Текст книги "Будущее есть. Горизонты мечты"
Автор книги: Андрей Константинов
Соавторы: Яна Завацкая,Анна Горелышева,Сергей Васильев,Сергей Эс,Дмитрий Никитин,Сергей Звонарев,Валентин Быковский,Велимир Долоев,Иван Соболев,Елена Бабич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
–Эпизод шесть. Амальтея. Покажем работу по добыче льда с одновременным закадровом голосом о физических характеристиках спутника. В общем, ничего такого – идет стандартная работа на станции, обычные людские проблемы, и фоном – снижение суточных порций. Здесь нужно будет противопоставить трудности работников станции и аварию на планетолете, о которой на станции еще не знают.
–Каким образом?
–Думаю – резким перескоком изображения, практически, на полуслове.
–Ой, мудрено как-то.
–Нормально. Здесь главное – нагнетать обстановку. Чтобы зритель вцепился в кресло, переживая за героев.
–Ты думаешь, так кто-нибудь сыграет?
Ну, почему Алина всегда сомневается во мне, в моих идеях и возможностях? Ведь не было ни одного случая, чтобы я ее подвел. Скажем, на подводных съемках на Большом Барьерном рифе – кто ее выловил, когда у нее кислород в баллонах закончился? А ведь она никому не сказала – куда снимать пойдет. Эксклюзивных кадров захотела, и вот. Затянуло прибоем под риф, давление в баллонах на нуле, всплыть не получается, а тут я – с тросом и моторной лодочкой. Я даже ее не искал. Представил, где она может быть, и сразу туда отправился. Угадал. А она до сих пор не верит, что у меня не было датчика поисковика. Так что насчет актеров мы еще разберемся. Чутье подскажет – кто может сыграть, а кто – нет.
–Седьмой эпизод. Планетолет. Починка отражателя в тяжелейших условиях повышенной гравитации. Прощание. Здесь не до показов космического пространства. Кульминация. Зритель должен задаться вопросом: сможет ли планетолет вырваться из экзосферы Юпитера, или произойдет аннигиляция. Ответ ни в коем случае давать нельзя. Все расходятся по амортизаторам, и только командир корабля остается в рубке, чтобы нажать на кнопку стартера…
–Что, на фотоннике есть такая кнопка?
–Должна быть. Это символ. Без нее – никак.
–Ну, знаешь, Володя, это – перебор. Кнопка! Я в рубке планетолета была. Нет там кнопок. Совсем нет.
–Нет, ты почитай! Видишь – кнопка!
Алина еще раз прочла это место в сценарии и промолчала. Наверняка потом мне все выскажет, на натуре.
–Восьмой. Станция. Все радуются прилету планетолета, приветствуют экипаж. И в конце – вид на Юпитер. Потом мы отдаляемся от него, видим Амальтею, остальные спутники, поднимаемся над эклиптикой, показываем внутренние планеты и, наконец, – Солнце!
–Это что-то должно символизировать? – поинтересовалась Алина.
–Конечно. То, что Солнечная система – наш дом.
–М-да. Я еще подумаю над твоими словами.
–Думать – это важно, – сказал я. – Кстати, как у тебя с аппаратурой?
Алина смерила меня презрительным взглядом и ответила, выделяя слова:
–У меня – с аппаратурой – все – в порядке. Я ее сразу же заказала. Так что только от тебя зависит – когда начнем съемку.
–Завтра и начнем, – обрадовал я своего оператора. – Сейчас пообедаем и разделимся: я – с ребятами поговорю, а ты насчет робота договоришься. Первым делом игровые сцены снимем, которые в планетолете. Потом – на станции – тут ты хорошую идею насчет столовой подкинула. А после – научную часть смонтируем.
–Кстати, ты так и не сказал – где конкретно снимать будешь. В павильоне декорации строить?
–Нет, – довольно улыбнулся я. – Есть у меня одна идея…
Не дослушав, Алина закатила глаза и закрыла уши ладонями.
