Текст книги "Кровавый "Парк динозавров" (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
«Парк динозавров»
– О боже, – выдохнула за его спиной Элли.
Грант не видел ее лица, но был уверен, что оно выглядит также глупо как и у него – с радостным изумлением он рассматривал исполинское животное. В голове прокручивалось все, что он когда-либо знал: брахиозавры, род завроподовых динозавров, живших на территории современной Северной Америки в конце юрского периода; впервые останки найдены американским палеонтологом Элмером Риггсом. Однако все эти сухие описания, также как и выставленные в музеях кости, не могли передать и десятой части красоты и мощи этого великолепного создания. В книгах их всегда изображали огромными, неповоротливыми существами, а в движениях этого длинношеего животного были грация и достоинство. Брахиозавр настороженно посмотрел на них и издал низкий трубный звук, совсем как слон. Мгновенно из листвы показалась вторая голова, затем третья, четвертая.
– Похоже, им не очень нужны болота, – счастливо сказала Элли за спиной Гранта.
– Многое из того, что думали раньше, теперь придется пересмотреть, – пробормотал палеонтолог, не в силах оторвать взгляда от могучих гигантов, неспешно ощипывающих кроны деревьев. Он заметил, что одно животное отличалось от остальных: иная форма головы, более тонкая и длинная шея. Если брахиозавры напоминали исполинских жирафов, то и дело встававших на задние ноги, чтобы издавать свой трубный глас, то это существо напоминало огромную змею, продетую через не менее огромного слона. Это животное держало голову ниже, чем брахиозавры и вообще держалось особняком.
– Диплодок! – воскликнула за его спиной Элли и Грант кивнул, не в силах оторваться.
Дональд Дженнаро также был поражен до глубины души, но его изумление было иного свойства. Если Грантом и Элли сейчас владела неутолимая жажда познания, то его ошеломляли коммерческие перспективы проекта, подлинный масштаб которого он осознал только сейчас. Безграничные возможности генной инженерии, все, что раньше он считал лишь громкими словами, призванными обеспечить успех сделок, предстало перед ним в своем ужасающем могуществе, воплотившись в громадных как дом существах.
«На этом острове мы сделаем состояние!»
Адвокат покосился на Яна Малькольма – тот тоже был изумлен, но к его удивлению, добавилась и явная примесь тревоги. Математик выглядел как человек, давно ждавший некоего неприятного сюрприза и все же застигнутый врасплох масштабом этой неприятности.
– Как я понимаю, это не механические игрушки, – сказал он, поворачиваясь к Хэммонду, – выглядят совсем как настоящие.
– Они и есть настоящие, – пожал плечами Хэммонд, – почему бы им не быть таковыми.
Словно подтверждая его слова, вновь раздался трубный звук. Сначала затрубил один ящер, затем к нему присоединились и другие.
– Это их призывный сигнал, – сказал Эд Реджис. – Приветствуют наше появление на острове.
– Вы еще успеете насмотреться, – усмехнулся Хэммонд, – у меня для вас предусмотрена обширная программа, которая, смею думать, ответит на все ваши вопросы. Ну, а пока позвольте вас оставить. Мистер Реджис проводит вас до гостиницы.
С этими словами он завернул за ближайшую скалу и исчез из виду.
– Прошу за мной, – засуетился Реджис.
Все последовали за Эдом Реджисом, в зеленый туннель пальмовой аллеи, ведущей под уклон к подножию горы. Над дорогой, по которой они шли, висело нечто вроде транспаранта, на котором яркими буквами было выведено:
«Добро пожаловать в Парк динозавров».
Малькольм и Дженнаро шли рядом с Реджисом, осыпая его вопросами. Недри плелся сзади, выглядя равнодушным ко всему – но пару раз Грант перехватил липкий взгляд, брошенный им на Элли. Сама же девушка словно не замечала этого, все еще находясь под впечатлением от увиденного.
