Текст книги "Будущее есть. Горизонты мечты"

Автор книги: Андрей Константинов

Соавторы: Яна Завацкая,Анна Горелышева,Сергей Васильев,Сергей Эс,Дмитрий Никитин,Сергей Звонарев,Валентин Быковский,Велимир Долоев,Иван Соболев,Елена Бабич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Пойдемте дальше, Матушка Геа и Мир Атам ждут нас, – Тимо встряхнул гривой черных волос, ловко поднялся, одновременно надевая широкополую шляпу, и закинул за спину рюкзак. Ребята с готовностью вскочили, только Анита вновь помедлила несколько секунд, продолжая созерцать морскую синь. В такие минуты ее большие глаза – обычно темно-карие, почти черные – вдруг приобретали фиалковый оттенок. Друзья привыкли к этой ее особенности, и только Матушка Геа временами смотрела на девочку особенно внимательно. Яромир подал руку, Анита ухватилась за его ладонь и проворно поднялась (они так и шли дальше, держась за руки). Тент свернули, не мешкая; Баки опередил Лорки, предложив Юми глоток из своей фляги, сделал глоток сам, и ребята продолжили поход, а вслед за ними поспешил их верный кибер.

– Лорки, – негромко и доверительно позвал Тимо, когда они поравнялись на ходу. – По-моему, ты повторяешь распространенную в прошлом ошибку, стараясь во всем отвечать запросам Юми. Будь собой, раскрой свои интересные черты – тогда ты станешь интересным и для нее. Ты понимаешь меня?

Лорки коротко кивнул.

Тропа нырнула в тенистые заросли хвойных красавцев, чьи длинные мягкие иголки источали тонкий бодрящий аромат, и повела с незначительным уклоном вниз. Среди высоких крон носились и гомонили разноцветные стайки пернатых, водившихся на Кее в изобилии. Анита раскрыла ладонь, чтобы еще раз полюбоваться найденным на перевале голубым полупрозрачным камешком с вкраплениями золотистых звездочек («как галактики в космосе»), улыбнулась, показала находку Яромиру и спрятала ее в кармане шорт.

Сброс высоты был недолгим, в течение следующих трех часов тропа вела извилистой лощиной вдоль бегущего навстречу ручья, иногда отдаляясь от него и забирая немного вверх, чтобы срезать особенно замысловатый поворот русла. Наконец ребята перевалили небольшой водораздел, и наметился устойчивый спуск, а в просветах между ветвями показалась малахитовая гладь огромного озера. Слева от тропы на границе леса стояло здание биостанции – добротно сложенный сруб, который венчала высокая двускатная крыша. Пропитка не только защищала дерево от гниения, но и придавала ему радостный оттенок светлого янтаря. В стороне, возле воды, виднелась оранжевая полусфера лодочного ангара, а сразу за домом начинался широкий песчаный пляж, посреди которого, созерцая бескрайнюю озерную даль, стояла Матушка Геа.

Обернувшись, она улыбнулась гостям, обняла стремительно подбежавшего Тимо, расцеловалась с каждым из учеников и, подобно Аните на перевале, ласково потрепала Роба по кремнепластиковому корпусу: «Спасибо, трудяга!»

– Мир Атам на воде? – спросил Тимо.

– Гораздо дальше, далеко за озером, – ответила Геа.

– Что-то новое?

– Да, и очень интересное. Он вернется к закату и расскажет об открытии. А сейчас идемте располагаться.

Изящным станом и гладкой, упругой кожей Геа ничем не отличалась от любой ровесницы Тимо, и только две-три серебряные нити в прядях черных волос, едва заметная сеточка морщинок возле глаз, да сами глаза – желтовато-карие, таящие целые миры – говорили о том, что их обладательница относится совсем к другому поколению. Геа была среди первых переселенцев с далекой Земли. Ее имя и означало «Земля», а Матушкой ее называли в школе «Звездная тропа» уже очень давно.

II

Мир Атам вернулся, когда небо еще не догорело закатными красками. Мягко посадил «жука» рядом с домом, откинул блистер и, легко спрыгнув на песок, заключил Гею в объятия. Пока на берег опускалась ночь, они вдвоем стояли рядом, с наслаждением принимая ласку прохладного ветерка, и провожали последние отблески гаснущей над озером зари.

