Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Итальянский военный лагерь, раскинувшийся в тридцати километрах от Аддис-Абебы, напоминал гигантский механизм, где каждый солдат, танк и орудие двигались в едином ритме, подчинённом одной цели – сокрушить абиссинскую столицу. Пыльная равнина, окружённая сухими холмами с колючим кустарником и редкими эвкалиптовыми рощами, гудела от звуков: лязга гусениц танков L3/35, рёва моторов, резких выкриков сержантов, отдающих команды. Танки, покрытые пятнистой маскировочной краской, выстраивались в ровные ряды, их короткие стволы угрожающе смотрели в сторону невидимых абиссинских укреплений. Артиллерийские орудия, доставленные из Милана, блестели под палящим солнцем, их длинные стволы отбрасывали тени на утоптанную землю. В воздухе витал тяжёлый запах бензина, смешанный с пылью и едким дымом от костров, где сжигали мусор. Над лагерем нависала напряжённая тишина ожидания, прерываемая лишь далёким гулом самолётов, взлетающих с аэродрома.

Аэродром на западной окраине лагеря был центром итальянской военной мощи. На выжженной солнцем полосе, выровненной солдатами под палящим зноем, стояли самолёты – гордость Королевских ВВС Италии. Истребители Fiat CR.32 с серебристыми фюзеляжами сверкали, отражая солнечные лучи, а массивные бомбардировщики Caproni Ca.111 готовились к вылету. Механики в замасленных комбинезонах сновали между машинами, проверяя двигатели, затягивая болты, наполняя баки горючим. Пропеллеры лениво вращались, издавая низкий гул, а техники выкрикивали команды, перетаскивая ящики с боеприпасами. Запах керосина, смешанный с пылью, наполнял воздух, а солнечный жар заставлял пот стекать по лицам солдат. Это был последний оплот итальянской авиации, ослабленной после потерь в последних битвах, но всё ещё способной переломить ход войны.

В центре лагеря, в большом брезентовом шатре, укреплённом деревянными балками, находился командный пункт. Жара внутри была невыносимой, несмотря на открытые пологи, пропускавшие слабый ветер. На длинном деревянном столе, покрытом потрёпанной картой Абиссинии, лежали рапорты, схемы и списки личного состава. Полковник Альберто Париани, начальник штаба, склонился над картой. Его тонкие пальцы водили карандашом по красным линиям, обозначающим маршруты наступления, а лоб покрылся испариной от жары и напряжения. Рядом стоял капитан Маттео Фаласки, командир эскадрильи, чья лётная куртка была расстёгнута, обнажая влажную от пота рубашку. Его лицо, обычно спокойное, теперь выражало напряжение, а глаза внимательно следили за картой.

– Мы должны ударить одновременно с трёх сторон, – говорил Париани. – Главные силы пойдут по дороге к Аддис-Абебе, здесь. – Он указал на широкую линию, ведущую к столице. – Капитан Мессина поведёт восточный фланг через холмы, а западный фланг… – Он запнулся, взглянув на капитана Франческо Мессину, сидевшего напротив. Тот, широкоплечий мужчина с густыми усами, кивнул, но его взгляд оставался мрачным.

– Мои люди готовы, синьор полковник, – сказал Мессина низким голосом с лёгкой хрипотцой. – Но холмы – это ловушка. Абиссинцы знают каждый камень, каждое ущелье. Нам нужна авиация, чтобы выманить их из траншей. Без прикрытия с воздуха мы потеряем половину батальонов.

Фаласки стиснул зубы, его пальцы сжали край стола.

– Мои самолёты готовы, Франческо, – ответил он. – Но после последних боёв у нас осталось всего тридцать машин. Если мы потеряем ещё, наступление сорвётся. Я лично проверял каждый самолёт сегодня утром. Всё в порядке, но охрана аэродрома… – Он замолчал, бросив взгляд на лейтенанта Паоло Треви, молодого адъютанта, стоявшего у входа в шатёр.

