Текст книги "История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 70 страниц)

4.2.38. Война с Японией. Сталин, Мао и судьба русской дальневосточной эмиграции

Следуя решениям Ялтинской конференции, советское правительство 5 апреля 1945 г. денонсировало пакт о нейтралитете с Японией, а 8 августа, через три месяца после завершения войны в Европе, объявило этой стране войну. Вслед за тем Красная армия перешла границы Южного Сахалина и занятых Японией Маньчжурии и Кореи. Одновременно была начата операция по захвату Курильских островов. Японцы повсеместно оказывали упорное сопротивление, несмотря на то, что их боевая мощь была к тому времени значительно подорвана. В 1944–1945 гг. императорские армия и флот потерпели серьезные поражения от американцев и англичан. 23 июня, после почти трех месяцев тяжелейших кровопролитных боев полумиллионная американская армия заняла остров Окинаву. Тяжелые последствия для страны имели и атомные бомбардировки США городов Хиросима (6 августа) и Нагасаки (9 августа). В результате ядерных ударов погибли более 200 тыс. человек. Так что победа советских войск была, по существу, предопределена.

В течение десяти дней крупнейшая на Дальнем Востоке японская Квантунская армия в ходе советской наступательной операции под кодовым названием «Августовский шторм» потерпела сокрушительное поражение. К тому времени, 15 августа, император Японии Хирохито уже объявил о капитуляции, однако командующий Квантунской армией отказывался ее признать вплоть до 19-го числа. В итоге боев, по официальным советским данным, Красная армия потеряла 12 тыс. убитыми, японская – 84 тыс. По японским данным, соответствующие потери равнялись 20 и 21 тыс. Около 600 тыс. японских военнослужащих, т. е. почти две трети Квантунской армии, были взяты в плен.

2 сентября в 9 часов 4 минуты утра по местному времени на борту американского линейного корабля «Миссури» в Токийском заливе представители императора и правительства Японии, а также Верховный Главнокомандующий союзными войсками генерал Д. Макартур, советский генерал-лейтенант К.Н. Деревянко и английский адмирал сэр Б. Фрейзер в присутствии представителей Франции, Нидерландов, Китая, Австралии и Новой Зеландии подписали Акт о безоговорочной капитуляции Японии. Вторая мировая война завершилась.

Сталин мог торжествовать: в результате войны с Японией СССР существенно укрепил свои геополитические позиции на Дальнем Востоке. По Ялтинским соглашениям к Советскому Союзу отошли Южный Сахалин и Курильский архипелаг. Кроме того, 14 августа СССР заключил договор с гоминьдановским Китаем о дружбе и союзе, который сам Сталин назвал «неравным». Специальные соглашения, сопровождавшие этот документ, давали советской стороне право иметь в течение тридцати лет военно-морскую базу в городе Люйшуне (Порт-Артуре), владеть портом города Далянь (Дальний) на северо-востоке Китая, а также совместно управлять Китайской Чанчуньской железной дорогой (КВЖД).

Присутствие в Китае давало Сталину возможность эффективно влиять на перспективы борьбы за власть между китайскими коммунистами, возглавлявшимися Мао Цзэдуном, и чанкайшистами. К тому времени Мао, так же, как вожди европейских компартий, следуя указаниям Сталина, «перекрасил» свою компартию в «демократическую». Правда, в отличие от коммунистов Европы, он называл будущий революционный строй Китая «новой демократией», а не «народной», однако замена слов не имела никакого значения. Подлинной целью Мао Цзэдуна было осуществление в стране коммунистического переворота.

К концу Второй мировой войны китайские коммунисты контролировали девятнадцать крупных районов, расположенных в Северном, Восточном и Южном Китае. Общая численность населения, проживавшего там, составляла 95 с половиной млн человек (в то время в целом в Китае насчитывалось более 600 млн). Гражданская война в этой стране казалась неизбежной. Однако позиция Сталина в отношении будущего китайского конфликта была в то время весьма осторожной. Ради безоговорочной поддержки китайской компартии он не хотел рисковать тем, что уже получил по Ялтинским соглашениям и советско-гоминьдановскому договору.

