Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14

Тёплый майский вечер в Асакусе был наполнен мягким светом фонарей, чьи отблески танцевали на узких улочках, усыпанных редкими лепестками сакуры, принесёнными ветром. Ароматы цветущего жасмина из маленьких садов смешивались с запахами жареного кальмара и соевого соуса от уличных жаровен, чьи угли уже тлели в наступающей ночи. Акико сидела на втором этаже старого деревянного дома, который служил её конспиративной квартирой. Дом был неприметным: облупившиеся ставни, покосившаяся крыша и заросший сад азалий делали его похожим на многие другие в этом районе. Внутри пахло старым деревом и слабым дымом благовоний, которые она зажгла перед небольшим алтарём. Лампа на низком столе отбрасывала тусклый свет, высвечивая трещины на татами и свёрток, лежавший перед ней. Коричневая бумага, в которую он был завёрнут, уже помялась от её пальцев.

Акико сидела на коленях, её тёмно-зелёное кимоно с узором из листьев клёна слегка сбилось, обнажая тонкое запястье. Она смотрела на свёрток, переданный ей Танакой в саке-баре «Идзуми» несколько дней назад. Её сердце билось сильнее, мысли путались. Она вспоминала его голос – спокойный, но полный отчаяния: «Вы можете остановить это, Акико. Не ради меня, а ради тех, кто ещё жив». Его слова жгли, но страх, холодный и липкий, сковывал её. Она знала, что Кэмпэйтай следят за ней, знала, что любой неверный шаг может привести к допросам в их мрачных подвалах или к худшему исходу. И всё же она решилась на эту встречу. Премьер-министр Хирота Коки должен был прийти сюда, в эту квартиру, выбранную с особой осторожностью, чтобы она могла передать ему записку Танаки.

Комната была скромной: низкий стол, два потёртых дзабутона, чайник и пара чашек на деревянном подносе. Стены, обклеенные выцветшими обоями, хранили следы времени, а узкое окно, затянутое рисовой бумагой, пропускало лишь слабый свет уличного фонаря. Акико выбрала этот дом не случайно – он принадлежал старому другу её отца, который давно покинул Токио, оставив его пустовать. Она бывала здесь, когда нужно было укрыться от любопытных глаз, и знала, что сюда редко заглядывают посторонние. Но даже в этой тишине она чувствовала себя уязвимой. Каждый скрип половиц, каждый шорох за окном заставлял её замирать, прислушиваясь к звукам ночи.

Она встала, поправив кимоно, и подошла к окну, слегка отодвинув бумажную ширму. Улица была пуста, только ветер шевелил листья в саду, а далёкий лай собаки нарушал тишину. Акико знала, что Хирота придёт один, без свиты, как всегда. Он был осторожен, как и она, и ценил её за умение хранить тайны. Их встречи в чайном доме «Сакура-но-хана» были редкими, но Хирота доверял ей, насколько вообще мог доверять в эти неспокойные времена.

Она вернулась к столу, налила себе ячменного чая и сделала глоток, пытаясь успокоить нервы. Чай был горьковатым, но тёплым, и его вкус немного отвлёк её от тревожных мыслей. Свёрток лежал перед ней. Она не открывала его, боясь, что содержимое только усилит её страх. Танака сказал, что там разведданные – о советских войсках в Маньчжурии, о нехватке топлива, о санкциях, которые душили Японию. Но что, если он солгал? Что, если это ловушка, проверка её лояльности? Кэмпэйтай могли использовать Танаку, чтобы заманить её. Или Хироту. Но отступать было поздно.

Скрипнула входная дверь внизу, и Акико замерла. Она встала, поправив волосы, заколотые деревянной шпилькой, и разгладила кимоно. Дверь в комнату отодвинулась, и в проёме появился Хирота Коки. Он был одет в тёмный европейский костюм, сшитый по последней моде, но без галстука. Его лицо, обычно строгое, выглядело усталым, тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи.

– Акико, – сказал он, слегка кивнув, и его голос был мягким, почти тёплым. – Ты выбрала необычное место.

Акико улыбнулась, стараясь скрыть напряжение. Она указала на дзабутон напротив стола.

