Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Сергей, сидя в своём кабинете, ждал доклада Бокия. Накануне тот позвонил и сообщил, что у него срочная новость. Бокий должен был прийти с минуты на минуту. Сергей подозревал, что разговор будет касаться шпионажа, иначе Бокий не стал бы просить срочной встречи, ограничиваясь плановыми докладами дважды в неделю.

Дверь кабинета скрипнула, и в проёме появился Глеб Иванович Бокий, глава ОГПУ. Его сухощавая, подтянутая фигура, словно вырезанная из старого дуба, излучала сдержанную энергию. Лицо Бокия с резкими чертами и глубоко посаженными глазами казалось высеченным из камня, но взгляд выдавал усталость человека, который редко спит. Он вошёл, держа в руках тонкую папку, и остановился у стола, ожидая разрешения заговорить.

– Глеб Иванович, – Сергей кивнул, жестом приглашая сесть. – Что у вас? Опять заговоры или что-то новое?

Бокий сел, положив папку перед собой. Его пальцы нервно постукивали по кожаной обложке.

– Товарищ Сталин, – начал он, – у нас серьёзное дело. Вчера вечером в Москве задержали подполковника ОГПУ. Он работал на французскую разведку.

Сергей поднял бровь. Французская разведка? Это было неожиданно. Франция 1930-х годов ассоциировалась с политической нестабильностью, Народным фронтом и экономическими проблемами, но никак не с активной шпионской деятельностью против СССР. Он наклонился вперёд.

– Французы? – переспросил он, и в его голосе скользнула нотка удивления. – Что они хотели? И как вы его поймали?

Бокий открыл папку, вытащил несколько листов, исписанных мелким почерком, и начал докладывать:

– Подполковника заподозрили ещё месяц назад. Один из наших агентов в радиотехническом отделе засёк странные сигналы, исходящие из заброшенного здания на окраине города. Мы установили наблюдение. Вчера ночью его задержали на месте – в подвале стоял радиопередатчик. Он передавал зашифрованные сообщения. Судя по всему, он работал один.

Сергей нахмурился, постукивая пальцами по столу. Один? Это звучало неправдоподобно. Шпионы редко действовали в одиночку, особенно если речь шла о серьёзной разведке. Он знал, что разведывательные сети обычно строились на сложной системе связных, шифровальщиков и информаторов. Один человек с передатчиком в заброшенном подвале выглядел подозрительно.

– Один? – переспросил Сергей, его голос стал резче. – И вы в это верите, Глеб Иванович? Французы не такие простаки, чтобы отправлять одного человека с передатчиком и надеяться, что он не попадётся.

Бокий слегка кашлянул, словно пытаясь скрыть неловкость.

– Мы допросили его. Он утверждает, что действовал в одиночку. Говорит, что его завербовали два года назад, когда он был прикомандирован к посольству в Париже. Французы предложили ему деньги и… – Бокий замялся, – обещали помочь с эмиграцией в случае провала.

Сергей хмыкнул. Эмиграция? Это было старо как мир. Обещания западных разведок всегда строились на одном и том же: деньги, безопасность, новая жизнь. Но что-то в этой истории не складывалось. Франция не была главным противником СССР в 1936 году. Германия с её растущей военной машиной или Британия с её имперскими амбициями казались куда более вероятными игроками в этой игре. Французы же… что они могли хотеть?

– И что он передавал? – спросил Сергей.

Бокий перелистнул страницу в папке.

– Его сообщения касались наших международных контактов. В основном это были данные о наших военных советниках и поставках оружия. Французы, судя по всему, обеспокоены нашим влиянием за границей. Он утверждает, что они боятся усиления СССР в регионах, где у них есть свои интересы.

Сергей откинулся в кресле, задумчиво глядя на карту мира, лежавшую на столе. Французы, обеспокоенные советским влиянием? Это было возможно, но неубедительно. Их колонии и политическая нестабильность делали Францию скорее наблюдателем, чем активным игроком. Он постучал пальцами по столу, обдумывая услышанное.

