Текст книги "Дым сигарет с ментолом (СИ)"

Автор книги: Андрей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Готово! – ни на кого не обращая внимания, громко говорит айтишник и включает видео на ноуте. Он выводит его на большой экран, висящий за спиной у Зотова и его бизнес партнёра.

Играет приятная музыка, а на экране мелькают картинки со стройки, и звучит голос:

– Приветствую вас в инновационном торгово-развлекательном комплексе… – дальше идёт название и вид с высоты птичьего полёта. На экране этапы строительства и сроки, а дальше перечисляется то, что уже сделано. Выглядит всё так, будто ТРК достраивается прямо на наших глазах. И вот уже мы путешествуем по пустынным, пока ещё, коридорам готового торгового цента. Яркое открытие, салют и вот уже люди заполонили все залы, от кинотеатра до фирменных магазинов Зара и Эйч энд Эм. Дети веселятся в детской зоне, а родители обедают на футкорте. Показана платная парковка и смотровая площадка. Аквапарк и снова вид с высоты птичьего полёта достроенного ТРК. Рядом с ТРК растут многоэтажки, похожие на башни, озёра с фонтанами и сад.

Судя по выражению лица Игорю Олеговичу всё нравится, и он одобряет, а Зотов сидит с каменным лицом не шелохнётся. Я даже представить не могу, что сейчас створится в его голове. Но судя по глазам, он о чём-то напряжённо думает.

========== Глава 18 ==========

Наконец ролик завершается, и звучат наложенные аплодисменты. Девушки из зала аплодируют, включая кучеряшку, что сидит рядом со мной.

– Классно! Классно! – несколько раз повторяет она, видимо желая убедить в этом обоих директоров.

– Да-а-а-а, – немного сомневающимся тоном отвечает ей Игорь Олегович, – только вот эта полоса оранжевая, что идёт по корпусу ТРК, а потом и по башням домов…

В его голосе столько скепсиса, столько сомнения.

– Это наше дизайнерское виденье, а то без неё комплекс выглядел скучновато, – без устали тараторит кучеряшка.

– Но я же просил, – он переводит взгляд на Зотова. – Мы просили – минимализм, чтобы без всяких там полос и округлостей.

– Да, но так же однозначно лучше, так красивее, так молодёжнее, – не унимается она и спорит. А я сижу не живая и мёртвая, только улыбаться не забываю. Лишь бы на меня внимания не обратили.

– Смотрите, было совещание директоров. И на нём было решено – минимализм, при чём тут полосы?

– Но мы посовещались и решили… – неуёмная какая, бессмертная что ли?

– Что вы решили?! – наконец повышает голос Игорь Олегович. – Вы что директора, вы инвестора компании, вы городское начальство, что принимаете такие решения! – Уже свирепеет он.

– Но так красивее, инновационней, – продолжает лепетать она.

– Убрать! Немедленно убрать! – ревёт Игорь Олегович. – И чтобы следа не осталось. Бегом всё переделывать, и сегодня же без этой дурацкой полосы, чтобы я больше даже намёка на неё не видел. Говорили, говорили…

– Но…

– И не спорить тут со мной! Вот будет у вас своя строительная компания, тогда и будете эти дурацкие полосы везде рисовать, а сейчас…

– Понял, понял, уберём, – голос парня с последнего ряда.

– Хорошо, – немножко успокоился Игорь Олегович, – можете продолжать.

А я сижу и краешком глаза посматриваю на кучеряшку. Сидит недовольная такая, надулась. Ей не дали высказаться, не дали самовыразиться, ещё и головой мотает. Уже финансовый отдел вступает, а она всё никак утихомириться не может, и тут я слышу голос Зотова.

– Так! – ни с того ни с сего громко прерывает он говорящего. – Я прошу прощения у финансистов, но мы с вами не закончили! – Он смотрит прямо на кучеряшку, а я-то рядом с ней сижу, и у меня чувство такое, что его огненный взгляд прожигает и меня.

– Значит, слушай сюда, – говорит Зотов, всё время повышая тембр голоса. – Характер свой будешь дома показывать. Сидеть тут с кислым лицом мне не надо. И я больше не собираюсь никого уговаривать. Встала и вышла вон! – Мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. Хорошо хоть он не на меня «кричит».

– Но я… – пытается заговорить с ним кучеряшка, а он не слушает.

