Текст книги "Время выбора"

Автор книги: Андрей Чернецов

Соавторы: Влад Левицкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Его настолько захватили мысли о предстоящем сражении, что он даже не обратил внимания на подкравшуюся сбоку девочку, светловолосую, курносую, с большими голубыми глазами.

– Дяденька, а почему облака такие страшные? – жалобно пропищал тонкий девичий голосок. – Мама говорила, что красные облака – к большой беде.

– Что? Облака? – встрепенулся Муста-Гутанг. – А... э-э-э... ты откуда взялась?!

Как она смогла подобраться так близко? Он ведь ничего не почувствовал!..

Первым желанием повелителя было растоптать, стереть в порошок эту жалкую девочку. Однако глаза, небесно-голубые глаза смотрели на него весело, без страха и даже с некоторым интересом. Чего уж никак не могло быть! Ведь он – отвратительная, мерзкая тварь преисподен; его должны бояться! Бояться и ненавидеть – ведь так было всегда! А теперь...

«Что же это я? – мелькнула предательская мысль. – Испугался, что не боится и не презирает какая-то глупая девчонка?.. Нет. Ты не имеешь права жалеть ее, успокаивать. Ты воплощенный ужас, и плевать, что о тебе думают другие... Муста-Гутанг. Или как там тебя?.. Не важно. Сострадание – прерогатива слабых, а ты – силен. И будешь еще сильнее, когда...»

Обросшая рыжей шерстью, увенчанная когтями-кинжалами рука взлетела. И остановилась. Муста-Гутанг отдернул «карающую длань» в самый последний момент. А человеческое дитя – оно даже не моргнуло, не пошевелилось. Стоит себе как ни в чем не бывало и приветливо улыбается.

– Э-э... Нет... Облака красные, потому что с востока надвигается непогода, – вырвалось у бывшего служителя Гармонии. Муста-Гутанг готов был поклясться, что собирался сказать совсем другое, но слова сами находили выход. Другие слова, чужие, которых он уже не говорил невесть сколько лет: – Передай маме, что ничего плохого не случится... А теперь иди! Мне надо побыть одному...

Девочка со светло-голубыми глазами немедленно бросилась прочь, однако было непохоже, чтобы ее подгонял страх – лишь хорошая добрая новость, поведанная ей одним незнакомым и странным, но таким добрым «дяденькой».

«Нет, так расслабляться нельзя, – зло подумал Муста-Гутанг. – Чтобы тебя – великого и ужасного повелителя морлоков, владетеля Банбы, божества Великой пустыни, – и не боялись?!»

Однако как ни пытался он убедить себя в своем величии, перед глазами то и дело вставало лицо маленькой, едва ли десятилетней человеческой девочки. И ее глаза – необычайные, дивные.

Муста-Гутанг зло топнул, прогоняя наваждение. Людям опять удалось задеть его за живое. Но ничего, они еще ответят – за все ответят...

Над головой загрохотало. А ведь девочка права – облака и вправду какие-то странные... Однако Муста-Гутанг уже давно привык к тому, что все или почти все находится во власти простых смертных, к коим он также относился. Хотя признавать это он категорически отказывался – это пока он простой смертный, пусть сильнее многих, но все же смертный. А потом... У короля Банбы и божества Великой пустыни были далеко идущие планы, в исполнении которых он ничуть не сомневался.

Хватило лишь одного взгляда, и кровавые облака принялись истончаться. А спустя несколько минут вовсе рассеялись. Муста-Гутанг тряхнул головой, коронованной здоровенными винтообразными рогами. В порт Мелльехи неторопливо, словно растягивая удовольствие, вползал холодный серый вечер.

Густой непроглядный туман, последние закатные лучи, осторожно прорезающие серую завесу мглы... В свои права вступала коварная ночь, и Муста-Гутанг, криво усмехнувшись, отправился прочь из столичного порта. Вопреки устоявшемуся мнению, будто такие существа, как он, любят это время суток, совершают всевозможные темные обряды и так далее, – Муста-Гутанг ненавидел ночь. В ней он чувствовал себя неуверенно, скованно... Не то что днем!