* * *
—Холодно, – пожаловалась Алина, обхватив плечи руками.
Я снял меховую куртку и накинул ей на плечи.
–Я уже сейчас дрожу. Если отопления не будет – я тебе ничего не гарантирую.
Ну, вот, сразу капризы. Впрочем, Алина права – если есть возможность, надо снимать в комфортных условиях. Если все время думать, как унять дрожь, то фиг чего сыграешь или снимешь.
–Отопление сделаю. Ты про фактуру скажи. Как?
Алина подобрала губки, но вынужденно сказала:
–Нормально. Грей тут все, а я пока установкой аппаратуры займусь.
Робота Алина, конечно, классного отобрала. Он ей все за полчаса расставил: три камеры на разных планах, с десяток микрофонов по всему объему, основной источник света, по одному – рассеянного света за каждой камерой и еще один на потолке.
–Я готова, – объявила Алина. – Приступаем?
–Сейчас… Лучше помоги эту штуку занести.
Пока Алина думала – помогать мне или нет, я внес обогреватель, включил его и уселся в кресло.
–Что, уже начинать? – уточнила Алина. – Напомни – какую сцену снимаем?
–Первую.
–Актеры где? Передумал, что ли?
–Не передумал, – я покачал головой. – Сейчас подойдут. Ты только сразу не ругайся. Присмотрись к ним.
Алина охнула на мои слова, но возражать не стала. И правильно. Чего заранее переживать? Первое же обещание я выполнил – нашел место съемки. Причем, наиболее приближенное к реалиям. Правда, пришлось слегка приврать сотрудникам музея космической техники. Точнее, ограничить их в информации. Но это же не большой проступок. Я же действительно собираюсь снимать первый планетолет и действительно для документального фильма. Все рекомендации и разрешения у меня имеются. А то, что неделю планетолет будет не доступен для массового посещения, сотрудников музея не смутило: посетителей и так мало. Мой же фильм, как я их уверил, послужит неплохой рекламой музею.
Пока я оправдывался перед собой, пришли актеры. Алина не стала ругаться. Она рассмеялась в голос, чем смутила всех шестерых.
–Они сами грим накладывали? – только и спросила она.
–Сами – не сами, какая разница? – обиделся я. – Я им помогал.
–А-а, тогда понятно. Без вопросов, – Алина постаралась сделать серьезное лицо, что получилось у нее прескверно. – Ты им задачу объяснил?
–Алина! – значительно сказал я. Нельзя же устраивать перепалку при актерах. Для них я – главный. Любое сомнение в моей компетентности способно свести всю работу на нет.
–Все-все, молчу, – Алина спряталась за камерой и занялась ее включением.
–Ну, что, ребята? – обратился я к студентам. – Текст помним? Сверхзадачу понимаем? Мизансцену отработали? Тогда за дело! Кадр первый. Дубль один. Мотор!
На мой взгляд, студенты работали вполне нормально: в камеру не смотрели, вели себя естественно, текст говорили не заученно, а от себя.
Сняли по максимуму: и в кают-компании, и в рубке, и сцену поисков несуществующей марсианской ящерицы, благо она там и не должна была появляться. Отсняли даже момент сброса бомбозондов перед самой метеоритной атакой, и тут Алина забастовала. Дескать, она есть хочет. И вообще, на сегодня достаточно. Потому что вертеться у нее сегодня настроения совсем нет и одежда неподходящая.
–Хорошо. Перерыв мы сделаем. На обед. Но после него все равно снимать будем. Еще кучу кадров после катастрофы реально снять – где переход от невесомости к повышенной силе тяжести.
–Уговорил, – мрачно сказала мне Алина. И уже весело – студентам: – Чем сегодня закусим?!
Если учесть, что ребята все были с младших курсов, а Алина – весьма эффектная крашеная блондинка с высокой грудью, едва сдерживаемой лифчиком, то их реакция оказалась вполне объяснимой. Я только и успел крикнуть, чтоб она мне молодежь не портила, как они резво побежали жевать в наш вагончик суп из концентратов. Хотя, что там жевать? Его и так проглотить можно.
