Текст книги "Альсара"

Автор книги: Андрей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

– А если парламентарии об этом узнают. – Обеспокоенно спросил Зэн.

– А они знают, но делают вид, что нет. Они не настолько глупы, чтоб самим пилить ветку, на которой сидят.

"Только, что он говорил, что они пилят эту ветку, а теперь что они не будут её пилить, – задумался Зэн, – генерал очень разговорчивый и не всегда думает о том, что говорит".

– Местные аборигены миллион раз пытались пробраться на работающий комбинат. Были даже хорошо организованные и технически оснащённые набеги, но в большинстве случаев это, ни к чему не приводило, они не могут разрушить даже защитный композит, из которого сложен верхний слой комбината. Несмотря на терминаторые шторма, о который трубит вся Разрушенная Вселенная, нам нечего бояться, современные комбинаты выдержат такой силы катаклизм. Вот полюбуйтесь последний шторм три дня назад. Комбинат просто немного осунулся, и накренился при втором толчке, но уже сейчас полностью восстановлена добыча.

– Этот комбинат стал причиной катастрофы.

– Конечно, только я вам этого не говорил, – оба засмеялись. – Пострадали только туземцы, которые сами отказались от нашей помощи и вообще не имеют права там проживать. Вот посудите, – генерал постоянно улыбался и от этого у него были мимические морщины, – если кто-то добровольно селится на военном полигоне, где проводятся испытание бомбы – мы должны их отселить. А если они не хотят отселяться?

– Переместить полигон, – ответил на игровой вопрос Шейдэн.

– Правильно, вы соображаете. Но мы уже устали перемещать полигоны, у нас не осталось больше места куда. А они всё расползаются. Когда-то давно мы планировали окультурить дикие народы Альсары, разделили юг на регионы назвав их буквами греческого алфавита Альфа, Гамма и другие и отправились туда тех, кто не уживался дома, кто искал новой жизни, все кто записался в Планетарный Гарнизон. Да вы, наверное, смотрели фильмы о бесстрашных конкистадорах. Их героическом и самозабвенном пожертвовании на благо Альсары. – Генерал Гаусс иронически покачал головой. – В реалии всё закончилось ничем. И что? Эти браконьеры вздумали воевать с просветительской миссией. Гарнизон превратился для них из благородных спасителей в захватчиков и врагов. Многие тогда погибли, но другие остались жить на юге, потеряв контакт с родиной. Так неутешительно закончилась наша попытка окультуривания юга Альсары.

– Мне приятно беседовать с вами, – заметил Шейдэн. Солнце уже зашло и стало темнеть на улице, но фонари ещё не зажглись на полную мощь.

– Правильно, к делу. Квоты: квоты существуют для того чтоб их превышать. Если бы мы следовали квотам, установленным парламентом, то наверное сейчас 22 % капитала Крайзалиса вряд ли бы принадлежали альсарянам. Дом Астрайдеров уважает парламент, но у него есть обязательства и перед мировым сообществом. Короче, нужно выжимать из техники максимум. А прикрытие от надзирательных органов это задача высших чиновников. Работать на 200 % – это реально. Надо выжать из оставшихся разрешённых комбинатов всё соки. А Вы – Вы будущий наш руководитель комбината – самая выгодная профессия на Альсаре. Я вижу в Вас потенциал и способность подняться на самый верх иерархии.

– Я ведь ещё не подданный его величества Александра Астрайдера. Мне ещё нужно историю сдать и физподготовку, военное дело у меня на отлично. – Начал оправдывать себя Шейдэн.

– Это ерунда. Вы уже отобраны мной. Министерство добычи – имеет свои вооруженные силы, все наши руководители комбинатов – военные, по духу. А вы и так. – Гаусс засмеялся со своей хорошей шутки. – Эта добыча – это непрерывная война: одной рукой вы держите рычаг добывающего агрегата, а другой пулемет-вертушку, из которого непрерывно палите по врагам Астрайдеров. Вооружённые силы добывающего министерства под моим командованием в два раза превышают вооружённые силы военного ведомства по оружию и численности. Наши настоящие военные скорее занимаются политикой, чем обороной, они участвуют во всех миротворческих конфликтах.

