Текст книги "Космофлот: война и миры (СИ)"

Автор книги: Андрей Чародейкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Аритайя. «Будь моим ветром!»

[планета Лес, безымянная звёздная система]

– Не могу согласиться безоговорочно, – прогудело самое высокое 'дерево'.

– Что не удивляет, – отмахнулось ветвями толстое 'дерево', – поскольку любое утверждение может быть принято лишь в оговоренных рамках определённых условий. Безусловно можно утверждать лишь, что ничего нельзя утверждать безусловно!

– Однако никто не станет спорить, что вселенная наша в основе своей глубинной природы сугубо логична! – проскрипело тонкое 'дерево', вытягивая свои ветви выше толстяка – воспользовалось случаем, пока тот махал ветками.

– Учитывая принципиальную непозноваемость вселенной наша логика обречена быть весьма туманной для логики! – строго возразило толстое 'дерево', пытаясь вернуть своей кроне утерянное преимущество в высоте. – Поскольку любая принятая нами аксиома может оказаться не такой надёжной, как представлялось, а в некоторых условиях наши аксиомы и вовсе окажутся ошибочными.

– А как у вас обстоят дела с логикой? – поинтересовалось самое высокое дерево у фиан.

– У вас хотя бы принято чёткое определение истинного и ложного? – присоединился к вопросу толстяк, и выкатил из-под коры три глаза в сторону фиан.

– А разве это не очевидно? – осторожно удивился Аренк. – Истинно то, что верно.

– Тогда огласите определение верного? – не удовлетворились 'деревья'.

– В отсутствие чётких определений, построенная на некоем аксиоматическом понимании 'само собой очевидного', вся красота логических построений обрекается на уровень гаданий, – попеняло Аренку тонкое 'дерево'.

– Принципиальная непознаваемость вселенной – утверждение не бесспорное, – осторожно заметила Аритайя, – так что это слабый аргумент.

– Можно поспорить, – согласилось толстое 'дерево', – но давайте пока предположим, что вселенная всё же безупречно логична, даже если наш несовершенный разум не в силах это доказать.

– Так и есть! – уверенно тряхнула головой Алугомайя, и вернулась к уже пройденной точке спора: – И тогда, опять-таки, мы неизбежно придём к объединению пространства и времени в единый континуум! Вы же не станете спорить, что с точки зрения той самой логики пространственные и временные координаты концептуально коррелируют? Просто взгляните на элементарное уравнение движения!

– Ай-я-я я не могу следить сразу за столькими ветками рассуждений одновременно! – взмолилась Аритайя. – Вы плетёте слишком густую крону из рассуждений!

– В таком случае, милая, придерживайтесь ствола беседы, – предложило самое высокое 'дерево', и обозначило тот самый 'ствол': – время не тождественно пространству, объединять их в континуум нет смысла. И если пространство – тут мы с вами можем вполне согласиться – можно представить как метасущность, то с временем так нельзя!

– Давайте всё же вернёмся к определению времени, и завершим хотя бы эту ветвь беседы, – предложил толстяк, вернувший к этому моменту своим верхним ветвям отнятую тонким коллегой высоту. – Время, это процесс порождения следствий причинами.

– И в таком случае должно быть ясно, что время многомерно и течёт разом во все стороны, поскольку многие причины имеют сразу набор разновероятностных следствий, – поддержало его самое высокое 'дерево', которое на молчаливое соперничество за высоту двоих своих товарищей взирало со снисхождением.

– А! Апчхи! – громко выразил свою позицию Аренк.

– Я тоже устала, и мозги уже не шевелятся, – вздохнула Алугомайя.

– Да, давайте отложим, – согласилась Аритайя, и всё-таки высказалась: – Но теки время сразу во все возможные стороны, каким бы тогда образом сложилась устойчивая итоговая картина вселенной? Мы наблюдаем лишь один результат, а не интерференционную картину всех разновероятных последствий разом!

– Что, правда? – удивилось толстое 'дерево', и даже ветви раскинуло в стороны, чем тут же воспользовалось 'дерево' тонкое, снова вытягивая свои верхние ветви вверх над толстяком.

– Как вы можете такое говорить, – поддержало 'толстяка' самое высокое 'дерево'. – Ведь вы же разговариваете со всеми нами одновременно!