– Прошу, господин Хирота, присаживайтесь. Здесь тихо, и никто не потревожит. Я приготовила чай.

Хирота слегка приподнял бровь, но сел. Он смотрел на неё с любопытством, словно пытался понять, что скрывается за её спокойной улыбкой. Акико налила чай в его чашку, поставила чайник и села напротив, сложив руки на коленях.

– Ты редко зовёшь меня в такие места, – сказал Хирота, сделав глоток чая. – Сегодня всё иначе. Почему, Акико? Что ты хочешь обсудить?

Его тон был лёгким, почти игривым, но Акико знала, что он редко говорит что-то просто так. Она опустила глаза, глядя на пар, поднимающийся от её чашки.

– В «Сакура-но-хана» слишком много глаз и ушей. Здесь мы можем говорить спокойно, господин Хирота.

Хирота кивнул. Он откинулся назад, изучая её лицо.

– Ты знаешь, Акико, в наше время даже стены слушают. Но я доверяю тебе. Ты всегда была осторожна, и я ценю это. Так что за дело привело тебя сюда? Не для того же, чтобы просто угостить меня чаем?

Акико почувствовала, как её горло сжалось. Его слова были комплиментом, но в них был намёк на предупреждение. Она сделала ещё один глоток чая, собираясь с мыслями. Свёрток лежал на столе, прикрытый её рукавом, и она знала, что момент настал. Страх сковывал её, но она вспомнила слова Танаки о войне, о тех, кто ещё может жить.

– Господин Хирота, – начала она, её голос был тихим, но твёрдым. – Я позвала вас не просто так. Есть кое-что, что я должна передать вам.

Его брови слегка приподнялись, но он не перебил. Акико медленно вытащила свёрток из-под рукава и положила его на стол.

– Что это? – спросил Хирота, его голос стал серьёзнее, взгляд остановился на свёртке. – И почему ты решила, что я должен это видеть?

– Это информация, – ответила Акико, стараясь говорить ровно. – Мне сказали, что она важна. Для вас. Для Японии.

Хирота наклонился вперёд. Он не протянул руку к свёртку, но его пальцы замерли на чашке, словно он оценивал ситуацию.

– Кто тебе это дал? – спросил он, и в его голосе появилась стальная нотка. – И почему ты думаешь, что можешь принести мне что-то подобное? Ты понимаешь, насколько это опасно?

Акико выдержала его взгляд.

– Человек, которому я доверяю, – сказала она, стараясь говорить уверенно. – Он сказал, что это может повлиять на ваши решения. Он говорил о войне, о Маньчжурии, о том, что страна на краю пропасти.

Хирота молчал, его лицо стало неподвижным, словно маска. Он медленно протянул руку и взял свёрток, его пальцы двигались осторожно, словно он держал что-то опасное. Он не стал разворачивать его, а просто положил на колени, продолжая смотреть на Акико.

– Ты понимаешь, что делаешь? – спросил он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась угроза. – Это не игра, Акико. Если это то, о чём я думаю, ты ставишь под удар не только себя, но и меня. И всех, кто с нами связан. Почему ты пошла на это? Что он тебе обещал?

– Он ничего не обещал, – ответила Акико, её голос дрожал, но она заставила себя продолжить. – Он говорил о людях, которые голодают, о ценах на рис, которые растут, о солдатах, которые не возвращаются домой. Я не политик, господин Хирота, я певица. Но я вижу, как Гинза сияет снаружи, а внутри я вижу страх и отчаяние. Если эта записка может что-то изменить, я должна была передать её вам.

Хирота смотрел на неё, его глаза были холодными, но в них мелькнула тень любопытства.

– Ты веришь в красивые слова, – сказал он, его голос был полон сарказма. – Но мир не меняется от записок. Ты думаешь, я не знаю о голоде? О санкциях? О том, что флот едва держится? Я читаю отчёты, Акико, каждый день. Генералы требуют войны, промышленники – прибыли, народ – хлеба. Что ты хочешь, чтобы я сделал с этим? – он слегка приподнял свёрток, не разворачивая его.

– Прочтите, – сказала Акико, её голос стал твёрже. – Если там ложь, выбросьте его. Если правда, вы можете пересмотреть планы. Я не знаю, что там, но я верю, что вы сделаете правильный выбор.