– Французы, – медленно произнёс Сергей, словно пробуя слово на вкус. – Вы уверены, что это были французы? А если кто-то действует от их имени? Британцы, например. Или даже итальянцы. Муссолини сейчас лезет в свои авантюры, и ему выгодно стравить нас с французами, чтобы мы отвлеклись.

Бокий нахмурился, его пальцы замерли на папке.

– Мы рассматриваем такую возможность, товарищ Сталин. Но шифры совпадают с теми, что мы ранее перехватывали у французской разведки. Подполковник назвал имена двух связных в Париже, которые, по его словам, завербовали его. Мы проверяем их через наших агентов за границей.

Сергей кивнул, но его мысли уже унеслись далеко. Он знал, что разведки часто использовали ложные флаги, чтобы запутать противника. Французские шифры могли быть подставой. Кто-то хотел, чтобы СССР поверил в угрозу со стороны Франции, а на деле это могли быть британцы, желающие ослабить советское влияние, или итальянцы, стремящиеся отвлечь внимание от своих действий. Или даже кто-то внутри страны, плетущий интриги против него самого.

– Допросите его ещё раз, – сказал Сергей, его голос стал твёрже. – И не верьте его байкам про одиночную работу. Найдите его связи. Кто ему платил? Кто давал инструкции? И главное – кто знал, что он работает на иностранцев? Если он подполковник ОГПУ, кто-то из его окружения должен был что-то заметить.

Бокий кивнул, записывая что-то в блокнот.

– Уже работаем, товарищ Сталин. Мы проверили его квартиру, нашли несколько зашифрованных писем, спрятанных в тайнике под половицей. Сейчас наши криптографы работают над расшифровкой. Но есть ещё одна деталь… – Бокий замялся, словно не решаясь продолжить.

– Говорите, Глеб Иванович, – Сергей прищурился. – Не тяните.

– Подполковник упомянул, что его задачей было не только собирать информацию о наших международных операциях, но и следить за одним из наших военных советников. Он назвал Вяземцева. Утверждает, что французы интересовались его перепиской и контактами.

Сергей замер. Вяземцев. Это был ключевой человек в Абиссинии. Если французы – или кто-то, выдающий себя за французов, – следили за Вяземцевым, это могло означать, что кто-то пытается сорвать советские операции.

– Вяземцев, – повторил Сергей, постукивая пальцами по столу. – Что именно он сказал о нём?

– Ничего конкретного, – ответил Бокий. – Только то, что французы просили перехватывать его донесения и следить за его встречами. Но он клянётся, что не успел передать ничего важного. Говорит, что только начал собирать информацию, когда мы его поймали.

Сергей хмыкнул. Слишком уж всё это выглядело как спектакль. Подполковник ОГПУ, работающий на иностранцев, случайно попадается с передатчиком, да ещё и успевает рассказать ровно столько, чтобы посеять сомнения, но не дать ничего конкретного. Это пахло подставой.

– Глеб Иванович, – сказал Сергей, вставая и подходя к окну. – Я хочу, чтобы вы лично занялись этим делом. Проверьте всё, что связано с этим подполковником: его связи, семью, коллег. И не доверяйте никому, пока не будете уверены на сто процентов.

Бокий кивнул, поднимаясь со стула.

– Будет сделано, товарищ Сталин. Я доложу о результатах через два дня.

– Через день, – поправил Сергей, не оборачиваясь. – И ещё одно. Никому об этом не говорите. Даже внутри ОГПУ. Если это ловушка, кто-то из наших может быть замешан.

Бокий молча кивнул и вышел из кабинета, оставив Сергея наедине с его мыслями. Тот смотрел в окно, но его разум был занят не погодой, а сложной паутиной интриг, в которую он попал. Французы, британцы, итальянцы – или кто-то ещё? Кто-то явно пытался манипулировать СССР, и Сергей не собирался становиться пешкой в чужой игре.

Сергей вернулся к столу, на котором лежала карта мира, и провёл пальцем по контурам Абиссинии. Итальянцы Муссолини вторглись туда, стремясь расширить свою империю. Британцы и французы, несмотря на громкие протесты в Лиге Наций, втайне боролись за влияние в регионе. Германия, хоть и не имела прямых интересов в этой стране, всегда была готова насолить, чтобы ослабить конкурентов. СССР же использовал Абиссинию, чтобы ослабить фашистов, поставляя оружие и военных советников. Вяземцев был ключевой фигурой в этой игре. Если кто-то действительно следил за ним, это могло поставить под угрозу всю операцию.

