Текст книги "Проект "Плеяда" 2.0 (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– А разве мы назад той же дорогой пойдем? – негромко спросил Матти и остальные невольно вздрогнули, заслышав голос обычно молчаливого финна.

– Посмотрим еще, – уклончиво произнесла Илта, – рановато говорить о возвращении.

По правде сказать, она о нем почти не думала. Пока и добраться до цели, уложившись в положенный срок казалось настоящей сверхзадачей. Илте оставалось надеяться только на свою счастливую звезду – она еще никогда ее не подводила.

– У Южно-Муйского хребта лодки оставляем, ты помнишь? – сказал Мирских, – дальше они не пройдут – вода быстрая, бурная, камней много. Да и если пройдем – дальше села пойдут.

– Помню, – кивнула Илта, – ну нам дальше и не нужно. По горам к Верхней Ангаре выйдем.

– Слава богу, больше по реке не пойдем, – усмехнулся Свицкий, – а то я после сегодняшнего случая уже боятся начал. Ладно, тут река спокойная, а если дальше шиверы такие же, как и в верховьях.

– Хуже, – усмехнулся Сергей.

– Ну вот, – продолжил Свицкий, – я как-то уверенней себя буду чувствовать на земле, чем на воде. А то хлопцу опять привидится…

– Хватит! – резко сказала Илта, заметив как вспыхнули щеки парня – перестань Василь. Ошибиться может каждый, а Ваня весь день за рулевого был.

– Не причудилось мне, – тихо, но упрямо сказал Иван, – я видел ее. Видел Синильгу.

– Насколько я помню это предание, – покачала головой Илта, – лучше бы тебе ошибиться. Она ведь только тебе явилась, никому другому?

– Да, – повесил голову Иван, от лица его отлила кровь, – я помню.

– Слушайте, что это за Синильга? – подал голос украинец, – хоть знать из-за чего сыр-бор.

Илта и Мирских переглянулись затем, как по команде, посмотрели на Ивана.

– Старая байка, – нехотя сказал гуран, – мне дед рассказывал. Когда-то давно у одного тунгуса родилась дочь. Тогда шел снег и тунгус решил назвать дочь Синильгой, что по ихнему и означает – снег. Дочка выросла умницей и красавицей, но замуж ее никто не брал, потому что ее позвали духи и она стала шаманкой. Умерла Синильга внезапно, совсем молодой, почему – никто не знает. По тунгусским обычаям, ее похоронили в выдолбленной из цельного ствола дерева колоде, но не оставили в лесу, а спустили на воду. Говорят, что и поныне неуспокоившаяся шаманка по ночам ходит по воде и выходит на берег, к домам одиноких мужчин, стучится к ним в окна. А если холостой парень, охотник или рыбак поддавался на её уговоры и просьбы о любви, то скоро умирал.

– Мне рассказывал наставник, – задумчиво произнесла Илта, – Синильга это му-шубуун, лесной дух в женском обличье. Черный шаман может поставить его себе на службу, но для обычного человек встреча с этим духом – верная смерть. В облике красивой девушки му-шубуун заманивает одиноких охотников и убивает своим железным клювом – пробивает им голову, а затем съедает мозг, печень и почки.

За столом вдруг стало тихо.

– Да ну, – неуверенно протянул Свицкий, – таких сказок…

– Может быть, – не стала спорить Илта, глянув на испуганного Ваню, – не всему в этих краях стоит верить. Скорей всего тебе привиделось, – она весело посмотрела на парня, – меньше нужно о девках думать. Вот вернемся – я сама с тобой в нормальный бордель схожу.

– Вот это дело, – прогудел Мирских, принимая уже почти опустевшую бутыль и залпом допивая остатки, – еще меня с собой возьмите.

Все рассмеялись, наперебой послышались шутки и предложения. Илта посмотрела на все еще бледного гурана и ободряюще подмигнула ему. Тот ответил слабой улыбкой, но выражение его глаз совсем не понравилось куноити.