Но до наступления дня было еще далеко, и оттого повелитель отправился на поиски своего раба-правителя. Ахмад должен был приготовить ему комнату во дворце, причем самую лучшую. Что ж, если она не окажется такой – правитель Кантаха будет очень долго умолять его о пощаде.

* * *

Фирийцы как будто забыли об их существовании. Уже четвертый день никаких тебе штурмов, отчаянных атак, дерзких вылазок. Даже вызовов на очередные переговоры не следовало! Казалось, Деамед и Кристиан потеряли всякий интерес к Лиомору. Однако Тир знал, что это не так, – фирийцы чего-то ждали, к чему-то готовились, но вот к чему – ни он, ни барон, ни все арийские воины, вместе взятые, не знали.

Затишье перед бурей – так говорил вездесущий Сконди, и так думал каждый осажденный в Лиоморе.

Но одному человеку сейчас было не до войн. Его мысли и душевные порывы занимала лишь одна – его возлюбленная, его единственная!

Две пары преданных влюбленных глаз встретились; два сердца коснулись друг друга. И тепло окутало их так, как никогда в жизни! Тир и Роланда стояли в затемненной просторной комнате, находящейся под самой крышей ратуши, и не могли отвести взгляда. Все слова уже давно сказаны, остались лишь чувства – всепоглощающие, всеозаряющие. И даже вечно неугомонный Огонек предпочел оставить их наедине, скромно устроившись в дальнем углу комнаты, откуда теперь доносился лишь хриплый отрывистый храп.

– Я давно хотел тебе сказать... Вернее, не сказать – предложить... но не знаю...

– Как я отреагирую?

– Да... Мне нелегко говорить... Раньше я видел смысл своей жизни в победах, славе, почестях... Это то, что вело меня вперед... Но теперь... я словно остановился и понял – моя жизнь была пуста. Пуста без тебя, твоего взгляда, твоей улыбки, твоего смеха! Я хочу...

– Я тоже...

– Дослушай.

– Зачем. Ведь все уже давно сказано. Слова ни к чему, они – лишние.

– Эти слова никогда не будут лишними.

Тир вдруг умолк. Внутри разгоралось пламя, равного которому он не испытывал никогда, да и не хотел бы испытывать, не будь ее рядом.

– Роланда, – наконец решился фириец. – Я... люблю тебя. И хочу... чтобы ты взошла со мной под венец.

– Великие боги! Милый! Как же долго я ждала этого! – воскликнула Роланда, прижимаясь к нему.

– Правда?!

– Ну конечно, глупенький. Ждала всю жизнь! И даже больше жизни...

Две пары рук вновь сомкнулись в беззвучном нелепом танце. Губы прижались друг к другу... И влюбленные застыли посреди едва озаряемой парой тусклых свеч комнаты. Ночь согревала их своим невидимым теплом, легкий ветер обдувал, не давая раскалиться до предела. Как будто сам мир притих, ощущая их слепое пламенеющее единение...

Сколько они простояли – никто из них так и не понял. Ночь завершала свой обязательный обход, уступая черед своему вечному сопернику – дню...

И когда они уже собирались уходить, раздался осторожный стук.

– А-а! Вижу – помешал, – послышался веселый голос. – Сожалею, но вынужден прервать вас. Фирийцы что-то замыслили.

Из непроглядной тьмы выступил барон. Судя по его виду, его самого только что подняли с кровати, принеся очередную чрезвычайную новость – уж сколько их было за время войны!

– Отец! – воскликнула Роланда, покрываясь ярким пунцовым румянцем. – Почему ты не постучал?

– Я постучал, – усмехнулся барон. – Просто вы не слышали – вам было не до этого. Однако я вынужден забрать у тебя Тира, дочь моя. Всего на час, не больше. Когда мы обсудим сложившуюся ситуацию, я незамедлительно верну его тебе.

– Что вы, Миран? – наигранно всплеснул руками Тир – благо в темноте не видно его «превосходного» актерского таланта. – Я немедленно отправляюсь с вами! Война не терпит промедления!.. Правда, если Роланда не против...

– Она не против, – поспешил заверить своего воина Миран. – Ведь я прав, дочка?