Сергей снял трубку телефона и коротко приказал:

– Судоплатова ко мне. Немедленно.

Вскоре дверь кабинета скрипнула. Павел Анатольевич Судоплатов. Его невысокая крепкая фигура излучала уверенность, а взгляд, острый и цепкий, словно сканировал всё вокруг. Судоплатов был моложе Бокия, но его репутация в ОГПУ уже гремела. Он был мастером разведки, человеком, который видел связи там, где другие замечали лишь хаос. В руках он держал потёртый кожаный портфель – верный признак того, что Судоплатов редко сидит на месте.

– Товарищ Сталин, – Судоплатов кивнул, но не стал садиться, пока Сергей не указал на стул.

– Павел Анатольевич, – начал Сергей, не теряя времени на формальности, – дело срочное. Вяземцев, возможно, под прицелом. Бокий только что доложил, что задержанный подполковник ОГПУ, работавший на французов, упомянул его имя. Говорит, что французы следили за его перепиской и контактами. Что вы знаете об этом?

Судоплатов слегка нахмурился, его пальцы на мгновение замерли на ручке портфеля. Он явно обдумывал, с чего начать.

– Товарищ Сталин, Вяземцев в курсе всех рисков. Он не новичок. Мы обсуждали с ним возможные угрозы ещё перед его отправкой в Абиссинию. Он знает, что на него ведут охоту. И не только французы.

Сергей прищурился, откинувшись в кресле. Его пальцы привычно постукивали по столу – признак того, что он внимательно слушает, но уже начинает выстраивать в голове свою версию событий.

– Кто ещё? – спросил он. – И почему вы так уверены, что Вяземцев в курсе?

Судоплатов открыл портфель и достал несколько листов, аккуратно сложенных. Он положил их на стол, но не стал раскрывать, словно ожидая разрешения продолжить.

– Вяземцев стал мишенью сразу после ликвидации резидента Абвера Мюллера в Аддис-Абебе. Абвер не простил нам этого. Они знают, что Вяземцев координировал операцию, и теперь он для них цель номер один.

Сергей кивнул. Но упоминание французов в этом контексте всё ещё не укладывалось в голове.

– Продолжайте, – сказал он. – Кто ещё?

Судоплатов слегка кашлянул, словно подбирая слова.

– Британцы. Они не в восторге от нашего присутствия в Абиссинии. Их разведка, MI6, активно следит за нашими советниками, особенно за Вяземцевым. Они считают, что мы пытаемся подорвать их влияние в регионе. У них есть свои люди в Аддис-Абебе, и они не раз пытались перехватить наши донесения. Но их методы более утончённые, чем у немцев. Они предпочитают подкуп и дипломатические интриги, а не прямые действия.

– А итальянцы? – Сергей наклонился вперёд. – Они больше всех заинтересованы в ликвидации Вяземцева.

Судоплатов кивнул, его лицо стало ещё серьёзнее.

– Итальянцы злы. Очень злы. Муссолини в ярости, что столица до сих пор не взята. Мы перехватили их шифровки, и там упоминалось имя Вяземцева. Они считают его ключевым препятствием для их планов в Абиссинии. Но, товарищ Сталин, итальянцы не работают через французов. Это не их стиль. Они предпочитают действовать напрямую или через своих агентов в Африке.

Сергей задумчиво постучал пальцами по столу. Картина становилась сложнее, но упоминание французов по-прежнему выглядело чужеродным элементом в этой головоломке. Он посмотрел на Судоплатова, ожидая продолжения.

– А французы? – спросил он. – Бокий утверждает, что задержанный подполковник работал именно на них. Шифры, по его словам, французские. Имена связных в Париже тоже указывают на Францию. Но вы говорите, что французы не особо активны в Абиссинии. Как это объяснить?

Судоплатов слегка улыбнулся, но улыбка была холодной.