На ночь сдвинули лежаки вместе, оставив один специально для Илты. Она хотела поставить часовых, но за день все так устали и столь очевидно было, что зимовье давно никем не посещалось, что в итоге решили обойтись без этого. Однако Илте почему-то не спалось. Слушая дружный храп нескольких мужских глоток, она ворочалась с боку на бок, то закрывала глаза, пытаясь заснуть, то открывала, лежа на спине и тупо уставившись в потолок. Наконец, она мысленно плюнула и, прихватив со стола пачку сигарет, вышла из избы. Устроившись на одном из бревен, она закурила, внимательно всматриваясь в ночную мглу. Вокруг царила тишина, нарушаемая только плеском воды вдалеке и стрекотом цикад. Да и в лесу еще иногда вскрикивала ночная птица. Никаких посторонних, вызывающих опасения звуков не было – в этом куноити была уверенна.

Илта еще раз прикинула их дальнейший маршрут, хотя уже казалось, знала его назубок – по картам и рассказам следопытов. Где-то через сутки они дойдут до мест, где им придется оставить лодки. И дальше в лес, в горы, которые ей были совершенно неизвестны. Перед глазами неожиданно всплыло лицо Наташи – где там сейчас ее пленница-подруга, жива ли?

Позади послышалось легкое шуршание и Илта развернулась.

– Это я, госпожа Сато, – из темноты показалось смущенное лицо Вани, – вам тоже не спится?

– Да, – буркнула Илта, – тоже.

Она внимательно посмотрела на юного гурана, переминавшегося с ноги на ногу, явно собирающегося о чем-то заговорить, но зная как подступится к разговору. Впрочем, Илта и так примерно представляла, о чем пойдет речь – Ваня опять будет убеждать ее, что ему не привиделось, что он и вправду что-то видел. Но Илте эти разговоры уже поднадоели.

– Слушай, раз уж ты проснулся – сказала она, – пойди, глянь на лодки. И на реку заодно.

– Хорошо, госпожа Сато, – Иван издал вдох, в котором смешались разочарование и облегчение и исчез в лесу. Илта рассеянно посмотрела ему вслед, вновь погружаясь в свои думы. Восемь дней прошло с ее разговора с Исии Сиро и Илта помнила, что ей осталось меньше трех недель на то, чтобы принести папаше все, что она сможет нарыть по «Плеяде»– или вспороть себе живот катаной. За ней, кстати, придется возвращаться в Хабаровск – в таежных условиях от меча толку нет, но и вскрывать чрево кухонным ножом она категорически не желала.

Размышления о способе собственного потрошения прервал странный звук. Звук совершенно непохожий на все ночные шорохи и Илта, еще не успев осознать, что это почувствовала, как ее спина покрывается холодным потом.

Тихий смех, даже скорее смешок раздался вновь, заставив Илту вспомнить все ее сны. Впрочем, этот смех, пусть и полный едкой насмешки, все же не казался злобным, как в ее видениях Мечита. До боли в глаза вглядываясь в ночную тьму, Илта сумела различить, как в полосе света отбрасываемом луной на ночной лес, что-то мелькнуло, тут же исчезнув в ночной тьме. И снова негромкий смех.

– Госпожа Сато, – голос Вани раздавшийся у нее почти под ухом показался ей почти криком, – Я посмотрел, там все порядке. Я еще…

– Тихо, – прошипела Илта, обернувшись к парню, – отойди к дому.

Сама Илта вынула из кобуры маузер и, крадущимися шагами скользнула в ночную тьму.

– Госпожа Илта, я с вами, – раздался позади голос гурана.

– Нет! – Илта едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть, – не смей! Иди в дом!

Она кралась меж высоких зарослей, осторожно ступая по высокой траве и держа маузер наготове. Левая рука привычно лежала на рукояти охотничьего ножа, в любой момент готовясь выхватить его из ножен и метнуть в противника. Однако что-то подсказывало Илте, что тот, кто смеется в ночи, не испугается ни холодной стали, ни пули. Губы Илты шептали мантры, шаманские заклинания от недобрых духов. Делала она это скорей для успокоения – чутье ей подсказывало, что того кого она выслеживает не прогнать так легко.

Она осторожно раздвинула ветви кустов и шагнула на небольшую поляну, надежно укрытую густыми зарослями. Луна, доселе прятавшаяся за тучами, вышла, залив поляну ярким светом и Илта замерла на краю, не желая выходить на освещенную местность.