Треви вытянулся по стойке «смирно».

– Охрана усилена, синьор капитан, – доложил он. – Я сам проверял посты на рассвете. Никто не мог пройти незамеченным.

Париани поправил очки, его лицо стало ещё более суровым.

– Дуче дал нам срок до 31 мая, – сказал он. – Подкрепления прибыли: двадцать тысяч человек, новые танки, артиллерия. Но авиация – наш главный козырь. Если мы потеряем самолёты, Аддис-Абеба останется недосягаемой. Маттео, сколько машин готовы к вылету завтра?

Фаласки открыл было рот, чтобы ответить, но его слова заглушил оглушительный взрыв, сотрясший землю. Шатёр качнулся, лампа над столом зазвенела, а карты и бумаги соскользнули на пол. За первым взрывом последовал второй, ещё более мощный, и воздух разорвали крики, доносившиеся с аэродрома. Столб чёрного дыма, подсвеченный оранжевыми языками пламени, взметнулся над взлётной полосой, видимый даже из шатра. Париани выронил карандаш, его лицо побледнело.

– Что, чёрт возьми⁈ – крикнул Мессина, вскакивая со стула. Фаласки рванулся к выходу. Париани и остальные офицеры последовали за ним, их лица исказила смесь ужаса и ярости.

Снаружи лагерь превратился в бурлящий хаос. Солдаты бежали к аэродрому, их крики сливались с рёвом огня и треском лопающихся металлических конструкций. Над взлётной полосой поднимались столбы дыма, густые и чёрные, словно грозовые тучи, закрывающие солнце. Первый взрыв уничтожил бомбардировщик Caproni Ca.111, стоявший у края аэродрома. Его фюзеляж раскололся пополам, крылья гнулись под жаром, а топливный бак взорвался с такой силой, что обломки разлетелись на десятки метров, впиваясь в землю, как шрапнель. Пламя взметнулось ввысь, его оранжевые языки лизали небо, а чёрный дым клубился, заволакивая горизонт. Сухая трава вокруг вспыхнула мгновенно, и огонь побежал по ней, подбираясь к соседнему истребителю Fiat CR.32. Его серебристый корпус, ещё минуту назад сияющий, почернел, а пропеллер разлетелся на куски при втором взрыве, уничтожившем машину. Осколки металла, раскалённые докрасна, взлетали в воздух, поджигая всё вокруг. Запах горелого металла, смешанный с едким дымом, наполнил лёгкие, заставляя солдат кашлять и задыхаться.

Третий взрыв уничтожил ещё один Caproni в центре аэродрома. Его топливный бак взорвался, выбросив в небо столб огня, осветивший лагерь зловещим светом. Металлические обломки разлетелись во все стороны, один из них вонзился в брезентовый ангар, поджигая его. Пламя взметнулось выше, охватив соседний самолёт, и четвёртый взрыв последовал почти сразу. Истребитель Fiat CR.32 превратился в груду искорёженного металла, его крылья рухнули, а пропеллер разлетелся на куски, один из которых пробил ящик с боеприпасами, вызвав новый, менее мощный взрыв. Огонь распространялся с пугающей скоростью, пожирая всё на своём пути, а дым становился таким густым, что солнце скрылось, погрузив лагерь в зловещую полутьму.

– Диверсия! – крикнул механик, пробегая мимо с ведром песка, его голос тонул в рёве пламени. – Это диверсия, синьоры!

Фаласки, добравшись до аэродрома, замер, его глаза расширились от ужаса. Пятый взрыв уничтожил ещё один бомбардировщик, и пламя ринулось к соседнему самолёту. Шестой взрыв сотряс землю, повалив нескольких солдат, стоявших слишком близко. Истребитель Fiat вспыхнул, словно факел, его топливный бак разорвался, выбросив в небо сноп искр, которые осыпались на соседние машины, поджигая их. Седьмой взрыв прогремел на дальнем конце аэродрома, уничтожив ещё один Caproni. Его крылья рухнули, а топливный бак взорвался с такой силой, что ударная волна повалила солдат. Обломки, раскалённые до белизны, врезались в землю, поджигая сухую траву.

