Текст книги "Реквием по братве"

Автор книги: Анатолий Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Ох, так ему нравилось, как она произносила его имя! Не фамилию, не кличку – имя.

– Вы не могли бы перевести меня в другую палату?

_?

– Старики храпят, как ненормальные, турок во сне костыли у кого-то выклянчивает. Я не сплю три ночи.

– Вы же видите, что творится, – Дора Викторовна повела глазами на раскладушки с обычной своей укоризненной усмешкой, выглядевшей как укор всем мужчинам за их человеческую несостоятельность.

– Но я-то в палате лежу, – сказал Клим. – Могу с кем-нибудь поменяться. Шило на мыло.

– После рентгена.

– Что – после рентгена?

– Завтра все решим. Сегодня уж потерпите.

– Понял. Еще маленький вопрос. Почему вы ко мне обращаетесь то на «ты», то на «вы»?

Задумчиво склонила голову набок. Клим любил ее за то, что она седая, с крепкими, стройными ногами, ломит мужскую работу, и еще за то, что каждое слово принимает всерьез.

…Пришли они после одиннадцати: белобрысый Толян и двое качков. Особенно не понравился Климу коротышка с золотой серьгой в ухе: глаза вытаращенные, пустые, как два перископа. Натуральный отморозок. Сам Толян вел себя культурно, присел на краешек кровати, похлопал Клима по гипсовой чушке.

– Давай по-быстрому, Стрелок. Ты – нам, мы – тебе, и расходимся по-доброму. Или хочешь свое получить?

– Свое я уже вроде получил, – буркнул Клим.

– Что ты, – оскалился Толян. – Нога и глаз – это семечки. Погляди на моих ребяток, погляди.

– Что же я козлов не видел, что ли?

– Настоящие профи, Стрелок. За пять минут сделают из тебя котлету, никакой доктор после не склеит. Тебе это надо?

– Мне вообще ничего от вас не надо. Мое дело – сторона.

– Правильно, – Толян придвинулся ближе. – Ну, давай рассудим. Ты же понимаешь, твой кореш накрылся. По любому раскладу. У Маньяка давно крыша поехала, ему не отвертеться. А ты сам выбирай, жить или подохнуть. Можешь еще вполне пожить. Покажи ему фотку, Сеня.

Спутник Толяна, не коротышка, а битюг под два метра ростом с наивным личиком олигофрена, сунул Климу под нос фотографию. На слайде – какой-то подвал и подвешенная на железном крюке за одну ноту голая Галка Скокина, сожительница Санька. Лица не видно, залито кровью, просто по некоторым признакам Клим догадался, что это Галка висит.

– Впечатляет, да? – спросил Толян. – Тоже упиралась, и видишь, что вышло.

– Ну и напрасно, – сказал Клим. – Откуда она знает, где Санек?

– Может быть. Но ты-то уж точно знаешь, верно?

Профессрр Иван Иванович к этому времени, напившись элениума, цидел третьи сны, а слесарь Зиновий и турок Зундам не спали, но лежали тихо, будто их и не было в палате. Так бы им и лежать, но Зиновий, будучи человеком справедливым, не выдержал, прогудел из-под одеяла:

– Чего, в самом деле, хулиганите, ребята? Можно ведь и милицию шумнуть.

– Шумни, отец, шумни, – засмеялся Толян и сделал знак коротышке. Тот подошел к кровати слесаря и сверху пару раз опустил ему на лоб здоровенный кулачище, будто два гвоздя вбил. Потом, балуясь, ухватил за сломанную руку и резко рванул на себя. Рука отвратительно хрустнула, и Зиновий наполовину свесился с кровати, но был уже в отключке.

– Рожай, Стрелок, рожай, – поторопил Толян. – Нам тут некогда рассиживаться. Апельсины в другой раз принесем. Адрес – и точка. Куда он зарылся с бабками?

– Скажу, все равно грохнете. Вон с тобой какие псы. Удержу нет.

– Правильно рассуждаешь… Гарантий дать не могу, кроме честного слова бизнесмена. Но все-таки шанс.

– Со Столяром у тебя какие отношения?

– Нормальные, а что?

– Похлопочешь, чтобы в вашу банду перейти? Свои меня вряд ли поймут.

– Блядью буду, – искренне пообещал Толян.

– Достань там в тумбочке, записная книжка…

Толян открыл дверцу, доверчиво нагнулся – и тут Клим, вытянув из-под подушки чугунную трубку, ошарашил его по затылку. Еще успел сбоку рубануть по коленкам коротышку. Хорошего замаха не получилось, но нацелил точно: коротышка завопил благим матом и волчком завертелся по палате.

– Ах ты, поганка! – в тон коротышке заревел битюг Сеня – и ботинком врезал в грудь Климу с такой силой, что у того дыхание заклинило. Потом приподнял за плечи и швырнул на кровать, спиной о стену. Клим трубку не выронил: спокойно ждал развития событий. Однако битюг не кинулся на него вслепую, на что он надеялся, обернулся к коротышке.

– Ты как, Паша?

– Ничего, терпимо… Будем мочить? – с безумной гримасой в пустых глазах коротышка толкнул «раскладухой» – выскочило длинное, узкое лезвие.

– Надо бы это… – замешкался битюг. Понятно, что он имел в виду. Надо посоветоваться с Толяном, а тот лежал в отключке.

Впоследствии Клим больше всего удивлялся поведению турка. Зундама никто не принимал во внимание, и даже Клим не заметил, как он дотянулся до любимого костыля.

В те роковые минуты, которые стоили Зундаму жизни, он проявил себя безупречным бойцом. Когда битюг опустился на корточки, чтобы посмотреть, в каком состоянии главарь, Зундам, по-кошачьи привскочив, махнул ему по роже гипсовым набалдашником.

Битюг схватился за щеку, из-под пальцев брызнула кровь, а турок издал победный вопль, что-то вроде утиного клича: «Уа-уа-уа!»

Коротышка первым опомнился, обогнул, прихрамывая, кровать и ударил Зундама ножом в грудь, держа его обеими руками. И продолжал, как заведенный, поднимать и опускать нож, словно рубил лунку во льду. При каждом проколе турок выгибался дугой и ликующе вскрикивал все то же – уа-уа-уа!

– Остынь, мразь, – вмешался Клим. – Он уже мертвый.

Встретился взглядом с пустыми глазницами и увидел в них жуткую радость.

– Теперь твоя очередь… Дождался, сучонок.

Вдвоем с окровавленным приятелем они подступили к кровати, но нападать не решались. У Клима получилась удобная позиция. Он сидел спиной к стене и вертел в пальцах чугунную трубку.

– Подумайте, козлы, – предупредил. – Если убьете, кто скажет, где Маньяк? Толян обидится.

– Да, может, он помер, – усомнился битюг.

– Смешные вы ребята, – сказал Клим. – Чушки нажрали, а ума нету. Проверьте, дыхалка у него работает или как.

Немного времени он отыграл, но коротышка, возбужденный расправой над турком, не утерпел, молча кинулся на него, целя ножом в горло. Трубкой Клим выбил у него нож, размозжив пальцы. И тут же всей тушей навалился стопудовый Сеня-битюг и сразу начал душить. Клим колотил трубкой по бугристой спине – никакого толку. Косорукая близко глянула в очи. Обмирая от нехватки воздуха, увидел, как открылась дверь и вбежала медсестра и еще какие-то люди в белых халатах…

ГЛАВА 7

Октябрь подкатил, похолодало. На ночь Саня Голубев раскочегаривал печку, тепло стояло до утра. Ему сладко спалось в садовой избушке, как прежде нигде не спалось. Пока не начались дожди, бродил по лесам, собирал грибы и ягоды, часами сидел с удочкой на озере. Заново обретал тихую радость первобытного бытия. Время летело незаметно, сыпалось, как песок, сквозь пальцы. В Москву наведывался раз или два в неделю, но к себе на квартиру больше не заглядывал. После того, как исчезла Галка и наехали в больнице на Клима, это было равносильно самоубийству. Он чувствовал, что круг почти замкнулся, но ни о чем не жалел. Как вся братва, Санек не умел заглядывать в будущее, а в прошлом есть что вспомнить. Пожил хорошо, нечего Бога гневить. Деньги, девки, любовь, красивые вещи, жратвы и питья навалом – все было. Так о чем жалеть?

Своих родителей, благо, что оба, и отец и мать, безработные, переправил в Вязьму, к материной сестре. Связь теперь поддерживал только с Таиной. Причем отношения у них складывались любопытные.

Она водила его на длинном поводке, и ему это было приятно. Санек впервые узнал, что такое непререкаемая женская власть. Таина так и сказала: будешь моим рабом – выручу. Не хочешь – подыхай. Он ей поверил. Смешные, нелепые слова в ее устах звучали убедительно. В ее повадке, в манерах, в мерцании глаз таилась неведомая сила, перед которой он пасовал. Она умела повелевать покруче иного пахана – о, да! Санек подозревал, что у нее сдвиг по фазе, но в чем заключалось ее сумасшествие, догадаться не мог. Рассуждала девица вполне здраво. Санек согласился работать на нее вслепую, толком не выяснив, чего она хочет. Торговать зельем? потрошить ларьки? взорвать город? – ничему бы не удивился. Таина расспрашивала о его знакомых пацанах, о Протезисте, но никем не заинтересовалась. Зато когда упомянул Борьку Интернета, так, для смеха, дескать, бывают же у капиталистов приколы, проявила непонятное любопытство и попросила свести ее с ним. Из чего Санек сделал вывод, что она преследует какую-то определенную цель. На вопрос: «Зачем тебе этот дохляк?» получил презрительный ответ: «Почаще смотри на себя в зеркало, супермен».

Он побывал в больнице на другой день после того, как едва не укокошили Клима, поглядел на кореша через стеклянную дверь в реанимации, потом в расстроенных чувствах позвонил Тайне. Коротко изложил суть дела, пробурчал: «Помоги, если можешь, Тая. Отработаю…» Она спросила: «В какой больнице?» – и Санек мгновенно успокоился, почувствовав, что жизнь друга в надежных девичьих руках.

Утром отправился в деревню, чтобы сделать контрольный звонок. Его фирменная мобильная трубка почему-то не доставала до Москвы, накануне он в раздражении расколотил ее о пенек, что удалось ему только с третьей попытки. Из бывшего сельсовета, где теперь находился коммерческий магазин деревенского предпринимателя Жоржа Сундукова, приходилось звонить по телефонной карточке – пятьдесят деревянных за звонок. Это было не столько накладно, сколько обидно. Жорж Сундуков, здоровенный малый с простецкой рожей наемного убийцы, завидя Санька в дверях, кинулся к нему с распростертыми объятиями. Жорж Сундуков, пока сколачивал первоначальный каптал, повидал большой свет и деловых узнавал по походке. Саньку благоволил с первого дня, хотя тот не давал никакого повода для сближения. На постоянные приглашения «раздавить по банке», мотивированные тем, что их на всю округу лишь двое культурных парней, отвечал неизменным отказом. Его злило, что Жорж Сундуков, набиваясь в друганы, ни разу не предложил хотя бы позвонить на халяву.

– Откуда дровишки? – завопил купец, бешено тряся его руку. – Из лесу вестимо… Ну что, Санек, сегодня, надеюсь, дернем?

Санек вырвал наконец руку.

– Спешу, брат, извини.

Сундуков, нахмурясь, отступил к прилавку, задумчиво произнес:

– А ведь ты меня чураешься, Саня, я же вижу. Надо ли тебе это?

– Ты о чем? – Санек уже подошел к висящему на стене аппарату. Магазин пустой, только продавщица Зина за прилавком. Не сезон, дачники рассосались, а местные жители в шикарном магазине покупали преимущественно хлеб, крупу и дешевый закусон вроде чайной колбасы. Да и то все реже.

– Я к тому, Сань, что ты ведь неспроста в лесу осел.

Не первый раз Сундуков позволял себе намеки, и Саня решил, что пора его одернуть.

– Мимо товара ходишь, Жоржик. Тут тебе не обломится.

– Ты не понял, Сань. Я с доброй душой. Если какая подмога понадобится, есть надежные ребятишки. Токо свистни.

Санек презрительно усмехнулся.

– Лучше скажи, откуда такая дикая цена на твой телефон?

– Западный стандарт, ни цента сверху, – с достоинством ответил Сундуков и, потеряв интерес к разговору, удалился в конторку.

Таина ответила сонным голосом – и это понятно. Раньше одиннадцати она не вставала.

– Тай, это я.

– Привет, селянин. Не замерз в глуши?

– С тобой было бы теплее.

– Это – приглашение?

Чумовая девица была в добром расположении духа, что случалось с ней редко. Саня сказал:

– Бери тачку, приезжай. Тут хорошо. Баньку истопим, водочки попьем.

– Нет, Сашенька, лучше в другой раз. Сегодня у нас другие планы.

Сашенька! Давным-давно его так не называли, разве что матушка обмолвится. А так – Санек и Санек, как пенек, или, на худой конец, Маньяк. Галочка, правда, Царство ей Небесное, иногда величала Шуриком.

– Какие планы, Таечка?

– Адрес запомнишь?

– Чей?

Хмыкнула приглушенно, будто рукой по щеке провела, продиктовала: Щербаковская улица, дом номер такой-то, квартира такая-то.

– К шести часам доберешься?

– Во сколько надо, во столько доберусь.

– Тогда до встречи, – и повесила трубку. Она всегда так делала, обрывала разговор, не дожидаясь его прощальных слов. Это Санька чрезвычайно озадачивало.

Веселый оттого, что жизнь сдвинулась с мертвой точки, зашел за фанерную перегородку, где сидел надутый Жорик Сундуков, деревенский новый русский.

– Извини, Жорж, за грубость. Чего-то нервы последнее время шалят. Кстати, ты каких ребят поминал для подмоги? Деда Савелия?

– Нет, не Савелия, – Сундуков глядел недобро, и только сейчас Санек заметил, что хозяин деревни не так уж и молод, пожалуй, лет сорока – в Москве пацаны до такого возраста редко добираются. Их выбивают заранее.

– А кого еще? Тут вроде молодняка не осталось?

– У вас там в городе, Саня, превратное представление. Будто в деревне одни ваньки, а весь свет идет из банка «Менатеп». Это, Саня, не так. Наоборот, смычку надо налаживать, чтобы кучей стоять против общего врага.

– Кто же у нас общий враг?

– А то не знаешь.

Саня понял, что по уму ему с деревенским воротилой не тягаться, еще раз извинился – и попер через поле в дачную хибару. День выдался отменный: солнце, легкий морозец, но не студено, а как-то бодро. Кажется, птахи над полем поют, хотя откуда им взяться на эту пору.

С того момента, как повесил трубку, Санек думал только об одном: сегодня ее увижу, увижу… Он загадал, что при первом удобном случае трахнет рыжую атаманшу, но счастливая минута все куда-то отдалялась, зато желание становилось навязчивым.

Около шести без всяких приключений докатил на «жигуленке» на Щербаковскую, легко отыскал и дом, и подъезд, но минут двадцать походил кругами, подстраховываясь, изучая обстановку. Он всегда так делал в незнакомом месте, чем выгодно отличался от других пацанов.

Поднялся на третий этаж, нажал кнопку звонка у нужной квартиры. Никаких сюрпризов не ожидал, но все же стоял к двери боком.

Отворила сама Таина, не спрашивая, кто? – разглядела в глазок.

– Здравствуй, заходи.

Протянул три белые розы в целлофановом пакете. Вот умора, до чего докатился. Улыбнулась, легко прикоснулась губами к его щеке. Санек тут же ее обнял, стиснул, и девушка строго сказала:

– Это лишнее, приятель.

Сюрприз его все-таки ждал. В комнате на диване – барин барином – сидел Клим Осадчий, Стрелок. Все как в старые добрые времена. На низеньком столике бутылка коньяка, ваза с фруктами, пепельница, сигареты. И сияющая, как семафор, прожженная морда закадычного друга.

– Не верю, – сказал Санек. – Это мираж.

– Не надейся, – ответил Клим. – Это я, в натуре. И коньяк настоящий.

Санек подошел ближе.

– А я слышал, Толян тебя замочил. Вроде только костыли остались. Вот брешут люди, да?

Обнялись, потрясли друт друга. Похудевший Клим был по-прежнему крепок, как молодой дубок.

Таина разлила коньяк по бокалам.

– За встречу, ребятки, – кажется, радовалась больше, чем они. Чему, интересно?

Плотно уселись. Таина прикатила на передвижном столике целую гору жратвы – и сама никуда не спешила. Да чего там не спешила: первый раз вела себя как гостеприимная хозяйка и добрый товарищ. Клим пустился в рассказы. По его словам, он в одиночку отмахнулся от целой кодлы. Причем на чужой территории. Санек поверил, Таина нет. Девушка пила с ними наравне, хотя пощла уже вторая бутылка. Героические деяния, совершенные Климом, вызвали у нее иронический смешок. Саня укорил:

– Напрасно, рыжая. Стрелок заговоренный, я же тебе говорил. Его одна знаменитая бабка заговорила за сотню баксов.

– Тебя тоже?

– Меня нет, – Саня глядел в ее безумные глаза, испытывая странное глубокое удовлетворение. – Я в чудеса не верю. Хотя случаи всякие бывают. Мы как-то шли – помнишь, Клим, прошлой весной? – и вдруг он говорит: «Стой!» Помнишь, Клим? Ни с того ни с сего. А сверху глыба льда, с крыши – хлоп! Прямо перед мордой. Еще бы шаг – и нам каюк. Заговоренный, точно.

Клим загрустил.

– Что толку. С бабами, Саня, никакой заговор не действует. Запомни на будущее.

– К чему ты это?

Клим рассказал, что с врачихой Дорой Викторовной, которая ему ногу выправляла, у него получился облом. То есть он ее обхаживал целый месяц, и уже вроде склеилась, обговорили свиданку, но в ту же ночь его пришли мочить. Он, правда, из реанимации к ней ночью рванулся, но дальше дверей не дошел, вместе со всеми шлангами рухнул на пол. Утром врачиха его навестила, он пытался оправдаться, дескать, обстоятельства временно сложились против них, на что она заявила, что он, то есть Клим, форменный псих и ему место не у них, а в Кащенко. С тем и расстались. На другое утро Тайка из больницы перевезла его в какую-то другую больницу, потом сюда – короче, облом. Конечно, надежды он не теряет, как только очутится на свободе…

– Это та старуха? – уточнил Санек.

– Не надо, – возмутился Клим. – Старуха! Ты бы ее видел в деле. Думаешь, кости легко ломать голыми руками? Не всякий мужик справится. А Дора Викторовна… Э-э, да что говорить, ты же циник, Саня.

В их застолье была одна забавная особенность: о чем бы ни шла речь, обращались исключительно к Тайне, и она воспринимала это как должное. Но в конце концов ей надоела их трепотня.

– Что ж, молодые люди, не пора ли нам поговорить по существу?.. Как я понимаю, сегодня за вашу жизнь никто больше не даст и ломаного гроша, не правда ли?..

Клим глубокомысленно кивнул, а Санек возразил:

– Не совсем так. Страна большая, можно ломануть куда-нибудь в глушь.

– Можно и в Европу прогуляться, – поддержал Клим. – Однако позвольте спросить, мадам, почему вы принимаете такое участие в нашей горькой судьбе? Или здесь что-то личное?

– Хороший вопрос, – похвалила Таина. – На него я отвечу чуть позже… Пока давайте обсудим ваше положение. Вы, мальчики, какие-то все же инфантильные. Что значит «ломануть в глушь», «прогуляться в Европу»? Это же детский лепет. У вас что, большие счета в банке?

– Да уж не совсем нищие, – сказал Санек. – Откладывали помаленьку на черный день. Вот он и наступил.

– Сколько же у вас денег?

– Коммерческая тайна, – ответил Клим. – У тебя сколько, Сань?

– Штук тридцать могу настричь. Плюс тачка. Можно пару акций по быстрому провернуть. А у тебя сколько?

– Пятьсот рублей, – важно сообщил Клим. – И те ѵ матушки.

Таина спросила:

– Какие акции ты имеешь в виду?

– Пару магазинов подорвать – элементарно. У меня есть на примете. Но это на худой конец. Светиться зря не стоит. Только в случае глубокого нырка.

Таина обвела их светлым взглядом, понюхала черное вино в рюмке.

– Знаете, кого вы мне напоминаете, мальчики?

– Я не всегда был инвалидом, – сказал Клим. – Если ты про это.

– Страусов напоминаете. Помните? Которые головки прячут под крылышки. Еще немного и начну жалеть, что с вами связалась.

– А зачем ты с нами связалась, Таина Михайловна? – вторично полюбопытствовал Клим.

– Наверное, ошиблась.

– Поглядела бы ты на меня, когда я не был инвалидом. Телки гроздьями висли. Подтверди, Сань.

Санек сказал:

– В самом деле, Таечка, у тебя же есть какой-то план? Может, поделишься? Чего нас за лохов держать?

– А вы не лохи?

– Мы не лохи, – сказал Клим. – Мы чайники.

– Столяра придется валить, – Таина отпила глоток. – Другого выхода нет. Хвост надо отрубить.

– Наконец-то, – обрадовался Санек. – Я все гадал, куда ты клонишь. Что ж, Столяра свалить нетрудно. За ним всего человек сорок. Если Климушку разозлить, он их тростью переколотит.

– Боишься? – из прекрасных глаз брызнул темно-синий лед, и Санек действительно испугался. Но не того, о чем она подумала. Он испугался, что это их последнее застолье. Клим тоже расстроился, махнул бокал коньяку и закусывать не стал. Даже не занюхал кусочком черняги по народному обычаю.

– Нам-то с Саней чего бояться? – заметил оскорбленно. – Нам бояться нечего. Сама же говоришь, нас уже списали, и в Европу, конечно, с нашим башлями да с нашими рожами соваться нечего. Только буржуев смешить. Но тебе-то, Таина Михайловна, зачем вмешиваться, вот чего опять же не пойму? Какая корысть? Ведь у Столяра большие связи, он не сам по себе. Или в стороне останешься?

– Как же я останусь в стороне, если вы, мальчики, в моей квартире сидите?

Санек нашел нужным уточнить:

– Квартира не твоя. Квартира – проходняк. Тут тобой и не пахнет.

– Неужто носом чуешь?

– Чую, – признался Санек. – Уже третий месяц чую.

Многозначительная фраза повисла в воздухе, и только Клим взглянул на друга удивленно.

– Значит, так, – подытожила Таина. – Или вы кончаете ваньку валять, или я ухожу. Выпутывайтесь сами.

– А дальше? – спросил Санек.

– Что дальше?

– Допустим, ты знаешь, о чем говоришь, и мы каким-то чудом завалйм Столяра и всех прочих. А потом?

Теперь Клим поглядел на кореша одобрительно: правильный вопрос. Пора узнать, до какой степени эта девица чокнутая. Таина не уклонилась от прямого ответа, хотя тоже поняла скрытый смысл вопроса.

– Дальше, мальчики, возьмем Москву за хобот.

– Как это? – переспросили парни хором.

– В городе полно миллионеров, мы их немного разгрузим.

Клим и Санек смолчали, потупясь. Степень чокнутости девушки-разбойницы зашкалила явно выше нормы. Не то чтобы это их смутило, но обоим стало не по себе. До этой минуты они смутно надеялись, что Таина при ее хватке и, скорее всего, немалых связях действительно их выручит, но какая помощь от беспредельщицы.

– Закручинились, богатыри, – ласково пропела Таина. – Очко играет?

– Не-е, – промямлил Клим, – очко тут ни при чем. Но мне, как инвалиду… Может, все же правда, в Европу податься? Дамы-буржуйки, я слыхал, любят простой, деревянный русский член. Пусть Санек решает, он у нас за старшего. Скажи, Сань, тебе каким представляется наше будущее?

– А чего мудрить? – Санек выглядел немного затравленным, на висках проступила испарина. – Девушка права.

– В чем права, Сань?

– Пока Столяр живой, нам не продохнуть. Ни здесь, ни в другом месте. Он же на принцип пошел. Только я не секу, как это сделать реально. Он без охраны вообще не ходит. Осторожный, сука, как питон.

Клим сказал:

– Столяр – это ерунда, раз плюнуть. Мне интереснее, как после будем миллионеров мочить. Скажи, Таина Михайловна, всех сразу замочим или для начала кого-нибудь одного? Банкирушку какого-нибудь?

Таина наполнила их пустые стаканы и себе подлила вина. В ее взгляде теперь не безумие сквозило, а холодная, черная ярость. Их обоих проняло до печенок, а ведь повидали немало. В банде, считай, со школьной скамьи. Как свободу объявили и работы не стало, так их в омут и затянуло.

– За вас, мальчики, – звенящим голосом провозгласила. – Отчаянные вы мужики, я вас обоих люблю. Сашенька, веришь мне, дорогой?

– Как отцу родному, – кивнул Санек.

– Ага, – добавил Клим, хотя его не спрашивали.

Выпили до дна. Почему не выпить, коли налито?