Текст книги "Реквием по братве"

Автор книги: Анатолий Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 4

Охранник Гриня Брик сквозь дрему услышал какой-то посторонний звук: будто струна на гитаре лопнула. С трудом продрав глаза, подгреб к оконцу. Пейзаж знакомый: ворота, вырванные из тьмы прожектором, и заснеженная подъездная площадка, раскачивающаяся среди ночи круглым световым пятном. Да и кому там быть в начале пятого утра? И среди дня мало кто рискнет заглянуть без специального допуска. Места заповедные, предназначенные для отдыха больших господ. Разве что забредет пьянь-побирушка из соседней деревни, кому все равно, куда идти, да зайчонок серенький прошмыгнет – ушки на макушке. Побирушке накостыляют ребята в охотку, а зайчонка пожалеют. Зверье грех обижать понапрасну.

– Ты чего, Гриня? – окликнул с топчана Боб Жигулин, бывший надзиратель из «Матросской тишины».

– Померещилось чего-то. Вроде стук какой-то.

– Мозга у тебя стучит, ей в башке просторно… Выйди, погляди, коли сомневаешься.

– Дак я вижу, нет никого.

Недовольно ворча, Жигулин уселся на топчане, ноги в толстых носках опустил на пол. Спать на дежурстве запрещалось строго-настрого, но охрана постоянно нарушала этот запрет. За все лето и осень не было никаких происшествий – это расслабляло.

– Говорю же, пойди глянь. Из-за таких ротозеев, как ты, порядку нигде нет.

– Почему я ротозей? – обиделся Гриня. – Я-то бодрствую, а некоторые по семь часов подряд ухо давят. Из уважения к твоему возрасту, Жигулин…

– Прикуси язычок, – оборвал надзиратель. – Приказано, значит, выполняй.

Чертыхаясь, молодой боец надел ватник, взял автомат со стола. Из тепла в стужу – б-р-р! – но приходилось подчиняться. Старая курва вполне может накляузничать Мусе, а тогда… об этом лучше не думать.

Гриня Брик вышел на двор, прислушался. Тихо, как в морге. Из домика казалось, ветер, а ветра нет, только мороз похрустывает – градусов пятнадцать, не меньше. Неожиданно звук повторился, металлический, – откуда ему взяться? Гриня – черт его толкал под руку – отомкнул засов на калитке, осторожно выдвинулся за ворота. Постоял, потоптался. Естественно, никого. Лишь старые ели подступили черной стеной. Гриня сунул в рот сигарету – и тут сбоку донесся легкий свист, явственный, отчетливый, отчего у Грини враз ослабели коленки. Он резко обернулся, приладив автомат в руку, – и это было его последнее осмысленное движение в жизни. Старшина Петров показался из-за выступа забора и метнул нож. С семи метров он никогда не промахивался: нож с мягким чмоком вошел Грине в незащищенное бронежилетом, открытое горло, проткнул кадык и перерубил шейную вену.

Опережая старшину, Кныш ужом скользнул в отворенную калитку, ворвался в сторожевой домик. Навстречу с топчана поднимался, изумленно пуча глаза, пожилой мужик в армейской робе образца семидесятых годов. Кныш выстрелил с порога из «магнума» сорок восьмого калибра с глушителем, отдача была такая, что чуть не выворотило большой палец. Мужик рухнул на топчан, так и не успев встать на ноги.

От ворот побежали к дому вчетвером – метров тридцать по сосновой аллее, освещенной с двух сторон фонарями. Здесь они были как на ладони, и Кныш полагал, что это самый опасный участок: если удачно проскочат, дальше будет легче.

Проскочили, прокатились по снегу четырьмя самоходками, – и нигде ничего не загрохотало, не заухало. Ни одна собака не кинулась под ноги. Удача пока им сопутствовала – слепая старуха.

