Текст книги "Кровавый "Парк динозавров" (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Кровавый «Парк динозавров»
Пролог
Индийский океан, к юго-западу от Суматры, 1998 год.
Агунг не сразу понял, что его разбудило. Проснувшись, словно от толчка, он какое-то время неподвижно лежал на дощатом полу, устланном влажным, уже начавшим гнить, тростником, напряженно вслушиваясь в ночные звуки. Они были донельзя привычными: из-за хлипких стен доносился негромкий плеск волн, легонько покачивавших баган; морской ветер шелестел высушенными солнцем стеблями, устлавшими крышу; издалека донесся крик одиночной чайки. Рядом с Агунгом негромко сопел Гема, чье тощее тело прикрывала лишь грязная набедренная повязка.
Что это?
Снаружи послышался плеск – чуть громче, чем можно было ожидать от случайной волны или обычной рыбы. Следом баган качнуло – тоже куда сильнее, чем от простого волнения. Да и откуда бы взяться волнам – весь день стояла совершенно ясная погода, также как и все время с тех пор, как они, покинув родную деревню, вышли в открытое море. Выбрав подходящее место, рыбаки поставили баган и ночью приступали к рыбалке. Завтра начиналась вторая неделя их пребывания здесь: днем они сгружали улов по приходившим из деревни лодкам, а ночью вновь приступили к лову, приманивая рыбу на свет. Сам Агунг первую неделю дежурил с Гемой, пока, наконец, на четвертую ночь их не сменили на ловле Буана и Тирто.
Вспомнив о товарищах, Агунг понял и что его разбудило. Лампа по-прежнему горела: ее свет пробивался сквозь прорехи в стенах хижины. Однако снизу уже не доносилось негромких разговоров рыбаков, коротавших ночной лов за пересказом немудреных сплетен родной деревни. Агунг как-то сразу понял, что внизу никого нет.
Баган качнуло снова – так что Гемма, доселе мирно храпевший, беспокойно заворочался, что-то бормоча под нос. Агунг с завистью уставился на него: только что он и сам столь же мирно спал, видя на редкость приятный сон. Перед ним всплыло лицо молоденькой девушки из сновидения – ради нее рыбак отправился в этот рейд, надеясь заработать достаточно, чтобы начать разговор с родителями избранницы. Его товарищу, судя по блуждавшей на его лице улыбке, снилось что-то похожее, поэтому Агунг решил пока не будить его, разобравшись во всем сам. На четвереньках рыбак вылез из небольшой хижины, стоявшей на бамбуковом каркасе, в свою очередь покоившемся на обширном плоту. Под ним была натянута большая сеть, в которую, привлеченные светом лампы, целыми косяками шли тембанги, джапухи, селары, а также кальмары и каракатицы.
Но сейчас сети не было – от нее остались только жалкие обрывки, испачканные кровью и рыбьей чешуей. Опытный взгляд бывалого рыбака сразу определил, что весь улов, – немалый, судя по всему, – пошел насмарку. Но кто мог сожрать столько рыбы. Акула? Гребнистый крокодил? Но куда тогда делись Буана и Тирто, хорошо знакомые со всеми чудовищами моря?
Мысли Агунга, еще не успевшего испугаться, прервал очередной толчок, куда сильнее чем прежде, сотрясший баган до основания. Агунг едва не свалился в воду, в последний миг успев ухватиться за ближайший шест. В тот же миг в его уши ударил истошный крик, полный ужаса и боли. Хижина на багане затряслась так, что казалось вот-вот рассыпется по прутику, когда что-то темное вырвалось из хижины и исчезло в воде. Агунг успел увидеть искаженное страхом и болью лицо Гемы, его вытаращенные глаза, струйку крови, вытекавшую из прокушенной губы. Увлекаемый неведомой силой, мужчина исчез в бурлящей пене, оставив на воде лишь сор из пробитого пола.
