Текст книги "Будущее есть. Горизонты мечты"
Автор книги: Андрей Константинов
Соавторы: Яна Завацкая,Анна Горелышева,Сергей Васильев,Сергей Эс,Дмитрий Никитин,Сергей Звонарев,Валентин Быковский,Велимир Долоев,Иван Соболев,Елена Бабич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
– Ты что же, испугался, космонавт?
– Не-ет, – не очень уверенно сказал Телемах.
Впрочем, было уже поздно. Посреди комнаты из столба огня возник Аполлон в белом халате, лавровом венке, надетом поверх шапочки с красным крестом, с фонендоскопом и неизменным золотым луком на плече. Телемах сразу же выпрямился и подобрался. Аполлон мельком взглянул на него и еле заметно усмехнулся. Телемаха от этой усмешки пробил холодный пот.
– На что жалуемся, пациент? – осведомился Аполлон, в упор разглядывая Телемаха из-под очков. – Головная боль? Расстройства пищеварения? Рвота есть? А нарушения сна?.. Так-так…
Аполлон стремительно пересек комнату, присел к столу, извлек из воздуха ручку и пухлую историю болезни, принялся строчить в ней, потом велел Телемаху вытянуть правую руку вперед ладонью вниз и удовлетворенно констатировал, что пальцы у него дрожат, спросил, сдан ли анализ крови на количество лейкоцитов, диагностировал:
– Ну что ж, первичная реакция достаточно выражена, без сомнения, это лучевая болезнь средней тяжести. Необходим строгий постельный режим, сейчас я выпишу рецепты, принимать три раза в день по одной таблетке после еды…
– Э-э, Аполлон, а нельзя ли как-нибудь… э-э, ну, побыстрее, что ли? – робко вмешалась Афина. – Все-таки у мальчика занятия в школе, завтра кросс, ему не желательно пропускать…
– В принципе, можно, хотя и не полагается, – Аполлон подошел к Телемаху, бледному и притихшему, положил ему на лоб ладонь, подержал так секунд пять и усмехнулся. – Все в порядке.
– Спасибо, – с трудом выговорил Телемах.
– Да не за что, – уронил Аполлон. – Тривиальный случай. Будь здоров, мальчик. Не огорчай родителей.
И исчез в пламени.
Афина откровенно перевела дух.
– Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком, Телемах, – сказала она строго, потом добавила. – По правде сказать, недолюбливаю я этого товарища. Чтобы не сказать побаиваюсь. Дело он, конечно, свое отлично знает, но тип он непредсказуемый. Что у него на уме никогда не поймешь. Если что не по его, может и убить не задумываясь, ни за что ни про что… Но ты ему, кажется, понравился. Впрочем, спаси бог от таких друзей… О, твоя мама возвращается. Ну, привет ей, я пошла.
Афина исчезла.
– До встречи, спасибо, – в пустоту сказал Телемах.
В комнату вошла Пенелопа, неся травяной отвар и детский тайленол.
– Ты что, Телемах, сам с собой разговариваешь? – с тревогой спросила она. – Или у тебя бред?
– Нет, – ответил Телемах, поднимаясь. – Со мной уже все в порядке.
– А какая у тебя температура?
– Нормальная.
– Неужели? Где градусник? Гм, и правда, – Пенелопа снова потрогала лоб Телемаха. – . А как самочувствие?
– Замечательно.
– Странно. Ничего не понимаю. Что произошло? – Пенелопа посмотрела Телемаху в глаза.
– Ничего, – сказал Телемах. – Все нормально.
Пенелопа вздохнула и, заложив руки за спину, стала ходить туда-сюда по комнате.
– Я должна серьезно с тобой поговорить, Телемах, – наконец сказала она со вздохом.
Телемах напряженно кивнул и стал соображать, что же он за последнее время натворил. Плохих оценок он не получал уже давно, и мама об этом знает, она в дневнике расписывалась. Подрался вчера с Диофилом? Так за дело же! Разве можно было спокойно слушать, что этот придурок нес о национальном герое Ахилле?! Кроме того, маме неоткуда об этом знать. Что еще? Кажется, ничего страшного он больше сделать не успел…
– Телемах, – начала Пенелопа, – этот новенький мальчик, с которым ты подружился, спартанец…
– Стратоген?
– Да, кажется… Он не наркоман?
Телемах поморгал, спросил:
– С чего ты взяла?
