Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая равнины Абиссинии в багровый свет. Итальянская армия численностью в пятнадцать тысяч человек двигалась к Аддис-Абебе по широкой дороге, окружённой холмами и редкими зарослями акаций. Колонна растянулась на километры: впереди громыхали танки Fiat 3000, их гусеницы скрипели, поднимая облака пыли, которые оседали на потных лицах солдат. За танками маршировала пехота, утомлённая ночным переходом, но подстёгиваемая приказами полковника Витторио Кальтаджироне, командовавшего наступлением. В небе гудели двадцать уцелевших самолётов – десять бомбардировщиков Caproni Ca.111 и десять истребителей Fiat CR.20, которые должны были прикрывать наступление. Кальтаджироне, находившийся в штабном бронетранспортёре в центре колонны, сжимал бинокль, всматриваясь в горизонт. Он знал, что без полноценной авиации его план висит на волоске, но отступать было нельзя. Дуче требовал победы, и каждая минута промедления грозила трибуналом.

В штабе в Асмэре генерал Родольфо Грациани координировал действия армии. Его стол был завален картами и телеграммами. В тридцати километрах от Аддис-Абебы, в полевом штабе, полковник Альберто Париани, начальник штаба, следил за движением колонны. Его рабочее место было завалено рапортами, а глаза покраснели от бессонной ночи. Его приказы, передаваемые по рации, направляли действия Кальтаджироне и его офицеров. Каждые полчаса он получал доклады, внося корректировки в план, который, как он надеялся, приведёт к триумфу.

На холмах, в тридцати километрах от столицы, укрытых густым кустарником и каменными грядами, их уже ждали тридцать тысяч абиссинских воинов, поддерживаемых тысячным отрядом советских солдат. Командовал операцией полковник Фёдор Иванович Вяземцев. Его штаб располагался в укреплённой пещере на одном из холмов, откуда открывался вид на дорогу. Вяземцев, склонившись над картой, отдавал последние приказы. Его план был прост, но смертоносен: заманить итальянцев в узкое ущелье, где их численное преимущество станет бесполезным, а затем ударить с флангов, поддерживая атаку с воздуха восемью советскими истребителями И-16. Вяземцев повернулся к своему помощнику, капитану Михаилу Соколову, и тихо сказал:

– Проверь готовность миномётчиков и снайперов. Дай сигнал лётчикам. Как только итальянцы войдут в ущелье, начинаем.

Соколов кивнул и бросился к рации, передавая приказы. Вяземцев посмотрел на горизонт, где пыльное облако над дорогой указывало на приближение итальянской колонны. Его пальцы сжали бинокль. Он был готов к бою, который определит дальнейшую судьбу этой войны.

Рассветный свет озарил колонну итальянцев, когда передовые танки вошли в ущелье, окружённое крутыми склонами. Дорога здесь сужалась до тридцати метров, вынуждая бронетехнику двигаться в плотном строю, почти бампер к бамперу. Пехота следовала за танками, растянувшись в длинные цепи, чтобы не стать лёгкой мишенью. Лоренцо Сальвини, командовавший передовым отрядом из трёх тысяч солдат и нескольких десятков танков, нервно оглядывался. Тишина ущелья, нарушаемая лишь рёвом двигателей и топотом сапог, казалась зловещей. Его солдаты, сжимая винтовки Carcano, шли молча, их лица были напряжены. Сальвини поднял рацию и доложил:

– Синьор полковник, всё спокойно. Движемся к выходу из ущелья. Видимость хорошая, врага не видно.

– Продолжайте, Лоренцо, – отозвался Кальтаджироне, его голос был напряжён. – Но держите глаза открытыми. Абиссинцы где-то рядом, я чувствую это.