– Бисмилляхи рахмани рахим, – путая молитвы к Аллаху с призыванием духов-охранителей родной деревни, Агунг пятился назад, совершая жесты, отвращающие злых духов. Ничего иного для своего спасения, парализованный ужасом рыбак придумать уже не успел: позади него вдруг послышалось громкое шипение и, Агунг, обернувшись, увидел поднимавшееся из воды невообразимое существо. Оно и вправду напоминало огромную змею, но острые зубы в распахнутой пасти выглядели, скорей, как крокодильи. Вслед за извивающейся шеей из воды поднялось и массивное тело, напоминающее кита или огромного тюленя, которому прикрутили змеиное туловище. Холодные глаза уставились на Агунга и тут же, с быстротой атакующей кобры, тварь нанесла удар. Невыразимо сильная боль пронзила все тело, когда острые зубы впились в живот Агунга. Истошно крича и пытаясь вырваться, мужчина опрокинул керосиновую лампу, а в следующий миг баган вспыхнул ярким пламенем. Его жаркое дыхание опалило волосы обезумевшего от ужаса рыбака, когда его с невероятной силой рвануло вниз и над головой Агунга сомкнулись морские волны. Он еще видел зарево, мерцавшее сквозь водную толщу, когда мощные челюсти выпустили его, чтобы тут же ухватить снова, уже за голову. Последние всполохи угасавшего сознания еще ощущали, как Агунга проталкивало в раздувавшееся как у змеи горло, прежде чем все поглотила тьма.
Предыстория
Южная Родезия, к северо-западу от Солсбери, 1978 год
Тем утром Дженни разбудил голос отца – слишком громкий и непривычно злой для него. По интонациям девочка поняла, что на ферме кто-то чужой – со своими работниками или членами семьи Роджер Стемпер не говорил в таком тоне.
– Нет, черт возьми, я никуда не уеду! Эту ферму построил еще мой дед, я прожил на ней всю жизнь и никогда не отдам ее чертовым террам!
Ему отвечал незнакомый голос, говоривший слишком тихо, чтобы Дженни могла разобрать слова.
– Мистер, не тратьте мое время! – рявкнул отец, – вы хотели предупредить меня об опасности – вы это сделали. Можете возвращаться в Солсбери и передать Яну Смиту, что я сам смогу постоять за свою семью, если его хваленые «Скауты» не справляются.
Дженни, соскочив с кровати, подбежала к окну, затянутому противомоскитной сеткой и осторожно выглянула наружу. Ее отец – высокий мужчина в бежевых шортах и рубашке с короткими рукавами, – спорил с усатым человеком в камуфлированной форме, зеленом берете с серебряной эмблемой и ботинках на высокой шнуровке. Через плечо его был переброшен ручной пулемет, с бедра свисал мачете. Чуть поодаль стоял джип, где сидело несколько человек, экипированных схожим образом.
Разговор, судя по всему, подходил к концу – Дженни хорошо знала, как упрям может быть ее отец. В конце концов, чужак, пожав плечами, развернулся к джипу.
– Надеюсь, вы не пожалеете мистер Стемпер, – напоследок сказал он.
– Можете быть уверены, джентльмены, – бросил ему в спину Роджер. Заурчал мотор и джип, выбрасывая облака черного дыма, устремился по узкой дороге, петлявшей меж хлопковых полей, провожаемый взглядами черных работников.
– Чего они хотели, Роджер? – миссис Стемпер, изящная светловолосая женщина в белом платье, подошла к мужу, вместе с ним смотря вслед удаляющемуся джипу.
– Не бери в голову, – пожал плечами отец, – чертовы паникеры. Пойдем в дом.
За спиной Дженни стукнула дверь и она, обернувшись, увидела средних лет негритянку в строгом костюме английской горничной. Темные глаза с укоризной посмотрели на виновато потупившуюся девочку.
– Завтрак уже готов, а вы еще не одеты, мисси, – покачала головой женщина, – нкосикази будет сердиться, если вы не спуститесь вовремя.
– Одну минуту, Джозефина! – девочка кубарем скатилась с кровати, подбегая к стулу за которым лежала ее одежка, – обернуться не успеете.