– Тушите огонь! – орал Фаласки, его голос срывался от ярости. Он схватил одного из механиков, сержанта Марио Бьянки, за воротник. – Марио, что происходит⁈ Я проверял эти самолёты час назад! Как это возможно?

Бьянки, с лицом чёрным от копоти, дрожал, сжимая гаечный ключ.

– Синьор капитан, клянусь, всё было в порядке! – прохрипел он. – Я сам осматривал каждый двигатель, каждую проводку! Это не авария, это взрывчатка! Кто-то подложил её под баки!

Фаласки отпустил его, его взгляд метался по пылающему аэродрому. Восьмой взрыв уничтожил ещё один самолёт, и пламя перекинулось на соседний ангар, где хранились запасные части. Брезент вспыхнул, словно бумага, и огонь побежал по деревянным балкам. Девятый взрыв был ещё более сокрушительным: бомбардировщик Caproni разлетелся на куски, его топливный бак взорвался, повалив солдат на десятки метров вокруг. Десятый взрыв завершил катастрофу: последний истребитель Fiat CR.32 вспыхнул, его фюзеляж раскололся, а пропеллер разлетелся на куски, один из которых вонзился в ящик с боеприпасами, вызвав новый взрыв.

Аэродром превратился в ад. Десять самолётов – треть итальянской авиации – пылали, их силуэты растворялись в чёрном дыму, который поднимался в небо, словно траурный флаг. Пламя, неудержимое и беспощадное, лизало всё вокруг, подбираясь к складам горючего, расположенным в сотне метров. Солдаты кричали, некоторые падали, обожжённые летящими обломками. Механики, кашляя от дыма, пытались тушить огонь песком и водой, но пламя было слишком сильным. Один из них, молодой парень по имени Луиджи, получил ожог лица, пытаясь оттащить ящик с бомбами. Его крики разрывали сердце, но никто не мог остановиться, чтобы помочь – огонь наступал, пожирая всё на своём пути.

Париани, добравшись до Фаласки, схватил его за плечо.

– Маттео, сколько мы потеряли? – крикнул он, перекрикивая рёв пламени.

Фаласки повернулся, его лицо исказило отчаяние.

– Десять машин, синьор полковник! – ответил он. – Треть нашей авиации! Если огонь доберётся до складов горючего, мы потеряем всё!

Париани стиснул зубы, его очки запотели от жара. Он повернулся к Мессине, чьи усы подрагивали от гнева.

– Франческо, организуй людей! – рявкнул Париани. – Надо убрать уцелевшие самолёты! И проверь склады, сейчас же!

Мессина кивнул и бросился к солдатам, выкрикивая команды.

– Первый и второй батальоны, к аэродрому! Тащите песок, тушите огонь! Третий батальон, охраняйте склады! Шевелитесь, или я вас всех под трибунал отправлю!

Капитан Антонио Векки, командир наземной охраны аэродрома, пробился через толпу солдат, его лицо было покрыто сажей, а форма порвана. Он подбежал к Фаласки, задыхаясь от дыма.

– Синьор капитан, – прохрипел он, – мои люди проверяли периметр всю ночь! Никто не мог проникнуть на аэродром! Я клянусь, мы не спали!

Фаласки схватил его за грудки, его глаза горели яростью.

– Тогда как, Антонио⁈ – заорал он. – Как взрывчатка оказалась под моими самолётами⁈ Где твои люди были, когда это происходило⁈

Векки отшатнулся, его голос дрожал.

– Я… я не знаю, синьор капитан. Мы усилили посты, проверяли каждого, кто входил и выходил. Это… это кто-то из наших, клянусь!

