Текст книги "Кровавый "Парк динозавров" (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
В лабораториях
Тим сразу понял, что на острове их не ждали. Его дед, вместо того чтобы приветствовать внуков, сейчас спорил с краснолицым человеком, возрастом помоложе. Остальные взрослые, стоящие за ними, не знали куда деваться от смущения. Это чувство невольно передалось Тиму и без того стеснительному по природе, а тем более среди такого количества незнакомых людей. Поэтому сейчас, как уже не раз бывало, он предпочел чтобы инициативу взяла на себя Лекси.
– Давай, Тимми, не отставай, – она послала брату через плечо насмешливый взгляд, – хватит уже пялиться!
– Никуда я не пялюсь, – огрызнулся Тим, но лицо и уши его залила краска, как и всегда, когда сестра ловила его на чем-то неприличном. Даже сейчас он не мог удержаться, чтобы не смотреть на упругие загорелые ягодицы, оголенные на треть провокационными вырезами на шортах. Когда Лекси двигалась они перекатывались, словно пережевывая жвачку, приковывая любые мужские взгляды – не исключая и собственного брата. Голос совести Тим заглушал тем, что Лекси ему сестра лишь наполовину – отцы у них были разные, причем, с отцом девушки мать даже не расписывалась, а с отцом Тима разводилась прямо сейчас. Чтобы отвлечь от процесса детей мать с радостью ухватилась за предложение отца, пригласившего внуков на остров. Однако, глядя на то, какой им тут оказывают прием, Тим уже не был уверен в том, что это хорошая идея. Лекси, впрочем, держалась непринужденно, улыбаясь во все тридцать два зуба. Тим знал, что ее блузка с глубоким вырезом открывает не менее заманчивые виды – и видел, как разглаживаются морщины на лбу спорившего с ее дедом мужчины, когда Лекси, безошибочно определив главный источник напряженности, первым пожала ему руку. Следующим представился худощавый человек в черном костюме, также откровенно любовавшийся красивой девушкой. Стоявший рядом толстый парень, из породы умных очкариков, и вовсе смотрел на нее раскрыв рот. Тимми надеялся, что выглядит не столь по-дурацки – когда Лекси поздоровалась, толстый заучка чуть не истек слюной на месте. Девушка, словно не заметив этого, уже здоровалась с крепким бородатым мужчиной, отреагировавшим на нее наиболее спокойно. Что, впрочем, легко объяснялось: рядом с ним стояла молодая женщина, тоже в шортах, открывавших отличные ноги – так что Тимми, на миг оторвав взгляд от собственной сестры тут же прилип к ним взглядом. Спохватившись, что это может вызвать неудовольствие бородатого, Тим перевел взгляд уже на него и вдруг понял, кто он такой.
– А у меня ваша книга стоит! – невольно выпалил он.
– В самом деле, – мужчина улыбнулся, – какая?
– «Потерянный мир динозавров».
– Ой, Тимми, не начинай, – рассмеялась Лекси, – в твоем возрасте пора интересоваться девушками, а не динозаврами.
– Иди ты, – окрысился Тим, пытаясь раздражением скрыть охватившее его смущение.
– Ну, вообще-то одно другому не мешает, – сказал Грант, подмигнув своей спутнице, – мне ли не знать.
– Я что придумал, – вмешался Эд Реджис. – Давайте-ка мы все пойдем в центр для гостей, оттуда и начнем экскурсию.
– Отличная идея, – кивнул Хэммонд, – давай, займись этим. А я пока отлучусь – мне надо сделать пару звонков в Джакарту.
С этими словами Хэммонд, явно радуясь, что появилось на кого спихнуть неожиданно возникшую проблему, поспешно ретировался. Впрочем, Тим услышал, как Дженнаро, напоследок, зло шепнул дедушке:
– Убить вас за это мало!
Хэммонд, сделав вид, что не услышал, чуть ли не бегом устремился по дорожке ведущей куда-то вниз и вскоре исчез меж зарослей. Остальные же двинулись к главному зданию. Впереди шла Лекси, о чем-то оживленно болтая с Дженнаро и Реджисом, чуть позади плелся Недри, не сводя взгляда с покачивающихся перед ним округлых полушарий. Малькольм о чем-то негромко говорил с Элли, ну, а доктор Грант, как к своему смущению обнаружил Тим, шел рядом с ним.