– Да, я знаю, я встречал Дельта Эскадрон генерала Кроноса на Уникейджен, где мне приходилось воевать с повстанцами, – рассказал про свою жизнь Шейдэн.

– Вот видите, – обрадовался Гаусс, – главный военный Альсары, ничего для неё не делает. Скажите: какие интересы у Альсары на Уникейджен или может у нас есть свой личный штат на Уникейджен. Раквел Кронос командует выдвижными войсками, которые укрепляют наш авторитет и порядок в мире, но вовсе не нужны самой Альсаре. У нас даже космический флот Министерства Полезных Ископаемых состоит из большего числа военных кораблей, чем у армии, надо же защищать наши грузы. Ну как я вас убедил, что мы – одна из самых сильных армий Вселенной, одна из воюющих и делающих полезное дело в придачу.

Такая вера Гаусса в свои слова, не могла не заряжать.

– Да я с радостью вступлю в ваши ряды, – воодушевлённо сказал Шейдэн.

– Теперь начинайте готовиться, вашей первой задачей будет всё досконально изучить и в рекордные сроки отправится на комбинат в указанной области Альсары. Лучшего обучения, чем практика не бывает. Шейдэн, вы сразу приступаете к добыче. Сначала придётся разобраться в азах работы на комбинате. Считайте, что вы тыл и работаете на фронт. Я вас выбирал не за опыт и профессионализм, а за умение посылать людей на верную смерть, словом и матом. Никаких поблажек вы должны давать результат, превышающий все нормы. Ваше назначение должно окупиться, только после этого вы сможете продвигаться вверх по служебной лестнице. Но я думаю, вы будете просто жить этим делом и этой работой. Такой увлекающийся человек, как вы, достигнет успехов. Через десять лет работы руководитель комбинатов уходя на пенсию, становятся мультимиллионерами. Каждое превышение добычи будет записывать дополнительные очки на ваш лицевой счёт. На вас будет открыта золотая карта. Все простые работники тоже получают не меряно. Зэн, я не скажу тебе сколько, но поверь, когда ты обналичишь набранные очки по секретному курсу Альсары – у тебя может начаться головокружение.

Зэн знавал, что многие богатеи раньше работали на комбинатах Альсары. Точнее он знал одного человека, который говорил, что свои миллионы заработал на Альсаре.

– Мне приятно, что ты ещё и умный. Тебя сильно разжигают мысли о деньгах, значит, ты будешь отдаваться делу полностью, без остатка. Рви под собой землю, выжирай под собой ресурсы, обогащай Империю Астрайдеров, не отдыхай и не давай никому отдыхать. У нас ведётся статистика. И ты тоже будешь в неё вписан, когда придет время. Десять худших комбинатов – меняют своих руководителей каждый год. То есть через год ты сможешь претендовать на этот пост на одном из худших комбинатов. И у тебя будет год, чтоб сделать его лучше. Никто не знает объёмов добычи друг друга, просто если ты будешь рвать и метать – то будешь получать золотые очки – а это значит, что всё будет в порядке. Всё в порядке.

Гаусс немного подустал. Когда он закончил, зажглись фонари Палас Дэ Фродоса, это было похоже на самый огромный салют в мире. Палас дэ Фродос светил не только для своих горожан, но и для всей галактики, всех планет Альдрованды с которых можно было увидеть это свечение даже в самый примитивный телескоп.

Гаусс ничего не говорил. Он устал и просто смотрел в окно. Зэн Шейдэн прочитал приказ, который передала ему очаровательная секретарша Гаусса. Сам генерал, словно загипнотизированный, смотрел на вечерний город – Палас дэ Фродос не шевелясь.

Зэн тихо вышел из его покоев и ещё раз прочитал приказ.

Он даже не переночует в этом городе-дворце, а сразу "на фронт" – в Академию изучать геологию и горнодобывающее дело. Доздавать документы на получение подданства он будет, уже вкалывая на комбинате.