Париани, услышав это, повернулся к Векки, его лицо стало багровым.

– Из наших? – прошипел он. – Ты смеешь говорить о предательстве, Антонио? Если я найду хоть одного виновного, я лично пристрелю его на месте!

Одиннадцатый взрыв, менее мощный, прогремел у ангара, где хранились запасные части. Брезент вспыхнул, и пламя перекинулось на соседние ящики. Солдаты, пытавшиеся тушить огонь, отступили, их лица были искажены страхом. Некоторые бросали вёдра и бежали, не в силах справиться с паникой. Дым стал таким густым, что солнце исчезло, погрузив лагерь в зловещую полутьму. Солдаты кашляли, задыхались, некоторые падали, не в силах дышать. Раненые стонали, их крики тонули в рёве пламени. Один из механиков, пытаясь спасти уцелевший самолёт, получил удар обломком по голове и рухнул без сознания. Его товарищи оттащили его в сторону, но их лица выражали отчаяние – они знали, что спасти аэродром почти невозможно.

Лейтенант Треви, вернувшись из шатра, подбежал к Париани, его глаза были полны ужаса.

– Синьор полковник, – доложил он, – склады пока целы, но огонь близко! Я приказал эвакуировать боеприпасы, но у нас не хватает людей!

Париани стиснул зубы, его взгляд метнулся к пылающим самолётам.

– Найди людей, Паоло! – рявкнул он. – Возьми всех, кто может держать ведро! Если склады взорвутся, мы потеряем не только авиацию, но и весь лагерь!

Треви кивнул и бросился к солдатам, выкрикивая команды. Но хаос нарастал. Огонь подбирался к складам горючего, и солдаты, понимая, что может случиться, если пламя доберётся до бочек с бензином, работали с отчаянием обречённых. Некоторые падали, задыхаясь от дыма, другие, обожжённые, кричали от боли, третьи продолжали тащить вёдра с песком. Механики, чьи руки были покрыты ожогами, пытались оттащить уцелевшие ящики с боеприпасами, но огонь был быстрее.

Сержант Бьянки, стоявший рядом с Фаласки, упал на колени, его глаза были полны слёз.

– Мои самолёты… – прошептал он, его голос дрожал. – Я их готовил… я их проверял… как это могло случиться?

Фаласки, чьё лицо было чёрным от копоти, схватил его за плечо.

– Вставай, Марио! – рявкнул он. – Помоги тушить огонь, или мы потеряем всё!

Париани, стоявший посреди хаоса, пытался восстановить порядок.

– Все к складам! Защитите горючее! Если оно взорвётся, мы все сгорим!

Мессина, руководивший солдатами, организовал цепь из людей, передающих вёдра с песком. Но огонь был быстрее: он лизал сухую траву, подбирался к ангарам, угрожая уничтожить уцелевшие ящики с боеприпасами.

Фаласки, стоя посреди аэродрома, смотрел на пылающие машины, его кулаки были сжаты так сильно, что побелели костяшки. Десять самолётов – треть их авиации – были уничтожены за считанные минуты. Каждый взрыв был как удар в сердце, каждый столб огня – как насмешка над их мечтой о великой империи. Он знал, что это не случайность. Взрывчатка, подложенная с такой точностью, могла быть делом рук только профессионалов. Но кто? Абиссинские диверсанты? Советские агенты? Или, что хуже, предатель среди своих?

Париани подошёл к нему, его лицо было мрачным, как грозовая туча.

– Маттео, – сказал он, его голос дрожал от гнева. – Это конец. Без авиации мы не сможем прикрывать танки. Наступление под угрозой.

Фаласки повернулся к нему.

– Мы найдём виновных, синьор полковник, – сказал он. – Я переверну весь лагерь, но найду того, кто это сделал. Это не просто диверсия – это предательство.