Кроме того, в своих расчетах кремлевский диктатор принимал во внимание монополию США на ядерное оружие. Будучи неготовым противостоять ядерной атаке Соединенных Штатов, он вынужден был делать все, чтобы не спровоцировать Вашингтон. «Две атомные бомбы США потрясли Сталина, заставив его искать компромисс», – вспоминал позже один из лидеров китайской компартии Чжоу Эньлай. Вот почему вскоре после Второй мировой войны Сталин начал открыто выражать сомнения в способности китайских коммунистов взять власть. После войны он даже посоветовал Мао Цзэдуну «прийти к временному соглашению» с гоминьдановцами, настаивая на поездке Мао в тогдашнюю столицу Китая Чунцин для личной встречи с Чан Кайши. Мао был страшно подавлен таким «предательством» вождя и учителя, но не мог не подчиниться. «Я был вынужден поехать, поскольку это было настояние Сталина», – говорил он позже. 23 августа 1945 г. он собрал расширенное заседание Политбюро, на котором заявил: «Советский Союз, исходя из интересов мира во всем мире и будучи скован китайско-советским договором, не может оказать нам помощь». 28 августа вместе с Чжоу Эньлаем он вылетел в Чунцин, несмотря на то, что ЦК КПК получил письма с протестами против переговоров с Гоминьданом от различных партийных организаций. На аэродроме перед отлетом, прощаясь с членами своего Политбюро, Мао улыбался, но было заметно, что ему далеко не весело. К трапу самолета «он шел как на казнь», – вспоминал один из очевидцев.

Переговоры, однако, ни к чему не привели. Проведя 43 дня в Чунцине и даже согласившись на подписание соглашения о мире, Мао отнюдь не собирался отказываться от борьбы за власть. Он просто делал уступку Сталину, прекрасно понимая, что его столкновение с Гоминьданом могло быть успешным только при условии оказания КПК военной и экономической помощи со стороны СССР. Ему оставалось только ждать, когда «лицемерный заморский черт» (так Мао позже в сердцах назовет Сталина) изменит свою позицию. А пока приходилось выслушивать распоряжения маршала Родиона Малиновского, командующего советскими войсками в Маньчжурии. Тот, по требованию Сталина, категорически запрещал коммунистическим войскам занимать города Северо-Восточного Китая до тех пор, пока Красная армия их не оставит. «Мы не вмешиваемся во внутреннюю политику Китая, – заявлял он. – Внутренние вопросы Китая должны решаться самими китайцами». Свой «уклон» Сталин начнет преодолевать только весной 1946 г., после того, как Мао Цзэдун заверит его в том, что китайская компартия справится со всеми трудностями и разгромит Гоминьдан.

Советские войска, оккупировавшие Маньчжурию, были на первых порах встречены с радостью русскими эмигрантами, как избавители от японского произвола. Однако тринадцать тысяч эмигрантов были арестованы сотрудниками НКВД и отправлены в сибирские лагеря. Руководители фашистской партии казнены. Могилы многих выдающихся деятелей Белого движения, нашедших вечное упокоение в Маньчжурии – осквернены сотрудниками СМЕРШ (например, могила генерала Каппеля в Харбине). Несмотря на массовые аресты, патриотические эмоции среди молодежи не ослабли, началась советизация обучения русских поселенцев. Когда гражданская война в Китае окончилась победой коммунистов, отъезды в СССР участились (свой коммунизм милее чужого), а уж после смерти Сталина в 1954–1957 русского населения в Маньчжурии почти не осталось.

Сходная участь постигла русскую диаспору и в остальном Китае. По окончании войны кое-кто вернулся в СССР, а в феврале 1949 г., после провозглашения Китайской Народной Республики из всей огромной дальневосточной эмиграции немногим более 5 тыс. удалось эвакуировать из Шанхая на Филиппины, на остров Тубабао, откуда они за 5 лет разъехались в Австралию, США, Чили. Около 9 тыс. успели выехать за океан ранее, а остальные были в большинстве своем репатриированы в СССР

Огромную роль в организации выезда русских беженцев из Китая в США сыграл шанхайский архиепископ РПЦЗ – Иоанн (Максимович), сумевший уговорить высокопоставленных чиновников эмигрантской службы США разрешить въезд столь большого числа русских в Америку.

