Текст книги "Будущее есть. Горизонты мечты"
Автор книги: Андрей Константинов
Соавторы: Яна Завацкая,Анна Горелышева,Сергей Васильев,Сергей Эс,Дмитрий Никитин,Сергей Звонарев,Валентин Быковский,Велимир Долоев,Иван Соболев,Елена Бабич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Менелай свое обещание выполнил в точности. Срочно сформировали небольшую армию из сотрудников «ASA», командование которой поручено было заместителю директора брату Менелая Агамемнону. Утром на столицу планеты Ноили город Трою были сброшены первые бомбы.
С тех пор война продолжалась уже почти двенадцать лет, о первоначальной ее причине обе стороны практически забыли и воевали из чисто принципиальных соображений – кто кого. Елена с Парисом давным-давно поженились и жили счастливо, у них родились две дочки. Фирма «Приам и сыновья» выпускала все новые и новые эффектные программы, в «ASA» за эти годы пришло много молодых перспективных программистов, и она тоже не бедствовала, оставаясь лидером в своем регионе.
Тем не менее, война продолжалась. Правда, человеческих жертв за все двенадцать лет не было, особых разрушений в Трое – тоже. Но сложилось так, что ноилийцы выглядели невинно обиженными страдальцами, а адаллийцы – коварными агрессорами, тем более, у их главнокомандующего Агамемнона отмечалась некоторая склонность к садизму – он не раз предлагал разбомбить Трою до основания, отбросив ложный гуманизм. Никто, правда, эти его идеи не поддерживал, и Агамемнону приходилось соглашаться с мнением большинства. Адаллийцы его немного побаивались, о нем ходили ужасные слухи вроде того, что ради продолжения войны он принес в жертву богам родную дочь и тому подобные сплетни. Были, правда, и такие, кто Агамемнона откровенно не боялся и не уважал, например, командир эскадрильи планетолетов Ахилл.
Это вообще был очень странный тип, бесстрашный, то ли уверенный в своем бессмертии, то ли, наоборот, камикадзе. Никакого отношения к фирме «ASA» он не имел и пошел на войну просто так, добровольцем. Для него война была разрядкой, чем-то вроде компьютерной игры. Среди адаллийцев его уважали, так как на счету Ахилла было множество удачных операций, но старались держаться на расстоянии. Друзей у Ахилла совсем не было за исключением Патрокла, с которым они дружили, кажется, с детского сада. Ахилла никто не понимал, смотрели на него косо и поговаривали, что он то ли наркоман, то ли бессмертный с психическими отклонениями.
Еще среди адаллийских военачальников были такие герои, как Диомед, который зарвался настолько, что не побоялся вступить в бой с Афродитой, и, более того, Аресом, которые воевали на стороне троянцев. Ареса он серьезно ранил, и, что самое удивительное, это сошло ему с рук, потому что он считался любимчиком Афины. Еще были два Аякса: Теламонид, двоюродный брат Ахилла, патриот, честный и смелый товарищ, сильный и добрый великан, и Оилид – наглый, распущенный и подленький, прикидывавшийся, однако, справедливым. Они были закадычными друзьями, везде ходили вместе, и Аякс Теламонид всегда защищал Аякса Оилида, убеждая всех, что на самом деле он гораздо лучше, чем кажется. Кроме того, в армии адаллийцев были такие герои, как Филоктет, Протесилай, Сфенел, про которых постоянно писали в газетах, известный мудрец Нестор, глубокий старик, современник аргонавтов, и, конечно, папа Телемаха Одиссей, командир крейсера. Он был вынужден принять участие в войне только потому, что Елена оказалась двоюродной сестрой Пенелопы. Еще перед началом войны он как руководитель группы парламентариев, посланной на Ноили, пытался уладить дело мирным путем, однако руководители обеих конкурирующих фирм на компромисс не пошли. Одиссей попытался откосить от армии, прикинувшись сумасшедшим, но этот номер не прошел, и он был вынужден, оставив на Адаллэ Пенелопу и новорожденного Телемаха, лететь через половину Галактики ради каких-то крайне сомнительных целей.
Разумеется, за двенадцать лет эта треклятая война осточертела обеим сторонам, и, если троянцам деваться было некуда, в лагере адаллийцев то и дело вспыхивали стихийные митинги, заканчивающиеся, как правило, призывом плюнуть на все и лететь домой. На одном из таких митингов на импровизированную трибуну вскочил планетолетчик Терсид и завопил:
– Хватит! Мы тупеем на этой войне, и я не допущу, чтобы мы расквасились!