Мессина, вернувшись от складов, вытер пот со лба. Его форма была покрыта сажей.

– Склады пока держатся, – доложил он. – Но мы потеряли слишком много. Десять самолётов, Альберто. Это катастрофа. Дуче нас всех под трибунал отправит.

Париани кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

– Мы найдём виновных, – сказал он. – Проверьте каждого солдата, каждого механика, каждого офицера. Если это предатель, я хочу его голову. Если это абиссинцы или Советы, я хочу знать, как они пробрались на аэродром.

Фаласки кивнул, его взгляд скользнул по пылающим обломкам. Огонь всё ещё бушевал, но его ярость начала угасать, оставляя за собой лишь чёрный дым и искорёженный металл. Наступление, которое должно было принести триумф, теперь висело на волоске. Где-то в горах, возможно, враги наблюдали за происходящим, смеясь над их поражением. Париани стиснул кулаки. Он знал, что это только начало. Война, которую они считали лёгкой победой, превращалась в кошмар, и пламя на аэродроме было лишь первым предвестником грядущей бури.

Солнце клонилось к закату, но жара в Асмэре, административном центре итальянских сил в Абиссинии, не спадала. Штаб генерала Родольфо Грациани располагался в бывшем губернаторском здании – массивном каменном строении с высокими окнами и колоннами, окружённом колючей проволокой и мешками с песком. Внутри, в просторной комнате с картами на стенах и длинным деревянным столом, заваленным рапортами, телеграммами и схемами, царила напряжённая тишина.

Рядом стоял адъютант генерала, лейтенант Джузеппе Росси. Он сортировал входящие сообщения, передавая самые срочные Грациани. Война в Абиссинии казалась далёкой, пока резкий стук в дверь не разорвал тишину.

– Войдите! – сказал Грациани, не поднимая глаз от карты.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся лейтенант Паоло Треви, тот самый адъютант, который утром докладывал о состоянии охраны аэродрома в лагере в тридцати километрах от Аддис-Абебы. Его форма была покрыта пылью, лицо чёрное от копоти, а глаза полны паники. Он замер у порога, тяжело дыша, и отдал честь, хотя его рука дрожала.

– Синьор генерал, – выдохнул он, – катастрофа! Аэродром атакован! Диверсия! Мы потеряли десять самолётов! Треть нашей авиации уничтожена!

Грациани медленно поднял голову. Его взгляд впился в Треви. Рука, державшая перо, замерла, и чернила капнули на карту, растёкшись тёмным пятном по красной линии, ведущей к столице.

– Что ты сказал? – произнёс он тихо, но в его голосе звучала угроза, словно затишье перед бурей. – Повтори, Паоло. И лучше тебе не ошибаться.

– Синьор генерал, около часа назад на аэродроме начались взрывы. Десять самолётов – бомбардировщики Caproni и истребители Fiat – уничтожены. Взрывчатка была подложена под топливные баки. Склады горючего под угрозой. Это диверсия, синьор генерал. Мы не знаем, кто это сделал, но это явно не авария.

Грациани встал из-за стола и подошёл к Треви. Его лицо побагровело, вены на висках вздулись, а глаза горели яростью, которую он едва сдерживал.

– Десять самолётов? – прошипел он, его голос дрожал от гнева. – Треть нашей авиации? И ты смеешь стоять здесь и говорить, что это диверсия, а вы не знаете, кто виновен? – Его голос сорвался на крик, эхом отразившийся от стен. – Как, чёрт возьми, это могло случиться⁈ Где была охрана⁈ Где были твои люди, Паоло⁈

Треви отступил на шаг, его лицо побледнело.

