Текст книги "Проект "Плеяда" 2.0 (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– То есть он мне оказал услугу, – рассмеялась Илта, – а я даже не поблагодарила.

– Не стоит, – улыбнулась Йошико, – он спасал, прежде всего себя.

– Да я уж догадываюсь, – хмыкнула Илта, подхватив с тарелки очередной рыбный ломтик и сворачивая его в трубочку, – в любом случае мне от этого не легче, – сказала она, откусывая кусок от рыбной «папироски». По ее телу вновь разлилось тепло, в губах и языке почувствовалось покалывание, сопровождавшееся легким онемением.

– Ты и впрямь думаешь, добраться за месяц до этого Центра? – пуская изящные колечки дыма, спросила Йошико, – через тайгу, наугад, не зная толком, где и что искать?

– Я должна, – мотнула головой Илта, – или я и впрямь годна только на «бревна». Я опростоволосилась как никогда в жизни и большевики воспользовались моей промашкой. Я или верну им этот долг сполна – или умру там.

«Если конечно не помру от фугу этой ночью»– закончила она про себя.

Йошико неотрывно смотрела на свою подопечную и по ее бесстрастному лицу нельзя была понять – то ли она обдумывает сказанное, то ли ее мысли под воздействием фугу и алкоголя витают где-то далеко. Наконец ее губы изогнулись в улыбке.

– Ты всегда была упрямой, – рассмеялась она, – говорят, в стране финнов все такие. Ты всегда шла до конца и что самое интересное – у тебя часто получалось задуманное. Это знает и генерал Тоихара – может, поэтому он распорядился помочь тебе.

– Помочь? – Илта с любопытством посмотрела на свою наставницу.

– Многие из тех, с кем имеет дело Доихара-сан, хотели бы знать, что затеяли большевики, – усмехнулась Йошико, – и их круг не замыкается на Ямада Осодзо.

Илта понимающе кивнула, не став расспрашивать дальше. Они выпили еще немного, закусывая ядовитой рыбой.

– Ты уже знаешь, кого возьмешь с собой? – сменила тему Йошико.

– Примерно, – кивнула Илта, – у меня было время, чтобы освежить кое-какие знакомства. В ближайшие пару дней я соберу группу.

– Хорошо, – кивнула Йошико, – можешь обещать им, что хочешь от имени Квантунской армии – в пределах разумного, разумеется. Ну и своих людей мы тоже предоставим.

– У вас много тех, кто знает тайгу? – хмыкнула Илта. Даже в легкой наркотической эйфории ей пришлась не по душе мысль, что за ней будут присматривать люди Доихары.

– Найдутся и такие, – кивнула Йошико, – ты сама знаешь, что в «бригаде Асано» хватает эвенков и нанайцев, да и русских звероловов. Собирай тех, кого считаешь нужным, но перед тем, как отправится в лес, отчитаешься передо мной, поняла?

Илта кивнула, но не удержалась от недовольной гримаски. Йошико рассмеялась.

– Мне всегда нравилось твое своеволие. Заканчивай со своим финским индивидуализмом, привыкай заново к дисциплине. Я смотрю, Сиро Исии совсем распустил тебя.

Говоря это, принцесса бросила беглый взгляд на красующиеся на изящном запястье часы «Seiko» и черные брови взлетели вверх.

– Мне пора.

– Мы не поднимемся наверх? – разочарованно протянула Илта.

– Извини, – развела руками Йошико, – малыш Генри Пу, через двадцать минут будет в Хабаровске, я должна его встретить. Кстати, я выдала тебе секретную информацию.

Илта усмехнулась – только Йошико могла себе позволить столь фамильярно отзываться о своем коронованном родственнике, причем, как поговаривали, не всегда в его отсутствие. Она вздохнула, понимая, что ее наставница и впрямь не может остаться.

– Ладно, не грусти, – улыбнулась Йошико, – мы еще увидимся до твоего отбытия. А чтобы тебе не было скучно этой ночью, – Йошико загадочно усмехнулась, – в твоей комнате тебя ждет сюрприз.

С этими словами она быстро, порывисто поцеловала Илту в губы, мимоходом взъерошила ей волосы и встала из-за стола, оставляя на нем стопку купюр. Илта вздохнула допила авамори и, зажевав последний ломтик, тоже двинулась к выходу.