Мир был неутомимым исследователем и отважным землепроходцем, чьи руки умело держали и штурвал «жука», и геологический молоток, и кельтскую арфу. Еще в молодости, на Земле, он заведовал огромным биосферным заповедником северной Евразии, а после стал одним из первых добровольцев – основателей кеанской апойкии землян. Могучего сложения, с устремленными к горизонту голубыми глазами, с коротко остриженной рыжеватой бородкой и куском выцветшей материи, повязанным поверх волос, он водил экспедиционные отряды в самые отдаленные уголки новой планеты, самозабвенно изучал ее планетографию и биологию и обустраивал жизнь на ней. Здесь, на Кее, Мир Атам близко сошелся с молодой художницей и психологом Геей Лин, которая стала его возлюбленной. После того, как у переселенцев стали появляться и подрастать дети, раскрылись педагогические таланты этой пары, связавшей свою жизнь со школой «Звездная тропа»…

Радостно взметнулось в темное небо пламя костра. Когда образовались первые угли, ребята принялись печь мясистые плоды дерева сид, а Роб молниеносно разместил на небольшом столике кувшины с напитками из ягод, чаши-кубки, выполненные из разноцветного стекла, и обсидиановую вазу, наполненную сочными фруктами. С одного края извилистую прозрачную крышку столика украшала цитриновая друза, с другого располагался необычайно крупный кристалл мориона, вызвавший у ребят затаенный восторг.

– Тимо, это что за минерал? – прошептала Юми.

– Это очень редкий здесь черный кварц, – также тихо, поддерживая игру, ответил юноша. – На Земле его раньше использовали в магии за способность смещать точку восприятия и открывать канал связи с иными мирами.

– Без звездолетов и станций внешней связи? – удивился Лорки.

– Без них, – подтвердил Тимо. – Но в отличие от них, морион сможет открыть только то, что уже содержится в глубинах коллективной души человечества, и ничего сверх того.

Рам взял из вазы персик, вслух заметив, что обсидиан, из которого она сделана, символизирует космическую ночь, в которой, тем не менее, неизбежно зарождается жизнь в виде таких замечательных солнечных фруктов. Все, включая Тимо, весело рассмеялись и потянулись к вазе.

– Мы увлеклись горными породами и фруктами и не обратили внимания на замечательное произведение Матушки, – продолжил младший наставник. – Посмотрите, как мастерски она расписала кувшины.

– Да, я давно смотрю, – отозвалась Анита. – Там парящая птица, здесь пейзаж с холмами и рекой, а вот на этом кувшине – горы, как на Земле, и воздушный корабль над ними. И, как всегда на картинах Матушки, все по правде, так что хочется шагнуть прямо туда.

Мир Атам наполнил и осушил свою чашу, вновь наполнил и подсел к костру, придерживая левой рукой старинный музыкальный инструмент – ирландскую или кельтскую арфу.

– Рад видеть вас, друзья! – со спокойной веселостью он оглядел гостей, притихших в ожидании тайны. Давно ли Мир Атам принял в свои ладони их с Геей первого сына Кей Дара, или Кеодара, как его стали звать сверстники? И вот, вокруг вечернего костра сидят представители поколения правнуков, уже третьего поколения, для которого не Земля, а Кеа – родная планета. Между переселенцами и родившимися здесь существуют даже незначительные и вполне ожидаемые антропологические различия, но и тех, и других объединяет общая наследственная память, измеряемая геологическим временем.

Не произнося более ни слова, Мир Атам заиграл незнакомую мелодию, сразу же захватившую всех. Удивительные звуки, извлекаемые руками мастера, бежали сотней ручьев, рассыпались мириадами сверкающих на солнце капель, на мгновение замирали и, повернув вспять, к своему источнику, вновь сливались в общий стремительный поток. Переливчатые трели, то нарастая, то затихая, зазвучали на фоне ритмичного рокота басов и вплелись в ткань усложняющейся мелодии, в которой ребятам чудились веселые игры в волнах, а Тимо представлял себе, как они вдвоем с младшей наставницей Элой мчатся под ослепительно белоснежным, тугим от ветра парусом среди солнца, пены и брызг. Матушка Геа взяла высокую ноту, и ее сильный и чистый голос зазвучал поверх аккордов арфы, увлекая слушателей то в синь безоблачного неба, то в прозрачную глубину наполненного солнечным светом моря…

Чудесная мелодия затихла, и окружающее пространство постепенно вновь наполнилось ночными голосами и шорохами. Во внешнем мире что-то неуловимо изменилось, как будто возле их костра сблизились силовые линии времени, уплотнив его ход. Громче и отчетливее затрещали в огне сучья.

