Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Добить всех! Никого не отпускать!

Солдаты окружили нападавших. Один за другим нападавшие падали, их темные куртки пропитывались кровью. Последний, пытавшийся укрыться за обугленным лотком, был сражен очередью в грудь. Его автомат звякнул о плиты, и улица затихла, лишь треск горящих обломков и стоны раненых нарушали тишину.

Вэй, оглядев поле боя, насчитал двадцать мертвых нападавших. Их тела лежали среди обломков, рядом с разбитыми машинами и телами погибших солдат и гражданских. Первый и второй «Крайслеры» дымились, их кузова были изрешечены пулями. Четвертый пылал, его водитель лежал на мостовой. Третий «Крайслер» с Чан Кайши уцелел, стоя в стороне от эпицентра боя. Солдаты Вэя потеряли четырнадцать человек. Не менее двенадцати гражданских – торговцы, женщины, двое детей – были мертвы, их тела лежали среди рассыпанных корзин и разбитых прилавков.

Третий «Крайслер» ворвался в ворота гарнизона. Солдаты оцепили двор, держа винтовки наготове. Чан Кайши вышел из машины, на его щеке алела царапина от осколка стекла – единственное ранение. Кровь запеклась, но он не обратил на это внимания, его взгляд был устремлен вперед. Гао, с окровавленным плечом, хромал рядом, все еще сжимая пистолет. Лю, бледный и дрожащий, выбрался следом, его портфель был помят, но бумаги внутри уцелели.

Вэй, прибывший через несколько минут, хромал, его рука была наскоро перевязана куском ткани. Он отдал честь: – Господин, все нападавшие уничтожены. Мы потеряли четырнадцать солдат. Подмена машины спасла вас.

Чан Кайши сжал кулаки:

– Кто-то выдал маршрут. Найдите предателя, капитан. Я хочу его имя к утру.

Лю сказал:

– Надо оцепить Нанкин. Они могут ударить снова.

Чан Кайши кивнул, вытирая кровь со щеки рукавом.

– Поднять гарнизон. Закрыть все выезды. Каждого подозреваемого – на допрос. Никто не должен уйти.

Чан Кайши стоял неподвижно, глядя на дым, поднимавшийся над городом. Покушение провалилось, но враги показали свою силу. Их дерзость, их слаженность, их готовность умереть говорили о том, что это не последняя атака. Борьба за будущее Китая, которое он пытался удержать в своих руках, становилась все ожесточеннее. Он знал: предатель где-то рядом, и его тень падала на каждого, кто стоял в этом дворе.

Вэй, сжимая «Маузер», повернулся к своим людям:

– Обыскать тела нападавших! Проверить их оружие, одежду, все! Найдите хоть что-то, что укажет на заказчиков!

Солдаты принялись за работу, переворачивая тела, собирая автоматы и патроны. Один из них поднял пустой магазин от «Томпсона», другой нашел клочок бумаги в кармане нападавшего, но иероглифы на нем были размыты кровью. Вэй смотрел на это, понимая, что ответы будут нелегкими. Нападавшие были местными – их одежда, их оружие, их манера боя говорили о том, что они знали город, знали его улицы и привычки. Но кто их направил, оставалось загадкой.

Чан Кайши, стоя у ворот гарнизона, бросил взгляд на Лю.

– Майор, подготовьте отчет для штаба. И напишите в Пекин – пусть усилят гарнизоны.

Лю кивнул, его пальцы все еще дрожали, когда он открывал портфель.

– Да, господин. Я начну немедленно.

Гао, прислонившись к стене, перевязывал плечо куском ткани, оторванным от мундира. Его пистолет лежал рядом, пустой магазин валялся на земле.

– Они были готовы умереть, – сказал он тихо. – Это не просто бандиты.

Чан Кайши не ответил, но его взгляд стал тяжелее. Он повернулся к Вэю:

– Капитан, вы отвечаете за город. Если есть предатель, он не должен увидеть завтрашний день.