– Нет, ты ответь, – настаивала Пенелопа.
– Не знаю, – с некоторым раздражением сказал Телемах. – Что, я буду людям такие вопросы задавать? Он спортсмен. Лучший аэроболист в нашей школе.
– Ясно, – вздохнула Пенелопа. – Телемах, Эвриклея недавно стирала твой хитон и нашла в кармане шприц…
– Ну и что? – сказал Телемах. – Мало ли разной дряни я в карманах таскаю. Помнишь, во втором классе ты у меня гранату отобрала, которая с войны осталась? Ну, помнишь, я в лесу откопал?..
– Подожди, – сказала Пенелопа. – Не уходи от темы. Телемах, признайся честно, – ты колешься?
– Да ты что, мама?!
– Хорошо. Зачем тогда шприцы?
– Да это не мои, – сказал Телемах, чтобы не особенно думать.
– Ясно, – сказала Пенелопа. – А как насчет того, который у тебя в заднем кармане?
Телемах сообразил, что в заднем кармане джинсов действительно контурируется шприц на 5.0, причем так отчетливо, что спутать его с чем-либо, наверное, невозможно.
– Так что? В школе по химии задали? – Пенелопа делала вид, что саркастически улыбается, но на самом деле в ее голосе чувствовались слезы. – Я долго смотрела на все это сквозь пальцы, думая, что все это детские шалости, что ты еще маленький. А ты, оказывается, становишься подростком, Телемах, причем трудным!
Телемах понял, что гнуть дальше в том же духе – значит расписаться в том, что ты наркоман.
– Мама, – сказал он, – честное пионерское, я не колюсь. Почему ты мне не веришь? Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
– Хорошо, Телемах. Тогда объясни связно, что это значит – ты возвращаешься домой с характерными симптомами ломки, я выхожу на несколько минут, – и уже все в порядке: ни тошноты, ни головной боли, никаких проявлений. Что тут можно подумать?
До Телемаха, наконец, дошел юмор ситуации. Он рассмеялся, чем привел маму в легкое замешательство, и сказал:
– Ладно, я не хотел тебя расстраивать… Мам, ну какие это «характерные симптомы ломки»? Это обычная неспецифическая реакция организма. Еще этот открыл, ну, который концепцию стресса разработал, как его… А! Селье, канадский ученый прошлого витка…
– Пожалуйста, ближе к делу, – строго сказала Пенелопа.
– Я плавал на соседний остров, там, где была ТЯЭС, и замазался, – на одном дыхании выдал Телемах.
– Насколько я знаю, – в полном недоумении глядя на него, заметила Пенелопа, – «замазаться» – это и значит «принять наркотик».
– Нет, это «вмазаться». А «замазаться» – это… ну, – он подумал, как бы попонятнее сказать. – «Схватить дозу».
Пенелопа терпеливо ждала.
Телемах с трудом выкопал в памяти подходящее общеупотребительное слово, понятное не только специалистам-радиологам, и с облегчением сформулировал:
– Облучиться.
– Всемогущий Кронион! – воскликнула Пенелопа. – Зачем тебя туда понесло?! Кроме того, у тебя еще, оказывается, проблемы с греческим языком – вот никогда бы не подумала? Впрочем, понятно, это дедушка Лаэрт на тебя так влияет. Это все его опыты с гигантской кукурузой, виноградом с генами лягушки и витаминизированной хлореллой.
– Мам, да уже все нормально, – сказал Телемах. – Меня Аполлон вылечил.
– Ну вот! – Пенелопа всплеснула руками. – Мало того, что Афина с тобой нянчится, ты еще и других бессмертных от дел отрываешь!
– Мама, пожалуйста, не сердись на меня, я больше туда не поплыву, обещаю…
– Телемах, – сказала Пенелопа, обнимая его, – сынок, пообещай мне, что никогда в жизни не будешь колоться и лазать по радиоактивным развалинам. Не расстраивай своих родителей. Что я напишу папе на фронт?
– Мама, я не колюсь, – сказал Телемах, вырываясь. – Наркоманов в космонавты не берут.
– Космонавты?! – воскликнула Пенелопа. – Забудь о космонавтике! Даже и не думай! Хватит с меня и твоего отца! Пообещай мне, что никогда не станешь космонавтом!
Телемах опустил глаза и помотал головой.
– Извини, мама, я уже выбрал себе профессию.