После того, как Джозефина помогла юной хозяйке одеться, они спустились на веранду. Там уже собралось все семейство – сам Роджер Стемпер, его жена Мередит и старший брат Дженни, четырнадцатилетний Роберт, такой же рыжий и веснушчатый, как и сестра. Сновавшие между верандой и кухней слуги ставили на стол тарелки с тыквенным пюре и яишницей с беконом. Опасения Мэри оказались напрасны – опоздания Дженни никто не заметил, все еще обсуждая визит Скаутов.
– Может, стоило поехать с ними? – осторожно спросила Мередит, – все так меняется.
– Даже слышать не хочу, – передернул плечами Роджер, – никому не удасться прогнать меня с моей земли. Если эти чертовы каффиры сунутся на ферму, у меня хватит свинцовых пилюль, чтобы вылечить каждого от дури.
– Правильно папа, – поддержал его Роберт, – я им задам.
Дженни слушала все это вполуха – рядом с верандой уже слонялась черная девочка лет восьми, бросая в ее сторону нетерпеливые взгляды. Торопливо доев завтрак и, чуть ли не залпом выпив чашку обжигающего чая с молоком, Дженни выскочила во двор.
– Не заходи далеко! – только и успела крикнуть ей вслед Мередит.
– Хорошо мама, – ответила девочка, подбегая к изведшейся в ожидании подружке. Мэри, дочь Джозефины, была на два года старше Дженни, однако с дочерью хозяйки, держалась как младшая, будучи ведомой во всех их детских проказах. Весело смеясь, девочки побежали в усеянное хлопком поле, провожаемые добродушно-насмешливыми возгласами черных работников.
– Опять в прятки? – спросила Мэри, когда они отбежали достаточно далеко от дома.
– Надоело! – мотнула головой Дженни, – пойдем к реке!
– Далеко, – возразила Мэри, – лучше в прятки.
– Трусиха!
– И ничего не трусиха, – надулась Мэри, – спорим, я добегу первая?
– Дженни, будь на виду! – крикнула мать. Девочка заговорщески приложила палец к губам и нырнула в заросли хлопка.
– Догоняй! – напоследок крикнула она Мэри. Смеясь и дурачась, девочки пробежали через хлопковое поле, то и дело прячась друг от друга средь зеленых стеблей, усеянных пушистыми цветками. Увлекшись игрой, они и не заметили, сколько времени прошло: солнце стояло уже высоко, когда подружки вышли к апельсиновым рощам. Уборка еще не началась и ветви деревьев гнулись от оранжевых шаров, висевших столь низко, что девочки то и дело останавливались, чтобы полакомиться сочным плодом. Наконец, перепачканные сладким соком, они вышли к Сангани, одному из притоков Замбези. Там где высокий берег образовывал небольшой обрыв, возвышаясь над всеми остальными деревьями, рос исполинский баобаб. В свое время дед Роджера Стемпера не стал выкорчевывать этого великана, оставив как своего рода достопримечательность. Развесистые ветви простирались над небольшим омутом с темно-зеленой водой.
– Глянь, что у меня есть! – хитро улыбнулась Дженни, доставая из-за пазухи увесистый кусок «мраморной» говядины, еще одной гордости фермы Стемпер.
– Стянула еще вечером, – ответила она на невысказанный вопрос Мэри, – смотри!
Вцепившись пальцами в чешуйчатую кору, она нависла над омутом и, размахнувшись, швырнула мясо в реку. До воды бекон так и не долетел – что-то длинное, напоминающее поросшее серо-зеленой тиной бревно, плюхнулось в воду из прибрежных зарослей. Перед глазами девочек мелькнул покрытый бронированными щитками бок и гребнистый хвост. Громко щелкнули зубастые челюсти, когда большой крокодил ухватил кусок мяса и сходу заглотил его.
– Видела!? – гордо сказала Дженни, – это я его нашла!
– Нашла?
– Слышала, как старый Гома говорил другим, что видел здесь крокодила. Они болтали об этом вечером, когда шли с работы, а я сидела в своей комнате с открытым окном и все слышала. Они собирались сказать отцу, чтобы тот убил крокодила, но я захотела увидеть его первой. Хочешь сама покормить?
Она протянула Мэри еще один кусок мяса, но маленькая африканка только помотала головой, со страхом глядя на чудовище. От кончика носа до кончика хвоста в крокодиле было не меньше пятнадцати футов.