Вэй кивнул, его рука сжала рукоять «Маузера».

– Будет сделано.

Гарнизон ожил: солдаты выстраивались в колонны, офицеры выкрикивали приказы, лошади ржали, когда их выводили из конюшен. Нанкин превращался в крепость – ворота закрывались, патрули выходили на улицы, а дозорные занимали крыши. Дым над рынком все еще поднимался, его черные клубы растворялись в сером небе. Улица, где произошла атака, была оцеплена: солдаты и полицейские собирали тела, тушили пожары, разгребали обломки. Торговцы, уцелевшие в бойне, плакали над разбитыми лотками, дети искали родителей, а раненые стонали, пока медики перевязывали их раны.

Чан Кайши стоял у ворот гарнизона и смотрел на город. Его щека саднила, но он не чувствовал боли. Он думал о тех, кто организовал это – о тех, кто двигал нападавших, как марионеток. Они были пешками, но за ними стоял кто-то другой, кто знал его маршрут, знал кортеж, знал, как ударить. Он сжал кулак, его пальцы побелели. Враг был близко, ближе, чем он думал, и эта мысль жгла сильнее, чем царапина на щеке.

Чан Кайши знал: это только начало. Враги, стоявшие за этим покушением, не остановятся, пока не добьются своего. Но он не собирался сдаваться. Китай, который он строил, должен был выстоять, даже если для этого придется пролить кровь, в том числе свою.

Глава 8

Полдень заливал Аддис-Абебу жарким светом, но в узких улочках, ведущих к кафе «Селам», царила прохлада, пропитанная запахом свежесваренного кофе и лёгкого дыма от жаровен. Город жил в напряжении: победа над итальянцами в долине две недели назад всё ещё вдохновляла, но слухи о новом наступлении и колебаниях императора Хайле Селассие вселяли неуверенность. Кафе «Селам», стоявшее на углу улицы, вымощенной булыжником, было скромным убежищем от суеты базара. Деревянная вывеска с выцветшей надписью, потрескавшаяся от солнца, покачивалась на ржавых цепях, скрипя на ветру. За мутными стёклами окон, покрытых тонким слоем пыли, мелькали силуэты посетителей.

Внутрь вошёл человек в потрёпанной шамме, наброшенной на худые плечи. Его звали Йосеф Вольде, абиссинец с худощавым лицом, на котором годы войны оставили морщины, не соответствующие его тридцати пяти годам. Его глаза, тёмные и внимательные, скользили по окружающему миру, подмечая каждую мелочь: от трещины в стене до взгляда прохожего. Йосеф был помощником Раса Кассы, но не из тех, кто красовался на передовой с винтовкой наперевес. Он предпочитал оставаться в тени: доставлял сообщения, договаривался о поставках через порты Джибути, иногда передавал слова императора или, как сегодня, становился посредником в делах, о которых лучше молчать. Его кинжал, спрятанный под складками шаммы, слегка оттягивал пояс, а в кармане лежала записка, переданная утром мальчишкой с базара. Листок был мятым, с неровными буквами, нацарапанными на амхарском: «Кафе „Селам“, полдень. Русский хочет поговорить».

Йосеф остановился у входа, его рука задержалась на дверной ручке. Он глубоко вдохнул, ощутив смесь запахов кофе и жжёного хлеба. Внутри кафе было тесно: деревянные столы, потемневшие от пролитых напитков, стояли неровными рядами, а стулья скрипели под весом посетителей. Хозяин, старик по имени Алемайеху, протирал глиняные чашки за стойкой. Несколько посетителей – двое торговцев в цветастых тюрбанах, переговаривающихся о ценах на зерно, и пара солдат в потрёпанных мундирах, потягивающих кофе, – создавали тихий гомон, который смешивался с треском жаровни в углу.