У парадного подъезда Кныш сделал знак рукой – и Санек с Климом, не задержавшись ни на секунду, помчались дальше, огибая дом. Как и говорил Кныш, с третьего этажа нависал над землей балкон с каменной балюстрадой в екатерининском стиле – непременный декоративный атрибут новорусских загородных замков. Санек достал из рюкзака эластичный трос с альпинистским трезубцем на конце, размотал – и швырнул наверх. С первого раза – точно. Подергал – крюк зацепился намертво. Клим ухмыльнулся: «Прощай, братан!» – и в мгновение ока взвился на этаж. Через несколько секунд Санек к нему присоединился. Расположились с двух сторон высокой, стеклянной балконной двери, приготовив автоматы, – ждали.

– Сквознячок, – негромко произнес Клим. – Не простудиться бы!

– Ничего, отогреемся, – ответил Санек.

Кныш поднялся на крыльцо, присосками укрепил под низ двери взрывное устройство и спустился к старшине. Отступили, прижались к стене. По рации Кныш вызвал Санька:

– Вы где?

– Наверху. Все в порядке.

Кныш нажал кнопку пульта: рвануло не сильно, но внушительно. Друг за дружкой взлетели по ступенькам: дверь зияла обугленным провалом. Ворвались в дом. Началась потеха…

Когда все идет гладко, жди беды. Двух гавриков на первом этаже срубили легко, те очухаться не успели, свет зажгли – и тут же наглотались свинца. А дальше что? Дом велик, трехэтажный, с пристройками, а внутри вообще лабиринт: коридоры, переходы, лестницы, множество комнат, холлов, кладовок, подсобных помещений. Без карты местности – черт ногу сломит. Трудность двойная: с одной стороны, надо срочно отловить какого-нибудь здешнего обитателя; с другой – медлить нельзя ни секунды. Кныш всем своим существом чувствовал, как дом проснулся, напрягся, ощетинился, готовясь уничтожить наглых пришельцев. Словно в подтверждение, откуда-то сверху мощно рявкнула сирена, заполнив все уголки истошным, дребезжащим воем. Рявкнула – и сразу умолкла, кто-то ее отключил.

Кныш и старшина торкнулись в одну дверь, в другую – заперто. На третий раз повезло: фонарик старшины высветил на кровати человеческую фигуру, прижавшуюся к стене. Кныш щелкнул выключателем: на кровати копошился пожилой мужчина в розовой пижаме.

– Пожалуйста, пожалуйста, – мужчина загородился руками. – Не убивайте меня!

– Ты кто? – спросил Кныш.

– Я повар, больше никто. Просто повар.

– Одна секунда, – сказал Кныш, направив пистолет ему в лоб. – Где прячут девушку?

– Какую девушку? Здесь много девушек… Может быть, Зузу?

– Пленница, где пленница?!

– Не знаю, я не знаю… Может, Федор знает.

– Быстрее, капитан, – поторопил старшина, наблюдавший за коридором. – Что-то слишком тихо.

– Вставай, – приказал Кныш. – Отведешь к Федору.

Только вышли втроем в коридор, освещенный люминесцентными лампами, с другого конца выскочил танцующий ферт с автоматом и послал в их сторону с десяток железных гостинцев. Петров ответил короткой очередью, стрелок шмякнулся на пол лицом вниз. Но и у них не обошлось без повреждений. Повар упал на колени, прижимая руки к животу, у Петрова на левом плече расцвела алая роза.

– Где Федор?! – рявкнул Кныш. – Какая комната?

– Через две двери, вон там, – повар оторвал руку от живота, показал направление и тут же повалился на бок, жалобно скуля.

Федор встретил их посреди комнаты с ножом в руке – здоровенный, мускулистый детина в майке. Кныш, не целясь, навскидку прострелил ему руку с ножом выше локтя. Детина завертелся волчком, его повалило на кровать. Кныш подскочил.

– Где девка, ну?!

– Какая? Террористка? Рыжая?

– Рожай, сука, пристрелю!

Детина оказался сообразительным. Объяснил: в подвале, в камере. Смотрел со злобной ухмылкой. Кныш понял: спиной поворачиваться нельзя.