– Правильно! – поддержали его. – Надоело все, домой хотим! Смешно воевать с этими несчастными ноильцами только из-за того, что они пишут на паскале те программы, которые мы пишем на Си!
Тогда на трибуну поднялся Одиссей, аккуратно подвинул Терсида в сторону и сказал:
– Ребята, это понятно, что все мы хотим поскорее вернуться домой. И я в том числе. Но если уж мы ввязались в эту проклятую войну, мы должны ее выиграть. Потому что сейчас мы создаем историю. Потом про эту войну напишут в школьных учебниках. Мы можем, конечно, развернуться на сто восемьдесят градусов и с чистой совестью лететь домой, потому что не видим ни малейшего смысла в продолжении войны, а скажут – скажут, что мы просто струсили. У меня все. Спасибо за внимание.
Адаллийцы почесали в затылках, повздыхали и разошлись, решив, что улететь домой всегда успеется.
У троянцев не было такого множества отважных героев, как у их противника. Фактически единственным серьезным бойцом был командующий Троянским фронтом Гектор. Его папочка Приам не мог управлять обороной города, так как был слишком стар, его многочисленные сыновья не отличались особой храбростью, а многие из них еще не достигли призывного возраста, поэтому народное ополчение троянцев пришлось возглавить Гектору как самому старшему. Горожане были плохо вооружены, абсолютно не подготовлены к войне, но, тем не менее, патриотично настроены, и в первые годы преимущество было на стороне ноилийцев.
Однажды несколько тяжелых планетолетов-бомбардировщиков под командованием Ахилла вылетело бомбить город. Им на перехват поднялась эскадрилья истребителей Гектора. Завязался воздушный бой. Ахилл не успел выбросить бомбы, а кидать их куда придется он не хотел, чтобы не угробить мирных жителей. Его попытались взять в двойные клещи, но Ахилл вывернулся и рванул к объектам. Ему наперерез выскочил один из истребителей, развернулся и пошел на таран. Отворачивать он, похоже, не собирался. «Ладно, – подумал Ахилл. – Посмотрим, у кого нервы крепче».
Пока они неслись навстречу друг другу, на Олимпе в суматохе решали, что бы такое сделать, чтобы предотвратить столкновение. Зевс сидел на своем троне в позе мыслителя, барабаня пальцами по подлокотнику и изо всех сил морща лоб.
– Ну давай, папа, придумай что-нибудь! – суетилась вокруг Афина. – Они же угробят друг друга!
– Я думаю, думаю, не приставай, – отвечал Зевс. – А что если… Нет, это ерунда…
– Дорогой, тебе осталось на размышления не больше двух с половиной секунд, – заметила Гера.
– Еще куча времени, я успею. Может, перенести их в параллельные миры? Аполлон, что скажешь?
– Не пойдет. Еще аннигилируют…
– Ну так ты поищи подходящий!
– Да некогда уже!
– Все, хватит! – Афина решила действовать на свой страх и риск. – Гермес, Ирида, вы – самые быстрые. За мной! – они зависли над Троей. – На счет «три» нультранспортируем их из планетолетов вон туда, на лужайку. Задание ясно? Раз, два, три!
В ту же секунду бледные, с сощуренными глазами и судорожно сжатыми зубами Ахилл и Гектор оказались сидящими на травке. Оба были готовы к смерти. Гектор пришел в себя первым. Он неуверенно покрутил головой и спросил с нервным смешком:
– Это что – Острова Блаженных? Неплохо.
– Щас, разбежался, – сквозь зубы процедил Ахилл.
Рядом появились Афина, Гермес и Ирида.
– О, а вот и Гермес! – сказал Гектор. – Проводник.
– Спокойно, – сказала Афина. – Боги не допустят бессмысленного кровопролития и человеческих жертв. Вы рано себя похоронили. Если вам не терпится выяснить отношения, не лучше ли найти для этого более гуманный способ?
– Например? – с вызовом спросил Ахилл.
– Да хоть вот, – Гермес достал из воздуха бадминтонные ракетки. – Ирида, волан у тебя?