Йосеф заметил мужчину в дальнем углу, у окна, где тонкие занавески колыхались от сквозняка. Тот был одет в серый пиджак, слишком чистый для пыльных улиц Аддис-Абебы, и пил кофе из маленькой глиняной чашки, держа её с непривычной для местных изящностью. Его лицо, бледное, с острыми скулами и аккуратно подстриженной бородкой, выдавало европейца. Светлые глаза внимательно следили за входом. Йосеф сразу понял: это и есть «русский».

Мужчина поднял взгляд и кивнул, указывая на стул напротив. Йосеф прошёл через зал, чувствуя, как взгляды солдат и торговцев скользят по нему, словно проверяя, не несёт ли он угрозы. Он сел, положив руки на стол, покрытый пятнами от пролитого кофе. Жест был намеренным – показать, что он не вооружён, хотя кинжал под шаммой всё ещё покоился у бедра, его холодная сталь придавала уверенности.

– Ты Йосеф Вольде? – спросил мужчина на амхарском с лёгким акцентом, который мог принадлежать русскому, но звучал слишком отточенным, почти искусственным, словно выученным по книге.

– Да, – ответил Йосеф, его голос был ровным, но глаза внимательно изучали собеседника. Он заметил, как пальцы мужчины слегка сжали чашку, а уголок рта дрогнул в едва заметной улыбке. – А ты кто?

– Зови меня Алексей, – сказал мужчина. – Я от русских. У нас есть предложение для Раса Кассы.

Йосеф слегка наклонился вперёд, его пальцы невольно сжались, касаясь края стола. Он чувствовал, как сердце бьётся быстрее, но лицо оставалось бесстрастным. Он знал, что любое дело за спиной полковника Вяземцева, советского советника, чья суровая решимость скрепляла оборону Абиссинии, пахло предательством. Но долг перед Расом Кассой и любопытство заставили его остаться.

– Рас Касса занят войной, – сказал Йосеф, понизив голос, чтобы слова не долетели до соседних столов. – Если у русских есть что сказать, они говорят через Вяземцева.

Алексей покачал головой.

– Это информация не для Вяземцева. Это только для Раса Кассы.

Йосеф почувствовал, как напряжение сгущается, словно воздух перед грозой. Кафе с его скрипящими стульями и запахом жжёного хлеба вдруг показалось слишком тесным, стены – слишком близкими. Он заметил, как солдат за соседним столом бросил на них быстрый взгляд, но тут же отвернулся, словно боясь быть замеченным. Алемайеху, протирая очередную чашку, казался равнодушным, но Йосеф знал, что старик слышит больше, чем показывает.

– Говори, – сказал Йосеф, его голос был едва слышен над тихим гомоном кафе.

Алексей отхлебнул кофе, поставил чашку с лёгким стуком и наклонился ближе.

– Император слаб, Йосеф. Хайле Селассие не хочет сражаться. Он готовит бегство. Лондон уже ждёт его, чтобы спрятать за своими стенами, дать ему тёплую постель и чашку чая, пока Абиссиния горит, а её народ погибает. А что будет с вашей страной? Она останется под итальянскими сапогами, раздавленная танками и бомбами. Рас Касса – воин, человек, за которым идут люди. Он доказал это в долине. Он может стать новым Львом Иуды.

Йосеф замер. Заменить императора? Это была измена, и Йосеф знал, что такие разговоры караются смертью – виселицей или пулей в затылок. Но он также знал, что в словах Алексея была доля правды, горькой, как кофе в его чашке. Император колебался, его речи о сопротивлении становились всё тише, а слухи о переговорах с британцами доходили даже до солдат в траншеях. Йосеф вспомнил, как в лагере шептались о том, что Хайле Селассие уже отправил семью в безопасное место, за море, где нет ни итальянских бомб, ни криков раненых.

– Ты говоришь опасные вещи, – сказал Йосеф, его пальцы сильнее сжали край стола, шершавого, с вырезанными инициалами какого-то давно забытого посетителя. – Рас Касса верен императору. Его сердце принадлежит Льву Иуды.

