Текст книги "Космофлот: война и миры (СИ)"

Автор книги: Андрей Чародейкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Витёк и Конста: преступление и наказание

– Ну, вот что, на! Я вас, двух глистов, под трибунал не отдам! И на гауптвахту не отдам! Нечего мои седины позорить, на! Я вас сам! В гальюне сгною, на! Клопы сортирные! – вынес свой вердикт мудрый старшина. И добавил:

– <Вырезано цензурой> и что б <вырезано удивлённой цензурой>! Вы <вырезано цензурой>, <вырезано потрясённой цензурой> в <вырезано цензурой> с <вырезано ухохатывающейся цензурой>, на!

– И запомните, < вырезано цензурой: опытные цензоры были восхищены, вырезанный кусок вставили в рамочку, и куда-то утащили>, на!!

Старшина остановился на полминуты, дух перевести. Лицо его от усердия залилось здоровым румянцем, словно старшина только что не выговор подчинённым делал, а дрова рубил на морозе.

– Я вот, кое-что вам, соплежуи, скажу, чисто по-отечески, на будущее, которого у вас, бациллы безмозглые, нету никакого, на! – пообещал старшина, и тут же исполнил угрозу – сказал:

<а тут главный цензор прослезился, заявил: – 'теперь я слышал всё!', и вырезал половину главы>

– Вон пшли, на <и тут немножко вырезано благодарной цензурой >, я сказал!

Подбодренные таким отеческим напутствием, Константин и Виктор постарались поставить рекорд по спешности убегания от начальства – пока оно, грозное, но справедливое, отдышавшись, не обнаружило в своём богатом запасе воспитательных выражений неиспользованные ещё обороты речи.

Ловко проходя виражи в полной невесомости парни влетели в указанную шлюзовую, и, подбадриваемые отголосками гнева своего старшины, доносившимися им вслед по коридору, выпрыгнули в космос, едва успев застегнуть скафандры.

...

'Шваброй' дефектоскоп называли за некоторое сходство с древним примитивным орудием неквалифицированного физического труда. И сходство тут заключается не столько в длинной прямой ручке, сколько в технике использования инструмента. Долгие часы... отставить, не так надо. Невероятно долгие, убийственно утомительные часы Виктор и Константин возюкали 'швабрами' по обшивке огромного броненосца, изнывая от адских мук жестокого похмелья. Проверяли, понимаешь ли, материал обшивки на утомление и плотность механических напряжений с помощью дефектоскопов. Вдвоём. Снаружи, разумеется, в открытом космосе. В тяжёлых боевых скафандрах. Один бок ощутимо припекает Альфа Топураг, а другой бок ощущает прикосновение вечности, ага, с температурой около абсолютного нуля.

А знаете, что было в этой пытке самым мучительным? Старшина – жестокий деспот – заблокировал им связь! Оставил только один канал с ним самим – со старшиной. И каждый неосторожный вздох мученика мог спровоцировать новые едкие комментарии старшины. Вроде такого, например:

– Я тебе сдохну, глиста палубная! Посмей только сдохнуть в казённом скафандре, во время несения наряда, и я лично провожу твою <пик-пик> душу по кругам <пик-пик-пииик> ада! Ад вздрогнет, на!

Невозможность высказать всё наболевшее, и тем хоть немного облегчить страдания, тяготила бедолаг сильнее похмельного синдрома, тяжёлого скафандра, и нудной, скучной, муторной, однообразной работы.

Виктор от этого ощущал почти физическую боль в гортани, а от спазмов челюстных мышц у него даже зубы болели.

Удивительная, трогательно прекрасная планета в сияющем ожерелье звёзд висела над головой издевательским напоминанием о вчерашнем празднике. Обидно было практически до слёз. Но космонавты не плачут. А военные не обижаются. Не умеют.

