Текст книги "Легенды авиаторов. Игровые сказки."

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

© А. Мартьянов. 15.11. 2012.

47. Три царевича

Билл Хопкинс шел по взлетной полосе. Штаб-сержант выглядел мрачнее тучи.

Горыныч плавно опустился прямо перед ним.

– Чем опечален, дружище? – приветливо осведомился змей.

– Штаны порвал, – буркнул Билл.

– Это не беда, – сказал дракон. – Подумаешь!

– Самолет разбил, – добавил Хопкинс.

– Ты серьезно? – тут дракон изумленно хлопнул хвостом. – Ты? Такой умелый, опытный и отважный?

Хопкинс мрачно кивнул.

– А кто тебя сбил-то? – продолжал допытываться дракон. – Хочешь, я его догоню и подышу немножко?

Горыныч, для наглядности, выдохнул струю синеватого пламени.

– Не надо, – Билл махнул рукой. – Сбил меня Вольф, причем на «Бленхейме». Такой вот у него был каприз.

– А ты что угробил? – дружески спросил дракон.

– Накадзима Ki-27, она же «Нэйт», она же «Абдул», хотя последнее анекдотично и сомнительно, – ответил штаб-сержант. – Ну что, исчерпывающее объяснение?

– А скандальные, шокирующие подробности? – жадно допытывался дракон.

– Не хочу, – Билл махнул рукой. – Машинка легкая, даже слишком легкая, забавная, но ни к черту не годится.

– Так уж и не годится, – возразил дракон. – Это ведь практически первый современный истребитель на вооружении ВВС Японии в тридцатые годы.

– Что ты называешь «современным»? – прищурился Билл Хопкинс. – У него даже шасси не убираются.

– Главное, что в нем «современного» по тем временам, – это моноплан, – ответил дракон. – Цельнометаллический. И кабина закрытая. И очень маневренный. И силуэт  у него подходящий.

– Угу, – сказал Хопкинс. – Вот-вот. Я и польстился. Когда эту балалайку построили – в тридцать пятом?

– Штаб-сержант Хопкинс, я вас просто не узнаю! – сказал дракон. – Что за выражение – «балалайка»? От Васи подцепили? Сомневаюсь. Ой как сомневаюсь, хотя слово, несомненно, имеет русские корни. Но товарищ младший лейтенант не сказал бы такого

про самолет. Нет, не сказал бы. И как вы вообще могли забыть год создания вашего аппарата?

– Уже не моего, – Билл махнул рукой.

– Вы его угробили, значит, вашего, сэ-эр, – протянул дракон, передразнивая техасский акцент. – Тридцать шестой год. Начало истории. Штаб армейской авиации разрабатывает техническое задание на «усовершенствованный» истребитель. Под словом «усовершенствованный», равно как и «современный» подразумевался в первую очередь моноплан. Эта идея посетила мудрые головы штаба армии не случайно: в мировой авиации в те годы началась повсеместная тенденция к строительству скоростных свободнонесущих истребителей-монопланов. Япония захотела иметь такой же.

– Логично, – вздохнул Билл Хопкинс. – И «Накадзима» получила заказ.

– Сначала был конкурс, – остановил его дракон. – Три ведущих фирмы – «Накадзима», «Мицубиси» и «Кавасаки» получили техническое задание. «Уж постарайтесь, ребята, во славу империи божественного микадо, – приблизительно так сказали им в штабе армии. – Сделайте нам по два прототипа, а мы посмотрим, какой нам подходит, а какой нет».

– Похоже на русскую сказку с тремя царевичами, – заметил Билл Хопкинс.

– Общение с товарищем младшим лейтенантом даром не проходит, – вздохнул Горыныч. – Он сам у нас как царевич. Естественно, младший... Но стиль уловлен верно, штаб-сержант, а потому слушайте. Первой, в августе тридцать шестого, показала свой проект фирма «Мицубиси». Она в то время выпускала истребители A5M, ну и модернизировала уже имеющееся. Поставила силовую установку другую – девятицилиндровый мотор воздушного охлаждения мощностью до семисот лошадиных сил, с трехстоечным неубирающимся шасси.

– Второй царевич у нас, конечно, «Кавасаки», – сказал Хопкинс.