– Вон, я сказал, дома мужу будешь высказывать своё фэ-э-э, а мне тут такое не надо. Я сейчас охрану позову или сам выведу. Пошла вон отсюда. Чтобы я тебя здесь больше не видел! Поняла!

– Но Денис Владимирович, – чуть не плачет он.

– Воо-о-он! – указывает он на дверь.

Кучеряшка поднимается и выходит, мне кажется, она сейчас расплачется, а в зале тишина. Я сижу в первом ряду ни живая, ни мёртвая, и улыбка у меня уже как нервный тик заела.

«Только не меня, пожалуйста, не меня». Мечтаю провалиться под землю и никогда больше не существовать.

Зотов поправляет свой пиджак и садится назад в своё кресло:

– Извините меня, – говори он. – Продолжайте.

– Можно продолжать? – испуганно спрашивает финансист.

– Продолжаем, – снова берёт слово Игорь Олегович.

А Зотов смотрит на меня, вздыхает и улыбается. Пытаюсь расслабиться, но у меня не получается. Такой напряг сейчас, что слёзы сами потекут.

Я почти ничего не понимаю в отчёте финансового отдела, и инжинирингового, и наконец, Игорь Олегович на меня в упор смотрит.

– У вас что? – такой простой вопрос, но я не знаю, как на него ответить. Дрожащими руками достаю из папочки листочек с отчетом и перед ним кладу на краешек стола.

– Вот, – как можно более уверенно произношу я. И тут ни с того ни с сего слово опять берёт Зотов.

– Там всё в порядке, это же отдел Пархомова. У него всегда порядок.

– Пархомов, – повторяет Игорь Олегович и в упор меня разглядывает. – Каких он симпатичных сотрудниц себе набирает.

Каждое его слово буквально пронизано вниманием. И всего на секунду я замечаю, как Денис напрягся от этих слов. Но секунда прошла и он опять холоден и безмятежен. Он отличный актёр, идеально скрывает чувства (если они у него, конечно, есть).

– Так что, все вроде высказались, – пожимает плечами Игорь Олегович. – Ну что ж, тогда все могут быть свободны.

В эту секунду Зотов смотрит на меня взглядом удава гипнотизирующего маленького кролика:

– Останься, – короткое слово, но оно не даёт мне даже пошевелиться, и убрать натянутую улыбочку со своего лица.

«Улыбаемся, начальство любит идиотов», вспоминаю неуместную шутку из какого-то ситкома.

– И пригласите, пожалуйста, девушку, которую я выгнал, Ира кажется… – вдогонку уходящим говорит Зотов, а после опять на меня смотрит. Похоже, сейчас экзекуция продолжится, а я нужна здесь в роли зрителя.

«Улыбайся, главное» подсказывает мой внутренний голос.

«Юлька вот это ты попала. Не завидую тебе», вспоминаю слова Катюхи.

– Вызывали, – входит заплаканная кучеряшка. Видно, что ещё всхлипывает, но глаза уже протёрла.

– Да, да, – говорит Зотов, дожидаясь, когда выйдут остальные и в кабинете останутся только он, Игорь Олегович, ну и я конечно.

– Присаживайся, – учтиво ставит перед ней кресло Игорь Олегович, он такой обходительный, как оказывается. А Зотов как удав сидит и на неё смотрит, молчит пока, не говорит. В кабинете всего на секунду повисает зловещая тишина, а после Зотов начинает.

– Я хотел бы перед тобой извинится, – говорит он кучеряшке. – За то, что накричал. Я не должен был повышать на тебя голос.

– И я хочу, – подхватывает Игорь Олегович. – Я тоже позволил себя лишнего. Понятно там рабочие моменты, но и я хочу извиниться.

А кучеряшка уже едва не плачет от избытка чувств.

– Простите меня, простите, что спорила, простите, что не учла ваши пожелания, – захлёбывается от наплыва эмоций она.

– Ну ладно, ладно, – добродушно улыбается Зотов, – иди, работай и не держи на нас зла.

– Спасибо, спасибо вам, спасибо, – рассыпается кучеряшка в благодарностях, выходя за дверь.

Пока Игорь Олегович собирает документы, Зотов смотрит на меня в упор. Узнаю его хищный взгляд, таким он уже смотрел на меня в день нашего знакомства.

– Всегда извиняйся перед людьми, – вдруг говорит он мне. – Даже если ты прав.

