Текст книги "Дым сигарет с ментолом (СИ)"

Автор книги: Андрей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Так она же рожает, – развожу я руками.

– Здесь все рожают, и никто так не орёт. Терпите, – и уходит.

«Обожаю наши больницы».

Смотрю на Юльку, и мне так ей помочь хочется, но я не знаю чем:

– Ты посиди пока здесь, а я пойду кого-нибудь найду.

– Окей, – говорит измученная Юлечка. – Только не долго, три-семь минут. Чтобы я тут сама не корячилась.

– Окей, – говорю я и вылетаю в коридор. А там тихо, как будто в роддоме наступил тихий час.

Подхожу к стойке и вижу девушку в медицинском халате:

– Медсестра, – говорю. – Моей жене там совсем плохо.

Медсестра отрывается от справочника и смотрит мне в глаза:

– А что с ней?

– Она рожает.

– Молодой человек, здесь все рожают. У неё нет раскрытия, когда оно начнётся, её переведут в палату для рожениц. А сейчас пусть правильно дышит и на мячике качается.

– Так она и дышит и качается, – говорю, а сам слышу протяжный Юлькин стон. – Слышите, как ей тяжко.

– У всех роды проходят по-разному. Это всё надо пройти, иначе ребёночек не родится.

Возвращаюсь в палату и думаю: вот ведь великолепный механизм изобрела природа, Господь или эволюция, замечательный, просто суперский. Я читал, что все животные легко рожают, только человек мучается, это всё из-за прямохождения. Прямохождение нам добавили, а рожать при этом нормально не научили. А ещё насморком люди страдают, и витамин «С» у нас не вырабатывается, поэтому мы цингой болеем. И если сравнивать человеческий организм с машиной, то это максимум лада Калина недоработанная в лучшем случае. Наша эволюция остановилась где-то там, в далёком каменном веке.

Захожу в комнату и вижу улыбающуюся Юлечку. Нет, всё же человеческое тело совершенно, или нам оно кажется совершенным. Просто мы привыкли считать идеальным то, что идеальным по факту не является. Прижимаюсь к ней и целую в губы.

– Спасибо, – шепчет она.

– Это тебе спасибо, – глажу её рукой по животику, а он как барабан. – Надо же, как надулся, – говорю.

– Только бы растяжек не осталось. А-а-а-а-а! – опять стонет она.

Держу её за руку, поддерживаю, как могу, как умею.

В комнату заходит медсестра со статоскопом и измеряет сердцебиение ребёнка. Не знал, что у него уже есть сердцебиение. Отказывается, я многого не знал об этой жизни.

– Какое раскрытие? – спрашивает Юлька.

– Думаю уже больше одного, – говорит медсестра. – Подождём ещё часок и посмотрим.

Странно, но время тут течёт незаметно. Каждые три минуты спазм, а в остальные Юлька расслабляется, а я сижу рядом и поддерживаю её, морально.

– Спасибо, что ты приехал, спасибо, – бормочет она, когда её отпускает, закрывает глаза и засыпает на две минуты.

А я просто сижу и жду, сижу и жду.

========== Глава 53 ==========

– Хочешь поговорить мамой? – протягиваю я ей телефон.

– Я умереть хочу, – хрипит она. – Мне кажется, это никогда не кончится.

Как раз заходит медсестра и слышит наш разговор:

– Кончится, – говорит она. – У нас ещё так не было, чтобы не родила, все рожают, и ты родишь.

Она уводит Юльку на очередной осмотр.

Я сижу и пытаюсь успокоиться. Мне надо успокоиться, чтобы потом успокаивать Юльку. Она же в первый раз рожает. Её приводят назад улыбающуюся и счастливую. Правда счастье это длится не долго, ровно до следующих схваток. Юля становится на четвереньки, упирается головой в подушку и стонет.

– Что, Юлечка, что моя хорошая?

– Больно-о-о-о-о! – воет она. – Господи, как же мне больно.

Хватает меня за руку и шипит, сцепив зубами:

– Сделай же что-нибудь?

– Что сделать?

– Выруби меня, давай, прямой в челюсть и я вырублюсь…. А-а-а-а-ай. А как очнусь – уже рожу, буду с ребёночком на руках.

– И с фингалом.

Юлька смеётся сквозь слёзы.

Опять заходит медсестра и говорит:

– Раскрытие всего два пальца, но можно ускорить.

– Как? – одновременно с Юлькой спрашиваю и я.

– Прокол пузыря.

– А это не опасно для ребёнка? – нахмуриваюсь я.

– Давай, прокалывайте, а лучше убейте меня.

– Да всё у тебя будет в порядке, не убивайся ты так, все рожали и ты родишь, главное дыши и не тужься.

Юлька на меня смотрит и головой качает:

– А так хочется тужиться.

– Да, кстати, а почему нельзя тужиться, в фильмах же показывали… – говорю, но меня перебивает медсестра.

– Тужиться будешь, когда рожать начнёшь, а у тебя открытия нет. – И уходит. А мы ещё целый час непонятно чего ждём.