– Как, черт побери, Хэммонду это удалось? – спрашивала она у Гранта.
– Не знаю, – покачал головой палеонтолог, – я не припомню, чтобы кому бы то ни было удавалось извлечь ДНК динозавра. В окаменелостях его просто не может быть.
– Но если останки сохранились в вечной мерзлоте или мумифицировались, – начала Элли.
– Да, это выход, – кивнул Грант, – кстати, я теперь понимаю, почему Фонд Хэммонда финансировал раскопки только в холодных краях – у нас на Аляске и в других местах – от Чукотки до Швеции. В холодном климате больше вероятности сохранения мягких тканей, содержащих ДНК. Но такие находки крайне редки – и уж точно их недостаточно, чтобы создать стадо, вроде того, что мы видели – а я подозреваю, что видели мы далеко не все.
– А может, существует способ, о котором мы не подумали? – спросила Элли.
– Какой, например?
Девушка пожала плечами.
За разговорами они не заметили, как спустились к обширной террасе у подножия горы. Отовсюду слышалось журчание стекавших со склонов ручьев, настоящими водопадами, спадавшими в живописные пруды. От некоторых водоемов шел пар – видимо и тут имелись выходы вулканических испарений. Всюду росли огромные папоротники.
– Потрясающие, правда? – сказал Эд Реджис. – Представляете, когда опускается туман, то тут создается эффект доисторического ландшафта. Это настоящие юрские папоротники.
Элли скептически хмыкнула. Нет, Реджис не солгал: Элли специализировалась на палеоботанике и сразу узнала Serenna veriformans – вид папоротника, который часто находят в виде окаменелостей. Ему более двухсот миллионов лет, и сохранился он только во влажных, тропических лесах Бразилии и Колумбии. Однако тот, кто решил высадить этот папоротник вокруг бассейна, похоже, не знал, что в спорах растения содержится смертельно ядовитый алкалоид бета-карболин. Одно лишь прикосновение к красивым плетям папоротника могло вызвать недомогание, а если бы ребенок, нарвав листочков, засунул их в рот, то точно бы умер.
Подобная беспечность многое говорила о создателях парка – и Элли теперь лучше понимала опасения Малькольма. Она шепотом поделилась своими наблюдениями с Грантом и тот мрачно кивнул, соглашаясь с ученицей.
Впереди появились здания с пирамидообразными крышами, вроде тех, что они видели с вершины Горы Черепа. Меж них высилось строение, напоминающее огромную коробку из стекла и металла.
– Гостиница «Сафари»! – пояснил Реджис, – здесь вы все будете жить во время пребывания в Парке.
Номер Гранта и Элли был выдержан в бежевых тонах, а плетеная мебель отличалась буйством разных оттенков зеленого, напоминающим о джунглях. Зайдя в номер, Элли отправилась в душ, а Грант решил посмотреть спальню. В ней он увидел прямо над кроватью стеклянный потолок пирамидальной формы. У тех, кто будет здесь жить, подумал Алан, наверняка возникнет ощущение, что они спят в спальном мешке под открытым ночным небом, усеянном звездами. К сожалению, подобный эффект был возможен только ночью, а днем, из-за того, что стеклянный свод поддерживали прочные балки, на кровати лежала некрасивая полосатая тень.
Шум воды затих и Элли вышла из душа, замотав голову цветастым полотенцем.
– Я пока мылась, вспомнила кое-что, – сказала девушка, – когда мы спускались, помните? Видели забор, когда мы заходили на территорию?
Грант кивнул. Отель был окружен со всех сторон стальной оградой. Толщина прутьев достигала сантиметров двух-трех, а высота – четырех метров. Ограда была красиво обсажена кустами, ее выкрасили в черный цвет под кованый чугун, однако никакие ухищрения не могли скрыть толщину и высоту крепких прутьев.