– Тем более, когда ты прав, – не поднимая глаз, дополняет его бизнес партнёр. – Так твоя правота усиливается.

– Так ты снимаешь с себя напряг, за то, что обидел человека.

– А если он не простил тебя? – Осмеливаюсь я задать вопрос, который смешит обоих.

– Если он не простил тебя, а затаил обиду, – говорит Игорь Олегович. – То это уже его проблемы, пусть мучается и ходит обиженный. На обиженных воду возят.

– А мы-то с себя напряг сняли, – Зотов показывает на себя и на своего бизнес партнёра.

– Ладно, я пойду, мне уже на самолёт пора, – говорит Игорь Олегович Зотову. – Приятно было с вами познакомиться, – переводит он на меня взгляд.

Они поднимаюсь со своих мест, и Денис доводит его до двери. Они ещё стоят там несколько секунд, прощаются и по плечу друг друга хлопают. А я сижу в этом кресле, будо приросла к нему. Пошевелиться боюсь. Пытаюсь расслабиться, но не выходит. Всё этот официоз напускной.

Зотов возвращается на своё место и снова на меня смотрит.

– Мы что-то ещё обсудить хотели? – Говорит он.

– Да, – киваю я, но слова никак не лезут из горла. Меня, как не редко бывает, заперло, и я сижу вся как на иголках.

– Давайте осуждать, – Денис откидывается в своём кресле.

А я уже и не помню, что говорить хотела. Смски, какие-то ночные переписки, массаж ножек, всё сейчас мне кается сущей мелочью, какой-то глупостью. Мне просто хочется сбежать, чтобы не было больше такого напряга, чтобы всё само собой происходило. Пусть он вечером ко мне подойдёт. Когда мы снова останется в офисе одни, пусть обнимет, пусть за ушком поцелует или помассирует мне плечи.

– Не знаю с его начать, – пытаюсь нарушить тишину, но замолкаю, у меня не сильно-то выходит вести этот разговор.

– Начинай с чего-нибудь? – иронично усмехается Денис с таким подтекстом, как иногда говорят: «рожай». Хотя по отношению ко мне это звучало бы бестактно.

– Можно я пойду, – вдруг выдаю я.

«Что, предпочитаешь сбежать от проблем, вместо того, чтобы решать их», посмеивается надо мной внутренний голос.

«Да-а-а, а что», как ни в чём не бывало, отвечаю ему. Я и так перед всеми здесь оправдываюсь, не хватало ещё и перед собой оправдалки выдумывать.

– Можете идти, – опускает глаза Зотов.

Я понимаюсь со своего кресла, (меня удивляет, как я вообще нашла в себе силы встать), и на ватных ногах направляю к двери. Я ничего не чувствую, только свободу, освобождение, конец этого напряга. Фиг с ним с тем Зотовым, поплачу парочку раз и забуду, зато так сердцу спокойнее и душа на месте.

И вдруг он меня останавливает у самой двери:

– Юлечка, – его голос как всегда тихий, но предельно отчётливый.

– Да, Денис Владимирович, – сглатываю я.

– Вернись, я тебя не отпускал.

«А кто сказал «Можете идти», ладно проехали». Возвращаюсь в кресло, в котором только что сидела, подтягиваю пониже юбочку, хотя, что я там прикрываю, я же сама ему всё показать хочу.

И тут он нежно прикасается к моей щеке. Я поднимаю глаза и вижу, что он поправляет на моём лице локон, воротничок моей блузки и крестик на шее. Он такой заботливый в этот момент, как мамочка.

– Юль, а ты всегда такая послушная? – Смотрит он мне прямо в глаза. А я думаю соврать ему или правду сказать.

– Нет, – качаю я головой. – Только с тобой. – И тут он целует меня губы и прижимается ко мне всем телом. Одной рукой он прикасается к моей ноге, другой залазит под блузку и проникает в бюстгальтер, сжимая мою крохотную грудь и лаская сосочек. Он продолжает целовать мои губы, но вдруг отстраняется.

– Нет, нет, – судорожно качает он головой, – это неправильно.

А я сижу и томно вздыхаю, растрёпанная и перевозбуждённая, мне едва хватает сил сдерживаться и не стонать.

Открывается дверь и в кабинет заглядывает Алёнка:

– Денис Владимирович, к вам тут… – но Зотов жёстко её перебивает.

