Текст книги "Я – Товарищ Сталин 6 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Закат окрасил Рим в багряные тона, и мягкий свет проникал сквозь высокие окна Палаццо Венеция, отражаясь от полированного мраморного пола кабинета Бенито Муссолини. Тени дрожали на стенах, где висела огромная карта Абиссинии, усеянная красными стрелками, некогда символизировавшими триумф, а теперь ставшими горьким напоминанием о поражении. Воздух в кабинете был пропитан запахом старого дерева, сигарного дыма и воска, которым натирали массивный дубовый стол. Мраморные бюсты римских императоров – Цезаря, Августа, Траяна – стояли на полках, их холодные взгляды словно осуждали Муссолини за неудачу. Он стоял у стола, сжимая в руках телеграмму от генерала Родольфо Грациани. Тонкая бумага дрожала в его пальцах, каждое слово в ней било точно в сердце. Пятнадцать тысяч солдат, десятки танков Fiat 3000, почти вся авиация – всё потеряно в одном бою. Грациани сообщал о катастрофе в ущелье, о советских истребителях И-16, о тактике, превратившей итальянское наступление в кровавую бойню.

Муссолини швырнул телеграмму на стол, бумага смялась под его кулаком. Его лицо, обычно излучавшее властную уверенность, исказилось от ярости, вены на висках вздулись, глаза горели гневом. Он шагал по кабинету, шаги гулко отдавались на мраморном полу, эхом разносясь по высоким потолкам. Остановившись у карты, он ткнул пальцем в точку, где его армия попала в засаду. Ущелье, окружённое холмами, стало могилой для тысяч солдат. Он видел пыльные дороги Абиссинии, слышал рёв советских самолётов, чувствовал запах горелого металла от подбитых танков. Всё это было слишком неожиданно. Он рассчитывал на молниеносную победу, на триумф, который заставит мир признать Италию великой империей. Вместо этого он получил унижение, угрожавшее его репутации и мечте.

– Поражение! – прорычал он, его голос дрожал от гнева. – Как Грациани мог допустить это? Как Кальтаджироне и Париани провалили всё, что я им доверил? Я дал им армию, авиацию, танки, а они подарили мне позор!

Он повернулся к окну, за которым простиралась площадь Венеции. Толпы сторонников, собравшиеся внизу, скандировали его имя, их голоса доносились приглушённо, словно насмешка. Обычно эти крики вдохновляли его, наполняли силой, но сегодня они звучали как вызов, который он не мог игнорировать. Абиссиния должна была стать жемчужиной его империи, символом мощи, затмевающим все сомнения в его правлении. Теперь же она превратилась в болото, поглощающее его армию, ресурсы и надежды.

Дверь кабинета скрипнула, и вошёл Дино Гранди, один из старейших и наиболее доверенных советников Муссолини. В свои шестьдесят лет он был старше своего лидера, его виски покрывала седина, а лицо, изборождённое морщинами, выдавало годы, проведённые в дипломатических играх и политических интригах. Гранди, одетый в строгий тёмный костюм, держал в руках кожаную папку с грифом «секретно». Его осанка сохраняла достоинство, а внимательные, проницательные глаза внимательно следили за Муссолини. Он был одним из немногих, кто мог говорить с ним прямо, не боясь гнева, хотя и знал, что сегодня это будет испытанием.

– Дино, – резко бросил Муссолини, скрестив руки на груди и повернувшись к вошедшему. – Надеюсь, ты принёс что-то, кроме новых плохих новостей. Я сыт по горло провалами.

Гранди спокойно закрыл дверь, его движения были размеренными. Он подошёл к столу, положил папку перед Муссолини и посмотрел ему в глаза. В его взгляде не было страха, только холодная решимость.

– Сеньор, – начал он, – я получил срочное сообщение от Грациани. Он предлагает немедленную контратаку, чтобы восстановить позиции и отбить захваченную технику.

Муссолини выхватил телеграмму из папки, его пальцы дрожали от гнева. Он пробежал глазами текст. Грациани писал, что остатки армии – около пяти тысяч человек – перегруппировываются в двадцати километрах от ущелья. Он настаивал на атаке, утверждая, что абиссинцы ослаблены и не ожидают удара. Муссолини стиснул зубы, его лицо побагровело, вены на шее напряглись.