Сальвини кивнул, хотя полковник не мог его видеть, и отдал приказ ускорить движение. Танки загрохотали громче, их двигатели ревели, заглушая звуки утра. Солдаты, измотанные маршем, перебрасывали винтовки с одного плеча на другое, их шаги поднимали пыль, которая оседала на касках и мундирах. Но тишина на холмах была обманчивой. Вяземцев, наблюдая за колонной через бинокль, дал сигнал. На склонах зашевелились тени. Двадцать тысяч абиссинских воинов, вооружённых винтовками Lee-Enfield, пулемётами Vickers и гранатами, заняли позиции в окопах, вырытых за ночь. Тысяча советских солдат, среди которых были пулемётчики, миномётчики и снайперы, расположились на ключевых точках: на вершинах холмов, в каменных грядах и за завалами из валунов. Каждый знал свою задачу.

Первый удар был внезапным. С холмов раздался оглушительный залп. Пулемёты, установленные в укрытиях, загрохотали, посылая очереди по пехоте, следовавшей за танками. Пули прошивали ряды итальянцев, и первые десятки солдат упали, крича от боли или молча оседая на землю. Одновременно советские миномётные расчёты открыли огонь из 82-мм миномётов, целясь по танкам. Первый снаряд угодил в головной Fiat 3000, разворотив его башню. Металл заскрежетал, танк замер, окутанный чёрным дымом, а экипаж попытался выбраться через люк, но был скошен пулемётной очередью. Второй снаряд попал в гусеницу другого танка, обездвижив его.

– Засада! – закричал Сальвини, бросаясь к укрытию за ближайшим танком. Его лицо исказилось от ярости и страха. – Огонь по холмам! Все к бою!

Итальянские пулемёты MG 14/17 открыли ответный огонь, их очереди били по склонам, поднимая фонтаны пыли и щебня. Но их позиции были открыты, а абиссинцы и советские солдаты стреляли из укрытий, используя каменные гряды и окопы. Пули рикошетили от валунов, не причиняя вреда. Итальянская пехота пыталась рассредоточиться, но узкое ущелье не оставляло пространства для манёвра. Солдаты падали один за другим, скошенные пулемётными очередями или разорванные осколками мин. Танки, лишённые возможности развернуться, становились мишенями для противотанковых орудий. Один Fiat 3000, пытавшийся прорваться вперёд, получил два попадания: первое пробило броню, второе вызвало пожар в двигателе. Пламя вырвалось из люка, и экипаж погиб, не успев выбраться.

Сальвини, укрывшись за подбитым танком, кричал в рацию:

– Синьор полковник, нас атакуют! Танки горят, пехота под огнём! Нужна авиация, немедленно!

Кальтаджироне, услышав доклад, сжал кулаки. Его лицо побагровело, вены на висках вздулись.

– Держитесь, Лоренцо! – крикнул он. – Авиация уже в воздухе! Прорывайтесь к выходу из ущелья!

Но прорыв был невозможен. Абиссинские воины усиливали натиск. Они бросали гранаты с холмов, и взрывы разрывали землю у ног итальянцев, поднимая столбы пыли и крови. Советские снайперы, вооружённые винтовками, методично отстреливали офицеров, усиливая панику. Старший сержант Алексей Гордеев, занявший позицию на вершине холма, прицелился в итальянского лейтенанта, размахивавшего саблей и пытавшегося собрать солдат в цепь. Выстрел – и лейтенант рухнул, схватившись за грудь. Гордеев тут же перевёл прицел на следующую цель: сержанта, кричавшего приказы. Ещё один выстрел – и тот упал, его каска покатилась по камням.

Советские миномётчики, работая парами, вели непрерывный огонь. Один расчёт под командованием лейтенанта Николая Иванова выпустил серию снарядов по группе из трёх танков, пытавшихся прорваться к выходу из ущелья. Первый снаряд угодил в башню, второй разворотил гусеницу, третий вызвал взрыв боекомплекта. Танк вспыхнул, и его экипаж, выбравшийся из люка, был скошен пулемётной очередью. Иванов крикнул своему напарнику:

– Заряжай! Бей по следующему!