– Вот именно, – пискнуло тонкое 'дерево', отчаянно стараясь не дать толстому вернуть утерянную от удивления высоту. – Я тут единственное существо, а вы разговариваете со всеми мною разом, и утверждаете, будто время линейно! Это просто смешно!

– Всё, всё, всё! Пожа-а-алуйста! – взмолилась Алугомайя, – Я сейчас мозг вывихну же! И помру от истощения!

– Да! Истинно говорю вам: необходим перерыв на обед! – заявил Аренк.

– На ужин, вообще-то, – вздохнула Аритайя, глядя на красочный закат.

– Дети! – позвала Алугомайя. – Где вы там?! Возвращайтесь немедленно!

– Мы можем неторопливо поговорить за едой, – неуверенно предложило толстое дерево, протягивая фианам ветви с фиолетовыми плодами. – Те, что в крапинку берите – они спелее!

– Не забывайте, друзья мои, шкурку не ешьте! – напомнило самое высокое 'дерево' – У нас с вами белки совершенно несовместимые, и моя плоть для вас никак не может быть съедобной! А вот внутри под скорлупой – это специально для вас!

– Вкусно! – прокомментировал Аренк, вгрызаясь в самую середину разломленного надвое плода.

– Что, правда? – удивился толстяк, и тут же обрадовался: – Ну, наконец-то! Столько экспериментов! И всё практически вслепую!

Алугомайя покосилась на плотную рощицу пока совсем маленьких растений – это 'анализы'. Местные 'деревья' – ходячие биохимические лаборатории, анализ инопланетных ДНК делают быстро, но вот результаты расшифровки придётся ждать долго – пока те результаты укоренятся, пока прорастут, пока в силу войдут. Лишь будущей весной эта молодая поросль сможет сообщить свои результаты. Хорошо, что Лес нашёл другой способ: попросил образцы белков, и сумел вырастить с сотню различных плодов, содержащих подходящий для метаболизма фиан материал. Но вот проблему вкуса Лесу решить пока не удавалось: лучшие из плодов оказывались совершенно безвкусными.

– А можно мне тех, вчерашних, в зелёную полоску? – смущаясь, попросила Аритайя.

– Чего так? – смачно чавкая, поинтересовался Аренк.

Аритайя только покосилась на парня, смущаясь ещё больше и не решаясь признаться, но глядя, как дикарь из Великих Тундр вгрызается в мякоть, как разлетаются фонтаном брызги сока, девушка не выдержала, и озвучила:

– Эти плоды... они похожи... на попу!

Аренк замер, потом осторожно сложил половинки плода вместе, и заключил, хмыкнув:

– Действительно, похоже! – и продолжил смачно чавкать.

– Вот, попробуй эти, – предложило тонкое 'дерево', опуская в руки Аритайе ветку с гроздью небольших орешков.

– Спасибо! – поблагодарила та. – И прощай, Лес! Ну, правда! Нам же лететь давно пора, а мы уже неделю прощаемся.

– Прости, если я невольно задерживаю вас, – развело ветвями дерево. – Уверяю, у меня и в мыслях не было препятствовать вашей экспедиции! Вы же сообщите обо мне другим?

– Обязательно! – пообещала Аритайя.

– И к нам сюда прилетят новые разумные?

– Конечно!

– Прилетят специально ради бесед со мной? – уточнило тонкое 'дерево'.

– Именно!

– Ну, так чего же вы не летите? – удивилось самое 'высокое'. Опять. Оно и вчера так же удивлялось. Фиане уже неделю прощаются с Лесом. Лес оказался существом настолько же мудрым, насколько и древним. Каждый день Аритайя открывала для себя суть Леса заново, глубже, но природа этого существа по-прежнему оставалась загадкой. Коллективный разум 'деревьев'? В какой-то мере да, но нет. С Лесом всё сложнее.

Беседовать с Лесом можно было о самых разных вещах и явлениях. Его знания оказывались весьма глубоки, а его прозорливость и мудрость потрясали. Каждое утро они начинали с прощания, увлекались, слово за словом, и вот уже вечер! И снова дети Алугомайи разбежались по всему Лесу, и пока их соберёшь, уже с ног валишься, и отлёт опять откладывается до следующего утра.