Военная служба довольно быстро делает из человека практикующего философа. Тут 'на обиженных воду возят', и не только воду, и не только возят, так что бессмысленность и иррациональность такого неправильного, неуставного чувства, как обида, доходит быстро. Так что – нет, Виктор не обижался, что вы! Просто что-то нет-нет, да вдруг накатывало какое-то детское чувство, наивное, горькое как слёзы, и острое как нож.

Ведь, взглянуть если на дело объективно: внезапную проблему с крайне раздражённым клиентом он решил? Решил! Причем – быстро и эффективно. Здоровья собственного не пожалел, между прочим! Пострадал при исполнении долга за благо родного старшины! И что герой теперь имеет от этого самого старшины? Вот-вот! Но Виктор не станет обижаться – не первый же год в космофлоте!

Позитивное мышление становится для военного человека залогом выживания. Как и умение быстро скинуть возникшее в нервной системе напряжение незлобивым матерным словом, дабы восстановить хладнокровную сосредоточенность, необходимую для эффективного исполнения воинского долга. А вот поди ж ты – приходится молчать!

Виктор остановился, поймал губами кончик трубочки, втянул глоточек водицы, выдохнул эдак смачно, протяжно, и позволил себе на минуточку залюбоваться планетой. Потом пригнулся осторожненько к обшивке, достал из-под манжеты левого сапога кусочек заточенного железа, и аккуратным, каллиграфическим... не, каллиграфическим – это слабовато, художественным – во! – шрифтом нацарапал на броне всё, что думал об одном конкретном старшине. Нет, ну, не всё, конечно – всё бы не влезло на обшивку броненосца. Выжимки самые – самую, понимаешь, суть изложил. Коротко, но очень ёмко. Нет, он, конечно же, не станет обижаться ни на старшину, ни на судьбу – чай, не ребёнок же!

– Чего стоим, я не понял? – рявкнул в наушниках голос старшины.

– Блюю, товарищ старшина! – нарочито бодро доложил Витёк.

– Я ж тебя языком заставлю скафандр казённый вылизывать! – рявкнул голос, несколько потяжелев в децибелах.

– Я внутрь себя блюю, товарищ старшина! – доложил Витёк.

– Одобряю! – невозмутимо отреагировал голос, и распорядился: – Продолжай на ходу, не отвлекаясь от работы!

– Есть продолжать на ходу! – вздохнул Витёк, доковырял последнюю завитушку, устало разогнулся, и с чувством хорошо исполненного долга неспешно пошагал дальше, оглаживая 'шваброй' обшивку вокруг себя.

Друг Константин сбился с курса, заложил кривой вираж, и вышел к свежей надписи. Остановился, прочитал вдумчиво, с чувством, но – молча, про себя. Перечитал ещё два раза, восхищённо поцокивая языком на самых смачных оборотах, хмыкнул многозначительно. Оценил. Да. И пошёл, наконец, к своему участку так же неторопливо и с почти таким же облегчением, что и Витёк.

...

#

Вацлав Бондски: чужой среди своих

[система Топураг-2, орбита планеты Топураг, флагман флотилии]

Срочное совещание проходило в виртуальном пространстве: аватары офицеров (строго по инструкции: условные фигуры соответствуют званию, должности, текущим задачам и сектору ответственности, но никакой личной информации), степенно плыли в космосе среди звёзд, над кораблями эскадры четвёртого флота. Фигурка орбитальной станции над планетой выделялась ярким красным контуром.

– Докладывайте! – не теряя времени, едва подключившись, сразу же скомандовал генерал-майор из отдела контрразведки Генерального Штаба.

– Предполагаем диверсию на одном из кораблей четвёртого флота в ближайший час, – доложил капитан первого ранга, начальник разведки четвёртого флота.

– Это я уже слышал. Подробности?