Литература:

А.В. Панцов. Мао Цзэдун. М., 2007.

Н. Райн. Россия – Харбин – Австралия. М.,2005.

4.2.39. Итоги и цена Второй мировой войны для России и сталинского режима. Невосполнимые потери

Вторая мировая война обернулась для России третьей демографической катастрофой после военного коммунизма и коллективизации, причем самой страшной. Вызванные ею людские потери составили, округленно, 27 млн человек, из них 17 млн мужчин призывного возраста и 10 млн прочего населения.

Слова мыслителя:

«Разве было бы возможно, чтобы пролитие людской крови не имело великой причины и великих следствий? Есть только один способ сдержать бич войны – обуздать беспорядки, влекущие эти чудовищные очищения». – Граф Жозеф Де Местр. Рассуждения о Франции. М.: Росспэн, 1997. С. 50.

А. Потери мужчин призывного возраста 17,0 млн

1. Умерло в немецком плену 3,3 млн

2. Повышенная смертность в советских концлагерях 0,9

3. Боевые потери антисоветских формирований 0,3

4. Расстреляно в Красной армии 0,1

5. Убито в боях и умерло в Красной армии 12,4

Последняя строка получена путем вычета из 17 млн четырех довольно точно установимых величин, но сама она – величина спорная. По официальным данным, в Красной армии убито и умерло от ран и болезней 6,9 млн человек, по иностранным оценкам – до 13 млн, а по некоторым отечественным оценкам – еще больше. Эта цифра в 4,3 раза выше числа убитых и умерших на Восточном фронте немецких солдат. Причина – все те же сталинские методы ведения войны: лобовые атаки на пулеметные гнезда, посылка людей на минные поля, штрафные батальоны, 3 месяца службы в которых заменяли 10 лет заключения. Да и общее отсутствие заботы о человеческой жизни – посмотрите фотографии войны: советские солдаты, в зависимости от времени года, в пилотках или в ушанках, какой процент носит каски? Генерал Эйзенхауэр, ужаснувшись той легкости, с которой советские командиры расходовали человеческие жизни, обратился с этим вопросом к маршалу Жукову. Тот, улыбнувшись, ответил: «Ничего, русские бабы еще нарожают!» Общее число погибших мужчин призывного возраста – 17 млн – составляет половину всех призванных на военную службу в 1941–1945 гг. – 34,4 млн человек. То есть, половина всех призванных на войну не вернулась домой.

Свидетельство очевидца

Работавший в московских госпиталях санитаром зимой 1941/42 г. интеллигентный юноша Георгий Мирский (будущий ученый-востоковед), совершенно изменил свое представление о большевицком режиме в результате общения с изувеченными красноармейцами, тела которых после вечерней беседы утром порой приходилось вывозить в морг. – «Одно из самых чудовищных преступлений советской власти – это утвержденный ею общий бесчеловечный стиль обращения с человеком, который в конкретных условиях Отечественной войны вылился в абсолютное пренебрежение к людским потерям». – Г.И. Мирский. Жизнь в трех эпохах. С. 44.

Велик и разброс оценок гражданских потерь. По советским данным, немцы убили более 6 млн гражданского населения, но обоснования этой цифры нет. Минимально достоверные цифры по двум основным статьям нацистского террора даны ниже. Кроме того, Сталин в 1943–1944 гг. выселил из Крыма и с Кавказа в Среднюю Азию сотни тысяч татар, чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и других, обвиненных в сотрудничестве с немцами. Около 300 тыс. было депортировано из бывшей Польши, сотни тысяч из Прибалтики, а еще в августе 1941 г. были выселены на восток немцы Поволжья. К 1946 г. в живых оставалось 2,46 млн спецпоселенцев. Переселение их шло в нечеловеческих условиях и за годы войны могло привести к смерти не менее 10 % высланных. Очевидно, что в прифронтовых районах от боевых действий гибло и гражданское население, но эти потери трудно оценить. Главной причиной гибели гражданского населения по обе стороны фронта были тяжкие общие условия жизни, особенно невыносимые для детей.