– Тебе сколько лет, Тим?
– Четырнадцать… почти пятнадцать.
– Давно динозаврами интересуешься?
– С девяти лет. Ну как интересуюсь. Я читаю книги, смотрю фильмы. Если удается выпросить у матери дополнительные деньги на карманные расходы, хожу в музей.
– В твоей семье, видимо, не особо разделяют твои увлечения.
Тим пожал плечами.
– Матери все равно. Отец, пока жил с нами, не одобрял, а, Лекси… ну, вы сами слышали. В школе это тоже мало кому интересно.
– У меня в детстве была похожая история, – рассмеялся Грант, – но, я как-то преодолел. Впрочем, скоро твоя сестра изменит отношение к динозаврам. И не только она
– Почему?
– Из-за того, что здесь происходит, – ответил Грант. – Здесь, на острове твоего дедушки.
Тим недоверчиво покачал головой.
– Мама сказала, что здесь курорт – бассейны, пляжи, теннисные корты.
– Не совсем так, – ответил Грант. – Я тебе по дороге все расскажу.
Главное здание гостиницы «Сафари» сливалось с горой, наполовину утопая в исполинской пещере. По бокам от входа высилось две скалы из черного камня. На них красовались причудливые барельефы, выглядевшие донельзя чужеродно средь зданий из стекла, пластика и металла.
– Это оставили аборигены, – заметил Реджис, – мы старались оставить в неприкосновенности все памятники культуры. Когда сюда начнут возвращаться прежние жители им будет обеспечен приоритетный доступ к их культурному наследию.
– Это было культовое место? – спросил Грант, осматривая рисунки на камнях. В глаза бросилось нечто напоминающее клубок змеиных тел. С внешней стороны торчали морды незнакомых, но, безусловно, разных зверей. Меж чешуйчатых колец виднелись глаза, скалились зубастые пасти. В целом рисунок производил отталкивающее впечатление, как фантасмагорическое смешение малосочетаемых элементов.
– Понятия не имею, – пожал плечами Реджис, – у здешних аборигенов специфические представления об искусстве.
– Это скорей по вашей части, – сказал Грант Малькольму.
– Да уж, – кивнул математик, осматривая рисунок, – хаос в камне, символично.
– Внутри есть еще, – заметил Реджис, – мы оборудовали лаборатории и иные помещения прямо в пещерах: конечно, многое пристроили и перестроили, провели электричество и все такое. Однако здешнее культурное наследие мы старались не трогать: мистер Хэммонд считает, что это придаст Парку изюминку.
Войдя в гостиницу, они оказались в обширном холле, уставленном мягкой мебелью и кадками с экзотическими растениями. В верхнее помещение вели несколько металлических черных лестниц, по одной из которых и начали подниматься гости. На втором этаже они оказались в длинном коридоре, одна из стен которого была полностью из стекла и выходила на балкон, где в легкой дымке виднелись джунгли. С другой стороны были двери, с табличками: «Смотритель парка», «Группа обслуживания гостей», «Генеральный директор». Дойдя до середины коридора, они уперлись в стеклянную стену, на которой красовалась табличка с надписью «Биопасность». Ниже висело еще две надпись: «Ведется работа с тератогенными веществами» и «Беременным женщинам вход воспрещен».
– Не обращайте внимания на надписи, – сказал Реджис, – повесить это нас заставляет закон. Можете поверить, здесь все абсолютно безопасно. Ну, а сейчас давайте посмотрим, как мы получаем ДНК динозавров.