Хирота усмехнулся, но в его смехе не было веселья.

– Правильный выбор, – повторил он. – Ты думаешь, у меня есть выбор? Генералы хотят наступления, дипломаты говорят о переговорах, а Кэмпэйтай видят врагов в каждом углу. Ты знаешь, что будет, если они узнают, что ты принесла мне это?

– Я знаю, – сказала Акико тихо. – Я знаю, что они делают с теми, кто им мешает. Я видела, как люди исчезают. Но я не могла молчать. Если есть шанс, что это остановит войну, я должна была рискнуть.

Хирота встал, его движения были резкими, и Акико невольно отшатнулась. Он заметил это и замер, его лицо смягчилось, но гнев всё ещё горел в его глазах.

– Ты не понимаешь, во что ввязалась, – сказал он, понизив голос. – Это может быть проверка, Акико. Кэмпэйтай любят такие игры. Они могли подослать этого человека, чтобы проверить твою лояльность. Или мою. Если я открою этот свёрток и там что-то, что они сочтут предательством, нас обоих найдут в реке Сумиде. Ты этого хочешь?

– Нет, – ответила Акико. – Я не хочу этого. Но я не могу жить, зная, что могла что-то сделать и не сделала. Вы – человек, который решает судьбу страны. Если там правда, вы можете остановить это безумие.

Хирота смотрел на неё, его дыхание было тяжёлым. Он медленно сел обратно, положив свёрток на стол. Его пальцы дрожали, когда он начал разворачивать бумагу. Акико затаила дыхание, её глаза следили за каждым его движением. Бумага раскрылась, и внутри оказался сложенный лист, исписанный аккуратным почерком. Хирота взял его, развернул и начал читать. Его лицо оставалось неподвижным, но Акико заметила, как его брови слегка нахмурились, а губы сжались в тонкую линию.

– Это опасно, Акико, – сказал он наконец, не отрывая глаз от бумаги. – Здесь данные, которые не должны быть у обычного человека. Разведка о русских, о наших кораблях, о топливе. Если это правда, это может изменить многое.

– Тогда что вы сделаете? – спросила Акико, её голос был едва слышен. – Выбросите его? Или используете?

Хирота сложил лист и положил его обратно в бумагу. Он посмотрел на неё, его взгляд был тяжёлым.

– Я не знаю, – сказал он честно. – Я не могу доверять этому. Не могу доверять тебе, Акико, после этого. Ты поставила нас обоих под удар. Почему ты не пришла ко мне раньше? Почему не рассказала, кто он?

– Потому что я не знаю, кто он, – ответила она, её голос дрожал. – Он был осторожен, как и я. Он сказал, что это единственный шанс. Я не могла отказаться.

– Ты должна была, – отрезал Хирота, его голос стал резким. – Ты должна была выбросить этот свёрток и забыть о нём. Теперь я должен решать, что с этим делать. И с тобой.

Акико почувствовала, как её сердце упало.

– Вы думаете, я предательница? – спросила она, её голос был полон боли. – Я сделала это, потому что верю, что вы можете изменить ход событий. Я не шпионка, господин Хирота. Я человек, который видит, как простые люди страдают.

Хирота смотрел на неё, его лицо смягчилось, но глаза остались холодными.

– Я не думаю, что ты предательница, – сказал он тихо. – Но ты наивна. Ты думаешь, что одна записка может остановить войну? Война – это машина, Акико. Её не остановить бумажкой. И ты только что сделала себя мишенью.

– Тогда что мне делать? – спросила она, её голос дрожал. – Забыть? Петь и притворяться, что всё в порядке?

– Да, – сказал Хирота. – Ты должна забыть. И ты не должна больше встречаться с этим человеком. Кто бы он ни был, он использует тебя. И я не смогу защитить тебя, если Кэмпэйтай решат, что ты опасна. Мы должны реже видеться, Акико. По крайней мере, пока всё не уляжется.

– Но если там правда, – возразила Акико, – если там что-то, что может спасти людей, как я могу забыть? Я вижу их лица, господин Хирота, каждый день в чайном доме. Купцы, рабочие, солдаты – они все боятся. Они не говорят об этом, но я вижу. Вы можете изменить это.