– Не сейчас, я занят! – Одного его слова достаточно, чтобы дверь закрылась, и мы вновь остались наедине. Его здесь все боятся.

И вдруг он становится таким несчастным, таким маленьким. Он смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:

– Юль, ну что мне с тобой делать?

– Я не знаю, – качаю я головой, поправляю волосы и воротник блузки. Подтягиваю юбочку пониже, и наши глаза встречаются вновь. А я так хочу его поцеловать. Я дико мечтаю об этом поцелуе и, судя по всему, он тоже. Так зачем нам сдерживаться?

Я поднимаюсь с кресла и делаю всего шаг к его столу. Томный взгляд, растрёпанный вид и страстное желание в глазах, он уловил, чего хочу я. Поправляю юбочку. Но вместо того чтобы тянуть её вниз я тяну её вверх оголяя свои трусики и бёдра. Была бы возможность, я бы её сейчас сняла. А Зотов как загипнотизированный смотрит на мой идеальный животик и на тоненькие трусики, которые почти ничего не прикрывают. Сейчас я такая уверенная в себе, такая наглая, такая возбуждённая. Сажусь перед ним на стол и расставляю пошире ножки. Ловким движением стягиваю с себя трусики, бросаю их рядом. Кончиком языка облизываю свой указательный пальчик. А после этим же пальчиком прикасаюсь к своей «кисульке», к самому чувствительному месту, к своей «бубочке». Молчу, и томно вздыхаю.

========== Глава 19 ==========

Денис

Несколько секунд смотрю на Юльку и не могу поверить, что эта всё та же стесняшка. Есть такое выражение «медицинский аффект», это даже в криминалистике служит смягчающим обстоятельством. Это означает, что преступник несколько секунд не мог здраво мыслить и действовал резко и инстинктивно. Вот и я сейчас походу поймал этот аффект. Я смотрю на её идеальные ножки, на её бёдра и сказочно красивую писюшку и больше не могу себя контролировать. Я падаю перед ней едва ли не на колени и прежде чем успеваю понять, что происходит я прижимаюсь губами к её животику, жадно зацеловываю каждый сантиметр её идеальной волнующей кожи. Целуют всё до чего могу дотянуться своими губами, её попочку, ей ножки, её бёдра, даже её коленки, и конечно же её «кисульку». Целую каждую складочку её половых губ, каждый «лепесточек» её «розочки», языком проникаю в её щёлку, и пьянею от её аромата. Меня трясёт, я рычу как дикий зверь, боюсь её покусать. А она лишь томно приглушённо стонет.

«Юлечка, моя любимая, какая же ты аппетитная».

Расстёгиваю пуговицы, разрываю на себе рубашку, и чувствую прикосновение её рук к моим плечам, к моей спине, к моему затылку. Она ерошит мне волосы, пока я зацеловываю её «девочку». Какая же она красивая, поверить не могу, что бывают такие красивые. Её «вишенка», «щёлочка», «лепесточки», их вкус и запах. Целую её животик и пупочек, поднимаюсь выше и аккуратненько расстёгиваю на ней блузочку. Юлька помогает мне, она всё понимает, понимает, что на ней дурацкий бюстгальтер, который фиг расстегнёшь. Но вот одна её грудь у меня во рту и я ласкаю язычком её сосочек. А другую я сжимаю рукой крепко-крепко, поглаживаю сосок пальчиком.

Целую её шею, подбородок, за ушком. Глазки целую, и наконец, губы. Как же она «вкусно» целуется. Боюсь укусить её в порыве страсти, боюсь разорвать её на части. Прикусываю её губу, но сдерживаюсь. Смотрю ей в глаза, она вся в моих руках, вся в моей власти.

Резким движением расстёгиваю на себе ремень и приспускаю джинсы, мой член упирается в её гладко выбритый и зацелованный лобок, тычется в её «кисульку», между половых губок. Там всё такое нежное и почти сладкое на вкус. Это слишком красивое место для моего члена, слишком идеальное. Я этого не заслужил. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Мы Юлькой замираем, и в глаза друг другу смотрим. Какие же у неё красивые глазки, глубокие, серые, перламутровые, а её вздохи, а её пухлые губки. Мне опять хочется целоваться, а мой член беспрепятственно проникает в её мокрую «щёлку».