– Как туда попасть?

– Можно по лесенке, здесь, за углом. Можно на лифте.

– Сколько там охраны?

– Никого там нет.

– Ну, прости, Феденька, – Кныш с размаху опустил ему на череп рукоятку пистолета.

Старшина покачивался в дверях, побледнел до синевы.

– Что, сильно зацепило? Дай посмотрю.

Рана аккуратная, без выходного отверстия. Пуля засела в мышечной ткани, крови немного.

– Потерпишь или перевязать?

– Потерплю, чего уж теперь.

У Санька с Климом свои проблемы. Кое-как раскурочили балконную дверь – разбить стекло не удалось, какой-то хитрый пластик, прострелили замок, – и в комнате застали целую обкуренную компанию: двое чернобровых парней и трое телок. Валялись на полу, на кроватях в живописной композиции, на всех пятерых из одежды – черные высокие сапоги на одной из девиц.

– Надо же, – позавидовал Клим. – И мы с тобой, Саня, могли бы по-человечески отдыхать, а не носиться по ночам с автоматами.

У них с Саньком задача простая – наделать как можно больше шуму. Отвлекающий маневр. Парней, так и не продравших зенки, наскоро приковали к кроватям наручниками, а телок, кое-как растолкав, выволокли на этаж. Раскатали в разные стороны по коридору по «лимонке», устроили классную иллюминацию. Взрывы, вопли обезумевших голых девиц – лучше не придумаешь.

– Знаешь, Санек, – заметил Клим, – а мне нравится. Весело здесь. Напомни только, мы зачем сюда пришли-то?

Санек не успел ответить, за него это сделал спокойный жестяной голос, прозвучавший, казалось, отовсюду:

– Ну-ка, ребята, аккуратно пушки на пол и руки за голову. Вы оба на мушке. Рыпнетесь – и хана!

Непонятно было, откуда голос, а также где эти самые, которые держат их на мушке: по обе стороны пустой коридор, впереди деревянные перила и темный провал. Сверху – плохо различимые балки потолочного перекрытия, смыкающиеся куполом. Вот что значит оказаться в незнакомом месте. Девки притихли у ног, будто получили по очередной дозе. Санек с Климом одновременно нагнулись и положили на пол автоматы.

– Сумку туда же, – приказал голос. Санек снял со спины рюкзак, поставил рядом с автоматом.

– Где они? – спросил тихо. Клим грязно выругался и шагнул к перилам. В ту же секунду сверху из черноты полыхнуло огнем. Вся грудь у Климушки оказалась разворочена, словно он поймал пушечный снаряд. Выплыли наружу голубоватые внутренности, и кровь хлынула рекой. Остолбенело он уставился на друга.

– Чего скажу, Сань… Я ведь больше всего за глаз переживал. Хуже нет слепачом мыкаться.

– Больно, Клим?

– Ничего, терпимо, – это были его последние слова. Слабо пожав руку друга, он прикрыл глаза и отбыл восвояси. С тихим всхлипом устремилась ввысь беззаботная душа, будто серебряный зайчик мелькнул мимо уха Сани.

Санек набрал в легкие побольше воздуху, спружинил-ся, сгруппировался – и покатился по коридору, кувыркаясь и подпрыгивая, как резиновый мячик. Ничего не видел и не слышал, ни пальбы, ни огня, только один раз почувствовал, как по левой ноге словно проехало бревно. Благополучно добрался до лестницы и обрушился вниз, пересчитал сотни ступенек, пока твердо не уселся задом на ковер. Не теряя минуты, отполз вбок, к призрачно мерцающему шкафу, будто к нависшей скале. Втиснулся в простенок, затаился, вытянув раненую ногу. Достал из-за пазухи подвешенный на ремешках пистолет, повредивший ему ребра при падении, взвел предохранитель и попытался отдышаться. Подумал: ладно, еще повоюем, козлы вонючие! А к кому обращался, и сам не знал.

…Кныш легонько постучал в дверь рукояткой пистолета.