Хирота покачал головой, его пальцы сжали край стола.

– Ты не понимаешь, – сказал он, его голос был усталым. – Я не бог, Акико. Я не могу остановить всё одним решением. Если я начну действовать на основе этой записки, я должен быть уверен, что она не подделка. А это значит проверки, расследования, вопросы. И каждый вопрос будет вести к тебе. Ты готова к этому? К допросам? К тому, что твоя жизнь будет разобрана по кусочкам?

Акико сжала губы, её пальцы теребили край кимоно.

– Я не готова, – призналась она. – Но я не могу жить, зная, что не попробовала. Вы говорите, что война – это машина. Но кто-то должен её остановить. Если не вы, то кто?

Хирота смотрел на неё.

– Ты смелая, Акико, – сказал он тихо. – Или безрассудная. Я ещё не решил. Но ты должна понять: если я возьму эту записку, я не смогу защитить тебя. Кэмпэйтай будут искать источник. И они найдут тебя.

– Тогда пусть найдут, – сказала Акико, её голос был твёрдым, несмотря на страх. – Я сделала свой выбор. Теперь ваш черёд.

Хирота молчал, его взгляд скользнул по комнате, словно он искал ответы. Он взял записку и спрятал её во внутренний карман пиджака. Затем встал, его движения были медленными, словно он нёс тяжёлый груз.

– Ты хорошая женщина, Акико, – сказал он. – Но этот мир не для хороших людей. Береги себя. И забудь об этой записке. Если спросят, ты ничего не знаешь.

Он вышел, и дверь за ним закрылась. Акико опустилась на татами, её руки дрожали. Она смотрела на пустой стол, где только что лежал свёрток, и чувствовала, как её сердце сжимается. Она сделала, что обещала Танаке, но цена могла быть слишком высокой. Закрыв глаза, она пыталась представить Гинзу, её фонари, её музыку. Но вместо этого видела реку Сумиду – тёмную, холодную, с лепестками сакуры, плывущими по её поверхности, словно крошечные лодки, уносимые в неизвестность.

Она встала, подошла к алтарю и зажгла новую палочку благовоний. Дым поднялся к потолку, его аромат смешивался с запахом дерева. Она смотрела на пустой алтарь, пытаясь найти в нём утешение, но её мысли были полны слов Хироты. Его гнев, его усталость, его предупреждения эхом звучали в её голове. Она знала, что должна быть осторожнее, чем когда-либо. Если он решит, что она угроза, он может сообщить о ней. Или просто отстраниться, оставив её наедине с Кэмпэйтай.

Акико вернулась к столу, допила остывший чай и попыталась собраться с мыслями. Её пальцы нервно теребили край кимоно, а взгляд скользил по комнате, словно ища ответы в трещинах на стенах. Она вспомнила переулки Гинзы, шаги за спиной, тени, которые, казалось, следили за ней. Что, если Хирота прав, и это была проверка? Что, если Кэмпэйтай уже знают о свёртке? Она заставила себя дышать ровно, но страх не отпускал. Она сделала шаг, и теперь всё зависело от Хироты – и от того, решит ли он поверить в записку и начать действовать или оставить всё как есть.

Вечер в Асакусе переходил в ночь, и свет фонарей, мягкий и рассеянный, едва пробивался сквозь сгущающуюся тьму. Хирота Коки вышел из старого деревянного дома, аккуратно закрыв за собой дверь. Он остановился на крыльце, оглядев узкую улочку. Ветер шевелил листья азалий в саду.

Хирота поправил шляпу, слегка наклонив её. Улица казалась пустой, но ощущение чужого взгляда не покидало его. Он ускорил шаг, направляясь к чёрному автомобилю, припаркованному в тени старого храма в конце переулка. Его водитель, Мацуда, ждал у машины, держа дверцу открытой. Хирота мельком взглянул на него, ища в его лице признаки беспокойства, но Мацуда, как всегда, был невозмутим.

– Всё в порядке? – тихо спросил Хирота, подходя к машине.

Мацуда кивнул, но его глаза скользнули по улице, словно он тоже чувствовал что-то неладное.