Только собрался сам отдохнуть, как прямо в рабочую зону входит какой-то пожилой мужчина, оглядывается и говорит: «м-да!» Типа, не ожидал он такого здесь увидеть. Я его тоже не ожидал: все предупреждены, что планетолет временно занят, вон, даже табличка у входа висит: «техническое обслуживание».
Не люблю бессмысленных конфликтов. Всяко бывает – не встретил смотрителя, не заметил плаката с надписью. Поговорить с ним – он все и поймет. Подхожу, спрашиваю, что он здесь делает.
–Посмотреть зашел.
–Извините, сейчас тут съемочный процесс идет, посторонним никак нельзя тут находиться.
–Это я-то посторонний?! – возмутился мужчина. – Хотя да, кто теперь обо мне помнит… Может, я тут посижу, посмотрю, как вы снимаете? Обещаю, что мешать не буду.
Пришлось согласиться. Человек пожилой, видно, что из бывших космолетчиков, такой дисциплину будет соблюдать. Я ему место показал – куда присесть – он там и умостился со своей палочкой.
–Как к вам удобнее обращаться? – я решил немного наладить контакт, пока наши обедают и время есть.
–Иваном меня зовут. Вот так и обращайтесь, – человек хитро прищурился, будто загадывал загадку, на которую только он знал ответ.
Я пожал плечами. Имя мне ни о чем не говорило – мало ли Иванов на свете. А что фамилию не сказал – так его право.
В общем, когда студенты с Алиной вернулись, Иван скромно сидел у меня за спиной, уперев ладони в палочку, которую он поставил между ног, и ехидно наблюдал за процессом. Алина бровь приподняла на постороннего, но ничего говорить не стала. И правильно: раз режиссер решил, значит, так тому и быть.
Чтобы ребят в форму привести, я решил вначале сцену отработать – вдруг текст забыли или из образа выпали. Начали с момента сразу после аварии, когда Быков выясняет, жив ли его экипаж.
Актер, который играл Быкова, сделал такое лицо, словно придется делать нудную и тяжелую работу, поднялся из-за пульта и заглянул за него. Крутикова, который должен был там лежать, с моего места было не видно. Но это не страшно – у Алины с той стороны стояла камера, которая брала этот план.
Быков сделал преувеличенно удивленное лицо, наверно, не ожидав увидеть там штурмана, и трагично прошептал:
–Ты жив, Миша?
–Стоп! – заорал я. Уж слишком мелодраматично получалось. Ну, не будет обычный человек в такой ситуации так себя вести. И кривиться он скорее будет от боли, а не от удивления. Кстати, никакого намека на полученные повреждения Слава не дал. И вскочил резво, и даже не поморщился. В общем, халтура.
–Извините, это не Быков случайно? – заинтересованно и тихо сказал Иван, наклонившись к моему уху.
Я поморщился. И сцену отвратно сыграли, а тут еще с вопросами…
–Быков, да, – ответил я. – Вернее, это Слава Антонов, но играет он именно Быкова.
Тут до меня дошло, что я Ивану вообще не говорил – ни что именно мы снимаем, ни о ком. И тут же спросил, чтобы разобраться в осведомленности гостя:
–А как вы догадались?
–Вот что, ребята, – не ответил на мой вопрос Иван. – Вам консультант нужен. Иначе у вас такая лажа получится, что мне будет стыдно. Да и вам потом – тоже.
–Вы хотите в консультанты? – удивился я. – Но у нас документальный фильм…
–Тем более!
–И денег нету… – подала голос Алина.
–Ну, вас, с вашими деньгами! Мне за идею обидно.
«Берем?» – переглянулись мы с Алинкой. «Берем! Хуже не будет». Взяли. О чем тут же ему и сообщили.