– Товарищ Сталин, я почти уверен, что это провокация. Французы в Абиссинии действительно не проявляют особой активности. Их интересы сосредоточены на своих колониях. Они следят за нами, конечно, но их разведка, Deuxième Bureau, не настолько наглая, чтобы вербовать подполковника ОГПУ и отправлять его с радиопередатчиком в Москву. Это слишком грубо для них. Я подозреваю, что за этим стоят немцы.

Сергей поднял бровь. Немцы? Это было правдоподобно, но требовало доказательств. Абвер был известен своими хитроумными операциями, и ложные флаги были их излюбленным приёмом.

– Объясните, – сказал он коротко.

Судоплатов раскрыл один из листов, который до этого лежал на столе. Это была копия перехваченной шифровки, испещрённая пометками аналитиков.

– Мы уже несколько месяцев отслеживаем активность Абвера в Европе и Африке. Одна из их тактик – подставлять другие разведки. Они используют французские шифры, французские каналы связи, даже французских агентов, чтобы создать видимость, что за операцией стоит Париж. Задержанный подполковник, скорее всего, был завербован немцами, но ему сказали, что он работает на французов. Это классический приём Абвера: запутать противника, заставить его искать врага не там, где он есть.

Сергей нахмурился. Мысль о том, что немцы могли использовать подполковника как пешку в своей игре, была неприятной, но логичной. Абверу выгодно было отвлечь внимание СССР от их собственных операций, направив его на Францию. Франция, ослабленная внутренними проблемами, была удобным козлом отпущения. Но если это правда, то кто-то внутри ОГПУ мог быть замешан. Подполковник такого уровня не мог действовать без прикрытия.

– Вы хотите сказать, что подполковник мог не знать, на кого работает? – спросил Сергей.

Судоплатов кивнул.

– Именно так, товарищ Сталин. Немцы – мастера таких игр. Они могли завербовать его через подставных агентов, представившихся французами. Возможно, он искренне верит, что работал на Deuxième Bureau. Но шифры, которые он использовал, – это старый французский код, который Абвер уже давно перехватил и использует для своих операций. Мы нашли подтверждение этому, когда поймали одного из их агентов в Варшаве. Он тоже передавал сообщения, используя французские шифры.

Сергей откинулся в кресле. Он смотрел на Судоплатова, пытаясь понять, насколько тот уверен в своих выводах. Павел Анатольевич не был из тех, кто бросается предположениями без оснований, но и он мог ошибаться. Если это была немецкая провокация, то её цель была не только в том, чтобы дискредитировать СССР. Возможно, Абвер хотел вывести Вяземцева из игры, сорвать советские операции в Абиссинии и заодно посеять недоверие внутри ОГПУ.

– А Вяземцев? – спросил Сергей. – Если немцы охотятся за ним, почему он до сих пор жив? И почему он не сообщил о слежке?

Судоплатов слегка замялся, но быстро взял себя в руки.

– Вяземцев осторожен. Он знает, что за ним следят, и принимает меры. Мы получаем от него регулярные донесения, но он не упоминал ничего конкретного о французах. Это ещё одно подтверждение, что упоминание Франции – подстава. Что касается того, почему он жив… Абвер, скорее всего, не хочет его убивать. Они хотят его дискредитировать или захватить. Живой Вяземцев для них ценнее, чем мёртвый. Он знает слишком много о наших операциях в регионе.

Сергей кивнул, но его мысли уже унеслись дальше. Если Абвер действительно стоит за этим, то задержание подполковника могло быть частью их плана. Возможно, они специально позволили ОГПУ его поймать, чтобы запустить цепную реакцию: недоверие, проверки, внутренние чистки. Это ослабило бы советскую разведку, отвлекло бы внимание от Абиссинии и дало немцам больше пространства для манёвра.

– Павел Анатольевич, – сказал Сергей, вставая и подходя к карте на столе. – Я хочу, чтобы вы лично занялись этим делом. Скоординируйтесь с Бокием, но не раскрывайте ему всех деталей. Проверьте все связи задержанного подполковника. Кто с ним работал? Кто мог знать о его деятельности? И главное – выясните, действительно ли это немцы. Если это их игра, я хочу знать, кто из наших мог быть втянут в неё.