Мелодичный, довольно приятный смех, разнесся по поляне.

– Не бойся меня, шаманка с юга, – послышался насмешливый женский голос, – я не причиню тебе вреда. Женщинам меня надо даже меньше бояться, чем тебя.

Илта холодно усмехнулась, не спеша выходить из тени и всматриваясь в заросли по ту сторону поляны. На нее вновь набежали тени – луну опять закрыли тучи.

– Кто ты? – негромко спросила она.

– Я думала, ты догадалась, – вновь смех, подобный журчанию лесного родника, – тебе надо больше верить своим людям.

– Синильга?

Что-то шевельнулось во тьме, тень, еще более черная, чем окружающие ее тени, странный силуэт, слабо напоминающий женскую фигуру.

– Так меня звали, – что-то неуловимое простым взглядом переместилось во мраке, – давно, когда еще твои предки пришли в земли лесных людей.

– Мои предки? – Илта усмехнулась, – ты ошиблась, их тут не было. Я не русская.

– Это неважно, – куноити словно наяву увидела, как ее невидимая собеседница небрежно отмахивается, – вы все пришельцы тут. Но у таких как я много имен – некоторые ты знаешь, другие известны твоим спутникам.

– Зачем тебе Ваня? – резко спросила Илта.

– Мне? – собеседница Илты звонко расхохоталась, – мне не нужен никто. Я не в ответе за те небылицы, что сочинили обо мне за пару веков. Это я нужна всем. Я бы не стала являться твоему мальчику, если бы он сам не хотел этого.

– Он хотел увидеть тебя? – спросила Илта, – с чего ты взяла?

– Не меня, нет, – снова смех, – но та к кому стремится его сердце, ему недоступна.

– Кто же это? – спросила Илта.

– Не лукавь сама с собой, шаманка с юга, – рассмеялась Синильга, – ты и сама прекрасно знаешь, по кому тоскует этот полукровка.

Илта медленно кивнула головой: да, она знала. Знала, еще там, у фанзы на берегу Амура, когда сидела у костра с тремя следопытами, вспоминая о былых рейдах. Молодой парень, русо-бурято-эвенк, ушедший в леса, после того, как красные партизаны вырезали его семью – знал ли он вообще женскую любовь? Илта еще там у костра читала восхищение в глазах парня: перед ее красотой, отвагой, даже ее решительной жесткостью. Для молодого таежного охотника, Илта, уже повидавшая пол-Азии, побывавшая во дворце самого тэнно казалась существом из иного мира, прекрасным и удивительным – мудрено ли, что он втрескался в нее по уши.

И что самое неприятное – мало что могло быть более некстати сейчас.

– К тем, кто мается тоской и безответной любовью, прихожу я, – продолжала тем временем Синильга, – Одинокие зовут меня. Страдающие зовут меня. Жаждущие зовут меня. Они все хотят видеть меня, хотя и не подозревают об этом. И я прихожу к ним в том обличье, что они желают видеть.

– И видят они его перед смертью, – съязвила Илта, – говори как есть Синильга.

– Ты думаешь, он доживет дотуда куда вы идете? – на этот раз в голосе из тьмы не слышалось и тени насмешки, – тем, кто живет в мире грез, трудно приходится в мире живых. Особенно в тайге!

Темнота зашевелилась и на поляну выступил ночной призрак. Илта жадно впилась в лицо легендарной Девы. Узкие темные глаза, красиво очерченные губы, нежная кожа. Стройную фигуру забирал шаманский кафтан – самасик, украшенный бахромой, покрытый бесчисленными вышивками, изображавшими духов-помощников шамана – как и немногочисленные подвески из металла. Змея, ящерица, лягушка, беркут, конь, медведь. Самая большая подвеска изображает лодку по которой шаман переплывает между мирами. Черные косы девушки убраны под шапку – лэрбэки, напоминающую шлем, с которого свисают длинные ленты – символ змея-помощника эвенкийских шаманов.

Костюм богатым, причудливо раскрашенный, но что-то в нем показалось Илте странным. Краски темные, словно расплывшиеся.