– Трусиха! – с чувством превосходства сказала Дженни и швырнула второй кусок мяса в воду. Снова щелкнула зубастая пасть и крокодил, проглотив очередную подачку, развернулся, с нехорошим интересом взглянув на девчонок.
– Извини, – с сожалением развела руками Дженни, – больше нет.
– Пойдем домой! – взмолилась Мэри, – мы уже слишком долго гуляем. Тебе и так влетит за мясо, а уж если узнают, где мы были…
– Не ной, плакса, – презрительно бросила Дженни, – никто ничего не узна…
Ее слова прервал грохот выстрелов, раздавшийся со стороны фермы, а вслед за ним – громкий взрыв. Крокодил, услышав эти звуки, с молниеносной быстротой исчез под водой, а девочки, испуганно переглянувшись, со всех ногкинулись к дому.
О том, что произошло нечто ужасное, девочки поняли еще на хлопковом поле – тут и там валялись страшно изуродованные тела чернокожих работников. Замирая от ужаса, Дженни и Мэри на четвереньках, прячась меж зарослей, подобрались к дому.
Возле веранды толпилось не менее трех десятков негров – в основном молодых, немногим старше Роберта. Все террористы носили свою неофициальную «форму» – выцветшие джинсы и джинсовые же куртки с отпоротыми рукавами. Несколько человек, выглядевшие старше остальных, прикрывали глаза черными очками, а один носил еще и вычурные, «ковбойские» сапоги. Большинство было вооружено автоматами Калашникова, лишь несколько, самых молодых, имели охотничьи ружья. Двое террористов держали еще и гранатометы – и, судя по всему, именно они сыграли решающую роль во время штурма дома, ныне горевшего сразу в пяти местах.
Отца Дженни узнала не сразу – он лежал на ступенях веранды, но разум девочки просто отказывался понимать, что изуродованный кусок мяса, с чудом уцелевшим клоком рыжих волос на размозженной голове – это Роджер Стемпер. Его сын прожил чуть дольше – обнаженный, обожженный, с отрубленными пальцами и гениталиями, Роберт еще корчился в петле, переброшенной через массивную балку. Перед верандой, в окровавленной пыли, лежала Джозефина – с задранным подолом и безобразной дырой между ног. Над ней уже роились крупные зеленые мухи.
А Мередит Стемпер была еще жива – вмиг поседевшая, стоявшая в разорванном платье, женщина стояла на веранде, среди перевернутой мебели, сжимая в руках карабин мужа. Судя по всему, мужчин застали врасплох – и только хозяйка успела добраться до оружия. Несколько трупов в джинсовых куртках уже валялись перед верандой, в то время как Мередит упрямо жала на курок, хотя вместо выстрелов раздавались лишь бесполезные щелчки – женщина давно расстреляла все патроны.
Самый старший из «терров», усмехнувшись, поднял автомат, готовясь полоснуть женщину очередью, но несколько черных юнцов остановили его протестующими возгласами. Особенно усердствовал один, он даже шагнул вперед, жестами убеждая главного опустить оружие. Этот бандит отличался от остальных: если большинство террористов были из шона, то их соратник не походил ни на шона, ни на матабеле, ни на какую иную народность Южной Африки. Еще молодой парень, этот «каффир» был на голову выше самых высоких шона. Необычайно темная кожа также отличала его от местных, также как и на редкость уродливое лицо, – его черты, несомненно, негритянские, несли примесь и некой иной крови. Иссиня-черные локоны, вьющиеся словно змеи, ниспадали на широченную грудную клетку, поросшую густыми волосами. Прямо по центру, впрочем, они были выбриты, открывая татуировку – череп, вписанный во что-то вроде четырехконечной звезды, с необычайно удлиненным одним из лучей.
Ощупывая белую женщину похотливым взглядом, он шагнул на веранду. Мередит замахнулась бесполезным карабином, но террорист небрежно вырвал оружие из ее рук. В тот же миг, женщина, выхватив из-за пояса длинный нож, кинулась на черного бандита. Тот отшатнулся с быстротой змеи и удар ножа, в более сильных руках пронзивший бы ему сердце, лишь оставил глубокую рану, рассекшую странный символ.