– Не похоже на обычный курорт, – задумчиво сказала Элли. – Лично мне отель напоминает крепость.
– Не беспокойся, сейчас все узнаем, – пообещал Грант, глядя на часы. – Экскурсия начинается через полчаса и…А это еще что?
Снаружи послышался шум вертолетных лопастей, а вслед за ними – какой-то шум. Переглянувшись, Грант и Элли быстро вышли из номера.
У главного здания гостиницы стоял Дженнаро. Он кричал так, что голос его перекрывал шум вертолета, а на шее выступили вены.
– Повторите! Что вы сделали? Кого вы позвали?
– Ну, успокойся уже – растерянно приговаривал Хэммонд.
– Вы что, с ума сошли?! – взвизгнул Дженнаро.
– Это мой остров, – перебил его Хэммонд. – И я буду приглашать кого захочу.
– На вашем острове работает комиссия по расследованию. Инвесторы озабочены тем, что ситуация у вас вышла из-под контроля. Мы считаем, что здесь очень опасно…
– Здесь безопасно, – повторял Хэммонд. – я лично продемонстрирую это…
– Да… И не забудьте посадить их обратно на вертолет, – сердито сказал Дженнаро.
– Невозможно, – ответил Хэммонд, показывая на облака. – Вертолет улетел.
– Неужели вы, черт побери, не понимаете, что подвергаете бессмысленному риску…—
– Тихо, тихо, – успокаивающе сказал Хэммонд. – Потом продолжим, а то ребят напугаем.
Грант обернулся и увидел, как из пальмовой аллеи, которой они явились сюда, в сопровождении Эда Реджиса, выходят двое подростков. Точнее подростком смотрелся только один из новых гостей: щуплый мальчик в очках, лет четырнадцати. Он выглядел несколько скованно, настороженно поглядывая на собравшихся перед гостиницей взрослых. Но никакой робости не чувствовалось в шедшей впереди девушке, старше парня года на три. Из одежды она носила короткие, – куда короче, чем у Элли, – джинсовые шорты и белую блузку, завязанную на плоском животе с кубиками пресса. Стянутые в хвост светлые волосы выбивались из-под бейсболки, длинные ноги в кроссовках «Nike» ступали по земле упругим спортивным шагом.
– Матерь Божья! – чуть слышно простонал Дженнаро.
Девушка улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами, и помахала всем рукой.
– Привет, дедуля! – крикнула она. – Вот и мы!
Король Конго и женщина-гиена
– Не стоило ее убивать!
Расстроенная Сара расселась в своей каюте, прихлебывая виски прямо из горла, и куря одну за другой сигареты. Время от времени она бросала растерянные взгляды на усевшегося на входе черного великана, – даже в сидячем положении Джон Рокотомонанга, по прозвищу «Король Конго», занял весь дверной проем. На коленях у него лежал автомат, казавшийся игрушечным в могучих лапищах
– Сучка не оставила мне выбора, – проворчал он, – оставь я ее в живых и все на острове сразу узнали бы, кто я такой.
– Все так не кстати, – пробормотала Сара, – даже не представляю, что скажет Пенворд.
– Упала за борт, – Джон пожал огромными плечами, – обычное дело. Или тебя волнуют чувства чертова лорда? Мы прибыли сюда не для того, чтобы помочь одному богатому белому говнюку отобрать у другого говнюка то, что принадлежит моему народу.
В негромком голосе прорезались угрожающие нотки.
– Не надо меня стыдить, – с вызовом ответила Сара, – я не меньше твоего хочу восстановить справедливость. И все же – вдруг она спаслась?
– В таком течении? – усмехнулся Джон, – в море полном акул? Забудь о ней.
– А что она там говорила про свою семью?
– Забудь и про это, – поморщился великан, – дело давнее.
– Так это правда?
– Да, – кивнул «Король Конго», – была война. А ты хорошо знаешь, что в Африке на войне никто не выбирает средств.