А ведь связи с отцом по-прежнему не было. Аритайя всё больше переживала, что отец за неё волнуется, места себе не находит. Каждый вечер Аритайя ложилась спать, твёрдо обещая себе, что улетит прямо завтра же. Но назавтра снова был день, и снова Лес поднимал интересную тему для обсуждения. Каждый вечер Аритайя обсуждала завтрашний отлёт с Аренком и Алугомайей, и все трое соглашались, что кохи непременно заявятся сюда, и что к тому моменту лучше бы им оказаться от планеты Леса подальше. Но утром прощание с Лесом снова выливалось в интересную беседу, которая снова затягивалась до сумерек.

Лес действительно был уникальным источником знаний и мудрости. Критически важно было сообщить о нём Запределью. Пусть пришлют сюда экспедицию специалистов, учёных, организуют исследовательскую базу, налаживают контакт с Лесом. Его знания и его мудрость запросто может вывести фиан как расу на совершенно новый уровень! Взять хоть сегодняшнюю беседу, начавшуюся с обсуждения того, как Лес представил себе устройство фианских фазораторов, и принципы навигации в гиперпространстве. Жаль, что ни Аритайя, ни Алугомайя толком в теме не разбирались. Сюда бы специалистов.

А ведь кроме прочих дел, у Аритайи было ещё одно: совершенно уникальная и архиважная миссия, порученная ей самим Лесом. Неделю назад 'деревья' поманили девушку в сторону от других фиан, и попросили... стать ветром.

– У нас к тебе важная просьба, Аритайя! – обратился к девушке Лес. – Может, тебе покажется странной моя просьба... или даже неприличной... тогда прости – я не хочу ни в кое случае тебя чем-то обидеть. Но... пожалуйста, стань моим ветром!

– Что, прости? – не поняла Аритайя.

– Ветром! – повторил Лес. – Смотри: мы покрываем всю планету. Как ты считаешь, каким образом мы добрались до самых дальних и до самых труднодоступных мест на планете? С помощью ветра! Ветер, он, несёт семена. Понимаешь?

– Ты хочешь, что бы я...

– Мы не умели мечтать. Вы научили нас мечтать. Теперь мы мечтаем о других мирах! Ты летаешь через великую пустоту на далёкие планеты! Унеси семя Леса туда, с собой! В другие миры! Тебе это ничего не стоит.

И 'дерево' протянуло Аритайе веточку с парой крупных орехов.

– Всего два..., – проронила девушка, и на неё опустилось сразу множество веток, накрыв зелёным шатром. На ветвях были орехи.

– И их тоже захвати, – попросил Лес. Фианка опустила глаза: вокруг её ног расхаживала целая толпа маленьких зелёных росточков на узловатых белёсых корешках.

– Орешки можно высадить там, где трудно жить и расти, а рассаду высади где-нибудь, где есть вода и тепло. Пожалуйста.

Аритайя вспомнила выжженные просторы Раксла-Кслаим. И вдруг поняла: не зря Лес столько расспрашивал её о планете, откуда она прилетела! Попыталась представить себе тот самый белоснежный древний город на берегу тёплого моря, но в окружении зелёного Леса...

– Хорошо, Лес, я буду тебе ветром! – пообещала девушка в тот раз. И было это неделю назад. Во время первого прощания с Лесом.

Вот, сейчас Аритайя вспомнила это всё, вздохнула, и решительно объявила:

– Мы улетаем сегодня!

– Но мы все устали, – не уверенно возразила Алугомайя, – да и дети опять куда-то убежали.

– У нас есть много важных дел, и мы уже слишком долго откладываем отлёт, – покачала головой Аритайя. – Капитан Аренк, командуйте! Алугомайя, собери детей. Лес! Я обязательно прилечу ещё раз! До свидания!

– Дети! – позвала Алугомайя. – Куда вы запропастились?! А ну, немедленно возвращайтесь!

Вдруг деревья явственно вздрогнули, затем сплели ветви и долго шелестели листьями. Фиане, заподозрив что-то неладное, нетерпеливо ждали. Наконец, деревья перестали шелестеть, и самое толстое выкатило на фиан ещё четыре глаза.