Смесь фугу и алкоголя взбодрила Илту – спать больше не хотелось, всю дорогу до своей гостиницы она пребывала в эйфорическом возбуждении. Не то, чтобы она совсем потеряла бдительность – некоторые рефлексы въелись так глубоко, что их не могло перебить и наркотическое опьянение. Однако и настоящее и будущее сейчас воспринималось в радужном цвете – существующие проблемы казались, малозначимыми и легко преодолимыми, а предстоящее путешествии – чем-то донельзя волнующим и интересным. Чуть ли не вприпрыжку Илта вбежала в холл «Даурии», поднялась на второй этаж, подошла к своему номеру и взялась за ручку двери.

И тут же замерла.

Дверь была не заперта.

Приподнятое настроение Илты вмиг сменилось обычной настороженностью. Она прислушалась – в комнате явно кто-то находился. И этот «кто-то», похоже и не думал скрываться: Илта услышала, как по полу простучали каблуки, затем услышала скрип матрасных пружин – ее нежданный гость сел на кровать. Вернее гостья – до Илты донесся слабый аромат дорогих духов. Довольная улыбка расплылась по лицу куноити, когда она вспомнила, где сегодня она уже встречала это благоухание. Уже не таясь, она толкнула дверь и шагнула внутрь.

Что-то белое, пахнущее духами вспорхнуло с кровати. На Илту надменно и в то же время с некоторым испугом глянули серо-зеленые глаза.

– Я ждала вас, – белокурая красавица с дворянским профилем, почтительно, но с достоинством склонила голову.

– Я вижу, – Илта откровенно окинула взглядом угадывающееся под шелковым платьем роскошное тело. Девушка спокойно встретила ее взгляд, но в ее глазах мелькнуло что-то похожее на раздражение. Илта усмехнулась, невольно вспомнив Наташу. Однако расслабляться не стоит – мало ли кем может оказаться на самом деле эта «барышня».

– Как ты попала в номер? – спросила куноити.

– Вот, – девушка протянула сжатую в кулак руку и раскрыла ладонь. На ней лежал ключ.

– Портье выдал мне его, – пояснила девушка.

– Не помню, чтобы в этой гостинице позволялось такое, – насторожилась Илта.

– Его очень хорошо попросили, – улыбнулась блондинка.

– Кто же? – поинтересовалась Илта, уже догадываясь об ответе.

– Тот, кто не привык к отказам, – девушка несколько снисходительно посмотрела на Илту, – так и будем болтать всю ночь?

Куноити усмехнулась: нет, эта гордячка ей положительно нравится. Судя по всему, еще одна воспитанница Йошико и видно не зря она провела сегодняшнюю ночь именно с Сиро Исии. Принцесса Айсин Гёро хочет держать под контролем всех, кто занимается «Плеядой» и выбирает для этого разные методы. Что же, так еще интересней.

Илта несколькими небрежными движениями скинула верхнюю одежду, оставшись голой по пояс и, покачивая бедрами, двинулась к блондинке.

– Тебя как зовут? – мурлыкнула она.

– Ольга, – все еще пытаясь сохранить былое высокомерие, ответила девушка, однако в глазах ее мелькнуло некое беспокойство, – Ольга Волкова.

– Очень приятно, – усмехнулась Илта, подойдя почти вплотную. Ольга хотела отстраниться, видимо, увидев в глазах куноити, что-то напугавшее ее. Однако Илта была быстрее.

– Что ты делаешь!? – взвизгнула аристократка, когда тонкие, но сильные пальцы вцепились в ее сложную прическу. Не обращая внимания на крики девушки, Илта заломила ей руку и толкнула на кровать. Не успела Ольга опомнится, как Илта уже сидела на ней сверху, одной рукой продолжая заламывать руку, а второй задирая подол.

– Не таааак, – возмущенный крик сменился протяжным вздохом, когда рука Илты протиснулась меж стройных ножек. Тонкие пальцы скользнули во влажную щель и куноити самодовольно улыбнулась, чувствуя как в такт движениям ее пальцев под ней дергаетсянапряженное тело. Придавив коленом, заломленную за спину руку Ольги, Илта ухватила освободившейся рукой ее за подбородок, заставляя вздернуть голову.