– А-а-а, – томно вздыхает она, а я рычу и вдалбливаю в неё как можно глубже, остановиться не могу, даже если бы хотел, даже если бы в дверь кто-то зашёл. Но не зайдёт. Все слишком меня боятся. А Юлька всё громче и громче стонет, и гладит мою спину, мои бицепсы, мой каменный пресс.

Я рефлекторно хватаю её за горло, прижимаюсь к ней и целую. Как можно глубже проникаю в неё своим языком, как можно глубже проникаю своим челном. Лишь бы мой стол нас выдержал.

Наконец, я не сдерживаюсь и кончаю. А она стонет и тянет носочки. Я сжимаю одну из её идеальных ножек и прикасаюсь к ней губами, целую ей пальчики, целую её щиколотку и стопу. Другой рукой прижимаю Юльку к себе за попочку и продолжаю в неё разряжаться.

– А-а-агрх! – томно выдыхаю я, когда всё уже позади. Вынимаю свой обмякший член из её идеально гладенькой «кисульки».

«Я только что в неё кончил, я не удержался и кончил в неё».

«Вот тебе и год воздержания, не смог дотерпеть. Ни с кем не целоваться, ни с кем не спать год после расставания… все твори принципы к чёрту».

Нахожу себе оправдание:

«Она слишком красивая, слишком идеальная для меня… я не заслуживаю такой».

– Юль, – говорю я ей.

– Что? – шепчет она, эротично прикусывая нижнюю губу своими беленькими зубками. А мне опять её целовать хочется. Сжимаю её затылок своей сильной рукой и вновь целую в её эротичные пухлые губки. Наконец, я снова могу взять себя в руки, и снова могу себя контролировать.

– Ты уволена, – своим обычным тоном сообщаю я. – Собирай вещи, ты здесь больше не работаешь.

+++

Юля.

Я не могу поверить своим ушам. Мы же только что занимались любовью на его рабочем столе, в его офисе, я всё ещё сижу перед ним с расставленными ножками и без трусиков, а он меня увольняет.

«Только бы не расплакаться». Сползаю со стола и спускаю юбку. Ещё один жалобный взгляд в его сторону, но на Зотова уже не действует ни мой взгляд, ни взмах моих ресниц, ни вид моего обнажённого тела. Он получил то, чего хотел и потерял ко мне интерес.

Застёгиваю на себе блузку, поправляю лифчик, волосы растрёпаны, помада размазана. Я выгляжу, как после изнасилования.

«А чём по-твоему это было, он же взял тебя почти силой».

«Ага, после того как я сама перед ним расставила ножки. Кстати, а где мои трусики?» Бросаю взгляд на стол, на место, куда я их кинула, но ничего не вижу. Ну не искать же сейчас в кабинете директора, который только что тебя уволил свои трусы. Это так унизительно.

Поправляю волосы, и крестик на своей груди, а в голове крутится стока из песни:

«Твое верою стал свет золотого креста, сними его не позорь священный облик Христа». Я такая как есть, и ничего уже с этим не поделать. Вспоминаю строку из другой песни:

«Да перед кем мне оправдывать честь, о чём сожалеть, если так уже прожила, если всё не стереть». Будь что будет. Кидаю на него прощальный взгляд. Зотов удивительно быстро оделся и привел себя в порядок, и уже что-то делает в своём ноутбуке, на меня ноль внимания. Так обидно.

– Мне идти? – В последний раз спрашиваю я, смотрю на него и ресничками хлопаю, пытаюсь его разжалобить.

– Да, Юлечка, идите, – он сейчас такой нежный, такой мягкий. Он сначала меня уволил, а теперь вдруг такой хороший. И как же мне его ненавидеть? Выходит, во всём виновата я сама. Как теперь не расплакаться.

«Держись моя девочка, держись», повторяю сама себе, выхожу за дверь. Ловлю на себе презрительный взгляд Алёнки. Да, Алёночка, ты права, я это заслужила. Я всё заслужила, что со мной случилось. Обращаю внимание, что возле неё трётся бизнес партнёр Зотова, Игорь Олегович. Он же на самолёт опаздывал, а не к Алёнке.

Возвращаюсь к своему столу. Здесь у меня вещей почти нет, не успела разложить их, а уже собираться пора.

Ко мне подбегает Катюха:

– Ну что там, как прошло? – А я и не знаю, что ей ответить. Смотрю на неё глазами полными слёз и шепчу.