Б. Потери остального населения 100 млн

1. Блокада Ленинграда 1,0

2. Нацистский террор против евреев более 0,5

3. Нацистская зачистка партизанских районов 0,5

4. Гибель при депортации «ненадежных» народов ок. 0,3

5. Повсеместно повышенная детская смертность 1,3

6. Общее ухудшение условий жизни 6,4

Трудность оценки суммарных военных потерь состоит в том, что если на июнь 1941 г. население СССР довольно точно известно – 196,7 млн, – то сразу после войны его не считали, чтобы скрыть потери. Приходится вести обратный отсчет от переписи 1959 г. До этого года дожили, округленно, 34,5 млн мужчин в возрасте от 30 до 74 лет, то есть тех, чей возраст был призывным в годы войны, и чья численность накануне войны составляла 63,5 млн. Уровень смертности мирного времени подсказывает, что из 29 млн, не доживших до 1959 г., 11–12 млн могли за 18 лет умереть в силу естественных причин, а, следовательно, 17–18 млн погибли во время войны. Предположить, что военные потери были еще выше, можно только уменьшив «естественный» уровень смертности, который в данном случае отражает и наличие большого числа инвалидов, и голод 1947 г. Сколь огромна и так была потеря, явствует из того, что в 1959 г. на каждых трех женщин возраста от 30 до 74 лет осталось два мужчины. Недостача мужчин объясняется не только войной, но и тем, что уже в 1941 г. мужчин призывного возраста было на 4,3 млн меньше, чем женщин тех же лет – из-за предыдущих катастроф.

Уровень рождаемости после войны резко упал: в 1946 г. он составлял 2,8 рождений в течение жизни одной женщины – в полтора раза меньше, чем в 1940 г. За небольшим всплеском в 1949 г. рождаемость понизилась вновь и по РСФСР упала после 1964 г. до уровня 2,0, не обеспечивающего замещения поколений. Спад числа рождений в годы войны – а, следовательно, и готового к воспроизводству населения – имел свое «эхо» 25 и 50 лет спустя в спадах числа рождений около 1970 и 1995 гг. Война надолго оставила свой отпечаток на составе населения по полу и возрасту.

Между ожидавшимся ростом населения российского государства, если бы не было октябрьского переворота, и реальностью – каскад обвалов в результате военного коммунизма, коллективизации и войны 1941–1945 гг. Это – «дефицит населения» из-за катастроф в период советской власти. Дефицит состоит из: 1) Людей фактически погибших, умерших преждевременно, и 2) не родившихся детей. По приведенным ранее данным, первую группу, по трем катастрофам и периодам между ними, можно себе представить так:

Как указывалось ранее, цифры эти неполные, они используют официальные данные о расстрелах и смерти в лагерях, и в них можно видеть достоверный минимум. Никто, например, не вычислял, в какой мере тяжелые условия советского быта повысили общую смертность населения, а это число намного превысило бы число прямых жертв расстрелов. Вторая часть дефицита населения – дети, которые не родились (в основном потому, что не стало родителей, у которых они могли родиться, или родители были разлучены тюрьмой и лагерем). Это величина довольно условная. Она оценивается примерно в 40 млн человек, создавая общий дефицит около 90 млн. То есть, если в 1990 г. на территории СССР жило 290 млн человек, то без этих потерь население бы было порядка 380 млн.

Война 1941–1945 гг. вызывала огромные разрушения в зоне военных действий, о которых много написано. Такие города как Воронеж, Белгород, Орел, Ржев, Севастополь, Харьков, Сталинград пришлось фактически отстраивать заново. Восстановительные работы длились до 1950 года. Часть эвакуированных в войну предприятий осела на новых местах (например, в Новосибирске, Челябинске), изменив экономическую географию страны.