И не прогадали. Он нам такие нюансы сообщил, о которых мы вообще не задумывались и значения им не предавали. И про невесомость, и про повышенную силу тяжести, и про поведение экипажа, и про побудительные мотивы пассажиров. Постоянно ругал игру наших студентов, пока те не взвыли. Дескать, кто режиссер: я или он? Я, конечно. Но они могут и не замечать, а мне-то видно, что после вмешательства Ивана игра стала намного достовернее.
Чтобы конфликтов на площадке не было, я Ивану тихонько сказал о субординации, и он все прекрасно понял. Теперь, если было что не так, он мне условный знак подавал, я съемку останавливал и объявлял перерыв. Иван мне говорил, с чем он не согласен, я это переводил, чтобы актерам внятно донести, и уже затем, после окончания перерыва, им втолковывал. В моих устах замечания вполне адекватно ими воспринимались. Даже повеселели.
Одна Алина была недовольна. Куксилась за своими камерами и даже голос не подавала. Я сначала внимания не обращал, но потом до меня дошло, что тут что-то не так.
–В чем проблема? – ласково ей так говорю.
А она как начала обвиняющим тоном:
–Совсем ни во что меня не ставишь! Раньше со мной советовался, а теперь все с Иваном! Ты, конечно, творец, и все такое. Тебе виднее, конечно. Но моя работа важна не меньше твоей. А иногда и больше.
Ну, что тут возразишь? Кругом Алина права. Пришлось виниться и долго ее убеждать, что лучше ее никого нет. Что консультант – на один фильм, а она со мной – навсегда. И если человек действительно помогает, так спасибо ему за это, но создатель фильма все же не он, а мы…
В общем, навешал ей спагетти на уши, а она и рада.
Первый этап, в планетолете, завершили вовремя, даже со всеми комбинированными съемками. Ящерицу я решил компьютерную нарисовать, благо ее там немного. Справились.
Теперь предстояло заняться эпизодами, которые проходили в помещениях станции на Амальтее. Описания в сценарии мало походили на действительность, и я не мог решить: то ли придерживаться текста, то ли снимать совсем не то, что написано, но зато абсолютно документально.
Разрешить дилемму смог все тот же Иван.
–О-о-о! – сказал он. – У меня есть одно место на примете. Даю гарантию – оно вам понравится.
И он оказался прав! Привел нас с Алиной, распахнул дверь и широким жестом фокусника обвел открывшееся пространство, застроенное множеством разноразмерных помещений, разделенных перегородками, но без общей крыши.
–Это первоначальный макет стандартной станции на лунах Юпитера, – объяснил Иван. Тут тренировались, прежде чем запустили тренировочный комплекс на Луне.
–А почему крыши нет? – спросила Алина.
–Ну, надо же было следить за реакцией испытуемых… – Иван хитро подмигнул девушке, и та покраснела.
–И все соглашались? Вот так напоказ себя выставлять?
–В те годы и не такое было. Слышали про реалити-шоу?
Мы синхронно кивнули. А Иван вздохнул:
–На самом деле крыша тут есть, ее надвинуть можно. Снималась она в редких случаях – чтобы оценить последствия различных нештатных ситуаций, которые на макете отрабатывались. Эх, молодость… Ваше поколение всему-то верит. Хотя такая наивность даже радует.
–А что здесь сейчас? С кем договариваться об аренде помещения?
–Со мной, – просто ответил Иван. – Я – владелец.
–Ага, – сказал я. – И какова оплата?
Иван усмехнулся, перекатился с носков на пятки и обратно, упираясь на неизменную трость, и ответил:
–В данный момент мне больше всего хочется, чтобы вы успели снять фильм. Так что о деньгах не будем. Приводите массовку, а я вам укажу – где какие кабинеты находятся. Когда приступим?
–Завтра. Когда же еще? У нас на все про все – неделя.
Иван понимающе поднял брови, спустился по лестнице к тренировочному комплексу, подхватив Алину под ручку и показывая ей наилучшие точки съемки. Будто оператор сама не знает, как ей работать.