– Доложили по взаимодействию безопасники орбитальной станции 'Топураг': задержан без документов, предположительно, наш новенький лейтенантик, только что из училища. Личность проверяется, запросы отправлены. Гипотеза о ненамеренной утере нам не интересна. А на случай, если ему помогли потерять предписание, мои люди запросили орбитальную станцию. Выяснилось, что кто-то уже успел отметиться с тем самым утерянным предписанием несколько часов назад. Неизвестный прошёл регистрацию на шаттл, и уже покинул станцию.

– Куда же он направляется?

– Посадочный талон до нашего флагмана. Но наивно полагать, что диверсант отправится туда же, куда зарегистрировал посадочный талон.

– Какие ещё у вас доводы в пользу гипотезы о диверсии?

– Противник не может не понимать, что мы узнаем о нелегальном проникновении. Проверить личный состав, и отыскать нелегала не представляется сложным. Значит, это диверсия. Что-то другое требует либо больше времени, либо более надёжного сокрытия факта проникновения.

– Принято. Ваши действия?

– Разумеется, перехватим наглеца. Но сейчас флот пополняет личный состав, у нас 'день призывника', на бортах имеются гражданские, есть представители прессы.

– Нужно всё сделать тихо, – кивнул генерал. – Это может вас замедлить. Какие намечаются выводы?

– Мы пока... – капитан первого ранга несколько растерялся.

– Принято, – кивнул генерал, – Ловите диверсанта, и постарайтесь защитить гражданских. Доложите о результатах, и о выводах. Товарищи офицеры! – и генштаб отключился.

– Товарищи аналитики, ваши соображения, – пригласил капитан первого ранга к обсуждению присутствующих офицеров разведки флота.

Оперативное совещание продолжилось, а наш Вацлав, не подозревавший о том, какая из-за него поднимается суматоха, тем временем хлопал глазами прямо перед дверью отдела разведки штаба эскадры, где сидели все эти аналитики, и спорил с дежурным: Бондски очень хотел войти, наконец, туда, но дежурный стоял насмерть:

– Не положено! – в очередной раз отрезал дежурный. – Совещание у них. Срочное! Понимать надо!

– Так, а как же мне-то быть? – недоумевал наш простодушный фермер.

– Через вахту приходи – все будут.

– А это как?

– Это завтра, шляпа, – хмыкнул дежурный.

– Но где же мне до завтра быть?! – возмутился Вацлав.

– Слушай, друг, – дежурный, похоже, начинал терять терпение, и, видимо, решил сменить тактику, – ты меня тоже пойми! Мне-то откуда знать, где тебе быть всё это время? Странный ты человек!

– Ну, так давай, я тут подожду, – снова предложил наш бедолага.

– Не положено! – снова не разрешил дежурный.

– Тьфу ты! – от огорчения Вацлав изобразил плевок. Только изобразил – отец воспитал его человеком, воздерживающимся от плевков! Честное слово! Но:

– НЕСМЕТЬ! – взвился дежурный, враз потеряв самообладание, – Не сметь плевать на палубу, шлёндра планетарная!

Вацлав от неожиданности дёрнулся, а поскольку в этот самый момент он собирался развернуться, что бы покинуть негостеприимную приёмную, а дело происходила – просто напоминаю – в полной невесомости, то от этого невольного взбрыка получился у нашего фермера весьма неразумный кульбит, и бедолага пребольно ударил мизинец на левой ноге.

Вацлав взвыл от боли. Дежурный несколько растерялся, но быстро совладал с собой, а секунду спустя и вовсе расцвёл улыбкой – ему удачная идея в голову пришла – он придумал, как избавиться от этого досадного посетителя:

– Медчасть! – сиреной взвыл дежурный. Вацлав вздрогнул, и только чудом не отшиб себе ещё что-нибудь. На крик дежурного откуда-то выдвинулся гибкий манипулятор, аккуратно зафиксировал бедолагу Вацлова, и утянул в какую-то резиновую кишку.

– Дурная это примета – на палубу плевать! – успел сообщить дежурный вслед Вацлаву.