Синильга небрежно махнула рукой и несколько капель упало на лицо Илты. Теперь было понятно – костюм шаманки был насквозь мокрым.

– Приоделась, после того как показалась Ване? – усмехнулась Илта, стараясь побороть тревогу, – он говорит, там на воде на тебе было меньше одежды.

– На воде, – Синильга усмехнулась в ответ, – я же говорю, что мужчинам я показываюсь иначе, чем женщинам. Особенно тем, кто сам идет ко мне.

– А если я не отпущу? – с вызовом сказала Илта. Дева пожала плечами.

– Ты сама знаешь, что он только внесет разлад меж вас всех. Я же, перед тем как отправить его в царство Хирги, сделаю его счастливым.

– Ты же понимаешь, что я не просто так решила с тобой поговорить, – продолжала Синильга, – и не просто так ты пошла на мой зов в ночную чащу. Тот, кому служим мы обе, хочет, чтобы ты дошла до Черного Колодца. Но путь этот опасен и не все, кто вышел с тобой с юга вернется обратно. Не все…

– А кто? – резко спросила Илта, – если я отправлю кого-то в Читу прямо сейчас.

– Он умрет, – покачала головой шаманка, – все вы умрете, если повернете обратно. Господин наш Харги и сам не может сказать, кто из твоих спутников дойдет до Хара-Худаг, а кто найдет смерть по дороге. Но Гончая должна добраться до логова Мечита. Поэтому я и была послана сюда. Смерть уже идет за вами, те, кто служат Небесной Обезьяне сами не ведая того, готовятся отправить вас в царство Харги.

Она говорила и Илта, застыв, словно каменная статуя, внимала словам ночного духа. Взор куноити проницал сквозь ночную тьму и густые заросли, созерцая речную гладь, залитую лунным светом. И Илта видела, как к острову причаливает большая лодка, с которой сходят на берег вооруженные люди в хорошо знакомой ей форме, с красной звездой на фуражке. Сейчас она видела – это не маскировка. Слишком уж характерным было выражение их лиц, слишком знакомый фанатичный огонь горел в маленьких глазках командира, ведущего отряд вглубь острова.

Илта очнулась, словно стряхивая наваждение, снова оказываясь на поляне.

– Ты можешь успеть, – сказала Синильга, – если поторопишься. Господин наш Харги не хочет, чтобы вы погибли здесь, но и он не может дать что-то даром. И за помощь сегодня придется заплатить свою цену.

При этих словах лицо Синильги исказилось в жуткой улыбке, обнажившей зубы восставшей из мертвых шаманки – белые острые клыки. Лицо Синильги смазалось, поплыло, нос и рот вытянулись в зубастый железный клюв. Богатые одеяния сгинули – теперь тело лесного духа покрывали густые черные волосы. Упругие груди отвисли к самому пупу, пальцы скрючились, на них появились острые когти. Желтым жутким огнем блеснули раскосые глаза.

Лютый холод на мгновение охватил Илту и Синильга исчезла во тьме, оставив после себя лишь горстку снега вспорхнувшую в воздухе. Илта подставила ладонь и несколько снежинок упали на нее, исчезая на глазах. Но тая, они превращались не в воду – на ладони молодой женщины виднелись капли крови, казавшейся черной в лунном свете. Илта провела рукой по лицу, куда упали капли воды с одеяния Синильги – и на ладони отсылался кровавый след. Илта вновь помотала головой и, сунув маузер в кобуру, побежала к избе.

Василь Свицкий спал на лежаке, обмотав, на всякий случай, вокруг руки ремень от винтовки. На лице украинца блуждала рассеянная улыбка: ему снились родные Карпаты и густые леса Волыни, тесные улочки старого Львова и гуцульские села.

Эти приятные сновидения были прерваны жестким тычком в бок.

– Просыпайся, – прошипел над ухом знакомый голос, – вставай же, ну!

Свицкий недовольно разлепил глаза и увидел стоявшую над ним Илту с карабином-пистолетом наготове. Лицо ее было встревожено, губы сомкнулись в тонкую линию.

– Вставай, – повторила она, – и остальных поднимай, в темпе.

– Что такое? – подкинулся рядом Мирских.