– Верен, – согласился Алексей. – Но подумай, Йосеф. Абиссиния нуждается в сильном лидере. Не в том, кто сбежит к британцам, оставив народ умирать. Рас Касса доказал свою силу в долине. Его воины отбросили итальянцев, заставили их бежать, как шакалов. Он может спасти страну. Мы, русские, поддержим его. Оружие, люди, золото – дадим всё, что нужно для победы.

Йосеф молчал, его взгляд упал на чашку, стоявшую перед Алексеем. Кофе в ней почти закончился, оставив тёмный осадок на дне, похожий на грязь в траншеях. Он вспомнил Раса Кассу в тот день – его высокую фигуру в белой шамме, расшитой золотыми нитями, как он стоял в центре линии, поднимая руку, чтобы дать сигнал к атаке. Его голос, глубокий и твёрдый, разносился над полем боя, вдохновляя воинов, чьи лица были покрыты пылью и кровью. Рас был человеком чести, но Йосеф знал, что даже честные люди могут поддаться искушению власти. Слова Алексея оседали в его душе, вызывая жжение, которое он не мог игнорировать.

– Что я должен сделать? – спросил он наконец, его голос был едва слышен над треском жаровни и тихими голосами торговцев за соседним столом.

Алексей улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла – только холодный расчёт, как у человека, знающего, что его слова достигли цели.

– Намекни Расу. Не прямо. Скажи, что народ видит в нём силу. Что он может вести Абиссинию, если император падёт. Пусть подумает. Мы готовы поддержать его. – Он сделал паузу, его глаза сузились, словно он пытался заглянуть в мысли Йосефа. – И скажи, что у нас есть ресурсы. Золото, Йосеф. Много золота. Достаточно, чтобы купить винтовки, снаряды, даже самолёты. Достаточно, чтобы спасти Абиссинию.

Йосеф заметил, как рука Алексея скользнула под стол, но он не достал ничего – ни мешочка, ни бумаг. Йосеф почувствовал, как пот стекает по спине, хотя в кафе было прохладно от сквозняка, проникавшего через щели в окнах. Он представил золото – не горсть монет, а сундуки, полные слитков, которые могли бы купить оружие, накормить голодных, дать надежду измученным войной людям. Но он также знал, что золото всегда имеет цену, и эта цена часто измеряется кровью.

– Я передам, – сказал он, не глядя на Алексея, его глаза остановились на занавеске, колыхавшейся от ветра. – Но не жди ответа скоро.

– Время не ждёт, Йосеф, – ответил Алексей, его голос стал твёрже, почти угрожающим. – Итальянцы вернутся. Их танки уже на дорогах, их самолёты готовятся бомбить города и деревни. И если император сбежит, кто поднимет знамя? Кто встанет во главе народа, когда Аддис-Абеба падёт?

Йосеф почувствовал, как слова Алексея жгут его. Он хотел возразить, сказать, что император не сбежит, что Рас Касса никогда не предаст, но сомнения уже закружились в его голове. Он вспомнил, как в лагере солдаты шептались о том, что Хайле Селассие не выходит к ним, не говорит с народом, как раньше. Он вспомнил, как Рас Касса, стоя в траншеях, смотрел на дымящиеся обломки итальянских танков с гордостью, но и с усталостью, словно знал, что победа – лишь передышка. Йосеф знал, что должен доложить Вяземцеву, но что-то удерживало его. Может, намёк на золото, обещавшее спасение? Или страх, что слова Алексея окажутся правдой?