Но со спонсорами редко можно спорить, зачастую, только один раз. Иван как раз спонсором и выступал. Ради чего? Какая у него выгода? Какие устремления? Это было непонятно. Обязательно надо разобраться, пока он не выставил неприемлемых условий.
Я тяжело вздохнул и пошел к второкурсникам набирать массовку.
Не было среди них директора станции. Хотя и небольшая роль, но существенная. Хотелось увидеть человека опытного, ответственного, радеющего за работников станции и думающего об их волнениях и заботах. И, разумеется, делающего все, чтобы людям на «Джей-станции» жилось как можно комфортнее.
Нет, ребята были по-своему неплохи. Но совершенно не похожи на тот образ, что сложился у меня в голове. Сцены без директора отработали нормально – молодые исследователи на станции так и рвались работать, несмотря на перебои с питанием. Я нарочно задерживал обеды, чтобы они прониклись, а потом приносил безвкусную похлебку, которую они должны были потреблять в кадре. В общем, трудовой энтузиазм, помощь товарищам и горящие глаза.
Алина каждый день начинала с того, что спрашивала меня:
–Нашел директора? Нет? Ищи! – и с чувством выполненного долга уходила снимать по сценарному плану. Только настроение портила своими вопросами.
Я ходил мрачный, чуть что – ругался, гонял всех – и правых, и виноватых. Единственным положительным моментом в этом было то, что все по струнке ходили и беспрекословно слушались. Однако фильм забуксовал. Еще дня три – и можно будет на комиссию не ходить. Не успеем с монтажом – фильма не будет. И свой диплом не сдам, и Алину подведу. Поэтому я отослал ее монтировать уже снятый материал, подбирать документальные кадры по юпитерианским спутникам и приводить фильм в почти готовое состояние. Так, чтобы осталось лишь добавить недостающие кадры с директором. Алина хмыкнула, пожелала мне найти нужный типаж, уговорить его сниматься, снять материал и принести ей через два дня. Звучало это как пожелание снега летом.
Вот в таком отвратительном состоянии и застал меня Иван, который на макете станции появлялся всего раза два, с любопытством смотрел, но замечаний никаких не делал.
Обстановка на площадке была полностью нерабочая. Я никого не отпускал, но и съемкой не занимался. Думал. Размышлял. Сопоставлял. Пытался найти компромисс с собой. Так что приход Ивана меня даже отвлек от тяжких дум о смысле бытия.
–Затык? – спросил он.
–Ага, – мрачно подтвердил я.
–Техническая проблема или творческая?
–Творческая, – пожаловался я. – Актера не могу найти. Когда над сценарием думал, всех видел – кому какая роль достанется. А сейчас – ну, не подходит никто на роль Кангрена!
–О-о-о! – проникся Иван. – Да, тут не каждый подойдет. И явно не твоя молодежь…
–И я о том же! – как хорошо найти человека, который понимает твои невысказанные мысли.
–Не пробовал к профессионалам обращаться?
–Пойдут они, как же, – скривился я. – Кто я? А кто – они?
–Есть вариант… – обнадежил Иван. – Сейчас позвоню кое-кому, а там видно будет.
Он отошел в сторонку, а я опять погрузился в черную меланхолию. К разговору я не прислушался – неприлично. Но кое-что услышал, потому что Иван вдруг заговорил громко и резко:
–…Я тебе говорю! Гарантирую! Ты мое слово знаешь…
Потом опять понизил голос, так что ничего было не разобрать, и вскоре закончил разговор. Подошел ко мне, довольный, и говорит:
–Через час приедет. Нормально?
–Нормально… А кто приедет-то?
–Ах, да! Ляпунов. Он с этой ролью прекрасно справится. Или нет?
–Справится… – растерянно ответил я. Сомневаться в профессионализме великого актера современности было, на мой взгляд, несколько нетактично. – Он, что, согласился? А вы ему наши условия объяснили? Я, вообще, как-то не привык со звездами первой величины общаться. Даже не знаю – чего они могут попросить и как с ними себя вести.