– Мы очень сожалеем...! – заявил толстяк, и его тут же перебило самое высокое 'дерево':

– Дети живы! Всё будет хорошо! Не волнуйтесь, пожалуйста!

– Да что случилось? – нахмурился Аренк.

– Дети там! – тонкое 'дерево' качнула ветвями, и трава расступилась, образуя чёткую тропинку.

Аренк тут же сорвался с места и понёсся по тропинке к детям. Аритайя задержалась, что бы спросить:

– Что с ними?

– Неподвижны. Молчат, – лаконично ответил Лес.

Алугомайя охнула и покачнулась, Аритайя поддержала её.

– Отравление исключается! – заверил их толстяк, пряча в кору глаза. – Они ели эти плоды... похожие на попки...

– Мы пытались добавить пище вкус с помощью минеральных солей, – заговорило самое высокое 'дерево'. – Никаких сложных соединений! Поверьте, я прекрасно знаю, что такое яды, и говорю вам: отравление я категорически исключаю!

– Что же тогда? – слабо поинтересовалась Алугомайя.

– Какие-то побочные эффекты, возможно, даёт ваша аутоимунная система..., – неуверенно прошелестел толстяк.

Детей Аренк нашёл быстро: те лежали в обнимку в траве, и тихонечко посапывали. Медицинские индикаторы на их комбинезонах уверенно горели зелёным светом.

А двумя часами позже в медотсеке 'голос' звездолёта объявил:

– Жизненные показатели в норме. Ярко выраженный седативный эффект. Медицинское вмешательство не рекомендуется.

Услышав это, Алугомайя, нервно расхаживавшая по медицинскому отсеку, шумно выдохнула, устало прикрыла глаза, и... сползла по стенке на пол, засыпая. Аренк в кресле в углу безвольно уронил голову на грудь.

Аритайя устало поглядела на обоих, вздохнула, и снова перевела взгляд на детей, что лежали рядком в белых медкапсулах.

– Вот и надо улетать! – сама себе скомандовала девушка.

Уложить Алугомайю в медкапсулу Аритайя с трудом, но смогла. А вот Аренка оставила в кресле: стартовую перегрузку он и там перенесёт. Только защёлкнула страховочные ремни, и спинку кресла немного опустила: что бы голова Аренка не падала ему на грудь, а лежала на подголовнике.

Следующей задачей было подобрать на пульте управления нужную комбинацию древних иероглифов.

– Всё же тупая ты машина! – ворчала девушка. – Мог бы хотя бы простейшие команды с голоса понимать! Ох уж эти предки!

– Предстартовая готовность, – игнорируя её ворчание, объявил 'голос звездолёта'. – Все системы в норме. Экипаж на борту. Расчётное время выхода на орбиту сорок минут, казус десять косекуров!

Нет, ни Аритайя, ни бережный хранитель заветов предков, Аренк, что такое касекуры, и какой в этом казус понятия не имели. Утерянное знание. Но иногда Аритайе казалось, что 'голос' просто издевается над потомками своих создателей.

– Предки! – вздохнула Аритайя. – Вот я вам при встрече на том свете всё выскажу! Касекуры вам в душу! – и нажала 'старт'.

Девушка-сенсорик ворчала, потому что на душе было тревожно, и чувство неправильности происходящего начинало уже навязчиво давить. Однако Аритайя списывала это на усталость и переживания за детей, наевшихся фруктов с таким ярким эффектом, но слава предкам, все лишь седативным.

То, что она ошиблась в диагностике своих чувств сенсорик и офицер наблюдения осознала слишком поздно.

– Внимание! Отмечаю сигнатуры аппаратов хищной расы кохи! – бесстрастно объявил 'голос звездолёта', и подсветил на поверхности передней полусферы рубки отметки стаи фрегатов, несколько крейсеров, и целый рой перехватчиков.

Мысли Аритайи судорожно заметались: немедленно уйти в гиперпрыжок? Или лучше нырнуть обратно в атмосферу, и попытаться спрятаться где-нибудь на поверхности, в Лесу?

– Внимание! Отмечаю множественные пуски ракет!

– Назад! Назад! Падай назад, в Лес! – отчаянно кричала девушка, лихорадочно тыча пальцами в древние иероглифы на панели управления. Кричала зря – звездолёты системы 'Наследие Предков' могут говорить, но не умеют слышать.