Он медленно отодвинул стул, скрипнувший по деревянному полу, и встал, поправляя шамму. Алексей наблюдал за ним, его пальцы слегка постукивали по столу – нервный жест, едва заметный, но выдающий напряжение. Йосеф сделал вид, что хочет заказать кофе, и повернулся к стойке, чтобы ещё раз взглянуть на собеседника. Алексей всё так же сидел у окна, но лицо оставалось неподвижным, словно маска. Йосеф заметил, как свет из окна падал на его пиджак, подчёркивая его чистоту, такую неуместную в городе, где пыль покрывала всё.

– Ещё кофе? – спросил Алемайеху, подняв взгляд от чашки, которую протирал с почти ритуальной тщательностью.

– Нет, – бросил Йосеф, качнув головой, и направился к выходу. Он остановился у двери, бросив последний взгляд на Алексея. Тот не смотрел на него, но Йосеф чувствовал, что его движения отслеживаются, словно он был добычей, попавшей в прицел охотника.

Выйдя из кафе, Йосеф остановился на пороге, вдохнув воздух улицы. Базар гудел: торговцы выкрикивали цены, мулы тащили телеги, а мальчишки сновали между прилавками. Его мысли путались: долг перед Расом, верность императору, страх перед предательством. Он знал, что должен найти Раса Кассу и передать слова Алексея, но как это сделать, не вызвав подозрений? И как убедиться, что Алексей – тот, за кого себя выдаёт?

В кафе Алексей допил кофе. Он бросил взгляд на часы, висевшие над стойкой, – старые, с потрескавшимся циферблатом, их стрелки показывали без четверти час. Он бросил на стол несколько мелких монет, встал, поправил пиджак и направился к выходу, его шаги были уверенными, но не торопливыми. Он знал, что за ним могут следить, но был уверен в своей маскировке. Его звали не Алексей, и он не был русским. Он был британским агентом, чья задача заключалась в том, чтобы расколоть единство абиссинцев, подтолкнуть Раса Кассу к мятежу или хотя бы посеять сомнения, которые ослабят оборону. Если Касса откажется, найдутся другие – менее верные, более жадные. Главное – чтобы Хайле Селассие потерял доверие своих воинов.

Йосеф, стоя у края кафе, наблюдал, как фигура в сером пиджаке выходит на улицу и исчезает в толпе базара. Её серый силуэт выделялся среди пёстрых шамм и мундиров. Йосеф сжал кулаки, чувствуя, как кинжал под шаммой придаёт уверенности. Он знал, что должен доложить Расу Кассе, но слова Алексея о слабости императора звучали в его голове, как эхо. Что, если Хайле Селассие действительно сбежит? Что, если Рас Касса – единственная надежда Абиссинии? Йосеф повернулся и направился к лагерю, его шаги были тяжёлыми, словно он нёс невидимый груз.

Лагерь Раса Кассы раскинулся в полумиле от Аддис-Абебы, на холме, окружённом редкими деревьями и зарослями колючего кустарника. Палатки, выцветшие от солнца, стояли неровными рядами, а между ними сновали солдаты: кто-то чинил винтовки, кто-то разводил костры, от которых поднимался едкий дым. Йосеф замедлил шаг, подходя к лагерю. Его взгляд скользил по знакомым лицам: вот молодой воин Текле, с гордостью полирующий трофейный итальянский штык; вот старая женщина, готовящая инджеру на плоском камне. Но даже привычная суета лагеря не могла заглушить тревогу, поселившуюся в груди Йосефа.

Он знал, где искать Раса Кассу. Полководец редко проводил время в своей палатке – слишком много дел требовало его внимания. Йосеф направился к центру лагеря, где под навесом из грубой ткани Рас Касса обычно собирал своих командиров. Там, у большого деревянного стола, заваленного картами и обрывками бумаг, он и нашёл его. Рас Касса стоял, склонившись над картой, его широкие плечи были напряжены, а пальцы сжимали карандаш, которым он отмечал позиции итальянских войск. Его белая шамма, расшитая золотыми нитями, сияла в свете солнца. Рядом стояли двое командиров – высокий и жилистый Абебе и коренастый Гебрейес, чьи глаза всегда казались настороженными, словно он ждал удара в спину.