Новое утро в Омикроне его жители встречали с повышенной тревогой. Только-только утих огромный терминаторный шторм – это как землетрясение, но опаснее, больше похоже на ковровое извержение вулкана.

А Азия больше не имела никаких прав и причин оставаться в госпитале. Её под конвоем, отчаянно не желающую уходить, но никак не показывающую этого, отвели в тёмное сырое место.

Азия теперь вспоминала, как флиртовала с охранниками, которые её вели и как больно чувствовались на руках железные наручники. Неужели её взмахивание ресничками и наивные глазки больше не та сила, которая делает всё мужское население её союзниками. Да, молоденький охранник явно смотрел на неё обожающим взглядом, на её коленки и округлые груди, но всё равно сюда запер. Азия расстроено надула губки даже не думая, что её никто не видит и ни на кого это не возымеет никакого воздействия. Это была её естественная поза, реакция на происходящее.

Азия расстроилась, она не любила плакать, но часто это делала, особенно последнее время. Может если бы она сейчас заплакала, то ей было бы легче. Но она держалась как принцесса.

"Пусть думают, что я принцесса рейдеров".

Она часто видела в кино как преступники, сидящие в камерах, держатся за решётки. Тогда это казалось глупой тратой сил, но сейчас неведомая сила тянула её саму схватиться за решётку и стоять около неё.

Только осознание, насколько неэстетичная эта поза и как она будет в ней смотреться, заставило девочку сдержаться. Камера вовсе не была местом сырым и мрачным, скорее нудным. Уже через несколько минут девочке захотелось выйти отсюда, когда она вспомнила что нельзя, от этого стало ещё хуже. Азия решила считать дни, но скоро передумала и начала считать часы, а потом минуты.

Каждая минута тянулась как неделя.

"Почему я раньше не задумывалась, сколько времени проходит". Она спокойно теряла дни, недели, месяцы и ничуть не жалела по этому поводу.

"А тут эти минуты". Азия поймала себя на том, что разговаривает с собой вслух. Но камера одиночка была для неё предпочтительнее.

"Кто его знает, кого насажали в другие камеры". А становится жертвой случая по подбору партнёров для общения Азия никак не хотела. Она очень живо вспоминала, как над ней издевались девчонки из школы. Так что теперь ещё один удар был ей не нужен. То ведь были просто дети, а тут уголовники.

– Уголовники, такие как я, – сказала Азия вслух и сама засмеялась со своей шутки.

Несмотря на то, что Азия тщательно считала минуты, а потом секунды, времени точно она не знала, никаких часов кругом не было. На улице было темно, а в камере видимо "тихий час" или "спокойная ночь", так как света никто не включал.

Девочка быстро привыкла к темноте. Её глаза начали различать серые предметы, только не их цвета. В камере был стол, стул, койка и даже картина на стене, только никак не удавалось разобрать, что на этой картине нарисовано. А ещё Азия нашла целую стопку книг и полистала их, снова не сумев ничего прочитать. Были ещё и журналы, девочке было понятно какого предназначения. В темноте она угадывала силуэты.

Азия вспомнила об Энти. Девочка сразу предалась мечтаниям об этой непонятно почему такой запрещаемой человеческой сфере. Ну и что, что мечтала она больше про девушек, которые её гладят и раздевают. Азия счастливая легла на койку и закинула голову назад, думая о приятном.

"В конце концов, я же одна и никто не заметит, о чем я мечтаю".

"От других скрывать это можно, но от себя никуда не убежишь". Азия отлично понимала, что если бы она была не одна в камере, было бы или лучше или намного хуже, но рисковать не хотелось. Девочка и не заметила, как уснула. И казалось, нисколько не проспала, как металлический засов с лязгом открылся, и охранник пригласил девушку на первый в её жизни допрос.

Азию спросонья усадили на неудобное деревянное кресло со странной формы подлокотниками. Прямо в глаза зажгли яркий свет. Девочка зажмурилась, закрываясь правой рукой, и ещё долго не могла открыть глаз. А когда смогла это сделать, то ничего кроме этого света не видела.