Пневматическая кишка доставила нашего фермера точно в медблок. К нему тут же подскочила девушка в медицинском халате с проникновенным, полным пугающе искренней радости возгласом:

– Раненый!

Девушка была невысокая, плотно сбитая, округлая вся, и очень шустрая. Здоровый румянец на щёчках, задорный курносый носик, и горящие азартом глаза. Ураган милоты налетел на беднягу, норовя ощупать суставы и кости. Все разом. Вацлав обмер. Ему проникновенно заглянули в глаза, сверкнув туда маленьким фонариком. И тут же укололи палец анализатором крови. И пару раз ткнули пальцами в живот.

– Какой ты... зелёный, бедняга! Щас всё вылечим! Миленький, потерпи! – с жаром заверила бедолагу эта... маньячка.

– Со мной всё в порядке! – взвыл Вацлав.

– Пациент! – докторша враз стала строгой: – Это доктору решать! Не занимайтесь тут любительской самодиагностикой!

– Что тут у нас? – поинтересовался кто-то скучающим голосом. Вацлав оглянулся. В помещение входил, мерно постукивая магнитными подошвами по потолку, долговязый мужчина в медицинском халате. Руки в карманах, на тонко очерченном лице выражение глубокой задумчивости. Но не как у человека, напряжённо решающего сложную задачу, а скорее, как у замечтавшегося над скучным уроком школьника.

– Настоящий раненый! – объявила девица.

– Поздравляю, – без всяких эмоций произнёс мужчина так, что было не понятно, кого именно он поздравлял: докторшу или Вацлава?

– Я только палец ушиб! – робко протестовал Вацлав.

– Ложный вызов?! – как-то нехорошо поинтересовалась докторша. Очень нехорошо. И превратилась из очаровательной и милой в очень злую. – Сознательный срыв работы медицинского персонала на борту боевого корабля в ситуации повышенной боевой готовности? Под трибунал захотел?

Вацлав судорожно сглотнул.

– А ну-ка, живо лезь в МОРГ, зар-раза! – приказала она Вацлаву, ткнув пальцем в какой-то люк: крышка со зловещими рычагами (один окрашен в яркую жёлтую полоску, а другой – в кроваво красный цвет), которая явно герметично закрывала что-то подозрительно напоминающее полноценный вакуумный шлюз, только размером поменьше, чем на том шаттле. Вацлав ошалело замотал головой.

– Не запугивай пациента, – как-то лениво проворчал доктор, словно ему уже до смерти наскучили регулярные акты насильственного запихивания здоровых людей в камеру морга. К счастью, мужчина снисходительно объяснил Вацлаву, лениво кивая на зловещий люк: – Это многоцелевой медицинский анализатор организма. Остряки местные сократили до 'МОРГ': 'М' – от 'медицинский', 'ОРГ' – от 'организма'. Полезайте, страдалец Вы наш, ничего не бойтесь! Сейчас мы ваш палец посмотрим.

– Чик – и не больно! – тут же отозвалась докторша, и добавила, неизвестно к чему: – Сейчас синтетические органы почти не отличить от настоящих.

– Мне мои органы дороги! – возразил Вацлав, – Как память о родителях!

Докторша внезапно фыркнула, и тут же, не сдержавшись, рассмеялась, и смех у неё оказался звонкий, мелодичный, и заразительный. Вацлав даже заулыбался невольно. Мужчина же только флегматично пожал плечами:

– Вот с ними Вам и предстоит дальше мучиться, – успокоил он. – Я сомневаюсь, что Ваша страховка потянет наши услуги по замене органов на военную синтетику, – и, глядя, как Вацлав нерешительно мнётся, добавил: – Полезайте уже, у нас вахта заканчивается скоро.

Вацлав печально вздохнул, прикинул, что ему всё равно пойти некуда, и непонятно где болтаться до завтра, и послушно полез в МОРГ. В смысле: в анализатор организма. Медицинский и многоцелевой.

