Текст книги "Легенды авиаторов. Игровые сказки."

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

© А. Мартьянов. 17.06. 2012.

17. «Стрелка»

Штаб-сержант Билл Хопкинс ждал, пока вернутся Вольф и Вася. Хопкинс не то чтобы нервничал – мыслишка одна в голове застряла: хотелось сегодня вылететь на Ла-160, в просторечии – на «Стрелке». Вася с его подвигами на Ла-5 не то чтобы утомлял или пробуждал в душе зависть... Впрочем, копаться в душе Хопкинс не любил. Предпочитал копаться в двигателях.

– Грустишь, служивый? – эпически дохнул ему в ухо Горыныч.

– Тьфу ты, – тоже эпически отозвался Хопкинс, – как ты ухитрился подобраться так бесшумно? Ты же огромный, будто бомбовоз и десять майоров Штюльпнагелей впридачу!

Горыныч ухмыльнулся.

– Ну, мало ли... Погоди, на сверхзвуковые скорости перейду – что ты тогда будешь говорить.

– Мощности не хватит, – беззлобно огрызнулся Хопкинс.

Дракон устроился удобнее.

– Вася опять избиение младенцев устраивает.

Хопкинс подскочил:

– Он что, улетел уже? Без меня?

– Да погоди ты, это так, пробный вылет. Ты сегодня на что нацелился, на «Стрелку»?

– Откуда знаешь?

– Читаю по лицу. Реактивный двигатель, брат, особую поэтичность физиономии придает. Между прочим, я даже не знаю, не отдадут ли «Стрелку» Вольфу.

– Это почему еще?

– Да потому что пионерами в области разработки самолетов со стреловидными крыльями считаются именно немецкие аэродинамики. Приоритет Германии в создании самолетов с реактивными двигателями бесспорен. На основе именно немецких исследований и родились впоследствии околозвуковые самолеты, причем во всех державах включая СССР.

– Что, русские и руки не приложили? – иронически поднял бровь Хопкинс.

– Я этого не говорил, – терпеливо сказал Горыныч. –  Еще во время войны был такой Василий Струминский, будущий академик, между прочим. Так вот, он вплотную исследовал стреловидные крылья, искал оптимальную конфигурацию. А потом подтверждал экспериментально, на моделях в аэродинамических трубах, результаты исследований советских и немецких специалистов. После этого оставалось выдать конструкторам самолетов необходимые рекомендации по аэродинамической компоновке стреловидных крыльев – и вот, пожалуйста: первый реактивный истребитель со стреловидным крылом. Построен в Советском Союзе в ОКБ Лавочкина. Он назывался «Проект 160».

– У нас тоже, – произнес Хопкинс обидчиво. – В США практически одновременно с СССР был построен аналогичный самолет.

 – Ага, только через два с лишним месяца, – уточнил Горыныч, который во всем любил точность. – Во время полета, знаешь ли, каждая секунда на счету. И во время соревнований – тоже. Русские опередили. Это медицинский, как говорится, факт.

Он отвернулся, прокашлялся и слегка дохнул огнем.

– Хотел вчера предложить переименовать офицерский клуб в «Дракон и коньяк». Звучит очень по-английски. Прямо как паб. Но не позволили. Говорят, огнеопасно как-то. Мол, техника безопасности превыше всего. Ordnung und Sicherheit...

– Und so weiter, – неожиданно вставил Хопкинс.

Дракон покосился на него с подозрением.

– Где это ты так шпрехать приловчился?

– Да все там же, в «Коньяке и драконе», – сказал Хопкинс, посмеиваясь.

– Посетил бы лучше библиотеку, – с достоинством произнес Горыныч. – Все больше пользы.

– Слышал я, как ты книжки читаешь, – сказал Хопкинс. – Тебе симпатичная библиотекарша вслух зачитывает. Вместо поедания принцессы, стало быть... Сублимация. Она как произнесет: «боекомплект», «двигатель», так все, у тебя повышенное слюноотделение и...

Горыныч потоптался на месте.

Хопкинс быстро проговорил:

– Но-но. Ты же талисман базы. Негоже тебе летчиков испепелять. На то существуют товарищи по крылу и администрация World of Warplanes.