– Уходить надо, вот что! – сказала Илта, – буди остальных. И чтобы быстро, но тихо!

– Ваня где? – спросил кержак.

– Не знаю, – замялась Илта. Когда она вернулась, гурана на месте не было. Илта несколько раз позвала его, но без ответа, а устраивать поиски не было времени.

– Что вообще происходит? – спросил Юрий.

– Красные на острове, – выдохнула Илта, – будут здесь минут через десять.

Два раза повторять ей не пришлось, тем более, что проснулись уже все следопыты. Каждый подхватывал оружие и выскальзывал за дверь, стараясь не выходить на освещенные луной участки. Последним выходил финн, замешкавшийся на выходе. Илта уже хотела на него прикрикнуть, но затем увидела, что Матти растапливает печку.

– Пусть думают, что в доме есть кто, – пояснил он. Илта кивнула – верное решение. Печка даст небольшой свет, так что сложно будет разглядеть, сколько людей в доме. Однаковсе поймут, что дом не пустует. Может тогда красные меньше будут смотреть по сторонам.

Мимолетного видения на лесной поляне Илте оказалось достаточно, чтобы понять, где высаживались незваные гости и с какой стороны они появятся. Объяснив своим ситуацию в двух словах, она приказала отходить в густые заросли орешника, обступившие заимку с востока. Оставалось надеяться, что красные и тут «пойдут другим путем».

Следопыты замерли, до боли в глазах всматриваясь в ночную тьму. Секунды ползли мучительно медленно, в ночи не слышалось ни одного постороннего звука и Илта, почти физически ощущала растущее молчаливое недоумение ее спутников.

– Так где же Ваня? – шепнул на ухо Илте подобравшийся со спины кержак.

– Не знаю, – девушка дернула плечом, – собирался пойти на лодки посмотреть, все ли там в порядке. Может там и…

Мирских явно хотел задать еще вопрос, но вдруг застыл, уставившись на что-то на другом конце делянки. Илта проследила за его взглядом и ее рука сама дернулась к маузеру.

Тени в зарослях напротив сгустились и на поляну осторожно выскользнул человек.

Даже на таком расстоянии мудрено было не опознать советскую гимнастерку и фуражку с красной звездой. За ним появился второй, потом третий, четвертый – выходившие из леса люди медленно окружали дом.

– Шестеро, – шепнул кержак, – ну…

– Это не все, – бросила через плечо Илта, – вон под деревом, видишь?

До боли в глазах вглядываясь в ночную тьму, кержак разглядела в зарослях смутные тени, замершие у самой земли.

– Еще семь или восемь в лесу, – прошептала куноити.

Она пошарила глазами по застывшим следопытам, наткнулась глазами на финна и, неожиданно для самой себя, подала ему знак. Будь нее больше времени она может и выбрала кого-то, кому доверяла больше, но времени-то как раз не было – красные в любой момент могли обнаружить подмену. Бесшумной лесной кошкой Илта заскользила по краю поляны, не выходя на нее. Двигаясь вдоль часовой стрелки, она старалась держать в поле зрения и красноармейцев, вышедших из леса и тех, кто оставался в тени деревьев. За ней молчаливой тенью двигался финн.

Неизвестно сообразили, ли красные, что их надули или думали, что в доме кто-то есть вплоть до того момента, как прогремели выстрелы сразу из нескольких ружей. С поляны послышались крики и ругательства, несколько человек рухнуло сразу, остальные кинулись в лес. Из леса ударила пулеметная очередь, прошившая листья там, где только что стояли следопыты, предусмотрительно покинувшие прежнее место дислокации после первых выстрелов.

Красных вдвое больше, чем следопытов Илты, но внезапность нападения почти сравняла число противников. Вслед за первой пулеметной очередью последовала вторая, затем в воздухе просвистело что-то темное и тут же грохнул взрыв. Видно у кого-то из красных сдали нервы – граната оказалась израсходована втуне, разорвавшись чуть ли не на середине поляны. Других гранат у большевиков или не нашлось или они решили приберечь их до более удобного момента. Новая очередь пронзила листья, вслед за ней последовало несколько одиночных винтовочных выстрелов.