Абиссинские воины, вдохновлённые успехом, спускались с холмов, подбираясь ближе к итальянцам. Их крики, смешанные с выстрелами, создавали атмосферу ужаса. Один из них, молодой воин по имени Абебе, подполз к подбитому танку с бутылкой зажигательной смеси. Он метнул её под гусеницу, и танк вспыхнул, словно факел. Экипаж попытался выбраться, но Абебе, вооружённый мачете, бросился вперёд, зарубив одного из танкистов. Его товарищи, воодушевлённые, усилили натиск, забрасывая гранатами другие машины.

В это же время в небе разгоралась ожесточённая схватка. Итальянские самолёты, патрулировавшие над колонной, внезапно заметили стремительные тени, приближающиеся с востока. Это были восемь советских истребителей И-16 – лёгкие, манёвренные машины. Пилотируемые советскими лётчиками-ветеранами, они вынырнули из-за холмов.

Капитан Рафаэле Галанти, командовавший итальянской авиацией, первым заметил угрозу. Его лицо побледнело, но он сохранил хладнокровие.

– Вражеские самолёты! – крикнул он по рации. – Истребители, на три часа! Приготовиться к бою!

Советские пилоты, обученные тактике скоростного боя, разделились на пары и атаковали. Первый И-16, пилотируемый лейтенантом Сергеем Ковалёвым, вошёл в крутое пике, нацелившись на Caproni Ca.111. Его пулемёты выбросили очередь 7,62-мм патронов, прошив бомбардировщик от носа до хвоста. Caproni загорелся, теряя высоту, и рухнул в нескольких километрах от ущелья, оставив за собой чёрный шлейф дыма. Экипаж не успел катапультироваться, и обломки разбросало по равнине, подняв облако пыли.

Итальянские истребители попытались контратаковать. Два Fiat CR.20, ведомые лейтенантом Марио Феррари, ринулись на И-16, но советский пилот, старшина Иван Петров, выполнил резкий разворот, уйдя из-под огня. Его напарник, младший лейтенант Дмитрий Волков, зашёл в хвост одному из Fiat. Две короткие очереди – и итальянский истребитель вспыхнул, закрутившись в штопоре. Он врезался в склон холма, подняв столб пыли и огня. Второй Fiat попытался уйти в вираж, но Петров настиг его, выпустив очередь, которая оторвала крыло. Самолёт рухнул на равнину, разлетевшись на куски.

Советские пилоты использовали тактику «бей и беги», избегая затяжных дуэлей. Они ныряли вниз, стреляли и снова набирали высоту, используя преимущество в скорости и манёвренности. Ковалёв, выполнив фигуру высшего пилотажа, обошёл два итальянских истребителя и зашёл в хвост третьему. Его пулемёты прошили кабину, и Fiat рухнул, объятый пламенем. Волков, тем временем, атаковал другой Caproni. Его очередь разворотила двигатель бомбардировщика, и тот взорвался в воздухе, разбрасывая обломки. Осколки упали на итальянскую пехоту внизу, усиливая панику.

Галанти, пилотируя свой Fiat CR.20, пытался организовать оборону. Он приказал двум звеньям истребителей атаковать И-16, защищая бомбардировщики, которые готовились сбросить бомбы на позиции абиссинцев.

– Держать строй! – кричал Галанти. – Не дайте им подойти к Caproni!

Но советские И-16 были неуловимы. Один из них, ведомый младшим лейтенантом Николаем Смирновым, выполнил отвлекающий манёвр, заманив два Fiat в погоню. Пока итальянцы преследовали его, Петров зашёл им в хвост и сбил одного короткой очередью. Второй Fiat, пытаясь уйти, попал под огонь Волкова и рухнул, оставив за собой дымный след. За первые пятнадцать минут боя итальянцы потеряли семь самолётов: четыре Caproni и три Fiat. Советские И-16, не понеся потерь, продолжали атаковать.

Бомбардировщики Caproni, лишённые прикрытия, становились лёгкими мишенями. Один из них, пилотируемый лейтенантом Джузеппе Барди, попытался сбросить бомбы на позиции абиссинцев, но был перехвачен Ковалёвым. Длинная очередь прошила топливный бак, и Caproni взорвался в воздухе, разбрасывая горящие обломки. Другой бомбардировщик, повреждённый очередью Смирнова, попытался уйти на запад, но его настиг Волков. Самолёт рухнул, оставив огненный след. Итальянская авиация, подавленная скоростью и тактикой противника, начала отступать. Галанти, видя, что его эскадрилья тает, приказал отходить.