Он подошел к одной из дверей, которая, как и все остальные в лабораторном корпусе, открывалась с помощью специальной карточки с кодом. Эд Реджис сунул карточку в щель замка, мигнула лампочка и дверь открылась. Они прошли по еще одному коридору и, спустившись по винтовой лестнице, оказались в небольшом помещении, залитом зеленым светом. Здесь находились с десяток лаборантов в белых халатах, сидевших перед двойными стереомикроскопами или смотревших на изображения на экранах мониторов. Все помещение было уставлено какими-то желтыми камнями: они стояли в застекленных полках, в картонных коробках, на больших рабочих подносах. К каждому камню была приклеена бирка, на которой было что-то написано чернилами. На самой дальней стене в пластиковом покрытии был вырезан большой кусок и там, словно причудливое панно, красовался еще один барельеф – гротескное существо, состоявшее, казалось, из одних только глаз, ртов и щупалец. Несмотря на свою глубокую древность, это изображение не удивление органично сочеталось с современной техникой и лаборантами – как гротескный символ науки, наперекор природе, вырывавшей из небытия давно исчезнувшие виды.
– Наш генетик, доктор Генри Ву, – Эд Реджис представил невысокого мужчину азиатской внешности, – Сейчас он нам расскажет, чем тут занимаются.
– Во всяком случае, постараюсь, – сказал Генри Ву, – генетика – наука сложная. Вам-то, наверное, интересно, откуда мы взяли ДНК для наших динозавров.
– Интересно – не то слово! – живо отозвался Грант.
– Раньше считалось, – начал Ву, – что существуют два возможных источника получения
ДНК из ископаемых останков. Иногда можно получить ее прямо из костей динозавров, используя метод Лоя – извлечение антитела. Для этого мы должны истолочь кости в порошок. Второй метод найти мумию динозавра, – вам, как палеонтологу известно, что подобные находки иногда случаются, – и извлечь из клеток генетический материал.
– И какой из методов вы использовали? – спросил Грант.
– Оба, но только как вспомогательные, – ответил Ву. – Поскольку во время фоссилизации большая часть растворяемого белка вымывается, метод Лоя позволяет получить всего лишь около двадцати процентов вещества. Для нашей работы этого явно недостаточно. Что же до мумий, то они попадаются слишком редко, чтобы воссоздать все то, что вы увидите здесь. Для того чтобы воспроизвести динозавра, нам нужно получить всю цепочку ДНК. И она у нас тут, – он взял один из желтых камней. – В янтаре – окаменевшей смоле, в которую превратился сок доисторических деревьев.
– Я все-таки не понимаю, – признался Грант.
– Когда древесный сок стекает, – стал объяснять Ву, – в него попадают и остаются там насекомые. Эти насекомые отлично сохраняются внутри окаменелости, – самые разные, включая паразитов, сосавших кровь у крупных животных.
– Сосавших кровь… – удивленно-восхищенно повторил Грант. – То есть вы хотите сказать, они сосали кровь динозавров?
– Именно так.
– А потом эти насекомые попадали в янтарь – продолжал Грант. – Черт побери, а ведь может получиться.
– Уже получается, – сказал Ву. Он подошел к микроскопам. Лаборант как раз установил кусочек янтаря, внутри которого находилась муха, перед окулярами. На экране монитора было видно, как он проткнул янтарь иглой, введя ее в грудной отдел доисторической мухи.
– Если у этого насекомого содержатся инородные клетки крови, мы сможем извлечь их и получить ДНК вымершего животного. Наверняка мы, конечно, не знаем, пока не извлечем все, что там есть, проведем репликацию и проверку. Этим мы занимались последние десять лет и результаты впечатляют.
– Но как вам это удалось сделать? – спросил Малькольм.
– Вначале мы установили детальную структуру каждого гена в нуклидах, содержащихся в клетках динозавров. Для этого мы воспользовались передовой технологией и техникой Калифорнийского университета. Они используют радиоактивный след атома как зонд. При помощи электронного микроскопа мы определили химический состав каждого гена – это можно назвать кодом. Он содержит информацию о различных комбинациях четырех химических субстанций ДНК, из которых сделаны гены. Мы вводили в компьютер информацию о каждом гене и получили что-то вроде компьютерной карты, содержащей информацию на генетическом уровне о клетках динозавра. Ее мы сравнивали с такой же «картой» существующих ныне животных, чьи клетки мы намеревались модифицировать так, чтобы получить клетки динозавров.
Услышав о компьютерах Недри, до этого откровенно скучавший, бросил нетерпеливый взгляд в сторону следующей комнаты.