С криком боли и злости террорист отшатнулся, зажав ладонью кровоточащий шрам. Мэредит вновь вскинула нож, но на этот раз негодяй оказался проворнее – перехватил женскую руку и вывернул ее так, что острие ножа оказалось направлено в живот матери Дженни. Глаза Мередит широко распахнулись, когда черный, гортанно выкрикнув некое слово, вонзил нож в тело женщины, медленно проворачивая лезвие. Когда он отдернул руку, из образовавшегося широкого разреза выпали внутренности.
Оглушительный визг ударил по ушам Дженни – лишь спустя миг она осознала, что кричит она сама, выпрямившись в полный рост и тыча пальцем в развернувшегося на визг убийцу. «Каффир» недоуменно уставился на растрепанную рыжеволосую девчонку, а потом расплылся в похотливой улыбке, мигом отразившуюся и на лицах его соратников. Не меньше десятка «терров» разом кинулись к испуганным девочкам.
– Беги!!! – стоявшая рядом Мэри дернула Дженни за рукав и та, опомнившись, опрометью кинулась назад в заросли. Позади нее уже слышалось улюлюканье погони
Петляя между зарослями девочки быстро отбились друг от друга, разбегаясь в разные стороны. Мэри не повезло – ее поймали почти сразу. В уши Дженни ударил душераздирающий вопль и, обернувшись, она увидела как ее подружка отчаянно бьется в руках хохочущего террориста, а второй, неторопливо снимая с пояса нож, подходит ближе. Острая сталь нестерпимо ярко блеснула на солнце и маленькая головка в черных кудряшках покатилась средь кустов. Дженни, заскулив от ужаса, припустилась бегом, прижимаясь как можно ниже. Позади хлопнуло несколько выстрелов и ближайший куст дернулся от удара пули, но это лишь прибавило Дженни скорости. Ей повезло, что в отличие от чужаков, они с Мэри излазили на плантации каждый куст, и теперь, пробираясь знакомыми местами, она все же исхитрилась оторваться от потерявших ее из виду преследователей. Тяжело дыша, девочка влетела под полог апельсиновой рощи, лихорадочно оглядываясь. Позади нее уже слышался громкий топот – и Дженни наугад ломанулась меж ближайших деревьев.
Внезапно она выбежала на берег Сангани, рядом с тем самым баобабом, возле которого они с Мэри были утром. Затравленно оглянулась – позади уже слышался треск и азартные крики. В отчаянии Дженни кинулась к дереву: там, где течение размыло обрыв, образовалось нечто вроде неглубокой норы, прикрытой могучими корнями. Цепляясь за них, девочка забилась в укрытие, распугивая крупных лягушек и молясь о том, чтобы не наткнуться на змею. Сжавшись в комочек, она замерла, дрожа и стараясь не дышать.
Сверху послышалось несколько фраз на ломаном английском и досадливое цоканье языком. Раздался выстрел – кто-то явно пытался спугнуть добычу. Затем голоса удалились и Дженни уже понадеялась, что преследователи потеряли ее след, когда сверху раздался громкий смех и перед ней выросла ухмыляющаяся харя в черных очках. Держась одной рукой за корни, второй рукой террорист собирался схватить Дженни за волосы.
Дальнейшее произошло так быстро, что Дженни не успела сообразить, в чем дело: раздался громкий плеск, лицо негра исказилось от боли и что-то с невероятной силой дернуло его вниз. Дженни высунулась и в ужасе отпрянула обратно: в реке клокотал кровавый котел, где мелькали то искаженное ужасом черное лицо, то гребнистый хвост и зубастая пасть. Сверху слышалась беспорядочная стрельба – другие террористы пытались отбить соратника у крокодила. И вдруг Дженни услышала стрекот вертолетных лопастей, за ним новые выстрелы – и новые команды, ничем не напоминавшие гортанные выкрики негров. Грохнуло несколько взрывов, затем – треск веток, воинственные крики и вопли каффиров, застигнутых врасплох новым врагом.