– Браво, снова прямое попадание, – одобрил Горыныч. – Эта сказка тоже довольно быстро сказывалась. «Кавасаки» сделали изящный свободнонесущий низкоплан цельнометаллической конструкции. Часть несущих поверхностей имела, впрочем, полотняную обшивку. Кабина закрыта сдвижным фонарем. Имелся ряд новых решений, например, выпускаемые вручную посадочные щитки. Раньше на самолетах «Кавасаки» такого не делали. Мотор – восемьсот лошадиных сил, вооружение – два пулемета в фюзеляже.

– Вижу, тебе этот самолет нравится больше, чем предыдущий, – заметил Билл.

– Так и должно быть, – кивнул дракон. – Но главный для нас – младший царевич, он же победитель всех и вся, то есть «Накадзима». Как ты понимаешь, по закону жанра, младшенький – дурак и поэтому всех умней. «Накадзима» еще до объявления конкурса разрабатывала аж два проекта новых истребителей. Над первым, Ki-12, в тридцать пятом году работали французы с фирмы «Девуатин», как тебе это нравится?

– Гм, – сказал Хопкис. – Никак не нравится. Ну, работали.

– Кстати, это был первый разработанный в Японии самолетик с убирающимся шасси, – добавил дракон. – Но самолетик, как ни парадоксально, оказался чересчур новаторским. Слишком прогрессивным. Штабу армии требовалось что-то более традиционное, более привычное. А главное – не зависящее от партнера за границей. На Ki-12 ставили «испано-сюизу». Ну зачем японскому боевому самолету импортный двигатель? Кто его, простите, будет поставлять? На него даже лицензию никто не продаст.

– Японцы не стали тратить время на разговоры с французами, чтобы не получить «нет», – заметил штаб-сержант. – Логично.

– И наконец наш герой! – Дракон триумфально царапнул когтями бетонную полосу. – Ki-27! «Накадзима» и этот самолет разрабатывала по собственному почину. Он шел под грифом «экспериментальный перехватчик». Под руководством главного конструктора самолетов для армии «Накадзимы» доктора Хидео Итакава. Разработчики чисто японские – инженеры Ясуши Кояма и Минору Ота. Никаких французов, никаких немцев. Все сами.

– Шасси неубирающееся, – повторил Хопкинс.

– Они хотели сделать сверхлегкий самолет, – напомнил дракон. – Убирающееся шасси увеличивает скорость процента на три, зато вес... В общем, сочли невыгодным. Стойки и колеса закрыли обтекателями. Кабина пилота была открытой. Голова пилота защищалась «горбиком» на фюзеляже. Фюзеляж тонкий овального сечения. Мотор девятицилиндровый воздушного охлаждения, мощность свыше шестисот лошадиных сил. Два пулемета 7,7 миллиметров установлены по бортам фюзеляжа под кабиной. Ничего так.

– Именно что «ничего», – буркнул Хопкинс.

– Да ладно тебе! – дракон шкрябнул когтям. – Нормально. Построили один такой самолетик в июле тридцать шестого. Усовершенствовали его – и вот, получайте: Ki-27 собственной персоной, победитель конкурса.

– Скажи, Горыныч, а правда то, что я слышал? – поинтересовался Хопкинс.

– Смотря что ты слышал, – ответил дракон.

– Будто у «Накадзимы» имелись кое-какие неофициальные связи в правительстве, – ответил штаб-сержант. – Произошла маленькая утечка большой информации. В общем, «Накадзима» знала о конкурсе сильно заранее. Раньше, чем конкуренты.

– Ну и что? – осведомился дракон. – Да хоть бы и так, все равно они неплохо поработали. Самолет-то у них получился? Нельзя же подделать результаты! На экспериментальном самолетике полетал шеф-пилот «Накадзимы» – Киоши Шиномия. Характеристики соответствовали заданию конкурса. Только маневренность подкачала. На этом и сосредоточились, когда усовершенствовали прототип. 15 октября 1936 года Ki-27 впервые поднимается в воздух!

– А сегодня он снова рухнул на землю, – вздохнул Билл Хопкинс.

– Прежде чем начать падать на землю, эти самолеты хорошо себя показали, – возразил дракон.

– А что там усовершенствовали, если конкретно? – спросил штаб-сержант.