– Зотов меня уволил, – и голосок такой тоненький-тоненький, как у маленькой девочки. Как у маленькой несчастной всеми обиженной школьницы.

– Как? – ничего не понимает Катюха.

Едва нахожу в себе силы ответить:

– Я сейчас домой, вечером позвоню, расскажу, как так вышло. – «Продумаю только заранее, что говорить». Не хочу, чтобы Катюха считала меня дешевой шлюхой.

Выхожу через главный вход, и по пути встречаюсь взглядами с Алёнкой. Нет, похоже, это не презрение, похоже она понимает меня и даже немного сочувствует. Она бы сейчас, как и Катюха побежала меня утешать, да только она знает, что мне никакие утешения не помогут.

«А ведь ты предупреждала меня, а я не послушала», думаю про себя я. Сажусь в свой разбитый Ланцер и чувствую, как из меня вытекает его сперма.

«Только не плачь, не плачь моя девочка», уговариваю себя, хотя уже начинаю всхлипывать. Ещё чуть-чуть и я разрыдаюсь.

«И всё-таки я его трахнула», нахожу всё же повод для улыбки.

Выезжаю со стоянки, и тут мне на телефон приходит сообщение. Беру трубку и смотрю, кто пишет. Зотов! Открываю, а там подмигивающий смайлик. Ещё и издевается, гад. Ненавижу его, не-на-вижу, ненавижу.

«Возьми себя в руки, – говорю сама с собой. – Веди машину и не плачь… до дома доедешь, там порыдаешь».

Останавливаюсь на светофоре, глубоко вдыхаю и зажмуриваюсь, надо успокоиться. Опять пропускаю зелёный, и опять мне сигналят, да что сегодня за день то такой, дайте мне уже спокойно поплакать.

С горем пополам добираю до дома, заваливаюсь в свою квартиру, сдираю с себя так опостылевшие вещи и закидываю их в стиралку. Забираюсь в ванную, задёргиваю шторки, сижу и плачу. Мне так жалко себя непутёвую.

«Он воспользовался мною и вышвырнул», хнычу я, пока набирается в ванне вода.

«Так тебе и надо, будешь умнее», говорю сама себе вместо поддержки. А мне сейчас так поддержка нужна. Надоели эти нравоучения. Надоело это: «Будешь умней», «Будет тебе опыт». А мне не опыт нужен, а понимание. Меня нужно обнять прижать к себе и пожалеть. Спросить меня: «Кто тебя обидел?» и дать пожаловаться на него.

«Хочу, чтобы Зотов меня обнял, хочу, чтобы он всё понял и прибежал ко мне извиняться, а мы ещё посмотрим, прощать его после такого или нет».

Голова ещё сомневается, а сердце однозначно хочет прощать. Оно и сейчас только о нём мечтает. И тело хочет вновь оказаться в его сильных руках. И губы хотят вновь оказаться на его губах.

– Вот только он меня больше не хочет, – всхлипываю я.

Постоянно пиликает телефон, и крутятся вещи в стиралке. А я не могу его взять, я валяюсь в ванне, полной пены и расслабляюсь. Мне сейчас никто не нужен и я никому не нужна. И так мне почему-то хорошо от этой мысли, так спокойно. А ещё я вчера поздно легла. Зеваю и укутываюсь пеной как одеялом. Снова играет телефон, убаюкивающая музыка.

Я вздрагиваю от звонка в дверь. Открываю глаза: я всё ещё лежу в холодной ванной, а пена уже давно стухла.

«Я что уснула? Сколько я здесь провалялась?». И снова звонок. Выбираюсь из ванны и укутываю своё дрожащее тело в теплый махровый халат. Я такая худенькая, что он едва ли меня согреет.

– Да-да, – пытаюсь громко сказать, но получается хрипло, да я ещё и закашливаюсь.

В квартире темно, с каждым днём темнеет всё раньше. Сколько же я провалялась в ванной, часов восемь. Вот это я вырубилась после стресса.

«И после хорошего секса», нахожу я очередной веский повод для улыбки.

– Открывайте, – незнакомый голос за дверью.

– Кто там? – спрашиваю я.

– Доставка.

«Доставка? Но я ничего не заказывала».

И тут опят звонок на мой телефон. Беру трубку и слышу:

– Вы хозяйка квартиры… «называет мой дом и номер моей квартиры».

– Да, – ничего не понимаю я.