"Так вот зачем это используют при допросах, чтоб не видеть куда бежать". – Думала Азия. Все органы чувств, сконцентрировались на этой проклятой лампе. Она видела, слышала, чувствовала только её, словно ничего другого и не существовало.

Внезапно из-за источника света послышался голос:

– Назовись, назови своё имя.

– Что назвать, – растерянно переспросила Азия. – Но я уже это говорила.

– Отвечать конкретным ответом на вопрос, – голос был словно забивающим гвозди в доску, – ничего не переспрашивать, отвечать быстро, не задумываясь. Отвечать конкретно. Всё понятно!

– Да, – ответила Азия, не привыкшая долго сопротивляться.

– Хорошо, так как тебя зовут.

– Азия!

– Полное имя! – заговорила лампа опять.

– Азия Биара.

– Твой родной город.

– Эвэдэ.

– Я не слышу от тебя выразительного ответа. – Перешёл на личности голос.

– Я не могу понять, в чём меня обвиняют. – Возмутилась девочка.

– Тебя, к твоему счастью, сейчас не обвиняют, а допрашивают. И от твоих ответов зависит сейчас то, в чём тебя обвинят потом. – Голос занялся просветительством девочки. – Так, где твой родной город, – вопрос был провокационный. – Ты можешь его показать на карте.

– Мой родной посёлок погиб, – Азия столько настрадалась за последнее время, что не смогла изобразить непритворной грусти. – На карте его скорее всего нет, – сказала Азия надеясь скрыть свою некомпетентность и глупость, она никогда не пользовалась картами и вообще плохо знала географию.

– Как ты попала в Омикрон, – голос перескакивал с темы на тему.

Азия мечтательно посмотрела вверх, но ничего там не увидела из-за этого слепящего света.

– Сначала на лайнере, потом на поезде, потом пешком, – в этом момент Азия почувствовала, что её никто не держит, и она свободно может уйти. Девочка попыталась встать, но стоило ей подняться, как сзади ей сделали подсечку, и она снова рухнула на стул, было даже немножко больно.

– Где находится Эвэдэ, ты можешь показать на карте?!

– Нет, я же говорю, я не знаю, – сейчас ей действительно стало грустно, от того, что судьба её города имеет меньшее значение, чем его место на карте.

– Ты раньше бывала в Омикроне? – Успокаивающим тоном заговорил голос.

– Нет, никогда, наверное.

– Кто может подтвердить хоть одно твоё слово? Есть ли хоть один человек, кто знает тебя, знакомые родственники, друзья…

Воспользовавшись длинным монологом голоса и тем, что её как прежде никто не держал, Азия снова попыталась встать. И снова её усадили, ударив чем-то жёстким, видимо подошвой ботинка по щиколотке. Девочка не могла понять, кто её усаживает назад.

– Почему мне не дают вставать? – Искренне расстроено проговорила Азия.

– Тебе не нужно вставать, ты должна сидеть во время допроса. – Констатировал и так понятную вещь голос.

– Так кто может подтвердить твои слова, – снова принялся за своё голос лампы.

– Не мешайте, я постараюсь вспомнить, – Азия задумалась. Она вспоминала лица выживших и всех, кого она могла видеть за последние дни. Но никого ей в голову не приходило. И тут она вспомнила Энти. Она всё ещё держала злобу на эту наглую девчонку. Азии не хотелось вспоминать про Энти и по другим причинам. Поэтому она сказала весёлым тоном:

– Никто, я никого не знаю в этом городе, у меня никого нет, и я ни с кем не общалась эти три дня, после катастрофы – удивилась своему красноречию девочка. Азию сильно слепил яркий свет, правой рукой она прикрывала глаза.

– Так как же ты, не зная дороги, и не зная никого из жителей Омикрона, сюда попала. – Докапывался голос.