– Поражаюсь тебе, Хопкинс! Ты так любишь покопаться в моторе и вдруг берешь самолет, о котором практически ничего не знаешь. – Дракон прищурил глаз. – Это неспроста.

– Да Вася с Ларошем мне голову задурили, – признался Хопкинс. – Они теперь по-японски шпарят. Если есть возможность, то обязательно скажут «сентоки», а не «истребитель». Ну в общем, вроде как крутой самолет и все такое, давай полетай на нем, оценишь...

– Стало быть, у товарища младшего лейтенанта «самурайский период», – задумчиво произнес дракон. – Буду иметь в виду.

– Как же, «самурайский»! – буркнул штаб-сержант. – Сам-то он полетел на Bf.109.

– Ничего, сегодня тебя сбили, завтра ты всех собьешь, – утешил его дракон. – А если говорить, что конкретно усовершенствовали, так это поставили новое крыло увеличенной площади и кабину сделали закрытой.

– А что конкурс? – поинтересовался Билл Хопкинс. – Состоялся? Или сразу признали, что все было фикцией?

– Ничего не фикцией, – ответил дракон. – Да хоть бы и так, разве штаб армии когда-нибудь признался бы в подобном деле? Нет, все было без дураков. В январе тридцать седьмого аэродром Армейского технического летно-исследовательского института в Тачикава стал местом проведения сравнительных испытаний трех истребителей-конкурентов. Это возле Токио. По-японски называется «Гикен» – это если совсем сокращенно. Чуть менее сокращенно – «Когикен». Если совсем без сокращений, то без бочки коньяка не выговоришь.

– Горыныч, хоть ты не переходи на японский! – взмолился штаб-сержант.

– Ладно, – милостиво согласился Горыныч. – В общем, испытания трех царевичей продолжались до 28 декабря 1937 года. Почти год. После этого штаб армии отказался от идеи подобных конкурсов. Слишком уж большие финансовые потери несла проигравшая сторона. Это раз. И второе – закончились эпические саги, когда у рассказчиков и слушателей хватало времени на многокилометровые поэмы. Теперь требовались поэмы лирические: три куплета – и новый самолет запущен в серию.

– А жаль, – вздохнул Билл Хопкинс. – Наверное, это здорово было – смотреть все эти испытательные полеты, сравнивать, спорить.

– Мы можем здесь доиграть то, во что не наигрались перед Втором мировой, – напомнил дракон. – А в Японии с тех пор сначала отбирали производителей, а потом давали им конкретное задание, ну, те и работали, а остальные занимались своими делами.

– И как «царевичи» себя проявили?

– «Кавасаки» был самым скоростным. Но и самым тяжелым. А «Накадзима» оказался самым подходящим: надежная силовая установка, приличная скорость, простота эксплуатации. С весны тридцать восьмого пошли в серию.

– Угу, – кивнул Билл Хопкинс. – Они много таких аэропланов выпустили. «Накадзима» даже хотела продать лицензию одной мелкой авиастроительной фирме – японской, разумеется, – чтобы та помогла с количеством. Но потом передумала. «Накадзима» и так неплохо справлялась. А правительство вело довольно мягкую налоговую политику, если речь шла о военных заказах.

– Видишь, ты кое-что об этом самолете все-таки знаешь, – одобрил дракон

.

– Не так много, как следовало бы прежде, чем садиться за штурвал, – возразил штаб-сержант.

– В сорок третьем из-за нехватки алюминия и его сплавов стали заменять эти материалы другими, деревом, углеродистой сталью, – припомнил дракон. – Строили самолеты из эрзац-материалов. Результат был плачевный. Но в начале биографии Ki-27 все обстояло, в общем, совсем неплохо. Это основной японский самолет «номонганского инцидента», он же «конфликт на реке Халхин-гол», он же «необъявленная война с Японией». Впрочем, дебют самолета состоялся в Китае. Первые Ki-27 получил четвертый чутай второго хико дэйтая.

– Опять японский язык! – в отчаянии произнес Билл Хопкинс. – Неужели трудно просто сказать «эскадрилья»?

– В данном случае – не вполне уместно, – ухмыльнулся Горыныч. – 10 апреля 1938 года этот самолет принял первый бой.

– А сегодня – последний, – сказал Билл Хопкинс.