– Отходим к колонне! – крикнул он. – Прикройте оставшиеся бомбардировщики!

Но было поздно. Советские И-16 переключились на оставшиеся Caproni. Ещё три бомбардировщика были сбиты за десять минут, а остальные, повреждённые, ушли на запад, бросив колонну без поддержки. К концу получаса боя итальянцы потеряли шестнадцать самолётов – восемь Caproni и восемь Fiat. Оставшиеся четыре, все повреждённые, отступили, оставив небо под контролем советских И-16. Лётчики Вяземцева, израсходовав часть боезапаса, вернулись на тайный аэродром для дозаправки, готовые к новому вылету.

На земле танковый бой превратился в бойню. Итальянские Fiat 3000, лёгкие и плохо бронированные, с бронёй толщиной всего 16 мм, были уязвимы для советских противотанковых орудий. Орудия пробивали танки, поражая экипажи и двигатели. Абиссинские воины, обученные советскими инструкторами, использовали гранаты и бутылки с зажигательной смесью, подбираясь к танкам под прикрытием пулемётного огня. Один танк, пытавшийся прорваться через завал из камней, был подожжён бутылкой с бензином, брошенной воином по имени Кебеде. Пламя охватило машину, и экипаж выскочил из люка, но был скошен пулемётной очередью.

Капитан Джованни Риччи, командовавший танковым батальоном, пытался организовать контратаку. Он собрал десять уцелевших танков и направил их на левый фланг, надеясь пробить брешь в позициях абиссинцев. Его танк, идущий впереди, вёл огонь из 37-мм пушки, целясь по пулемётным гнёздам. Но советские противотанковые расчёты были готовы. Два орудия, установленные на склоне под командованием лейтенанта Павла Зубова, открыли огонь по танку Риччи. Первый снаряд пробил башню, второй попал в двигатель. Танк замер, окутанный дымом. Риччи, раненный в руку, выбрался из люка и попытался отползти, но был добит снайпером Гордеевым, который следил за ним через прицел.

Другой танк, под командованием лейтенанта Витторио Ломбарди, попытался прорваться через центр. Он вёл огонь по позициям абиссинцев, но его машину окружили. Воин по имени Тесфайе подполз с гранатой и бросил её под гусеницу. Взрыв обездвижил танк, а вторая граната, брошенная другим бойцом, разворотила люк. Экипаж погиб в огне. Ломбарди, выбравшись из горящей машины, попытался отстреливаться из пистолета, но был зарублен мачете. За час боя итальянцы потеряли двадцать пять танков из тридцати. Оставшиеся пять либо застряли в воронках, либо были подожжены. Танковый бой, который должен был стать основой наступления, превратился в катастрофу.

Советские миномётчики продолжали обстрел, методично уничтожая технику. Один танк, пытавшийся уйти назад, попал под огонь расчёта Коваленко. Снаряд угодил в топливный бак, и танк взорвался, разбрасывая обломки. Итальянские танкисты, не ожидавшие такого сопротивления, начали паниковать. Радиосвязь была перегружена криками о помощи и приказами отступить. Один экипаж, покинувший подбитый танк, попытался укрыться за валуном, но был настигнут абиссинскими воинами, которые добили их штыками.

Пехота итальянцев, оказавшаяся под перекрёстным огнём, начала отступать, но холмы за их спиной оказались заняты противником. Вяземцев предусмотрел это: пока основные силы абиссинцев атаковали с фронта, два их крыла, по десять тысяч воинов, усиленные пятьюстами советскими солдатами, обошли итальянцев с флангов, замкнув кольцо. Около семи тысяч итальянских солдат оказались в котле, отрезанные от основных сил.