Сара кивнула: да, она знала. Ведь на одной из таких войн они и познакомились.
Заповедник Вирунга, Заир, 1995 год
Конголезский тропический лес – сырое и мрачное место, навевающее гнетущие мысли даже на местных уроженцев. Кроны могучих деревьев уходят, казалось, в самое небо, а в стволах может разместиться целый дом; их толстые, покрытые мхом корни тянутся на многие десятки метров. Сара, привыкшая к несколько иной Африке – необозримому континенту просторных саван и великих рек, – чувствовала здесь неуютно: как в очень темном соборе, куда никогда не проникали солнечные лучи. Впрочем, позже ей на ум пришла иная аналогия – с невероятно горячим, темным чревом в котором постоянно зарождаются все новые виды живых организмов, ожесточенно убивающих и пожирающих друг друга.
.
И среди всех здешних тварей, самым страшным чудовищем все равно оказывался человек.
Они не успели углубиться в лес и на пару километров, когда лесное чрево исторгло этих чудовищ – черные силуэты, с лихорадочно поблескивающими белками глаз, скалящих зубы в издевательских ухмылках. Все они носили форму заирской жандармерии, однако Сара быстро сообразила, что нападавшие не относятся ни к одному из народов Конго. «Интерахамве» – вооружённое ополчение племени хуту, печально прославившегося зверскими расправами в Руанде. После того как истребляемое ими племя тутси вернуло власть, которую они испокон веков осуществляли над низкорослыми и темнокожими хуту, настал черед интерахамве бежать из страны. Заирский диктатор Мобуту Сесе Секо позволил хуту расселиться у своих восточных границ и с тех пор вооруженные банды терроризировали, убивали и насиловали всех тутси, что поселились здесь еще раньше.
Никто не стал открывать огонь: пусть некоторые хуту и имели старые бельгийские винтовки, сейчас они, не тратя патронов, изрубили проводников Сары своими мачете. Самой Саре уготовили иную участь – отчаянно вырывавшуюся женщину повалили на землю, отобрав оружие и срывая одежду. Она кричала, отбиваясь руками и ногами от хохочущих негров, жадно лапающих ее груди и щупающих между ног. Главарь банды – коренастый мужчина в камуфляжной форме, встал над корчившейся в грязи женщиной, неторопливо расстегивая штаны. Похожее на черную луну лицо расплылось в похотливой улыбке – а в следующий миг взорвалось, забрызгав опешивших бандитов ошметками крови и мозга. Со всех сторон застрочили автоматы и из леса, словно черные тени, начали выскальзывать новые участники кровавой драмы.
Спустя минуту все было кончено – все хуту лежали мертвыми, разве что с пяток раненных с жалобными стонами корчились на земле. Над ними, кривя тонкие губы в кровожадных ухмылках, стояли победители с автоматами Калашникова. По более светлой коже, относительно тонким чертам и высокому росту Сара признала в них «баньяруанда» – тех самых тутси, что бежали в Конго, спасаясь от геноцида. Темные глаза равнодушно смотрели на Сару и та решила повременить с выражением благодарности – еще неизвестно, что для нее придумают эти «спасители», тоже никогда не славившиеся особым гуманизмом.
Из леса послышались тяжелые шаги и тутси поспешно расступились, кому-то уступая дорогу. Из лесного полумрака медленно вышел некто, показавшийся поначалу Саре, вставшей на задние лапы гориллой. Впрочем, она тут же поняла свою ошибку – даже при ее крайне лестных оценках умственных способностей горилл, женщина все же не могла представить, чтобы одна из обезьян нарядилась в сшитую явно по особой мерке форму и носила за плечом гранатомет, а на широком поясе – кобуру с пистолетом и огромный нож. Темные глаза внимательно осмотрели обнаженную женщину, тщетно пытающуюся прикрыться обрывками одежды.
– Кто вы? – на неожиданно хорошем английском спросил великан.