– Думаешь, дадут тебе покататься Ла-160? – как-то особенно коварно поинтересовался Горыныч.

– Почему же нет? Машина хорошая, послевоенная... В каком году началась разработка, в сорок шестом?

Горыныч молча кивнул.

– От самолета хотели, в общем, довольно многого по тем временам: двигатель РД-10Ф и три пушки НС-23; максимальная скорость – 950 километров в час на высоте 5 километров, подъем на эту высоту – за пять минут... Ладно, за четыре с о-очень большим хвостиком минуты, – поправился Горыныч. – Практический потолок 12 километров и дальность – до 900 километров, представляешь?

– А чего его «Стрелкой» прозвали? – спросил Хопкинс. – Не в честь же космической собаки?

– Та собака еще не родилась, когда «Стрелку» построили, – сказал дракон, не замечая, что Хопкинс улыбается. Шуточки у него, значит. – Это все из-за стреловидного крыла, которым Ла-160 и отличался от своих предшественников. Хорошая машина, но вот история – так и остался в единственном экземпляре. А почему? – Горыныч выдержал паузу, которая едва не стала драматической.

– Почему? – поддержал стиль разговора Хопкинс.

– Приобрели в Англии более мощные турбореактивные двигатели. А результаты экспериментальных исследований аэродинамических моделей и летные испытания истребителя Ла-160 впоследствии позволили выработать рекомендации для конструкторов, создавших вскоре более совершенные машины МиГ-15 и Ла-15. Но это было делом будущего. – Дракон усмехнулся, оценив собственный каламбур.

– Летом сорок седьмого в Тушино на традиционном воздушном параде, – продолжал Горыныч, – зрители могли увидеть сразу три самолета ОКБ-301: проекты «150», «156» и «160. Уникальная ситуация в своем роде. Это был финал разработки первых реактивных моделей, по сути еще экспериментальных самолетов с копиями немецких ТРД. Кстати, забавно, что конструктор Лавочкин не сдавался. Упорный был мужик. Несмотря на все преимущества стреловидности, он предпринял еще одну, теперь уж окончательно последнюю попытку создания истребителя с прямым крылом по отработанной реданной схеме, тем более что самолет Як-23 с аналогичной компоновкой уже разрабатывался. Ну и...

– Ну и все, – заключил Хопкинс и встал. – Вася вернулся.

В небе действительно появился самолет. Обтекаемый корпус, стреловидные крылья с гребнями аэродинамических перегородок вдоль хорды. Совершил аккуратнейшую посадку, вырулил к ангарам. Из кабины выбрался пилот.

– Машинка, я вам доложу! – закричал Вася. – Не дрожит, никаких намеков, что готова развалиться. Вообще ничего! Ушел от шестерых, гнались, салаги, и даже не поняли, куда я подевался. Фьють! – Он сделал быстрое движение рукой и тут заметил расстроенное лицо Хопкинса. – Ты что, Билл, хотел на этой машинке полетать? Не выйдет пока, она же в единственном экземпляре! Тебе Горыныч, небось, уже рассказывал? То-то, брат.

© А. Мартьянов. 17.06. 2012.

18. Меч самурая

– Такого аппарата мы здесь, кажется, еще не видели, – прищурился Хопкинс, когда истребитель A6M Reisen приземлился на аэродроме.

– Нравится? – поинтересовался Вася.

– Хорош... По-своему, – признал американец.

Незнакомый летчик уже подходил к друзьям. Невысокий, с вежливой улыбкой на смуглом лице с узкими раскосыми глазами. Трудно было определить его возраст: ему можно дать и сорок лет, и двадцать.

Летчик вежливо поклонился.

– Капитан Хирата Исиро, – представился он.

Друзья переглянулись. Вася неловко спросил:

– А что из этого имя и что фамилия?

Да уж. Умеет Вася брякнуть так, что всем неловко. Но японец оставался невозмутимым и отвечал все так же вежливо:

– Фамилия сначала. Имя потом. У русских тоже так, кажется.

– Иногда, – пробурчал Вася.

– Добро пожаловать! – Хопкинс решил немного исправить неловкую ситуацию.