– Ну, так уж и последний, – засмеялся дракон. – Ты слишком тяжело переживаешь неудачу.

– Я вообще не переживаю, – отрезал штаб-сержант. – У меня и нервов нет. Пойду на рембазу, займусь поломанным двигателем от «Аэрокобры». Очень успокаивает... то, чего у меня нет.

© А. Мартьянов. 15.11. 2012.

48. Явление гладиатора

...– А это что-то новенькое, – прищурился Франсуа Ларош, всматриваясь в самолет, приземлившийся на центральной полосе авиабазы World of Warplanes.

Порыв ветра взметнул длинный белый шарф, который носил французский летчик.

– Когда-нибудь этот пижонский шарфик затянет в винт или прихлопнет фонарем кабины, – предрек штаб-сержант Билл Хопкинс. – Вы не подумали о том, чтобы одеться более рационально?

– В начале двадцатого века, – задумчиво произнес Ларош, – велась ожесточенная полемика вокруг формы цвета хаки. Вы, конечно, слыхали об этом? Раньше армии сражались каждая в своем цвете: красные, синие, в худшем случае – серые мундиры...

Американец прищурился:

– К чему вы ведете?

– Французские офицеры отказывались снимать свои яркие мундиры и натягивать нечто грязновато-зеленого оттенка, – ответил Франсуа. – Перед Первой мировой наши генералы, в ответ на предложение переоблачить всю армию в хаки, дали блистательный ответ: «Красные бриджи – это и есть Франция».

– Мне даже слушать такие россказни больно, – признал Хопкинс. – Это как-то чересчур неразумно.

– Между прочим, для войн в колониях – более чем разумно, – возразил Франсуа. – Когда дикари видели красные штаны, они сразу понимали: перед ними представители высшей цивилизации. Многие вожди не могли похвастаться никакими штанами, тем более красными.

– Товарищ Вася сейчас рассказал бы какую-нибудь поучительную историю про «красные революционные шаровары», – вздохнул Хопкинс.

– Товарищ Вася сейчас в небе, – сказал Ларош. – А вот что это за птица движется к нам? Я не узнаю ни походку, ни лицо.

К беседующим, небрежно помахивая на ходу рукой, направлялся молодой человек со светлыми волосами и бледным, покрытым веснушками лицом.

В правой руке он держал перчатку, снятую с левой.

– Добрый день, джентльмены, – поздоровался он. – К сожалению, здесь нет никого, кто мог бы представить нас друг другу. Так что возьму эту приятную – или неприятную, в зависимости от обстоятельств, – обязанность на себя. Флайт-лейтенант Уилберфорс Гастингс. С кем имею честь?..

– Франсуа Ларош, – Билл Хопкинс указал на француза. – А я – Хопкинс. Штаб-сержант.

– Американец? – Гастингс устремил на Билла пронзительный взгляд. Глаза у него оказались желтые, как у Горыныча.

– А вы, разумеется, англичанин? – вопросом на вопрос ответил Хопкинс.

Уилберфорс Гастингс пожал плечами:

– Мне казалось, это очевидно. Хотя бы по произношению.

– О, – вмешался Франсуа, – разумеется. Произношение. Вы на своем английском языке просто помешаны. Угадываете диалекты и даже районы Лондона исключительно по тому, как произносите слова.

Хопкинс и Гастингс разом повернулись в сторону француза.

– Какие-то проблемы с английским, мсье Ларош? – поинтересовался Гастингс.

– С моей точки зрения, это просто испорченный французский, – буркнул Франсуа. – Удивительный язык! Зачем нужно «и» читать как «ай», «а» читать как «е», «е» читать как «и», а «у» читать как «а». Только «о» читается как «о» и то не всегда. Может быть, просто вернуть буквы на их законное место?

– Вы рассуждаете как француз, – сказал Гастингс с обидной снисходительностью. – Нельзя изменять традиции.

Франсуа махнул рукой:

– В конце концов, здесь мы все друзья. А то, что мы такие разные, только добавляет интереса.

– Оу, звучит прекрасно! – обрадовался Гастингс и протянул Франсуа руку. – Сердечно рад знакомству, дружище.

Затем он обменялся рукопожатием с Биллом и замолчал, похлопывая снятой перчаткой себя по ладони.