– Я вижу, что мистер Недри интересуется следующим этапом нашей работы, – заметил Ву, – где как раз идет расшифровка ДНК. Делаем мы это с помощью очень мощных компьютеров.
Через раздвижную дверь они вошли в следующую комнату. Здесь было прохладно и раздавалось громкое гудение. Два высоких двухметровых аппарата круглой формы возвышались в центре комнаты. Вдоль стен тянулись ряды ящиков из нержавеющей стали.
– Это наша высокотехнологичная прачечная-автомат, – с гордостью сказал доктор Ву, – а аппараты вдоль стены – автоматические генные секвенаторы /Устройство для определения первичной структуры макромолекул/ фирмы «Хамачи-Худ». Ими управляют с огромной скоростью суперкомпьютеры «Крей-Экс-Эм-Пи», вы их видите в центре комнаты. По сути, комната представляет собой генную фабрику удивительной мощности.
В помещении стояло несколько мониторов. Данные мелькали на экране с такой скоростью, что разобрать что-нибудь было невозможно.
– Вы говорили, что использовали для выведения клетки существующих сегодня животных, – заметил Грант.
– Да, это так, – кивнул Ву.
– И чьи же клетки вы взяли в работу?
– По-разному, – пожал плечами Ву, – зависит от вида каждого конкретного динозавра. Иногда мы использовали неоплодотворенную яйцеклетку крокодила, иногда других рептилий, – ведь в парке есть не только динозавры, но и другие доисторические животные. Нередко мы использовали и птиц. У нас тут есть виварий, с богатой коллекцией птиц и рептилий, от которых мы берем те или иные клетки.
– А после того как компьютер проведет анализ ДНК, как вы узнаете вид животного? – спросила Элли
– Мы пользуемся двумя процедурами, – ответил Ву. – Во-первых, составляем филогенетические схемы. Как и все остальное в организме – руки, ноги и так далее, ДНК постоянно развивается. Поэтому мы можем взять неизвестную нам часть цепочки ДНК и с помощью компьютера определить, правда приблизительно, ее место в общеэволюционном процессе. Время на это уйдет, конечно, немало, но ответ, так или иначе, мы получим.
– А какой второй способ?
– Нужно просто вырастить животное и посмотреть, кем оно окажется, – ответил Ву, пожимая плечами. – Так мы обычно и поступаем.
Экскурсия продолжалась – все новые коридоры, порой изгибающиеся столь причудливо, что становилось очевидно, что раньше здесь были естественные пещеры, позже переделанные под помещения для лабораторий. Наконец Ву открыл дверь с надписью «Оплодотворение», за которой оказалась комната, где у микроскопов снова склонились лаборанты. Часть помещения была огорожена и освещена ультрафиолетовыми лампами. Там же стояли большие баки с надписью «Жидкий азот». Рядом с ними находились большие, в человеческий рост, морозильные камеры. На полках внутри хранились зародыши, упакованные в тонкую серебряную фольгу.
Доктор Ву объяснил, что работа с ДНК требует остановки деления клеток в точно определенные моменты и для этой цели у них хранятся самые сильнодействующие яды.
– Гелотоксины, производные колхицина, бета-алкалоиды, – перечислял Ву, показывая на набор наполненных шприцев под ультрафиолетовой лампой. – Умертвляют все живое в течение секунды.
Разговоры о ядах малость оживили становящуюся все более скучной экскурсию. Блуждание по коридорам утомило почти всех: Лекси скучала, Недри откровенно зевал и даже доктору Сэттлер становилось неинтересно. Тим тоже устал от всех этих лабораторных сложностей. Ему хотелось увидеть динозавров.
Наконец, они вошли в очередную комнату с надписью «Инкубатор».
– Там внутри тепло и сыро – предупредил доктор Ву. – Мы поддерживаем внутреннюю температуру на уровне 37,2 градуса по Цельсию, относительную влажность в пределах 109 процентов. Мы так же увеличиваем содержание кислорода в воздухе до 33 процентов.
– Атмосфера юрского периода, – произнес Грант.