Но Вася со своим неукротимым дружелюбием опять все испортил. Он попытался заговорить с японцем на его родном языке.

– Харакири! Камикадзе! – с широким приветственным жестом провозгласил Вася.

Улыбка застыла на лице японца.

Он еще раз поклонился, показывая, что оценил стремление новых знакомцев сделать ему приятное, и ответил:

– Не обязательно камикадзе. A6M Reisen – истребитель. Очень хороший. Лучший. Отличная маневренность, высокая дальность полета. – И пояснил: – «Мицубиси А6М Рейзен» – это сокращение от «Рейсики зентоки» – «Истребитель Ноль», или «Истребитель Зеро», как у вас говорят.

Капитан Хирата показал ладонью взлет, затем описал круг и показал посадку.

– Лучший на Тихом океане, – продолжал японец. – Начиная с Перл-Харбора и до последних боев, когда мы отражали налеты американских В-29 на Японию, «Рейзен» участвовал во всех воздушных сражениях. Самый массовый самолет – за время войны в Японии выпустили их больше десяти тысяч.

– Ну, в конце-то концов «Рейзен» сдулся, – заметил Хопкинс.

– В первых боях на Тихом океане ему шесть месяцев не могли дать отпора, – парировал капитан Хирата.

– Это так, но потом дела пошли хуже, – настаивал Хопкинс. – Война продолжалась, а японцы так и летали на «Рейзенах». Уже к концу сорок второго года А6М начал отставать от противников, а после сорок третьего уже и ежу, как говорят русские, стало ясно, что он устарел. И все равно его продолжали выпускать. Вот так самолеты и становятся символами, а не боевыми машинами...

Хирата пожал плечами.

– Отрицать очевидное бессмысленно. Но... – Он с какой-то почти детской любовью оглянулся на свой самолет. – Вы просто посмотрите на него. Он – как меч самурая.

...Работы над разработкой морского экспериментального палубного истребителя начались в 1937 году на «Мицубиси» под руководством главного инженера фирмы Дзиро Хорикоси. Что требовалось? Маневренность, скорость – до пятисот километров в час на высоте в четыре километра. Плюс дальность полета – до восьми часов. Естественно, при такой дальности необходимо отличное радиооборудование. Две пушки, два пулемета.

– Того гляди, у японца слюнки потекут, – прошептал Вася на ухо Хопкинсу.

Японец если и услышал это замечание, то виду не показал. Продолжал увлеченно:

– 1 апреля 1939 года истребитель был поднят в воздух пилотом-испытателем Кацузо Сима. После летных испытаний решено было заменить двухлопастный винт изменяемого шага на трехлопастный винт-автомат. Все остальное – идеально, будто клинок Хаттори Ханзо!

– Может, не так уж и идеально, – вдруг сказал Хопкинс. – Если я не ошибаюсь, «Мицубиси» получила указание установить на третий опытный самолет более мощный двигатель Hакадзима NK1C «Сакае-12».

Капитан Хирата поклонился американцу.

– Мне приятно, что вы об этом знаете, – заверил он. – Мы испытали самолет еще в Китае. В июле 1940 года он был принят на вооружение под обозначением «палубный истребитель морской тип 0 модель II». На этих самолетах японские летчики одержали девяносто девять побед и потеряли всего две машины – от зенитного огня. Как вам хорошо известно, – лицо японца оставалось непроницаемым, – «Рейзены» участвовали в двух основных операциях флота – налете на Перл-Харбор и на Филиппины.

Объединенный флот и истребители «Зеро» одержали несколько побед над Уэйком, Дарвином и Цейлоном. «Рейзены» из состава частей берегового базирования поддержали завоевание Японией Филиппин и голландской Ост-Индии.

– Победа имеет свою оборотную сторону, – сказал Хопкинс. – Без потерь никогда не обходится. Япония не только побеждала союзников, Империя еще и теряла самолеты, и опытных пилотов. А восполнить такие потери не так-то просто.

– Погоди, – вмешался Вася, – помнится, у японцев была светлая идея вторжения в Австралию.

– А именно, 7 и 8 мая 1942 года, – подтвердил капитан Хирата, – произошло большое и славное сражение в Коралловом море. Флот Японии против флота союзников. Потери были большие с обеих сторон, но от Австралии нам пришлось отказаться.