Илта подумала, что большевики вряд ли имеют большой опыт лесной войны – судя по всему на них напоролась одна из мелких групп, рассеявшихся по Забайкалью после разгрома оборонявшей Читу Девятой армии. Пальба сопровождалась отборным матом – видно, у красных не выдерживали нервы и они начинали пальбу по любому кажущемуся подозрительным движением. В ответ раздавались скупые выстрелы – оружие своих людей Илта отличала на слух. Вот хлопнула берданка Мирских, а последовавшие следом более громкие серии выстрелов по две-три пули малыми промежутками, без сомнения трофейные «карабины Токарева». Пару раз им видимо удалось угодить в цель – до слуха Илты донеслись приглушенные крики, ругательства, после чего пальба начиналась с новым ожесточением.

Меж тем Илта и крадущийся где-то позади Маати зашли в тыл врагу. По вспышкам выстрелов Илта легко обнаружила первую жертву: лежащий на земле молодой парень, припавший к пулемету. Девушка хищно усмехнулась, убирая маузер в кобуру и выхватывая из-за спины британский «де Лизл» Красноармеец так ничего и не понял, когда пуля из бесшумного карабина вышибла ему мозги. Следующий выстрел пришелся почти наугад в чернеющее в кустах пятно – как раз в тот момент, как пулеметная очередь осветила скорчившуюся в зарослях фигуру. Что-то судорожно метнулось в кусты и Илта выстрелила ему вслед. Крик боли подсказал ей, что выстрел был не совсем удачным.

– Братва! Окружили, англичане братва! – раздался в ночи истошный крик. Несмотря на почти бесшумные выстрелы, кто-то из красных сообразил, что последние пули прилетели с фланга. Илта метнулась под нависшие слева еловые ветви. Вовремя – земля, где она только что стояла буквально взорвалась под градом свинца сразу из пулемета и нескольких винтовок. Вслед за этим Илта увидела, как три или четыре тени, скрывающиеся в шелестящих кустах – большевики, уже хорошо знавшие бесшумные винтовки британских «коммандос» решили не испытывать судьбу и отходить к лодке..

Куноити кинулась за ними – отпускать врагов живыми нельзя было ни в коем случае. Кто знает кому они могут рассказать по дороге о странной группе двигающейся вверх по реке.

Она давно потеряла из виду финна, надеясь только, что рассказы о способностях ее предков по матери воевать в одиночку, не окажутся преувеличением. Сама она бесшумно двинулась по лесу, всматриваясь в пляшущие на земле черные тени ветвей и сама прячась в них. Красных она тоже потеряла из виду, но это ее беспокоило меньше. Если она правильно помнила лодка, сейчас где-то у южного берега острова, а значит, ей надо успеть раньше, чем…

Несколько скупых выстрелов слева прервали ее мысли – похоже, вся группа двинулись в погоню. Илта, досадливо сморщилась – похоже у кого-то из следопытов тоже не выдержали нервы. В такой темноте немудрено перестрелять друг друга.

И в этот же момент она увидела одного из преследуемых.

Худой мужик с черной бородой, прятался в тени дуба, опасливо смотря в противоположную от Илты сторону. Она усмехнулась и навела на него карабин, плавно спуская курок. Большевик нелепо дернулся и осел на землю.

В тот же миг справа и слева от Илты послышался шорох и она краем глаза уловила выходящие из кустов фигуры. Почти не глядя, куноити, резко передернув затвор, пальнула влево, одновременно уходя с линии огня. Ей почти удалось: кувыркнувшись через голову, она услышала над ее головой звенькнула пуля, в то время, как повстанец справа, так и не выпустив винтовки, завалился в кусты. Однако, вскакивая на ноги, Илта зацепилась за лиану и, не удержавшись на ногах, упала на спину. Кусты смягчили падение, но сейчас она видела, как, спешно перезарядивший «Мосинку», коренастый повстанец, с двухдневной седоватой щетиной на впавших щеках, вновь поднимает ружье, направляя ствол на Илту. Однако выстрелить он не успел – что-то свистнуло в воздухе и красноармеец, завалился на бок, судорожно схватившись за шею, из которой торчала рукоятка ножа. Илта повернула голову – из кустов не торопясь выходил Маати.