Судоплатов кивнул, его лицо осталось непроницаемым.

– Будет сделано, товарищ Сталин. Мы уже начали проверку его окружения. Я также отправлю шифровку Вяземцеву, чтобы он усилил меры предосторожности. Если это провокация, мы не дадим немцам добиться своего.

Сергей посмотрел на карту, его взгляд остановился на Абиссинии. Он знал, что эта страна – лишь одна из точек на глобальной шахматной доске, где великие державы боролись за власть. Но каждая фигура, каждый ход имели значение. Вяземцев был одной из таких фигур, и его потеря могла дорого обойтись.

– И ещё одно, – добавил Сергей, не отрывая взгляда от карты. – Если это немцы, я хочу, чтобы они заплатили за это. Найдите их агентов. Выясните, как они работают. И, если получится, используйте их же методы против них. Пусть думают, что мы клюнули на их удочку.

Судоплатов кивнул, и в его глазах мелькнул азарт.

– Понял, товарищ Сталин. Мы сделаем всё возможное.

Он собрал свои бумаги, кивнул и вышел из кабинета. Сергей остался один, глядя на карту. Его мысли были подобны бурлящему потоку: немцы, французы, британцы, итальянцы, внутренние предатели… Паутина интриг становилась всё гуще, но он был готов распутать её. Он не мог позволить себе слабость. Только не сейчас, когда враги окружали его со всех сторон.

Глава 10

Дебре-Бирхан встретил Зевдиту пыльной тишиной, когда телега Абебе, скрипя колёсами, въехала в городок на закате. Солнце тонуло за холмами, окрашивая небо в багрово-золотые полосы, а воздух был пропитан запахом сухой травы, еле уловимого дыма от костров и слабого аромата эвкалипта. Зевдиту, прижавшись к мешкам с зерном, чувствовал, как пот пропитывает его рубаху, стекая по спине и слипая волосы на лбу. Его пальцы судорожно сжимали узел с золотыми монетами и драгоценными камнями – агатами и гранатами, завёрнутыми в старую ткань, пропахшую специями. Сердце колотилось, каждый шорох – треск ветки, крик птицы, далёкий лай собаки – заставлял его вздрагивать, а воображение рисовало тени британских солдат или немецких агентов, идущих по его следу. Он сбежал из Аддис-Абебы, но страх, как цепь, тянул его назад. Британцы знали его имя – ошибка, когда он назвался охраннику миссии, теперь висела над ним, как петля. Немцы ждали письма, которое он не доставил, и их холодные глаза обещали расплату. Дебре-Бирхан с его глинобитными хижинами был последним убежищем, но даже здесь Зевдиту чувствовал себя загнанным зверем.

Абебе остановил телегу у дома Асфау – низкой хижины с потрескавшимися глинобитными стенами, крышей из соломы и жести и дверью, сколоченной из старых досок, висевшей криво на ржавых петлях. Зевдиту спрыгнул, его ноги дрожали от долгой дороги и напряжения. Он бросил вознице ещё одну монету.

– Ни слова, – прошипел он. – Ты меня не видел.

Абебе поймал монету, его морщинистое лицо осветилось хитрой улыбкой, обнажившей щербатые зубы.

– Я вожу зерно, а не людей, – буркнул он, щёлкнул поводьями, и телега, подняв облако пыли, покатилась прочь, оставив Зевдиту одного в сгущающихся сумерках.

Он постучал в дверь, стараясь не привлекать внимания. Стук был тихим, почти робким. Дверь скрипнула, открываясь, и на пороге появился Асфау – сухощавый старик с лицом, будто вырезанным из старого дерева, и глазами, в которых читалась смесь любопытства, недоверия и лёгкой алчности. Его седая борода топорщилась, а в руках он держал палку, на которую опирался, словно готовясь к защите или к тому, чтобы прогнать незваного гостя.

– Зевдиту, – протянул Асфау, в его голосе сквозила настороженность. – Что за беда привела тебя сюда? Ты выглядишь, как человек, за которым гонится смерть.