Война ответственна не только за более чем половину дефицита населения, возникшего в советское время, но имела и длительные идейно-политические последствия. Смягчилось противостояние власти и народа, определявшее атмосферу 1930-х гг. Защита отечества от внешнего врага заставила пойти на компромисс с диктатурой и ее ценностями – бесчеловечными и противохристианскими. Возник «советский патриотизм», укрепивший диктатуру на долгие десятилетия. Появилось «советское имперское сознание», гордость за то, что чуть ли не четверть мира исполняет волю Кремля, и полностью пренебрегавшее тем, что несло народам и самой России и Восточной Европы, и Востока насильственное насаждение коммунистической диктатуры. Словно, победив «фашизм», эта диктатура себя уже оправдала.

Тезис о том, что победа стала возможна только благодаря советскому строю, требует нескольких корректив:

1) Развязавший Вторую мировую войну пакт Молотова – Риббентропа, рассчитанный на взаимное ослабление Германии и западных демократий, был вызван стремлением Сталина распространить большевицкий строй на всю Европу. То есть, не будь этого строя, очень возможно не потребовалось бы ни войны, ни победы.

2) Мобилизационная экономика, присущая коммунистическому строю, стала необходимой в условиях нищеты, созданной этим же строем. Без социалистических экспериментов 1918–1921 и 1929–1933 гг. страна к 1941 г. была бы примерно в 4 раза богаче.

3) Тем не менее, созданного мобилизационной экономикой военного производства оказалось недостаточно, и для победы потребовалась иностранная помощь в ключевых отраслях и в огромных объемах.

4) Что касается жестокого террора, способствовавшего победе, то тот же террор был и причиной отчуждения от власти, которое привело к поражениям первого года войны. Как это ни парадоксально, но одной из важных причин победы стала бесчеловечная политика Гитлера, сплотившая народ на защиту отечества, несмотря на присутствие советской власти.

5) Наконец, не следует забывать, что высшими ценностями являются жизнь, свобода и достоинство человека, в которых проявляется его божественный образ. Народ создает государство для упрочения этих ценностей, для их развития, а отнюдь не для бессмысленного расползания своей страны по карте мира. Если режим, установившийся в стране, губит жизни, отбирает свободу и попирает достоинство – эти высшие и каждым ценимые блага, то зачем он нужен? Этот вопрос очень глубоко и по разному был продуман русскими людьми в тяжкие годы войны.

Мудрость древних:

«Хорошее войско – источник несчастья. Его ненавидят все существа. Поэтому человек, следующий дао, его не употребляет. Благородный во время мира предпочитает быть уступчивым и только на войне применяет силу. Войско – орудие несчастья, поэтому благородный не стремится использовать его, он применяет его, только когда его к этому вынуждают. Главное состоит в том, чтобы соблюдать спокойствие, а в случае победы себя не прославлять. Прославлять себя победой – это значит радоваться убийству людей. Тот, кто радуется убийству людей, не может завоевать сочувствия в стране. Благополучие создается уважением, а несчастье приходит от насилия.

Слева строятся военачальники флангов, справа стоит полководец. Говорят, что их надо встретить похоронной процессией. Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать. Победу следует отмечать похоронной процессией».

Лао дзы (VI век до Р.Х.) [Дао дэ дзин, 31].

Литература:

Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский, Т.Л. Харькова. Население Советского Союза 1922–1991. М.: Наука, 1993.

Литература ко всей главе:

Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история. 3-е изд. М.: Воениздат, 1984.

Княжна М. Васильчикова. Берлинский дневник, 1941–1945. М., 1994.

Б. Соколов. Вторая Мировая. Факты и версии. М.: Аст-Пресс, 2005.