– Входи, чего надо? – отозвался мужской голос. Толкнул дверь, вошел. Таина лежала на кровати, прикрытая простынкой. Странно на него посмотрела, словно не узнавая. В хрупком свете единственной лампочки ее лицо казалось выточенным из серого воска, неживым, лишь угольный блеск глаз выдавал, что она в сознании. Рядом стоял высокий молодой кавказец, безоружный. У Кныша по позвоночнику скользнул червячок страха.

– Тина, ты меня видишь? Что с тобой?

– Ничего, Володечка… Ты немного опоздал. Познакомься, это Арчи. Не убивай его, это мой друг.

Кныш стволом пистолета указал парню, чтобы тот отодвинулся в угол, не упуская его из поля зрения, склонился над девушкой.

– Встать сможешь?

– Нет, Володечка. Я пробовала, ножки не держат.

Кныш повернулся к кавказцу:

– Что с ней?

– Пытали, – лаконично ответил Арчи. – Наверно, помрет. Перестарался Муса.

– Не каркай… Помрет – и ты помрешь. Все помрем.

Осторожно стянул с девушки простыню, покачал головой – и опять накрыл до шеи.

– Ужасно, да, Володечка?

– Пустяки… Бывает намного хуже. Кампертер тебя мигом вылечит. Только бы до него поскорее добраться… – опять обернулся к Арчи. – Поможешь уйти, абрек?

– Ты за ней пришел?

– Не за тобой же.

– Кто она тебе?

Что-то удержало Кныша от честного ответа.

– Она мне как сестра, а тебе?

– Мне тоже, – усмехнулся юноша. Кныш не мог понять, что таится в его черной башке, это его беспокоило. Но недолго. За дверью, где остался старшина, загремели выстрелы, раздались гортанные крики, но через секунду все стихло. Кныш выглянул, держа пистолет наготове, и увидел печальную картину: трое бойцов раскинулись на полу в живописных позах, посередине сидел Петров с залитым кровью лицом, похожий на поваленное дерево с разбитой молнией верхушкой. Его единственный уцелевший глаз горел циклопическим светом.

– Куда тебя, куда, Петров? – подлетел Кныш. Но мог и не спрашивать: старшина был весь в дырках, как решето.

– У-у-у, – промычал тупо.

– Сейчас, сейчас, – засуетился Кныш, – сейчас перевяжу…

Старшина поднял руку с зажатым в ней пистолетом. Устремленный на Кныша глаз просиял невыносимой мукой.

– Не вини себя, капитан… Достали духи, мать их!..

Донес пушку до виска и дернул пусковой крючок.

Кныш видел много смертей, эта была не самая страшная, даже благостная, как всякая смерть в бою, но сердце сдавило свинцом.

– Прости, старшина, – прошептал. Петров ничего не ответил.

В комнате Арчи, добывший откуда-то, видно, из шкафа, зимнее мужское пальто, закутывал в него Таину, да так старательно, что слюнки на губах появились.

– Молодец, – похвалил Кныш, – Что дальше предлагаешь?

– Пойдем в гараж. Если повезет, удерешь. Вряд ли повезет.

– Уж это как карты лягут, – согласился Кныш.

Поднял девушку на руки – драгоценная, легкая ноша! – она доверчиво уткнулась носом в его шею.

– Милый Володечка. Мы ведь хорошо пожили, правда?

– Потом еще лучше поживем, – пообещал он.

В коридоре его поразила противоестественная тишина: после взрывов, криков и пальбы дом словно замер. Арчи поднял с пола чей-то автомат. Кныш не знал, хорошо это или плохо.

Выйти из подвала беспрепятственно им не удалось, в конце коридора наткнулись на Бореньку Интернета. С автоматом в руках, изображая крадущегося охотника, он выглядел как мишень в тире. Кныша аж в жар бросило, тем более, что он сослепу, сгоряча чуть не пальнул.

– Борька, ты как тут оказался?!