– Не знаю, – растерялась девочка. Она понимала, что сказала что-то запрещённое, но не смогла придумать ничего лучше в ответ, – Ну мне подсказали дорогу, когда я сошла с поезда и направилась на Видимый Альков.

– Откуда у тебя оружие, – перед ней из темноты выплыло изображение силуэта гранёного пистолета, такого же, как тот который она ещё недавно держала в руках в пустыне…

– Я случайно подобрала его, и это был не мой, а моих "друзей", – начала врать Азия. Она не видела собеседника и не могла отслеживать его реакции, – честно. – Слово "друзья" Азия произнесла так, словно оно было в скобках.

– Ты знаешь, что это рейдерское оружие.

– Да, – по глупости сказала девочка. Изображение пистолета снова забрали в темноту.

– Ты угрожала пистолетом дозору. – Азия даже привстала, но её снова усадили, тем же способом. Её собственные ноги словно слушались невидимого приказчика больше чем хозяйку. Так неприятно когда твоё тело тебя не слушается, ей стало так обидно, что она даже не может контролировать свои ноги полностью, и что её воля была так просто подавлена. Кроме того, от постоянных ударов болели щиколотки.

От беспомощности девочка возмущалась, чуть не плакала, что решила дальше отвечать на вопросы больше не пытаясь встать.

– Я же уже говорила, что не знаю, как ко мне попал пистолет, – продолжала она.

– Кто тебя надоумил направить пистолет на дозорного?

Азия начала запутываться в собственных показаниях. Она явно была не готова к допросу, и поэтому наговорила на себя много лишнего.

– Он первый начал… – "Ничего лучше придумать не получилось, но это ведь всегда срабатывало", – радовалась про себя девочка.

– Кто может подтвердить твою личность? – снова принялся за старое голос.

– Вы опять за старое, – кокетливо и устало произнесла она, – Никто, у меня вообще никого нет, – уже безразлично говорила девочка.

– Так откуда ты говоришь?

– Из Эвэдэ, ведь я уже говорила, зачем вы меня спрашиваете по несколько раз, – Азия сильно разволновалась, и её к ужасу никто и не собирался её сейчас успокаивать.

– Итак, ещё раз: ты из посёлка, который неизвестно где находится, никто не может подтвердить твою личность. Пистолет не помнишь где взяла.

– Нет, это не правда, – не хотела брать на себя вину девочка. – Точнее, правда, но всё было не так.

– Но ты ведь только что сказала, что всё было именно так, – парировал голос.

– Я всё могу объяснить, я же вам ничего не сделала, – возражала девочка, – зачем вы перекручиваете мои слова. Я вам всё объясню, я клянусь. Только дайте мне больше времени. – Азии хотелось, чтоб её пожалели и успокоили, а они делали всё назло.

– У тебя будет его сколько угодно. Но я надеюсь, мы скоро увидимся по твоей инициативе, – голос стал зловещим.

– Спасибо, – гордо улыбнулась Азия, когда её приковывали к себе наручниками и выводили.

Азия так засиделась, что ей было немножко сложно вставать, но она не доставит никому удовольствия видеть себя сломленной. В абсолютной темноте и ослеплённая светом лампы, Азия думала только о том, как держать осанку. Как было смешно, когда она стукнулась о дверь, выходящую из комнаты.

Азию долго вели по таким же тёмным и решетчатым коридорам под открытым небом. Девочка даже не имела возможности увидеть того, кто её ведёт. Но всё же успела почувствовать дыхание ночного Омикрона и увидеть небо этого города. Она не может влиять на людей, когда не видит их лица, это её настораживало, нельзя рассчитывать даже на банальное сочувствие. Девочка сохраняла величественную осанку всё время.

Азия поправила заколку, которой были собраны её светлые волосы в хвостик. И вообще она сейчас выглядела и чувствовала себя довольно неприступной.

Когда её привели, то надёжно закрыли в камере. Почему-то охранник дважды проверил надёжность замка. Света в камере было мало, да и сама квадратная камера была не большого диаметра. Стены были из сплошных решеток. В чём же загвоздка? Азия решила, что очень долго смогла бы переносить подобные условия, за последнее время она и не в таком месте ночевала.