– Синьор генерал, я… мы усилили охрану, как приказал полковник Париани. Я лично проверял посты на рассвете! Никто не мог проникнуть незамеченным! Клянусь, мы…

– Замолчи! – рявкнул Грациани, ударив кулаком по столу. Карты и бумаги разлетелись, чернильница опрокинулась, заливая пол тёмной лужей. – Твои клятвы стоят меньше, чем песок в пустыне! Десять самолётов, Паоло! Десять! Ты хоть понимаешь, что это значит? Дуче ждёт победы, а ты мне говоришь, что мы потеряли треть авиации за один час⁈ Муссолини нас всех расстреляет за такое! – Он повернулся к Росси, который замер у стола, не смея поднять взгляд. – Джузеппе, телеграфируй в Рим! Немедленно! Доложи, что аэродром атакован, но мы найдём виновных и проведём наступление, чего бы это ни стоило!

Росси кивнул, его пальцы задрожали, когда он бросился к телеграфному аппарату в углу комнаты. Грациани повернулся к окну.

– Это предательство, – прорычал он, обращаясь скорее к себе, чем к присутствующим. – Никто не мог проникнуть на аэродром без помощи изнутри. Кто-то из наших. Кто-то, кого мы кормим, одеваем, кому доверяем. – Он резко повернулся к Треви. – Паоло, ты был там. Назови мне имена. Кто отвечал за охрану? Кто осматривал самолёты? Я хочу знать всё!

Треви, всё ещё дрожа, попытался собраться с мыслями.

– Охрану аэродрома возглавлял капитан Антонио Векки, синьор генерал. Он клялся, что его люди проверяли периметр всю ночь. Самолёты осматривал сержант Марио Бьянки под командованием капитана Фаласки. Полковник Париани руководил всем лагерем. Я… я не знаю, как это могло случиться, но…

– Хватит! – Грациани шагнул к нему, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица лейтенанта. – Если я ещё раз услышу «не знаю», я отправлю тебя под трибунал прямо сейчас! Ты понял? – Он отступил, вытирая пот со лба. – Собери всех офицеров: Париани, Фаласки, Мессину, Векки – всех! Я хочу их видеть здесь, в Асмэре. И пусть притащат с собой каждого, кто хоть раз подходил к аэродрому за последние сутки. Мы найдём предателя, даже если мне придётся допросить каждого солдата в лагере!

Треви кивнул и выбежал из комнаты, чуть не споткнувшись о порог. Грациани повернулся к карте, его пальцы сжали край стола. Он смотрел на красные линии, которые ещё утром казались путём к триумфу. Теперь они выглядели как насмешка. Без авиации наступление на Аддис-Абебу становилось самоубийственным. Танки и пехота могли продвигаться по равнине, но без прикрытия с воздуха абиссинцы, засевшие в холмах, превратят их в лёгкую мишень. Дуче не простит провала. Грациани знал это лучше, чем кто-либо. Муссолини требовал победы, и каждая неудача воспринималась как личное оскорбление.

– Джузеппе, – произнёс он, не поворачиваясь. – Сколько у нас осталось самолётов?

Росси, закончив отправлять телеграмму, повернулся к генералу.

– По последним данным, синьор генерал, у нас было сорок машин. Десять уничтожены. Осталось тридцать, но некоторые могут быть повреждены. Полковник Париани должен доложить точные цифры.

Грациани кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

– Тридцать, – пробормотал он. – Этого едва хватит, чтобы прикрыть один фланг. – Он ударил кулаком по столу, и лампа задрожала. – Чёрт возьми, Джузеппе! Это не просто диверсия – это удар в сердце нашей армии! Если мы не начнём наступление завтра, Дуче снимет с нас головы! А если начнём без авиации, абиссинцы раздавят нас в горах!

Он прошёлся по комнате, его сапоги гулко стучали по полу. Мысли вихрем кружились в его голове. Диверсия такого масштаба не могла быть делом рук случайных повстанцев. Абиссинцы, несмотря на их храбрость, не обладали такой точностью и ресурсами. Взрывчатка, подложенная под топливные баки, требовала знаний и доступа. Это был кто-то, кто знал расположение самолётов, график проверок, слабые места охраны. Грациани остановился у окна, глядя на дым, поднимающийся над горизонтом. Его пальцы сжали подоконник.