– Всегда мечтала отыметь русскую шлюху благородных кровей, – прошептала она на ухо Ольге и рассмеялась, заметив как гневно блеснули глаза девушки. Однако вскоре гнев в них сменило иное выражение – проворные пальцы все еще двигались внутри нее, вырывая из ее уст протяжные стоны. Илта рассмеявшись, прикусила мочку нежного розового ушка.

– Ты больнаааааххх, – протяжный стон вырвался из алых губ. Илта перекинула растрепавшуюся копну волос через голову Ольги и, не в силах сдерживаться впилась зубами в белую шею. Сейчас она чувствовала себя молодой тигрицей, вцепившейся в загривок тонконогой важенке. Отпустив ольгины волосы, Илта одной рукой разрывала белую, полупрозрачную ткань, с трудом подавляя желание рвать зубами и ногтями и открывающуюся ей белую плоть. Ольга, похоже не соображала, что ее дорогое платье превращается в лохмотья – ее тело дрожало под жадными ласками ее любовницы, истекающие влагой стенки конвульсивно сокращалась вокруг вторгшихся в нее жадных пальцев. Наконец, протяжный громкий стон вырвался с искусанных в кровь губ, когда Ольгино тело содрогнулось от наступившего оргазма.

Довольно улыбаясь, Илта поднялась на ноги, снимая штаны и сапоги. Лежащая на кровати Ольга перевернулась на спину, одновременно стягивая разорванную одежду.

– Надеюсь, ты нашла чем меня удивить, – усмехнулась куноити, поднимая со столика дамскую сумочку, – а то пока все удовольствие получаешь ты.

Она, не церемонясь, вытряхнула на стол содержимое Ольгиной сумочки, где среди дамской мишуры оказался закругленный и утолщенный с обеих сторон искусственный фаллос из слоновой кости.

– Я вижу, ты подготовилась к встрече, – усмехнулась Илта, – видать Йошико хорошо тебя проинструктировала. Ну, что же это будет забавно.

Последующие час или полтора прошел под знаком самого разнузданного разврата, который когда-либо видели стены «Даурии». Принявшая доминирование куноити, Ольга обернулась донельзя раскованной и распутной шлюхой, с готовностью выполнявшей все прихоти Илты. Губы их обследовали тела друг друга от мочек ушей до пальчиков на ногах, искусственный член многократно побывал в обеих дырочках каждой из девушек, вынимаясь лишь затем, чтобы освободить дорогу искусным пальцам или жадным язычкам, слизывающим капли терпкого любовного сока. Прекрасные девичьи тела сплетались в страстных объятиях, сокрушительные оргазмы следовали один за другим, пока, наконец, изможденные девушки не рухнули на кровать.

Чуть позже Илта лежала на подушке, прислоненной к спинке кровати борясь с вновь подступающим сном. Рука ее лениво ворошила светлые волосы Ольги, прижавшейся щекой к смуглому бедру.

– Ты и вправду дворянка? – зевая, спросила куноити.

– Угу, – кивнула Ольга, – чистейших кровей, хоть сейчас пробу ставь. Отец генерал, мать до замужества даже фрейлиной при императрице была.

– А тут как оказалась? – заинтересовалась Илта. Ольга пожала плечами.

– Да, как и все, – отец у Колчака служил в Гражданскую. В девятнадцатом отпросился в отпуск, чтобы жену в Харбин вывезти – знал Хорвата еще до войны. Возвращаться не стал – Восточный фронт повалился, чехи Колчака сдали. Поселился тут, да и помер скоро, от ранений. Ну, а потом и я подросла.

– Чтобы пойти в шлюхи? – усмехнулась Илта, – с дворянской честью как?

– А никак, – хмыкнула Ольга, – жить всем охота, некоторым даже красиво. Мать бы и сама пошла, только старовата уже. Ее то в фрейлины сам Григорий Ефимович протолкнул, а до того она в его общине «богородицей» была, там уж всякое было. Я то с ранних лет с «людьми Божьими» в радениях участвую, мне проще, чем многим.

– Ах, вот оно что? – с интересом протянула Илта. О русской хлыстовщине она знала от эмигрантов, но никак не думала встретить в Маньчжурии приверженцев этой секты.