–Они тоже люди, – обнадежил Иван. – И тоже дают обещания, которые, порой, приходится выполнять. Ничего, не дрейфь! Я с ним поговорю. Нормальный мужик.
Так и оказалось.
В отсутствие Алины я сам все снял: в нашем деле без универсальности нельзя. К слову, профессию режиссер-оператор еще никто не отменял. В документальном кино такой тип специалистов весьма востребован, особенно в далеких экспедициях, где количество специалистов может быть ограниченным, а съемка событий нужна непосредственно на месте, в то самое мгновение, когда эти события происходят. Важно ухватить нужный момент, решить, стоит ли его снимать – потому что память модулей может быть ограничена, а следующее событие более значительно, чем предыдущее. И успеть нажать на кнопку, а не отдавать команду «мотор» оператору, который смотрит в другую сторону.
Чем сложнее фильм, тем больше требуется ассистентов и узких специалистов. Скажем, выставить звук в пещерах сложной конфигурации не под силу никакому роботу, который воспринимает акустику совсем не так, как человек. Опытный же звукооператор добьется нужного эффекта с гораздо меньшими усилиями и именно так, как нужно режиссеру.
Но если съемка технически проста, то и одного специалиста достаточно. В данном случае – меня. Я снял первый эпизод с директором, в котором он приходит в столовую и разговаривает о проблемах питания на спутниках. Студенты, как увидели Ляпунова, так поначалу рты пооткрывали. И только когда я на них прикрикнул, начали вести себя естественно, как и полагается подчиненным перед начальством: с уважением и почтением. Даже тут слава Ляпунова сыграла в мою пользу.
Ему можно было не объяснять задачу: Эльдар Борисович понимал все с полуслова. Подозреваю, что для качественной игры ему было достаточно лишь прочитать сценарий. И только уважение к режиссеру как к специалисту останавливало его от того, чтобы сделать мне замечание.
Что удивительно, съемка заканчивалась как раз на последнем эпизоде, когда встречаются экипаж и пассажиры планетолета с работниками станции. Финал истории – финал фильма. Актеры должны были играть радость встречи, но я видел, что им грустно.
Я отвел Славу Антонова в сторонку и тихо спросил, что с ними такое случилось. Он на меня посмотрел как на идиота, потом решил, что у режиссера могут быть свои закидоны, и объяснил:
–Владимир Павлович, последний день же! Ребята очень старались. Всем хочется, чтобы фильм классным получился. Может, кто и схалтурил на съемках, так уже не поправить. Мы все через какой-то этап прошли, по-другому себя ощущаем…
–А-а, ну, да, ну, да… – поддакнул я. Это для них фильм последним эпизодом заканчивался, а у меня еще монтаж впереди. Черт его знает, что там Алина наделала, вдруг, все не так? Вот тогда самые волнения и начнутся. Еще же руководитель диплома смотреть будет на предварительном просмотре, и от него замечания могут быть. А я ничего не смогу уже исправить…
В общем, в таком грустном настроении я и начал съемку.
Актеры старались. Тем более что возвращение людей из бездны Юпитера – событие нетривиальное. Сотрудники станции действительно были рады прилету экипажа. Даже на вошедшего директора никто особого внимания не обратил. Все разбились по группкам и обсуждали полет с различных точек зрения. Или просто болтали, выплескивая радость встречи.
Только когда Быков, бледный, с синими мешками под глазами от перегрузок, встал и пошел к директору, все затихли.
Они молчали. Но что-то происходило между ними, какая-то невысказанная договоренность. Никто не прервал молчание, которое затянулось, но совсем чуть-чуть.
И последняя фраза Быкова, в которой он говорил Кангрену, что планетолет с грузом прибыл. Он говорил эту фразу твердо, как и следует по уставу, но мы-то все помнили, чего стоило довести корабль до Амальтеи! Каких трудов, и каких сил. От каждого члена экипажа, от пассажиров. Все делали свое дело. До конца.