– Сейчас поищу, – Ирида выудила волан. – Вот он. Мы, например, с Гермесом всегда в свободное время играем. Замечательно развивает реакцию, рекомендую.
Гермес вручил им ракетки.
– Ладно, – сказал Ахилл, бодро крутанув ракетку в пальцах. – Сейчас я тебя сделаю!
– Спокойно! – сказал Гектор. – Моторы сожжешь!
Началась резня не на жизнь, а на смерть. Часа через полтора оба выдохлись, но виду старались не подавать. В конце концов Гектор сломался первым.
– Может, перерыв? – спросил он.
– Идет, – согласился Ахилл.
Они сели рядом на пригорке, отдышались. Потом Ахилл сказал:
– А ты прилично играешь, Гектор. Особенно классно смеши бьешь.
– Да ну, ты все равно меня надрал, – махнул рукой Гектор. – О чем говорить…
– Ладно, не загибай, – сказал Ахилл. – Не настолько я лучше играю… Кроме того, я полубессмертный, а ты человек.
– Хорошо, согласен на матч-реванш. Только дай еще минут десять отдохнуть.
Ахилл порылся в многочисленных необъятных карманах своей летной куртки, нашел пару завернутых в газету «Советский спорт» бутербродов с ветчиной и, собираясь перекусить, из вежливости предложил Гектору.
Гектор сглотнул голодную слюну и гордо отказался.
– Да ладно, чего ты комплексуешь, – сказал Ахилл и всучил-таки ему бутерброд. – Ты что, позавтракать сегодня не успел? – сочувственно поинтересовался он, глядя, как Гектор глотал бутерброд. – Понимаю…
Гектор изменился в лице и сдавленно произнес:
– Понимаешь?.. Что ты понимаешь, собака фашистская?! У нас там блокада по вашей милости – забыл?! Ты в курсе, какой у нас хлебный паек на день?!
Гектор задохнулся и замолчал.
Несколько минут они сидели молча, не глядя друг на друга. Потом Ахилл сказал:
– Ну, извини, пожалуйста… Я идиот. Я сначала говорю, а потом уже начинаю соображать… Извини, Гектор, я не хотел…
– Не хотел! Только не надо притворяться, что ты не виноват и вообще тут ни при чем!
– Да нет, я и вправду не знал, что у вас там…
– Да неужели? Ты не знал, что шпротная масса и суп из столярного клея у нас зимой считались деликатесами? Не слышал, что каждый третий – дистрофик, а голодные обмороки на работе – это в порядке вещей?
– Нет, честное слово, нет. Нас Агамемнон об этом не информирует.
– Сволочь – ваш Агамемнон, – сплюнув, сказал Гектор.
– Согласен, – вздохнул Ахилл.
Они снова замолчали, потом Гектор, наконец, сказал:
– Сейчас уже, конечно, гораздо легче, чем зимой. Сейчас травы полно – крапива, лебеда… Скоро овощи будут. Мы весной все свободные от застройки территории – парки, газоны, набережные – овощами засадили. Даже во дворах разобрали булыжники и тоже грядки вскопали…
– Гектор, я что-нибудь придумаю, – сказал Ахилл. – Обещаю. Давай отложим матч-реванш на завтра, договорились? – он вскочил и рванул в сторону лагеря адаллийцев.
К вечеру о положении дел в Трое уже было известно всем и каждому. Адаллийцы ходили злые и возмущенные до глубины души. Агамемнон по такому случаю заперся у себя во флагманском звездолете, на телефонные звонки не отвечал и ужинать не вышел, несмотря на то, что на третье был его любимый финиковый компот с пирожным «Север».
Утром было созвано срочное совещание, в ходе которого было решено разомкнуть кольцо оцепления с южной стороны города, чтобы троянцы могли организовать сообщение с Большой землей. Предложение было с восторгом поддержано большинством голосов «за» при одном «против». В тот же день заработала Дорога Жизни.
Ахилл с Гектором с тех пор стали лучшими друзьями. Каждый вечер в свободное время они играли в бадминтон или болтались по нейтральной полосе, разговаривая о произведениях популярных писателей, квантовой механике, философии, обсуждая героев сериалов, строя планы окончания войны и доводя Агамемнона до тихого бешенства. В обеих армиях началась поголовная деморализация. Воевать уже никто не хотел, адаллийцы внаглую перевозили в Трою продукты, отказывались бомбить город и слушали местные радиопередачи. Во время воздушных тревог, когда стучал метроном, они нарочно делали приемники погромче, чтобы у Агамемнона болела голова.