– Откройте, наш человек уже целый час стоит под дверью, достучаться до вас не может.

Подхожу к двери и смотр в глазок. Из-за постоянно ухудшающегося зрения не сразу могу разобрать что там.

– Открываю! – заранее предупреждаю я, жаль, что на двери нет цепочки. Смотрю на часы – шесть, но почему так темно? А может, просто задёрнуты шторы?

Приоткрываю дверь и смотрю в щёлку. Передо мной стоит мужчина в фирменном комбинезоне, а в руках у него пакет, довольно крупных размеров.

– Я ничего не заказывала, – говорю, вспоминая, что я не накрашенная в банном халате, только чалмы из полотенца на голове не хватает, для полноты образа.

– У меня всё оплачено, сказали доставить, я и доставляю, – отвечает он и протягивает мне планшет. – Подпишите.

– Ничего не понимаю, – беру у него листок, и жмурюсь, пытаюсь что-то там прочитать, но с таким подчерком… такими каракулями только документы заполнять.

– В квартиру пустите? – Спрашивает он.

– Нет, – испуганно отвечаю я и протягиваю ему листик и ручку.

– Тогда здесь забирайте, в коридоре, – он протягивает мне пакет и снимает с него обёрточную бумагу, и теперь я вижу что это «миллион» алых роз. Не алых, а бардовых с длинным зелёными черенками, не те ли это розы, которым я сегодня черенки обстригала. А если те – то почему Зотов не набрался смелости мне лично их подарить, нужно было доставку заказывать.

Но мне приятно, мне так приятно, давно мне никто цветов не дарил.

– Спасибо, – благодарю я курьера.

– Там ещё записка есть, почитайте, – салютует он и уходит.

А я забираю цветы в свою комнату, раскладываю на кровати и ищу записку.

«А может, для начала оденешься, дрожать не будешь?» Подсказывает мне внутренний голос.

«Нет, сначала записка, меня трясёт не от холода, а от любопытства».

========== Глава 20 ==========

Среди листов и колючек нахожу крошечный конвертик. Открываю и читаю.

«Жди меня сейчас буду… хотя нет, знаю что тебе нужно время. За час, надеюсь, управишься». И написано время.

«Это же через полчаса! – Резко понимаю я. – Интересно, кто их прислал».

«Ой, а ты типа не знаешь». Говорю я себе, а сама такая счастливая счастлива. Обнимаю записку и прижимаю её к своей груди, так приятно.

Быстро собираю цветы, такого громадного букета мне ещё никто не дарил, надо бы его поставить в вазу, но у меня нет такой огромной вазы. Не в мусорное же ведро его в конце концов ставить.

«А ещё у тебя времени мало и часики тикают». В эту секунду я слышу характерный звук, это вода спустилась в ванной. Хватаю охапку цветов и отношу в ванную, набираю немножко холодной водички и кладу их туда. А сама возвращаюсь к зеркалу: надо одеться, надо накраситься, надо… на всё это у меня осталось мало времени. Хватаю свой телефон, а там десяток звонков от Зотова, пара от Катюхи, один с незнакомого номера и мамка звонила. Перезваниваю маме.

– Привет Юлечка, – слышу её добрый голос.

– Мам, что-то срочное? – Переспрашиваю я её.

– Нет, просто решила позвонить, давно не созванивались.

– Мам, я сейчас спешу, давай чуть позже, я сама тебя наберу. Целую, цёмки-цёмки, – кладу трубку и смотрю на часы, двадцать минут осталось, а я ещё не накрашенная и голая.

Сажусь пред зеркалом и начинаю краситься.

Хочу быть красивой к его приходу. Надеюсь что это Зотов, потому что если это не он, я буду плакать всю ночь. А я итак сегодня весь день проплакала. Этот гад довёл, не умеет с девушками обращаться. Ух, я ему всё выскажу.

Обязательно влеплю ему пощёчину, когда увижу, и строго настрого скажу, чтобы не смел так больше со мной обращаться. Или нет, кулаком и в глаз, фингал ему поставлю. Два фингала, для симметрии, для красоты.

А сама про себя умоляю:

«Только бы это был он, только бы это Денис мне букет прислал. Пожалуйста. Господи, сделай так, чтобы это был он. Умоляю».

«Только что она ему фингал бить собралась, а сейчас уже от счастья уписаться готова», говорит мне внутренний голос.