– Эй! Инфор свой тут оставь! – прикрикнула на него докторша. – Там он испортится, и нам анализы испортит.

Парнишка послушно протянул ей свой инфор, и залез, наконец, в камеру анализатора. Там было... никак: смотреть не на что, делать нечего.

– Будет немного щекотно, будто комарик укусил, – ласково напутствовала его докторша, закрывая крышку. – Ну, стайка комариков. Размером с птичку каждый. Расслабься!

– Меня Вацлав зовут! – вдруг решил представиться Вацлав. Оказалось, доктора его прекрасно слышат и при закрытой наглухо крышке. И он их тоже прекрасно мог слышать, как оказалось.

– Ага, ага, – откликнулась девушка.

– Нам пофиг, – флегматично произнёс мужчина, и снисходительно пояснил: – аппарат снимет всю биометрику, пробьёт по базам, и внесёт в протокол.

– Кстати, коже лучше вернуть естественную пигментацию, – очень некстати заявила докторша.

– Это зачем? – возмутился было Вацлав. – Мне нравится моя зелёная кожа. Она мне, между прочим, денег стоила.

– Просто послушай доброго совета, – ответила медик, – я не знаю как там у вас на Топураге, но на службе в космофлоте тебе данная модификация не понадобится. А так сильно выделяться среди личного состава – оно тебе надо? С другой стороны, до окончания твоего контракта эта зелёная кожа и так не дотянет, отшелушится. Так что ты ничего не теряешь, расставайся с ней смело!

Вацлав призадумался. Нет, не о зелёной коже. О сроке своего контракта. Память никак не желала сообщать, на сколько лет был тот контракт. Это немножко пугало. Вацлав пытался успокоиться. Не мог же он, в самом деле, подписать контракт на слишком долгий срок! Даже в пьяном бреду – не мог! Это было бы уж совсем невероятно. Невероятно скверно. Нет, нет, Вацлав тут ненадолго! Ну не до пенсии же летать ему среди... ой! – тут в памяти всплыла фраза: – 'Кстати, друг, а ты вообще в курсе, какие у космофлотцев пенсии? Вот! Неча думать, подписывай!'

Вацлав обмер. Холодный ужас сковал его сердце, и оно пропустило удар.

– Мы его теряем! – взвизгнула медичка.

– Отставить помирать, пациент! – с каким-то снисходительным вздохом отозвался флегматичный доктор. – Вашей модификации кожи даже в рекламе обещают всего три года, так что пять лет контракта она точно не протянет.

Вацлав с облегчением выдохнул. Пять лет! Это гораздо меньше, чем до пенсии! Оно, конечно, тоже приличный кусок жизни, но если подумать, то как раз между звёзд полетать, мир посмотреть, да домой вернуться.

Парень покрутил в голове эту мысль и так и эдак – полетать, мир посмотреть, – и решил, что будет относиться к этому, как к приключению. Ведь отправиться в путешествие, что бы мир посмотреть – звучит гораздо оптимистичнее, чем, скажем: – 'спьяну записался в матросы на космическую каторгу'.

– Доктор, а, скажем, можете вы ноги мне дополнительной парой рук заменить? – задумчиво спросил Вацлав минут через десять скучного лежания в МОРГ. Его волновало то, как его примут на его новой службе, как он сможет вписаться в коллектив, и на фоне этих волнений припомнился рассказ попутчика Олега о дополнительной паре рук. Олег сказал, что продвинутые челы ставят себе вместо ног ещё одну пару рук – чтоб в невесомости работать было удобнее. Вот Вацлаву и подумалось, что если он сделает себе такую коррекцию, то смотреть на него станут, как на продвинутого чела.

– Шутишь? – почему-то возмутилась девушка, и тут же пожаловалась, вероятно, коллеге: – Вот, полюбуйтесь! Я жилы рвала, что бы в космофлот попасть! А эти – что? Шутят! Все паталогически здоровые, как... как не знаю что! А мне практику нарабатывать надо, между прочим! А им – только шутки хохотать!