– Прилетел на «Гладиаторе», – сообщил после паузы флайт-лейтенант. – Машина – законченный кошмар.

– Мон ами, – серьезно произнес Франсуа, – наш девиз: не бывает плохих машин, бывают плохие летчики. Или как выражается _{наш комерад из Советского Союза Василий  – бывают кривые руки. Ваше высказывание может быть неверно истолковано.}

Гастингс махнул рукой:

– Что может угрожать моей репутации? В конце концов, я же здесь. Долетел, не разбился.

– Здесь насмерть не разбиваются, – напомнил Билл Хопкинс.

– Тем лучше, – сказал Гастингс и зевнул. – Я совершенно измотан.

– А чем так плох «Гладиатор»? – поинтересовался Франсуа. – Я довольно часто летаю на бипланах. Вполне шарман...

– Шарман, если не знать о существовании чего-то лучшего, – сказал Гастингс.

– А как же знаменитые английские традиции? – не выдержал и поддел собеседника Франсуа.

– Я слышал, что вы минуту назад говорили, будто «красные штаны – это и есть Франция», – парировал Гастингс. – Традиции – это одно, а устаревший биплан – совсем другое. Заметьте, джентльмены, – он сделал многозначительную паузу, – в одних случаях мы говорим о старых, но хороших для своего времени машинах, а в других – о машинах устаревших.

– Вы различаете оттенки, недоступные моему пониманию, – высказался Билл Хопкинс. – Предпочитаю просто и незатейливо разобрать какой-нибудь двигатель и посмотреть, как устроено у него внутри. А давать оценку – это не мое.

– Американская прагматичность? Хорошо, поговорим без оценок, – согласился флайт-лейтенант. – Над этой машиной, которая не угробила меня просто потому, что на сервере WoWP никто не гробится насовсем, начались работы аж в тридцать третьем году. Повод был самый прозаический: фирма «Глостер» получила кредит на выпуск двадцати четырех бипланов «Гонтлет».

– А какая связь с «Гладиаторами»? – не понял Франсуа.

– Я к этому веду, – кивнул Гастингс. – Главный конструктор предприятия Фоллэнд воспринял кредит как шанс. Шанс усовершенствовать уже имеющийся самолет, в первую очередь – увеличить его скорость.

– Мы говорим об истребителе? – уточнил Билл Хопкинс.

– Да, да, – нетерпеливо ответил Гастингс, – мы все время говорим об истребителе. Он изготавливался по личной инициативе и за счет фирмы. Никакого заказа со стороны военных. Двухстоечную схему биплана заменили одностоечной. Разработали специальный тип шасси с обтекаемыми одиночными стойками и встроенными в колеса тормозами. Здесь потрудились инженеры с предприятий «Данлоп» и «Даути». Добавили к двум имеющимся фюзеляжным пулеметам «Виккерс» еще пару – «Льюисов» под нижним крылом. В общем, к середине тридцать четвертого года самолет был готов к испытаниям.

– Успешно или пришлось переделывать? – спросил Франсуа.

– Успешно, но все равно переделали, – сказал Уилберфорс Гастингс. – В июне тридцать пятого самолет оснастили двигателем «Меркурий» IX мощностью свыше восьмисот лошадиных сил. Переоборудовали кабину, убрали с хвостового колеса обтекатель, который оказался бесполезным. И снова начали испытания. А тут – программа по расширению ВВС. Удачное совпадение.

– Мне казалось, это было в тридцать четвертом, – заметил Билл Хопкинс. – Но я могу ошибаться. Английская история – не мой конек.

– Вы совершенно правы, дружище, – Гастингс нахмурился. – Именно в июле тридцать четвертого начались прения в палате лордов. Обсуждали план увеличить численность королевских ВВС на сорок одну эскадрилью. Естественно, не сразу, а в течение ближайших пяти лет.

– Воображаю, какой поднялся шум во всем Английском королевстве! – фрыкнул Франсуа Ларош.

Флайт-лейтенант покачал головой:

– Вовсе нет. Вы плохо знаете Англию, мой друг. В те дни внимание большинство англичан было поглощено ежегодным соревнованиям по крикету между Англией и Австралией.

– О боже! – с притворным ужасом воскликнул Франсуа.