...Через месяц – новое поражение: в бою у атолла Мидуэй Япония потеряла четыре авианосца и все находившиеся на них самолеты. Это была черта, линия. – Он выразительно провел рукой в воздухе. – С этого момента наступление Японии было остановлено. И «Рейзенам» все чаще приходилось вести оборонительные бои. А в оборонительном бою серьезно сказывается низкая живучесть самолета и отсутствие защиты пилота. Собственно, это и было главным уязвимым местом «Рейзена».

– Как у меча самурая? – уточнил Вася.

– Меч – оружие наступательное, а не оборонительное, – заметил японец. – И насчет камикадзе вы совершенно правильно спросили, – прибавил он.

Вася чуть покраснел.

– Да я так, разговор поддержать, – ответил он. – Вообще-то здесь все друзья.

– О, – очень серьезно ответил капитан Хирата. – Не сомневаюсь в этом. Достойный противник – это лучший друг для воина.

– Готов это признать, – сказал Хопкинс. – Тем более что «Рейзены» мне, в общем, очень нравятся.

– Неужели? – поинтересовался японец. – Мне очень приятно это слышать.

– Между прочим, в американской армии этот самолет хорошо изучили. В июне 1942 года во время отвлекающей операции японцев на Алеутских островах один «Рейзен» совершил вынужденную посадку на острове Акутан. Самолет перевезли в Сан-Диего, где он был восстановлен и испытан. На испытаниях американские летчики узнали сильные и слабые стороны этого самолета. Все данные, естественно, использовались для того, чтобы отработать эффективную тактику борьбы с японскими истребителями.

– «Мицубиси» тоже не стояла на месте, – сказал капитан Хирата. – В Японии понимали, что флот нуждается в усовершенствованном самолете. Если на малых высотах он все еще мог успешно вести бой с истребителями союзников, то на средних и больших высотах преимущество безусловно переходило «Корсарам» и «Лайтнингам».

«Если он еще раз поклонится Хопкинсу, я, кажется, закричу», – подумал Вася.

Капитан Хирата повернулся к американцу и очень вежливо поклонился. Вася прикусил губу.

– Каков главный недостаток «Рейзена»? – проговорил капитан Хирата.

Хопкинс ответил:

– Вы мне скажите.

– Уступаю эту горькую честь вам, – сказал японец.

– Проклятье, вот развели китайские церемонии! – не выдержал Вася. – Говорите уж.

– Невысокая скорость пикирования, – сказал Хопкинс. – В боях против истребителей союзников «Рейзен» в этом проигрывал. Плюс отсутствие бронезащиты и протектирования баков. Эту проблему устранили, но было слишком поздно. В сражении у Филиппин «Хеллкэты» устроили японским истребителям настоящую бойню. Начиная с сорок четвертого «Рейзены» вообще больше не имели ни численного, ни качественного превосходства над американскими истребителями.

– Мне кажется, самое время сказать о том, что больше всего занимает нашего русского друга, – капитан Хирата повернулся к Васе. – К камикадзе. Вы, конечно, знаете, что это слово означает «Божественный ветер». Так назвали тайфун, который разметал флот Хубилая, когда тот вознамерился завоевать Японию...

– Это было давно, – сказал Вася. – Тогда не было палубных истребителей.

– Определенно, – кивнул японец. На миг его лицо затуманилось, как будто он пытался представить себе: что произошло бы, появись в средневековой Японии палубные истребители. – Но слово-то осталось. Япония очень привержена традициям. Начиная с 25 октября 1944 года, эти самолеты все чаще использовались вместе с двухсотпятидесятикилограммовой несбрасываемой бомбой под фюзеляжем в качестве самолетов для пилотов-камикадзе. Именно в тот день пять «Рейзенов» с пилотами-добровольцами потопили эскортный авианосец «Сент-Ло» и повредили несколько других. Вообще же японские летчики совершали тараны практически во всех боевых операциях во время войны на Тихом океане.

Однако сильного урона противнику они не наносили – до тех самых пор, пока этим планомерно не занялись лётчики Специального Ударного Корпуса (их-то и называли «камикадзе»). Камикадзе действовали группами и заранее знали, на что идут. После первого успеха они 1 ноября 1944 года потопили эсминец и повредили еще пять.