Первым нарушил молчание Яромир:

– Мир Атам, это вы создали такой шедевр?

– Нет, Яр Мир, не я, – отозвался учитель. – Я только обработал мелодию, которую мне подарили дельфины в Посейдонии.

– Вы сейчас оттуда? Это у противоположного берега субконтинента! – воскликнул Баки.

– Да, Баки, там, на базе морских археологов, которой заведует Кеодар, я провел последние три дня.

– В Посейдонии находится один из самых интересных артефактов, оставленных Предшественниками – Эргам, или Световой орган, – заметил Тимо.

Ребята дружно подтвердили, что знают, о чем говорит младший наставник: сумрачный зал на глубине пятидесяти метров, вдруг загорающийся при приближении батискафа рядами вертикальных световых колонн, похожих на трубы старинного органа, они видели в фильме по кеанской археологии. Трубы мерцали и меняли цвета по мере того, как батискаф проплывал вдоль них, а когда покидал зал – гасли.

Мир Атам тоже кивнул в знак подтверждения:

– Как раз на Эргаме мне и наиграли эту музыку. Я предвидел что-то подобное как результат программы «Пелагея».

– «Пелагея»? – переспросил Лорки. – Это та программа, в ходе которой на Кее были выведены дельфины – генетические потомки разных подвидов земных афалин?

– Совершенно верно, Лорки, – продолжил Мир Атам. – И здешние «бутылконосые» в результате получились даже более разумными, чем были и остаются их земные сородичи. Позавчера мне это доказали в Посейдонии, где я работал в кальдере древнего вулкана – одного из тех, что ушли под воду миллионы лет назад. Быстро управившись со съемкой и сбором интересовавших меня водорослей, я решил проведать Световой орган. После мрачной кальдеры, оставляющей зловещее впечатление, было отрадно встретить стайку неизменно жизнерадостных дельфинов. Те окружили батискаф и сопровождали его до самого входа в подводный зал, а как только вспыхнули световые колонны – умчались вперед и начали веселую пляску. Они собирались вместе, а затем стремительно разлетались в разные стороны, как на фресках Древнего Крита, и Эргам откликался на их движение. Вы знаете, что на рыб и моллюсков он практически не реагирует, на людей отзывается индивидуальной цветовой гаммой, в зависимости от психоэнергетики человека. Но дельфины вызвали каскады красочных огней!

– Неужели раньше никто этого не замечал? – высказал общее удивление Рам.

– Ни разу работающие там морские археологи не видели, чтобы дельфины подплывали к Эргаму, – ответил Мир Атам. – Не зарегистрировали этого и автоматические камеры. Теперь понятно, что «бутылконосые» долго присматривались к Световому органу издалека и даже изучали наше взаимодействие с ним. Почему они доверили именно мне свою мелодию, я не знаю.

– Может быть, у них из поколения в поколение передается память о программе «Пелагея», в которой вы принимали непосредственное участие? – предположил Тимо.

– Я уверена, что дельфины знают всех участников программы и передают эти знания потомкам, – сказала Матушка Геа. – Вы для них настоящие демиурги.

– Да, это пока что самое вероятное предположение, – согласился Мир Атам. – Так или иначе, увиденное мной было удивительно! Пульсации световых колонн и их цветовые переливы подчинялись ритмической закономерности, которую мне осталось только записать, переведя цвета в звуки.

– И получилась Дельфинья соната! – обрадовалась Юми.

– Удачное название, – поддержала ее Матушка. – Как ты думаешь, Мир?