– Сара. Сара Хардинг. Я зоолог…
– Я слышал о вас, – толстые губы раздвинулись в слабой улыбке, – вы изучаете львов?
– Львов и гиен, – сказала Сара, – ради одной из них я и явилась в эти джунгли.
Черные глаза еще какое-то время мерили ее взглядом, потом великан кивнул.
– Раз так, мисс Хардинг, – сказал он, – добро пожаловать в Альянс демократических сил за освобождение Конго. Меня зовут Джон Рокотомонанга и вы – моя гостья.
Ее провели в небольшую деревню – скорей даже полевой лагерь «баньяруанда», один из множества у подножия гор Вирунга. Многие из тутси бежали сюда вместе с семьями, но от этого они не выглядели менее уязвимыми – все мужчины, также как и многие женщины были увешаны оружием с головы до ног. Даже дети десяти-двенадцати лет имели автоматы Калашникова и Сара как-то сразу поняла, что эти маленькие солдаты, с недетским выражением глаз не раз пускали это оружие в ход. И у всех их – мужчин, женщин, детей, – в глазах застыло одинаковое выражение, отражающее одновременно мучительную боль, мстительную злобу и вечный голод. Последнему, впрочем, скоро предстояло быть утоленным – посреди сложенных из веток хижин и наспех выкопанных землянок виднелась большая яма, наполненная раскаленными углями. Над ними медленно поворачивались на вертеле ноги, куски хобота и другие части тела могучего «тембо» – африканского слона.
От возмущения Сара даже на миг забыла где находится.
– Ваши люди не знают, что находятся в заповеднике?
– Знают, – спокойно ответил Джонни, – и что теперь?
– Эти слоны находятся под охраной!
– Кто это решил? – сдвинул брови мужчина, – несколько белых стариков, что, разбогатев на поте и крови чернокожих, решили еще и запретить им охотиться? Те самые белые, что истребляли этих слонов целыми стадами, теперь решили раскаяться – но почему-то только перед животными. Когда ваши белые богачи смогут накормить всю Африку – может тогда, мы перестанем есть мясо диких зверей. Пока же этого не произошло – не им решать, чем нам кормить своих женщин и детей.
Сара молчала, чуть ли не впервые в жизни не найдя, что ответить. Она сама, пусть и родилась в небогатой семье, все же никогда не знала голода и с трудом представляла себе каково это. Наблюдая за животными, в том числе и за тем, как они охотятся, она ни разу не задумывалась о том, что для многих местных жителей остаются недосягаемой мечтой те килограммы мяса, что пожирают львы и гиены. Сейчас же ей как-то вдруг бросились впавшие худые лица здешних жителей, распухшие от голода животы малолетних детей, тянувших тонкие ручки к кускам мяса.
Столь велика была сила обвинительного пафоса в устах Джона Конго, что Сара, подавшись ей, как-то пропустила то, что сам великан, пышущий силой и здоровьем, вовсе не выглядит изнуренным голодом, – как и его ближайшие соратники.
– Даже если вы убьете всех слонов на континенте, – все же возразила она, – этим вы не спасете Африку от голода. Должно быть иное решение.
– Возможно, – кивнул Джон, – и ради этого мы воюем. Лев пробудился – и от его раскатистого рыка дрожат троны тиранов. Под моим началом – десятки таких лагерей и все они полны воинов, жаждущих свергнуть Мобуту. Как только эта страна избавится от диктатора, что высасывает из нее соки, словно огромная пиявка – для Конго начнется новая, счастливая жизнь.
– Но ведь вы не местный, – продолжала возражать Сара, – я хочу сказать…вы не похожи на конголезца.