– Ошибка курса! – прокомментировал её метания беспристрастный 'голос'. – Рекомендую поправку! – и на панели перед Аритайей высветилась баллистическая дуга, ныряющая в жерло потухшего вулкана.

– Ай да предки! – воскликнула девушка, нажимая на пульте 'исполнить'. – Ваши бы касекуры вам, да по самые Заветы!

'Наследие Предков' довольно грубо переложил вектор тяги, и рухнул вниз, к поверхности. С каждой секундой всё больше проигрывая ракетам хищников в скорости, древний звездолёт всё же успел нырнуть в жерло давно потухшего вулкана. Ракеты взорвались о склоны. Удар о сыпучий склон вышел скользящим. А жерло древнего потухшего вулкана оказалось весьма глубоким. Стенки сужались, пока скользящий вниз звездолёт не застрял между ними.

– Повреждения обшивки 10 процентов! Перенапряжение несущей конструкции двадцать семь процентов! – комментировал падение 'голос'. – Деформация корпуса! Разгерметизация грузового отсека! Разгерметизация второго технического коридора! Повреждение обшивки двадцать процентов! Деформация несущих конструкций! Опасные деформации креплений маршевого двигателя! Повреждения обшивки двадцать девять процентов!

Аритайя сжалась в своём кресле в испуганный комок, и тихо выла, зажав уши ладошками.

Тряхануло ещё раз, и всё затихло.

Свет в рубке управления погас. Девушка испуганно вскинулась.

– Множественные повреждения! Время восстановления несущих конструкций и корпуса семнадцать часов, казус семьдесят касикуров! – сообщил 'голос'. – Устранение деформации маршевого двигателя требует дополнительных ресурсов! Рекомендуется погружение в базальтовую лаву.

Пульт мигнул световыми символами, и высветил стандартный и привычный набор значков. Аритайя вздохнула: звездолёт жив! Но тут же отстегнула ремни, и бросилась в медицинский отсек. Попыталась броситься: наклон палубы составлял на глаз около тридцати процентов.

Пока девушка, соскальзывая и отчаянно цепляясь, ползла по тёмному коридору, вокруг скрипело и скрежетало.

– Восстановление проходит в расчётном темпе, – сообщил 'голос звездолёта'. – Пожалуйста, не открывайте аварийные герметичные переборки! Опасность разгерметизации! Расчётное время восстановления семнадцать часов!

Аритайе на её пути аварийных герметичных переборок не встретилось. Добравшись, наконец, до медицинского отсека она смогла заглянуть внутрь через бронестекло. Увидела Аренка – тот по-прежнему сидел пристёгнутым в кресле, только голова свесилась на бок. Но отсюда было видно: медицинский датчик на комбинезоне светится зелёным. Тем же зелёным светились индикаторы медицинских капсул.

– Слава предкам! – всхлипнула Аритайя, оплывая на пол.

Открыть медотсек не удалось. Переборка здесь была заметно выгнута, видимо деформация и препятствовала. Аритайя со вздохом побрела обратно в рубку управления.

...

Капитан Смерть. Пока ещё живая легенда.

[место действия неизвестно]

...

Из тяжёлого гула и свинцовой немощи возникло недовольство, затем лёгкое раздражение, и вдруг родилось осознание себя живым существом. Спасительное ничто истончалось, тягучими тяжёлыми каплями потекло время, и вдруг выкристаллизовалась мысль: – 'Сознание возвращается!', – и следом: – 'Не хочу! Не хочу!'. Из ничего родилась уверенность, что возвращение в реальность ей категорически не понравится. Однако беспамятство отступало, вернув ей сначала осознание: она – девушка расы фиан, а затем имя: Аритайя. Вернулось чувство собственного тела: она лежит горизонтально, на чём-то мягком, и у неё ничего не болит. Кроме разорванной в клочья души.

Из мути небытия перед её мысленным взором родилось видение незнакомого лица: совсем седой сморщенный старик с выцветшими усталыми глазами склонился к ней, и что-то говорил. Говорил, колебал воздух. Зачем? Какое ей дело? У неё одно простое желание: она не хочет быть.

– ...не скажу, что уж теперь всё будет хорошо, девонька. Вот уж вряд ли!