Её закрыли, и теперь она могла спокойно лечь на грубую металлическую навесную койку, хотя та и была достаточно неудобной. Девочка помнила, что самое удобное у неё – это её собственное тело.

Сколько так пришлось лежать в темноте, но заснуть не удавалось из-за дискомфорта и изредка вспыхивающего как молния яркого света. Хотя спать очень сильно хотелось.

"Зачем надо из меня выбивать какие-то показания, я ведь абсолютно невиновна?" Такие вопросы занимали её в камере. Внезапно очередной раз загорелся яркий свет, и послышались достаточно грубые голоса, со всех сторон. Похоже, угрозы следователя были реальностью, у Азии сердце чуть не остановилось, это была мужская тюрьма.

Десятки заключенных не могли не заметить свою новую соседку. Её сразу начали засвистывать, ей кричали. Девочка лишь беспомощно прижалась к койке, не желая ни отвечать, ни подниматься, надеясь, что они скоро устанут.

"Хорошо, что это камера одиночка", – думала она про себя. Кто-то начал ломится через решётку, при этом все громко смеялись и говорили столько непристойностей на несчастную девочку.

Ей казалось, что вот-вот и решётка разломается, а что будет потом, не хотелось даже думать. Чья-то рука просунулась через решетку и грубо схватила девочку за плечо.

– Давай проиграемся детка. Ты удовлетворишь всех через решётку и можешь спать спокойно. – Сказал мерзкий грубый голос.

Азия страшно испугалась, ей удалось выкрутиться только благодаря великолепной гибкости. Испуганная она упала на пол и прижалась к нему спиной.

Грязные руки заключённых просовывались через все стены-решётки. Это была ужасная картина. Азия сидела, опираясь сзади руками о бетонный пол. Она больше всего боялась возвращаться на кровать.

– Ну пожалуйста, ведь вы же тоже люди, у вас тоже есть матери, жёны и сёстры, зачем вы себя так со мной ведёте, оставьте меня в покое, – столько неподдельной жалости к себе было в этих словах.

Но в ответ кто-то плюнул и попал девочке в лицо. На это разразилась целая волна смеха, а её продолжали называть всякими непристойными словами. Азия очень обижено и растеряно вытерлась, как ей хотелось, чтоб это быстрей закончилось. Но сейчас в неё с криком "Подмойся…" вылили целое ведро, и, судя по запаху, лучше б это были помои. Азия сидела посреди комнаты, на своих пяточках опираясь на коленки, и всю ночь хныкала от жалости к себе, ей жутко хотелось спать. Но ещё больше ей хотелось куда-нибудь исчезнуть из этого места.

В более "мужском" коллективе она ещё ни разу в жизни не оказывалась.

Через несколько часов, казавшиеся девочке бесконечностью, её полностью деморализованную, жутко уставшую от ночи, проведённой в постоянном напряжении, отправили в душ, чтоб она могла привести себя в порядок. А потом вывели на очередной допрос. Теперь она была готова подтвердить всё, что ей скажут. За всю ночь она даже не сомкнула глаз.

Пришлось долго идти по ярко-освещённому коридору. Азия себя уговаривала, что сейчас просто тяжёлое время и его надо хоть как-то пережить, но со слабостями своего тела она не могла не считаться. Девочка улыбалась, но глаза, уставшие от бессонных ночей, слипались. Казалось хуже уже некуда и эта мысль, как ни странно, радовала. Немножко усталого величия в ней всё-таки присутствовало. Не потому, что она хотела иначе себя показать. Просто без надменности это была бы не Азия. Аристократизм был в её крови. Девочку усадили в хорошо освещённой комнате на неудобную деревянную лавку.

Азия больше не делала попыток не подчиниться, но всячески демонстрировала непокорность. Кажется уже в зале суда она долго и безуспешно пыталась не уснуть. И когда она уже видела свой первый сон, послышался голос.

– Встать, суд идёт.

Азия неизвестно почему встала, опасаясь ослушаться, помня о возможном возмездии.