– Еще десять раз передумаешь, – сказала Пенелопа поспешно. – В детстве все мечтают стать космонавтами.
– Да мне тринадцать лет скоро, – сказал Телемах. – Я уже все решил.
– Вот погоди, сорванец! – потеряла терпение Пенелопа. – Вернется папа, будет тебя пороть!
Она резко поднялась и пошла на кухню разогревать суп.
– Мама, – сказал Телемах, – не обижайся на меня, пожалуйста. Я очень стараюсь тебя не расстраивать, но у меня плохо получается.
– Я не обижаюсь, – Пенелопа улыбнулась и погладила сына по голове. – Садись есть. Ты, наверное, ужасно проголодался.
Телемах без обычного сопротивления съел тарелку чечевичного супа, жареную рыбу с овощным салатом, кукурузную лепешку и выпил компот.
– Мам, я не говорил – у нас завтра общешкольная эстафета, приходи посмотреть, если хочешь.
– Спасибо, – улыбнулась Пенелопа, – приду. А в честь чего эстафета? К какой-то космической дате? К годовщине стыковки «Союз»-«Аполлон»?
– Нет, это в июле было. А у нас бег с факелами в честь Прометея.
– А-а! Я совсем забыла. Может быть, стоит провидеофонить дедушке Лаэрту? Он, наверное, тоже не откажется посмотреть.
– Нет, он мне говорил, что не сможет прийти. Сослался на то, что у него сейчас очень напряженное время. На самом-то деле, мне кажется, он думает, что я буду стесняться… И ты же знаешь, что он не любит бывать в городе. Ворчит, что от орнитопланов и фотобомилей плюнуть некуда, а пешеходов надо уже заносить в Красную книгу… Ладно, я пойду уроки делать. Спасибо, мама.
Телемах пошел в свою комнату. Полистал дневник, удостоверился, что на завтра задано только сочинение, параграф по философии и задачки на электролитическую диссоциацию, и засел за комп – играть в «Аргонавтов». Дошел до самого поганого места, Сциллы и Харибды, выпустил голубя и уже собрался провести корабль, как рядом возникла Афина.
– Та-ак, – произнесла она. – Развлекаемся? А уроки мы выучили?
Телемах от неожиданности влепился в скалу и проиграл.
– Сделали, сделали, – сказал он, выключая комп. – У тебя что – других дел нет, только за мной следить?
– У меня сегодня отгул, – пояснила Афина. – Впервые за последние триста лет, так что я отдыхаю. А педагогика – это мое хобби.
– Какой ужас! – искренне сказал Телемах.
– Ладно, умник, раз так, покажи мне свое задание по химии.
Телемах раскопал в столе тетрадку и спокойно дал ее Афине. Та покряхтела, припоминая школьную программу, и была вынуждена признать, что все решено верно. Потом она спросила:
– А сочинение у тебя готово?
– Еще в воскресенье написал, – ответил Телемах. – Тема такая избитая – «Герой нашего времени». Я сначала хотел про Гагарина написать, а потом подумал, что слишком уж тривиально получается, и написал про Геракла.
– Ладно уж, сочинение я у тебя проверять не буду. Что ты пишешь грамотно, это я знаю, а за смысл сам отвечай. А как насчет философии?
– Да у меня этот Парменид с его дурацкой концепцией бытия вот где сидит! Бытие, видите ли, есть, а небытия, соответственно, нет! Бытие и мышление тождественны – это вообще полный улет!
– Что ты на него взъелся? – с недоумением спросила Афина. – Чем эта гипотеза хуже других?
– Сказал бы я тебе… Если бытие и сознание тождественны, то, грубо говоря, героиновые галлюцинации и, допустим, квантовая механика – это принципиально одно и то же! Как тебе это, а? Неслабо?
– Н-да… – сказала Афина, и, подперев голову рукой, глубоко задумалась.
– Тогда подумай, сколько всякого бреда существует! – продолжал Телемах. – Эфир – ради бога, вечный двигатель – нет проблем, телепатия – раз плюнуть!
– А еще всякие там плоские земли на трех китах, изнакурножи, привидения, кентавры, боги… Ой, что-то я не то говорю, – спохватилась Афина.
– Да нет, все правильно. Ненавижу метафизику. Слава богу, что человечество в конце концов пришло к материалистической диалектике.
– Фи, капитан! – скривив рожу, изрекла Афина. – Мне марксизм совсем не нравится, марксисты утверждали, что бога нет.