– Контратака? – рявкнул он, швырнув телеграмму обратно на стол. – После такого разгрома? Он потерял половину армии, всю авиацию, танки, а теперь хочет бросить остатки в новое побоище? Это не храбрость, Дино, это безумие! Безрассудство, которое погубит нас всех!

Гранди кивнул, его лицо осталось невозмутимым, словно он ожидал этой вспышки. Он привык к гневу Муссолини и знал, как направить его энергию в нужное русло. Он сделал шаг ближе к столу, его пальцы коснулись папки, но он не спешил её открывать.

– Я согласен, сеньор, – сказал он. – Контратака сейчас только ухудшит положение. Абиссинцы и их советские союзники ждут этого. Они заманили нас в ловушку раз, заманили бы и снова. Мы не можем позволить себе ещё одно поражение. Оно подорвёт не только нашу армию, но и веру народа в вас.

Муссолини сжал кулаки, его взгляд метался между картой и Гранди. Он ненавидел признавать слабость, но слова советника отражали его собственные мысли, которые он пытался заглушить гневом. Он подошёл к окну, его шаги были тяжёлыми, словно каждый из них нёс вес его разочарования. Толпа внизу продолжала скандировать, их голоса звучали всё громче, но для Муссолини они были лишь фоном, напоминанием о том, что он не может позволить себе слабость.

– Тогда что ты предлагаешь? – спросил он, повернувшись к Гранди. Его голос был холоден, но в нём чувствовалась тень отчаяния. – Сидеть и ждать, пока абиссинцы укрепят позиции? Пока Советы отправят ещё больше самолётов, миномётов, солдат? Я не могу стоять на месте, Дино. Народ ждёт победы, а я – триумфа! Я обещал им империю, а не позор!

Гранди выдержал его взгляд, его лицо оставалось спокойным. Он открыл папку и вытащил пачку документов на немецком языке, переведённых на итальянский. На первой странице стояла печать Третьего рейха, её чёрный орёл резко выделялся на белой бумаге. Муссолини прищурился, его гнев уступил место любопытству, хотя он всё ещё кипел.

– Это от наших друзей в Берлине, – начал Гранди, указывая на документы. – Немцы сообщают, что скоро начнут активные действия в Испании. Они планируют поддержать Франко в его борьбе против республиканцев. Это отвлечёт внимание Советов. Москва уже перебрасывает ресурсы и военных в Испанию, чтобы поддержать республиканцев. Их поддержка Абиссинии скоро ослабнет.

Муссолини взял документы, его пальцы медленно перебирали страницы. Он остановился на карте Испании, где красным карандашом были отмечены предполагаемые зоны немецкого вмешательства – Мадрид, Барселона, Андалусия. Его брови нахмурились, но в глазах загорелась искра расчёта. Он знал, что советская помощь была ключевым фактором в поражении его армии. Без И-16, без советских миномётчиков и снайперов абиссинцы не смогли бы организовать такую засаду. Если Советы действительно отвлекутся на Испанию, это изменит расклад сил.

– Продолжай, – сказал он.

Гранди кивнул.

– Без советской поддержки абиссинцы станут уязвимы, – продолжил он, указывая на карту Испании. – Если Москва увязнет в Испании, у них не хватит сил поддерживать Абиссинию. Их ресурсы ограничены, сеньор. Они не могут вести войну на два фронта. Мы можем использовать это время для подготовки. У нас есть резервы в Ливии и Сомали. Мы можем перебросить туда дополнительные дивизии, восстановить авиацию, закупить новые самолёты. Через несколько месяцев у нас будет новая армия, готовая к наступлению, которое сотрёт позор этого поражения.

Муссолини молчал, его пальцы замерли на карте Испании. Он обдумывал слова Гранди, его гнев медленно уступал место холодному расчёту. Он ненавидел ждать, ненавидел отступать, но идея о том, что Советы могут ослабить свою поддержку Абиссинии, давала надежду. Он видел новую армию, марширующую по пыльным дорогам Абиссинии, видел Аддис-Абебу, падающую к его ногам. Но сомнения всё ещё терзали его.