– Мои предки явились с острова на востоке, – качнул бородой Джон, – изгнанники, вечно гонимые, дважды лишенные дома. Но в моих жилах течет и африканская кровь – я даже не знаю, сколько народов смешалось с моими предками. И поэтому я всегда готов помочь тем, кто отстаивает свое право на достойную жизнь. В Зимбабве, Мозамбике, Анголе, Намибии, теперь вот и здесь, – везде, где народ восстает против тиранов, борясь за свою свободу, Джонни Конго окажется рядом, чтобы бороться за победу революции.
– Это так…благородно, – Сара чувствовала, как ее захватывает прозвучавшая в голосе мужчины могучая страсть, – так самоотверженно.
Джон снисходительно посмотрел на женщину.
– Так что, говорите, вас привело в эти края? – внезапно сменил он тему.
– Гиена, – не задумываясь, ответила Хардинг, – точнее…легенды о животном, которого именуют «африканским медведем», «нанди-бэром». Мне кажется, что под этим именем скрывается гигантская гиена, что обитала в Африке…ее еще называют пахикрокута. Не так давно я слышала, что «нанди-бэра» видели в этих краях и я предположила, что война выгоняет животных из их привычных мест обитания и…
Джони вскинул руку и Сара неожиданно для себя замолчала.
– Я не понял и половины из того, что ты говоришь, – веско сказал он, – но если ты хочешь увидеть своего зверя, то я могу помочь. Сегодня ночью, в затерянном городе Зиндж ты встретишься с Матерью-Гиеной. Мы может и не настолько печемся о зверях, как белые, но и по сей день, мы знаем о них то, чего до сих пор не может узнать ваша хваленая наука.
Полная Луна взошла над поросшими джунглями руинами – последним, что осталось от великого города Зиндж. Странные, однотипного вида здания, украшали окна в виде полумесяца. Сара слышала об этом городе раньше: легенды о нем легли в основу романа Хаггарда «Копи царя Соломона». А еще в 1187 году момбасский араб ибн Барату писал: «… о потерянном городе в глубине страны, называемом Зиндж. Там жили только чернокожие. Когда-то они купались в таком богатстве и такой роскоши, что даже их рабы носили украшения из драгоценных камней, особенно из голубых алмазов, ибо алмазов там было великое множество».
Эти же алмазы сейчас сияли в лунном свете на поросшей густым волосом груди Джона Конго. Озаренный луной черный силуэт стоял перед массивной белой плитой. В руках он держал глиняную чашу, наполненную кровью. Стоявшая перед ним Сара, одетая лишь в найденную в лагере накидку, старалась не вспоминать, откуда взялась эта кровь: остаток дня ей пришлось слушать ужасные крики пленных хуту, с которыми тутси сводили счеты. Раньше это бы привело ее в ужас, но сейчас, захваченная нетерпеливым предвкушением она не думала ни о чем, кроме того, чтобы как можно скорее увидеть легендарного зверя. Ее пристрастие к гиенам всегда вызывали насмешки в научном мире, но сама Сара любила их куда больше львов: отважные охотники и заботливые родители, живущие в очень сложном социуме, в условиях матриархата. Именно последнее, как говорили иные шутники, превратили Сару в настоящую фанатичку всего, что связано с гиенами – только она могла отправиться в объятое войной конголезское пограничье, при малейшем упоминании о странном звере, напоминавшем пахикрокуту.
Перед Джоном Конго горел костер и он подбрасывал в него какие-то травы, дававшие едкий дым, от которого слезились глаза и кружилась голова, заставлявший видеть все вокруг в странно искаженном виде. Сам великан, бормотавший что-то себе под нос, представлялся Саре чем-то большим, чем человек: черная, как ночь, угрюмая, фигура, окутанная испарениями от еще теплой крови и дымом от сгоравших колдовских трав. Перед Сарой предстала сама Душа Африки, ее Черный бог.
Внезапно Джон вскинул голову и с его губ сорвался жуткий хохот. Этот страшный призыв еще возносился в ночное небо, когда мрак за спиной Сары вдруг взорвался столь же оглушительным хохотом. Сара резко обернулась и ее сердце захолонуло одновременно от страха и восхищения увиденным.