Когда Агемемнона показали по телеку в новостях, Телемах его даже не сразу узнал. Военачальник за последние дни сильно похудел, осунулся, стал нервным и издерганным. С журналистами он разговаривал крайне раздраженно, напирая на патриотизм и гражданское сознание, которые, по его глубокому убеждению, должны быть у каждого адаллийца и которые неопровержимо свидетельствуют о том, что «наше дело правое».
– По-моему, у него психическое расстройство, – заметила Пенелопа. – Сверхценная идея. Нет, остракизма не избежать…
Телемах допил сок, сказал маме спасибо и сходил в комнату за рюкзаком.
– Мам, приходи сегодня к трем на стадион, – сказал Телемах.
– Хорошо, – ответила Пенелопа. – Не волнуйся, Телемах, все будет в порядке.
– А я и не волнуюсь, – сказал Телемах. – До свидания.
Арго проводил его до калитки, виляя хвостом, и лизнул на прощание в руку – пожелал удачи.
Подходя к школе, Телемах заметил на асфальтовой дорожке свежую белую черту финиша… На секунду он позавидовал тем, кто сегодня не бежит, ведь это по его душу проведена эта черта. А люди идут мимо, торопятся на работу – серьезные, сосредоточенные, как обычно, и никто этой черты не замечает.
– Эй, Телемах, ты что здесь торчишь?! – к нему подбежали Никандр со Стратогеном. – Пойдем скорее, ужасная новость: Реогения, Диофил и вся их остальная команда сговорились с Гермесом. Мы попали, короче.
– Да ну? Ты откуда знаешь?
– Стратоген видел их в раздевалке. Гермес подарил им специальные тапочки с невидимыми крылышками.
– Какая наглость! – Телемах задохнулся от возмущения. – Это нечестно!
– Конечно, нечестно, – сказал Стратоген. – И еще Гермес обещал им какую-то жвачку с экспресс-допингом перед стартом.
– Даже у профессионалов существует такое правило – не нарушать за раз более одного закона Международной федерации легкой атлетики! – сказал Телемах.
– Ты что, думаешь, Гермес слышал когда-нибудь про ИИФА? Он сам себе Санта-Клаус.
– А давайте скажем про это Ментору, и дело с концом, – предложил Никандр.
– Наябедничаем – ты хочешь сказать? – прищурившись, жестко спросил Телемах.
– Но ведь они поступают не по правилам!
– А кто сказал, что будут правила?
– Извини, это не скетч!
– Пойдемте, – сказал Стратоген. – Надо успеть показать наши сочинения Ментору перед уроком. У нас еще уйма времени, придумаем что-нибудь.
Ребята в задумчивости пошли в класс. Ментор как раз разбирался с сочинением Реогении. Судя по его кислому лицу, сочинение было ужасное, как, впрочем, и всегда.
– Еще эта фраза построена недостаточно грамотно, – тактично заметил Ментор, показывая в тетрадь красным карандашом.
Реогения с мученически-тупым выражением следила за ним.
– «Патриот своей родины» – это, строго говоря, тавтология.
Никандр откровенно заржал.
– Спокойно, Никандр, – сказал Ментор. – А о ком написал ты?
– О Диснее, – ответил Никандр и быстро скосил глаза, чтобы увидеть, какое впечатление произвело это на Диофила.
– Интересно! – заметил Ментор. – Ты увлекся мультипликацией или просто решил проявить оригинальность?
– А я решил стать мультипликатором, – заявил Никандр.
– Ага, а на прошлой неделе ты мечтал стать д'Артаньяном, – злорадно напомнил Диофил.
– Ну а у тебя, Стратоген, что?
– У меня Нильс Бор, – ответил Стратоген, доставая тетрадку.
– Ну, это в твоем стиле, молодец. Я всегда считал тебя серьезным мальчиком… Гм, эпиграф, впрочем, слишком уж стандартный – насчет безумной теории…
– Не стандартный, а классический, – поправил Телемах.
– Хорошо, я с удовольствием прочту. А как поживает твое сочинение, капитан Телемах?
– Я написал про Геракла.
В программе произошел незначительный сбой и Ментор, вместо того, чтобы сказать «чудесная тема», сказал:
– Замечательно, Телемах! Будем надеяться, что ты справился с этой темой.