«А если нет, что если он реально меня уволил и сейчас с какой-нибудь блондинкой развлекается». Когда я думаю о какой-нибудь блондинке я представляю себе Алёнку. Она же там, в офисе тусуется, вертит перед ним своей тощей жопой. Ещё дружить со мной хотела. М-м-м, ненавижу её. Похоже девушки не созданы для дружбы, мы может только конкурировать.

«А как же Катька».

«Ну, Катька. Нашла о ком вспомнить. Во-первых, она замужняя, во вторых у неё дети. И она давно ушла с этого «рынка предложений»».

«А в четвёртых она не прикольная», добавляет мой внутренний голос. Да-а-а, я даже наедине с собой не могу признать, что моя подруга, мягко говоря, не красавица, но в глубине души я это знаю.

«А Вика. Вы друзья, вспомни, как ты радовалась, когда она забеременела. А чего сейчас не общаетесь?»

«Не знаю».

«Знаешь, ты ей завидуешь».

«Всё, хватит травить мне душу, я и так сегодня уже все глаза выплакала», подкрашиваю реснички и тут звонок в дверь.

«Как, уже! Я даже ничего не усела». По-быстрому докрашиваюсь, подкрашиваю губки, подвожу стрелки, накидываю на себя футболочку и юбочку. Ну не в халате же его встречать, а так я в секси шмэкси в этой футболке. Она такая коротенькая, едва мои сисечки прикрывает.

«Ой, было бы что прикрывать».

«В конце концов, можно и силикон сделать».

Второй звонок в деверь. Не буду его нервировать.

– Сейчас! – Миленьким голосочком отвечаю я. – Открываю.

– Давай быстрее, чего там возишься.

«Денис! Господи спасибо Тебе, за что это он. Спасибо, спасибо, спасибо. Я так давно тебе не молилась, так давно не ходила в церковь». Целую крестик у себя на груди и вытираю с него помаду.

Третий звонок.

«Не заставляй его долго ждать».

«Ничего, ему полезно, пусть мучается. А может я не решила ещё, хочу ли ему открывать».

«А может, ты просто боишься, что он увидит тебя не полностью накрашенной, не расфуфыренной как в офисе».

«Тоже правда».

Подхожу к двери и смотрю в глазок:

«Денис, Денис, мой хороший». Обожаю его, всё на свете для него сделать готова.

– Денис Владимирович, – удивлённо спрашиваю я, открывая дверь.

– А ты кого-то другого сейчас ждала?

– Ну вообще, после того что было в офисе, я решила вы не захотите меня больше видеть. – Я такая актриса, играю глазками, надуваю губки уточкой, всеми силами соблазняю его. А он непоколебим, всё тот же серый пронзительный взгляд, всё та же безмятежность на лице. Всё тот же идеальный стиль как с иголочки, и ни один мускул не дрогнет.

– А что такого было в офисе? – пожимает он плечами. – Мы занимались любовью.

– А потом вы… ты меня уволил, – мне всё ещё сложно перейти с ним на «ты», но надо привыкать по чуть-чуть, он то мне тыкает.

– Ты пропустишь меня, или мы будем тут разговаривать, – вот этот его слегка властный тон. Мне кажется, ему невозможно отказать. Понимаю, почему он пошёл в бизнес. Он, наверное, все контракты заключает одной фразой.

– Конечно, проходи, – продолжаю делать вид, что удивлена. Но, Господи, как же я счастлива, как же я хочу его. Я не натрахалась, мне одного раза не хватило. Я семь лет воздерживалась и у меня просто зверский «аппетит».

Он заходит и ищет глазами лопатку для обуви, пока я закрываю за ним дверь.

– Так за что ты меня уволил? – Смотрю на него и ресницами хлопаю.

– Ясно за что, – ухмыляется Зотов. – Нельзя спать с тем с кем работаешь, это железное правило бизнеса.

– То есть ты не собирался меня бросать, а наоборот таким вот странным образом предлагаешь отношения? – Набираюсь наглости я.

– А разве это не очевидно. Раз мы уже занимались сексом, значит, мы состоим в каких-то отношениях.

– Ну-у-у это не всегда так, я бы даже сказала чаще всего это не так, – слишком пространно рассуждаю я.

– У меня так всегда, и раз мы занимались сексом, значит, мы встречаемся, мы почти что женаты.

«Ух ты как круто завернул. А не слишком ли быстро?»