Гастингс вздохнул:

– А между тем это чистая правда. Прения в палате лордов были очень бурными. Противники расширения ВВС считали, что никакой угрозы для Англии не существует. И все-таки проект приняли. В палате общин блестящую речь произнес премьер-министр Великобритании Болдуин.

– Как я уже сказал, в английской истории я не силен, – напомнил Билл Хопкинс.

Гастингс перевел взгляд на Франсуа, но тот тоже покачал головой:

– Просто перескажите эту речь своими словами, сэр.

– Я могу процитировать дословно, – ответил Гастингс. – Я довольно часто перечитываю речи наших премьер-министров. Это помогает мне поддерживать боевой дух на надлежащей высоте. Британец обязан везде и всюду поддерживать свой дух на надлежащей высоте, джентльмены, иначе он автоматически перестает быть британцем и превращается в размазню.

Он выпрямился, тряхнул головой и угостил собеседников выдержкой из речи премьер-министра Болдуина:

– « Со дня возникновения эры авиации прежние государственные границы перестали существовать. Когда мы думаем об обороне Англии, мы больше не думаем о меловых скалах Дувра. Мы думаем о Рейне».

Хопкинс не удержался от смешка:

– Так ощущают себя жители, чьи страны занимают небольшую территорию... Всю Англию можно было пролететь на самолете за полчаса...

– Да, это не Америка, – согласился Гастингс. – А после потери колоний... Впрочем, мы возвращаемся к «Гладиатору». Мы нечасто встретили бы его в английском небе. Мальта, Северная Африка, Франция и Норвегия – обе операции неудачны, – Греция...

– «Гладиатор» честно старался, – сказал Франсуа. – Мне как-то обидно слушать, что вы ругаете эту машину.

– Я еще ничего толком не ругал, – возразил Гастингс. – Даже не начал. Я вообще постараюсь быть объективным. Когда программа по расширению ВВС была принята, фирма «Глостер» получила заказ на двадцать три машины. Затем заказ увеличили. Поставки серийных «Гладиаторов» начались с февраля тридцать седьмого. Кроме того, выпускали еще палубные истребители – их называли «Си Гладиаторы». У них имелись зацеп для катапульты, надувная резиновая лодка в нижней части фюзеляжа, морская радиостанция, посадочный крюк.

– Вы называете эту машину устаревшей – в отличие от старых, но хороших для своего времени, – почему? – спросил Франсуа.

– Потому что выпуск «Гладиаторов» прекратили в апреле сорокового года, а сражались они чуть ли не до конца Второй мировой, – ответил Уилберфорс Гастингс и болезненно скривил губы. – Как я должен относиться к такому самолету? Разумеется, он устарел! Биплан! Это почти смешно.

– А сколько всего их выпустили? – спросил Хопкинс. – Мне не кажется, что очень много.

– Подсчитать – приблизительно около тысячи, может, чуть больше, – ответил Гастингс. – К началу Второй мировой пятьдесят восемь «Гладиаторов» базировались на Британских островах, а прочие были отправлены на Ближний Восток и в Северную Африку. В ноябре две эскадрильи «Гладиаторов» высадились во Франции. В основном летали на разведку.

– А в Норвегии? – спросил Хопкинс.

– Отвратительно. – Выразительное лошадиное лицо флайт-лейтенанта сморщилось. – Британцы пытались наступать на Тронхейм. На борту авианосца «Глориес» перебросили туда эскадрилью, и «Гладиаторы» расположились на озере в районе Ондальснеса. Был уже конец апреля, но озеро оставалось покрыто льдом, вот там-то и посадили самолеты. На следующий день «Хейнкели» превратили в труху четырнадцать самолетов, причем прямо на земле. Тут для британцев начались... известные неприятности в Норвегии. В общем, оставшиеся «Гладиаторы» прикрывали эвакуацию английских войск из Нарвика. Сбили двадцать шесть немцев. Последние десять «Гладиаторов» перелетели на палубу «Глориес».

– И что, вернулись в Англию? – спросил Франсуа. Он чувствовал непонятную жалость к устаревшим бипланам, погибшим на льду норвежского озера.

Флайт-лейтенант сжал кулак:

– Ничего подобного, джентльмены. Они пошли на дно вместе со своим авианосцем. Его потопили немецкие линкоры.