– А ты уж и обиделась! – ухмыльнулся Телемах. – Не волнуйся, они не тебя имели в виду.
– Да? А кого же?
– Ну, в их времена был совсем другой бог. Такой, знаешь, прикидывался добреньким, идеями гуманизма прикрывался, а в это время поддерживал великих инквизиторов и фюреров всех мастей, втравливал людей в войны, доказывал, что космические полеты невозможны и старался убедить человечество, что жизнь – это помойка, а истинное счастье возможно только в загробном мире, да и то только для тех, кто «хорошо себя вел» при жизни.
– Это в Аиде, что ли? – с недоверием спросила Афина. – Запихнуть бы этого умника самого в Аид, посмотрела бы я на него! Это ж надо – людям такую откровенную дезу гнать! Он что, неграмотный, «Одиссею» не читал? Там же тень Ахилла греческим языком сказала…
– Ну вот, я и говорю, тупой был бог, жадный, жестокий. Разве можно было такого терпеть? Вот народ и устроил революцию.
– Да уж, – согласилась Афина, – это вполне понятно. Впрочем, по моему глубокому убеждению, каждый народ имеет таких богов, которых он заслуживает.
– Так я пойду, поиграю? – спросил Телемах. – У меня ведь все уроки готовы.
– На твоем месте я бы пораньше легла спать, дружок, – заявила Афина. – У тебя завтра эстафета, ответственный день.
– Знаешь, Афина, я хотел тебя попросить…
– Ну конечно, я буду болеть за вашу команду! – тут же заверила Афина. – И, разумеется, по мере возможности, помогу вам выиграть.
– Ты дослушай, – перебил Телемах. – Мы этого как раз не хотим!
– Что-то я не въезжаю! Вы не хотите победить?
– Нет, мы хотим победить, только честно, понимаешь?
– Ну ты даешь, дружок! Разве с моей помощью – это не честно?
– Конечно, нет. У всех должны быть равные шансы на победу. Короче, не вмешивайся, Афина, ладно?
– Нет, этого мне никогда не понять! – сказала Афина с раздражением. – Ну и дети растут! Их не устраивает сотрудничество с богами – ничего себе! Когда смертные не понимают богов – это в порядке вещей, но наоборот – это, извините, нонсенс! – она окинула Телемаха негодующим взглядом и исчезла, не попрощавшись.
Ночью Телемаху снились кошмары. Как будто он сдает последний решающий экзамен перед космическим полетом. А в экзаменационной комиссии вся элита: Зевс, Аполлон, Афина, Королев с Гагариным, еще кто-то из бессмертных. И Телемах стоит перед ними, как на допросе.
– Ну что ж, дружок, подготовлен ты, я вижу, неплохо, – говорит Зевс, благожелательно улыбаясь. – А ну-ка, Аполлон, задай ему какой-нибудь вопрос из физики.
Аполлон, посмеиваясь, спрашивает, почему вода в невесомости принимает форму шара. Телемах бодро отвечает про наименьшую площадь поверхности при данном объеме, а, следовательно, и наименьшую свободную энергию. Аполлон машет рукой: вопрос простой и всем понятно, что Телемах знает.
– Конечно, – удовлетворенно гудит Зевс. – А ну-ка, Сергей Павлович, раз уж Константин Эдуардович приехать не смог, спросите-ка у него что-нибудь из астрономии.
Королев, видно, в хорошем настроении, потому что он тоже задает легкий для Телемаха вопрос об удельной энтропии Вселенной. Телемах увлеченно рассказывает о законе сохранения барионного заряда, про отношение числа барионов к числу фотонов, аннигиляцию, переходит, в конце концов, к антропному принципу, начинает цитировать академика Зельдовича. Комиссия слушает его со скучающими улыбками, поглядывает на часы, потом Королев прерывает Телемаха, говоря, что это уже к данному вопросу мало относится.
– Что ж, неплохо, – констатирует он. – Уверенно, хотя и несколько путано.
Зевс благосклонно кивает, поглаживая окладистую бороду. Гагарину, видимо, надоедает эта тягомотина, потому что он просит Телемаха прочитать любимое стихотворение. Телемах смущенно говорит, что еще с утра у него точно было несколько любимых стихотворений о блокаде, но сейчас у него от страха все из головы вылетело, и он помнит только «Илиаду».
– Ну что же, расскажи, что помнишь, – хитро улыбается Зевс.