Йосеф остановился в нескольких шагах, ожидая, пока Рас Касса заметит его. Он знал, что прерывать полководца во время обсуждения стратегии – значит навлечь на себя его гнев. Наконец, Рас Касса поднял взгляд, и его глаза встретились с глазами Йосефа.

– Йосеф, – произнёс Рас Касса. – Что ты хочешь? Есть новости из города?

Йосеф кивнул, чувствуя, как горло сжимается. Он сделал шаг вперёд, поправляя шамму, чтобы скрыть дрожь в руках.

– Да, мой господин. Есть разговор, который нужно передать. Но… – он замялся, бросив взгляд на Абебе и Гебрейеса, – это только для ваших ушей.

Рас Касса нахмурился, его брови сошлись, образуя глубокую складку на лбу. Он выпрямился, отложил карандаш и махнул рукой, давая знак командирам уйти. Абебе и Гебрейес переглянулись, но без лишних слов направились к выходу из-под навеса. Йосеф ждал, пока они отойдут подальше, прежде чем заговорить. Он чувствовал, как сердце бьётся быстрее, а пот выступает на висках, несмотря на вечернюю прохладу.

– Говори, – сказал Рас Касса, скрестив руки на груди. Его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, словно он мог видеть мысли Йосефа ещё до того, как тот откроет рот.

Йосеф глубоко вдохнул, собираясь с силами.

– Сегодня в кафе «Селам» со мной говорил человек, – начал он, стараясь держать голос ровным. – Он назвался Алексеем. Сказал, что от русских. У него было предложение для вас.

Рас Касса слегка наклонил голову, его глаза сузились. Он ничего не сказал, но молчание было красноречивее слов.

– Он сказал, что император слаб, что Хайле Селассие готовит бегство в Лондон, бросив Абиссинию на растерзание итальянцам. Он говорил, что вы, мой господин, – единственная надежда нашей страны, что вы доказали свою силу в долине, и народ видит в вас лидера. Он сказал… – Йосеф замялся, его пальцы невольно сжали край шаммы, – он сказал, что вы можете стать новым Львом Иуды.

Рас Касса молчал, его лицо оставалось неподвижным, но Йосеф заметил, как его кулаки сжались, а жилы на шее напряглись. Молчание длилось так долго, что Йосеф почувствовал, как пот стекает по спине, а воздух под навесом становится густым, почти осязаемым.

– Продолжай, – наконец сказал Рас Касса.

Йосеф пытался унять дрожь в голосе.

– Он сказал, что русские готовы поддержать вас. Оружие, люди, золото – дадут всё, что нужно для победы. Они верят, что вы можете спасти Абиссинию, если император падёт. Они хотят, чтобы я передал вам эти слова, чтобы вы подумали.

Рас Касса медленно шагнул к столу, его пальцы коснулись карты, словно ища опору. Он смотрел на неё, но Йосеф чувствовал, что мысли полководца где-то далеко. Наконец, Рас Касса поднял взгляд, и в его глазах Йосеф увидел бурю – смесь гнева, сомнения и чего-то ещё, что он не мог распознать.

– Это провокация, – сказал Рас Касса. – Кто бы ни был этот Алексей, его слова предназначены для того, чтобы расколоть нас. Император – Лев Иуды, он помазанник Божий. Это дело рук британцев или итальянцев, желающих ослабить нашу оборону.

Йосеф замер, слова Раса Кассы эхом отозвались в его голове. Он ожидал гнева. Полководец был прав: слова Алексея были слишком соблазнительными, чтобы быть правдой. И всё же Йосеф не мог избавиться от сомнений. Что, если император действительно слаб? Что, если слухи о его бегстве правдивы?

– Ты уверен в этом человеке? – спросил Рас Касса, его взгляд впился в Йосефа, словно ища малейший намёк на ложь.