– Сколько времени нам нужно ждать? – спросил он, его взгляд был прикован к карте Абиссинии. – И как я могу быть уверен, что немцы не обманут нас? Гитлер – хитрый лис, Дино. Он может использовать нас для своих целей.

Гранди кивнул, понимая опасения Муссолини. Он знал, что доверие к немцам было хрупким, но разведданные, полученные из Берлина, внушали уверенность.

– Немцы говорят, что их операция в Испании начнётся в ближайшие месяцы, – ответил он. – К концу лета советская поддержка Абиссинии сократится. Мы можем использовать это время для укрепления позиций. У нас есть резервы в Ливии – три дивизии, готовые к переброске. В Сомали мы можем собрать ещё две. Мы можем закупить новые самолёты у немцев или французов, восстановить нашу авиацию. Но главное – избежать новых ошибок. Поражение в ущелье показало, что поспешность губительна. Мы должны ударить, когда будем готовы, а не когда нас вынуждают.

Муссолини кивнул, его пальцы скользили по контурам Африканского Рога на карте. Он ненавидел ждать, но слова Гранди имели смысл. Ещё одно поражение подорвёт его авторитет внутри страны и на международной арене. Лига Наций уже угрожала санкциями, и он знал, что каждый неверный шаг будет использован против него. Он повернулся к Гранди, его глаза сузились.

– Хорошо, Дино, – сказал он наконец. – Мы подождём. Но я хочу, чтобы ты лично следил за этим. Держи связь с немцами. Я хочу регулярные отчёты о их действиях в Испании. Если они обманут нас, если Советы не отвлекутся, ты ответишь за это. И не только ты – Грациани, Париани, все вы.

Гранди кивнул, его лицо осталось спокойным, но в глазах мелькнула тень тревоги. Он знал, что Муссолини не терпит неудач, особенно от тех, кому доверяет. Но он был уверен в информации от немцев. Гитлер, как и Муссолини, стремился к расширению влияния, и Испания была для него приоритетом. Если Советы увязнут там, Абиссиния станет лёгкой добычей.

– Я займусь этим, сеньор, – ответил Гранди. – Я установлю прямую связь с Берлином, буду следить за каждым шагом немцев. Мы также можем использовать это время для дипломатической игры. Лига Наций давит на нас, угрожает санкциями, но мы можем затянуть переговоры, отвлечь их внимание. Мы можем представить поражение в ущелье как временную неудачу, манёвр, чтобы заманить врага. Народ поверит, если мы правильно подадим это.

Муссолини усмехнулся, впервые за вечер. Дипломатия и пропаганда были сильными сторонами Гранди. Он знал, как манипулировать общественным мнением, как убедить мир в том, что Италия не побеждена. Это было то, что нужно Муссолини – время и вера народа.

– Действуй, – сказал он, его голос стал чуть мягче. – Но помни: Абиссиния будет нашей. Я не потерплю другого исхода. Я обещал народу империю, и я сдержу это обещание, чего бы мне это ни стоило.

Гранди кивнул и сделал шаг назад, но Муссолини остановил его, подняв руку.

– Ещё одно, – сказал он, его голос стал жёстче, почти угрожающим. – Я хочу, чтобы ты связался с Грациани. Передай ему мой приказ: отменить контратаку. Он должен укрепить Асмэру и ждать подкрепления. Никаких самостоятельных действий. Если он ослушается, если я услышу хоть слово о новом наступлении без моего приказа, я отправлю его под трибунал. И не только его – всех, кто посмеет нарушить мои указания.

– Будет исполнено, сеньор, – ответил Гранди. Он знал, что Муссолини не шутит, и Грациани, чья репутация уже пошатнулась, не сможет позволить себе ещё одну ошибку.