Советские пулемётчики, вооружённые ДП-27, косили наступающих итальянцев. Их пулемёты, установленные на треногах, выпускали очереди по пятьдесят патронов, прошивая цепи пехоты. Абиссинские воины, используя тактику партизанской войны, подбирались вплотную, бросая гранаты и вступая в рукопашный бой. Их крики, смешанные с выстрелами, создавали оглушительный хаос. Итальянцы, лишённые поддержки авиации и танков, не могли удержать позиции. Один батальон, около тысячи человек, пытавшийся пробиться к холмам, был окружён и уничтожен за полчаса. Абиссинцы, вооружённые штыками и мачете, добивали раненых, не давая им шанса сдаться.

В центре котла офицер Антонио Векки пытался организовать оборону. Он собрал около пятисот солдат и занял позицию за тремя подбитыми танками. Его люди, укрывшись за обломками, открыли огонь из винтовок Carcano, пытаясь отбить натиск. Но советский миномётный расчёт засёк их позицию. Снаряды рвались один за другим, разбрасывая землю, металл и тела. Векки, раненный осколком в плечо, продолжал отдавать приказы, но его голос тонул в грохоте. Через двадцать минут миномётный обстрел прекратился, и абиссинцы пошли в атаку. Векки погиб в рукопашной, зарубленный штыком молодого воина по имени Абебе.

Майор Эмилио Кастеллани, командовавший восточным флангом, пытался пробиться к основным силам. Его батальон, около пятисот человек, занял оборону на небольшом холме, превратив его в импровизированный укрепрайон. Они установили пулемёты MG 14/17 и отбивали атаки абиссинцев, но советские пулемётчики открыли перекрёстный огонь с двух сторон. Пули прошивали итальянцев, не давая им поднять головы. Кастеллани, раненный в ногу, приказал своим солдатам держаться, но через час его позиция была смята. Абиссинские воины, поддержанные советскими гранатомётчиками, забросали холм гранатами. Взрывы разрывали землю, и крики раненых заглушали выстрелы. Кастеллани, истекая кровью, был взят в плен, а его батальон почти полностью уничтожен.

На западном фланге Луиджи Морано пытался организовать отход. Его полк, около полутора тысяч человек, пробивался к выходу из ущелья, но был окружён. Советский лейтенант Павел Зубов повёл своих людей в атаку. Они подползли под прикрытием камней и открыли огонь из автоматов ППД. Итальянцы, не ожидавшие такого напора, начали паниковать. Морано, раненный в грудь, попытался поднять солдат в контратаку, но его застрелил советский снайпер. Его отряд был разгромлен за двадцать пять минут. Оставшиеся солдаты бросали винтовки и поднимали руки, сдаваясь в плен.

В другом секторе котла Франко Бельтрами, командовавший ротой из ста человек, попытался организовать прорыв. Его солдаты, укрывшись за валуном, вели огонь по наступающим абиссинцам. Но советский пулемётчик, сержант Григорий Лебедев, засёк их позицию. Его ДП-27 выпустил длинную очередь, прошившую десяток солдат. Бельтрами, раненный в руку, попытался отвести своих людей назад, но они попали под огонь второго пулемёта. Абиссинские воины, воодушевлённые, бросились в атаку, и рота Бельтрами была уничтожена.

Кальтаджироне, находившийся в бронетранспортёре, понял, что наступление провалилось. Его рация трещала от панических сообщений. Кастеллани доложил, что его силы окружены. Галанти сообщил, что авиация уничтожена или отступила. Сальвини кричал, что танки горят, а пехота не может пробиться.

– Отходим! – рявкнул Кальтаджироне, его голос дрожал от ярости. – Все назад! Сохранить технику и людей, сколько возможно!

Но отступление превратилось в бегство. Абиссинцы и советские солдаты преследовали итальянцев, не давая им перегруппироваться. Около шести тысяч солдат бросили оружие и сдались в плен. В котле погибло около четырёх тысяч итальянцев, ещё три тысячи были захвачены. Остатки армии, около пяти тысяч человек, отступили в беспорядке, оставляя за собой горящие танки, разбитую технику и тела товарищей. Дорога была усеяна винтовками, касками и ящиками с боеприпасами. Некоторые солдаты, потерявшие связь с командирами, бежали в пустыню, надеясь укрыться, но многие были настигнуты абиссинскими конниками, которые рубили их саблями.