В 1945 камикадзе потопили два эскортных авианосца и повредили восемь авианосцев и два эсминца. В апреле и мае было послано на смерть девятьсот камикадзе, из которых двести поразили намеченные цели.

– Камикадзе попортили американцам немало крови, и потери были значительные, – подтвердил Хопкинс. – И все-таки признайте, дружище, что в целом сколько-нибудь заметного влияния на ход военных действий камикадзе не оказали.

– А самолет игрушечка, – перебил Вася. – Слушаю я тут вас, слушаю... И правда, что нам тут церемонии какие-то разводить? Давайте сходим к Зинаиде Никифоровне, произведем на нее впечатление – и по машинам. – Он помялся и затем обратился прямо к капитану Хирате: – Можно, я когда-нибудь возьму «Рейзен», испытать? Очень вдруг захотелось.

© А. Мартьянов. 06.07. 2012.

19. Жертва политических интриг

Унтер-офицер Ганс Шмульке остановился, прищурился. Его никто не встречал, хотя он сообщил о своем прибытии на авиабазу Васе, и тот, вроде бы, проявил подобие энтузиазма.

– Угощу настоящим украинским борщом! – обещал коварный Вася.

– Сам варишь? – осведомился Шмульке.

– У нас, брат, в столовой такая бабка Гарпина появилась! – поведал Вася. Даже по рации было слышно, как он облизывается.

– Господа, а также товарищи! Не засоряйте эфир! – донесся в рации грозный голос, после чего друзья быстро дали отбой.

И вот, понимаешь ли, стоит Шмульке как бедный родственник, посреди базы – и ни борща, ни обещанной бабы Гарпины, ни Васи, ни... вообще никого.

– Да куда же все подевались?

Ганс в очередной раз огляделся по сторонам, и тут его окатило горячим дыханием Горыныча.

– Фу ты, змей, – проговорил Ганс, – подкрался незаметно. Мог бы хоть потопать для приличия!

– Чего ты здесь стоишь? – сказал Горыныч. – Опоздаешь! Все веселье пропустишь!

– Какое еще веселье? – удивился Ганс, мысли которого все еще были заняты борщом.

– Такое! Вася с Германом на дуэли драться собрались! Взяли по пистолету и нацелились!

– Майн готт! – До сих пор Гансу считал, что ни одна вещь не в состоянии удивить его. Но вот нашлось. – Из-за чего же?

– Из-за чего могут стреляться авиаторы? – Горыныч лукаво дохнул огоньком в сторону.

– Из-за красивой женщины? – предположил Ганс Шмульке.

– Фф-фух! – отреагировал Горыныч. – Первым делом – самолеты! Ну а девушки – потом, как известно

– И какой же самолет они не поделили?

– Ме.210, – сообщил Горыныч. – Вася его считает секретным оружием люфтваффе и хитрой такой, технически революционной машиной, а Герман Вольф как персона обстоятельная и справедливая закономерно возражает. Слово за слово – схватились за револьверы.

Ганс Шмульке от такого известия схватился за голову.

– Можно подумать, если один подстрелит другого, это что-нибудь изменит в конструкции самолета!

– А может, им нравится поиграть немножко в дуэлянтов? – прищурился Горыныч.

– Играли бы в небе, – сказал Ганс. – В конце концов, что-то доказать касательно самолета можно только летая.

– Это-то так, но тут ведь целая легенда. Про «Мессеры», – сказал Горыныч. – Что они такие были замечательные. На самом деле история этого легендарного самолета сводится к захватывающей попытке объединить желание Германии добиться господства в воздухе с желанием концерна Messerschmitt добиться положения ведущего поставщика самолетов для Люфтваффе. Вокруг этого все и крутится. Политические, брат, интриги и их невинная жертва – самолетик.

– Погоди, – перебил Шмульке, – а при чем тут конструкция самолета?

– Я тебе о чем толкую? – возмутился Горыныч. – Ты меня хоть слушаешь? Перед войной и на протяжении первых лет войны профессор Вилли Мессершмитт был весьма влиятельной фигурой. Одолел и фактически задавил несколько фирм, в том числе – Henshel, Heinkel и Focke-Wulf.