– Без вопросов, дядя, – отрезал Зевдиту, протискиваясь внутрь, не дожидаясь приглашения. Мерон, жена Асфау, сидела у очага, помешивая варево в глиняном горшке; её движения были размеренными, но глаза внимательно следили за гостем. Двое молодых мужчин – двоюродные братья Зевдиту, Текле и Йосеф, – лениво лежали на циновках в углу, их взгляды были насторожёнными, почти враждебными. Они переглянулись, когда Зевдиту вошёл, и в их молчании чувствовалась угроза. – Мне нужно укрытие. Нужно побыть здесь несколько дней, может, больше.

Асфау прищурился, его пальцы крепче сжали палку, будто проверяя её прочность.

– Укрытие? От кого ты бежишь? Слухи из города дошли даже сюда, Зевдиту. Говорят, ты связался с чужаками – англичанами, немцами, кто их разберёт? Что ты натворил, племянник?

Зевдиту вытащил золотую монету из узла, стараясь не показывать, сколько у него ещё. Металл блеснул в тусклом свете, пробивавшемся через щели в стенах, и глаза Асфау на миг загорелись, выдав его алчность.

– Это за молчание, – сказал Зевдиту, вкладывая монету в ладонь дяди. – И за место для сна. Я не принесу беды, если ты сделаешь, как я прошу.

Асфау повертел монету в пальцах, его лицо смягчилось, но подозрение не исчезло.

– Спать будешь в задней комнате, – сказал он, кивнув в сторону узкого прохода. – И держи свои дела подальше от моего дома. Моя семья не должна страдать из-за твоих ошибок.

Зевдиту кивнул. Текле и Йосеф переглянулись снова, и Зевдиту чувствовал их насторожённость. Он прошёл в заднюю комнату – тесное помещение с земляным полом, соломенной циновкой и тонким одеялом, пропахшим плесенью. Он опустился на циновку, сжимая узел, и выдохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Здесь он был в безопасности – пока.

Ночь в хижине была мучительной. Зевдиту ворочался на жёсткой циновке, сон приходил урывками, разрываемый кошмарами. Ему снились глаза лейтенанта Дитриха и голос майора Вёлькнера, обещающий смерть за предательство. Снилось, как британцы заходят в его лавку, выворачивая мешки с перцем и находя письмо, спрятанное под грудами ярких тканей. Он просыпался в холодном поту, прислушиваясь к каждому звуку – скрипу половиц, шуму ветра за окном, далёкому лаю собак. Хижина казалась клеткой, но за её стенами ждала ещё большая опасность – британцы, немцы, местные, подкупленные за горсть монет. Он сжимал узел, чувствуя тяжесть золота, и шептал молитвы, хотя вера давно покинула его сердце.

Утро пришло с запахом свежеиспечённой инджеры и горького кофе, который Мерон варила на очаге. Асфау сидел на пороге, покуривая трубку, его глаза следили за улочкой, будто ожидая незваных гостей. Текле и Йосеф ушли на рынок, бросив на Зевдиту взгляды, полные подозрения. Он ел молча, разрывая инджеру и макая её в жидкий соус из чечевицы.

– Сколько ты пробудешь? – спросил Асфау, выпуская облако дыма из трубки.

– Несколько дней, – ответил Зевдиту, не поднимая глаз от глиняной миски. – Я уйду, как только смогу. Мне нужно… собраться.

Асфау хмыкнул, его пальцы постучали по трубке, выбивая пепел.

– Уходи скорее. Люди говорят, что чужаки рыскают по дорогам. Англичане, немцы – кто их разберёт? Но они ищут кого-то. И я не хочу, чтобы они заявились в мой дом.

Зевдиту стиснул зубы, его пальцы сжали край циновки под собой. Он знал, что слухи из Аддис-Абебы могли долететь и сюда, как пыль, поднятая ветром. Меконнен, этот тощий предатель с рынка, наверняка разболтал его имя за ещё одну монету. Или кто-то из торговцев заметил его бегство, когда он пробирался к телеге Абебе. Он должен был затаиться, но сидеть в четырёх стенах было невыносимо. Страх и бездействие грызли его.