Все эти звукивсе больше отдалялись от Дженни, пока, наконец, не наступила тишина. Ободренная ею, девочка осторожно вылезла из своего укрытия, цепляясь за корни и карабкаясь вверх. В воде под баобабом расплывалось кровавое пятно, плавали обрывки джинсов. Крокодила нигде не было видно – также как и людей.
Кто-то осторожно кашлянул за спиной Дженни и она резко обернулась, готовая встретить новую опасность. На берегу стоял высокий мужчина в уже знакомой ей камуфляжной форме и зеленом берете с серебряной эмблемой. С худого загорелого лица сочувственно смотрели серые глаза, под тонким, с горбиной носом, топорщились золотистые усы.
– Бедняжка, – произнес он, – хочешь домой?
– У меня больше нет дома, – всхлипнув, сказала Дженни. Она не сопротивлялась когда мужчина, подойдя к девочке, осторожно взял ее на руки. Обхватив шею скаута, Дженни уткнулась в его плечо и, наконец, дала волю слезам.
Грант
Северная Аляска, формация Принс-Крик, 1998 год.
Алан Грант, опасно балансируя на шаткой металлической лестнице, одной рукой вцепился в каменистую землю, а второй сосредоточенно бил киркой. Пласты земли ссыпались вниз по склону, где их подхватывали студенты, набиравшие целые ведра отложений с крутых берегов. С ведрами они спускались к реке, где, точно золотоискатели, промывали содержимое сквозь мелкие сита, избавляясь от песка и грязи. После первичной обработки намытый материал относили в полевую лабораторию, устроенную в большом автофургоне. Там уже под микроскопом, по чайной ложечке, просматривались килограммы породы, в надежде отыскать в скоплениях мусора зубы и кости динозавров. За всю экспедицию, таким образом, найдено больше сотни образцов – в основном элементы зубов, позвонков, длинных костей скелета и черепов разных доисторических животных.
Раскопки велись на протяжении почти трехсот футов, вдоль поросших скудной растительностью берегов реки Колвилл. В тундре давно наступило лето, но по меркам Гранта, привыкшего к раскопкам в «нижних» штатах, здесь и сейчас царил полярный холод, заставлявший его наряжаться в теплый свитер, штаны с войлочной подкладкой и инупиатские сапоги из шкуры горного барана – теплые и удобные для здешней погоды. Вдобавок в лицо бил холодный ветер, то и дело срывавшийся дождем с мокрым снегом, от которого не защищала и куртка с капюшоном.
Впрочем, сейчас Грант едва замечал мерзкую погоду, полностью поглощенный своим занятием. Он знал, что семьдесят миллионов лет здешние места выглядели более приятно. Там где сейчас протекала река Колвилл в доисторические времена находилось северо-восточное побережье Ларамидии – узкого континента, протянувшегося от Аляски до Мексики. Будущий Северный Ледовитый океан уходил далеко на юг узким заливом, по берегам которого росли широколиственные и хвойные леса. Их зеленью питались травоядные гадрозавры и цератопсы, на которых охотились рыскавшие в окрестных зарослях плотоядные динозавры. Разрозненные фрагменты того исчезнувшего мира Грант и пытался сейчас извлечь из-под земли, чтобы сложить более-менее непротиворечивую картину прошлого.
Увлекшись, Грант ударил чуть сильнее и чуть не свалился, подхватывая очередной земляной ком: наметанный взгляд сразу отметил чужеродные вкрапления. Прижимая к груди драгоценную находку, палеонтолог скатился вниз по склону.
– Дай сюда! – он чуть ли не вырвал сито из рук студента, торопливо опуская в него ком и осторожно разминая его пальцами. Опустив сито в воду, Грант тщательно просеял его, избавляясь от земли и песка. Боясь спугнуть удачу, он жадно вглядывался в находку, молясь, чтобы она не оказалась очередной пустышкой.