– Ме.210, вроде бы, задумывался как многоцелевая машина, – припомнил Ганс. – Чуть ли не самого Геринга идея. Хотел создать элитарные эскадрильи тяжелых истребителей. А что не так?

– Да то, что есть такое дело – списывать на Геринга провалившуюся концепцию, – отозвался Горыныч. – Идея многоцелевого самолета не нова и возникала не только в Германии. Но в чем немецкая специфика? – Он замолчал и посмотрел Гансу в глаза.

– И в чем наша специфика? – подхватил Ганс.

– В том, что немецкий многоцелевой самолет должен был отвечать идее блицкрига. То есть этот самолет должен был поддерживать войска, ушедшие в глубокий прорыв, а также – морские операции. С незначительными переделками машина должна была действовать как тяжелый истребитель, скоростной бомбардировщик, пикирующий бомбардировщик, штурмовик, разведчик, ночной истребитель, торпедоносец и дальний тяжелый истребитель сопровождения. Прикинь? Фактически универсальный самолет.

– И почему же он не «секретное оружие» люфтваффе? – прищурился Ганс Шмульке.

– Потому что это был секретный больной котенок, над которым работали до войны и всю войну, да так и не довели до ума, – ответил Горыныч. – Ну, для начала предложили несколько альтернативных конструкций, из которых на вооружение приняли двухмоторный самолет Messerschmitt Bf.110. Сентябрьская кампания показала, что он имеет определенные достоинства. Были и минусы. Например, Bf.110 имел недостаточный радиус действия и ограниченную бомбовую нагрузку. Слабовата маневренность. Приняли логичное решение – создать новый самолет, обладавший достоинствами Bf.110, но лишенный его недостатков.

– Логика безупречная, – согласился Шмульке.

– Таким самолетом и стал Ме.210. Замена «Bf» на «Me» объясняется просто: в июле 1938 года фирма Bayerische Flugzeug-Werke сменила название на Messerschmitt AG.

– Ну так что же, исправили недостатки?

– Какое!.. Там такое началось. Политика, – многозначительно повторил дракон. – Вторым по влиятельности лицом люфтваффе был генерал Эрхардт Мильх, считавшийся правой рукой Геринга. Мильх желал во что бы то ни стало взять под свои контроль немецкую авиационную промышленность. Ему удалось заручиться поддержкой фюрера. Поэтому никто из высших офицеров и ведущих летчиков люфтваффе не смел высказывать критику. Что ж тут удивительного, если создавались довольно утопичные проекты, а работы над Ме.210 продолжались до конца войны!

Геринг пытался ограничить влияние Мильха с помощью Эрнста Удета. Летчик он был хороший, а вот администратор – из рук вон. В 1935 году Удет сделался инспектором истребительной и пикирующей авиации, а вскоре его назначили на должность начальника секции развития в Техническом департаменте люфтваффе. Именно Удет и поручил Мессершмитту работу над истребителями.

– Погоди, самолет же разрабатывали, усовершенствовали, испытывали наконец? – сказал Ганс.

Дракон посопел и потоптался на месте.

– Германия, как тебе известно, – страна бедная, – сказал он, и непонятно было, шутит дракон или говорит серьезно. – С ресурсами не очень. То есть очень, конечно, если пол-Европы завоевать, но вообще-то... Гхм. Да. О чем я?

– Об испытаниях, – напомнил Шмульке.

– Испытания Ме.210 сопровождались разного рода несчастьями и катастрофами. Первая случилась в июле 1940 года. Изменили профиль сопряжения центроплана и фюзеляжа, чтобы устранить турбулентность. Полеты показали малую эффективность нововведения. Прототип вернули в Аугсбург, где самолет получил просторную кабину с большей площадью остекления фонаря, крепления для пулеметов и аэродинамические тормоза. После этого самолет испытывали в роли пикирующего бомбардировщика. В ходе одного из полетов во время пикирования оторвалась правая часть руля высоты. Пилот, капитан Фриц Вендель, ведущий пилот-испытатель фирмы, выпрыгнул с парашютом, а самолет разбился.