– Стреляли, – горделиво ответил Боренька, подражая знаменитому герою знаменитого фильма. На этом его бахвальство закончилось. За ним выросла массивная темная фигура, схватила за уши, подняла, потрясла – и из Бореньки посыпались на пол ключи, автомат и еще какая-то мелочь.

– Ое-ей! – завопил он от боли, трясясь в могучих руках.

Фигура опустила его на землю – рядом возникли еще две тени. Лиц Кныш не различал: грань света и тьмы. Но по основательным действиям понял: влип не на шутку. Тут же это подтвердилось. Раздался четкий приказ:

– Арчи, забери у него пистолет… Девку пусть положит на пол.

Нагнувшись, чтобы опустить Таину, Кныш спросил, не разжимая губ:

– Кто это?

Так же шепотом Арслан ответил:

– Муса… Не дергайся, отдай пушку. Я все сам сделаю.

Кныш подчинился, хотя не понял, что именно тот собрался сделать. Положение он оценил как почти безнадежное. Его единственный шанс заключался в том, что абреки захотят взять его живым. Это логично, им торопиться некуда. За поясом у него был еще один пистолет – и две гранаты в карманах. Вполне можно повоевать.

Расстояние между ними было метров семь, и пока Арчи его преодолевал, тот, кого звали Мусой, ухватил Бореньку за череп и резким рывком свернул ему шею. Хруст получился внятный, как будто переломили сухую ветку. Обмякшую худенькую тушку абрек бросил себе под ноги. Таина все это видела.

– Интернетушка, – простонала она, – Вовка, как же это?!

– Бывает, – сказал Кныш. – Ты пока отдыхай.

То, что произошло дальше, привело его в изумление. Молодой кавказец, не дойдя до своих кунаков двух шагов, поднял автомат и открыл огонь. Он продолжал стрелять и после того, как не ожидавшие подлого нападения бойцы, рассеченные на части лобовыми очередями, уже корчились на полу. Кныш подбежал и вырвал у него автомат. Парень был бледен как смерть.

– Как понимать? – строго спросил Кныш, – Ты спятил?

– Не лезь, – Арчи внимательно разглядывал пустые, дрожащие ладони. – Это семейное дело.

– Уважаю… Но что скажет Рашид-бек?

– Откуда он узнает?

– Только не от меня.

Вернулся за принцессой, опять взял ее на руки. Девушка дрожала, глаза увлажнились, в них потух блеск.

– Володя, пожалуйста… захватим с собой Интернетуш-ку! Как же он останется один?

– Я за ним попозже вернусь, не волнуйся.

В подземный гараж попали сложными переходами, в которых Арчи ориентировался, похоже, с закрытыми глазами. Вошли через узкую железную дверь, Арчи зажег свет. В просторном бункере стояли три машины: джип-чероки, шестисотый «Мерседес» и красная спортивная машина с брезентовым верхом – прямо невеста на выданье.

– Чего возьмешь? – спросил Арчи.

– Джип, если позволишь.

– Бери джип, хорошо.

Арчи после разборки в подвале еще не совсем пришел в себя, вид у него был ошалелый. Вдвоем они загрузили принцессу на переднее сиденье. Она ничего не говорила, только крякала, как утка. Арчи смотрел на нее с тоской.

– Не забывай меня, девушка.

За нее ответил Кныш:

– Не забудет, не сомневайся… Скажи лучше, как быть с воротами? Ну с теми, на дворе.

– Я их отсюда открою.

Кныш вдруг почувствовал острую симпатию к загадочному печальному кавказцу, почти любовь. Сказал растроганно:

– Я твой должник, Арчи. В любое время.

Парень рассеянно кивнул.

Ключи в замке зажигания. Кныш сосредоточился на управлении – осмотрел приборы. Такую машину он водил всего раз в жизни, да и то очень давно. Арчи подошел к стене, пощелкал кнопками на черной панели. Створки гаражных ворот медленно разъехались. Кныш поддал газку, тяжелая машина сдвинулась с места неожиданно легко. Двор пустой – с побледневшими от близкого рассвета фонарями. Когда подъехал к въездным воротам, те уже были распахнуты. Через минуту без всяких приключений добрались до брошенной на опушке «Газели». Еще через короткое время выкатились на предутреннюю трассу. Никто их не преследовал.