Осознание: этот неприятный старик никак не сновидение, а очень даже реальность! Она – Аритайя – не спит и не бредит, а лежит с открытыми глазами.

Не хочу! Не хочу! Назад, в неведение!

Поздно! Ты живая.

Ох.

– ... а так? – настойчиво приставал к ней дед, показывая её три пальца. – Так сколько?

Вот ведь предок, завет ему в эту, как её... в касекуру!

– Сколько пальцев? – требовал вредный дед. А ведь хорошо, что к ней дед пристаёт. Память ещё не вернулась, но грозила вернуться и напомнить о том, чего она помнить совсем не хочет.

– Двенадцать..., – прохрипела Аритайя, и попыталась повернуть голову на бок. Голова повернулась, но почему-то резким рывком. Вот ведь, новость.

– Двенадцать не бывает, – недовольно попинал ей дед, – не на одной же руке! А так сколько пальцев?

Аритайя повернула голову обратно к старику. Голова опять повернулась резким рывком. Что за чертовщина с её телом?

– Два, – сообщила приставучему старику Аритайя, глянув на его пальцы.

– Так два, – удовлетворённо кивнул старик, и почему-то добавил: – Уже соображаешь. С возвращением!

'Сгинь!' – хотела сказать Аритайя.

– Сдохнуть! – вместо этого выдохнуло её тело.

– А это фиг тебе! – хмыкнул старик, – Моя очередь помирать! Я и так слишком долго ждал! А теперь ты будешь ждать.

– Смерть? – безучастно поинтересовалась Аритайя, лишь бы что-то сказать. Старик ей с самого начала не понравился, а теперь уже и достать успел.

– Приятно познакомиться! – почему-то заявил старик, и неприятно заквохтал, то ли кашляя, то ли смеясь. – Капитан Смерть!

– Вы – Капитан Смерть? – оказалось, она достаточно жива, что бы уметь удивляться. Впрочем, такая новость может и мёртвых удивиться заставить!

– Нет, девонька! Уже нет! – мерзко захихикал старик. – Ты – Капитан Смерть!

...

[Раксла-Кслаим, Серая Тундра]

Капитан Нелнишнош стоял совершенно потрясённый, и, задрав голову, смотрел в небо. Вокруг суетливо бегали фиане, кто-то кричал в отчаянии, кто-то молил его что-то сделать, а Нелнишнош не мог оторвать взгляда от совершенно сюрреалистичной картины.

В высоком голубом небе Раксла-Кслаим с уверенностью крейсера летел гигантский золотой череп кохи, сжимая в клыках узнаваемых очертаний аппарат: типовой транспортный звездолёт 'Наследие Предков' с вывернутым под непредусмотренным конструкторами углом маршевым двигателем.

Уверенно снизившись в самое жерло вулкана Охтырдыж, страшный череп выплюнул покалеченный звездолёт, и заложил разворот к поселению.

Тем временем местные фиане сноровисто прятались по своим схронам, любезно приглашая и гостей с борта 'Песни о доме'. Многие мазались грязью – так велят Заветы. Понять можно: инфракрасные прицелы хищников можно обмануть, если обмазаться холодной грязью. Но, во-первых – ненадолго, и во-вторых – то ж про хищников кохи, а тут... сказочный Капитан Смерть. Порождение предвечного хаоса и запредельного мрака вызванное к подобию жизни стонами убитых хищниками фиан... – это если легендам верить.

Нелнишнош так и не пошевелился, наблюдая, как золотой звездолёт в форме гигантского черепа хищника аккуратно садится рядом с 'Песнью о доме'. А смысл суетиться? Не бывает в природе золотых звездолётов, ибо понятно же: золото совсем не тот материал! Слишком тяжёлый и слишком мягкий металл, что бы им летательные аппараты покрывать. Звездолёт в форме черепа и с покрытием из натурального золота бывает только в легендах. В одной весьма конкретной легенде – о Капитане Смерть. Ну и раз уж такое сюда прилетело – какой смысл суетиться?

За спиной капитана Нелнишноша собралась плотной кучной вся команда 'Песни о доме'. Пассажиры же предпочли довериться опыту выживания местных фиан из племени Последних.