– Верно. Во всяком случае, мы так полагаем. Если кто-нибудь из вас почувствует, что у него кружится голова, сразу скажите мне.
Доктор Ву сунул карточку в щель и дверь инкубатора открылась.
– Напоминаю, внутри ни к чему не прикасаться. У некоторых яиц скорлупа пропускает жир кожи пальцев.
Внутри оказалось просторное помещение. На длинных столах под мощными инфракрасными лампами лежали яйца. Их бледные очертания были размыты шипящими стелющимися испарениями.
– У рептилий яйца содержат большое количество желтка. Однако воды внутри почти нет. Зародыш должен втягивать влагу внутрь из атмосферы. Для этого мы создаем туман. Скорлупа яйца сделана из пластмассы
. – В 1987 году «ИнДжин» купила агропромышленную компанию из Нэшвила, – пояснил Эд Реджис. – Эта компания запатентовала новый вид пластика, обладающего свойствами скорлупы птичьего яйца. Придав пластику соответствующую форму, в нем можно вырастить зародыш птенца. С 1988 года все производство пористого пластика находится в руках «ИнДжин» – и вы теперь видите, для каких целей.
– Именно так, – кивнул Ву, – зародыш мы помещаем внутрь механическим путем, а затем они у нас здесь вызревают.
– Сколько вы уже вывели динозавров? – спросил Грант.
– В нашем инкубаторе мы произвели уже более двух десятков выводков. В результате мы располагаем четыреста двадцатью восемью живыми экземплярами.
– А кто-нибудь сейчас должен вылупиться? – спросил Грант.
– Сейчас нет: у каждого животного свой период инкубации. Однако в среднем примерно раз в два месяца. Мы стараемся сделать так, чтоб они появлялись все разом и не осложняли работу обслуживающему персоналу. Конечно, выживают не все. Еще вопросы будут? Нет? Тогда пойдем в помещение для новорожденных.
В круглой белой комнате стояло несколько небольших инкубаторов, в данный момент пустующих. Спиной к двери, на полу сидела молодая женщина в белом халате, увлеченно рассматривающая что-то перед собой.
– Ну что, Кэти, кто тут у нас сегодня? – спросил доктор Ву.
– Ничего особенного, – ответила женщина. – Всего лишь маленький компи.
– Дайте посмотреть.
Женщина поднялась на ноги и отошла в сторону. Тим услышал за спиной голос Лекси:
– А он симпатичный. На ящерицу похож.
Маленький динозавр был размером чуть больше цыпленка: темно-зеленого цвета с коричневыми полосами вдоль спины. Крошечные передние лапки заканчивались маленькими шевелящимися пальчиками. Острой длинной мордочкой динозавр и впрямь походил на ящерицу, однако, в отличие от рептилии, уверенно стоял на задних лапах, сохраняя равновесие при помощи хвоста.
– Прокомпсогнатусов мы выводим чаще других, – заметил Ву, – у нас их уже шестьдесят восемь. Грубо говоря, каждый пятый выведенный нами ящер – это компи.
– Так много? – удивился Грант, – зачем вам они?
– Понимаете, мы хотим, чтобы Парк юрского периода был как можно реальнее с точки зрения существовавших тогда природных условий, а санитарами юрского периода и были прокомпсогнатусы. Как сейчас шакалы. Поэтому мы и создали их, чтобы они нам тут все чистили.
– То есть пожирали падаль?
– Много падали у нас не бывает: на острове всего около четырехсот тридцати особей, – объяснил доктор Ву. – Мы создавали компи не столько из-за проблемы падали, сколько из-за совершенно другого вида отходов.
– Какого вида?
– Видите ли, – начал доктор Ву, – у нас на острове живут очень крупные травоядные динозавры. Сами можете представить, сколько навоза производит стадо брахиозавров, каждый из которых раз в десять больше слона. К сожалению, за шестьдесят миллионов лет, прошедших с тех пор, как вымерли динозавры, бактерии, которые разлагали их помет, видимо, так же исчезли. Во всяком случае, экскременты ящеров не разлагаются очень долго.
– Да, это серьезная проблема, – согласился Малкольм.