– Пока тихо, господин, – ответил он. – Но лучше не задерживаться.

Хирота кивнул и сел на заднее сиденье. Мацуда закрыл дверцу, обошёл машину и занял место за рулём. Двигатель мягко заурчал, и автомобиль тронулся, медленно выезжая из переулка. Хирота откинулся на спинку сиденья, его пальцы невольно коснулись кармана, где лежала записка. Он пытался вспомнить каждое слово Акико, её взгляд, её дрожащий голос. Она была искренней – или слишком хорошо играла? Он не мог позволить себе доверять ей полностью, но её слова о голоде, о солдатах, о страхе в глазах людей на Гинзе задели его. Он видел те же отчёты, что она упомянула, но её решимость, её готовность рисковать всем ради какой-то записки заставляли его сомневаться. Что, если она права? Что, если этот лист бумаги действительно может изменить ход войны?

Автомобиль выехал на более широкую улицу, где фонари горели ярче. Хирота смотрел в окно, но его мысли были далеко. Он вспоминал совещания в кабинете, где генералы кричали о необходимости наступления в Маньчжурии, о «славе империи», о том, что Япония не может отступить перед санкциями Запада. Он знал, что флот на грани: топливо заканчивалось, корабли простаивали, а промышленники требовали новых контрактов, не считаясь с тем, что страна задыхается.

– Мацуда, – тихо сказал Хирота, не отрывая взгляда от окна. – Ты заметил что-нибудь странное по дороге сюда?

Водитель на мгновение замялся, его руки крепче сжали руль.

– Ничего явного, господин, – ответил он. – Но… был мотоцикл. Он ехал за нами, когда мы сворачивали в Асакусу. Я потерял его из виду у моста, но он держался на расстоянии. Слишком осторожно, чтобы это было случайностью.

Хирота нахмурился. Его пальцы сжали ручку портфеля, лежащего рядом. Мотоцикл. Это могло быть совпадением – или нет. Кэмпэйтай часто использовали мотоциклы для слежки: они были быстрыми, незаметными и позволяли оперативникам раствориться в лабиринте токийских улиц. Но что-то подсказывало ему, что это не Кэмпэйтай. Их методы были более явными, грубыми. Эта слежка была тоньше, словно тот, кто следил, не хотел быть замеченным – пока.

– Следи за дорогой, – сказал Хирота, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. – Если увидишь что-то подозрительное, дай знать.

Мацуда кивнул, его взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. Автомобиль повернул на набережную реки Сумиды, где отражения фонарей дрожали на тёмной воде, словно звёзды, упавшие с неба. Хирота смотрел на реку, но его мысли были заняты другим. Если за ним следят, то кто? Кэмпэйтай? Или кто-то другой – быть может, тот, кто передал Акико записку? Акико была певицей, женщиной, чья жизнь вращалась вокруг чайных домов и сцены, но её смелость – или безрассудство – делала её опасной. Если она работает на кого-то, то на кого? На русских? На американцев? Или на внутреннюю оппозицию, которая мечтает сместить его?

Внезапно Мацуда слегка сбросил скорость, его глаза напряглись, глядя в зеркало заднего вида.

– Господин, – сказал он, его голос был напряжённым. – Фары. Позади нас. Они держатся на расстоянии, но не отстают.

Хирота обернулся, стараясь не делать резких движений. В зеркале он увидел свет фар, мелькающий за другими машинами. Это был не мотоцикл – автомобиль, чёрный, без опознавательных знаков. Он держался на расстоянии, но не настолько далеко, чтобы потерять их из виду. Хирота почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он не видел водителя, не видел, кто внутри, но ощущение опасности стало почти осязаемым.

– Это не Кэмпэйтай, – тихо сказал Мацуда, словно читая его мысли. – Их машины другие. Эта… слишком простая. Как будто кто-то не хочет привлекать внимание.

Хирота кивнул, его пальцы сжали ручку портфеля. Это могло означать что угодно – от наёмников до шпионов, работающих на иностранные разведки. Или, что хуже, на внутреннюю оппозицию. Он знал, что в правительстве есть те, кто недоволен его осторожной политикой, кто считает его слишком мягким, слишком склонным к переговорам вместо войны. Записка в его кармане могла быть их шансом избавиться от него – или поводом для обвинений в предательстве.