– Верткий попался «рюсся», – невозмутимо сказал он, – последние три патрона потратил. Вот и пришлось по старинке пууко сработать, – он выдернул из шеи убитого нож с коротким лезвием, поклонился Илте и, развернувшись, исчез в лесу. Девушка, сощурив глаза, проводила его задумчивым взглядом. Похоже, Йошико все-таки знала, кого направлять в группу.

Собрались вместе все уже у зимовья. Зарезанный финном большевик оказался последним – больше врагов следопытам не встретилось. Группа Илты насчитала только одну потерю, обнаружившуюся лишь под утро. Юрий Мирских нашел Ваню на опушке у зимовья, лежащим сложив руки в густой траве. Он был наг, как при рождении и кое-кто из следопытов невольно отвел взгляд, видя страшную рану под ребрами мертвеца. В небо смотрели широко распахнутые глаза, а на губах сохранилась какая-то радостно-удивленная улыбка. Под головой мертвеца расплывалось пятно запекшейся крови.

– В затылок выстрелили, – сказал кержак, осмотрев тело, – сволочи! Ну убить, убили, а над трупом глумится зачем? Эхх, Ванька-Ванька.

Илта малодушно промолчала, не став вдаваться в подробности. Вообще-то круглая рана в голове убитого гурала не особо походила на пулевое ранение. И уже тем более, вряд ли кто из красных, выслеживая врага, стал бы тратиться на то, чтобы вырезать у жертвы печень. Ей вспомнились слова Синильги – что же остается надеяться, что перед смертью Ване и впрямь было хорошо.

На рассвете, от берега отчалила одна большая лодка, позаимствованная у мертвых. В лесу на острове остались валяться неприбранные трупы краснюков, а у самого зимовья вырос холмик с грубо срубленным крестом. Ставший меньше на одного человека, отряд двигался вниз по Витиму.

Илта дремала на корме лодки – поскольку ночью ей вообще не довелось спать, мужчины, не сговариваясь, освободили до ее полудня от сидения на веслах. Красноармейская лодка была много больше эвенкских байдарок, места хватало.

– Эй, командир! – над ухом куноити раздался голос украинца, – просыпайся, тебе нужно на это взглянуть. С Бамбуйкой что-то неладно.

Илта рывком поднялась – собранная, будто и не спавшая. Судя по встревоженному голосу Василя здешние места приготовили им очередной пакостный сюрприз.

Ниже по течению Витима виднелось устье реки Бамбуйки. Вбирая в себя коричнево-желтые воды своего притока, Витим замедлял свое течение и дальше неторопливо катил свои воды по котловине, называемой Бамбуйской. Вдалеке на севере виднелись пики Южно-Муйского хребта – Илта прикинула, что уже к вечеру они сойдут на берег.

Недалеко от устья Бамбуйки виднелся одноименный поселок, место промысла золотодобытчиков. Илта почувствовала, что кто-то толкает ее под руку и, обернувшись, увидела, как Акира протягивает ей массивный бинокль. Она припала к окулярам и с ее губ сорвалось ругательство.

– Черт!

Бамбуйки больше не существовало – вместо поселка старателей виднелись обгорелые развалины. Черные струйки дыма лениво таяли в синем небе.

– Давно заметили? – спросила Илта, не оборачиваясь. Василь пожал плечами.

– Да как увидели, так тебя и разбудили. Причалим? Там, похоже, нет никого.

– Да, – кивнула Илта, продолжая всматриваться в бинокль. Среди развалин и впрямь не наблюдалось никакого движения, – причалим. Как-никак это земли вассалов Империи.

Стоявший на носу Мирских, услышав это, хмыкнул, но возражать не стал, разворачивая нос судна к устью притока. Вскоре уже лодка поднималась по желтым водам Бамбуйки.

Минут через двадцать лодка встала у чудом уцелевшего причала. Сейчас вокруг не было ни единой лодки, но на песке виднелись следы, свидетельствующие, что какие-то суда недавно втаскивали на берег, а потом вновь спускали на воду.

– Три лодки, – произнес якут в ответ на вопросительный взгляд Илты, – причем побольше, чем наша. И, похоже, народу на каждой куда больше, чем вчерашних краснопузых. Чтобы целый поселок вырезать, сила немалая нужна.