Под кронами высоких деревьев словно ожила часть ночной тьмы, мерцавшая огненно-алыми глазами. Могучий зверь, не уступавший размером льву, но куда более массивный, с огромной головой и мощными передними лапами. Бурый мех покрывали еще более темные пятна. Верхняя губа вздернулась, обнажив подобные кинжалам клыки, и вдруг огромная гиена уселась на задние лапы, скрестив передние на груди. Пораженная Сара увидела между лап чудовища, то, что и по сей день вызывало отторжение у многих исследователей-мужчин – налитый кровью огромный клитор, превышающий размер мужских половых органов этих удивительных животных.
Джон произнес еще несколько слов и вдруг сорвал с Сары накидку, оставив ее абсолютно голой. Одновременно он вылил ей на голову чашу с кровью. В тот же тварь, одним прыжком преодолев расстояние между ними, ударом головы сбила женщину с ног. Огромная пасть раскрылась над лицом Сары, пахнув смрадом разлагающегося мяса, клацнули зубы, способные перекусить ногу слона и тут же язык твари прошелся по женскому телу от лица до промежности, слизывая кровь. Порыв ветра окутал обоих дурманящим дымом от костра и Сара вдруг ощутила, как что-то длинное и скользкое тычется ей между ног. Под воздействием не то дурманящих испарений не то монотонных заклятий Джона, – Сара почувствовала, как отступают, куда-то сгинув страх, стыд, вообще все человеческое. Звериная сила тела, водоворот вечной охоты и чары темной страсти – все это захватило Сару могучим потоком, меняя ее изнутри. Уже не отдавая отчета в своих действиях, она подалась вперед всем телом и с ее губ сорвался дикий хохот, как и из пасти самой гиены. Сара уже не видела, как Джон Конго, сойдя с алтаря, становится позади огромного зверя, возлагая на вздыбленную холку свои могучие руки.
Только Луна, равнодушно светившая с ночного неба, видела древний как мир ритуал. Извращенный обряд, в незапамятные времена рожденный далеким островом в Индийском океане, смешавшийся позже с самыми черными и мерзкими приемам африканского колдовства изменил Сару, навеки связав ее жизнь с судьбой Короля Конго. В этой связи редко бывал секс – не плотская близость, а глубокое идейное родство стало основой их союза. Похожее чувство в свое время сблизило Сару и с Дарреном Пенвордом – женщину привлекали не сексуальные пристрастия лорда, но его суждения, подчас шокирующие даже эко-радикалку Хардинг.
– Люди меня не интересуют, – как-то сказал лорд, – их слишком много на этой Земле. Единственное на что они годны – это стать великолепной пищей для диких животных.
Сара про себя лишь покрутила головой, восхищаясь и одновременно ужасаясь подобной смелости взглядов. Она была соратницей Пенворда, пока не познакомилась с Джонни Конго, чья грубоватая бескомпромиссная идейность показалась ей более честной и чистой, чем рафинированная мизантропия английского аристократа. Впрочем, самого Пенворда Сара не спешила выводить из заблуждения, что по-прежнему остается его верной сторонницей. Именно поэтому Пенворд поручил ей эту миссию, не зная, что Сара совершает ее уже не для английского лорда, но для волосатого черного дикаря.
После того, Джонни Конго выкинул за борт несчастную журналистку, катер шел дальше. Обогнув северо-восточную оконечность острова, судно укрылось в небольшой бухте, приютившейся меж исполинских скал. Здесь же корабль впервые украсился флагом Республики Тангорак – на синем фоне четырехконечная красная звезда, с одним удлиненным лучом и силуэтом горы по центру. Из-за характерных очертаний главной достопримечательности острова флаг весьма смахивал на пиратское знамя.