Я сажусь на кресло и смотрю в одну точку, а Юлька каждый три минуты поднимается и натурально на стенку лезет. А в остальное время она судорожно пытается уснуть.

– Я уже пять часов рожаю, – говорит она. – С утра сюда приехала и мне всё хуже и хуже.

– А обезболивающих никаких не бывает? Наркоз, например? – Говорю. – Неужели за сотни лет ничего так и не придумали.

– Спиналка, но у меня могут быть противопоказания. Ну и кесарево.

– Давай кесарево делать! – хватаюсь я за соломинку.

– И мне потом со шрамом всю жизнь ходить? Нет уж, – ухмыляется она и тут же начинает стонать. – А-а-а-а-а!

– Всё, это невозможно, – говорю. – Давай кесарить, давай уже рожать, я не могу смотреть на то, как ты мучаешься.

– Да куда ты вскочил, – хватает она меня за руку. – Сиди. Я что зря терпела целых пять часов. И ещё потерплю. Да что же так болит! – Сжимает она зубы и чуть не плачет, хотя слёзы текут.

Время летит незаметно, и вот ещё полчаса пролетело. А значит у нас очередной осмотр. Заходит сразу два врача, один что-то там меряет, я не особо вижу что именно, да и не присматриваюсь. А другой статоскопом слушает её живот. Я так понимаю сердцебиение ребёнка.

– Есть раскрытие, четыре, – говорит сестра, и они с врачом уходят.

– Это много или мало? – смотрю я на Юльку.

– Надо десять, ну или хотя бы семь, чтобы они пузырь могли проколоть. Денис, я в туалет хочу.

– Так сходи.

– Куда? В Ведро! Отведи меня в туалет.

– Держись за меня, – помогаю ей встать и под ручку веду в уборную. Юлька вся дрожит и тяжко дышит. Она не плачет только потому, что сил у неё не осталось на то чтобы плакать, все силы на эти дурацкие спазмы ушли.

Мы доходим до туалета, и я помогаю ей сесть на унитаз. Предварительно простилаю его туалетной бумагой, а то мало ли тут какая зараза, хотя родом же, должно быть чисто.

Юлька сидит в туалете и прямо в этот момент у неё случается схватки, и она изо всех сил вцепилась в мою руку и держится. Не слышу, чтобы она в туалет сходила, просто стонет и дышит, так глубоко, как даже во время секса не бывает. Смотрю на неё, какая же она красивая, даже с пузом, с отёкшими ногами, с красными глазами, измученная и страдающая. Как же сильно я её люблю.

– Всё? – говорю.

– Я не сходила.

– Давай тогда.

– Я не могу… – плачет она. – Я по большому хочу, но не могу. А ещё мне нельзя.

Бедненькая, как же я хочу забрать себе часть её боли и страданий. Хочу, но не могу.

Мы возвращаемся из туалета, а нас уже поджидает врач. Он быстро что-то там измеряет и радостно сообщает нам:

– Есть открытие, будем пузырь вскрывать.

– Наконец-то, – улыбается Юлька, стойко переживая очередные схватки.

Врач поднимает повыше её кровать и устанавливает специальные подставки для ног. А я просто рядом сижу и смотрю на то, как он ставит внизу какой-та тазик и простилает всё там простынями.

– Пелёнки, – говорит, – вы с собой взяли пелёнки?

– Да, пакет в углу стоит, – сообщает Юлька.

Бегом за пакетом, распаковываю и протягиваю одноразовую пелёнку акушерке. Та прокладывает всё вокруг, после достаёт их герметичного контейнера спицу с крючком на конце, похожим на вязальный. Дальше я не смотрю, походу я слишком слабонервный, чтобы на такое смотреть. Но когда опять поворачиваюсь, то вижу следы какой-то жидкости со сгустками крови. Походу отошли воды и живот у Юльки уже не как барабан, а слегка притух.

– Сейчас рожать будешь, – говорит ей акушерка.

Юлька хватает меня за руку, а я сижу рядом и крепко-крепко держу её.

– Смотри, сейчас надо будет тужиться, но только тогда когда я говорю, поняла? – Говорит врач.

– Ага, – кивает мы одновременно.

– Папаша, ты возьми салфетки и будешь с её лба пот вытирать.

– И всё? Больше ничего?

– Не надо, ты уже и так всё сделал, – кивает на живот. – Потом ещё пуповину обрежешь.

Я улыбаюсь и на Юльку смотрю, а она целует на меня. От счастья у меня даже слёзы на глазах наворачиваются.

В это время в комнату набегает медсестёр, человека три-четыре. Что они все здесь будут делать? Насколько я понимаю, две – это просто студентки, интерны, практика у них в роддоме. А остальные будут Юльке помогать тужиться.

– Готовы? – Смотрит на своих подопечных врач, – начали.

– Они одновременно кладут Юлькины ноги на подставки и привязывают их, а после одна из них мягко нажимает на живот, а другая проводит какие-то манипуляции внизу. Я не могу на это смотреть. А ведь раньше я считал, что не боюсь крови.

– Давай, изо всех сил, тужься! – Кричит врач.