– Это очень серьезная проблема, – продолжал доктор Ву. – Сколько времени мы потратили, чтобы решить ее. Вы, конечно, знаете, что в Африке живет навозный жук, который поедает экскременты слона. У многих других крупных животных существуют, как сказать, партнеры, цель существования которых – убирать за другими. В общем, прокомпсогнатусы поедают экскременты крупных травоядных. Их собственные экскременты вроде бы разлагаются с помощью существующих бактерий. Короче, если у нас будет достаточно этих животных, наша проблема будет решена.
– Почти семьдесят экземпляров, – повторил Малкольм. – Трудно, наверное, уследить за всеми ними?
– Наш контрольный пост именно для этого и был создан. Там вам покажут, как это делается.
– Да, хотелось бы, – сказал Малькольм.
Грант протянул руку, пытаясь взять детеныша на руки, но тот резко отпрыгнул в сторону. Из маленькой пасти вырвалось угрожающее шипение.
– Осторожно, укусит! – вырвалось у Элли.
– Нет-нет, – успокоил ее Ву, – этот не может никого укусить, пока маленький. У этих детенышей нет никаких зубов, даже яичных.
– Яичных? – спросил Недри.
– Большинство видов динозавров рождаются с небольшими зубами – скорее маленькими шипами на кончике носа. Они нужны им, чтобы вылупиться из яиц. Но велоцирапторы, компи и некоторые другие виды расковыривают дырку в скорлупе с помощью заостренной мордочки, а наши сотрудники помогают им выбраться.
– Значит, это вы им помогаете выбраться наружу, – заметил Грант. – А на воле?
– На воле?
– Ну да, на воле. Когда они рождаются в своем гнезде.
– Нет, это невозможно, – возразил доктор Ву. – Ни один из наших экземпляров не способен размножаться. Поэтому-то мы и создали, так сказать, детсад для динозавров
– А почему они у вас не размножаются?
– Ну, вы, наверное, и сами понимаете, почему мы перекрыли им эту возможность, – начал объяснять доктор Ву. – чтобы не было бесконтрольного размножения, все экземпляры, выведенные в Парке юрского периода – самки.
– А это кто– нибудь проверяет? – спросил Малкольм, – Грубо говоря, кто-нибудь задирает им, так сказать, юбки, чтобы проверить пол?
– Они самки потому, что мы их такими делаем, – ответил Ву. – Мы управляем их набором хромосом и средой обитания зародыша внутри яйца. С точки зрения биотехнологии, самок вообще выращивать проще. Любой зародыш изначально наследует женский генетический код. Иными словами, мы все рождаемся самками. Чтобы развивающийся эмбрион превратился в самца необходимо дополнительное воздействие, то есть, в ходе развития должен появиться дополнительный гормон. Но если этого не произойдет, зародыш разовьется в самку. Мы этот гормон не добавляем и, как следствие, все наши животные самки и, соответственно, не размножаются.
– Сара будет в восторге, – заметил Малькольм, – торжество феминизма в отдельно взятом биоценозе. Кстати, что с ней? Она должна была уже приехать.
– Буквально за несколько минут до начала экскурсии мисс Хардинг связалась с нами, – сказал Реджис, – какие-то сложности в навигации из-за которых они выбились из графика. Но сейчас катер уже подходит к южному причалу, а потом вертолет отвезет ее сюда. На экскурсии в Парке она будет точно. Ну, а пока, пройдемте в виварий.
Чтобы добраться до вивария пришлось зайти в большой лифт, перемещавшийся в расположенной с внешней стороны горы стеклянной трубе. Лифт доставил гостей на находившуюся примерно в двухстах футах выше лабораторий обширную террасу, огороженную высоким забором. Его искусно маскировали деревья и большие папоротники, превращавшие террасу в подобие экзотического сквера.
– Раньше здесь было что-то вроде висячих садов, – пояснил Реджис, – только выращивались, разумеется, не цветы, а разные полезные культуры. Аборигены создали довольно сложную систему орошения из горных ручьев, ну а мы, соответственно, приспособили ее для наших нужд.