Муссолини вернулся к окну, его взгляд был прикован к площади, где толпа продолжала скандировать его имя. Их голоса теперь казались ему вызовом, напоминанием о том, что он должен оправдать их веру. Он сжал кулаки, представляя, как его армия возвращается в Абиссинию, сметая всё на своём пути. Поражение в ущелье оставило горький привкус, но он не собирался сдаваться. Он видел себя на балконе, провозглашающим победу, видел заголовки газет, воспевающих его триумф. Он повернулся к Гранди.

– Я даю тебе три месяца, Дино. К началу осени я хочу видеть новую армию, готовую к наступлению. Я хочу доказательства, что Советы ослабили поддержку Абиссинии. Я хочу отчёты, планы, цифры – всё, что гарантирует, что мы не повторим этот позор. Если этого не будет, Дино, ты знаешь, что будет.

Гранди кивнул, понимая, что его карьера, как и карьера Грациани, висит на волоске. Он собрал документы, аккуратно сложив их в папку, но Муссолини снова остановил его, подняв руку.

– И ещё, – сказал он почти шёпотом. – Я хочу, чтобы ты подготовил пропагандистскую кампанию. Народ должен верить, что мы не проиграли, что это лишь временная неудача. Мы должны держать их дух высоким, пока не вернёмся в Абиссинию. Я хочу видеть заголовки в газетах, слышать речи по радио, видеть плакаты, которые напомнят каждому итальянцу, что мы – нация победителей.

– Будет сделано, сеньор, – ответил Гранди. – Я начну работать над этим немедленно. Мы сделаем так, что народ будет гордиться вами, даже в этот трудный час.

Гранди направился к двери, но остановился, обернувшись. Он знал, что Муссолини нуждается в последнем слове, в подтверждении, что его доверие не напрасно. Он посмотрел на Муссолини, его глаза были полны решимости.

– Сеньор, – сказал он тихо. – Мы вернём Абиссинию. Это не конец, а лишь начало. Ваша империя будет построена, и я сделаю всё, чтобы это произошло.

Муссолини кивнул, его взгляд смягчился, но лишь на мгновение. Он вернулся к карте, его пальцы снова скользили по контурам Абиссинии. Гранди вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Тишина снова окутала комнату. Муссолини подошёл к столу и взял телеграмму Грациани. Он перечитал её, каждое слово разжигало в нём новый огонь. Он сжал телеграмму и бросил её в корзину. Его взгляд снова упал на карту, где красные стрелки всё ещё указывали на Аддис-Абебу. Он знал, что эти стрелки снова оживут, и он приведёт свою армию к победе.

Ночь опустилась на Рим, но свет в кабинете Муссолини горел до утра. Он перебирал документы от Гранди, обдумывая новый план. Ждать было тяжело, но он знал, что терпение может принести триумф. Абиссиния будет его, даже если для этого придётся пролить ещё больше крови. Его пальцы скользили по контурам Африканского Рога, и в его глазах горела решимость. Эта война станет его величайшим испытанием, и он был готов к нему.

* * *

Тусклый свет лампы с зелёным абажуром отбрасывал длинные тени на стены кабинета Павла Судоплатова, начальника Иностранного отдела ОГПУ. Массивный дубовый стол был завален стопками бумаг, шифровками и папками с грифом «секретно».

Дверь скрипнула, и вошёл курьер. Он молча положил на стол запечатанный конверт с красной сургучной печатью и надписью «Срочно. Из Европы». Судоплатов кивнул, не отрывая взгляда от бумаг. Курьер исчез так же бесшумно, как появился. Конверт лежал на столе. Судоплатов взял его, сломал печать и извлёк тонкий листок с напечатанным текстом. Это была шифрованная телеграмма от агента, внедрённого в сердце Европы. Текст был кратким: «Немцы готовят активизацию в Испании. Полная поддержка мятежникам. Авиация, танки, тысячи солдат. Уже скоро. Финансирование подтверждено».

Судоплатов отложил листок, его пальцы замерли на столе. Он чувствовал, как кровь стучит в висках. Германия готовилась к новому шагу. С немцами, вступающими в игру всерьёз, ставки возрастали.