В пещере, служившей штабом, Фёдор Иванович Вяземцев наблюдал за ходом битвы через бинокль. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах горела холодная решимость. Он видел, как дым от горящих танков поднимается в небо, как итальянские цепи тают под огнём его бойцов. Он повернулся к своему адъютанту, капитану Михаилу Соколову.

– Доложи, сколько пленных, – приказал он.

– Около трёх тысяч, товарищ полковник, – ответил Соколов, глядя на записи. – Абиссинцы продолжают зачистку котла. Итальянцы бегут, их авиация уничтожена, танки разбиты. Потери с нашей стороны – около двух тысяч абиссинцев и сто пятьдесят советских бойцов.

Вяземцев кивнул, его пальцы скользили по карте.

– Хорошо, – сказал он. – Передай абиссинским командирам: пленных не расстреливать. Они пригодятся для переговоров. Организуй преследование. Итальянцы не должны добраться до Асмэры.

Соколов кивнул и бросился к рации. Вяземцев вернулся к биноклю, наблюдая, как абиссинские воины добивают последние очаги сопротивления. Он знал, что эта битва – лишь начало. Итальянцы, потеряв половину армии и почти всю авиацию, были сломлены, но Кальтаджироне, под давлением Грациани и Париани, не сдастся так легко. Дуче потребует реванша, и Вяземцев был готов к следующему удару.

К полудню сражение закончилось. Итальянская армия, потерявшая около десяти тысяч человек убитыми и пленными, отступила в беспорядке. Из десятков танков уцелело лишь пять, а авиация была практически уничтожена – из двадцати самолётов осталось четыре, все повреждённые. Абиссинцы и советские солдаты, потеряв около двух тысяч пятисот человек, удержали позиции и захватили значительную часть итальянской техники: десятки пулемётов, сотни винтовок, ящики с гранатами и боеприпасами. Пленные, среди которых были офицеры вроде Кастеллани и Морано, были отправлены в лагерь под охраной абиссинских воинов.

Кальтаджироне, добравшись до временного штаба в двадцати километрах от ущелья, рухнул в кресло. Его лицо было серым от усталости и гнева. Париани, связавшийся с ним по рации из своего штаба в тридцати километрах от Аддис-Абебы, пытался доложить о потерях, но Кальтаджироне прервал его.

– Я не хочу слышать цифры, Альберто, – прорычал он. – Я хочу знать, как это могло случиться. Советы. Это их самолёты, их тактика. Найди мне доказательства, или я доложу генералу Грациани, что ты провалил наступление!

Париани замолчал, понимая, что его карьера висит на волоске. В Асмэре Грациани, получив доклад, стукнул кулаком по столу. Он знал, что поражение в ущелье станет пятном на его репутации. Но он не собирался сдаваться. Связавшись с Париани, он приказал собрать остатки сил – около пяти тысяч солдат и несколько танков – и начать планировать контратаку, хотя в глубине души понимал: без авиации и с разбитой армией шансы на победу таяли с каждым часом.

Вяземцев, стоя на холме, смотрел на поле боя. Дым от горящих танков всё ещё поднимался в небо, а крики раненых эхом разносились по ущелью. Он знал, что эта победа – лишь шаг к освобождению Абиссинии. Итальянцы были разбиты, но война продолжалась. Он повернулся к Соколову.

– Готовь донесение в Москву, – сказал он. – И свяжись с абиссинским командованием. Нужно укрепить позиции и подготовиться к следующей атаке. Кальтаджироне не сдастся, пока Грациани и Дуче дышат ему в затылок.

Соколов кивнул, а Вяземцев снова посмотрел на поле боя. Его план сработал безупречно, но он знал: каждая победа имеет свою цену. И он был готов заплатить её, чтобы Абиссиния осталась свободной.