– Разве можно проводить суд ночью? – Внезапно заметил по существу её почти уснувший рассудок.

Но суд, словно не слышал её затихающего голоса.

– Азия Биара, ты обвиняешься в рейдерстве, проникновении в Омикрон и нападении на офицера гвардии гарнизона. – Судья заметно поставил акцент на слово "Ты" вроде это судебный обычай в презрении подсудимых.

– Можно я кое-что скажу, я ни в чём не виновата, ни к чему не причастна, – внезапно попыталась перебить судью Азия.

– У вас будет время высказаться, – остановил её судья и его голос стал более жестким, – если Вы ещё раз позволите себе встрять, то суд будет проводиться без Вас.

– Хорошо, – мягко и мило улыбаясь, согласилась девочка. Для неё этот суд был самым мелочным и даже немного смешным испытанием за последние пару дней.

Азия чувствовала себя униженной и грязной, поэтому, наверное, все органы чувств отключились, чтоб она могла спокойно не брезговать, хотя бы собой. Глаза сами собой слипались, и она не могла так долго удерживать внимание. Словно холодным душем был для неё приговор.

– За рейдерство, насилие над мирными гражданами и посягательство на наш уклад жизни – крайняя мера наказания – расстрел на соляных топях, – Азия услышала и поняла только слово "расстрел", больше понимать ничего было и не надо. Желание спать, как само собой ушло, но паники не наблюдалось. Азия успела только посмотреть своими широко раскрытыми глазами на судью, пока на неё надевали наручники и выводили из комнаты суда. – Приговор окончательный и больше суд это дело рассматривать не станет.

"Странный суд и странная судебная система в этом Омикроне", – думала про себя Азия.

"Но откуда мне знать каким он должен быть". Многое здесь напоминало маскарад и это на интуитивном уровне смешило девочку. Если бы не реальность всего, что произошло.

"Я ведь даже не успела никому здесь причинить зла, а меня хотят…", – Азия усилила дыхание, она помнила, что выдержка и управление эмоциями её главное оружие. Азия умела взрываться быть несносной, капризной, но это было лишь её маленькими хитростями, даром управления людьми.

"Пусть те, кому надо, думают о ней то, что надо, а она добьётся цели", – но вот сама она свои эмоции контролировала. Правда иногда заигрывалась. Но ничего с кем не бывает, а сейчас…

Её привели к одиноко стоящему каменному зданию. Там было сыро и мрачно, но можно было зажечь свет. Девочка ещё не могла прийти в себя после случившегося, она пыталась собраться с мыслями воспользоваться нужным моментом, но этот момент всё никак не приходил. Всё, что ей удалось, это стянуть у охранника ключ от камеры, старый фокус, которым она владела ещё с детства. Но в детстве у неё не было такого великолепного тела и таких невинных глазок, чтоб решать любые вопросы. А сейчас такие дела казались вообще мелочью.

Не теряя ни секунды, когда конвой ушел, Азия быстро открыла дверь и, как ни в чём не бывало, направилась к выходу. Ниоткуда возник охранник. Кроме как улыбнуться ему у девочки не было другого ответа, как она вышла из камеры.

– Мисс Биара спасибо, что так любезно вернули ключ, который я думал, что потерял, – в шутку сказал один из её конвоиров.

Слегка обречено Азия отдала ключи и спросила лишь как включить в камере свет. Снаружи похожая на заброшенный сарай, внутри камера обладала всеми удобствами: тёплая, нагревшаяся за день на солнце вода, на стене зеркало, даже чистые полотенца, словно именно её там и ждали.

Поразительная безэмоциональность нашла на девочку. Она совсем не думала о том, что её ждёт.

"До утра уже не удастся поспать". Она начала приводить себя в порядок или как она любила говорить "чистить пёрышки".

Азия пыталась привести глаза в порядок известными ей упражнениями, чтоб не выглядеть не выспавшейся, эта мысль, даже заставила её улыбнуться. Подвести веки и брови. Сделать влажными губки.