Он встал и подошёл к окну. Москва спала под серым небом, лишь редкие фонари отбрасывали жёлтые пятна на мостовую. Вдалеке высились башни Кремля, напоминая о том, кто ждёт его доклада. Вождь не терпел промедлений, а ошибки в разведке карались безжалостно. Судоплатов перечитал телеграмму. Каждое слово подтверждало его худшие опасения. Немцы не просто посылали оружие – они отправляли эскадрильи, танки, солдат. Это была не помощь, а вторжение под чужим флагом.

Он закурил, дым от папиросы «Герцеговина Флор» заклубился в воздухе, смешиваясь с запахом чернил. В голове вихрились мысли. Если республиканцы падут, фашистский блок станет сильнее, а Советский Союз окажется в кольце врагов. Абиссиния, где советские советники помогли нанести итальянцам сокрушительный удар, уже оттягивала ресурсы. Два фронта – это роскошь, которую СССР не мог себе позволить.

Он должен был действовать быстро, но осторожно. Доклад наверх – к самому вождю – был неизбежен. Но сначала нужно было понять, что делать. Он встал, прошёлся по кабинету. Шаги гулко отдавались в тишине. Он остановился у карты, его пальцы скользили по контурам Испании. Барселона, Мадрид, Андалусия – все эти города теперь были полем битвы. Он знал, что СССР уже отправил сотни танков и самолётов, но этого было мало. Судоплатов вернулся к столу, взял чистый лист и начал писать доклад. Каждое слово выбиралось с осторожностью: слишком много энтузиазма – и его обвинят в авантюризме, слишком много осторожности – и сочтут трусом. Он писал о необходимости усилить поддержку Испании, о саботаже в Германии, о наблюдении за итальянцами в Абиссинии.

Ночь тянулась медленно. Свет лампы отбрасывал тени на карту, где красные и чёрные стрелки сплетались в смертельной игре. Он знал, что должен действовать быстро, но каждый шаг был как ход по минному полю. Один неверный – и всё рухнет.

Он закурил ещё одну папиросу, дым заклубился в воздухе. В голове крутились планы: вербовка новых агентов, диверсии на немецких заводах, усиление поставок в Испанию.

Рассвет пробивался сквозь щели в шторах, окрашивая комнату в бледно-розовый свет. Судоплатов сжал телеграмму в руке, его глаза горели решимостью. Он знал: Испания – это только начало.

Глава 18

Утро было тёплым и солнечным, золотые лучи заливали столицу, отражаясь в окнах кремлёвских башен и на брусчатке Красной площади. В кабинете Сергея царила строгая тишина, нарушаемая лишь тиканьем массивных настенных часов. Полированный письменный стол был завален папками, картами и отчётами. На стене висела большая карта Европы, утыканная булавками с красными и чёрными флажками, обозначавшими зоны влияния и конфликтов. Испания, выделенная красными стрелками, притягивала взгляд, словно центр стратегической игры.

Сергей читал документы. Его лицо выражало холодную сосредоточенность. Дверь кабинета тихо скрипнула, и вошёл Павел Судоплатов. В руках он держал тонкую папку.

– Товарищ Сталин, – произнёс Судоплатов.

– Садитесь, Павел Анатольевич, – ответил Сергей, указав на кресло напротив. – Докладывайте.

Судоплатов опустился в кресло, положив папку перед собой.

– Товарищ Сталин, ночью мы получили срочную шифровку из Европы, – начал он, открывая папку. – Наш агент, внедрённый в Берлине, сообщает о планах Германии по активизации в Испании. Немцы готовят полномасштабную поддержку мятежникам: поставки авиации, танков и тысяч солдат. Финансирование уже подтверждено. Действия планируются в ближайшие недели, возможно, даже дни.

Сергей молчал, его пальцы слегка постукивали по столу. Он взял у Судоплатова шифровку и пробежал глазами текст: «Немцы готовят активизацию в Испании. Полная поддержка мятежникам. Авиация, танки, тысячи солдат. Уже скоро. Финансирование подтверждено». Каждое слово было словно ход в шахматной партии, где ставкой была судьба Европы. Он знал, что немцы не просто поддерживали мятежников – они создавали плацдарм для дальнейшей экспансии.

– Насколько надёжен источник, Павел Анатольевич? – спросил Сергей, чуть прищурившись.