Огромный золотой череп, наконец, утвердился на опорах рядом с 'Песнью'. Отсюда было теперь отлично видно, что никакой это не череп, конечно же, а стилизованный под череп космический аппарат. И не такой уж он огромный – не крейсер, так... чуть-чуть больше фрегата, пожалуй. Да и то больше он за счёт надстроек, необходимых для придания сходства с черепом хищника. А вот типичного для хищников кохи вооружения не видно. А золото, словно бы постоянно текущее по поверхности 'черепа'... впечатляет. Нелнишношу стало бы любопытно, как неведомые инженеры такое ухитрились сотворить, если бы ему сейчас было до этого какое-то дело. Капитан старался понять, кто это к ним прилетел, зачем, и как спасать фиан?

Золотой череп спустил трап, и на грунт сошли... фиане! Ннесколько детей и двое взрослых. Все они излучали облегчение. Эдакое не высказанное: – 'Ну, наконец-то!' ясно слышал даже совсем слабый в эмпатии фианин. А вот за их спинами шла фигура в антрацитово чёрном пилотском комбинезоне и не излучала совсем никаких чувств – потому-то Нелнишнош не сразу узнал... дочь!

– Аритайя? Дочка! – воскликнул капитан, и бросился к ней. Аритайя улыбалась очень старательно, но всё же искусственно.

– Простите, что мы вас так напугали! – громко – явно стараясь, что бы её услышали укрывшиеся в схронах, попросила Аритайя, окидывая взглядом поселение.

– Простите, что напугали! Всё хорошо! Не бойтесь, пожалуйста! – подхватил Аренк, уже бегая по становищу от схрона к схрону. – Мы вернулись! Всё хорошо!

А Аритайя повернулась к отцу:

– Прости, папа! Так получилось.

– Что с тобой? – тревожно спросил Нелнишнош, нервно кидая косые взгляды на трап золотого звездолёта.

– Да ерунда, – отмахнулась девушка. – Транквилизаторы. Успокаивают слишком хорошо. Ты не волнуйся, я в порядке.

– А... как так... на этом...? – отец кинул красноречивый взгляд на звездолёт Капитана Смерть.

– Прости, – Аритайя опустила глаза, – мы наш звездолёт немножко поломали... об скалы... пришлось этот взять...

Ещё долгую минуту Нелнишнош вглядывался в лицо дочери, и, наконец, поверил. Рывком притянул к себе, крепко обнял.

– Я тебя выпорю, дочка! Ох, как же я тебя! Ремнём! – шептал он, обнимая её.

– Было бы здорово, папка, – всхлипнула Аритайя. Нелнишнош отстранил дочь от себя, удерживая за плечи на вытянутых руках, и недоверчиво вгляделся. Аритайя слабо улыбнулась, и пояснила: – Было бы здорово, если бы можно было так просто!

– Разберёмся, – хмыкнул Нелнишнош, снова обнимая дочь.

...

'Последние' устроили большой праздник. Ныряльщики натаскали 'морских пальчиков' – эти штуки росли только в одном месте: на дне залива, вокруг подводного геотермального источника. Очень вкусно, но очень мало – потому 'морские пальчики' готовили только по редким праздникам. Тётушка Абекойя постаралось достойно представить 'Песнь о доме' перед местными, для чего развила самую бурную деятельность, привлекла в помощники всех, кого только смогла, и наготовила кучу вкусностей.

А местные устроили показательные выступления лучших танцоров Серой, и Великой Тундр.

А 'Песнь о доме' предоставила просмотр видеоматериалов с позапрошлогоднего фестиваля на планете Кипуча-Куча.

А дети бегали вокруг гигантского золотого черепа, пытались наковырять золота с его обшивки, и старались залезть куда-нибудь: на стабилизатор, или в дюзу двигателя.

– Дочка, – позвал Аритайю капитан Нелнишнош поздним вечером, в сумерках, когда праздник уже перевалил за свой апогей. – А ведь ты снова наглоталась успокоительного. Полагаю, это ты для того, что бы я по твоим эмоциям не догадался, что ты задумала?

– Отец, – Аритайя опустила глаза, и покачала головой, – это я для того, что бы не испортить праздник.

– Но в главном я прав, да? Ты же что-то задумала?

Аритайя промолчала. Отец грустно покачал головой: раньше у них не было друг от друга никаких секретов.