– Ну-у... – замялась баронета. – В общем, не против. Но только если ты вернешь его хотя бы до конца ночи.

– О, можешь не сомневаться! От столь важных дел я не посмею оторвать твоего воздыхателя больше чем на несколько часов, – рассмеялся барон. – Ну что, Тир, пойдем? А то Роланда может и передумать...

Тяжелая дубовая дверь захлопнулась. В коридоре их уже ждали граф Остерил, Валлиан и Сконди, – гном просто не мог упустить случая принять участие пусть и в наскоро собранном, но, несомненно, важном совете.

– Кажется, все в сборе, – одобрительно обвел взглядом своих командиров Миран.

– А как же Рамалия, Ле Гуин?.. – осторожно поинтересовался Тир. Похоже, только он один не был посвящен в детали их предстоящего совета.

– Рамалия и озерники уже на месте, – отозвался барон. – Ладно, господа командиры, нам пора.

Ответом было лишь гробовое молчание. И Тир удивился – наверное, новость и вправду была настолько важна, что Миран не постеснялся собрать всех своих командиров, невзирая на глухую ночь и длившееся уже четыре дня так называемое перемирие.

Они миновали третий этаж, затем второй, первый. Вот слабо освещенное подворье... Потом вокруг запылали десятки факелов, в свете которых тотчас вынырнуло слегка обеспокоенное, измазанное грязью лицо – Ле Гуин.

– Прошу за мной, – отрывисто произнес озерник, указывая на прислонившуюся к оборонительной стене дозорную башню.

Барон в сопровождении своих командиров последовал за ним. Тишина вокруг буквально резала уши, однако, когда они приблизились к стене, стало слышно какое-то странное поскрипывание, глухие удары и звон металла. А доносилось все это как раз из-за стены.

– Что здесь происходит? – шепотом спросил гнома Тир. Сконди не успел ответить, как вокруг них тотчас вспыхнули десятки огней.

Теперь Тир мог лучше рассмотреть озерника. Взъерошенные волосы, лицо полностью исцарапанное, кое-где покрытое тонким слоем грязи, растерянный взгляд – в общем, полное несоответствие тому, что привык видеть фириец, глядя на своего друга – образец храбрости и хладнокровия.

– Несколько часов назад он вернулся из разведки, – не дожидаясь очередного вопроса, сказал Сконди.

– Он что же, выбирался за пределы оборонительных стен? – не поверил Тир. – В лагерь противника?

– Ага, – кивнул гном. – Гуин и еще несколько баронских гвардейцев.

– И он... – начал было Тир, однако гном лишь досадливо поморщился.

– Скоро все узнаешь, – посулил гном и, не говоря больше ни слова, нырнул в темный провал двери дозорной башни.

Что же такого он узнал? Неужто у Деамеда с Кристианом появился новый козырь в рукаве?! Тир лишь фыркнул и устремился вслед за гномом. Барон с остальными уже давно скрылись внутри дозорной башни, и Тиру ничего не оставалось, как поспешить. Еще пропустит самое главное!..

Он буквально вылетел на смотровую площадку и едва не наткнулся на все того же гнома. Вокруг все так же царила тишина, иногда прерываемая глухими металлическими ударами. Барон в обществе Рамалии и обоих озерников перевесился через зубчатую стену и напряженно вглядывался в темную даль. Остальные же, окружив барона плотным кольцом, тихонько перешептывались.

– Сейчас увидишь, – мрачно произнес гном, подходя к прорези между зубцами. Тир последовал за ним.

И то, что ему открылось, заставило его пошатнуться. Хотя чего-то такого можно было ожидать...

Фирийский воевода пригнал к стенам Лиомора осадные орудия – вернее, их составляющие. Стенобитные машины, онагры, скорпионы, требушеты, гигантские тараны, осадные башни...

Поле перед городом-крепостью было сплошь усеяно огнями – фирийцы трудились в поте лица, собирая и устанавливая осадные машины. На защитников города им, судя по всему, было наплевать. Видят? Ну и пусть. Все равно поделать ничего не могут...