Судоплатов был готов к этому вопросу. Он знал, что Сталин никогда не принимал информацию без тщательной проверки.

– Источник – наш человек в окружении немецкого генерального штаба. Его информация подтверждалась ранее: он сообщал о манёврах в Рейнской области, о переговорах с Италией, о поставках оружия в Австрию. Мы проверяли его данные через другие каналы – всё сходится. Это достоверная информация, товарищ Сталин, подкреплённая перехватами немецких сообщений и косвенными данными из дипломатических источников.

Сергей откинулся в кресле, его пальцы сомкнулись на подлокотниках. Он смотрел на карту, где Испания была словно шахматная доска, на которой разыгрывалась судьба мира. СССР уже отправил в Испанию сотни танков, самолётов, солдат и военных советников, но этого было недостаточно. Абиссиния, где советские силы помогли нанести удар по итальянцам, оттягивала значительные ресурсы.

– Необходимо обсудить это с наркомом обороны, – сказал Сергей. – Борис Михайлович Шапошников должен оценить, сколько ещё солдат и техники мы можем выделить на оба фронта. Испания и Абиссиния – это не просто локальные конфликты. Это война, которая может перекинуться к нашим границам, если мы не будем действовать.

Судоплатов кивнул, делая пометку в блокноте. Он знал, что Шапошников, нарком обороны, способен дать точную оценку возможностей Красной армии.

– Павел Анатольевич, – продолжил Сергей. – Ваша задача – следить за каждым изменением. Я должен знать всё: кто, где, когда и как. Если немцы двинут хоть один танк в Испанию, вы докладываете немедленно. Если их агенты начнут вербовку в Париже, Лондоне или где-либо ещё, я должен знать. Это ясно?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Судоплатов, чувствуя, как тяжесть ответственности ложится на его плечи. Он знал, что Сталин не терпит промахов, и каждая ошибка могла стать фатальной.

Сергей встал и подошёл к окну. Тёплый утренний свет лился в комнату, отражаясь на полированном дереве стола. Москва просыпалась: по Красной площади шли люди, а солнце поднималось всё выше, освещая купола соборов. Но мысли Сергея были далеко – в Испании, где мятежники Франко набирали силу, в Абиссинии, где итальянцы зализывали раны, в Берлине, где Гитлер строил свои планы.

– Испания – это только начало, Павел Анатольевич, – сказал он, не поворачиваясь. – Если мы не остановим их там, они придут к нам. Вы это понимаете?

– Да, товарищ Сталин, – ответил Судоплатов. Он чувствовал, что от его действий зависит не только судьба Испании, но и будущее Советского Союза.

Сергей вернулся к столу и взял шифровку. Его пальцы сжали тонкий листок, словно пытаясь выжать из него больше информации. Он знал, что этот клочок бумаги – лишь верхушка айсберга, за которым скрываются планы врагов, готовых ударить в любой момент.

– Я требую, чтобы вы лично контролировали этот вопрос, – сказал он, глядя Судоплатову в глаза. – Вербовка новых агентов, диверсии на немецких заводах – всё это на вас. Но действуйте осторожно. Открытая война нам пока не нужна.

Судоплатов кивнул, записывая указания в блокнот. Он уже представлял, как будет координировать агентов в Европе, разрабатывать планы саботажа на немецких заводах, усиливать разведку в Испании. Это была игра на грани, где каждый шаг мог привести либо к грандиозному успеху, либо к провалу.

– Я подготовлю план действий, товарищ Сталин, – сказал он.

Сергей кивнул, его взгляд смягчился, но лишь на мгновение. Он ценил точность и инициативу, но требовал результатов.

– Хорошо, Павел Анатольевич, – сказал он. – Но помните: я жду не просто планов, а результатов. Ошибки недопустимы.

Судоплатов кивнул, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах. Он знал, что впереди его ждут недели, а то и месяцы напряжённой работы. Шифровки, тайные встречи, агентурные сети – всё это должно было работать как часы. Он уже мысленно прикидывал, как организовать диверсии на немецких заводах, как усилить наблюдение за портами, через которые могли идти поставки в Испанию, как завербовать новых агентов в окружении Франко. Но это была лишь часть задачи. Нужно было также учитывать действия итальянцев в Абиссинии, где они, несмотря на поражение, могли готовить новые удары. Кроме того, необходимо было координировать работу с советскими советниками в Испании, чтобы обеспечить эффективное использование поставляемого оружия.

