Текст книги "Реквием по братве"

Автор книги: Анатолий Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Еще как стоим, Володя!

На минуту они словно выпали из душного, пронизанного музыкой зала, очарованно сплетясь взглядами. Стол покачнулся, и Кныш придержал его рукой.

Договорить им не дали. Подошел высокий, прилично одетый господин с утомленным лицом морфиниста. Вежливо обратился к Кнышу:

– Вы не могли бы уделить мне минутку, молодой человек?

Кныш, погруженный в романтическое раздумье, все же заметил, откуда его принесло – из-за дальнего стола, за которым расположились четверо мужчин средних лет. Среди них выделялся один бритоголовый, с резкими, как у покойника, чертами лица.

Таина капризно протянула:

– Еще чего! Не ходи никуда, Володечка.

Однако Кныш, встретясь глазами с незнакомцем, решил, что приличия требуют откликнуться на приглашение. Поднялся – и они отошли к бару, уселись на высокие кожаные седалища.

– Две порции виски, – распорядился господин, не спрашивая согласия Кныша. Бармен с эфиопской внешностью азартно зазвенел склянками, разбавил виски содовой, бросил в стаканы кубики льда. Все как на Западе.

– Слушаю вас, – сказал Кныш.

– Видите ли, – морфинист как бы немного смущался, – хозяин заинтересовался вашей дамой.

– С бритой черепушкой? – уточнил Кныш.

– Он самый.

– Это его заведение?

– Можно сказать и так… Еще раз извините, она кем вам приходится?

– А в чем, собственно, дело?

– Нет, нет, – заспешил господин, прикуривая. – Не подумайте ничего плохого. Мы не бандиты. Просто ваша дама напомнила Гаграму Осиповичу одну особу, к которой он был долгое время привязан, то есть покровительствовал ей.

– И что дальше? – к виски Кныш не притронулся.

– Его пассия месяц назад погибла в автомобильной катастрофе.

– Передайте мои соболезнования.

– Непременно… Так вот, хозяин послал узнать, не может ли он ангажировать вашу даму на сегодняшний вечер. За хорошее вознаграждение, разумеется.

– Ничего не выйдет, – огорчил просителя Кныш. – Я бы рад угодить, но она не послушается. Дама самостоятельная.

– Не понял?

– Чего тут понимать? Пошлет меня на хрен – и точка. В настоящий период она этим не занимается.

В глазах морфиниста мелькнула еле заметная усмешка.

– Нет так нет. Гаграм Осипович не настаивает. Вы первый раз в наших краях?

– Я вообще в Москве проездом.

– Тогда позвольте вас просветить. В Москве больше нет женщин, которые этим не занимаются. Во всяком случае среди тех, кто заглядывает в подобные клубы. Вопрос всегда в цене. Гаграм Осипович, уверяю вас, очень щедрый человек, когда речь идет о его прихотях. С другой стороны, он не любит, когда ему отказывают. Особенно на его территории. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Конечно, – Кныш потупился. – Мне-то не жалко, я передам. Но думаю, бесполезно. Говорю же, дама с норовом.

– Тем более, – господин улыбался проникновенно и печально. – Та особа, которая угодила под машину, тоже любила выкидывать разные фортели. Увы!

– Сделаю все, что смогу, – пообещал Кныш.

Озадаченный, вернулся к Тайне.

– Надо смываться, пока целы.

_ Что?

– Ты такая красивая, опасно с тобой появляться на людях.

_Что?

– Нечего хихикать. Здешний пахан на тебя глаз положил.

– Я заметила… Ревнуешь?

– Ну почему… Хорошие бабки предлагает.

– Да он и с виду неплох. Такой курчавый весь.

– Знаешь, как его зовут? Гаграм Осипович!

– Это финиш. Если Гаграм Осипович, то это финиш.

Ее искристый смех коснулся его глаз, и Кныш почувствовал, что и сам расплывается в какой-то дурацкой ухмылке. Он уже понял, что этот день один из главных в его жизни, и сколько лет ему ни пофартит прожить, таким и останется. Как луч света в темном царстве.

Приблизился юноша-официант.

– Что-нибудь еще, господа?

– Мороженое и кофе, – сказала Таина.

Кныш добавил:

– Я оставлю деньги на столе.

Официант едва заметно покосился на дальний стол: похоже, был в курсе происходящего.

– У вас есть запасной выход? – спросил Кныш.

Парень ответил тихо, почти не шевеля губами и повернувшись спиной к залу:

– На второй этаж – там возле грузового лифта лесенка вниз. Белая дверь. Ее надо посильнее толкнуть. Попадете в переулок.