– Деамед пригнал к Лиомору все, что только мог достать, – мрачно произнес Ле Гуин. – Я насчитал три требушета, пару скорпионов, столько же онагров, а также три осадные башни. Вернее, уже две, – поправился озерник, указывая на догорающую башню, от которой осталось лишь несколько весело полыхающих бревен. – К утру они будут готовы. Это не считая многочисленных таранов и стеноломов.

Командиры барона озадаченно переглянулись. С осадными машинами фирийцы смогут захватить Лиомор за один, максимум два-три дня!

– Как насчет обслуги? – осторожно поинтересовался Валлиан.

– Достаточно опытные, – ответил Ле Гуин, прижимая руку к левому боку. – Знают толк и в своих осадных игрушках. И в искусстве меча тоже. В разведку нас отправлялось девятеро; вернулось двое – я и еще один, по имени Брабан.

– Брабан? – удивился Тир. Один из его лучших бойцов ходил вместе с Ле Гуином?

– Он сам вызвался, – развел руки озерник, как бы извиняясь перед другом. – Я понимаю, что это твой боец. Но добровольцев было очень мало, и я согласился...

– Ладно, – встрял барон. – Вернулись лишь двое, но теперь у фирийцев не три осадные башни, а две! Правда, особого оптимизма это не добавляет. Что будем делать, господа командиры? Утром фирийцы начнут очередной штурм, но теперь это будет уже совсем по-другому.

Ответа не было. Каждый из присутствующих лишь оторопело всматривался в ночную тьму, усеянную сотнями огней. Осада Лиомора длилась уже несколько недель, однако никто из них даже и не предполагал, что Деамед сможет притащить под стены осадные орудия. Да и где ему было их взять? Фирийцы находились на территории своего врага, а на то, чтобы собрать тот же требушет из подручного материала, ушло бы не меньше месяца!..

– Это дело рук Кристиана. – Рамалия сказала то, что каждый из командиров барона думал, но о чем не решался сказать.

– По-моему, у нас остается только два варианта, – тихо проговорил Тир. – Первый мне не особо нравится, а второй – граничит с безумством.

Собравшиеся переглянулись. Никто не сомневался, что Тир способен найти выход из любой ситуации, особенно после прорыва в саму крепость. Но сейчас... что можно придумать сейчас? Лиомор окружен, помощи ждать неоткуда, припасы кончаются...

– Ну, говори же, – первым не выдержал Миран.

– Помощи ждать неоткуда, – принялся рассуждать Тир. – Остальные имперские войска либо держат оборону, либо заперты так же, как и мы. Войска Коннахта до сих пор нет.

– Великий Герцог лично обещал мне, – гордо вскинулся Остерил. – Возможно, его что-то задержало!..

– Нам надо выиграть время, – не обращая внимания на пламенную речь графа, продолжал фириец. – Доблестный граф обещал нам помощь своего сюзерена – значит, так оно и будет. Причин не доверять графу у меня нет... Мы можем выторговать некоторое время в обмен на Ломарка, – закончил Тир, однако было заметно, как он сам скривился, произнеся последнее предложение.

Среди воинов барона послышался ропот неодобрения, который тут же перерос во всеобщее возмущение.

– Этим мы запятнаем свою честь!..

– Неслыханно!..

– Покупать несколько лишних дней ценой выдачи противнику государственного изменника?..

И лишь один Сконди остался спокоен. Его лицо внезапно стало подобно каменному изваянию – ни морщинки какой, ни удивленного взгляда. Гном понимал, шансов мало, если не сказать – почти не осталось... Но с другой стороны, чтобы он, да не придумал выхода из сложившейся ситуации? Не может быть! И не из таких переделок выбирались.

– Давай лучше второй вариант, – одними губами, так, чтобы его слышал только Тир, сказал гном. – Ты же видишь, никто из них не пойдет на такое.

– Хорошо! – Тир, перекрикивая взволновавшихся соратников, выступил вперед. – Тогда нам ничего не остается, как... Дать противнику бой! Напасть первыми – так сказать, эффект неожиданности.