– Можете не сомневаться, – сказал Никандр, чем вызвал окончательный авост программы.
– Я проверю ваши сочинения до завтра, – пообещал учитель. – Так вы бежите сегодня, мальчики?
– Да, конечно, – сказал Телемах.
– Сдавайтесь сразу, – посоветовала Реогения. – У вас нет никаких шансов! Мы вас сделаем!
– Как бог черепаху! – поддержал ее Диофил.
– Может, как Ахилл черепаху? – пошутил Телемах.
– Если тебе так больше нравится, – снисходительно согласился Диофил.
Он понятия не имел о Зеноне Элейском и каламбура, конечно, не понял. Зато его понял Ментор. Он сдержанно улыбнулся и сказал:
– Идите на урок, ребята. У вас сейчас физика, если не ошибаюсь?
– Да, – подтвердил Никандр. – А вы придете за нас болеть?
– Ну, конечно, приду. Спокойной плазмы.
На физике Телемах сидел в полной прострации. Никаких умных мыслей насчет того, что делать с командой подлого Диофила, в голову не лезло, тем более не хотелось думать о гармоническом осцилляторе. Учительница заметила его нерабочее настроение и несколько раз задавала Телемаху элементарные вопросы, на которые он ответил совсем не в тему.
– Да что с тобой сегодня, Телемах? – удивилась она.
– Можно мне выйти? – с глупой улыбкой спросил Телемах.
– Хорошо, выйди. Только недолго, – разрешила учительница.
– Да он быстро, – заверил Диофил с «камчатки». – До метро и обратно. И вернется в норме.
На задних партах довольно захихикали.
– Нет, – сказал Телемах. – Мне не до метро, мне дальше. До W Большой Медведицы.
Банда Реогении улыбалась, как масленичные коты. Телемах поскорее выскочил из класса, пока учительница не передумала и не вернула его на место.
По вестибюлю второго этажа, звонко цокая, туда-сюда бродил друг Телемаха кентавр Дионт.
– Вау! – обрадовался Телемах. – Привет! Ты что – опоздал?
– Что ты! Как можно? – удивился Дионт, остановившись. – Я раньше пришел. Нам сегодня к девяти.
– Вы сегодня бежите? – спросил Телемах.
– Все бегут, – ответил Дионт. – Но для кентавров отдельная эстафета, конечно. А ты что это гуляешь посреди урока?
– Да так, – сказал Телемах, неопределенно покрутив рукой. – Тошно, вот и гуляю.
– Зря, – сказал Дионт. – Волю надо закалять, ты же будущий космонавт.
– С понедельника начинаю новую жизнь, – пошутил Телемах. – Бросаю колоться, драться с Диофилом, начинаю бегать по утрам.
– Глупые шутки, – заметил Дионт.
– «Не стреляйте в пианиста, он играет, как может!» Чувство юмора тоже надо развивать. В космонавты без чувства юмора не берут. Ладно, пока, Дионт. – Телемах хлопнул его по плечу. – Пойду до метро прогуляюсь.
Выйдя из школы, Телемах еще раз посмотрел на белую полоску. Неожиданно навстречу ему из-за угла выскочил Сфенокл, парень из компании Диофила.
– Привет, – сказал он. – Ты, оказывается, дружишь с кентаврами, Телемах? Вот уж не думал.
– Не твое собачье дело, – отрубил Телемах. – Дай пройти.
– Ишь ты! Куда это ты так срочно?
– К метро, – грубо ответил Телемах. – Брысь.
– А чего это ты не на физике?
– На себя посмотри, анацефал.
– Что ж ты не берешь пример со своего шибко идейного друга Дионта, а? Зря, зря.
– Ты оставь Дионта в покое, понятно говорю?
– С чего это вдруг? – ухмыльнулся Сфенокл. – Я тебе уже говорил, что кентавры вообще не люди? А уж те, кто с ними общается…
– Знаешь, я всегда был уверен в том, что ты расист, – сказал Телемах, брезгливо морщась. – Но ты, оказывается, еще и фашиствующий расист…
Он бесцеремонно отодвинул Сфенокла и пошел дальше. Не мешало бы его, конечно, отлупить, но драться с таким – это, извините, руки пачкать.