– Ужасная история, – после паузы молвил Билл.

– Почти все «Гладиаторы», сражавшиеся во Франции, также были потеряны. Из всей эскадрильи домой вернулись лишь три самолета. А? Неудача за неудачей.

– Погодите, сэр, – остановил горестное повествование Гастингса Франсуа. – Но в Северной-то Африке дела обстояли иначе?

– Там все сложилось весьма гармонично, – скривился Гастингс. – Против устаревших «Гладиаторов» сражались устаревшие же бипланы «Фиат». Этажерка на этажерку. Итальянцев было больше, самолеты почти одинаково плохи, зато дух британцев был на высоте, поэтому британцы одолевали. Затем «Гладиаторов» сменили более современные самолеты, а бипланы отправились в Грецию. Но и до Греции добрался прогресс.

– На биплане от прогресса не улетишь, – попытался сострить Франсуа.

– Именно, сэр! Вы смотрите в корень! – повернулся к нему флайт-лейтенант. – Поэтому англичане потихоньку продали «Гладиаторы» грекам, а сами пересели на «Харрикейны». Перед началом немецкого наступления почти все «Гладиаторы» – теперь уже греческие – были уничтожены самолетами Люфтваффе, преимущественно на земле.

– Звучит бесславно, – сказал Хопкинс.

– И наконец финские «Гладиаторы», – заключил английский летчик. – Слыхали о таком? Финское правительство закупило в Англии тридцать бипланов. В сороковом году русские уничтожили тринадцать, а добили «Гладиаторов» уже в сорок четвертом.

– Вот чего я не пойму, Гастингс, – проговорил после паузы Франсуа. – Если это такой несчастливый самолет, зачем вы его взяли?

– На большее средств пока не хватило, – признался Гастингс. – Когда я летел к вам, джентльмены, я встретил в воздухе какое-то ужасное огнедышащее чудовище. Существо поравнялось с моим «Гладиатором и несколько минут летело рядом. Оно сообщило, что называется Gorynytsh the Zmei или что-то в этом роде. Я не разобрал. Джентльмены, что это было?..

– Ах, бросьте, – невозмутимо отмахнулся Ларош. – Это наш живой талисман. Если вам как англичанину будет понятнее – пет.

– Пет? – поперхнулся флайт-лейтенант. – Пет, размером с В-29 «Суперфортресс»?

– А что такого? – нахмурился Хопкинс. – Впрочем, вы можете завести себе болонку или например той-терьера, как и принято у британцев. А у нас на авиабазе талисман – дракон. Еще познакомитесь с ним поближе и будете умолять нас спасти от горынычевской зауми, которую он почему-то именует «премудростью веков»...

© А. Мартьянов. 22.11. 2012.

49. Гарриет Квимби: ангел в пурпуре

– Скажите, фройляйн Брунгильда, на новогодний бал вы придете в летном комбинезоне или мы будем иметь удовольствие увидеть вас в платье? – спросил Билл Хопкинс.

Вася прикусил губу, чтобы не расхохотаться, а Горыныч прикрыл глаз и выпустил из ноздрей густое облако пара.

– Вам не кажется, штаб-сержант, что подобные вопросы... – начала было Брунгильда Шнапс.

На ней, как обычно в последнее время, был летный комбинезон. При небольшом росте и довольно плотном сложении Брунгильда напоминала гномика. И, несомненно, знала об этом обстоятельстве.

Хопкинс пожал плечами:

– Если честно, фройляйн, я хотел доставить вам удовольствие.

– Что? – Брунгильда вытаращила глаза.

– По-моему, в наивности Билл переплюнул даже товарища младшего лейтенанта! – заметил дракон. – Кто же разговаривает с дамой подобным образом?

Хопкинс сильно покраснел.

– Я вообще не с дамой, а с Frau Leutnant... – оправдываясь, ответил он. – Я думал, все женщины любят поговорить об одежде.

Брунгильда неожиданно рассмеялась:

– Так и быть, спишем на вашу американскую простоту!.. Тем более, что именно американская летчица впервые задумалась о том, как должна выглядеть элегантная женщина-пилот.

Она с вызовом задрала подбородок.