Все как один умолкли. Напасть первыми означало проиграть, но проиграть с достоинством, погибнуть смертью храбрых. И Тир, видя замешательство среди своих товарищей по оружию, решил, что именно сейчас надо доказать им – фирийцев можно победить! Пусть ценой громадных потерь, но все же победить.

– Нас не много. Мы окружены. Но в наших сердцах еще остался огонек надежды! Я служил под началом Деамеда и могу сказать, что этот полководец не отличается особыми воинскими талантами. Мы можем победить!.. Зачем мы оборонялись, зачем проливали кровь, если теперь не верим в собственные силы? На нашей стороне правда, а значит, и сила!.. Или вы не хотите пролить кровь за свою страну, за свой народ, который уже сейчас ропщет, когда фирийцы вытаптывают их поля, сжигают дома, уводят детей?! Или мы не хотим наказать того, кто вторгся в чужой дом и теперь огнем и мечом устанавливает свои порядки?!

Тир говорил настолько пламенно и воодушевленно, что его соратники, даже те, у кого почти не осталось надежды, воспрянули духом.

– А осадные орудия... Они нам не помеха. Пусть они разнесут на осколки город, пусть вытопчут вокруг него поля, но останутся простые люди, которые отомстят своим обидчикам так, что даже небеса содрогнутся от их мужества и самопожертвования!

– Ты говоришь все верно, мой мальчик, – мягко произнес барон Ильтиу, утирая проступивший на лбу пот тыльной стороной руки. – Но то, что ты предлагаешь, – верная погибель... Фирийцы уничтожат всех, а подоспевший великий герцог застанет лишь поле, усеянное трупами, обглоданными диким зверьем, засыпанное плотным снежным ковром...

– Гм... хм... А вот тут вы ошибаетесь, Миран, – неожиданно выступил вперед Сконди. – У меня есть одна неплохая идея. И я полагаю, вы согласитесь с ней, как только мы с Тиром изложим ее смысл...

Воины барона, как по команде, повернулись к ухмыляющемуся гному.

– Роланда, если я не ошибаюсь, попала в город с помощью туннелей туатов? Так вот, мы можем воспользоваться этим обстоятельством. Выведем часть людей через подземные ходы и ударим в тыл!.. Но это не основная задача арийского войска...

– Другая часть воинов, – продолжил вслед за другом Тир, – достаточно внушительная, чтобы фирийцы поверили, вступит в бой с защитниками осадных орудий. Фирийцы могут не поверить. Но для этого нам понадобится всего-навсего питомец Роланды – Огонек. При помощи его магии осадные машины фирийцев запылают со всех концов, и Деамеду ничего не останется, как броситься на выручку. В это время еще одна группа войск вырвется из крепости и ударит по противнику. Несомненно, чего-то такого и Деамед, и Кристиан будут ожидать, но именно для такого случая нам и нужен будет отряд, который ударит врагу в тыл!.. И как бы ни закончилась битва, каждому командиру нужно помнить – выигрыш в этой битве не обязателен. Главное, уничтожить осадные орудия противника, а также внести смуту и панику в ряды противника – тогда каждый эриец сможет продать свою жизнь подороже или же расплатиться за погибшего друга сторицей.

Все понимали – это наилучший выход из сложившейся ситуации. Но сколько людей погибнет во имя исполнения этого безумного и в то же время почти идеально плана, как сказал бы гном?

– Зачем рисковать? – устало произнес Валлиан. – Ведь мы можем просто увести всех до единого через те же подземные туннели. А там можно подать весть тому же барону Раре...

– Вы что, забыли, о чем я только что говорил? – искренне удивился Тир. – Отступить – значит сдать Лиомор без боя! К тому же если Раре до сих пор не пришел на помощь – значит, с ним что-то случилось. Другого объяснения я не нахожу... Но дело не в том. Как же наш долг защищать эту землю любой ценой, даже ценой собственной крови и жизни?! Как же простой люд, который просто не в состоянии защитить свою родную землю от притязаний захватчиков? Они ведь надеются на нас, мы – их последняя надежда, их последний рубеж!.. Разве это ни о чем не говорит?