На берегу уже горел костер, над которым в окованном серебром человеческом черепе закипало зелье, приготовленное Джоном Конго из мышьяка и крови ядовитых змей: индийской кобры, цепочной гадюки и горбоносого щитомордника. В прибрежных лесах боевики отловили трех больших черных ящериц. Привязав их с трех сторон вокруг черепа, Джонни размеренно хлестал рептилий срезанными в лесу прутьями. На чешуйчатой коже выступали кровавые полосы, пока разъяренные ящерицы шипели, словно раздувая огонь. Вытекающую из их пастей слюну собирали и добавляли в карботель – один из самых жутких ядов, известных колдунам Юго-Восточной Азии.
Яд готовил Джонни: средь своих людей он пользовался уважением не только как командир, но и как «боном де буа» – «лесной добряк» или «лесной простак», как именовали колдунов на Сейшельских островах. После того как яд был готов, место Джона занял Генрих Куртмайер – чуть ли не единственный белый среди террористов. Бывшего оперативника Штази направили советником в Африку за пару лет до падения «восточного блока» и объединения Германии. Вернуться обратно он не пожелал, найдя себе место среди разномастных африканских повстанцев, не прекративших воевать и по завершении Холодной войны. Худощавый белокурый немец был самым опасным человеком в этой небольшой армии после самого Джонни Конго.
Сейчас же он, одев резиновые перчатки, с величайшей осторожностью совершал некие манипуляции с приготовленным Джонни ядом и патронами от десяти автоматов «Освободительной армии Республики Тангорак». Действо заняло весь день, зато на закате солнца, патроны десяти автоматов были все до единого начинены «карботелем».
Здесь же Джонни объявил, что они разделятся.
– Если меня узнала та журналистка, – сказал он, – значит, может и кто-то другой – мы не знаем, кто еще здесь на острове. Поэтому я возьму десятерых, что пойдут за мной пешком через весь остров. Остальных поведут Сара и Бобби.
Человек, которого назвал Джонни, благодарно блеснул белыми зубами. Это был высокий, но худой и изящный мужчина, с плавными, почти женственными движениями. Африканской и индийской крови в нем было больше чем тангоракской. Его шея была по-лебединому длинной и изящной, а огромные черные глаза походили на две вечерние звезды. Эти глаза, а также облако кудрявых волос делали его похожим на мадагаскарского лемура или иного подобного зверька. Состоятельные родители дали ему неплохое образование: окончив Сейшельский колледж, позже Бобби Мугела учился в Оксфорде, а также посещал балетные труппы и даже танцевал в Королевском балете. Из всей бригады Бобби лучше всех умел придать себе вид определенной респектабельности, что не мешало ему считаться одним из самых жестоких бойцов «Освободительной армии Тангорака».
– Мне придется присоединиться к команде экспертов, – напомнила Сара, – когда все начнется, не забывайте, что они ничего нам не сделали.
– Твоего дружка никто не тронет, – осклабился Джонни, – до встречи.
Стоя на носу, Сара провожала взглядом исчезавших средь деревьев людей Джонни Конго. Когда же отряд скрылся из виду, она повернулась к Мугеле.
– Нужно поторапливаться, – сказала она, – мы и так опаздываем. Надо еще присмотреть, где по дороге спрятать оружие – никто не должен ничего понять, до того как все начнется.
– Не бойся, дорогуша, – жеманно протянул Бобби, – пока не наступит время, мы будем не опасней выпускниц воскресной школы. Ну, а там – как пойдет.
– Надеюсь, пойдет как надо, – пробормотала Сара, вновь поворачиваясь к берегу. Смутное чувство тревожило ее, некая деталь, упущенная ею ранее и сейчас не дававшая ей покоя. Вспоминая, как себя вел Джонни Конго в Африке, только сейчас она осознала, что судьба Дженни Стемпер наводит на пугающие мысли о том какими методами лидер «Свободного Тангорака» собирается действовать на своей давно потерянной родине.