День тянулся медленно. Зевдиту то и дело подходил к окну, выглядывая в щель между ставнями, которые скрипели от каждого прикосновения. Улочка была спокойной: женщины несли воду в глиняных кувшинах, дети гоняли коз, старик с палкой ковылял к рынку. Он перебирал в уме планы: уйти на север, в Дэссе, где можно затеряться среди холмов, или дальше, в горы, куда война ещё не добралась, а люди не задают вопросов. Золото и камни в узле обещали новую жизнь. Но он знал, что деньги – это ещё и приманка для предателей, и Асфау, Текле, Йосеф, даже молчаливая Мерон могли продать его за меньшее, чем он заплатил.

К полудню жара стала невыносимой. Зевдиту сидел в задней комнате, пересчитывая монеты в тусклом свете, пробивавшемся сквозь щели в стене. Каждая монета была тяжёлой, холодной, её блеск манил, обещая безопасность, но каждый звяк металла напоминал ему о цене, которую он уже заплатил. Он спрятал узел под циновку, прикрыв его старой тряпкой, и попытался успокоиться, но его пальцы дрожали, а мысли путались. Асфау вошёл, его глаза были насторожёнными, как у ястреба, высматривающего добычу.

– Ты платишь хорошо, – сказал старик, садясь на корточки у порога комнаты. – Но я не дурак, Зевдиту. Ты вляпался в большую игру. Англичане или немцы – кто бы ни был, они найдут тебя. А я не хочу, чтобы мой дом стал их мишенью. Мерон боится, братья шепчутся. Ты понимаешь, что это значит?

– Я уйду скоро, – ответил Зевдиту. – Дай мне день-два. Никто не знает, что я здесь.

Асфау покачал головой.

– Люди болтают, Зевдиту. Торговцы на рынке, возницы, даже дети – слухи бегут быстрее ветра. Будь осторожен, племянник. Я не хочу твоей крови на своём пороге.

Зевдиту кивнул, но его мысли были далеко. Он представлял, как британцы перекрывают дороги, их автомобили пылят по тропам, а солдаты с винтовками проверяют каждого путника. Он видел, как немцы посылают своих агентов, их холодные глаза ищут его в толпе. Он должен был двигаться, но страх приковывал его к месту. Он провёл остаток дня в комнате, прислушиваясь к каждому звуку.

К вечеру напряжение стало невыносимым. Зевдиту решил разведать обстановку, чтобы убедиться, что городок всё ещё безопасен. Он выскользнул во двор, когда Асфау дремал на пороге, а Мерон хлопотала у очага. Улочка была пустынной, лишь козы бродили в пыли, да вдалеке слышался смех детей, играющих у колодца. Он прошёл несколько шагов, прячась в тени хижин, и остановился у старого забора, где женщины собирались по утрам, чтобы набрать воды. Никого. Только ветер шевелил сухую траву. Он вздохнул, пытаясь убедить себя, что опасность осталась в Аддис-Абебе, но в глубине души знал: она ближе, чем кажется.

Утро следующего дня началось с обычной суеты. Мерон готовила инджеру, её движения были такими же размеренными, Асфау сидел на пороге, покуривая трубку, его глаза следили за улочкой, будто он ждал беды. Текле и Йосеф ушли на рынок. Зевдиту проснулся с головной болью, его тело ныло от напряжения, а горло пересохло, несмотря на кружку воды, которую Мерон молча поставила рядом. Он поел быстро, почти не чувствуя вкуса, и решил остаться в хижине, пока не придумает план.

К полудню он услышал низкий гул мотора, далёкий, но приближающийся, как рокот надвигающейся бури. Его сердце сжалось, кровь отхлынула от лица. Он подбежал к окну, прильнув к щели в ставнях, и увидел чёрный автомобиль, покрытый пылью, остановившийся в конце улочки. Из него вышли трое: двое в штатском, но с военной выправкой, и один в форме британского офицера, его кепи было низко надвинуто на глаза. Зевдиту узнал его – тот же офицер, что допрашивал торговцев на рынке в Аддис-Абебе. Они нашли его. Паника захлестнула его, как волна, смывающая всё на своём пути.

Он схватил узел, сунул его за пазуху и бросился к задней двери, его ноги дрожали, но адреналин гнал его вперёд. Асфау перехватил его на пороге, его глаза горели гневом и страхом.