– Ну да, – воодушевленно кивнула Ольга, – в Харбине уже несколько «кораблей» есть, а теперь и тут будет. Йошико на наших радениях часто бывает – говорит, чем-то на их веру похоже. Она говорит – надо больше молодежи в общину привлекать. Будем всю этупионерско-комсомольскую ораву отвращать от большевизма Любовью Христовой.

Илта понимающе кивнула: ей доводилось читать секретные документы, предусматривающие использование против советской идеологии религиозного фанатизма, в частности и через деятельность различных сект. Так что хлыстовство, с его экстатическими «радениями» и впрямь могло прийтись по душе маньчжурской шаманке и резиденту японской разведки Йошико Кавашима. Мысли ворочались в голове тяжело, думалось вяло. Илта зевнула еще раз, глаза у нее слиплись окончательно. Положив руку на затылок Ольги, она легонько подтолкнула ее вперед. Та, поняв, что от нее требуется, коснулась языком увлажнившейся плоти. Засыпая под ласкающие движения языка между ног, Илта еще успела подумать, что если она и умрет сегодня от яда фугу, то последние минуты ее жизни будут весьма приятными.

* * *

Наташу разбудил жесткий тычок в бок.

– Выспалась, сучка?! – послышался сверху холодный голос, – поднимайся, приехали!

Наташа открыла глаза, сонно оглядываясь по сторонам. Она лежала на тощем набитом соломой матрацем, валяющимся прямо на грязном полу. Из распахнутого над ней круглого окна поддувал прохладный ветерок, заставляющий Наташу зябко ежиться, кутаясь врваное тряпье. Слышался негромкий плеск, а пол под Наташей слегка покачивался – уж третий день пленница и ее похитители поднимались на небольшом пароходе вверх по реке Зее.

Над Наташей стояла сухопарая женщина, с крючковатым носом и ненавидящими темными глазами. Несмотря на жару, поверх обычной гимнастерки была наброшена черная кожаная куртка, схваченная широким поясом на талии. Черные с уже пробивавшейся сединой волосы охватывала красная косынка. Война за мировую революцию неизбежно воскресила типаж более чем двадцатилетней давности – красной комиссарши времен Гражданской войны, фанатичной фурии с маузером наготове.

– Разве уже Зея? – хмуро произнесла Наташа и выглянула в окно.

– В Зею нам нельзя, – отрезала женщина, не забыв ожечь девушку ненавидящим взглядом, – пойдем бережком. Ну, подымай задницу! Разожралась на буржуйских харчах!

Наташа зло покосилась на женщину, но послушно встала.

Три дня назад Наташа очнулась от вызванного хлороформом обморока. Превозмогая страшную головную боль, девушка нашла в себе силы приподняться на локтях и осмотреться по сторонам. Ошеломленно помотала головой – она словно вернулась во времени на месяц назад. Под ней была жесткая лавка, за окном слышался стук колес поезда, а на скамье напротив сидела черноволосая женщина, рассеяно листавшая тоненькую книжечку. На минутку Наташу охватил иррациональный страх – неужели все это было лишь причудливым сном, привидевшимся ей после похищения из Читы? Неужели настоящий кошмар только начинается.

Заметив движение на койке, женщина приподняла голову и глянула на Наташу. Та поняла сразу две вещи: во-первых, женщина была значительно старше Илты, одета в обычный наряд небогатой горожанки из Хабаровска или Благовещенска, а в руках держала не документы Наташи, а тонкое собрание «Избранных цитат Ленина». Во-вторых, Наташе было бы сейчас лучше снова оказаться на пути в логово Сиро Исии, чем угодить в руки Алисы Барвазон.