– Технически, я не вижу в этом особых сложностей, – флегматичным голосом откликнулся мужчина доктор на вопрос Вацлава. – В сущности, это почти тоже, что нарастить новый палец в замен повреждённого.

– Нет, палец не надо! Он уже не болит! – заверил их Вацлав. – Надо руки вместо ног! Для работы в невесомости.

– Хорошо, хорошо, пациент! Будут Вам руки вместо ног, – заверил его доктор.

– Да вы чего, двое, с наркотой экспериментировали? – возмутилась девушка, но флегматичный доктор её обернул:

– Глянь-ка в его медицинскую карточку, – услышал Вацлав, и пожалел, что только слышит, но не видит, что там происходит, снаружи.

– О! – услышал он удивлённый возглас девушки, – мы такое не вылечим...

– Да ты чего?! – одёрнул её доктор, и обратился к Вацлаву голосом, ставшим подозрительно заботливым: – Доктор Варя хотела сказать, что это дорогая модификация. Мы рекомендуем Вам оставить себе свои бесплатные ноги.

– Не волнуйтесь, господа доктора, – заверил их Вацлав, – деньги есть! Валяйте, режьте!

– Это... будет интересно! – заявила девушка напряжённым голосом, заметно дрогнувшим в начале фразы.

– Платёж лучше провести сейчас, пока мы на Топураге, – заметил Вацлав. Он знал – на счетах отца имеется вполне приличная сумма. Они с отцом были скромными фермерами, да. Скромными, но не бедными. Вацлав над этим не задумывался, как-то полагая, что хороший фермер не может быть бедным. А отец был хорошим фермером.

– Всё же, э... резать будем не сейчас, – задумчиво протянул доктор. – Сейчас у нас вахта закончилась. Придёте... позже. Я Вам сообщу, когда.

Сейчас Вацлав и задумался бы, а в действительности, могут ли обычные фермеры иметь столько денег на счетах? И припомнил бы, кстати, что обычные фермеры не представляются к боевым наградам. Мог бы задуматься, но – сейчас его целиком занимали неожиданные повороты собственной судьбы, так что было ему как-то не до абстрактных размышлений.

...

#

Витёк и Конста: преступление и наказание 2

Опыт военной службы любого, даже самого далёкого от философии человека научает относиться к жизни поистине философски: если тебе плохо, вот даже совсем-совсем хреново, – это пройдёт! Ибо всё, что происходить под звёздами – лишь пустая суета, которая заканчивается быстро, и часто без особого смысла. Точно, как говаривал старина Екклесиаст. Просто продержись немного, стиснув зубы!

Да. Вот и штрафная вахта Виктора и Константина закончилась. Вернулись они оба на борт, доложились старшине, сняли скафандры (которые старшина тут же очень внимательно изучил на предмет возможной порчи казённого имущества, но придраться ни к чему на этот раз не нашёл, и кивнул бедолагам благосклонно: – 'Валите, на!'), и отправились – страсть сказать! – в душевую!

Блаженство! Кто не испытал настоящего кайфа, отмокая в душе/бане/сауне после долгого и тяжёлого физического труда – зря жил! Есть, конечно, и другие способы получать удовольствия, но всяческий химический суррогат счастья – лишь насмешка над счастьем настоящим, честным!

Душевая на космическом корабле, чтоб вы, мыши земляные, знали – это воистину роскошь! Ведь можно же просто обтереться влажными салфетками, и ты, считай, чистый. Можно эдаким специальным приборчиком по коже поводить – и верхний слой кожи испаряется вместе с грязью и микробами. А воды в космосе нет, набрать её там негде. Так что полноценное бултыхание в ласковых струях натуральной воды, с радостным фырканьем – это, скажу я вам, – реальная роскошь! И она у нас есть!