Казалось, Валлиан враз утратил дар речи, да и все остальные – тоже. Все верно. Что будет с простыми поселянами, когда они покинут город-крепость? Они ведь верят в них, в их победу. Иначе уже давно бы разбежались кто куда. Но нет! Они вместе с оставшимися воинами терпят голод и всяческие лишения, голод и разрушения, постоянно ощущают ужас вторжения и страх смерти!

– Ты прав, Тир, – встрепенулся Остерил, пожимая руку своему товарищу по несчастью. В глазах графа мерцал огонек надежды, и даже более того – веры. Коннаский боец верил в победу! И это несмотря на то, что полк Ильтиу сейчас находился в крайне невыгодном положении. – Это наш единственный шанс. Выйти навстречу врагу и показать, чего стоят арийские и коннаские клинки!

– Да! Мы ударим по врагу вместе! – в свою очередь воскликнул барон Ильтиу. – С разных концов – так, чтобы фирийцы раз и навсегда умылись своей кровью и у них навсегда пропало желание мериться силами с эрийскими полками! Но... – барон внезапно запнулся, – кто возглавит эти отряды? И кто останется в замке, являя собой тот самый последний резерв, на который мы будем надеяться, если что-то пойдет не так, и кто сможет открыть ворота, прикрыв отход основных войск в случае отступления?..

– Думаю, этими людьми будете вы, Миран, вместе с доблестным Валлианом, – весело стрельнула глазами Рамалия. – Я же хотела отправиться туннелями Лиомора...

– Превосходно! – воскликнул неугомонный гном. – Ну а мы с Тиром и Ле Гуином займемся осадными орудиями противника. Ведь справимся, друзья?!

– Чего же не справиться, – угрюмо согласился Ле Гуин, до сих пор пытаясь отодрать засохшую грязь со своего любимого плаща. – И не с таким справлялись.

Глаза светились яростным огнем, сердца пылали, – а что еще нужно для победы?! Она близка и одновременно так далека, но кому, как не им, приблизить ее?.. Фириец на службе императора Эриу, гном, уроженец Снежных гор, два озерника – воины Высшей Воинской Касты, изгнанные из своих кланов, арийская воительница и вечно молодой, веселый и бесшабашный коннаский граф – волею случая оказавшиеся в осажденном Лиоморе и теперь ставшие его последней надеждой, как впрочем, и надеждой всей империи!..

– А я поддержу Тира и Сконди второй атакой из крепости, – вставил граф Остерил.

– Все понятно, – наконец сказал барон Ильтиу, после того как все его командиры выразили согласие. – Вы, господа командиры, уже все решили без меня, как я погляжу. Ну что ж, я подчиняюсь вашему решению, хотя – видят всемогущие Боги! – оно мне не нравится. Но другого плана у нас нет, а значит... Да будет благосклонна к вам судьба, дети мои!..

Ночь подходила к концу. Предрассветные сумерки разорвали два яростных луча и так же, как появились, – внезапно исчезли, оставляя после себя слабое красно-желтое сияние.

– Надоело мне это бездействие, – проворчал Сконди, опираясь на свою секиру, уже ставшую местной знаменитостью.

Тысяча эрийских воинов, среди которых был и любимец бывшего фирийского тысячника Брабан, топтались перед замкнутыми воротами Лиомора, в предвкушении предстоящей схватки. Тир и Сконди объяснили им, в чем состоит их задача, и воины на удивление быстро и безропотно приняли приказ как должное, как и подобает настоящим воинам, не ведающим страха и печали.

– Осталось совсем чуть-чуть, – ответил Тир, не поворачивая головы. Он вглядывался в едва освещенную даль, где исчез Ле Гуин с десятком отобранных лично им бойцов. – Как только Ле Гуин подаст сигнал – начнем. А пока наша задача – ждать.

– Да понимаю я, понимаю, – кивнул гном. – Просто это может оказаться решающим сражением. И я... волнуюсь. Вдруг что-то пойдет не так?

– Ого! – воскликнул Тир. Ему даже не приходилось изображать удивление! – Чтобы наш бесстрашный гном и боялся?! Отродясь такого не припоминаю.