Весной 1941 года была выпущена нуль-серия из девяносто четырех самолетов Ме.210А-0. Несмотря на испытания, продолжавшиеся полтора года, машины нуль-серии мало чем отличались от первых прототипов. Отчеты летчиков-испытателей игнорировались, и даже сам Мессершмитт не мог получить «добро» на переделку самолета. В общем, в серию пошел недоделанный самолет. Самыми тяжелыми дефектами конструкции были недостаточно прочный фюзеляж и ненадежное шасси.

– И что, так и сражались на недоделанных?

– Фактически – на «сырых», – сказал дракон. – Что только не делали! Идет война, кругом интриги, не хватает алюминия, самолетного топлива, в общем – полное бурление! Кое-кто поглядывал в сторону Америки. У них, в общем, с двигателями все было в порядке. Немцы про это вслух (пока война не кончилась) не говорили, конечно, но старались во что бы то ни стало превзойти противников по мощности самолетного двигателя. С подобными проблемами столкнулись и создатели Ме.210. Чтобы выйти из кризиса, немцы испытывали трофейные двигатели. В общем, старались как могли.

– Ну так а репутация «Мессеров»? – начал было Ганс.

– Мы подходим к основной проблематике предстоящей дуэли, – сказал дракон. – Первые Ме.210А-0, собранные еще в начале 1940 года, направили в испытательную группу. Пока они ждали Ме.210, летали на старых Bf.110. Они начали боевые действия над Англией летом 1940 года. Затем, облетав новые Ме.210, летчики составили об этих машинах довольно нелицеприятное мнение. Ну а что они должны были, спрашивается, думать после того, как командир звена, обер-лейтенант Хайнц Форгач погиб 23 сентября 1941 года, совершая пробный полет на Ме.210?

...Когда самолеты проходили модернизацию и переделку, их направляли в специальную экспериментальную часть Versuchsstaffel 210. В августе 1942 года эта эскадрилья получила статус боевой. База эскадрильи находилась в Зестербурге, центральная Голландия. Уже первый боевой опыт стал для эскадрильи печальным. Шестого сентября два Ме.210А-1 были сбиты английскими «Тайфунами» над Йоркширом. Один экипаж попал в плен, второй разбился вместе с самолетом. По уму, «Мессеры» заменяли потом «Юнкерсами», но вообще их выпускали до самого конца войны.

– Что поделаешь, связи! – сказал Ганс.

Донесся выстрел.

– Неужели без нас начали? – Дракон заторопился к месту дуэли. – Пошли смотреть!

Ганс Шмульке поспешил за ним.

Оба противника, как и рассказывал Горыныч, стояли с пистолетами. Только стреляли не друг в друга, а в мишень. Кто больше очков выбьет – тот и прав.

– На самом деле всегда прав Горыныч, – прошептал дракон, так «тихо», что его услышали абсолютно все. – Ну, может быть, хватит в игрушки играть? Борщ остывает!

© А. Мартьянов. 25.06. 2012.

20. Владыка неба

– Знаешь, что я тебе скажу? – проговорил задумчиво сержант Билл Хопкинс. – Я тебе так скажу: джаз – это космическое явление. Если джазовую трубу не слышно на других планетах, значит, это вообще не джаз, а так, одно название.

Они сидели в офицерском клубе, где выступал небольшой оркестрик. Играли что-то из «Серенады Солнечной долины». По мнению Хопкинса – булькали впустую. Космичности маловато.

– Под эту музыку я, например, не решусь пригласить Зинаиду Никифоровну на танец, – продолжал Хопкинс. – На нее просто впечатления не произведет.

– А тебе что, позарез надо произвести на нее какое-то особенное впечатление? – лениво осведомился Герман Вольф. Он потягивал коньяк и поглядывал по сторонам как будто без всякого интереса.

Трое друзей, Герман Вольф, Билл Хопкинс и Вася, сидели в офицерском клубе – коротали вечер и строили планы на завтрашний день.

– Хочу получить Як-3, – признался Хопкинс. Вольф и Вася вытаращили на него глаза.

– Ты так примитивен? – воскликнул Вольф.

– Так предсказуем? – воскликнул Вася.