A. Clark. Barbarossa: The Russian-German Conflict 1941–1945. N.Y.: Morrow, 1986.

A. de Jonge. Stalin and the Shaping of the Soviet Union. N.Y.: Morrow, 1986.

J. Erickson. The Road to Stalingrad. New Haven: Yale University Press, 1999.

J. Erickson. The Road to Berlin. New Haven: Yale University Press, 1999.

Глава 3
Россия и подготовка Сталина к несостоявшейся Третьей мировой войне (1946–1953)

4.3.1. Несбывшиеся надежды на либерализацию большевицкого режима. Сталинская послевоенная идеология

Уже во время войны, перед лицом опасности и смерти, имея в руках оружие, побеждая умелого и храброго врага, русские люди стали меняться. Забитость и запуганность конца 1930-х гг. отступала. Конечно, это были не люди старой России – ни той культуры, ни той сознательной и ответственной веры в Бога, которая отличала лучших, и довольно многочисленных выходцев как из высших сословий, так и из простого народа, теперь не было – но это были смелые люди с возродившимся чувством собственного достоинства, с любовью и гордостью за свой народ-победитель.

В какой-то степени возродилось и совершенно разрушенное чувство взаимной солидарности. Молодые офицеры – а именно они были наиболее яркими носителями новых настроений – пренебрегали опасностью не только перед лицом врага, но и переставали бояться всесильного СМЕРШа. Они помогали друг другу в трудные минуты и с презрением относились к «тыловым энкаведистским крысам». Люди еще не переродились, – и позорное поведение очень многих в оккупированной Красной Армией части Европы – тому свидетельство, – но люди начинали перерождаться. Слова «честь имею», столь естественные для старого русского офицерства, снова стали наполняться смыслом в сердцах молодых капитанов и даже армейских полковников и генералов с серебрящимися висками.

«На передовой – все верующие», – как-то сказал генерал Эйзенхауэр. И действительно, если не все, то весьма многие в Красной Армии получили опыт веры, опыт живого заступничества и богоприсутствия в «окопах Сталинграда» и в жестоких встречных сражениях на Курской дуге. Верующих людей стало больше, а, следовательно, и людей совестливых. Тем более что и Церковь, пусть очень дозировано, но была вновь допущена большевиками в русское общество. А те, кто оказались под оккупацией, восстановили связь с Церковью еще глубже.

Свидетельство очевидца

Характерным примером является рассказ ветерана войны Константина Шеврова. Родившийся в 1917 г., он по воспитанию был типичным советским человеком, мало задумывавшимся о Боге и религии. В 1941 г. Константин воевал на Южном фронте, отступил с армией на Кавказ и оказался в партизанском отряде, сформированном из попавших в окружение солдат и офицеров, установивших связь с «Большой Землей». В один из зимних дней 1942 г. отряду был дан приказ взорвать мост через горную реку. Четыре группы уже погибли при безуспешных попытках: до моста по берегу было не пройти, так как все пространство простреливалось из ДОТов, необходимо было пробираться вплавь по горной реке с бурным течением и температурой воды в 3–4 градуса. Задача, поставленная группе, являлась практически невыполнимой. Константин вспомнил молитвы, которым его учила бабушка, и стал читать «Взбранной воеводе победительную». Под шквальным огнем в ледяной воде пятеро солдат пробирались к мосту. Трое из них утонули. Константин и его товарищ из Грузии Илья Сванидзе добрались до цели, заложили взрывчатку, и уничтожили мост, не получив ни единой царапины. В 1962 г. Константин приехал в Грузию к своему фронтовому другу, который стал очень верующим человеком и каждое воскресенье ездил на машине в небольшой городок в церковь. «Какова была наша встреча, Боже мой! Мы, здоровые сорокапятилетние мужчины, плакали, как дети, что-то пытались вспомнить, сказать, а наши жены стояли рядом и не знали, что делать… Вот так я пришел к вере и к Господу нашему Иисусу Христу и несказанно полюбил Матерь Божию, чем сейчас и живу», – написал Шевров в своих воспоминаниях в 1989 г. – К. Шевров. Мост // Отец Арсений. М.: Изд-во Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2004. С. 376–383.

Не только нравственный соблазн, но и огромный опыт дала русским людям заграничная кампания Красной армии 1944–1945 гг., работа в Европе в качестве остарбайтеров, встречи и беседы с «оккупантами» – немецкими солдатами и офицерами. Далеко не все из них были зверями – много встречалось интеллигентных, умных, верующих людей, порой с любовью, интересом и жалостью относившихся к России, русской культуре, нищим и забитым её людям. Общение с ними освобождало от «классовой ненависти», приучало к более широкому взгляду на мир.