Долго молчавшая (Кныш думал, уснула) принцесса жалобно прошептала:

– Ой, не могу… Бореньку жалко…

– Не только Бореньку, – жестко заметил Кныш. – Четверо мужиков поклали за нас головы. Большие потери.

– Разве четверо?

– Никак не меньше, – сказал Кныш.

Но Санек был еще живой. В своем ухороне за шкафом он прикидывал, как выбраться на волю. Ногу перетянул шарфом выше колена, она затекла и дергалась, как при нарыве, но, кажется, не кровоточила. Прошло довольно много времени. Услышав откуда-то снизу глухие звуки стрельбы, Санек решил, что Кныш со старшиной скорее всего отправились следом за Климушкой. Затея с самого начала была провальной, но чего теперь сокрушаться. Свою задачу они с Климушкой выполнили, пошумели, побузотерили, теперь хорошо бы смыться. Постепенно он пришел к мысли, что единственный вариант – подняться опять по лестнице и вернуться в комнату с балконом. Конечно, там стрелок-наблюдатель, но это уж как повезет. Зато наверху рюкзак, в котором много полезных вещей, в частности, гранаты и дымовая шашка. С балкона можно спуститься, а там… Правда, он не представлял, как побежит на одной ноге, но попытка не пытка.

Смерти Санек не боялся, вообще не думал о ней. В его мире она всегда была рядом, как соседка по лестничной клетке. Сын рыночной Москвы, он понятия не имел, что можно жить иначе. Да он и не искал другой жизни, вполне был доволен той, какая досталась. Сейчас ему хотелось еще хоть разок повидать принцессу, но он понимал, что это маловероятно.

– Ладно, – сказал он вслух. – Пора, брат!

Но в тот момент, когда он сделал первое движение, под потолком вспыхнула хрустальная люстра и залила беспощадным светом большой зал со множеством книжных шкафов. Санек машинально втиснулся обратно в свою нору. Прямо в уши ему загремел издевательский голос:

– Выползай, крыса, выползай! Ха-ха-ха!

Хохотал не один человек, а двое или больше, но Санек никого не видел. Нападавшие где-то прятались, но где? Беспомощно озираясь, насколько хватало обзора, он судорожно сжимал в руке пистолет с шестью зарядами пятого калибра, свое единственное оружие, кроме ножа. В сущности, детская игрушка, хотя в закрытом помещении при сноровке им можно нанести урон.

Внезапно дверь, расположенная как раз напротив того места, где он прятался, распахнулась, в комнату ворвался детина с автоматом в руках, дико вопя, послал в его сторону короткую очередь – и тут же нырнул обратно. Затем это повторилось несколько раз. Из дверей выскакивали стрелки, иногда по двое, с хохотом и гиканием, не целясь, палили в него – и исчезали. Развлекались, давили на психику. Нарочно брали чуть повыше. Голос, усиленный динамиком, гипнотизировал:

– Не нравится, крысенок? Погоди, счас поджарим… Сдавайся, сволочь!

Санек понял, что его песенка спета. Вот где пришлось сдохнуть, в библиотеке богатого московского хана. Ни одной книги из этих шикарных шкафов он никогда не прочитает, да и много ли вообще он прочитал за всю свою жизнь?

Грустно улыбаясь, Санек поднялся на ноги и вышел на середину комнаты. Простреленная нога послала в мозжечок сокрушительный болевой импульс, но он устоял. Начал стрелять, когда в дверь сунулась очередная лихая парочка, и вызвал на себя бешеный встречный огонь. Он стрелял и падал, падал и стрелял, хотя давно израсходовал обойму. Он пытался зацепить врага уже с того света, и это была такая смерть, о которой нормальный пацан может только мечтать.