Сейчас Наташа видела ее второй раз в жизни – первый был во время одного из вызовов в Центр. Девушка тогда предъявляла документы на проходной, когда Алиса проходила мимо. На Наташу она бросила лишь беглый взгляд, но даже от него у девушки прошел мороз по коже и она, поспешно отдав честь поспешила проскользнуть в коридор. Позже, от Берсоева Наташа узнала, что Борвазон – доверенное лицо Сталина, из отборных палачей НКВД. Совсем молоденькой девушкой вступив в РКП(б), уже в Гражданскую «товарищ Борвазон» прославилась расстрелами белых офицеров, под руководством самой Землячки. Чем она занималась после этого ходили слухи, один мрачнее другого – известно лишь, что в конце двадцатых Алиса Борвазон закончила спецшколу ОГПУ, а с началом войны оказалась в Особой группе НКВД под руководством Павла Судоплатова. Вместе с спецлужбами Красной Германии они работали в Австрии и Италии, где пытались организовать неудачной покушение на Муссолини. Миссия кончилась неудачей и группа, почти в полном составе оказалась в фашистских застенках. Алиса оказалась чуть ли не единственной, кому удалось бежать за линию фронта. Как-то ей удалось оправдаться от обвинений в измене, после чего она и была назначена на должности заместителя руководителя Центра, как и она назначаемого НКВД. Поговаривали, что Вождь прислал ее для лучшего контроля над важным партийным проектом. Видно помимо официальной должности, у ее назначения были и иные, секретные цели – вряд ли она прибыла в Хабаровск по Наташину душу. Сейчас глядя в эти ненавидящие черные глаза, девушка могла только проклинать эмоциональность, приведшую ее в лапы этой фурии.

За стенами купе послышались шаги, прозвучал негромкий смех и несколько слов на японском. Не успела Наташа подумать о том, чтобы позвать на помощь, как Алиса, ухватив с койки подушку, метнулась к пленнице. Ее локоть надавил на горло Наташи и докторша почувствовала, как через прижатую подушку в ее живот тычется дуло.

– Пикнешь, сучка, пристрелю! – прошипела Алиса, ее лицо исказилось лютой злобой.

– Я бы сделало это еще в переулке, – продолжала шипеть Алиса, – пару пуль в живот и подыхай в собственном дерьме. Ты мне нужна живой, но попробуешь сбежать, – застрелю прямо тут, подстилка фашистская! Больше они от тебя ничего не узнают, поняла мразь?!

Ее словоизлияния прервал стук открывающейся двери. Алиса рывком обернулась, удерживая пистолет у Наташиного живота. Вошедший в купе оказался невысоким крепким мужчиной с русой бородой. Одет он был также как все в этих краях и все же по глазам, по манере держаться Наташа поняла, что этот человек не из местных.

– Все в порядке? – отрывисто спросила его Алиса.

– Вполне, – кивнул мужик, усаживаясь на край кровати, – часа через два будем в Благовещенске, может даже раньше.

– Хорошо, – кивнула Алиса, – а что там за япошки?

– Канцелярская крыса и какая-то шлюшка, – пренебрежительно сказал вошедший, – ничего особенного. Правда в соседнем вагоне едет двое японских солдат и трое казаков, но, не похоже, что по нашу душу.

– Хорошо, – кивнула Алиса, – но ты все же посматривай за ними. А ты, слушай меня внимательно, – повернулась она к Наташе, – для начала не вздумай врать и оправдываться, все равно бесполезно. Все видели, как ты с этой японкой чуть ли не под ручку вместе ходила, видно, что она тебя не насильно за собой таскала.

Несмотря на ужас своего положения Наташа усмехнулась – врать она и так не собиралась.

– Сама знаешь, что у нас для изменников полагается, – продолжала Борвазон, – но шанс у тебя есть. Расскажешь честно, все что было с тобой, что ты рассказала, что сама видела– будешь жить. Срок тебе, конечно, дадут, но небольшой – ты молодая, неопытная, мозги тебе заморочить раз плюнуть. Расскажешь честно – лично попрошу, чтобы сильно не наказывали. А за молчание – по закону военного времени.

Наташа мучительно размышляла над всем сказанным. Ее охватило сильнейшее искушение – признаться сейчас, раскаяться в предательстве. Она понимала, что даже если ее помилуют жизнь, на которую ее обрекут, может оказаться похуже смерти, но все-таки. Все ее молодое, цветущее тело молило о жизни, она содрогалась при мысли о черной яме с грудой костей, подобной той, в которую по ее нечаянному приговору отправили сотни девушек. Приговор, который на самом деле вынесли такие как вот эта…

Наташа глянула в уставившиеся на нее с нетерпением черные, слегка навыкате глаза, на побледневшие тонкие губы и с необычайной ясностью осознала, что Алиса врет. Врет, как и все они, обещающие построить рай на Земле, но неспособные построить даже Ада. Она почувствовала, как страх уступает место иному чувству – отвращению и презрению к этому существу, из тех же упырей, что и сейчас во имя своих безумных целей продолжают лгать и убивать, как убили ее отца и пытались убить ее саму.