– Что, так и не расскажешь ничего? – попытался он ещё раз.

– Эта штука, – кивнув на звездолёт в форме черепа хищника, медленно начала говорить Аритайя, тщательно подбирая слова, – это древний эксперимент, ещё одна попытка наших предков решить проблему с хищными кохи. Кто-то из предков, наверное, решил, что если бы кохи могли на себе чувствовать переживания своих жертв так же, как мы, эмпаты.... В общем, это такой летающий излучатель эмоций. Только вот этой штуке нужен не просто одарённый сенсорик телеэмпат в качестве главной детали генератора излучения. Нужен сенсорик, переживший...

Девушка замолчала, не в силах выдавить из себя слово. Но капитан Нелнишнош вдруг понял, о чём умалчивала легенда о Капитане Смерть, и что хочет объяснить ему Аритайя.

– Смерть, – выдохнул он. – Оператор этой золотой штуки должен быть сенсориком, прочувствовавшим смерти убитых хищниками фиан. Эта штука излучает муки и боль, что бы дать почувствовать хищникам, что чувствуем мы!

– Да, – осипшим вдруг голосом подтвердила Аритайя. – Последний оператор... Капитан Смерть... умер у меня на глазах. Старик был слишком стар, и держался исключительно на чувстве долга и силе воли. Он искал приемника. Там, на борту есть система... не знаю даже, как она работает, но она как-то обнаруживает и указывает... где сейчас... убивают.

– Постой, погоди, – отец сжал её плечо,– то есть у вас там произошло что-то ужасное, так? Что-то такое, что привлекло Капитана... Смерть. Ты... пережила...

– Хищники убили живую планету, – прошептала Аритайя, прижимаясь к отцу. – Разумное существо размером с планету. Доброе, мудрое, забавное. Убивали долго... атомными бомбардировками с орбиты.

– Всё позади, дочь, – приговаривал Нелнишнош, обнимая её, – Всё прошло. Такого больше не повторится. Не с нами, слышишь? Просто элементарная статистика на нашей стороне. Мы и так перевыполнили среднюю норму по неприятностям, с нас уже хватит. Космос огромен, понимаешь? Космос бескраен. Гораздо больше Великих Тундр. А фиане, как видишь, выжили в Тундрах, – и вдруг выпалил: – Оставайся с нами!

– Я..., – Аритайя чуть отстранилась от отца, что бы заглянуть ему в глаза. – Я глотаю транквилизаторы, потому что иначе и без всякого излучателя могу буквально залить вас всех тоской и болью. Понимаешь? Мне надо уйти...

– Нет, нет, что ты говоришь такое, – зашептал Нелнишнош, снова обнимая дочь. – Ну, как ты-то будешь одна в таком состоянии? Да ты с ума сойдёшь! Нет, уж лучше оставайся здесь. Посмотри на них! Мы все тебе – семья! Горе, поделённое на стольких, покажется уже и не горем, а так – лёгкой грустью. Поверь мне!

– Отец!

– Ну почему все молодые фиане такие максималисты? С чего ты взяла, что первая и единственная во вселенной, пережившая большое горе? Уж поверь, твоя ситуация не уникальна. И фиане давно научились, как с этим быть.

– Отец, – голос Аритайи обрёл спокойную твёрдость. – Дело же не только во мне.

– Дочь, если ты про долг, – капитан Нелнишнош кивнул на золотой звездолёт в форме черепа хищника, – то прими как факт: этот старый эксперимент провалился! Эта программа давно закрыта! И неспроста. Капитан Смерть уже стал просто страшной сказкой. Так позволь ему уйти в мир сказок.

– Ты не понимаешь, – покачала головой девушка, – речь ведь о том, что наши предки вовсе не были такими, как мы теперь о них думаем. Наши предки вовсе не убегали безропотно от хищников, они боролись! Они пытались! Они устроили космическую верфь в жерле действующего вулкана! Они натравили на хищников тучи не убиваемого гнуса, и таки выжили тех с планеты! Жертвуя собой ради крохотного шанса кто-то из наших предков всё же пытался найти контакт, и договориться с кохи! Наконец, они даже додумались изобрести Капитана Смерть, который вполне успешно пугал хищников, гоняя их по галактике, словно перепуганных воробьёв! Целый век!