– Я понимаю, товарищ Сталин, – сказал он. – Мы сделаем всё возможное.

Сергей кивнул.

– Идите, Павел Анатольевич, – сказал он. – Работайте.

Судоплатов встал и направился к двери. Его шаги гулко отдавались в тишине кабинета. Он знал, что впереди его ждут бессонные ночи, шифровки, тайные встречи и постоянный риск. Но отступать было нельзя. Испания была только началом, и он должен был сделать всё, чтобы СССР вышел победителем в этой игре. Он уже мысленно составлял списки агентов, которых можно задействовать, прикидывал, какие немецкие заводы станут первыми целями для диверсий, и размышлял, как усилить поставки в Испанию, не вызывая подозрений у западных держав.

Когда дверь за Судоплатовым закрылась, Сергей вернулся к столу. Он взял шифровку и ещё раз перечитал её, словно пытаясь найти в ней скрытый смысл. Затем он подошёл к окну, глядя на залитую солнцем Москву. Сергей закурил трубку, дым заклубился в тёплом утреннем свете. Впереди был долгий день, полный решений, от которых зависело будущее страны.

* * *

Долина Рура была пропитана едким запахом угольной пыли и расплавленной стали, который въедался в одежду и кожу каждого рабочего на заводе Круппа в Эссене. Огромный промышленный комплекс, лабиринт дымовых труб, складов и ревущих печей, оставался сердцем индустриальной мощи Германии. Его кузницы выплавляли сталь для танков, артиллерии и военной техники.

В главном сборочном цехе стук металла отдавался неумолимым пульсом. Рабочие двигались в отточенном ритме, их руки загрубели от многолетнего труда. Цех был огромен, его потолок терялся в дымке пара и дыма, поддерживаемый железными балками, которые скрипели под собственной тяжестью. Конвейерные ленты гудели, перевозя недоделанные шасси «Панцеров II», а краны поднимали тяжёлые стальные плиты над головами. Шум оглушал – симфония дрелей, молотов и выкрикиваемых приказов заглушала любые мысли.

Ганс Мюллер, худощавый мужчина тридцати восьми лет с вечно нахмуренным лицом, вытер пот со лба, затягивая болты на шасси танка. Его руки двигались с механической точностью, но мысли были далеко. Квоты снова повысили, уже третий раз за месяц, а слухи о войне витали над заводом, словно дым, который никогда не рассеивался. Ганс проработал на Круппе пятнадцать лет и знал, когда начальство нервничает. В последнее время оно было на взводе постоянно.

– Быстрее, Мюллер! – рявкнул мастер Карл Фогель, коренастый мужчина с голосом, способным перекрыть шум цеха. Он стоял на возвышении, сжимая планшет, его глаза, как у ястреба, обшаривали рабочих. – Мы отстаём от графика, а Берлин дышит нам в затылок. Хочешь объяснять им, почему их танки не готовы?

Ганс что-то пробормотал себе под нос, не поднимая головы. Фогель ему не нравился, но работа была нужна. Его жена, Грета, ждала третьего ребёнка, и дополнительные смены означали больше денег. Он взглянул на друга Отто, который приваривал шов на шасси неподалёку. Лицо Отто скрывал сварочный щиток, но по сгорбленным плечам Ганс понял, что тот вымотан не меньше.

– Пускай Берлин подождёт, – сказал Отто, подняв щиток в короткой паузе. Его голос был тихим, чтобы услышал только Ганс. – Они всегда торопятся кого-нибудь убить, правда? Говорят, дело в Испании. Как будто нам тут проблем мало.

Ганс хмыкнул, бросив взгляд на Фогеля, чтобы убедиться, что тот не слышит.

– Тише, Отто. Ты знаешь, что бывает с теми, кто так говорит.