Телемах начинает читать, в районе второй песни его прерывает Афина и задает заранее приготовленный срезовый вопрос:
– А в каких еще известных стихотворных произведениях рассказывается о сражении за населенный пункт?
Телемах, ясно осознавая, что несет чистую рениксу, тем не менее, отчаянно декламирует первое, что приходит в голову:
– «Стояли со взрослыми рядом мальчишки у стен Ленинграда. Им было всего лишь двенадцать, но были они ленинградцы!»
Афина смотрит на него в упор, постукивая пальцами по столу, ждет. Остальные члены комиссии в некотором замешательстве.
Телемах собирается с мыслями и продолжает:
– «Было дело под Полтавой, дело славное, друзья, мы тогда рубили шведов под знаменами Петра…»
– Гм… – неопределенно произносит Афина. – Это уже ближе, но я не совсем то имела в виду…
– Может, «Бородино»?! – осеняет Телемаха.
– Правильно, – удовлетворенно говорит Афина. – Наконец-то! А теперь докажи, дружок, что в обоих произведениях авторы описывают один и тот же патриотизм, который движет бойцами.
Телемах начинает лихорадочно соображать и просыпается в холодном поту. На улице уже солнышко, шум деревьев и моря. Остается только встать и бежать на зарядку.
Телемах выскочил из дома, свистнул Арго. Собака, зевая, выползла из будки и потрусила рядом. Они проскочили мимо одиноко торчавшего на окраине недостроенного небоскреба торгового центра, задуманного в качестве высотной доминанты острова с моря. Сколько Телемах себя помнил, этот несчастный небоскреб все не могли достроить. То грунт под ним просядет, то грунтовые воды затопят подземные помещения, то кремнопласт признают несоответствующим экологическим нормам, то еще какие-то заморочки. Местные, понятно, ругали небоскреб на все лады, ворча «превращают Итаку черт знает во что! В, прошу прощения, Манхеттен!»
Они побежали вдоль моря через каштановую рощу. Телемах перескочил с разгону через быстрый холодный ручеек с каменистым дном, очень неудачно приземлился на что-то острое, поранил ногу. Оказалось, обломок микросхемы. Телемах с досады зашвырнул его подальше в заросли орешника и, хромая, побежал дальше. Арго суетился вокруг, стараясь чем-нибудь помочь. На стадионе за рощей тренировались космонавты. Они, как обычно, перекинулись с Телемахом парой фраз. Телемах поинтересовался, что там с Троей, потому что не успел еще сегодня послушать новости. Космонавты сказали, что все, как всегда – продолжают бомбить, ночью закоротили Троянскую термоядерную электростанцию графитовыми бомбами. «Ох, доиграется Агамемнон, – подумал Телемах. – Наглый, как танк!» Он помахал космонавтам и рванул дальше. Все-таки, он уже выдохся, а пробежал всего-то стадий пятьдесят… А на эстафете придется выкладываться, никуда не денешься.
Он заметил в стороне от тропинки под одиноким кедром куртинку каких-то светло-желтых мелких цветочков, смахивающих на свербигу, свернул, сорвал веточку, чтобы дома идентифицировать по справочнику.
– А-а, – неожиданно послышался сзади ехидный голосок, – цветочки собираем?
Разумеется, это была Реогения, ну кто же еще?
– Привет, – натянуто улыбнувшись, сказал Телемах. – Ты что здесь в такую рань?
– Ролики обкатываю, – с готовностью сообщила Реогения. – Предки подарили. У меня вчера д. р. был. Прикольные, да?
– Крайне, – сухо сказал Телемах. – Поздравляю.
– Дай цветочек посмотреть, – сказала Реогения. – Фу, какая гадость. Ненавижу крестоцветные. А зачем это тебе?
– Просто так. Идентифицировать.
– А зачем? – спросила Реогения, вертя в пальцах несчастный цветок.
– Ну, не знаю. Если это свербига, то из нее салат можно делать…
Реогения сначала выпучилась на Телемаха, как на последнего придурка, потом сказала:
– А-а, тебя, бедненького, во «Времени» напугали, что Троянская война перерастет в мировую? Ты уже собрался жить в блокадном Ленинграде?
Ох, была бы Реогения мальчишкой, с каким бы удовольствием Телемах надавал ей по шее, не посмотрел бы, кто ее папочка!