Хрупкие, наподобие птичьих, косточки, – обычная находка для Колвилла, берега которого с незапамятных времен служат гнездовьем для сапсанов, кречетов и беркутов. Но эти фрагменты черепа, с искрошившейся челюстной костью, не больше пяти сантиметров в длину и не толще пальца, явно принадлежали не птице. На кости просматривались зубы – ряд маленьких крупинок с характерным наклоном к центру. Грант слишком находил слишком много подобных останков на раскопках в Монтане и Колорадо, чтобы не узнать их сейчас. И, словно подтверждая его догадку, в земляных комьях белели и осколки яичной скорлупы.
– Наконец-то! – выдохнул Грант.
Одной рукой удерживая сито, он торопливо взбирался по склону. Над берегом реки был раскинут лагерь экспедиции – несколько брезентовых палаток, принятых в обиходе у кочевавших по берегам Конвилла инупиатов, еще полвека назад сменивших тупики – палатки из шкур тюленей и оленей карибу – на более современные жилища. Несколько аборигенов, работавших при экспедиции, присутствовали здесь и сейчас: в парках и сапогах из звериных шкур, окруженные лохматыми маламутами. Отогнав приветствовавших его громким лаем собак и небрежно кивнув инупиатам, палеонтолог почти бежал к стоявшему в центре лагеря автофургону.
– Доктор Грант, – кинулся ему навстречу один из студентов, – вам звонили из Фонда Хаммонда.
– Я им перезвоню, Джимми, – небрежно отмахнулся Алан, ныряя в дверь фургона.
– Что-то случилось? – сидевшая за длинным деревянным столом Элли оторвалась от ванночки с кислотой, предназначенной для растворения почвы, прилипшей к хрупким останкам. Другие косточки, уже очищенные и аккуратно разложенные в керамических блюдечках, занимали весь стол, помеченные ярлычками с надписями. Воздух в фургоне пропитывал резкий запах уксуса.
– Так что случилось? – повторила девушка, – сияешь так, будто выиграл в лотерею.
– В некотором роде, так оно и есть, – сказал Грант, – вот, посмотри, что я тебе принес.
Он торжественно поставил перед ней сито и девушка, едва взглянув в него, изумленно распахнула глаза. Она перевела взгляд на Гранта: тот смотрел на девушку со снисходительной улыбкой триумфатора.
– Ради одного этого стоило отправиться в эту экспедицию, – сказал ученый, – займись очисткой этих костей.
– Сейчас же все сделаю, – заверила Элли, принимая из рук его рук сито и устанавливая его на стол, как-то сумев не задеть ни одну из хрупких находок. Грант невольно засмотрелся за ее уверенными движениями – несмотря на молодость, аспирантка Элли Сэттлер считалась опытным палеонтологом, побывавшим в нескольких экспедициях. В отличие от Гранта она была уроженкой здешних мест, по материнской линии ведя свой род еще от тех русских поселенцев, кто остался в насиженных местах и после продажи Аляски, смешавшись с местными жителями. Родство с последними, впрочем, просматривалось лишь в характерном разрезе глаз да высоких скулах – по мужской линии Элли передались гены шведских поселенцев, от которых Элли получила высокий рост, русые волосы и серые глаза. Более привычная к здешним температурам, она и сейчас была одета лишь в синюю рубаху и обтягивавшие джинсы, выгодно подчеркивавшие широкие бедра. Впрочем, эта деталь ее внешности, могла иметь не только скандинавское, но и русское происхождение – далеко не единственное, что досталось Элли от предков. Ее бабушка еще говорила по-русски, научив языку и внучку. Это неожиданно пригодилось два года назад, когда Элли Сэттлер, студентка пятого курса, вместе с группой американских палеонтологов, отправилась в Россию, приняв участие в палеонтологической экспедиции близ реки Каканаут на Чукотке. Там же девушка стала невольным переводчиком для Алана Гранта. Ее близость с чернобородым палеонтологом, совсем не похожим на кабинетных теоретиков (которых сам Грант язвительно называл «охотниками за динозаврами за чашкой чая») очень скоро вышла за рамки рабочих отношений. Разница в возрасте – сейчас Алану было сорок шесть, а Элли двадцать четыре, – не мешала им чувствовать себя хорошо вместе, объединенными не только телесной связью, но и искренним интересом к делу, которым они занимались.