От школы до метро – четыре минуты в прогулочном темпе. Телемах бесцельно поболтался около ларьков, посмотрел на заоблачные цены и на всякий случай пошарил в карманах хитона. В правом обнаружились два коринфских статера, так называемых «жеребчика», с изображением пегаса на реверсе, эгинский статер с черепахой и наиболее конвертируемая афинская «сова» – серебряный тетрадрахм с изображением профиля Афины на одной стороне и ее символа совы на другой. В левом кармане лежали только магнитная карта и обломок микросхемы. На такую сумму, пожалуй, даже «Орбит» не купишь…
Пока Телемах стоял, раздумывая, какого черта он сюда приперся, сзади кто-то неслышно подошел и осторожно положил руку ему на плечо. Телемах обернулся и увидел Ментора.
– Почему ты не на уроке, мальчик? – спросил он.
– Я… – Телемах сделал вид, что он застигнут Ментором на месте преступления и крайне смущен.
– Я наркотики пришел покупать, – тихо и растерянно закончил он, глядя на Ментора честными голубыми глазами.
Ментор был замечательным человеком, старым другом Одиссея, Телемаха он знал с младенчества, но его черный юмор он так и не научился воспринимать.
– Мальчик, – сказал он, – разве я не учил тебя всегда говорить правду? Пойдем в школу. У вас сегодня важная тема по физике…
Телемах вздохнул и сказал:
– Что я в школе, что я не в школе, толку от меня сегодня мало. Честное слово, я потом сам все прочитаю по учебнику. У меня «Энциклопедия юного физика» есть.
– Гм, – сказал Ментор. – Что же ты предлагаешь, чтобы я разрешил тебе прогуливать уроки?
– Ментор, пожалуйста! – попросил Телемах. – Вы же знаете, что я никогда не прогуливаю просто так. Ну не могу я сегодня. Устал. У меня, наверное, стресс…
– А что скажут твои товарищи – вам в три часа бежать эстафету, а тебя нет, – заметил Ментор. – Они будут волноваться.
– Не будут, – уверенно сказал Телемах. – Они привыкли к моим выходкам, кроме того, они мне доверяют. Я вернусь к трем.
– Ладно, – сдался Ментор. – Иди. Возможно, это ужасно непедагогично, и твой папа, наверное, был бы крайне возмущен такой системой воспитания, но тем не менее.
– Ура! – сказал Телемах. – Спасибо!
Он нащупал в кармане карточку и пошел к метро. Куда ему надо, он еще точно не решил. Наверное, лучше всего – к морю. Он доехал до станции метро «Ионическая», конечной на Океанической ветке.
В двадцати минутах ходьбы вдоль моря, на самом побережье располагалась экспериментальная биостанция дедушки Лаэрта. В молодости дедушка был космонавтом, разведчиком на сверхдальних маршрутах, а когда вышел на пенсию, занялся своим хобби – биологией. Он выращивал еду для дальних перелетов, постоянно экспериментируя и выдумывая что-то новое.
Телемах шел вдоль берега, глядя, как чайки и дельфины сообща ловят рыбу на отмели. Вода была серебристо-синяя, с мелкой рябью, пахло рыбой и водорослями, по камням ползали крабы. Справа по скоростному Приморскому шоссе бесшумно проносились электромобили, обдавая волнами прохладного воздуха, пахнущего озоном.
Неожиданно один из электромобилей самой последней сверхдорогой модели притормозил, из открытого окна высунулась голова Антиноя, папочки Реогении. Он был одет, как всегда, в свой излюбленный малиновый хитон с золотой цепью и, как обычно, улыбался в тридцать два зуба.
– Привет, Телемах! – сказал Антиной, сдвигая на лоб темные очки с зеркальными стеклами. – Ты что, опаздываешь? Может, тебя подбросить?
– Нет-нет! – Телемах отчаянно замотал головой. – Спасибо, не надо. Я и на метро могу, только пешком ходить полезнее.
– Ну, как хочешь, – сказал Антиной. – Я всегда рад помочь другу Реогении.
Он помахал Телемаху, и «мессер», тьфу, черт, то есть, «мерс», умчался. Интересно, но родители почему-то твердо уверены, что Телемах и Реогения – лучшие друзья.
Из-за утесов показался белый домик биостанции. На берегу перед ним Телемах разглядел дедушку Лаэрта, который чем-то подкармливал дельфинов. Наверное, испытывал на них новую высококалорийную пищу. Дедушка тоже заметил его и помахал рукой.