– Да, я тебе уже говорила, что у тебя клевый прикид? – продолжала Реогения.
Это она про шортики цвета «металлик» а-ля Максим Каммерер, футболочку с вылинявшей олимпийской символикой, честно выигранную в прошлом году, и полное отсутствие всякой обуви. Издевается, конечно, аскарида. Телемах промолчал, сдержался. Арго мирно пасся в траве неподалеку, ловил кузнечиков. Делал вид, что не замечает, как Реогения смеется над его хозяином. Пес считал, что плохих людей не бывает.
Реогения осталась недовольна тем, что Телемах не ответил. Она небрежным жестом швырнула в канаву несчастную свербигу и заявила:
– Не, Телемах, паста эти твои цветочки. Вот ты знаешь, как травка выглядит?
– Какая травка? – наивно спросил Телемах.
– Вот ведь тундра дремучая! – ухмыльнулась Реогения. – Нет, ты безнадежен. Клинический случай.
– А! – осенило Телемаха. – Эта, которая ТГК? Так бы и сказала! Которая с такими тонкими резными пятилопастными листьями?
Он покрутил растопыренной пятерней.
– Ого! – Реогения посмотрела на Телемаха в некотором обалдении. – Да ты прямо ас! Может, еще покажешь, где растет?
Телемах изобразил хитрую ухмылку и заявил:
– Места надо знать!
Реогения отстала. Наверное, прониклась уважением.
– А ты новость слышал? – спросила она.
– Ага! Наши собаки троянскую ТЯЭС коротнули…
– Да нет, я не про то, – с досадой отмахнулась Реогения. – «Аргонавты» новый прострельный хит выбросили – «Два зеленых солнца», слышал?
– Не-а, – ответил Телемах.
Зеленых звезд не бывает, это дошколенку ясно. Нет такого спектрального класса.
– Хочешь послушать? – Реогения похлопала ладонью по плееру, прицепленному к поясу. – Классная вещь, не пожалеешь!
– Хорошо, давай, – Телемах нацепил наушники и, когда Реогения отвернулась, переключил плеер на радио и отыскал на шкале диапазона частоту «Радиогалактики».
Там сейчас как раз транслировали игру «Эрудит». Какого-то чайника-эрудита посадили в лужу срезовым вопросом: «Кто из космонавтов первым вышел в открытый космос?» Чайник сопел, мучился и, судя по всему, решал, сказать ему, что это был Гагарин, или уж не позориться? Ведущая начала изо всех сил чайника вытягивать, задавая наводящие вопросы. Она уже и название корабля сказала («Восход-2»), и позывные экипажа («Алмаз»), но чайник или упорно молчал, или нес откровенную дезу. Когда ведущая сообщила, что космонавт этот, ко всему прочему, был еще и художником, Телемах не выдержал и прошипел: «Да Леонов же, массаракш, Леонов!»
– Что? – удивленно спросила Реогения.
Телемах вспомнил, что от него ждут реакции на «прострельный хит».
– А-а, да, – сказал он, выключив плеер и вернув его Реогении. – Круто. Убойно. Уль-лет.
– Пошли купаться, – предложила Реогения.
– Извини, у меня еще двадцать стадий по плану, – бодро заявил Телемах. – Арго, пошли.
– А-а, ты тренируешься… В последний день, да?
«Тебе-то не бежать», – подумал Телемах. Как говорит их педоном, «легче ржать, чем бежать».
– Ну-ну, – сказала Реогения. – Дерзай. Может, выиграешь олимпиаду – золотую статую в Олимпии поставят.
– Салют, – сказал Телемах и рванул вдоль моря, не дожидаясь продолжения. Гидра, честное слово!
Море сегодня было беспокойным, серо-синим с крупной рябью. Арго купаться не пошел, предпочел шастать по берегу, обнюхивая водоросли. Телемах заплыл далеко, из глубины появились дельфины. Они поговорили с Телемахом о рыбе, о теории океанического биогеоценоза Званцева, довезли Телемаха до берега, высадили и, пожелав успеха в эстафете, длинными серыми тенями исчезли под водой.
К завтраку Телемах почти не опоздал, чем приятно удивил маму.
– Доброе утро, – сказала она. – Неужели ты наконец-то научился рассчитывать свое время?
– Доброе утро, – отозвался Телемах. – Я включу новости?
– Да, конечно. И садись завтракать.