Со всех сторон слышалось журчание ручейков и небольших водопадов, стекавших со склонов гор. Они наполняли небольшие пруды, красиво выложенные разными породами камня и украшенные папоротниками и яркими цветами. Пруды не пустовали – в них плавали или неподвижно лежали водяные черепахи, змеи и небольшие, футов в пять, крокодилы, напоминавшие поросшие тиной бревна. Из других прудов доносилось кваканье и Грант, заглянув туда, увидел разнообразных лягушек, жаб и саламандр. На ветвях деревьев восседали гекконы и квакши, парили малайские «летучие дракончики», скользили древесные змеи. В больших же террариумах находились прочие пресмыкающиеся – от мелких ящериц до варанов и удавов. В воздухе стоял удушливый запах мускуса и гниющей растительности.
– Фу! – сморщилась Лекси при виде проползшей рядом с ней тонкой змеи, – какое противное местечко.
– Не волнуйтесь, мисс Мерфи, – сказал Реджис, – свободно обитают на деревьях лишь самые безопасные виды, ядовитые змеи изолированы от посетителей.
– Я и не боюсь, – фыркнула девушка, – просто они мерзкие.
– Позвольте представить вам Жана-Франсуа Шарьера, профессора кафедры зоологии из Монреальского университета, – сказал Реджис.
Смотритель вивария оказался высоким тощим стариком, с морщинистой кожей и с козлиной бородкой на костистом подбородке. Выпуклыми черными глазами и полными губами, он напомнил Гранту одну из плававших в террариумах саламандр. Просторный белый халат не мог скрыть недостатки на редкость уродливой фигуры – словно у доктора были некие дефекты позвоночника. Здороваясь, Грант отметил, что кожа доктора необычайно холодная и грубая, словно ороговевшая.
– У нас около пятидесяти различных видов рептилий и амфибий, – рассказывал Шарьер, проводя их меж вольеров и террариумов, – в основном фауна Юго-Восточной Азии, хотя есть виды и из Африки и Америки. Хлыстохвостая ящерица, например, обитает только в северной Мексике и на юго-западе США.
Он остановился возле террариума, наполненном сухой землей и камнями, средь которых росло несколько кактусов. Между ними мелькали небольшие ящерицы – коричневые, с желтыми полосками. Ближе к хвосту их чешуя становилась синей.
– Я много лет работал именно с этими рептилиями, – пояснил Шарьер, – и не мог не захватить хоть один террариум. Обитают тут и другие «американцы»: так в нашем серпентарии есть несколько гремучников, а на крокодиловой ферме прекрасно себя чувствует выводок миссисипских аллигаторов из Луизианы.
– Крокодиловая ферма? – переспросил Грант, – то есть, этот виварий не единственный?
– Нет, конечно, – усмехнулся Шарьер, – здешняя работа требует большого видового разнообразия. Внизу есть крокодиловая ферма – там не только миссисипские, но и китайские аллигаторы, три вида кайманов, гавиалы, сиамские, американские и гребнистые крокодилы. Все это, конечно же, под особой охраной, также как и серпентарий с ядовитыми змеями. В нем, кстати, не только змеи, но и мексиканские ядозубы и древесные листолазы из Южной Америки – одно прикосновение к этим лягушкам смертельно опасно для человека. Также у нас есть три птичника – в одном мы содержим домашнюю птицу: кур различных пород, уток, гусей, индеек. Другой птичник, так сказать, общий – там содержатся самые разные птицы: от попугаев до казуаров и эму. И третий – с хищными птицами. Орлы, ястребы, грифы, есть даже одна птица-секретарь.
– И все эти птицы и пресмыкающиеся используются вами как доноры? – спросил Грант, – от них вы берете яйцеклетки?
– Среди прочего, – кивнул Шарьер, – у них множество назначений. Например, когда мы работаем с ферментарным материалом, зачастую, чтобы восстановить всю цепочку ДНК приходится включать в нее фрагменты ДНК животных других видов. Порой это ДНК птиц, а порой – рептилий и даже амфибий. Кроме того, на этой базе можно порой вывести и иные виды, не имеющих отношения к динозаврам, но тоже интересных для посетителей. Так, используя яйцеклетку комодского дракона, мы вывели мегаланию, исчезнувшего исполинского варана из Австралии. А на базе генетического материала черного каймана нам удалось воссоздать пурусзавра, исполинского каймана из Южной Америки. Он у нас обитает отдельно от остальных крокодилов – все же, больше тридцати футов в длину, заслужил отдельного вольера.