Солдат РККА, большей частью крестьянских парней, еще в финскую войну поразили ухоженные фермы, хромированные поилки для коров в теплых, каменных коровниках, чистота быта, механизация труда. В Германии, Чехии, Венгрии они увидели еще больше иного мира, пусть и разоренного войной, но все равно безмерно более богатого, благоустроенного и свободного, чем мир колхозной деревни 1930-х гг. И опять же, работая на немецкого бауэра, остарбайтеры далеко не всегда испытывали только побои и плеть, на многих фермах между работниками и хозяином устанавливались добрые христианские отношения, а порой между одинокой фермершей и ее работником, в нарушение всех арийских строжайших законов, и отношения «неуставные». Жизнь брала свое, и русские люди, узнавая иную жизнь, поражались ей и начинали мало-помалу понимать, что коммунисты их жестоко обманывали, чтобы выдавливать до последней капли силу и жизнь.

Свидетельство очевидца

Гвардии подполковник, замполит 85-го гвардейского истребительного авиаполка Дмитрий Пантелеевич Панов, 1910 г.р., происходящий из беглых на Кубань крестьян Воронежской губернии, летчик, прошедший всю войну и закончивший ее в Чехии, пишет в своих воспоминаниях, созданных им в конце жизни (умер в Киеве в 1994 г.): «Если бы меня спросили: какая страна из увиденных за рубежом больше всего мне понравилась, то, не задумываясь, ответил бы – Чехословакия. Здесь не было цыганской липкости румын, казарм, в которых жили крестьяне на земле венгерских помещиков. Здесь не было мрачного польского католицизма, доведенного в силу наклонностей славянского характера до исступления. Я оказался в кусочке Европы, занятом славянами, которые, пожалуй, больше всех своих сородичей ушли в сторону порядков, по которым жил современный цивилизованный мир. Я оказался в стране, которая наглядно доказывала, что столыпинский путь был единственным благом для России. Такие же славяне, как и мы, язык которых мы хоть и с трудом, но понимали, а они наш, отказавшись от варианта, предлагаемого гениальным писателем и неудачливым красным комиссаром, а значит моим коллегой, Ярославом Гашеком, пошли по пути создания парламентской республики. И вышло неплохо: Чехословакия до войны была светлым островком демократии среди бушующего моря тоталитаризма. Может быть, люди здесь материально жили не намного лучше, чем в той же Венгрии, во всяком случае, на первый взгляд, но это были свободные люди, дышавшие вольно. И это были такие же славяне, как и мы, глядя на которых не скажешь, что наша отсталость запрограммирована нам самой природой.

Культурные и организованные моравцы почти все владели домами и кусочками земли, на которых трудились, не покладая рук, имели пусть и маленькие, но свои автомобильчики. А уж сельское хозяйство велось образцово: изобретательно, экономно, красиво. Словом, в Чехословакии мне понравилось. И я хотел бы, чтобы наши люди зажили так же, построив общество не на страхе перед кулаком держиморды или на проповедях очередных мессий: то ли коммунистических, то ли националистических – без разницы, а на основе труда, собственности и законов, справедливо регулирующих отношения… Словом, Чехословакия так и осталась для меня образцом того, как может и должен устраиваться славянин на своей земле». – Д.П. Панов. Русские на снегу. Судьба человека на фоне исторической метели. Львов: Сполом, 2003. С. 945–946.

Многие люди, особенно среди женщин-рабочих и демобилизованных военных, увидевших другую жизнь в оккупированной Европе, были разочарованы и недовольны. Работница Московского автозавода писала: «Всю войну работали напряженно, ждали победы, а с ней и облегчения всей жизни. Получилось же наоборот. Заработки наши понизились, мы получаем гроши». Работница одной из подмосковных типографий была арестована за распространение песенки со словами: «Будьте здоровы, живите богато – Насколько позволит вам ваша зарплата – А если зарплата вам жить не позволит – Ну что ж, не живите, никто не неволит». Бывшие солдаты, вернувшиеся из Германии, писали на рабочих собраниях записки: «Вот там, действительно, свобода. А у нас рабочие завоевали себе не свободу, а угнетение».