– Согласен, – отозвался Мир Атам. – Поздравляю вас, друзья, вы первые – после Геи, конечно, – он улыбнулся своей другине, – слушатели Дельфиньей сонаты. Завтра эта музыка будет передана для всей планеты и, при положительном решении Совета, уйдет в космос по каналам направленных передач, пополнив культурное поле нашей Галактики.

– И дельфиний народ станет галактическим, – произнесла Анита, вспоминая песню, которую слушала прошлой ночью вместе с зеленоглазой женщиной из другого мира.

Черное небо усеяла россыпь далеких звезд, среди которых затерялась крупным топазом Марсана, следующая после Кеи планета ее солнца. Пока еще высоко стояла половинка маленькой кеанской луны. Но скоро она опустится к горизонту и высветит дорожку на поверхности озера, так что будет невозможно отказать себе в радости прокатиться вдоль нее на йоле, урвав завтра для сна часть дневного времени. Вдоль дальнего холмистого гребня перемигивались огоньки подсветки древней, выложенной базальтовыми плитами циклопической дороги. Теперь по ней проходит часть линии поездов на магнитной подушке, соединяющей подножие Обсерваторной горы, Солнечный Портал – главный поселок колонистов – с космопортом на плоскогорье Индра и далее с континентальной станцией внешней связи.

Чувствуя настроение ребят, Мир Атам посмотрел на небо, затем перевел взгляд в сторону озера, поблескивавшего при свете звезд, и сказал:

– Друзья, у вас еще есть время, чтобы искупаться, а после будем вместе выводить судно из ангара.

Ребята радостно умчались к озеру. Мир Атам поднялся, чтобы размять ноги, сделал несколько пружинистых наклонов в стороны. К нему подошел Тимо:

– Мир Атам, я уклонюсь от общего веселья и прошу вас одолжить мне до утра «жука».

Получив согласие, младший наставник пожал руку учителю, тепло обнялся с приблизившейся Матушкой и, стремительно развернувшись, бегом отправился к воздушной машине.

Через четверть часа юноша опустится к северу от озера на поросшем серебристой травой плато, где его уже ждет Эла. Они станут счастливо смеяться и разговаривать наперебой, и Тимо, сам отлично сложенный, будет исподволь любоваться восхитительным и почти не прикрытым телом подруги. Он прокатит девушку над ночными холмами и, конечно, расскажет ей о Дельфиньей сонате, а Эла, наверное, поделится чем-нибудь интересным о раскопках, в которых участвует вместе со своими ребятами. Обоих захватит пьянящее головокружение летней ночи, и под звездной бесконечностью, среди высоких, раскачивающихся на ветру трав их красивые тела переплетутся в порыве прекрасной и дикой, как сама природа, страсти…

– Мир, у меня тоже открытие, – сказала Геа, когда они остались вдвоем. – С Анитой вступили в контакт Предшественники.

– Это точно, Лин? – спросил Мир Атам.

– Это точно. Контакт, как обычно, через сновидение, в обличии земных архетипов. К Аните приходил Акела, мой давний собеседник.

Помолчали. Мир Атам смотрел на возлюбленную, ожидая продолжения.

– Подробностей я пока не знаю, Мир, – улыбнулась Геа. – С Анитой мы условились пообщаться завтра, после вечерней тренировки. А пока что идем резвиться с молодежью!

Она приблизилась и нежно провела ладонью по его щеке:

– А когда все угомонятся, последуем примеру младших наставников.

– Я только занесу в дом арфу.

…Взявшись за руки, Геа Лин и Мир Атам выходили на берег озера, оглашаемый веселыми криками учеников.

Москва, 2009–2010

Анна Горелышева.Второй виток.

…Отец с матерью молодые и очень веселые. И яркие. Отец в мундире, а мать в платье без плеч. Называется сарафаном. Тогда, двадцать лет назад, Олега еще не было.

К. Булычев. «Перевал»

Телемах весело шагал вдоль каменистого обрыва по колено в траве. Тут было здорово, на этом острове – никаких следов цивилизации, если не считать иногда появлявшуюся под ногами сухую глинистую тропинку, совершенно заросшую по сторонам одичавшим шиповником.

Внизу под обрывом лениво плескалось море, облизывая гладкие валуны и острые, еще не обточенные обломки скал, – чистое и спокойное, постепенно переходящее в небо чуть более светлого оттенка. Отсюда видна западная часть Итаки, там сплошные утесы, пристань с другой стороны, и кораблей здесь не бывает.