Телемах нашел пульт, включил «Самсунг», сыпанул в миску «Келлогс Фростерс» и залил принесенным Эвриклеей парным молоком.
С экрана энергичный журналюга вещал о том, что ночью на Трою было сброшено еще несколько графитовых бомб, и Троянская ТЯЭС выведена из строя, на что троянцы ответили демонстрацией протеста. Показали демонстрацию: мирные жители размахивали портретами Агамемнона, перечеркнутыми свастикой, лозунгами типа «Блицкриг затягивается?», «Бьем гада у стен Ленинграда» и «Ленинградцы умеют сражаться», красными флагами и голубями на палочках.
– Какая наглость, – сказала Пенелопа. – Можно подумать, мы ведем несправедливую захватническую войну! Всем известно, что Афина на нашей стороне.
Телемах не был воспитан в таком патриотическом духе, поэтому он сказал:
– Агамемнон, конечно, гад, в этом я с ними полностью согласен. По-моему, скоро дело дойдет до остракизма…
– Возможно, это и так, – строго сказала Пенелопа. – Но это не дает права всяким троянским собакам отождествлять себя с блокадным Ленинградом.
Телемах промолчал, он вообще был против всяких войн. Он был за мирный космос.
– Они забыли, с чего все началось, – сказала Пенелопа с возмущением.
А началось все действительно не очень красиво. На свадьбу Пелея и Фетиды, будущих родителей героя Ахилла, были приглашены все боги, а про Эриду, богиню раздора, то ли забыли в спешке, то ли ее комп заглючил, и приглашение по электронной почте не дошло, то ли ее специально не стали приглашать, чтобы не портить праздник. Эрида, обладающая ужасным характером, конечно, смертельно обиделась и, разумеется, решила отомстить. Она все же приперлась на свадьбу без приглашения, прихватив с собой портативный ноутбук фирмы «Эппл», села в сторонке и с независимым видом принялась увлеченно играть в «Дум».
Проходившая мимо Афродита надменно заметила, что лично она не понимает, как богиня может играть в такой бред. Гера, которая особым интеллектом не отличалась, но в «Думе» доходила до шестнадцатого уровня, сказала, что ни черта Афродита не понимает в колбасных обрезках.
– Ну не ссорьтесь, не ссорьтесь, – сказала Эрида. – Сегодня ведь праздник. Если тебе, Афродита, не нравится «Дум», у меня есть игрушка получше, я ее только вчера дописала. Называется «Троянская война». В ней могут участвовать одновременно от двух до нескольких тысяч человек. Хотите сыграть?
– Только чур – я за землян! – заявила Гера.
Они начали играть, собрали вокруг себя кучу болельщиков. Борьба шла с переменным успехом, потом Афродита начала выигрывать, чем ужасно разозлила Геру.
Афина, которой Зевс как любимой дочке поручил развлекать гостей, как раз собиралась показать фокусы и провести викторину «Знаешь ли ты свой город» с призами, но оказалось, что все сгрудились у компа, подбадривают играющих и не обращают внимания на несчастного массовика-затейника. Афина пролезла в центр толпы, намереваясь вырубить комп и разогнать стихийное сборище, но Гера завопила:
– Нет, нет, погоди, я должна выиграть, я только во вкус вошла! Щас я ее сделаю!
Победой, там, разумеется, и не пахло, просто Гера не хотела признать, что Афродита выигрывает.
– Дай-ка, я тебе помогу, – сказала Афина, беря джойстик. – Сейчас увидите, как работают профессионалы! Э-э, да кто так игры программирует. Вот здесь надо все переделать. Эти баррикады тоже никуда не годятся. Этот прием с деревянной зверюгой неплохо придуман. Но почему ты, Эрида, выбрала именно корову? Не лучше ли сделать… ну-у, скажем, коня?.. А это разве уличные бои? Нет, здесь все надо в корне менять… Уж кто-кто, а я в войнах кое-что понимаю!
Афина продолжала брюзжать, цепляясь ко всяким мелочам, но, тем не менее, они с Герой начали теснить Афродиту. И тут на самом интересном месте у компа сдохли батарейки.
– Ну-у, мы так не играем! – в один голос взвыли богини и начали спорить, кто победил.
Эрида сидела в уголке и в полном удовлетворении потирала руки: свадьба была испорчена. Боги не могли прийти к единому мнению, кто же победил, и тогда Гера, Афина и Афродита решили спросить у незаинтересованного лица.