– Да, – с горделивым достоинством произнес Хопкинс и допил коньяк. – Предсказуем и примитивен. Хочу полетать на этом самолете. И не один раз. Легенды лучше опробовать на себе.

Вася поморщился.

– Про легенды давай осторожнее, – предупредил он. – Все-таки дурацкий был у нас с тобой вид с этой дуэлью из-за «Мессеров». Тоже ведь – легенда. Вспомнить больно.

– Як-3 – вообще-то не легенда, – сказал Хопкинс. – Это реальность. Вполне реальный Герой Советского Союза, летчик полка «Нормандия-Неман» Жак Андре перед этим самолетом на коленях стоял. Обнимал его, между прочим, как живое существо и благодарил в самых изысканных французских выражениях.

– Ты тоже так хочешь? – прищурился Вася.

– Если возникнет повод – несомненно, – сказал Хопкинс. – А пока что мне просто интересно.

– Его ведь в сорок третьем построили, – задумчиво сказал Вася. И посмотрел на потолок.

– В феврале сорок третьего построили истребитель Як-1М, – уточнил Хопкинс с таким мечтательным выражением лица, что джазовая певица повернулась в его сторону и адресовала ему очередной куплет. – От Як-1 отличался в основном меньшим весом. И крылом меньшей площади, плюс максимальная скорость на высоте четыре с половиной километра у него возросла по сравнению с Як-1 – стала более шестисот километров в час.  А вот в сентябре того же года был подготовлен улучшенный вариант – Як-1М «Дублер».

– Еще лучше? – спросил Вася. – Куда уж дальше-то?..

Вольф видел, что Вася просто так спрашивает, чтобы подогреть энтузиазм Хопкинса, но американец, погруженный в сладостное видение, этого не замечал.

– У этого самолета полотняную обшивку хвостовой части фюзеляжа заменили на фанерную, доработали системы охлаждения воды и масла, применили безмачтовую антенну, улучшили бронирование и поставили новый винт. Самолет показывал высокие летные данные, а от летного состава не требовал какой-то особой подготовки. Вот его и назвали Як-3. Первые серийные самолеты направили в Девяносто первый истребительный авиационный полк Второй воздушной армии, который в июне 1944 г. принимал участие в наступательной Львовской операции. Почти половина там были молодые пилоты, никогда не принимавшие участия в боях. И все равно за полтора месяца успешно выполнили более четырехсот боевых вылетов, провели пять воздушных групповых боев, уничтожили двадцать три самолета противника. А свои потери составили два самолета Як-3. В общем, на высотах до пяти километров Як-3 превосходит и Me.109 и FW.190. Як-3 легко догоняет истребители противника на вертикальном восходящем и нисходящем маневре.

– И что, вот так ни одного недостатка и нет? – перебил Вольф этот поток славословий. – Сплошное совершенство?

Хопкинс ответил нехотя:

– Почему же – сплошное? Совершенства на земле не бывает. И у Як-3 недостатки имеются. – Он начал загибать пальцы: – Небольшой запас топлива. Из-за этого неэффективной становилась «свободная охота» – ввиду малой продолжительности боевого вылета. Поэтому Як-3 использовались в основном по вызову наземных постов.

...Потом – слабое крепление верхней обшивки крыла. Случалось, на выходе самолета из пикирования с максимальной скоростью отрывалась. И все равно, несмотря на такие повреждения, бывало, что истребители совершали нормальную посадку.

– «Мы идем, ковыляя во мгле», – пропел Вася, несколько фальшивя, и подмигнул певице, которая удивленно приподняла бровь.

– Главное – знать сильные и слабые стороны машины, – продолжал Хопкинс. – Не выходи на недопустимые режимы – и не будет  у тебя неприятностей. В общем-то, эта машина – символ советского истребителя, самолет Победы. Сами понимаете...

Он многозначительно замолчал.

– Кстати, о посадке, – заметил Вольф. – На всех истребителях Яковлева выпуск и уборка шасси, посадочных щитков и управление тормозами осуществлялись пневмосистемой. По сравнению с гидросистемами, используемыми для этих целей на истребителях Лавочкина или с электросистемами американских истребителей, пневматика все-таки менее надежна.