– Я тебя не забуду, генацвале.

Кныш подумал, что, может, вернее было бы вызвать подмогу из «Кентавра», не рыпаться в одиночку. За это время он оформил в свою фирму четверых ребятишек. Братья по прежним походам.

– Да ладно тебе, Володя, – укорила Таина. – Сами, что ли, не оторвемся?

К тому, что она читала его мысли, он успел привыкнуть, но его смущала ее неженская лихость. Она так и искала повода пустить в ход свой безотказный «вальтер». Это ведь тоже признак безумия, хотя и объяснимого. В перекроенном под американскую копирку мире выживал либо тот, кто наглухо притаился под камушком, либо у кого мозги набекрень.

Официант принес мороженое, кофе. Ставя на стол, наклонился, пробормотал:

– Вам лучше поторопиться, господа.

Таина поковырялась в вазочке, с серебряной ложечки слизнула сливочную прохладу. Отпила кофе.

– Иди первая, – сказал Кныш. – Жди у белой двери. Но на улицу не лезь.

– Не засланный ли казачок? – выказала сомнение Таина, имея в виду официанта.

– Нет, он их ненавидит.

– Психолог, – улыбнулась принцесса. – Прямо растешь в моих глазах.

Поднялась на ноги – высока, я, стройная, с летящим телом, с огненными вихрами. На прощание игриво запечатлела палец на его губах, оставя крохотное желанное пятнышко. Беззаботно прошагала через зал, соблазнительная, как сто тысяч вакханок. Как тут не обалдеть пожилому пахану, если он вдобавок в трауре?

Кныш выждал минуту, стукнул себя кулаком по лбу. Проходя мимо бара, громко бросил бармену-эфиопу:

– Набулькай пару фирменных, старина. Чтобы продрало.

На стол с бритым Гаграмом даже не покосился.

Лестница на второй этаж – вот она, рядом с игровыми автоматами. Покрытая красным ковром. По бокам два ряженых гренадера с бердышами, в киверах. Шик и блеск. На Кныша гренадеры внимания не обратили.

От лифта на втором этаже, как и обещал официант, узкая пожарная лестница вниз – уже без ковров. По ней Кныш скатился кубарем. Белая дверь на месте, но принцесса исчезла. Он не успел удивиться, вынырнула откуда-то сзади, ткнула пальчиком в бок.

– Вы арестованы, сударь!

Поймал ее в охапку, прижал к себе. Таина не вырывалась. Так бы и стоять здесь целый век.

– Что же это такое, – вслух задумалась принцесса. – Моя дубленка, твоя куртка – так и останутся в гардеробе?

Он ее отпустил.

– Завтра пришлю кого-нибудь за ними. Ты готова?

– К чему, сынок?

Дверь поддалась его усилиям не сразу, но поддалась. Открылся темный переулок – с единственным фонарем на углу дома. Туда им и нужно. Знать бы еще, где машина. Об этом он вспомнил только сейчас. Может, и «скорпию» оставить пахану в залог? Ну нет, это уж слишком.

– Пушка с тобой, Тин?

– Попрошу без хамства.

– Держи наготове – и стой здесь. Я сбегаю за машиной.

– Слушаюсь, генерал.

– Зря веселишься. Эти ребята обычно не шутят.

– Володя!

– А?

– Поцелуй меня.

Вытянула губы проказница, хохочет. Чертовщина какая-то! Погрозил ей пальцем, скользнул в переулок. Через секунду очутился на освещенной площадке перед входом в клуб. Через двойные стеклянные двери разглядел тщедушную фигурку паренька, разгонщика машин, поманил к себе. Пока вроде ничего угрожающего вокруг, никаких посторонних. Кныш подумал, что, может, они вообще напрасно страхуются. Может, Гаграм Осипович – добрейшей души человек, одурманенный сентиментальной думкой о погибшей возлюбленной. Всякие бывают чудеса на свете.

Паренек выскочил на крыльцо – ошарашенный.

– Веди к машине, быстро, – распорядился Кныш.

– Но как же… вы же…

– Некогда сопли жевать, поворачивайся!

– Как угодно, господин, но…

Для вразумления Кныш слегка ткнул ему в печень согнутым пальцем – и паренек, понятливо тряхнув головой, засеменил по ступенькам. Кныш – за ним. Стоянка оказалась аж в конце дома на другой стороне улицы, огороженная забором, со сторожевой будкой у входа. Из этой будки навстречу им уже спешил бычара в зимнем десантном обмундировании, прижимая к уху мобильную трубку.