– Не боюсь, а волнуюсь. Что я, не человек? – отмахнулся Сконди и, тотчас заворчав, добавил: – Вот демоны! Уже человеком себя называть стал. С вами, глядишь, и до еще большего докачусь!..

– А чем тебе не нравятся люди? – казалось, искренне удивился Тир. – По-моему, неплохая раса. Сбреешь бороду, станешь чуть повыше, нос слегка подправим...

– Шутить изволим? Ты говори да не заговаривайся, дружок, – нахохлился гном. – Борода гнома – его гордость! И шутить на этот счет – никому не позволено.

– Извини, наверное, глупость сказал, – улыбнулся Тир, поглаживая ластящегося у ног, взъерошенного Огонька, который теперь как-то презрительно косился на гнома. – Надеюсь, ты не обиделся?

– Да что уж там, – отмахнулся Сконди. – Разве я когда-нибудь обижался на тебя, мой мальчик? Просто не надо пренебрежительно отзываться о бороде гнома, как, впрочем, и о его храбрости. И успокой, пожалуйста, своего пса, – как бы невзначай заметил гном. – Мы, гномы, выполняя древний завет Подгорного Отца, не слишком любим харалов. Их прежние хозяева одно время враждовали с нашим племенем, и Подгорный Отец не одобряет все, что связано с ними.

– Можешь не объяснять. Я слышал, что туаты враждовали с гномами, – ответил Тир. – И даже догадываюсь, что вы оказали немалую поддержку Сыновьям Миля в борьбе с божественной расой... Но сейчас мы на одной стороне. Люди, гномы, харалы – не суть важно. У нас один враг. А значит, мы друзья и союзники.

Гном хотел что-то ответить, но лишь фыркнул и отвернулся. Близость огненного пса его никак не воодушевляла, однако Тир был прав – у них сейчас один враг. А объяснения... Пусть их, можно оставить и на потом.

Однако время шло, но Ле Гуин так и не подавал сигнала. Рамалия, а вместе с ней и Ле Криан уже давно ушли мрачными подземельями туатов – фоморов, извечных врагов, канувших в небытие вместе со своей злобой и непримиримостью, оставив после себя множество неразгаданных загадок, среди которых был и питомец Роланды. Огонек, казалось, понимал абсолютно все. Его хозяйка сказала «отправляйся с Тиром», и огненный пес пошел, хотя мог и не послушаться. И теперь вся надежда была на него...

На горизонте показались силуэты двух солнц, пока еще слабые, едва заметные, но уже готовые заполыхать нестерпимым живым огнем, освещая заснеженное поле перед Лиомором. Уже гораздо четче стали заметны черные тени фирийских осадных орудий. Где-то там сейчас был Ле Гуин, который должен был хоть на короткое мгновение отвлечь внимание обслуги орудий и их защитников.

«Вот если бы тот неведомый старик опять помог, – с надеждой подумал Тир. Однако такого нужного сейчас лица грозного седовласого старца не было. – Хотя...

Зачем нам его помощь? Он уже помог один раз, и надеяться на другой – не следует. Он был прав, человек может все... или почти все. Но сейчас это не важно. Вера и надежда – вот что зажжет сердца защитников Лиомора. И мы дадим им эту надежду!..»

Тир оглянулся назад. Его воины в нетерпении топтались позади, перешептываясь друг с другом. О чем – Тира не волновало, главное – чтобы они были полны решимости.

Но отчего медлит Ле Гуин!

И тут у подножия ближайшего к Лиомору требушета раздался резкий пронзительный свист, после которого в воздух взлетело сразу три зажженных факела – сигнал к атаке. Тир и Сконди встрепенулись – начинается...

– Оружие к бою! – проревел Тир, отстраняясь от смотрового окошка, и эрийцы мгновенно подобрались, готовые устремиться вперед, навстречу врагу.

Створки ворот жалобно заскрипели и поползли в стороны. Внутрь крепости ворвался тусклый серовато-желтый свет.

– Вперед! Покажем врагу, чего стоят эрийские клинки!

Тысяча защитников Лиомора устремились вперед, словно зловещая морская волна, с каждым метром набирающая свой разбег, дабы в одно мгновение обрушиться на презренные береговые скалы.