– Доброе утро, – сказал Телемах, подойдя.
– Здравствуй, здравствуй, внучек, – отозвался дедушка. – Что же ты не в школе? У тебя ведь, кажется, сегодня кросс?
– Еще не скоро, – сказал Телемах и присел на камень. – В три.
– Ты чем-то расстроен? – проницательно спросил дедушка Лаэрт. – Проблемы? Или мне только кажется?
Телемах вздохнул, он сам толком не знал.
Дельфины недовольно затрещали, выпрыгивая из воды – требовали еще подкормки. Дедушка рассеянно высыпал в море весь оставшийся в пакетике корм, что-то прикидывая в уме, и сказал Телемаху:
– Погоди минутку, я схожу, попрошу лаборантов, чтобы они сами опрыскали экспериментальный участок винограда, тогда у меня освободится целый час, и мы сможем поговорить. Хорошо?
Телемах кивнул.
Дедушка быстро направился к биостанции, а Телемах выбрал среди камней несколько плоских галек, крикнул дельфинам, чтобы они не болтались у берега, и стал швырять гальки в море. Первая проскочила по поверхности воды семь раз, оставляя за собой расплывающиеся круги на спокойной воде заливчика, вторая – одиннадцать, третья утонула на четвертом «блине», и этот позор как раз увидел дедушка.
– У твоего папы был личный рекорд – двадцать один, – сказал он, проводив гальку взглядом.
– Здо-орово, – с завистью сказал Телемах. – У меня сегодня день неудачный… И вчера тоже был паршивый…
– Гм-гм, – произнес дедушка с сомнением, извлек из воздуха большой спелый персик и вручил его Телемаху.
– Спасибо, – сказал Телемах, вгрызаясь в персик. К подобным дедушкиным выходкам он привык. В прошлом году дедушка Лаэрт ездил на пару месяцев в НИИЧАВО в порядке культурного обмена и научился там этим трюкам.
Правда, ничего, кроме фруктов, дедушка делать не умел, считая, что ему как биологу этого достаточно.
– Ну что, пойдем, прогуляемся до аллеи Героев космоса? – спросил он Телемаха.
Телемах кивнул, и они двинулись по тропинке между утесами и кустами акации вглубь острова. Неожиданно сзади послышались возмущенные протестующие вопли, и из-за скал ракетой вылетел огромный белый альбатросище с черными кончиками крыльев и оранжевыми лапами и клювом.
– Птеродактиль, привет! – крикнул дедушка. – Что случилось?
Альбатрос продолжал настойчиво орать на повышенных тонах. Дедушка, слушая его, становился все мрачнее.
– Что-что? – переспросил он. – Ах, у тебя претензии? Что ты сказал – дискриминация?.. Ах, дельфины – мои любимчики, так, значит?..
Телемах догадался, что дельфины уже успели поделиться с альбатросом свежей новостью о том, что он опоздал к раздаче подкормки.
Птеродактиль сел на уступ скалы и продолжал возмущаться.
– Залети после обеда, – сказал дедушка. – Возможно, что-нибудь для тебя найдется.
Но альбатроса, похоже, этот вариант не устраивал, поскольку он продолжал качать права.
– Куда-куда ты будешь жаловаться? – спросил дедушка Лаэрт. – Ах, в Гринпис? В Международное общество защиты прав животных? Ну-ну. Кыш отсюда, лентяй! Иди, рыбу лови! – рассердился он. – Совсем обнаглел!
Птеродактиль растерялся и от неожиданности замолчал.
Дедушка вздохнул, махнул на него рукой и, взглянув в сторону моря, стал читать свое любимое стихотворение – «Песню о буревестнике». Телемах его тоже, конечно, знал – во втором классе учили, да и от дедушки слышал уже раз сто, но все равно внимательно слушал. Птеродактиль летел следом, всячески пытаясь вернуть расположение дедушки. Кажется, альбатрос искренне считал, что стихотворение о нем. Впрочем, скоро ему надоело слушать, и он улетел недовольный.
– До чего бестолковая птица, – сказал дедушка Лаэрт. – И ленивая к тому же… Самая крупная моя неудача. Специально вывел его по заказу метеорологов, чтобы он за облачностью следил. Так нет, видишь – прохлаждается… Мало того, у него явная склонность к мании величия… Да, Телемах, так что у тебя стряслось?