Кныш не стал ждать, чего ему там напоют. Едва поравнялись, сбил охранника с ног подсечкой, что сделать было совсем не трудно, потому что тот не приготовился к нападению, он еще только получал инструкцию. Вдогонку двумя ударами каблуком по черепушке отключил его часа на полтора. Сдернул с его плеча короткоствольный «АК-17» – надежная боевая машинка. Из будки еще двое бойцов спрыгнули на снег, но и тут Кныш не дал маху. Не медля открыл огонь на поражение, но лупил по ногам. Не из жалости, какая, к черту, жалость, на кону не деньги – свобода, бля! Принцесса мерзнет в дверях, на охране супержилеты, их по тулову не завалишь.

– Дяденька! – жалобно возопил паренек под боком. – Ты чего, дяденька?!

– Учебные стрельбы, – ответил Кныш. – Полминуты, чтобы тачку подогнать. Иначе и тебе хана.

Служка нырнул на стоянку, как пушинка с ладони. Кныш подошел к ворочающимся на снегу двум тушам, забрал у них оружие, отвернул к забору.

– Извините, ребята. Вы тут ни при чем. Оклемаетесь, даст Бог.

Один из охранников, уцепясь ладонями за перебитое колено, пообещал:

– Ну ты, гад, считай уже покойник.

– На твоем месте я бы тоже так сказал, – похвалил его Кныш. В принципе ему все это нравилось – ночная пальба, схватка на снегу, – какие-то воспоминания нахлынули, лишь одного он не понимал: зачем он здесь оказался? Что же все-таки за дрянной характер у этой девчонки?

Он внимательно следил, чтобы посыльный не махнул от страха через забор, но тому это не пришло в голову – или не решился. Через минуту, как было велено, подогнал «скорпию» к воротам. Но выходить почему-то не спешил. Пришлось Кнышу выдернуть его из-за баранки за шиворот. У него тоже попросил прощения.

– Так обстоятельства сложились, брат. Все претензии к Гаграму Осиповичу.

Еще через минуту принял на борт рыжую принцессу. Но уходили шумно. Сначала он сунулся в переулок, но уткнулся в тупик. Кое-как развернулся на скорости, на форсаже промчался мимо парадного подъезда «Сазерленда», а там целая рать стрелков – и уже начали перегораживать улицу двумя микроавтобусами, но не успели. В узкую щель, ободрав бока, Кныш вырвался на волю, осыпанный вдогонку роем железных стрекоз. Дырок наделали в корпусе, как в сите, – чудом не задели седоков. Принцесса хохотала, как полоумная.

– И главное – из-за чего? – огорченно заметил Кныш. – Кому-то твоя задница приглянулась!

– Фу, как пошло, – важно отозвалась принцесса. – Почему именно задница? Почему не весь прелестный облик?

Когда запутали следы и сами, кажется, заблудились, Кныш спросил:

– Куда теперь?

– Поехали к тебе, Володечка.

– Зачем? – не понял Кныш.

– Когда приедем, я тебе расскажу, – ответила принцесса.

ГЛАВА 4

Рашид-борец утратил душевный покой. В своей жизни он достиг всего, на что может рассчитывать сильный человек, рожденный повелевать, много одержал блестящих побед, никогда не уступал врагу, на долгом пути иногда терпел поражения, но такого не бывало, чтобы его провели на мякине, как воробышка.

Третьего дня позвонил непутевый племянник Арчи, из-за которого весь сыр-бор разгорелся, нес околесицу, извинялся. Рашид-борец был в благодушном настроении, пошутил:

– Почему у тебя голос как из ваты? Тебя опять похитили, малыш?

Племянник ответил наконец членораздельно:

– Один хороший человек хочет с вами встретиться, дядюшка, чтобы никто не знал.

– Кто такой?

Опять Арчи начал хмыкать, мыкать – и Рашид понял, что мальчик не хочет по телефону называть имен. Это было странно. Если в чем можно упрекнуть племянника, то уж никак не в излишней осторожности. Рашид-борец подумал, что, наверное, тот человек, о котором мальчик хлопочет, стоит у него за спиной. Интересно, кто мог так запугать Арслана, что у него язык еле ворочался?

– Привози сюда своего человека, а? На Фрунзенскую.

– Нельзя, дядюшка Рашид. В другом месте лучше встретиться.

– Где – в другом?

– Он говорит, в «Президент-отеле», ата. Он подойдет, если вы приедете один.

– Ты много выпил, Арчи?

– Совсем не пил, только две бутылки вина.

– Скажи хорошему человеку, буду через два часа.