Неожиданно рядом с Тиром оказался Брабан. И эрийский командир мысленно улыбнулся – этот парень нравился ему все больше и больше. Смелый, рассудительный, немного отчаянный и веселый – почти точная копия Кальтора!.. «Как же мне тебя не хватает, старый друг. Как раньше – плечом к плечу, душа к душе... Но ничего, я еще отомщу за тебя! И найду способ пройти „дорогой, в конце которой нет пути назад"! Вот только закончится война...»

Охрана фирийских орудий заметила тысячный отряд эрийцев и бросилась им навстречу. Загудел фирийский боевой рог. Однако Тир знал: пока к требушетам и онаграм противника подоспеет подмога, они их уничтожат... Если их шанс в быстроте и внезапности – что ж, они сделают все возможное и невозможное!..

До осадных орудий оставалось около сотни метров, когда они столкнулись с охранниками и прислугой. Да, Ле Гуин был прав, прислуга оказалась довольно хорошо обучена правилам строевого боя, да и в умении владеть мечом они были не из последних. Фирийцы, достигнув рядов своего противника, в одно мгновение образовали два небольших клина. И спустя считанные секунды врезались в ряды защитников Лиомора.

Тир уже давно привык, что его противником раз за разом оказываются воины, дух которых почти невозможно сломить несмотря ни на что. Сначала простые поселяне на границе Фир-Болга и Торговой Гильдии, потом не знающие страха орки, а теперь вот ничем не примечательные фирийцы, но до чего же бесстрашные и уверенные, пусть не в победе, но в своей правоте, а значит, и в успехе!.. И каждый раз положение спасала либо простая случайность, либо мужество и бесстрашие его воинов, которые в решающий момент перевешивали все заслуги противника...

Тир рубился в первом ряду, личным примером воодушевляя и ведя за собой своих бойцов. Где-то рядом были Сконди и Брабан – он это чувствовал. Что ж, если его друзья бьются, значит, должен и он!..

Фирийцев было около пяти сотен – в два раза меньше, чем эрийцев, однако ни один из противников так и не продвинулся вперед даже на метр. Два воинственных отряда столкнулись, и теперь никто не хотел уступать. Повсюду мелькала смертоносная сталь, слышались крики боли, отчаяния и злобы – так рано приходится уходить!..

– Тир! – проревел Сконди, отбрасывая очередного фирийца. – Надо что-то решать. Через несколько минут здесь будет несколько десятков тысяч фирийцев. И нас раздавят, как котят!..

– Сейчас должен начать Остерил, – не поворачивая головы, ответил фириец.

Однако он понимал: если граф опоздает – им конец! Подоспевшее подкрепление противника просто сомнет их, не оставив даже следа.

– Смотрите! Фирийцы приближаются, – сплюнув сгусток крови, неожиданно закричал Брабан.

Тир оглянулся. Благо он получил небольшую передышку – никто из фирийцев не решался нападать на арийского командира – уж слишком многих он сразил!.. С северо-запада на них двигалось внушительное войско врага. Не отряд, а войско! Десятки тысяч!.. Однако краем глаза Тир увидел, как открываются ворота Лиомора и наружу выплескивается новая волна защитников города-крепости. Граф Остерил!..

– Конны с нами! – проревел многоголосый вопль над полем битвы.

Тир распрямил плечи и с новыми силами бросился на врага. Остерил выступил! Но будет ли он первым? Или же фирийцы окажутся у осадных машин раньше?

– За правду!!

Тир и сражающийся неподалеку Сконди встрепенулись. Ле Гуин. Он жив!

Фирийцы остановились, строй дрогнул, а у самого подножия машин вверх взлетели четыре одиноких факела.

– Ну что, Огонек? Теперь пришел твой черед, – озираясь по сторонам, сказал Тир.

И огненный пес услышал его, словно возлюбленный его хозяйки находился рядом. Посреди плотно сомкнутых рядов фирийцев взметнулось яростное пламя. Точно стена огня, она разделила прислугу осадных орудий пополам. Искры посыпались во все стороны, и в пламенеющей стене показалась довольная морда молодого харала, мол, все исполню, хозяин...