Отто ухмыльнулся, его голубые глаза сверкнули дерзостью.

– Что, думаешь, Фогель меня сдаст? Он слишком занят, угождая берлинским шишкам.

Ганс не улыбнулся. Отто был молод, едва ли двадцать пять, и его бравада тревожила Ганса. В последнее время завод кишел доносчиками. Ганс это уже видел: неосторожное слово, шёпот о недовольстве – и на следующий день чьё-то место пустовало, а семья гадала, куда пропал человек. Он затянул ещё один болт.

На другом конце цеха группа новичков, едва вышедших из подросткового возраста, с трудом поспевала за темпом. Это были новые рабочие, набранные для удовлетворения растущих потребностей рейха. Большинство – деревенские парни, непривычные к заводскому жару и шуму. Один из них, долговязый парень по имени Фриц, уронил стальную плиту, и она с грохотом, похожим на гром, рухнула на пол. Рабочие замерли, а голова Фогеля резко повернулась на звук.

– Фриц, чёртов идиот! – взревел Фогель, шагая к нему. – Это вычтут из твоей зарплаты! Думаешь, сталь на деревьях растёт?

Лицо Фрица покраснело, руки дрожали, пока он пытался поднять плиту.

– Простите, герр Фогель, она выскользнула…

– Выскользнула? – голос Фогеля сочился презрением. – Делай как надо или вылетишь!

Фриц лихорадочно кивнул, его глаза метались к другим рабочим в поисках поддержки, но никто не смотрел в его сторону. Все знали, что лучше не привлекать внимание Фогеля. Ганс почувствовал жалость к Фрицу, но продолжал работать. У него своих проблем хватало.

Утро тянулось медленно, жара становилась невыносимой по мере того, как солнце поднималось выше. Рабочих отпустили на короткий перерыв в полдень, и они собрались в столовой – огромном помещении с длинными деревянными столами и скамьями, которые скрипели под их весом. Еда была скудной – жидкий суп и чёрствый хлеб, – но это был шанс передохнуть. Ганс сел с Отто и ещё несколькими рабочими, их разговор был приглушённым, несмотря на звон жестяных тарелок.

– Слышал про прошлую неделю? – сказал Отто, отрывая кусок хлеба. – Они отправили целый поезд танков на юг. Говорят, в Испанию. Франко нужна помощь, а мы платим по счетам.

Ганс нахмурился, помешивая суп.

– Кто тебе сказал?

– Старик Вильгельм с погрузки, – ответил Отто. – Он видел накладные. Сказал, что и самолёты отправляют: юнкерсы, хейнкели, всё такое.

Ганс огляделся, проверяя, не подслушивают ли.

– Ты ему веришь?

Отто пожал плечами.

– Вильгельм здесь дольше тебя. Не треплется, если не знает.

Ганс промолчал. Ему не нравилось, как свободно Отто говорит о вещах, которые могли навлечь беду. Завод был машиной, а они – её шестерёнками, заменимыми и расходуемыми. Он хлебнул супа, скривившись от вкуса.

Перерыв закончился слишком быстро, и рабочие поплелись обратно в цех. Послеобеденная смена была ещё тяжелее, Фогель подгонял их, потому что сроки поджимали. Воздух стал гуще, запах масла и металла смешивался с резким духом пота. Руки Ганса ныли, пальцы сводило вокруг ключа, но он продолжал двигаться.

К середине дня завод гудел, как улей. Краны раскачивались над головой, искры летели от сварки, а конвейеры скрипели под тяжестью стали. Напряжение росло с каждой минутой. Новые партии стали прибывали с опозданием, вызывая раздражение у рабочих и гнев у Фогеля, который метался по цеху, раздавая приказы. Ганс заметил, что Отто то и дело оглядывается, словно ожидая чего-то.

– Что с тобой? – спросил Ганс, понизив голос. – Ты какой-то нервный.

Отто пожал плечами, но его глаза выдали тревогу.

– Просто… слухи, Ганс. Говорят, в Берлине не просто так давят на нас. Они готовят что-то большое. Испания – это только начало.

Ганс нахмурился.

– Слухи – это опасно, Отто. Не лезь в это.