За песчаной косой, светлой полоской видневшейся сквозь зеленоватую воду, резвились дельфины, гоняя стайки мелких серебристых рыбешек. Телемах пригляделся, узнал среди дельфинов знакомых, помахал им, дельфины заулыбались.

Телемах перебрался через преградившую путь каменную осыпь. Заросли кустарника стали совсем непроходимыми. Телемах, прикрыв лицо, продрался сквозь шиповник и ступил на твердую дорожку, сильно отличавшуюся на ощупь от звонкой сухой глины. Присев на корточки и раздвинув густую сочную траву, торчащую из многочисленных трещин, Телемах провел ладонью по белому шероховатому покрытию. Это был бетон. И, очевидно, очень древний…

Телемах поднял голову. Дорога из бетонных плит уходила вглубь острова, исчезая в зарослях одичавших шиповника и жасмина. Говорят, когда-то здесь был замечательный сад…

Тут он краем глаза заметил серебристое сияние, возникшее слева и сзади от него. Из сияния материализовался Гермес.

– Хай! – поприветствовал он Телемаха, подняв левую руку с растопыренными пальцами – характерный жест космических разведчиков из телебоевиков.

Телемах кивнул и поинтересовался:

– У тебя новое приветствие?

– Да нет, – слегка смутился Гермес. – Просто привязалось что-то…

– Я правильно иду? – прямо спросил Телемах.

– Можешь не сомневаться. Во-первых, я не дам тебе заблудиться, а во-вторых, заблудиться тут невозможно.

– Спасибо, что показал мне эту дорогу, – сказал Телемах и двинулся дальше.

Гермес летел слева, с серьезным лицом рассуждая о бесполезности термоядерных реакций в частности и физики вообще. Ни черта он в этом деле не понимал, конечно.

Неожиданно впереди замерцали синие искорки, и из них возникла Афина.

– Ты куда это, дружок, собрался? – зловеще-ласковым тоном осведомилась она. – Разве ты не знаешь, что туда нельзя? Разве мама тебе не говорила, что дети не должны ходить одни так далеко?

– Не помню, – не очень вежливо заявил Телемах, чем окончательно вывел Афину из себя.

– Немедленно поворачивай домой! – распорядилась она. – Ты прекрасно знаешь, что там опасно, там может быть радиация.

– Да-а?! – встрял Гермес. – А может, там есть еще и злые зеленые пришельцы? Или помидоры-мутанты, жаждущие завоевать Вселенную?

– А с тобой, умник, остряк-самоучка, я вообще не разговариваю! – отрубила Афина.

– Да ладно, чего ты? – примирительно сказал Гермес. – Парню интересно, пусть сходит, посмотрит, жалко тебе, что ли?

– Мне не жалко, просто это глупый бессмысленный риск. Телемах, ты же умный мальчик, не слушай этого болтуна, возвращайся. Не расстраивай свою маму.

– Извини, Афина, – сказал Телемах. – Ребята поспорили, осталось тут что-нибудь от ТЯЭС, или нет… Ну, я и вызвался проверить. Я же будущий космонавт. Так что я все-таки пойду.

– Молодец, Телемах, смелый парень! – воскликнул Гермес.

– Гермес! – набросилась на него Афина. – Ты чему ребенка учишь?! Ты его учишь не слушаться старших! Ты соображаешь, что делаешь?! Ты понимаешь, что из него может вырасти?! Ты зачем показал ему эту дорогу?..

Афина изливала праведный гнев. Гермес внимал с иронической улыбочкой, скрестив руки на груди и вертя в пальцах кадуцей. Про Телемаха все, конечно, уже забыли. Потом они с хлопком исчезли, продолжая препираться, а Телемах с беспокойством подумал, что опять они из-за него поссорились. Впрочем, скоро он забыл об этом, потому что, пройдя еще полстадии, он заметил в зарослях орешника полуразвалившуюся башенку из необычного блестящего материала, настолько заросшую, что разглядеть ее можно было, только приблизившись практически вплотную. Раньше Телемах подобных строений не видел, но безошибочно угадал, что это башня фазировки.