– Нет, – Наташа не сразу поняла, что говорит вслух.

– Ах ты сука! – лицо Алисы от злости пошло красными пятнами, она замахнулась, но сдержалась. Какое-то время она сверлила Наташу яростным взглядом, а потом ее тонкие губы раздвинула зловещая улыбка.

– А знаешь, так даже лучше, – усмехнулась энкавэшница, – а то наговорила бы с три короба, разбирайся потом в твоей брехне. Что, охмурила тебя японская шлюха?

– Ты не поймешь, – Наташа демонстративно отвернулась. Алиса с напарником переглянулись и дружно расхохотались.

– Да ну, не пойму, – сквозь слезы произнесла Алиса, – тоже мне тайна.

Ее рука протиснулась между ног Наташи и та невольно вскрикнула, когда костлявая клешня сдавила ее промежность. В отличие от Илты Алиса даже не пыталась быть ласковой, однако к своему стыду, Наташа почувствовала, что невольно промокает.

– Все с тобой ясно, шалава, – пренебрежительно сказала Алиса, убирая руку, – ничего, выберемся в более безопасные места, там я найду способ тебя разговорить, не сомневайся. Пока запомни – ты моя падчерица, мы поехали в Хабаровск, но по дороге ты захворала и мы решили вернуться домой. Тебе все время плохо, ты ни с кем не разговариваешь, мало двигаешься и много спишь. Поведешь себя неправильно, знак подашь кому или заговоришь с кем не надо – тут тебе и конец, наизнанку вывернусь, а обратно япошкам тебя не отдам. Сбежать не надейся – я с тебя глаз не спущу. Пока будем добираться до места, подумай над тем, что я сказала – глядишь, целее будешь.

Наташа кивнула, но в сердце ее пробудилась робкая надежда. Она понимала, что рано или поздно ее заставят говорить, но легко сдаваться не собиралась. Наташа нужна НКВД живой – они во что бы то ни стало хотят узнать, что бывшая докторша рассказалаяпонцам о «секретном оружии Сталина». Пытать на «вражеской территории» ее не будут – так и спалиться недолго, особенно в поезде. А пока они будут отвозить ее в свое «безопасное место» многое может случиться. Может, несмотря на угрозы Алисы Барвазон, Наташе удаться сбежать, а может Илта выйдет на их след. Посмотрим, сдюжит ли большевистская овчарка против бывшей советской детдомовцы.

Наташа поняла, что невольно улыбается своим мыслям только заслышав голос Алисы.

– Я смотрю, ты повеселела, – хмыкнула она, – это хорошо. Посмотрим, так ли тебе будет весело денька через два. А пока – отдохни немного.

Рука с маузером взлетела вверх и рукоятка больно стукнула Наташу по макушке. Перед ее глазами словно полыхнула яркая вспышка и все погрузилось во тьму.

Благовещенска Наташа так и не увидела – поезд пришел к станции ночью. Все еще полуоглушенную Наташу вывела на перрон Алиса, сопровождаемая ее подручным, которого она звала Петром и молодым парнем по имени Николай, ехавшим в соседнем купе. Видимо, комиссарша нарочно выбирала маршрут, чтобы приехать ночью и меньше привлекать к себе внимания.

У перрона их ждала раздолбанная колымага – Наташа даже не успела распознать марку машины, так быстро ее затолкали внутрь. Водитель – дюжий детина в кожаной куртке – окинул ее любопытным взглядом, но ничего не сказал. С одной стороны от Наташи села Алиса, с другой Петр, Николай сел рядом с водителем и машина тронулась с места.

Наташа не знала, сколько времени они ехали по Благовещенску – ей казалось целую вечность. Но вот они выехали за город и свернули к небольшой роще, где водитель и остановил машину.

– Вылезай! – скомандовала Алиса и Наташа, опасливо поглядывая на пистолет в ее руке, вышла наружу. Вслед за ней последовали и остальные большевики.