– А вы не знали? – Frau Leutnant оглядела своих собеседников. – Это была знаменитая Гарриет Квимби.

– Очень знаменитая? – поинтересовался Вася.

– Достаточно. И, конечно же, невероятно красивая, – добавила Брунгильда со вздохом. – Она получила лицензию в возрасте тридцати шести лет. А через год погибла.

– Не повезло, – огорчился Вася.

– Она, кстати, работала в Голливуде, – продолжала Брунгильда. – Зеленоглазая красавица.

– Актриса? – уточнил штаб-сержант.

– Вы будете удивлены, Билл, но нет. Она была сценаристом.

– Сочиняла фильмы про авиацию? – заинтересовался Вася.

– Сочиняла она всякие мелодрамы... Мечтала, конечно, сниматься. Гарриет родилась в Мичигане, а в девятисотом году переехала в Сан-Франциско. Поближе к Голливуду.

– А почему такая красивая, как вы говорите, девушка не сделалась кинозвездой? – удивился Вася.

– Видите ли, Вася, – со вздохом произнесла Брунгильда, – у Гарриет, помимо красоты, были и другие таланты. Они ей и помешали. Она обладала огромным любопытством и владела даром слова.

– Подалась в журналистику? – догадался Хопкинс.

– Точно, – кивнула Брунгильда. – Еще одно модное занятие. И, кстати, гораздо более перспективное для эмансипированной девушки. Скоро в Сан-Франциско Гарриет стало тесновато, и она подалась в Нью-Йорк.

– Акула пера, – сказал Вася. – Слыхали мы о таких.

– Скорее, акула фотокамеры, – поправила Брунгильда. – Она заполучила место фоторепортера в журнале Leslie's Illustrated Weelkly. И очень успешно работала. Брала призы на фотоконкурсах. Могла писать на любую тему с неизменным изяществом. Но лучше всего ей удавались обзоры театральных постановок.

– Популярная журналистка, в общем, – кивнул Билл Хопкинс. – Но как же она начала летать?

– Каким образом журналисты находят новые темы для своих репортажей? – Брунгильда сделала выразительную паузу.

Друзья переглянулись. Горыныч хлопнул хвостом, подняв тучу пыли.

– Я думаю, она просто получила новое задание от своего иллюстрированного еженедельника, – сказал змей. – Это подсказывает мне моя древняя мудрость. Никакого другого способа человечество не изобрело.

Брунгильда слегка поклонилась дракону.

– Самое простое предположение – самое правильное. Журналистка получила приглашение на Международный турнир авиаторов на Лонг-Айленде. Она была поражена, когда увидела самолеты.

– Это какой год? – уточнил Вася.

– Все тот же 1910-й, – ответила Брунгильда. – Год всеобщего помешательства на авиации. Что в Европе, что в Америке. Океан, как мы видим, не способен как следует разделить континенты. В том смысле, что человечество все-таки едино.

– Подтверждаю, – подал голос Горыныч. – Сколько ни встречаю людей – все обладают значительным сходством. Это я вам как древний змей говорю, мистеры, а также товарищи и леди. И знаете что? Мне это нравится. Потому что так проще понимать друг друга.

– Все-таки различия имеются, – нахмурился Вася. – И мы сталкиваемся с ними на каждом шагу. Взять хотя бы стиль управления самолетом или воздушную тактику...

– Давайте возьмем 1910 год, – предложил Билл Хопкинс. – Я как-то не думал, что у нас в Америке авиатрисы появились так рано.

– Что, мне удалось вас удивить, Билл? – Фройляйн Шнапс ехидно прищурилась. – Не стоит недооценивать американских женщин. Они весьма активно боролись за равноправие. И хотя Америка – страна свобод, сексизм там процветал пышным цветом.

– В Европе было еще хуже, – попытался оправдаться Билл.

– В Европе было примерно так же, – отмахнулась Брунгильда. – Я уже говорила, что лучше всего дело обстояло в Российской империи. Как это ни удивительно звучит. Но вернемся на просторы Американских Соединенных Штатов. В 1911 году, когда Гарриет Квимби получила лицензию на управление самолетом, там насчитывалось всего сорок шесть пилотов, обладавших такой лицензией.

– Некоторые летали без лицензии? – уточнил товарищ младший лейтенант.

Брунгильда кивнула: