Текст книги "История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 70 страниц)

3.1.18. «Народный» строй в Монголии, Туве, Бухаре и Хиве

Монголия

В 1921 г. в Монголии произошло событие, именовавшееся в большевицкой историографии «народной революцией». Про неё сообщалось, что она была совершена трудящимися-скотоводами (аратами) под руководством Монгольской народной партии (МНП). Характер революции определялся как антиимпериалистический и одновременно как антифеодальный. МНП возникла в 1920 г. и имела надёжную поддержку в лице РСФСР.

В 1921 г. было образовано Временное народное правительство. В ответ на просьбу этого самозваного, никем ни на что не уполномоченного «правительства» части Красной армии вступили в пределы Монголии. Для большевиков это было не только расширением географии революции, но ещё и возможностью продолжить преследование белогвардейских формирований Унгерна фон Штернберга. Многократно превосходящими силами была взята столица, город Урга, и сформировано Постоянное Народное правительство из членов МНП. Так была реализована классическая схема большевизации бывших окраин Российской Империи и сопредельных территорий.

Двое из членов этого правительства – Бодоо в 1922 г. и Данзан в 1924-м были «разоблачены как организаторы контрреволюционных заговоров». Зная настроения большинства населения, ЦК МНРП не решилось ликвидировать монархию. Богдо-гэгэн был лишь ограничен в правах, «народной республикой» Монголия была объявлена только в 1924 г.

«Народная власть» национализировала землю, в аграрной стране данная акция превращала государство в монополиста. II съезд МНП (1923) сформулировал положение о том, что партия стала руководящей и направляющей силой государства. III съезд (1924) переименовал партию в народно-революционную и определил в качестве генеральной линии курс на некапиталистическое развитие страны, т. е. на переход от феодализма к социализму, минуя капитализм. Подобная постановка вопроса была нелепой с точки зрения марксизма, но именем Маркса партия не уставала клясться. IV съезд (1925) постановил ликвидировать класс феодалов и усилить присутствие государства в экономике. В МНРП проявили себя силы, которые высказывались против уничтожения частного предпринимательства. В 1926–1928 гг. они фигурировали как «правые уклонисты» и были разгромлены. В дальнейшем МНРП неизменно шла в фарватере ВКП(б), более или менее усердно копируя мероприятия, проводившиеся в СССР.

Урянхайский край – Тува

Российская Империя осуществляла режим протектората над Урянхайским краем (ныне республика Тыва в составе РФ). В 1921 г. Тува провозгласила себя независимой республикой. Она просуществовала до 1944 г., когда была введена в состав СССР, но и до этого была негласным советским протекторатом. Первая конституция (1921) была довольно демократической, но вторая (1924) поставила во главе кожуунов и сумонов Советы, изменила систему выборов. Третья (1926) основной задачей провозгласила укрепление государственности, а четвёртая (1930) установит «диктатуру трудящихся аратских масс». Политические репрессии, означавшие прежде всего «зачистку» местных элит, пришлись на 1930–1940-е гг., тогда же были разрушены буддийские храмы. Пятая конституция подробно регламентировала жизнь общества, по своему духу и содержанию наиболее близкая к Конституции СССР, вступила в силу в 1941 г.

Средняя Азия

Начиная с 1920 г., идея компромисса со среднеазиатскими туземцами-мусульманами завоевывала все больше сторонников среди российских большевиков. Элита туземного коммунистического движения состояла из тюркских националистов, в большинстве своем сознательных пантюркистов, которые убедились в бесперспективности вооруженной борьбы с Красной Россией. Многие из них надеялись при помощи большевицких штыков построить в Средней Азии единое государство тюрок, которое включило бы в себя Русский Туркестан, Бухарский эмират и Хивинское ханство.

Опасаясь создания Единого Туркестана, большевики выдвинули план «национально-государственного размежевания» Средней Азии на несколько «социалистических республик». Принципы размежевания получили обоснование в ленинской концепции «права каждой нации на самоопределение». Первой акцией в реализации этих планов явилось выделение в августе 1920 г. Киргизской АССР (казахов тогда называли киргизами) в составе РСФСР с центром в Оренбурге. В 1924–1925 гг. на территории Туркестанской АССР, входившей в РСФСР, Бухарской и Хорезмской республик были образованы Узбекская Советская Социалистическая Республика и Туркменская Советская Социалистическая Республика. Киргизская АССР была поделена на Казахскую АССР и Киргизскую автономную область в составе РСФСР.

13 мая 1925 г. Туркменская ССР и Узбекская ССР вошли в состав Союза ССР. В 1936 г. Казахская АССР и Киргизская АССР получили статус союзных республик. Органы власти набирались по преимуществу из представителей титульной нации и присланных из Москвы партийных и советских работников. Хотя формально среднеазиатские республики считались «союзными», но в действительности они были частью тоталитарного СССР и населявшие их народы не имели никаких суверенных прав.

Итоги «культурной революции» на мусульманских территориях были двойственными. С одной стороны, ислам оказался вытесненным на периферию общественной жизни. С другой стороны, мусульмане были включены в мир европейской культуры, что объективно расширило и обогатило местный культурный опыт. Благодаря культурной революции у узбеков, киргизов, туркмен, башкир, многих горских народов возникли современные литература и наука. Особенно следует подчеркнуть роль большевицких преобразований для многих тюркских народов Средней Азии. Казахи, туркмены, киргизы впервые обрели национальную государственность и развитую городскую культуру.

Большевики очень настороженно относились к таджикам – индо-иранскому народу, имевшему глубокую и древнюю культуру (таджикский и персидский языки очень близки, а историческое прошлое двух народов едино). Они опасались, что через культурный ирано-таджикский высший слой в Среднюю Азию будут проникать националистические и исламистские представления, которые не позволят в этом регионе утвердиться «пролетарской идеологии». Поэтому лишь несколько горных районов было выделено в Таджикскую автономию в составе Узбекской ССР 14 октября 1924 г. В 1929 г. Москва все же создала Таджикскую ССР, выведя автономию из состава Узбекистана, чтобы создать плацдарм для экспорта революции в Северный Афганистан, населенный по преимуществу таджиками. Таджики же в результате национальной политики «размежевания» потеряли свои городские центры – Бухару и Самарканд.

Бухарская Народная Советская Республика (БНСР) (1920–1924), как и в случае с Монголией, была образована в результате победы «антифеодальной, антиимпериалистической народной революции», произошедшей в одном из наиболее заповедных очагов средневековья, имевшихся на территории Российской Империи. Бухарская коммунистическая партия (БКП), готовившая свержение эмира, была создана в 1918 г. и, по сути, являлась местным филиалом РКП(б). Построение социализма оказалось более сложным делом, чем проведение боевой операции. Конституция 1921 г., «отражая местные особенности», признавала право частной собственности на землю и основные орудия и средства производства и предоставляла избирательное право «ряду представителей эксплуататорских классов». В 1920–1923 гг. на территории БНСР развернулась ожесточённая борьба с армией ислама, которая освободила от большевиков значительную часть территории Восточной Бухары. Только после её подавления было решено конфисковать земли крупных владельцев. В 1924 г. БНСР была переименована в Бухарскую Советскую Социалистическую Республику и через месяц ликвидирована. Её территория была разделена между Узбекской ССР, Туркменской ССР и Таджикской АССР. Большевицкое правительство было вынуждено заигрывать с мусульманским населением, но по мере «строительства социализма» в 1920-е гг. эта тенденция постепенно сходила на нет, и среднеазиатские республики подтягивались к общебольшевицкому стандарту.

Хорезмская Народная Советская Республика (ХНСР/ХССР) (1920–1924 гг.) явилась следствием победы в Хивинском ханстве всё того же явления, что в Монголии и Бухаре. Первая конституция, как и в случае с Бухарой, «отражала особенности». Советские историки трактовали ХНСР как «переходное народно-демократическое государство», призванное подготовить вступление на социалистический путь развития, минуя капиталистическую стадию. В 1924 г. ХССР была разделена между Узбекской ССР, Туркменской ССР и Каракалпакской АО. Процесс укрепления сталинизма проходил в условиях ожесточённого сопротивления баев, мусульманского духовенства и правых младохивинцев при оказываемой им поддержке со стороны представителей демократических стран, пантюркистов и русских белогвардейских организаций.

Литература:

А. Авторханов. Империя Кремля. Советский тип колониализма. Вильнюс, 1990.

3.1.19. Некоммунистические «окраины» России – Польша, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва

К концу 1922 г. Финляндия, Эстония Латвия и Литва пришли с тяжелым опытом, укрепившим эти национальные общности в уверенности в необходимости собственных национальных государств.

В период с 1919 по август 1922 г. учредительными собраниями Финляндии (1919), Эстонии (1920), Латвии (1922) и Литвы (1922) были приняты конституции. Законодательная власть была передана однопалатным парламентам, на демократических принципах избираемых населением. Представительную власть осуществляли парламентом избираемые президенты в Литве и Латвии, а в Эстонии – глава правительства. Исполнительная власть принадлежала правительствам, подотчетным парламентам.

Важнейшей задачей учредительных собраний всех Прибалтийских республик было решение аграрного вопроса. Около половины обрабатываемой сельскохозяйственной земли (58 % – в Эстонии, 48 % – в Латвии и 40 % – в Литве) принадлежало немецким, польским и русским помещикам. Политики всех партий прекрасно понимали, что решение аграрного вопроса в условиях огромной армии безземельных крестьян, составляющей до половины населения, – это вопрос политического доверия и социального мира. Большевицкая власть землю крестьянам не дала, и прежде всего по этой причине местное население перестало ее поддерживать. Раздел помещичьих и церковных земель устранил социальную напряженность, создав обширный слой мелких сельских хозяев. Количество батраков в Латвии и Эстонии с 60 % сельского населения сократилось до 20 %. Если ранее Прибалтика ввозила зерно, то теперь оно стало экспортироваться на внешний рынок, развитие получило мясо-молочное, сельское хозяйство. Повсюду, кроме Латвии (где было исключительно большое влияние социал-демократов), предусматривалась компенсация прежним землевладельцам.

Решение земельного вопроса дало возможность учредительным собраниям определить политическое устройство на основах демократии. Законодательство Финляндии и Прибалтики предусматривало широкие права граждан: равенство перед законом, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний и организаций, свободу вероисповедания, право на частную собственность. Были ликвидированы сословные различия. Только в годы войны гражданские права были частично ограничены с целью лучшего противодействия произволу большевиков.

В 1920-х гг. большевики во всех странах Прибалтики, а также в Финляндии были не менее опасной силой, чем в России. Небольшие подпольные группы действовали во всех четырех странах под централизованным руководством Коминтерна с целью спровоцировать восстания, дающие право на вторжение со стороны Советской России и присоединения вновь образованных демократических республик к большевицкому СССР. Попытка коммунистического путча была предпринята в 1924 г. в Таллинне, но ее удалось подавить. Парламентская система просуществовала в Эстонии и Латвии до 1934 г., а в Литве – до 1926 г. Попытка антикоммунистического и антидемократического переворота в Финляндии в 1932 г. (так называемое Лапуаское движение) провалилась.

В период парламентской демократии наиболее влиятельной партией повсюду в Прибалтике было левое крыло социал-демократии, считавшее большевиков России своими ближайшими идейными соратниками, с которыми они нередко были лично знакомы по прежней работе в РСДРП, вместе проведенным годам ссылок и эмиграции. Наряду с социал-демократами во всех странах Прибалтики существовали менее влиятельные правые партии. В Латвии и Эстонии такими были, соответственно, Крестьянский союз Латвии и Эстонии. В 1922 г. в Латвии из нескольких мелких партий образовался Демократический центр, подобным образом в Эстонии политический центр формировали национально настроенные Христианская народная партия и Трудовая партия. По причине многочисленности мелких партий в Эстонии и Латвии создавались неустойчивые коалиционные правительства. Партийное соперничество и ссоры снижали уровень доверия населения к власти. В Литве, кроме социал-демократов, была сильная правая партия – клерикальная Христианско-демократическая партия, которая на выборах обычно собирала около половины голосов. Левее центра находилась состоящая из интеллигенции и участников борьбы за независимость Народная партия. В 1926 г. на выборах победила левая коалиция, чье правительство начало просоветскую внешнюю политику и притеснения католической Церкви. В ответ 17 декабря 1926 г. вильнюсский гарнизон захватил государственные учреждения. Депутаты правых партий сейма избрали президентом Атанаса Сметону.

Советская Россия попыталась из Прибалтики создать своеобразный «оффшор»: через Эстонию, в условиях экономической блокады вывозилось российское золото и велась обширная внешняя торговля, Латвия на время стала крупнейшим экспортером драгоценных камней (тайно ввозимых из России), Литва негласно поддерживала Советскую Россию в ее войне против Польши. Рига и Взморье стали излюбленным местом проведения беззаботных «командировок» высших большевицких начальников, дипломатов и шпионов, выслеживавших белую эмиграцию и ведших подрывную деятельность против западных стран. Такие «пролетарские» деятели, как Гуковский, Литвинов, Ганецкий, служившие дипломатическими представителями России в Латвии и Эстонии поражали местных жителей бешеными деньгами, которые они тратили в качестве завсегдатаев самих дорогих ресторанов и клубов Риги и Таллинна.

Иначе складывалась общественно-политическая жизнь в восстановленном Польском государстве, так называемой Второй Речи Посполитой. В отличие от Эстонии, Литвы, Латвии и Финляндии Польша не стала этнически монолитным государством. Как уже говорилось, более трети ее населения составили национальные меньшинства – украинцы, евреи, белорусы, немцы и литовцы, чувствовавшие себя людьми второго сорта. Это вызвало первое острое напряжение в независимой Польше.

Второе напряжение проистекало из крайне демократической по букве Конституции 17 марта 1921 г., которая предполагала прямые выборы в сейм и сенат, причем выборы в сейм проводились по партийным спискам на пропорциональной основе практически без ограничений для мельчайших партий, набиравших немного голосов. Президент Польши избирался парламентом (сеймом и сенатом). Конституция предоставила избирательное право всем совершеннолетним гражданам Польши обоего пола. Множество партий в парламенте приводило к быстрой смене партийных коалиций и, соответственно, к столь же быстрой смене правительств. Курс государственного строительства менялся порой несколько раз в год от левого к правому, и обратно и это лихорадило страну.

Третьим напряжением оставался нерешенный земельный вопрос. Радикальный земельный закон 1920 г. так и не стал проводиться в жизнь. Против него выступали имущие слои населения. Польское общество оставалось расколотым на националистов и социалистов. Армия и зажиточные слои предпочитали националистов, национальные меньшинства, безземельное крестьянство и рабочие предпочитали социалистов. Вождь нации, в прошлом радикальный социалист маршал Пилсудский, формально оставаясь вне политики, поддерживал левых более, чем правых, и ревностно боролся за влияние над армией и страной с главным своим соперником – генералом Владиславом Сикорским.

Наконец, нестабильным оставалось и международное положение Польши. Получив большие земли от Германии на Западе и от России на Востоке, Польша теперь боялась их потерять. Договор между Германией и большевицкой Россией 1922 г. в Польше был принят очень настороженно. Успехи Германии в международных отношениях, ее вхождение в Лигу Наций и включение в Совет Лиги (1925 г.), в котором для Польши не нашлось постоянного места, больно били по национальному самолюбию поляков и ставили под вопрос будущую целостность Второй Речи Посполитой. Германия отказалась признать de jure свою новую границу с Польшей и отторжение земель в Силезии и Померании и начала с 1925 г. с Польшей таможенную внешнеторговую войну. Польская разведка знала, что новейшие вооружения германской армии производятся и испытываются в Советской России, и поляки не имели сомнений, против кого предполагают их использовать оба государства.

Экономическая слабость, инфляция, коррумпированность политиков дополняли неблагоприятную картину общественно-политической ситуации в Польше в 1920-е гг. 16 ноября 1922 г. правым фанатиком был застрелен только что избранный президент Польши, левый «людовец» Габриэль Нарутович. В октябре 1923 г. в Кракове, Тарнове и Бориславе произошли столкновения социалистов с полицией и войсками, повлекшие многочисленные жертвы. В мае 1926 г., когда было сформировано правое правительство Винцентия Витоса, Пилсудский двинул верные ему войска на Варшаву. В результате уличных боев и сведения счетов погибло около 400 человек. Фактически встав во главе страны (президентом стал его сторонник профессор химии Игнатий Мостицкий), маршал Пилсудский изменил конституцию, дополнив ее правом президента распускать сейм и сенат. На выборах стали практиковаться подкуп и насилия. В 1928 г. при подготовке к выборам сторонники Пилсудского образовали «Беспартийный блок», вся платформа которого сводилась к личной лояльности маршалу. Однако на выборах блок не добился успеха. Победили левые, и маршалом сейма был избран социалист Игнаций Дашинский.

Противоборство левых и правительства, назначенного Пилсудским, привело к новым беспорядкам и новым репрессиям. 9 сентября 1930 г. правительство арестовало 19 депутатов, в том числе и Витоса. Их привезли в Брестскую крепость, избивая и угрожая расправой. В последующие дни было арестовано до пяти тысяч партийных активистов от национал-демократов до левых и немало деятелей национальных меньшинств. Политические потрясения усугубил экономический кризис 1929–1930 гг. Популярность Пилсудского уменьшилась, но польское общество во многом разочаровалось и в бескрайней демократии предшествовавшего десятилетия.

К концу 1920-х гг. резко возросла популярность коммунистов, особенно среди национальных меньшинств, социалисты склонялись к возможности «диктатуры пролетариата», аграрии-«людовцы» требовали проведения конфискации крупной земельной собственности. Правые и религиозные партии также отошли от поддержки демократии, но они ратовали теперь за создание корпоративного государства, как в фашистской Италии, или за создание новой формы – «государство-народ», стоявшей уже на полпути от фашизма к нацизму. Национал-радикалы требовали лишить национальные меньшинства, и в первую очередь евреев, политических прав и экспроприировать их имущество. В Варшаве был взорван величественный кафедральный православный собор, как символ «царистской несвободы».

От демократической и либеральной Второй Речи Посполитой к началу 1930-х гг. мало что осталось. Польша быстро превращалась в авторитарное националистическое государство, в котором уютно было жить только полякам, да и то только тем из них, которые политике предпочитали частную жизнь и интеллектуальное творчество.

3.1.20. Урок большевизма миру. Большевизм, фашизм и национал-социализм

Захват большевиками власти в России и их победа над многочисленными противниками в Гражданской войне приковали к нашей стране внимание всего мира. Для одних политиков революционный опыт России был тем, что они никогда не желали иметь у себя на родине, но ясно видели, что «материал», которым воспользовались большевики для мобилизации масс на захват власти, имеется и в их странах. Другие политики желали повторить удачный «эксперимент» российских большевиков – эти шли в III Интернационал. Третьи понимали, что впрямую повторить большевицкую революцию не удастся – не те условия. Да и на вторых ролях под Зиновьевым и Троцким они быть не желали. Честолюбцы всегда ищут первых мест. Эти третьи выбрали большевицкие методы захвата власти, но лозунги, идеи выдвинули свои, более подходящие для искомой ими цели.

Первыми были страны-победительницы – Великобритания, Франция, США, Бельгия и нейтральные западноевропейские страны – Нидерланды, монархии Скандинавского полуострова. Страшный пример гибели российского государства в бунте масс и в последовавшей за ним разрушительной многолетней Гражданской войне убедил все старые элиты Европы, что надо существенно перераспределить доли национального дохода в пользу трудящегося большинства населения, чтобы сохранить положение и имущество правящего слоя хотя бы частично, и сохранить свои страны от национальной катастрофы. Нищие и бесприютные русские генералы, министры и аристократы на улицах Лондона, Парижа или Берлина, те самые генералы и аристократы, с которыми еще несколько лет назад их западноевропейские друзья беззаботно проводили время на фешенебельных курортах Лазурного Берега и Биаррица, были лучшим аргументом в пользу срочных и глубоких социально-политических преобразований «сверху». В Великобритании, Франции, Германии, Австрии, Швеции к власти пришли социалистические или близкие к ним партии, были расширены гражданские права, отменены цензовые ограничения для участия в выборах, принято выгодное для рабочих трудовое законодательство и введено прогрессивное прямое налогообложение с одновременным снижением косвенных налогов. Правительства начали осуществлять широкие программы субсидирования образования, медицинского обслуживания, строительства дешевого жилья, страхования жизни и старости.

Но успешными на этом пути могли быть только богатые страны, получившие репарации и компенсации с побежденных, общества которых были сплочены единой для всех высокой культурой и воодушевлены недавней победой в тягостной Мировой войне. Англия, Франция, Бельгия подходили под эти требования. Германия, Австрия и Италия – не подходили.

Левые или просто социалистические правительства Германии, Австрии, Венгрии и Италии пытались проводить ту же политику перераспределения доходов в пользу трудящегося большинства, но перераспределять было существенно меньше, да и народы были ожесточены и озлоблены. В Германии, Венгрии и Австрии это была горечь поражения, сознание бессмысленно загубленных миллионов жизней своих близких, своих соотечественников, в Италии – озлобление против бывших союзников по Антанте, которые, как думали многие итальянцы, «обошли» Италию при разделе пирога победы. Более того, за время войны Италия влезла во многомиллиардные долги союзникам, и скудные средства национального бюджета приходилось тратить не на помощь ветеранам и разорившейся деревне, а на выплаты по займам.

В обстановке глубоко раздраженного массового сознания и пустого государственного кармана, политические авантюристы пытались сыграть на бедственном положении и гневе народа и вырвать у традиционной элиты власть так, как удалось это большевикам в России. Первым на этом пути преуспел бывший лидер итальянских радикальных социалистов, главный редактор партийной газеты Avanti! (Вперед!) Бенито Муссолини (1883–1945).

Муссолини хорошо знал русских социал-демократов, по некоторым данным, даже познакомился с Лениным в 1902 г. в Швейцарии, внимательно следил за деятельностью большевиков в Думе, а потом в революционной России. Как-то Муссолини бросил загадочную фразу: «Ленин знает меня намного лучше, чем я его». За активную патриотическую позицию во время Мировой войны Муссолини исключили из руководства соцпартии. Но он вряд ли был огорчен этим. Свой патриотизм Муссолини подтвердил тем, что с 1915 по 1917 г. провел солдатом в окопах, был несколько раз тяжело ранен. На костылях вернувшись в Милан, он стал проповедовать нечто новое – есть нации пролетарии и нации капиталисты. Италия – пролетарская нация и она должна сплотиться в единую корпорацию в борьбе с капиталистическими нациями, ее обкрадывающими. Итальянский предприниматель, учитель, крестьянин, рабочий должны не бороться друг с другом, как призывают социалисты, а соединить свои силы ради спасения и утверждения нации. Все социальные группы должны организоваться в государство, которое будет примирять частные интересы социальных слоев и групп ради блага каждого и блага всей нации.

В марте 1919 г. Муссолини создал на основе этих идей маленькую группу – «Фашо ди комбаттименто» (Союз борьбы), использовав для слова «союз» древнее латинское слово fascis – пучок прутьев, связанных вместе. Своих сторонников Муссолини стал называть фашистами. За два года группка фашистов превратилась в крупнейшую политическую силу Италии. Она действительно объединила все слои общества от рабочих до аристократов и промышленников – слишком велик был страх перед большевизмом и гражданской войной, которую итальянцы знали не понаслышке – итальянские части одно время принимали участие в нашей Гражданской войне на Украине в рядах войск Антанты. Фашисты при полном содействии полиции и государства разгромили социалистов и коммунистов, пренебрегая всеми законами, избивали, убивали своих противников, сжигали их штаб-квартиры, склады оружия, типографии.

Документ

«Между нами и коммунистами нет политического родства, но есть интеллектуальное, – говорил Муссолини, обращаясь к коммунистам в итальянском парламенте в 1921 г. – Как и вы, мы считаем необходимым централизованное и единое государство, требующее железной дисциплины от всех, с той лишь разницей, что вы приходите к этому выводу через концепцию классов, а мы через концепцию нации». – B. Mussolini. Opera Omnia. Firenze, 1955. T.17. L. 295.

С этим мнением Муссолини были вполне согласны и сами большевики. Выступая на XII съезде РКП(б) (1923 г.). Бухарин объяснял: «Характерным для методов фашистской борьбы является то, что они больше, чем какая бы то ни было партия, усвоили себе и применяют на практике опыт русской революции. Если их рассматривать с формальной точки зрения, т. е. с точки зрения техники их политических приемов, то это полное применение большевицкой тактики и специально – русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной военной организации, в смысле определенной системы бросания своих сил, «учраспредов», мобилизации и т. п. и беспощадного уничтожения противника, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами». – XII съезд РКП(б): Стеногр. отчет. М., 1968. С. 273–274.

На выборах в мае 1921 г. Муссолини победил в составе правой коалиции. 31 октября 1922 г. король Италии Виктор-Эммануил принял бывшего социалиста из семьи нищего кузнеца и поручил ему возглавить правительство. Вскоре в Италии Муссолини создал государство нового типа, где все граждане были подчинены идее служения государству, а идею государства провозглашал вождь – дуче, который, как кричали плакаты, «Всегда прав». Идеолог фашизма философ Джованни Джентиле объявлял: «Всё в государстве, ничего вне государства, ничего против государства». Были запрещены все партии, введена строгая цензура, монополизирована внешняя торговля, собственность из священной была объявлена «социальной», обусловленной интересами государства. Права фабрикантов и банкиров Муссолини ограничивал не менее жестко, чем права рабочих, «во имя государства». Он не уничтожил старую элиту, как это сделали большевики в России, но заставил служить своим целям. Тех же, кто служить не желал, – по древнему римскому обычаю изгоняли из страны. Муссолини, в отличие от Ленина и Гитлера, не был кровавым тираном, да это ему и не было нужно, им восторгалась и его любила почти вся итальянская нация, а лидеры иных европейских стран, самых респектабельных демократий именовали Бенито «замечательным человеком, работающим не покладая рук для величия своей страны». Но благо своей страны Муссолини видел в унижении, покорении других стран. Муссолини мечтал превратить Средиземное море в «Римское озеро» и воссоздать на его берегах древнюю Римскую империю. Ожесточение народа бедностью и национальной слабостью он не преобразил, указав путь к духовному и материальному созиданию своей родины, а направил на экспансию. Агрессию фашисты сделали целью своей политики.

Несколько иначе сформировалась третья агрессивная тоталитарная сила Европы – германский нацизм. В отличие от русского большевизма и итальянского фашизма, нацизм не вырос из социал-демократической партии. Но и он возник не на пустом месте – питательной средой нацизма стало глубокое разочарование, даже отчаяние, охватившее народы проигравших в Мировой войне государств.

Перед войной и во время войны пропаганда Центральных Держав столько трубила о превосходстве германской расы, о том, что немецкий рабочий – самый умелый рабочий, немецкий бауэр – самый опытный земледелец, немецкий солдат – самый мужественный солдат, что разгром германской армии и развал промышленности большинство немцев и австрийцев восприняли как нечто, совершенно невозможное в принципе. А если это всё же случилось, то виноваты не немцы, и даже не кайзер (ведь война была народной и немцы воевали вполне сознательно), но враг. Признать, что этим врагом были англичане, французы, американцы, с которыми лицом к лицу встречались на поле брани, было слишком тяжело. Ведь немецкий солдат – самый лучший… В немецком обществе кружилась мысль, что некий тайный враг нанес Германии коварный удар «ножом в спину», когда она напрягала все силы и уже была близка к победе. Этот коварный враг – коммунисты и евреи, вернее – «жидо-коммунисты», так как среди германских коммунистов, попытавшихся захватить власть в ноябре 1918 г., и свои и приехавшие из России евреи действительно составляли немалый процент. Но, более того, одной рукой раскручивая революцию «как в России», мировое еврейство другой рукой управляет капиталами крупнейших банков и корпораций по всему миру, и оно якобы направляет свой удар на те народы, которые не хотят подчиняться мировой еврейской власти, хотят жить свободно. Германия и Австро-Венгрия не хотели – и вот они пали, сраженные коварным и скрытным врагом.