– Ну, пошла! – Николай толкнул Наташу в спину и та, злобно зыркнув в ответ, пошла меж деревьев. Идти, впрочем, оказалось недолго – метров через десять лес кончился и перед ней открылась речная гладь. Наташа догадалась, что это Зея, впадавшая в Амур чуть ниже по течению. Над рекой поднимался молодой месяц, оглушительно орали лягушки и вообще все выглядело как-то провинциально пасторально. Лишь упиравшийся в бок Наташи ствол не давал забыть о жестокой действительности.

Вниз по реке появилось какое-то темное пятно, стремительно увеличивавшееся в размере. Вскоре послышалось и шипение выпускаемого пара – к берегу подходил допотопный пароход, покрытый облупившейся белой краской. Вдоль борта были черным выписано именование корабля – «Голец».

Пароход остановился у берега и из рубки выглянул высокий мужик с всколоченными темными волосами. Лицо, некогда возможно и приятное, было изуродовано оспинами. Он окинул взглядом всех присутствующих, особенно задержавшись на Наташе, в его глазах мелькнул явный интерес.

– Откуда девчонка, Алиса? – спросил он, одновременно спуская сходни на берег.

– С Хабаровска, товарищ Шурыгин, – усмехнулась Алиса, поднимаясь на борт, – к японцам хотела перебежать. Везем теперь в Алдан, а там в Якутск, для суда..

Мужчина вновь посмотрел на Наташу, но теперь в его глазах читалась неприкрытая ненависть.

– Не много чести для японской подстилки? – буркнул он, – притопить тут и дело с концом.

– Нельзя, товарищ Шурыгин, – покачала головой Алиса, – пока она нужна живой. Но, если будет выпендриваться – разрешу поступить с ней как хочешь.

– Моей дочери почти столько же было, – зло сказал капитан, – вот же тварь! Ладно, довезу до Зеи, как договаривались.

С этими словам он развернулся и спустился в рубку. Помимо нее на палубе находился небольшой камбуз и две каюты, в одной из которых разместились Алиса и Наташа. В соседней поселились оба красноармейца.

– У капитана вся семья погибла под бомбежками, – пояснила Алиса, когда они остались одни, – а сам он оспой болел, что твои хозяева еще в начале войны распространяли. Японцев он ненавидит, а пособников – тем более. Так что смотри – у него с такими как ты разговор короткий.

Последующие пару дней Наташа сидела в каюте, под неумолчным присмотром то Алисы, то двух ее помощников. Выходить на палубу ей не позволяли и девушке оставалось смотреть в иллюминатор на плещущуюся воду и берега, на которых то рос густой лес, то мелькали какие-то поселки. Один раз они проплыли даже мимо города – как помнила Наташа, его называли Свободным, однако заходить не стали. Судя по обрывкам разговоров, подслушанным Наташей сквозь сон (когда пленница спала, Алиса и ее красноармейцы были более разговорчивы), пароход должен был довести их до города Зеи – конечного пункта судоходства на одноименной реке, а дальше большевики и их жертва отправлялись своим ходом.

Хозяин парохода зарабатывал на жизнь тем, что отвозил пассажиров с Зеи в Благовещенск – высадив Алису и остальных, он, как поняла Наташа должен был забрать группу канадских золотоискателей. Может ему и приплачивали большевики, но, скорее всего он работал не за страх, а за совесть, ненавидя оккупантов. Судя по всему не один он занимался на Зее подобным промыслом – навстречу им то и дело попадались разные суда, со многими из которых капитан Шурыгин обменивался приветственными гудками. Пару раз попадались и менее безобидные «кораблики»– Наташа помнила, как вспыхнуло ее лицо надеждой, когда навстречу им двинулся сторожевой катер – явно из состава бывшей Амурской флотилии. Сейчас же над ним развевалась не красная тряпка, а темно-зеленое знамя со Спасом – флаг Амурского казачества. Охранявших Наташу Петра и Николая этот корабль видимо изрядно переполошил – только что мирно дегустируя капитанский ханшин, оба подскочили словно подброшенные пружиной. Cбив девушку на пол, мужики навалились сверху, не давая ей подняться.