Дальше громоздились завалы поломанных растрескавшихся плит из того же блестящего вещества, поросших шиповником и увитых плющом. Телемах вскарабкался на самый верх. Впереди раскинулась тенистая лесная долина. По склонам разрослись кедры, малина и орешник, на дне журчал по камешкам чистый холодный ручеек, теряясь среди кустов шиповника. Телемаху подумалось, что весной здесь, должно быть, полно ландышей…

На всякий случай он достал радиометр из кармана хитона. Стрелка стояла чуть ниже относительного нуля.

Телемах стал спускаться в долину. Под кедрами, на сухих песчаных бугорках среди прошлогодних иголок блестели крупные земляничины. Вдоль ручья на открытых солнечных прогалинах кое-где цвели ярко-красные маки. Телемах остановился и, не особенно задумываясь над тем, что он делает, нашарил среди сухой хвои камешек и швырнул его вниз, в заросли орешника. Из кустов с шумом выпорхнула стайка зарянок.

Чего и следовало ожидать. Чудесная лесная долина, наполненная шелестом листьев, звоном ручья и птичьими голосами, запахами жасмина, нагретой солнцем хвои и земляники. А ведь на самом-то деле никакая это не долина, а самая тривиальная воронка, оставшаяся после ядерного взрыва. Сто с чем-то лет назад, на заре эры управляемого термоядерного синтеза, здесь рванула экспериментальная ТЯЭС. Среди местных жителей об этом как-то не принято было говорить, и Телемах только недавно узнал от дедушки Лаэрта о разрушенной электростанции на одном из соседних островков.

А чего только не болтали ребята об этом острове! Что здесь до сих пор бродят души умерших, ночью над морем разносятся их стоны и вздохи, что здесь где-то на поверхность выходит подземная река Стикс, и даже что на этом острове есть вход в Аид. Особенно усердствовали в распространении подобных слухов идейные враги Телемаха – дочка местного финансового воротилы пятисотмерника Антиноя Реогения и вся ее банда. «Эй, ты, космонавт, если ты такой умный, может, сплаваешь на остров? – с издевкой спросил лучший друг Реогении Диофил. – Или тебе слабо?» «А что, я могу сплавать, – спокойно ответил Телемах. – Но если я вернусь и скажу, что ничего там нет, вы же не поверите. Может, ты, Диофил, тоже рискнешь?» «Давай-давай, вдвоем любой дурак сможет! – сделав вид, что он ничуть не испугался, сказал Диофил. – Так уж и быть, поверим тебе на слово». Ну, Телемах и поплыл.

И ничего тут, оказывается, не сохранилось. Нуклеаблема затянулась, остались только заросшие развалины, да и то только потому, что этот металлопластик, из которого строили сто лет назад, практически вечен…

Телемах на всякий случай еще раз проверил уровень радиации. Ну ноль и ноль, даже чуть ниже. И радиации-то не осталось… Правильно, все активные изотопы связали каким-то специальным адгезивом сразу же после взрыва… Он подошел к ручейку, весело журчащему среди оплавленных кусков бетона и серебристого металлопластика. Радиометр неожиданно ожил, стрелка перепрыгнула нулевую отметку и поползла дальше. Телемах удивленно уставился на прибор. От воды слегка фонило.

Он пошел вдоль ручья навстречу течению, не отрывая взгляда от прибора. Излучение непрерывно усиливалось. Наконец Телемах дошел до скалы, из трещины в которой сочилась вода. Вот тебе и вход в Аид.

Он читал, что раньше электростанции почти полностью загонялись под землю – на всякий случай. Так что вполне возможно, что многие помещения могли уцелеть и после взрыва. Впрочем, даже если это так, никому она сейчас не нужна, эта допотопная радиоактивная ТЯЭС… А жалко. Телемах рассчитывал, что здесь будет интереснее. А так и плавать не стоило.

Он выбрался из долины, оглянулся напоследок, продрался сквозь кусты, ссыпался с обрыва, нырнул в теплую светлую воду. Дельфинов у песчаной косы уже не было.