– Дедушка, ты не мог бы мне жабры пересадить? – серьезно спросил Телемах. – Надоело мне на земле. Хочу немножко побыть человеком-амфибией.
– Не выдумывай, – строго сказал дедушка. – Чем тебе тут плохо? Дельфинов тебе не хватает? Ард, Иния, Сейл – и так они с тобой постоянно балуются вместо того, чтобы мне помогать.
– Я пошутил, – грустно сказал Телемах. – Если честно, мама меня в космос не пускает. Она не хочет, чтобы я стал космонавтом. Что мне делать?..
– Увы, Телемах, ничего нового я тебе не скажу. За свою мечту надо бороться. Ты это и без меня знаешь.
– Знаю, – сказал Телемах. – Бороться и искать, найти и… перепрятать.
– Нет, – возразил дедушка. – Найти и не пожать плодов.
– Наш Ментор то же самое говорит, – заметил Телемах.
Они вышли на аллею, прошли под тенистыми широколиственными деревьями почти к самому ее началу и сели на свою любимую скамейку рядом с бюстом Гагарина. С высокого берега было замечательно видно море, серовато-синее с белыми бурунчиками, чайками и парусами триер и прогулочных яхт. Над морем, у обрыва, возвышалась стела из лилового элевсинского мрамора. На ее вершине был укреплен бронзовый ПС в натуральную величину, устремленный в небо. На светлом голубоватом фоне стела казалась совсем тонкой, высокой и остроконечной и чем-то неуловимым напоминала то ли ракету-носитель «Протон», то ли шпиль Адмиралтейства. У ее подножия горел вечный огонь.
– Дедушка, расскажи что-нибудь. Про космос, – попросил Телемах, прижавшись к дедушкиному плечу.
– Да я тебе, как будто, уже обо всем рассказывал, – задумался дедушка Лаэрт. – Про высадку на остывший белый карлик, про планету Полярных сов, про серую дыру, про межгалактические сияния…
– Расскажи про Ледяную туманность, – предложил Телемах.
– Ну ладно, если не надоело, слушай, – согласился дедушка. – Как-то раз, в 69 году, на подлете к Большому Магелланову облаку…
В это мгновение из вечного огня выпорхнула Афина со счастливой улыбкой на лице.
– Сидите!? – воскликнула она. – И ничего не знаете!
Она так и сияла от радости, ее прямо-таки распирало:
– Зевс по радио выступал! Товарищи, поздравляю вас – война кончилась!..
– Что?! – Телемах вскочил. – Правда?!
– Стала бы я врать! Это я папочку уломала!.. Ну, конечно, и другие тоже немножко помогали… Да Зевсу и самому уже надоело.
– Молодец, Афина! Поздравляю! – дедушка Лаэрт с чувством пожал ее руку. – Спасибо!
– Здорово! – сказал Телемах. – Ура! Это значит, папа скоро вернется!..
– Приглашаю вас сегодня на салют по случаю окончания Троянской войны, – официальным тоном заявила Афина. – В двадцать два ноль-ноль.
– Спасибо, спасибо, мы обязательно придем, – пообещал дедушка Лаэрт. – Нечасто такое случается.
– Подвинься, – сказала Афина Телемаху и села рядом.
– Ой, мы совсем забыли спросить, кто победил, – спохватился Телемах.
– Ничья, – веско объявила Афина. – Чтобы никому не было обидно.
– Да, – согласился Телемах. – Очень правильно.
– Разумеется, – высокомерно подтвердила Афина. – А как же. Мы же не сторонники таких гуманистов, которые считают, что самое справедливое – это когда «всё, все получите ядерной бомбой – и правые, и виноватые!»
– Вот видишь, Телемах, как все хорошо получилось! – сказал дедушка Лаэрт. – А ты говоришь, у тебя день неудачный!
Телемах сразу как-то погрустнел и сказал:
– Афина, можно задать тебе один вопрос?
– Можно, – согласилась Афина. – Я сегодня добрая, так и быть.
– Скажи, я стану космонавтом?
– Извини, это не ко мне. Обращайся к Аполлону, он у нас по совместительству гадалкой подрабатывает. А я, извини, ясновидением, медитацией и прочим столоверчением не занимаюсь. Во-первых, это незаконный бизнес, а во-вторых, я диалектический материалист.