Когда увидел, кто искал с ним встречи, мгновенно все понял. Каха Эквадор, снайпер века, кунак покойного Тагира. Пока тот приближался, неумолимый и грозный, как меч Аллаха, сто разных мыслей пронеслось в голове Рашида, и среди них была такая: сразу будет стрелять или потом?

Прежде Рашид-борец не имел с Кахой дел и не пользовался его услугами, но, разумеется, хорошо представлял, на что способен этот человек. Больше того, если толковать вопрос в философском смысле, они с Кахой были одной крови, как все воины на земле во все времена. Но Рашид-борец постарел, обрюзг, давным-давно и успешно занимался бизнесом, и теперь воевал только в случае крайней необходимости, а Каха Эквадор, серый волк предгорий, навсегда остался на том пути, где истину добывают кинжалом, а не размышлением. Поэтому неожиданная встреча была для Рашида, мягко говоря, нежелательной.

Каха издали дружелюбно развел руки с открытыми ладонями, показывая, что у него нет дурных намерений, и Рашид-борец почувствовал облегчение, сравнимое с тем, какое испытывает человек, удачно приземлившийся с нераскрыв-шимся парашютом. Они обнялись, не обращая внимания на гомонивший вокруг бестолковый столичный люд. От их соприкосновения по паркету рассыпались белые искры, как при соединении двух оголенных электрических проводов.

Отстранясь и приветливо глядя в жуткие глаза снайпера, Рашид-борец мягко укорил:

– Зачем такие хитрости, Каха? Разве мы чужие? Почему не приехал прямо ко мне?

– Значит, не мог, бек. Наверное, догадываешься – почему.

Рашид-борец, конечно, догадывался, но сделал недоуменное лицо.

– Объясни, буду знать.

– Лучше не здесь… Давай спустимся вниз, там есть тихое местечко.

– Давай спустимся, – согласился Рашид, которого немного смущала спортивная сумка с раздутым брюхом, висящая у Кахи на боку. Что в ней могло быть?

Каха привел его в маленький бар, где, кроме стойки с накрашенной девкой-барменшей и нескольких пластиковых столиков с хрустальными пепельницами, никого и ничего не было. Со стен стекала негромкая музыка. Действительно, удобное место для беседы.

Каха по обязанности младшего по возрасту принес от стойки тарелку с солеными орешками и две круж-ки пива. Рашид слышал, как он обменялся любезностями с накрашенной девкой, будто со старой знакомой, и это было непонятно. Неужто Каха изменил своим привычкам и остановился в этой мышеловке, контролируемой кем угодно, но только не братьями по вере? Обычно, наезжая на Москву, и это все знали, Каха кочевал с квартиры на квартиру, нигде не задерживаясь дольше, чем на сутки, и это было разумно. Еще шесть лет назад за его голову гяуры объявили награду в сто тысяч долларов, деньги немалые. Кто поручится, что даже среди соплеменников, особенно среди тех, кто долго ошивался в Москве и пропитался ее гнилью, не найдется продажная, алчная сволочь… да и личных врагов у Кахи немало, затаившихся, опасных… Кажется, «Президент-отель» совсем не то место, где Каха мог беспечно расхаживать, как по родному аулу.

– Напомни, брат, – лучезарно улыбнулся Рашид, – когда мы виделись в последний раз?

– Три года назад… В Махачкале.

– Да, верно… На съезде старейшин… Ты был в черкеске с голубыми галунами… Помню, Каха. Три года, а будто целая жизнь прошла. Столько ужасных потерь… Но ты все такой же, молодой, сильный, неукротимый. Это прекрасно.

Каха едва заметно поморщился, поднося кружку к губам. Он не улыбался. И сумку не снял с плеча.

– Извини, досточтимый бек, у нас не так много времени…

– Слушаю тебя, сынок.

Каха в задумчивости пожевал яркими губами, подыскивая слова, чтобы начать разговор, что было на него не похоже. Он и сам это понял и рубанул напрямик:

– Ты наказал Черного Тагира, бек… – Рашид-борец протестующе поднял руку, но Каха спокойно продолжал: – Нет, нет, я не имею к тебе претензий. Тагир не мой родич, хотя у нас были общие дела. Он остался мне должен… Мы были, как у вас говорят, партнерами.

– Хочешь, чтобы я уплатил его долг? – высказал предположение Рашид, надеясь, что этим все и кончится. Заплатить Кахе он готов был немедленно – и по многим причинам.

– Пей пиво, ата, – усмехнулся снайпер. – Вкусное, английское. Я раньше пил немецкое, теперь пью английское. У них вода лучше… Тагир должен мне не деньги.

– Что же тогда?

– Он всегда играл две игры, и одну игру играл против меня. Я хотел забрать его жизнь, но ты опередил меня.