– Пикнешь – прирежу, – пообещал Петр, приставив к горлу Наташи нож. Для надежности он еще и заткнул ей рот ладонью. Однако неказистый пароход, как видно, не привлек внимания речной полиции и катер проследовал мимо, даже обменявшись гудками. Часа через три на реке появился еще один военный катер, но все повторилось по той же схеме.

Но наутро ситуация изменилась – подняв Наташу с койки, Алиса собиралась сойти на берег не в Зее, а где-то раньше В тесную каюту вошли Николай и Петр – с хмурыми, какими-то помятыми лицами, словно с похмелья или недосыпу. Действовали они, тем не менее, слажено и споро – ловко вздернули Наташу на ноги, скрутили ей сзади руки кожаным ремнем и вытолкали из каюты.

«Голец» пришвартовался к берегу, на который уже были спущены сходни. Капитан Шурыгин стоял у штурвала, на изрытом оспинами лице как всегда не отражалось никаких эмоций. Лишь, когда мимо него провели Наташу, в глазах мужчины снова мелькнула жгучая ненависть и он смачно сплюнул за борт. Красноармейцы провели Наташу на берег, вслед за ними легко сбежала и комиссарша.

– Отличная работа, товарищ Шурыгин, – Алиса развернулась к хозяину парохода, – Родина тебя не забудет. Надеюсь, встретимся еще.

– Все там будем, – хмуро ответил капитан, глаза его неотрывно смотрели на реку. Неожиданно на его лице отразилась тревога.

– Черт! В лес быстро!

Из-за одного из островов вынырнул патрульный катер. Шурыгин метнулся в рубку, заработал мотор и неказистое суденышко, стало разворачиваться, стараясь загородить корпусом стоящих на берегу людей.

– Давай в лес! – Алиса грубо толкнула в плечо Наташу, одновременно послав бешеный взгляд остальным. Катер был слишком далеко, чтобы его экипаж мог разглядеть четырех людей на берегу. Так что у «Гольца» были все шансы отделаться легким испугом– с катером их разделял еще почти километр, когда Алиса, с двумя ее подручными, пинками и угрозами подгоняли свою пленницу.

Весь день они шли вдоль Зеи, то подходя близко к реке, то удаляясь в лес. Последнее приходилось делать все чаще: к вечеру разнообразные суда появлялись на реке чуть ли не каждые полчаса – и в одиночку и небольшими группами. Большинство из них были явно гражданскими – даже на берегу слышались разносящиеся по реке пьяные крики на разных языках, звуки какой-то музыки. Судя по презрительно-неприязненным замечаниям Алисы, это были золотодобытчики, торопящиеся спустится к Благовещенску, чтобы оттуда сесть на поезд в Хабаровске и успеть на праздник.

Ближе к вечеру на реке стало появляться все больше кораблей под флагом Амурского войска, а когда почти стемнело и на другом берегу реки засветились огни города – видимо той самой Зеи – по реке прошел военный катер под знаменем Восходящего Солнца.

– В лес, быстро! – прошипела Алиса, больно вцепившись ногтями в руку Наташи. Та опустила голову, скрывая злорадство при виде явного страха на лице коммунистки. Иных причин для радости у девушки не нашлось – теперь ее уводили от реки. Высокие холмы по левому берегу постепенно переходили в горы хребта Тукурингра, поросшие лиственницей, черной березой и монгольским дубом. Под одним из таких деревьев они и заночевали. Наташу сторожили по очереди, давая выспаться только одному из ее конвоиров. Сама девушка почти не сомкнула глаз – ей было слишком холодно и страшно.

Утром они вновь двинулись в путь.

Дорога оказалась не из легких: приходилось то карабкаться вверх, продираясь сквозь заросли рябинника, смородины и спиреи, то спускаться в долины небольших рек. Порой межгорные впадины разрастались в заболоченные равнины-мари, где приходилось идти с большой осторожностью, чтобы не провалится в трясину обманчиво прикрытую зеленым ковром из мхов. С поваленных лиственничных стволов прыгали большие серые лягушки с кроваво-красными пятнами на животе, переползали ящерицы и углозубы, бесшумно струились болотные змеи. А после марей приходилось опять карабкаться в горы. За все время перехода они останавливались только трижды – перевести дух, перекусить сухим пайком, запивая водой вскипяченной в старом котелке, нашедшемся в одной из сумок.