Ей сейчас так не хватало косметики, сейчас она нужна была наверно больше чем когда-либо раньше. Нужно было идеально выглядеть и пахнуть. Азия очень старательно и долго заплетала волосы в хвостик, укладывала их, чтоб они лучше держались. Уже начинало сереть, а она всё не могла оторваться от зеркала. Азия в десятый раз поправляла воротничок.

"Жалко, что нет ещё одного кулончика на груди, только полумесяц, нужно как можно больше расстегнуть аккуратный белый воротничок. А заниматься пяточками сейчас, нет времени, обычно хватает…". – Это её, наверное, как-то отвлекало от тревожных раздумий.

Азия думала, чем выделить линию скул, когда засов двери открылся и вошёл грузный пожилой человек.

– Пошли, моя маленькая. Меня зовут Винсент Францыч, я экзекутор – исполнитель приговоров.

Азия абсолютно спокойно пошла с ним, он помог ей сесть на переднее кресло настоящего гравитона. Она держалась очень вежливо, показательно высокомерно и холодно, с гордо приподнятой головой. Преувеличенно весело поинтересовалась, куда он её отвезёт.

– Не переживай, здесь очень далеко, – спокойно ответил Францыч. Девочка пыталась держаться с достоинством, не задавать никаких вопросов. Серело и потихоньку начинало светать. Очень сильно хотелось спать, но она вообще не подавала виду. Ещё бы в такой ситуации думать о сне.

– Расскажите мне про Омикрон. Я так хотела его увидеть раньше… – Азия сразу растаяла и очень весело и откровенно захотела поговорить с Францычем. От этой фразы она еле удерживает слёзы в себе. Ей было так безумно жалко… себя.

– Омикрон, городок, созданный на острове, потом озёра жизни ушли, вода спряталась под пески. И ты видишь, в каком месте мы теперь живём… – Как ни в чём не бывало, Францыч рассказывал Азии о своём городе. Францыч казался таким простым и человечным, что разговорившись с ним, Азия чувствовала родственность душ. Она даже на мгновение забыла о том кто он такой. Стало уже достаточно светло и маленькие зелёные лампочки, освещающие кабину, перестали быть нужны.

Начав разговаривать с Францычем на преувеличенно весёлых тонах, Азия потихоньку становится грустной, она уже не улыбалась. Когда гравитон заходит на вираж девочка очень грустно спросила:

– А мы уже прилетели….

– Нет, но уже скоро, – как можно мягче попытался сказать Францыч. У девочки участилось дыхание, она уже и так преувеличенно сильно дышала.

– А можно чуть-чуть помедленнее лететь, – попросила Францыча Азия, её слова становились потихоньку грустными.

– Ты всё равно не сможешь надышаться. – С сочувствием ответил Винсент Францыч.

Азия попыталась, что-то ответить, но у неё перебило дыхание. Словно что-то перекрыло горло, и у девочки просто началась истерика, вот этого она всеми силами пыталась избежать. Слёзы лились просто градом, и Азия ничего не могла с этим поделать.

– Зачем Вам это надо! Я ведь ничего плохого не сделала!!! Почему вы хотите отобрать у меня жизнь… – Азия уже ничего не видела сквозь слёзы, – Зачем вам забирать у меня жизнь. Знаете, я так сильно люблю жить! Больше всего на свете. Я так люблю дышать, видеть, чувствовать. Не отбирайте у меня самое дорогое. Не берите грех на душу. Зачем Вам это. Я ведь ещё так мало прожила, у меня ещё может быть столько впереди…

Францыч не из тех, кто непривычен к такому. Сколько он видел подобных сцен. Но Азия она была какой-то особенной, она плакала от бессилия…

– Сколько тебе лет? – Вдруг спросил её Винсент Францыч.

– Шестнадцать, – сквозь слёзы прошептала девочка. – Вы ведь уже прожили свою жизнь, не отбирайте у меня мою, пожалуйста. Я ничего не понимаю в судах, но я точно, ни в чём не виновата, – каждое слово срывалось на слёзы.