Свидетельство очевидца

По воспоминаниям дипломата Виктора Исраэляна, «миллионы людей поняли, что в течение десятилетий их обманывали. Жизнь в капиталистических странах Европы оказалась не такой плохой, как ее рисовали в Советском Союзе. Причем больше всего впечатляло, что лучше, чем в СССР, жили не только миллионеры-эксплуататоры, а и простые рабочие и крестьяне». Увиденное в Европе, подытоживает Исраэлян, положило начало «процессу прозрения советских людей. Возвращавшиеся домой после окончания войны пленные, репатриированные лица, демобилизованные воины вначале открыто, порой с восторгом… рассказывали правду о жизни на Западе». – В. Исраэлян. На фронтах холодной войны. Записки советского посла. М.: Мир. 2003. С. 28.

Средняя заработная плата на начало 1947 г. составляла 550 рублей в месяц. За эти деньги можно было купить 8 кг сливочного масла или 162 кг хлеба. До революции средний фабричный рабочий за месячную зарплату мог купить 22 кг сливочного масла или 314 кг хлеба. Обнищание рабочих дошло до того, что в ряде промышленных районов местные партийные комитеты просили свое начальство отменить демонстрацию 7 ноября, так как рабочим не в чем выйти на улицу. Народ хотел зажить после победы вольной и сытой жизнью – но коммунистические вожди и не думали освобождать его и дать людям возможность насыщаться от трудов своих рук.

Документ

В декабре 1952 г. председатель колхоза в Тамбовской области Иван Ермолаевич Крюков направил Сталину письмо. Он писал: «Проработав 7 годов, я из года в год не могу обеспечить своих колхозников таким жизненно важным продуктом, как хлебом. Наш колхоз из года в год снимает неплохой урожай, колхозники прикладывают все усилия к тому, чтобы вырастить богатый урожай и чтобы сами колхозники были с хлебом.

На деле получается все иначе. Сняв урожай, в первую очередь рассчитываемся с государственными поставками, потом рассчитываемся с [машинно-тракторной станцией] за машины, так называемая натуроплата, засыпали семена, как будто все хорошо, но беда в том, что самим колхозникам, которые этот хлеб вырастили, выходили, остается не более как по 200 граммов на трудодень. Спрашивается, может ли человек прокормиться на эти двести граммов. Конечно, нет, но вот я как председатель колхоза хотел в первую очередь снабдить хотя бы по 2 килограмма своих колхозников. Но об этом узнал наш райком и райисполком и вызвали меня на бюро. Заявили, что если я не рассчитаюсь с государственными поставками, то меня отдадут под суд, исключат из членов партии. Короче говоря, лишат меня не только семьи, но чуть ли не всей жизни. Дорогой товарищ Сталин, ответьте мне, есть ли такой закон, что пусть колхозники, которые вырастили хлеб, должны сидеть без хлеба. Наши печать, радио говорят, что у нас богатая жизнь колхозников, но эту жизнь богатую при таких вещах сделать нельзя, какие есть в нашем колхозе: колхозники имеют одну зимнюю одежду на 3–4 члена семьи, дети зимой у 60 % населения учиться не могут, ибо нет одежды. Я считаю, что если мы готовимся к войне, только такое обстоятельство может вести к такому большому государственному запасу хлеба, ибо из печати и радио известно. Что наше государство дает урожай около 8 миллиардов пудов. Я знаю, что нам надо хлеба много, ибо мы помогаем всем демократическим странам, но мне кажется, надо в первую очередь снабдить хлебом свой народ и излишки продавать иностранным государствам».

Подсоветские люди переставали верить и в то, что арестованные, заключенные «политические» – действительно враги. Сидящих по 58-й статье жалели и уважали. Многие понимали, что завтра в таком же положении может оказаться твой брат, твоя мать, жена, ты сам.