– Уходи в сторону Гинзы, – сказал Хирота, его голос был резким. – Там больше людей, труднее следить.

Мацуда кивнул и резко повернул на следующем перекрёстке, едва не задев тележку уличного торговца. Хирота оглянулся: фары всё ещё были видны, но теперь они держались дальше, словно водитель понял, что его заметили. Автомобиль вылетел на оживлённую улицу Гинзы, где фонари сияли ярче, а толпы людей, несмотря на поздний час, всё ещё заполняли тротуары. Хирота почувствовал лёгкое облегчение – здесь, среди света и шума, следить было сложнее. Но фары не исчезали. Они мелькали в зеркале, то пропадая за другими машинами, то появляясь снова.

– Они не отстают, – сказал Мацуда. – Что будем делать, господин?

Хирота не ответил сразу. Его мысли лихорадочно искали выход. Он не мог вернуться в свою резиденцию – если за ним следят, там его будут ждать. Он не мог поехать в офис – слишком много вопросов, слишком много глаз. Но с каждой минутой ощущение опасности росло. Он вспомнил Акико, её дрожащие руки, её слова о том, что она готова рискнуть. Если за ним следят, то, возможно, следили и за ней. Он не хотел, чтобы она стала жертвой, но теперь, с этой запиской в кармане, он не мог быть уверен в её безопасности. Или в своей.

– Сверни в переулок, – сказал он наконец. – Попробуем их сбить.

Мацуда кивнул и резко повернул в узкий переулок. Хирота оглянулся: фары исчезли из виду, но он знал, что это не конец. Те, кто следил, были слишком осторожны, чтобы так легко потерять его. Он чувствовал их присутствие, словно холодное дыхание на затылке. Может, это был мотоцикл, о котором говорил Мацуда, или другой автомобиль, или даже пеший наблюдатель, прячущийся за углом.

– Господин, – сказал Мацуда почти шёпотом. – Я вижу движение. Вон там, за углом. Кто-то идёт. Быстро.

Хирота напрягся, его глаза метнулись к боковому окну. В тени переулка мелькнула фигура – человек в тёмной одежде, слишком быстрый, чтобы быть случайным прохожим. Он не приближался, но держался на расстоянии, словно проверяя, заметят ли его. Хирота почувствовал, как его горло сжалось.

– Не останавливайся, – сказал он. – Поезжай к реке.

Мацуда кивнул и выехал из переулка, направляясь к набережной Сумиды. Хирота смотрел в окно, пытаясь уловить любое движение, любой намёк на преследователей. Автомобиль мчался вдоль реки, и свет фонарей отражался на воде, создавая иллюзию спокойствия. Но Хирота не чувствовал ничего, кроме напряжения. Он вспомнил слова Акико: «Если там правда, вы можете остановить это безумие». Она верила в него или делала вид, что верит. Но теперь он не был уверен, кому верить. Генералы, требующие войны, дипломаты, говорящие о переговорах, Кэмпэйтай, видящие врагов в каждом углу, – все они были частью машины, которую он не мог остановить.

– Мацуда, – сказал он. – Если что-то случится, твоя задача – уйти. Не оглядывайся. Понял?

Мацуда взглянул на него через зеркало, его глаза были полны тревоги.

– Господин, я не оставлю вас, – сказал он. – Вы знаете это.

– Это приказ, – отрезал Хирота. – Если они доберутся до меня, ты должен предупредить её. Акико. Она не должна попасть к ним.

Мацуда сжал губы, но кивнул. Хирота знал, что он выполнит приказ, даже если это будет стоить ему всего. Мацуда был не просто водителем – он был человеком, который видел слишком много, чтобы задавать вопросы, но слишком преданным, чтобы отступить.

Автомобиль повернул на мост, и Хирота заметил, как фары снова появились в зеркале заднего вида. Они были дальше, но всё ещё там. Он почувствовал, как его сердце сжалось. Это была не просто слежка – это была охота. Он не знал, кто стоит за этим, но знал, что они не остановятся. Кто бы ни стоял за этим, они были близко. И Акико, возможно, уже попала в их сети.