На всех крупных боевых кораблях космофлота есть душевые. Несмотря на. Ибо – надо! Тело – да, оно и обойтись может. Душе надо! В долгом боевом походе по отдалённым безжизненным пространствам, по-над мёртвыми планетами, вдали от всего, человеку родного и дорогого. Надо.

А вода – да – дефицит. Так что сперва салфетками, специальным очистительным раствором пропитанными обтираются, затем теми самыми лампами по коже водят, и только потом – чистые – в душевую установку залазят.

Душевая установка на космическом корабле – это и близко не то, что представляется 'шляпам' с поверхности! Космическая душевая установка – сложный инженерный комплекс, сияющая вершина технической хитрости! Работает и в полной невесомости, разумеется. А ощущения...! Короче: такого кайфа на планетах не бывает! Эдакая водная процедура творит с усталыми, измотанными и физически и психологически людьми настоящие чудеса!

Вот и Виктор с Константином вылезли из душевых кабин счастливые – до щенячьего визгу! Мурлыкали бы, если бы умели. А так – только бессмысленные радостные улыбки до ушей, и мечтательные взгляды в никуда.

Старшина сильно задержал парней, так что сейчас время их смены подходило к отбою, и по этой причине душевая пустовала. Да, боевой космический корабль никогда не спит. Условные сутки тут разбиты на смены так, что когда у одной смены в разгаре день, у другой – условная ночь, Третья уже просыпается, а четвёртая отдыхает после вахты. Если одна смена спит, а другая толи уже легла, толи ещё не встала – всё равно в случае тревоги имеем бодрствующими минимум половину личного состава.

– Ну, я лично – спать! – блаженно улыбаясь, сообщил товарищу Константин.

– Пф! А я в бар, и по девкам! – объявил Виктор. Это был сарказм, конечно. Виктор имел в виду, что выбор, чем теперь заняться, у парней отсутствовал.

– Ну, кто о чём, а у тебя одно на уме! – проворчал на это его друг.

– Чего это?! – нехотя возмутился Витёк, с подозрением косясь на товарища. – На что это ты намекаешь?

– Я? Намекаю? Что ты! Тебе показалось! Я не намекаю вовсе, – отмахнулся Костя. – Я прямо открыто говорю: не успели мы из одной неприятности выбраться, а тебя уже тянет новые приключения искать! Словно свербит у тебя шило в попе! – укоризненно закончил он.

– Да сам ты – попа! – возмутился Витёк, и вдруг звонко шлёпнул мокрым казённым полотенцем друга по упомянутой части тела. Константин взбрыкнул от неожиданности, и улетел в дальний угол – невесомость же, – где смачно впечатался – будто мокрую тряпку в стену кинули.

Не успел развеселившийся от такого зрелища Виктор расхохотаться, как Костя сгруппировался, оскалился, и бросился на него! Между приятелями завязалась битва на мокрых полотенцах! Азарт, ловкость, навыки ориентации и перемещений в пространстве в условиях полной невесомости! Смачные шлепки, обиженные вскрики, и хохот!

И всё бы было весело, не зайди в этот неподходящий момент в душевую усталый после затянувшейся вахты старшина. Возможно, всё же оно всё бы обошлось как-нибудь, не налети в пылу боя на старшину голый Константин, и не попади старшине в лицо мокрое полотенце Виктора.

М-да, нет, не обошлось. Что тут дальше началось, я, щадя мои и ваши нервы, пересказывать не буду. Вы когда-нибудь попадали в настоящий шторм? Землетрясение, цунами, обвал акций на бирже, Армагеддон, или Рогнарок? Вот, примерно похоже, только в исполнении сурового старшины космофлота.

Опыт военной службы научает человека относиться к жизни поистине философски: если тебе плохо, вот даже совсем-совсем хреново, – то, во-первых, это пройдёт. А во-вторых: а ты уверен, что тебе так уж хреново? Да? Зря! Будет гораздо хуже – поймёшь, что было не так уж и плохо!

...