– Да, – согласилась Илта, задумчиво глядя на обгорелые развалины – и впрямь немалая.

– Сойдем на берег? – спросил Акира, перебрасывая через плечо «Арисаку».

Оставив кержака охранять лодку, пятеро людей, держась настороже, шли по улицам мертвого поселка. Кучи золы и обгорелых бревен, отмечали места, где некогда были дома. Огонь давно погас, только дым еще струился от пожарищ. Невыносимо разило гарью.

– Странно, что нет трупов, – сказал Василь, внимательно разглядывавший развалины, – все сожжено, а мертвых не видно.

– Увидим еще, – невесело усмехнулась Илта, – тут главное на живых не наскочить.

Живых в поселке старателей, судя по всему, не осталось, зато мертвые обнаружились быстро. Улица заканчивалась в центре поселка, где было что-то вроде площади. Посреди нее и лежали трупы – множество тел, сваленных в беспорядочную кучу поверх друг друга. В основном мужчины, но попадались и женщины и даже дети.

– Согнали на площадь и расстреляли, – сказал Свицкий, – странно, неужели никто не сопротивлялся? Старатели – народ рисковый, просто так на убой их не погонишь.

– Может после боев тела в общую кучу бросили, – предположил японец, – или так много бандитов было, что решили не сопротивляться.

– Все равно, – покачал головой украинец, – если есть выбор – умереть с оружием в руках или покорно ждать, когда тебе пулю в лоб пустят, ты сам что выберешь?

– А может им предложили иной выбор? – сказала Илта, – с чего ты взвля, что им сразу сказали, что расстреляют? Думаю, их собирали тут так – мол расскажите, что нам нужно, в живых оставим. Наверное и впрямь много бандитов было, ослушаться не посмели.

– И что от них могли требовать? – хмыкнул Свицкий.

– Золото? – предположил Матти.

– Может и золото, – кивнула Илта, – скорей всего даже. Только вот сдается мне, что знали они тех, кто их расстреливал. Прав Свицкий, старатели народ рисковый, просто так жизнь не отдадут. Значит, были у них основания думать, что те, кто сгонял их, выполнят свои обещания. Ну-ка, посмотрите, что тут есть на площади.

Следующие полчаса Илта и другие следопыты осматривали площадь в поисках улик. Было найдено множество винтовочных гильз, сигаретные окурки и пара смятых пачек от «Нашей марки». Это уже было кое-что – во всех вооруженных формированиях более-менее лояльных войскам стран Железного пакта, редко встречались любители советских сигарет. Тем более, что всех здешних курильщиков исправно снабжали своей продукцией табачные фирмы Японии, Британии и даже США.

– Ну, ясно все, – громко сказала Илта, – возвращаемся.

Вернувшись на лодку, они все рассказали кержаку.

– Я слышал раньше, – сказал Мирских, направляя лодку вниз по течению, – раньше Бамбуйку крышевал Вовка Кузнецов, вожак партизанский. Слышала о таком, нет?

Илта кивнула – да, во всех розыскных листах Империи Ниппон Владимир Кузнецов, бывший политрук дивизии, числился как один из самых опасных красных командиров.

– Вовка-то на север уходить не хотел, – рассказывал Мирских, – удобно тут устроился. Вроде, как и партизанит против японцев, боевой командир все дела, от Советов почет, награды, да и оружие подкидывают время от времени. Но в здешних местах гадить не хотел. Бамбуйка для него как кошелек была – пришел и взял сколько хотел. Ну, а местные старались не злить, подкидывали золотишко. А вот с месяц назад все поменялось.

– Пала Чита, – кивнула Илта.

– Ну да, – кивнул кержак, – старатели тут с разных мест бывали, старались и нашим и вашим угодить. Мол, мы тут сами по себе. А как стало ясно, что ваши верх берут, так и решили послать кровососа красного подальше – я слышал он с них много брал, привык не отказывать себе ни в чем. А спускал, поди все равно в Хабаровске или Благовещенске. А как стало ясно, что Советы из Читы уходят – так народец и осмелел малость. Только силенок малехо не рассчитали местные – за что и поплатились.