– Тридцатифутовый крокодил, – покачал головой Дженнаро, – с ума сойти.
Шарьер разразился каким-то шипящим смехом.
– Поверьте, это не самая большая тварь в наших водах. А насчет птичника то домашняя птица используется, среди прочего, и по своему прямому назначению – кур скармливают животным, да нам на стол попадает не мало. Так что нагетсами и чикенбургерами посетители не будут обижены.
На этой кулинарной ноте экскурсия по виварию подошла к концу – Шарьер подвел их туда, где терраса соприкасалась с горой. У ее подножия стоял еще один шедевр давно ушедшей расы – громоздкий идол из светло-зеленого камня. Больше всего он напоминал усевшуюся на корточки огромную жабу или ящерицу, с коротким толстым хвостом и перепончатыми лапами, сложенными на большом животе. Как не странно у идола имелось и нечто человеческое – Грант с удивление увидел нависавшие над животом выпуклости, весьма смахивающие на женские груди. Безобразная морда расплывалась в широкой ухмылке, обнажавшей большие острые зубы. Меж выпученных глаз журчал стекавший с горы ручей, наполнявший вырубленный в камне обширный бассейн с прозрачной как слеза водой. Заглянув внутрь Грант увидел черную тварь, напоминавшую огромную ящерицу с голой кожей, покрытой большими пупырышками.
– Что это? – спросил он Шарьера.
– Японская гигантская саламандра, – ответил доктор, – подарок от инвесторов.
– Я вот про это, – Грант показал на статую, – что это за идол?
– Видимо, здешний бог плодородия, – пожал плечами Шарьер, – точнее богиня – вон, видите груди. Это не единственная терраса и везде стоит похожая статуя.
– Та еще красотка, – хихикнула Лекси. Вслед за ней улыбнулась и Элли, внимательно рассматривавшая странный идол.
– Спасибо за экскурсию, доктор, но нам пора, – сказал Реджис, – теперь пройдем на командный пункт.
Шарьер кивнул в ответ и, развернувшись, исчез в зарослях. За спиной идола, обнаружился небольшой грот, в дальнем конце которого находилась очередная железная дверь. Вставив карточку, Реджис открыл ее и пригласил гостей пройти в очередной коридор, проведший их к лифту. Там они спустились на два этажа ниже и оказались в просторной темной комнате, напоминающей центр управления космическим полетом. На вертикальной стеклянной панели виднелась прозрачная карта Парка, огороженного с одной стороны рекой, а с другой – морским побережьем. Вдоль другой стены вытянулся ряд светящихся экранов компьютеров. На одних мониторах была выведена какая-то информация, на других – их было большинство – изображения происходящего в разных частях Парка. В комнате находились два человека. Один из них, сидя у компьютера, курил сигарету, второй стоял рядом, что-то негромко втолковывая первому.
– Слева – наш главный инженер Джон Арнольд, – объяснил Реджис. – Рядом с ним стоит смотритель Парка, Шон Кортни, знаменитый охотник из Южной Африки.
Джон Арнольд был худым мужчиной, лет сорока пяти, в мятой клетчатой рубашке и потертых джинсах. Худое, преисполненное усталого скептицизма, лицо пожелтело от табачного дыма, как и зубы. Шон Кортни выглядел более колоритно: лет на десять младше главного инженера, он носил штаны цвета хаки, странную обувь, напоминающую мокасины и охотничью рубашку с рукавами, отрезанными выше локтей. Под загорелой кожей перекатывались крепкие мускулы. Узкую талию охватывал широкий пояс, с которого свисал большой нож в кожаных ножнах. Длинные, почти до плеч, иссиня-черные волосы были стянуты кожаным ремешком. Он равнодушно поздоровался с мужчинами, но в синих глазах блеснуло дерзкое восхищение при виде Элли и Лекси.