Элли быстро и умело промыла осколки скорлупы, очистила кости в ванночках с кислотой и достала их пинцетом, разложив по склянкам. Закончив с этим, она обернулась к Гранту, как раз, чтобы увидеть, как он достает большую бутылку виски, сберегавшуюся в надежде на такой случай. На небольшом шатком столике уже стояла тарелка с немудреной закуской из копченой рыбы и полосками вяленой оленины. Здесь же стояли и большие стаканы со льдом, а также початая бутылка «Колы».
– Садись! – сказал Грант, плюхаясь на продавленный диван, – есть что праздновать.
Он разлил виски по бокалам, добавил колы для Элли и залпом выпил. Элли последовала его примеру: она хорошо знала, сколь важной для Гранта является эта находка. Будучи одним из ярых сторонников концепции «теплокровных динозавров», Алан с некоторых пор возлагал особые надежды на раскопки в полярных краях: именно поэтому, когда Музей природы и науки, где работал Грант, начал сотрудничать с Университетом Аляски, Алан с радостью вызвался вести раскопки в Принс-Крик. Во времена динозавров, конечно, климат здесь был куда теплее, но все же оставался слишком прохладным для крупных существ, не умевших поддерживать постоянную температуру тела. Находки динозавров на берегах Колвилла, вроде как, подтверждали теорию теплокровности, однако оставался непроясненным вопрос – жили ли животные тут постоянно или это были сезонные миграции? Последнего мнения придерживались оппоненты Гранта, с которыми ему не раз доводилось схлестываться в научных диспутах. Подтвердить гипотезу Гранта могли находки в здешних краях детенышей или яиц динозавров. Сегодняшняя находка как раз и доказывала, что как минимум некоторые виды динозавров не просто жили, но и успешно приносили потомство за Полярным кругом. Из чего, в свою очередь, следовало, что эти виды, скорее всего, оставались в высоких широтах круглый год: ведь у них попросту не было времени на то, чтобы дожидаться, пока новорожденные динозаврики подрастут и окрепнут для дальней миграции. А это становилось практически неопровержимым доказательством теплокровности этих созданий.
– Тиранозавр или какой-то родственный вид, – говорил Грант, прихлебывая виски, – пока маловато данных. Так или иначе, находка на редкость удачная. Мы до сих не нашли даже детенышей травоядных динозавров, а ведь их должно было быть намного больше, чем хищников, как и в целом по популяции.
Эллик кивнула, понимая, что Грант имеет в виду. Если судить на основании данных, полученных при изучении популяций разных видов животных в природных заповедниках Африки и Индии, то выходит, что примерно на каждые четыре сотни травоядных животных приходится всего один плотоядный хищник. То есть стадо в десять тысяч утконосых гадрозавров может прокормить всего двадцать пять тираннозавров. Так что вероятность того, что при раскопках им попадутся останки крупного хищного динозавра, не говоря уже об их детенышах, была крайне низкой.
– Теперь ясно, что они размножались здесь, – заметила Элли, – и весьма интенсивно, если мы так быстро нашли этот скелет.
– Полярная ночь уже тогда располагала к размножению, – усмехнулся Грант, с явным намеком посмотрев на Элли. Девушка, уже изрядно захмелев, не стала строить недотрогу – как и тогда, на Чукотке, когда, отмечая с русскими окончание экспедиции, они в итоге оказались вдвоем в гостиничном номере Гранта. Вот и сейчас, девушка оставила свой стакан, давая Алану привлечь ее к себе и сливаясь с палеонтологом в жарком поцелуе. На миг Элли отстранилась, стянув через голову свитер, и Алан прильнул к ней, целуя полные груди и плоский живот, спускаясь все ниже, наслаждаясь гладкостью кожи. Чтобы облегчить ему задачу, Элли откинулась на спину, покаГрант, приподняв бедра, стягивал штаны. Элли подалась, вперед, накрывая лицо Алана светлыми волосами, издав громкий стон, когда мужчина вошел в нее.
Подобные моменты, не менее чем удачные находки, полностью смиряли Гранта с суровым климатом Аляски и общей спартанской обстановкой.