– Что ты натворил? – прошипел старик, хватая Зевдиту за руку, его пальцы впились в него. – Ты привёл их сюда, глупец!

– Пусти! – Зевдиту вырвался, толкнув дядю так, что тот пошатнулся. – Не говори ничего, если хочешь жить!

Он выскользнул в узкий переулок, заросший сорняками и усыпанный мелкими камнями. Жара давила, пот заливал глаза, но он бежал, пригибаясь к земле, его дыхание было рваным, будто лёгкие разрывались. Улочка вилась между хижинами, и он надеялся добраться до полей, где мог бы спрятаться среди высокой травы или акаций. Но шаги за спиной становились громче – тяжёлые, быстрые, уверенные, как поступь хищника. Он оглянулся и увидел двух агентов в штатском, их лица были суровыми, а руки сжимали оружие, поблёскивающее в солнечном свете. Зевдиту свернул за угол, споткнувшись, и бросился к низкой стене, надеясь перемахнуть через неё и раствориться в лабиринте переулков.

Но третий мужчина, широкоплечий и быстрый, перехватил его. Он схватил Зевдиту за запястье, вывернув руку так, что тот вскрикнул от боли, которая пронзила его. Узел выпал, монеты звякнули, рассыпаясь по пыли, их блеск был насмешкой над его надеждами. Офицер шагнул вперёд.

– Зевдиту Гобезе, – сказал он на ломаном амхарском. – Ты едешь с нами. Хватит бегать.

Зевдиту попытался вырваться, но второй агент схватил его за другую руку, их хватка была железной, и они поволокли его к машине, его ноги скользили по пыли, оставляя борозды. Асфау стоял в дверях, его лицо было смесью страха, гнева и бессилия, а Мерон и вернувшиеся с рынка Текле и Йосеф наблюдали из тени, их взгляды были пустыми, будто они уже отреклись от него. Офицер поднял узел, взвесив его в руке, и его губы дрогнули в лёгкой усмешке.

– Неплохой улов для торговца специями, – сказал он, бросая узел одному из агентов. – Объяснишь в миссии. И лучше говори правду, если хочешь жить.

Зевдиту засунули в машину. Мотор взревел, и автомобиль рванул прочь, поднимая облака пыли. Зевдиту сидел, его мысли путались, а сердце колотилось так, что казалось, оно разорвёт грудь. Он был в ловушке, и выхода не было. Британцы знали слишком много, а немцы, узнав, что он у них, не остановятся, пока не доберутся до него. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо матери, её тёплую улыбку, но видел только лица Дитриха, Вёлькнера, британских солдат, окружавших его, как волки.

Поздно ночью в Дебре-Бирхан появился другой автомобиль – чёрный «Мерседес», его двигатель тихо урчал в тишине. Лейтенант Ханс Дитрих вышел, его пальцы нервно теребили ремень. Фриц, коренастый агент с лицом, будто высеченным из камня, следовал за ним. Они приехали по наводке Меконнена, который проболтался о родственниках Зевдиту в пьяной болтовне на рынке. Дитрих чувствовал, как время ускользает – если Зевдиту поймали британцы, он мог заговорить, и вся операция с заложниками, тщательно выстроенная Вёлькнером, рухнет, как карточный домик. Берлин не простит, а Вёлькнер сделает так, что Дитрих пожалеет о своём рождении.

Они подошли к хижине Асфау. Дитрих постучал, его рука лежала на кобуре, пальцы были готовы выхватить пистолет. Дверь открыл Асфау, его лицо выражало страх, глаза метались, как у загнанного зверя. Он сразу понял, кто перед ним, и его голос дрожал, когда он заговорил, не дожидаясь вопроса. – Зевдиту нет, – сказал он, его руки поднялись, будто защищаясь. – Его забрали. Часов шесть назад. Англичане. Чёрная машина, трое мужчин. Я ничего не знаю!

Дитрих сжал кулаки, его очки съехали на кончик носа, и он поправил их резким движением.

– Куда они его увезли? – рявкнул он, его амхарский был грубым, но понятным. – Говори, старик, или пожалеешь.