Юлька набирает воздуха в грудь и тужится, она так вцепилась в мою руку, что сейчас мне все кости переломает. А медсестра тем временем изо всех сил давит ей на живот. Это пыточная какая-то, а не роды.

– Головка появилась, – сообщает врач.

– Как, уже?! – не выдерживаю я и всё-таки смотрю туда вниз и вижу макушку ребёнка. У нашей детки чёрные волосы. Странно я думал, дети рождаются лысые, без волос.

– Тужься, тужься, чего расслабилась! – И Юлька опять сжимается изо всех сил. В третий раз и в четвёртый. Я уже счет потерял, когда, наконец, слышу детский крик. Всё не так как в фильмах, это скорее хрип какой-то. Но я вижу радость на измученном лице своей любимой и понимаю, что это именно крик.

– Давай, папаша, – протягивает мне врач ножницы с тупыми кончиками и пуповину.

– Да это не обязательно… – смотрю по сторонам и понимаю, что проще мне взять и сделать, чем спорить с ними. Просто я считаю, что всем должны заниматься профессионалы. Но раз уже я здесь, то можно и перерезать. А пуповина она такая полная как воздушный шарик. Я перереза её, а тем временем нашу малышку пеленают и нам показывают.

– Смотрите, какая у вас красивая девочка, – говорит врач. – На папу похожа.

И я впервые в жизни смотрю на свою дочку. Маленькая, сморщенная, фиолетовая, и голова как у инопланетянина, вытянутая.

Смотрю на Юльку, она мне улыбается, и опять на детку, которая кряхтит.

– Я что и вправду такой стрёмный?

Её кладут на кровать, рядом с Юлечкой и она носом уже ищет сиську, врачиха помогает ей найти.

– Какой стрёмный, я тебе дам стрёмный, она самая красивая девочка на Свете, – радостно прижимает её к груди Юлечка, пока её там внизу прочищают. Я по выражению её лица вижу, что ей больно. Походу эти роды никогда не закончатся.

– А чего у неё голова такая? – допрашиваю я.

– А как ты пройдёшь через родильный канал, голова поначалу немного сплюснутая, но скоро распрямится, а через полгода родничок зарастёт, – объясняет мне акушерка.

– А цвет кожи? А глаза почему в разные стороны смотрят?

– Папаша, у вас красивая здоровая девочка… – качает она головой. – Эх мужики, ничем вам не угодишь.

Я успокаиваюсь и сажусь рядом. Сижу и смотрю на Юльку. А она такая измученная-измученная, но счастливая-счастливая, лежит и засыпает.

– Как назовём, – спрашиваю я.

– Настенька, – отвечает Юлька.

– Красивое имя.

– Папаша подай мне силиконовую накладку для груди, пока она тут мне всё не разгрызла, – говорит Юлька.

Я поднимаюсь и иду к пакету, роюсь там какое-то время, накладку ищу, а когда возвращаюсь – Юлька уже спит. Настенька лежит рядом и сисяется. Не стану будить, Юльке отдохнуть надо. Тихо сажусь рядом и смотрю на них.

– Ох ты и стрёмная, Настя Зотова. Неужели все детки такими рождаются, может я просто чего-то не понимаю в красоте? – Рассуждаю я шёпотом. – Надеюсь, когда вырастешь, ты будешь похожа на мамку. Поздравляю, ты родилась, самое сложное уже позади, осталось немного – жизнь прожить. Научиться сидеть, ходить, говорить, вырасти, в школу пойти, замуж выйти, тоже родить, а потом можно и состариться. – Опять смотрю на неё, такая сморщенная, но кожа уже обретает привычный розовый оттенок. – Сегодня я в Москву, а через день вернусь, заберу вас с мамкой отсюда. Будете у меня жить. Если захочешь, и бабушку заберём. Надо тебя прабабушке и прадедушке показать.

Настенька выпускает изо рта сиську и начинает кряхтеть. Наверное, что-то мне сказать хочет, разговор поддержать.

– Сначала говорить научись, а потом поболтаем, – говорю. Но она продолжает. – Тихо ты, ещё Юльку мне разбудишь, в смысле мамку.

– Кх-кх-кх-кх, – вертится она.

– Да что у тебя там такое?

Беру её на руки, а она мелкая, на одной ладошке помещается. Сажать на попку ещё нельзя, до полугода девочек вообще нельзя сажать. Смотрю – обосралась чем-то чёрным.

«Разбудить Юльку, чтобы памперс поменяла? Нет, пускай спит».

Кладу Настеньку к Юлечке, так чтобы она не упала, а сам опять в пакете копаюсь, нахожу памперс нулёвку и достаю один. Вроде как ничего сложного, снимаю и тот вытираю её салфеткой. Надеваю свежий, только так, чтобы прищепку на пупке не задеть. Кладу мелкую рядом с мамочкой.

Настенька успокоилась и засыпает. Умаялась мелкая. Конечно, рождаться ведь сложно. Переработались за сегодня мои девки. Надо бабушке позвонить, обрадовать, что у неё внучка родилась. Но не сейчас, а позже, не хочу их будить.

Сегодня самый лучший день в моей жизни.