– Советы, – прошептал он. – Или британцы. Они хотят, чтобы мы увязли здесь. – Он повернулся к Росси. – Проверь все разведданные за последние две недели. Каждое сообщение, каждый слух. Если это иностранные агенты, я хочу знать, кто и как.

Росси кивнул, записывая приказ в блокнот.

– Синьор генерал, – осторожно начал он, – есть ещё вероятность, что это… кто-то из наших. Капитан Векки упомянул, что охрана не заметила ничего подозрительного. Это может означать…

– Предательство, – закончил Грациани. – Я знаю. И если это так, я вырву сердце у того, кто посмел нас предать. – Он подошёл к столу, схватил телефонную трубку и рявкнул: – Соедините меня с Париани! Сейчас же!

Через несколько минут в трубке раздался голос полковника Париани, хриплый и напряжённый.

– Синьор генерал, – начал он, – мы делаем всё возможное. Огонь удалось сдержать, склады горючего спасены, но аэродром в руинах. Десять машин уничтожены, ещё три повреждены. Мы потеряли треть авиации, и…

– Я знаю, Альберто! – прервал его Грациани. – Треви доложил. Как это могло случиться? Ты отвечаешь за лагерь! Где была охрана? Где были твои люди?

Париани замялся, его голос стал тише.

– Синьор генерал, мы проверяем. Капитан Векки клялся, что его люди не спали. Фаласки и Бьянки осматривали самолёты утром, всё было в порядке. Это… это кто-то, кто знал, где и когда ударить.

– Кто-то из наших? – Грациани почти прошипел эти слова. – Ты это хочешь сказать, Альберто? Что среди нас предатель?

– Я… я не уверен, синьор генерал, – ответил Париани. – Но мы найдём виновных. Я уже приказал допросить всех, кто был на аэродроме. Мы проверяем каждого механика, каждого солдата.

– Найдите их, Альберто, – сказал Грациани, его голос стал угрожающе спокойным. – Найдите их до рассвета, или я приеду в лагерь и начну расстреливать каждого, кто покажется мне подозрительным. Ты понял? А теперь слушай внимательно: наступление начнётся завтра, как и планировалось. Без авиации, с авиацией – мне плевать. Мы идём на Аддис-Абебу. Дуче ждёт победы, и я не собираюсь объяснять ему, почему мы провалились из-за какого-то предателя. Организуй людей, Альберто. Танки, пехота, артиллерия – всё должно быть готово к утру. И найдите мне этого ублюдка, который подложил взрывчатку!

– Да, синьор генерал, – ответил Париани, его голос дрожал от напряжения. – Мы сделаем всё.

– Не всё, Альберто. Всё, что нужно. – Грациани бросил трубку, и она с грохотом упала на рычаг. Он повернулся к Росси, который всё ещё записывал приказы.

– Джузеппе, подготовь приказ для всех командиров. Наступление начинается на рассвете. Главные силы пойдут по дороге к Аддис-Абебе, как и планировалось. Восточный фланг под командованием Мессины атакует через холмы. Западный фланг прикроют остатки авиации Фаласки. Если у нас осталось хоть двадцать самолётов, я хочу, чтобы они были в воздухе. Понял?

– Да, синьор генерал, – ответил Росси, его голос был едва слышен.

Грациани подошёл к окну. Он знал, что Муссолини не примет оправданий. Поражение в Абиссинии означало бы конец его карьеры, а возможно, и жизни. Он вспомнил телеграммы из Рима, полные высокопарных слов о величии итальянской империи. Дуче требовал победы любой ценой, и Грациани был готов заплатить эту цену – кровью своих солдат, если потребуется.

– Мы найдём предателя, – сказал он. – И тогда он пожалеет, что родился.