Йосеф покачал головой, но не слишком уверенно.

– Я не знаю, мой господин. Его слова звучали правдиво, но что-то в нём было не так. Слишком чистый пиджак, слишком выверенные слова. Он говорил как русский, но я не верю его глазам. Я не уверен, кто он на самом деле.

Рас Касса кивнул, словно ожидал такого ответа. Он подошёл ближе к Йосефу, его высокая фигура нависла над ним, как скала. Йосеф невольно сделал шаг назад, но Рас Касса положил руку ему на плечо, и этот жест был одновременно успокаивающим и тяжёлым.

– Ты поступил правильно, что рассказал мне, – сказал он. – Но такие слова нельзя оставлять без ответа. Это дело слишком серьёзное, чтобы держать его в тайне. Мы должны доложить императору. Хайле Селассие должен знать, что кто-то пытается посеять раздор среди его воинов.

Йосеф почувствовал, как холод пробежал по спине. Доложить императору? Это означало выйти из тени, стать мишенью для тех, кто мог стоять за Алексеем. Он знал, что двор Хайле Селассие полон интриг, и сообщение о таком разговоре могло быть воспринято как предательство – или, хуже, как намёк на его собственную неверность.

– Мой господин, – начал Йосеф, его голос дрогнул, – это опасно. Если император узнает, он может заподозрить… нас. Меня. Что, если это ловушка, чтобы подставить вас?

Рас Касса улыбнулся, но улыбка была холодной.

– Ты боишься, Йосеф. Это понятно. Но мы не можем позволить врагу играть нами, как пешками. Ты пойдёшь со мной в Аддис-Абебу. Мы доложим императору лично.

Йосеф кивнул, но в груди у него сжалось.

– Когда мы отправимся? – спросил он, стараясь скрыть тревогу.

– Завтра на рассвете, – ответил Рас Касса. – Мы возьмём только Абебе и Гебрейеса. Никому больше не говори об этом разговоре. Даже Вяземцеву. Советник не должен знать, пока император не примет решения.

Упоминание Вяземцева заставило Йосефа вздрогнуть. Скрывать что-то от Вяземцева было почти так же рискованно, как говорить с Алексеем. Но Йосеф кивнул, понимая, что выбора нет.

– Я сделаю, как вы велите, мой господин, – сказал он, опустив взгляд.

Рас Касса махнул рукой, отпуская его. Йосеф повернулся и вышел из-под навеса, чувствуя, как вечерний ветер охлаждает его разгорячённое лицо. Лагерь жил своей жизнью: солдаты смеялись у костров, кто-то пел старую песню на амхарском, а запах инджеры смешивался с дымом. Но для Йосефа всё это казалось далёким, словно он смотрел на мир через мутное стекло кафе «Селам». Он направился к своей палатке, но мысли его были заняты не отдыхом, а человеком в сером пиджаке, чьи слова могли изменить судьбу Абиссинии.

Войдя в палатку, Йосеф сел на грубую циновку и достал из кармана мятую записку, переданную ему мальчишкой с базара. Буквы на амхарском, неровные и поспешные, казались теперь зловещими: «Кафе „Селам“, полдень. Русский хочет поговорить». Он сжал записку в кулаке. Завтрашний день обещал быть тяжёлым. Доложить императору о разговоре с Алексеем означало балансировать на краю пропасти. Что, если Хайле Селассие воспримет это как предательство? Что, если он решит, что Рас Касса или сам Йосеф замышляют мятеж? И что, если слова Алексея о слабости императора окажутся правдой?

Где-то вдали завыл шакал, и его тоскливый крик разнёсся эхом по лагерю. Йосеф закрыл глаза, но перед ним всё ещё стояло лицо человека в сером пиджаке. Он знал, что завтра его жизнь изменится. Он сжал кинжал под шаммой и пообещал себе, что выстоит – ради Абиссинии, ради Раса, ради правды, какой бы горькой она ни была.