Я доснял, выключил камеру и ушел. Не мог больше ни на кого смотреть. Я понял. Мы действительно сняли документальный фильм. О том, как оно все реально происходило. И плевать, что скажут на комиссии. Что не попали в тему, что документальности в фильме ни на грош. Но я-то знал правду. Теперь знал.
Не скажу, что плакали. Некоторых ничем и не проймешь – люди бывалые. К сентиментализму относятся скептически, особенно в документальном кино.
Про тему никто не догадался спросить. Или пожалели? Но даже для меня фильм смотрелся непривычно. Выглядел, как документально-хроникальный. И если бы я не знал, что снимались актеры, вполне мог бы предположить, что съемку вели кто-нибудь из экипажа планетолета и сотрудников «Джей-станции».
Обсуждали как-то вяло. Достоинства не оценивали, недостатки не отмечали. Сказали несколько общих слов и прогнали с защиты. Я ожидал, что будут громить, подготовил убийственные и остроумные аргументы – все впустую. Будто и не смотрели. Игнорирование неприятнее прямых обвинений, от которых можно отбиться. Алина вышла вслед за мной, пробормотала: «Все ты, все ты», – и, всхлипывая, убежала.
Я еле дождался, когда стали говорить оценки. Но про наш фильм так ничего и не сказали. Пришлось идти в комиссию, выяснять. Мне объяснили, что, дескать, к единому мнению не пришли, будет назначен общественный просмотр, на который придут приглашенные специалисты, после чего и вынесут вердикт фильму. Да… только об этом я и мечтал всю жизнь…
Алине не стал говорить – убить не убьет, но обидится сильно. Благо просмотр на завтрашний вечер назначили. Отключил телефон и пошел гулять по городу, вспоминать о съемочных моментах и по новой их переживать.
На следующий день Алина не подошла ко мне. А, увидев, демонстративно отвернулась. Заслужил.
Большой просмотровый зал, на удивление, был забит до отказа. Я даже не сразу отыскал свободное место. Пришлось обращаться к одному из членов комиссии, чтобы хоть где-то приткнуться. Да и зрители все непростые были: некоторых я умудрился узнать, хотя раньше только в новостях на них и смотрел.
Вот после этого в животе возникла бешеная пустота, и навалилось онемение членов. Я вжался в кресло, чтобы выглядеть понезаметнее, прикрыл глаза, уши и даже поднял воротник. Фильм я уже видел, а наблюдать за реакцией зрителей совершенно не хотелось. Быть выставленным на всеобщее посмешище радости мало.
Погас свет, пошли титры, началось действие, потом фильм благополучно закончился, включили свет – и тишина. Сквозь эту ватную тишину до меня едва пробился голос председателя комиссии:
–…А вот и Владимир Павлович, режиссер «Амальтеи». Поприветствуем его! – услышал я окончание фразы и увидел руку, нацеленную точно мне в лоб.
Я обреченно поднялся с места.
Один хлопок, второй и сразу оглушающий грохот снежной лавины, сметающей горную деревушку. Деревушкой был я, ничего не понимающий и глупо озирающийся на зрителей, неудержимо аплодирующих мне и моему фильму. Они кричали с места, а председатель комиссии даже не пытался их остановить и успокоить.
Я слышал все эти восторги и благодарности, возвеличивание моего таланта, восхваления. Но смотрел в другой конец зала, где точно так же стояла Алина и смотрела на меня. Из такой дали я не видел, как она там, но представить мог. И думал о том – что я ей скажу после того, как нас отпустят из зала. Если отпустят…
Диплом нам все-таки вручили. С неформальной резолюцией: «За внесение новых идей в развитие документального кино».
Вот одно плохо – я так и не узнал, кем был Иван, который так нам помог. Он досмотрел фильм на общем просмотре и, когда включили свет, обнял меня при всех, махнул рукой и ушел, лишь прошептав «спасибо» на прощание.
Я пытался его найти, но не получилось. Мало ли Иванов на Земле и в космосе…
Санкт-Петербург, 2008