Еще издали Телемах заметил, что ребят на берегу мало. От силы два-три человека. Подплыв поближе, он удостоверился, что это Никандр и Стратоген – его верный экипаж. Реогения, Диофил и вся остальная банда смоталась. Они и не собирались его дожидаться – очень интересно! Если Телемаху это надо, то пусть он, как дурак, и плывет.

Телемах выбрался на берег, вытряс воду из ушей и сказал:

– А я правда ТЯЭС нашел, в центре острова.

– А мы думали – взорванный мост и скелет фашиста, прикованный к пулемету, – усмехнулся Стратоген.

– Ой! – воскликнул вдруг Никандр. – А ты зря, между прочим, смеешься! Телемах, у тебя «светлячок» вдребезги засвечен!..

Телемах испуганно уставился на приколотый к хитону значок-радиограф, который все из ностальгии по блокаде называли «светлячком», так как в темноте он фосфоресцировали, хотя основной его функцией было регистрировать полученную за день дозу радиации. «Светлячок» Телемаха был абсолютно черным. Телемах испугался. Как это его угораздило? Ведь радиометр не показывал ничего сверхъестественного…

– Рад 100, наверное, схватил, – встревожено заметил Никандр. – Герой, тоже мне. Какого черта ты с Диофилом связался? Завтра же они первые над тобой издеваться будут, что ты поплыл неизвестно куда неизвестно зачем… Они тебя вечно в дураках оставляют, потому что ты не слушаешь советов друзей, Телемах! Вот, еще и замазался к тому же.

– Кончай зудеть, – сказал Стратоген. – Может, просто эмаль на значке повышенной чувствительности попалась, такое бывает. Наплюй ты на это, Телемах.

Телемах отколол «светлячок», зашвырнул его подальше в море и предложил:

– Давайте в Прогрессоров сыграем.

– Ага, и ты, как всегда, будешь доном Руматой? – возмутился Никандр. – Все ты да ты, так нечестно! Давайте лучше в мушкетеров.

– Вчера играли, – лениво сказал Стратоген, обгрызая травинку. – Надоело. Предлагаю Фантомаса.

– Нет, – выпалил Никандр. – Играем в Терминатора! Чур, я – Терминатор!

Он сделал каменное лицо и взялся за воображаемый огнемет, висевший на шее, направляя его на Телемаха.

– Прощайся с жизнью, благородный дон, капитан Д-звездолета «Лайка»! – изрек он металлическим голосом, каким в метро говорят: «В последнем вагоне, не держите двери!»

Телемах молниеносным движением сорвал с плеча воображаемый лук, выхватил из колчана стрелу и выпустил ее в Терминатора. Тот даже не шелохнулся.

– Убит, убит! – крикнул Стратоген. – Падай, все честно!

Терминатор захохотал голосом Фантомаса и заявил:

– Это меня-то из простого лука?! «Реакция на А-излучение – нулевая в обоих смыслах!»

– Какой это тебе простой лук? – презрительно усмехнулся Телемах. – Ты чего, из каменного века выполз? Лазерного дезинтеграционного томагавка никогда не видел, что ли?

– Все равно, ты меня не убил.

– Убил. Ты бы мог прикрыться щитом или полем, но ты не успел.

– Ладно уж, – сдался Никандр. – Побудь теперь ты, если хочешь, Терминатором.

Телемах не хотел быть Терминатором, он хотел быть доном Руматой.

– Давайте лучше искупаемся, – предложил Стратоген. – Пока вода теплая.

Так они и сделали. Они немножко поплавали наперегонки, посоревновались, кто глубже нырнет, и достали несколько красивых мидий, но потом бросили их обратно в море: жалко будет, если они сдохнут без воды. Дельфины мелькали на горизонте, но к ребятам не подплывали: делали вид, что им с ними не интересно.

– Ишь, задаются, – сказал Никандр. – Подумаешь, умники!

– А кто тебе тау-механику объяснил? – напомнил Стратоген. – Если бы не Ард, ты бы точно кол по физике схватил на кэрэ.

– Подумаешь! – обиделся Никандр. – Просто наша физичка не умеет объяснять. И Ард здесь ни при чем.

– Не спорь, – сказал Телемах. – Ты с дельфинами в «ним» играл? А выиграл хоть раз? Вот именно… Я тоже все время проигрываю. Куда нам до них…

– Интересно, а что будет, если дельфинов с компом стравить? – кровожадно спросил Никандр. – Вот кто умнее окажется?