Они, как снег на голову, материализовались посреди офиса процветающей компьютерной фирмы «Приам и сыновья» на планете Ноили. В офисе сидел программист Парис и, уставясь в экран, искал ошибку в программе на бейсике.
– Эй, смертный, а ну ответь, кто из нас выиграл? – прогремела Гера голосом злых пришельцев из американских мультиков.
Парис посмотрел на них без всякого удивления, не говоря уж о подобающем благоговейном трепетании, почесался, зевнул и, так как типом был до крайности безыдейным, заявил:
– Найдете мне ошибку – скажу.
– А может, тебе еще и программу написать? – с неприязнью осведомилась Афина. – В двести двадцатой строке запятую поставь, чайник.
– А ведь и правда! – сказал обрадованный Парис. – Ладно, спасибо.
Он окинул богинь оценивающим взглядом и нагло спросил:
– А что мне за это будет?
– Ошибку тебе нашли? Нашли! Так что отвечай и не тяни, – распорядилась Афина. – Ну, так уж и быть, если хочешь, могу научить тебя обыгрывать любой комп в какую угодно игру.
– А я могу тебе по дружбе подкинуть пару кодов швейцарских банков, – сказала Гера. – Если, конечно, тебе нужны деньги. А если нет, тогда могу по секрету сказать код доступа к ядерной кнопке. Надеюсь, мировое господство тебя устроит?
– Ну а я, если, конечно, признаешь, что я победила, – сказала Афродита, – могу дать тебе адресок в Интернете самой красивой в мире девушки.
Парис опять почесал в затылке, подумал и решил:
– Да ну, выигрывать у компов мне ни к чему. Если захочу, я и сам могу так изменить любую программу, что каждый дурак сможет выиграть.
– Ой-ой, – презрительно заметила Афина. – Да ты и микрокалькулятор не запрограммируешь!
– От богатства и мирового господства я бы, конечно, не отказался, – продолжал Парис. – Но ведь это ребенку ясно, что за взлом кодов банка или, тем более, министерства обороны, меня сразу посадят без лишних разбирательств. Что в мои планы никак не входит. Так что, Афродита, считай, ты победила.
– Ура! Ура! – Афродита запрыгала по комнате.
Афина и Гера стояли злые и надутые.
Несмотря на победу Афродита все же решила проучить Париса. Разбрасываться адресами самых красивых девушек она не стала и подсунула Парису адрес странички первой попавшейся девушки, некой Елены с планеты Адаллэ. Парис посмотрел на фотографию, и Елена ему не понравилась. Девчонка как девчонка. И что только Афродита в ней нашла. Впрочем, чтобы не обижать богиню, он послал Елене по электронной почте письмо. Елена ответила. Они познакомились, у них завязалась переписка, Елена оказалась интересной собеседницей, благо общих тем для разговора у них было предостаточно: Елена тоже работала программистом в ведущей адэллийской фирме «ASA». Выяснилось, что она очень умная девушка и, кроме того, дочь Зевса. Оказалось, что она автор нескольких нашумевших недавно пакетов прикладных программ. Но в родной фирме ее талант не ценят, в должности не повышают, заставляют работать шесть дней в неделю, отпуск дают зимой и платят не слишком-то много. Парис проникся сочувствием и уважением и предложил Елене перейти работать в их фирму. Он поговорил со своим папочкой Приамом, и тот с радостью согласился.
Вначале в «ASA» почти не заметили отсутствия Елены, но когда «Приам и сыновья» начали выпускать одну за другой новые супермассовые программы и их прибыли резко возрасли, как-то неожиданно выяснилось, куда делась Елена. Тогда «ASA» в программе новостей прилюдно обвинила компанию «Приам и сыновья» в коррупции, подкупе, переманивании перспективных сотрудников и всех остальных смертных грехах. После этого выступления между двумя компаниями установилось состояние необъявленной войны, которое как-то само собой переросло в противостояние Ноили и Адаллэ. В конце концов, руководитель «ASA» Менелай предъявил ультиматум: или «Приам и сыновья» завтра же выдадут Елену, или он, Менелай, вышлет к Ноили эскадру крейсеров и планетолетоносцев с грузом термоядерного оружия в несколько тысяч мегатонн. Ноилийцы плюнули на этот ультиматум, наивно понадеявшись, что эпоха звездных войн давно канула в Лету, и наступила эра гуманизма. И не угадали.