– Они друг друга не выносят, – заметил Стратоген. – Враждебные цивилизации…

Телемах перевернулся на спину и стал глядеть в чистое небо. Прочертив яркую полосу инверсионного следа, с мощным гулом прошел аэробус. Телемах следил за ним, пока он не нырнул в гряду перисто-слоистых облаков на востоке. «Рейсовый на Афины», – автоматически подумал он и тут же с ужасом сообразил:

– Ребята, да выходит, уже 19:42! Они всегда точно вылетают!

– Ничего себе! – взвыл Никандр. – Я-то пообещал предкам к шести вернуться! Ну, мне сейчас устроят!

Они быстро вылезли из воды, оделись и рванули по домам.

– Телемах! – крикнул Стратоген, обернувшись. – Завтра эстафета, помнишь?

– Не дергайся, Стратоген, – ответил Телемах. – Пробежим, я готов.

– Тогда – до завтра!

Телемах заскочил в метро, нащупывая в кармане магнитную карточку, точным движением вбил ее в турникет, лихо выдернул обратно, сбежал по эскалатору, втиснулся в последний вагон. В центре, на остановке «Площадь Энтузиастов», толпа вынесла его наружу..

На эскалаторе у Телемаха вдруг закружилась голова, он почувствовал слабость и тошноту. Сначала он не понял, с чего это вдруг, потом догадался, что, наверное, все-таки замазался. Телемах вышел из метро и медленно двинулся в сторону дома, стараясь дышать поглубже и убеждая себя, что ничего серьезного не произошло, и все это ерунда. Однако слабость, тошнота и головокружение не проходили, вдобавок ко всему еще, кажется, поднялась температура.

Во дворе его радостно встретила пушистая белая в коричневых пятнах дворняжка Арго. Телемах присел, погладил Арго по голове и пожал ему лапу.

– Телемах, ты где до сих пор пропадаешь?

Телемах поднял голову и увидел вышедшую на крыльцо маму. Он вспомнил, что не успел придумать оправдание по дороге домой, кроме того, он ненавидел и не умел врать. К счастью, пока Телемах думал, что ответить, Пенелопа встревожено спросила:

– Телемах, что с тобой? Почему ты такой бледный?..

– Я неважно себя чувствую, – выдавил Телемах с жалкой улыбкой.

Пенелопа подошла к нему, пощупала лоб.

– Да у тебя температура! – сказала она. – Перекупался, наверное? Опять весь день на море пропадал?

– Ага, – подтвердил Телемах.

Пенелопа взяла его за руку, отвела в дом, принесла градусник и велела измерить температуру.

– У тебя что-то болит, сынок? – спросила она.

Телемах покачал головой. Оказалось, что это больно.

– Тошнит немножко, – признался он. – Голова кружится, в ушах шумит.

Пенелопа покачала головой:

– Наверное, солнечный удар. Ты почему опять не надел панамку? Пойду, поищу в аптечке, кажется, детский тейленол еще оставался.

Как только она вышла, на стуле напротив Телемаха материализовалась Афина.

– Ну что, герой? – ехидно спросила она. – Как самочувствие?

– Паршиво, – честно ответил Телемах.

– А еще туда же! Будущий космонавт! «Самочувствие хорошее, настроение бодрое»!

– Ну, Афина, если еще ты будешь меня космонавтом дразнить… И так полшколы издевается…

– Эх ты. И не говори, что тебя не предупреждали!

Афина взяла за руку Телемаха, нащупала пульс, потом велела вынуть термометр, посмотрела температуру, спросила:

– Тошнота не проходит?

– Нет. Пить хочется…

– Н-да, – изрекла Афина. – Бэр 120 ты получил, дружок.

Афина замолчала и стала ждать, что Телемах на это скажет.

– Ладно, – наконец не выдержала Афина. – Я, конечно, поступаю очень непедагогично, но мне тебя жалко. Минуточку.

Она исчезла и тут же возникла снова.

– Асклепий, к сожалению, на вызове, но я уговорила Аполлона тебя осмотреть.

– Ой, нет, только не Аполлон! – слабо пискнул Телемах.