– Вон как. Прости, я не знал.

– Тагир всех обманывал, он был предатель. У него денег полные штаны, а его земляки помирают от голода. Он был плохой человек. Только одного из всех нас он никогда не подводил, это тебя, ата. Он тебя уважал. Поэтому я удивился, когда узнал, что ты его наказал Рашид-борец нахмурился, почувствовав в словах абрека насмешку.

– Это пустые слова, Каха-джан, если ты не можешь доказать.

– Конечно, могу, – грозный абрек чему-то радовался, но за хитрыми движениями его ума трудно уследить. Однако, подумал Рашид, ты ошибаешься, парень, если хочешь со мной шутки шутить. Еще не родился человек, которому это сойдет с рук. Вслух пробурчал:

– Докажи, пожалуйста.

– Я понимаю, тебе обидно слышать такое, – сочувственно заметил Каха. – Не принимай близко к сердцу. Самый лучший охотник иногда стреляет в молоко. Мудр лишь тот, кто вовремя признает свои ошибки.

Рашид-борец побледнел: давным-давно никто не смел читать ему поучения.

– Что ты хочешь, Каха?

– Немного денег за услугу. Деньги нужны не мне, братьям в горах, – угольные глаза абрека словно задымились. – Вы все, ата, богатые московские бизнесмены, иногда забываете о своих братьях, которые воюют за вашу свободу.

Огромным усилием воли Рашид подавил подступающий к горлу гнев.

– За что я должен платить?

Оглянувшись по сторонам – в баре появилось еще двое мужчин, но они пили водку за стойкой, – Каха поставил на стол свою сумку, расстегнул лямки, хрустнул молнией – и выложил перед Рашидом матерчатый сверток. Продолжая загадочно улыбаться, распутал узел – и на пластиковую поверхность вынырнула человеческая голова – с выпученными в последнем крике безумными очами, с окровавленными, почерневшими тесемками кожи, свисающими с неровного среза.

– Ну и что? – спокойно спросил Рашид.

– Погляди внимательно, досточтимый.

Рашид вдруг прозрел: это же старый колдун, к которому он недавно наведывался. Лукавый дед открыл ему, где находится племянник. И предупредил о приходе синего человека с дурным известием. Рашид-борец запомнил озорную белую прядку на лбу, сейчас похожую на приклеенное птичье перо.

– Каха, зачем ты убил старика? Он тебе мешал?

– Нет, не мешал. Я хотел узнать, на кого он работает.

– Убери, – брезгливо сказал Рашид. – Люди смотрят, нехорошо. Тут кушают, пьют. Надо иметь уважение, Каха.

Джигит завязал мертвую голову в узелок и спрятал в сумку.

Рашид-борец внезапно почувствовал острую жажду и отпил сразу полкружки пива. Он не очень удивился бы, если бы Каха достал из сумки голову Арчи. Его гнев утих, но сердце ныло.

– Я сразу понял, что тебя обманули, – Каха потер висок рукой с короткими, толстыми, будто обрубленными пальцами. – Но за Тагира кто-то должен ответить, да? Я выследил этих собак. Колдун один из них. Остальных я тоже знаю, но пока не трогал. Я подумал, ты сам захочешь с ними поговорить. Они посмеялись над тобой, досточтимый, и, наверное, до сих пор смеются. Русские свиньи очень смешливые, пока их не посадишь на кол.

– У меня есть пленка… Тагир нанял кого-то, чтобы меня убить.

– Пленка есть у всех, – согласился Каха. – Но на пленках нет правды. Пленка – это наживка, блесна. Ты тоже можешь сделать такую пленку, если захочешь.

– Я не смогу, – Рашид возражал ехидному абреку по инерции, он ему уже поверил. Все это походило на бред, но, увы, не было бредом. Каха был не из тех, кто унижает себя ложью. Боевые уловки – совсем другое дело. Конечно, Каха мог ошибаться, но чутье подсказывало Рашиду, что его провели – подло, нагло. Перед глазами возник русоволосый парнишка в синей рубахе, какой-то весь побитый, одноглазый – ну как можно было довериться такому? У него все было написано на поганой слащавой морде. Кто-то наслал на Рашида морок, может быть, вот этот старый колдун, чья отрубленная башка в сумке у доблестного Кахи.

Судорога бешенства, как укол, пронизала его от затылка до копчика.

– Отдай мне их, Каха. Я заплачу.

Каха видел, в каком он состоянии, но еще добавил перчика:

– Сейчас будешь улыбаться, ата, но у них главарь – женщина. Рыжая, красивая блядь. На, посмотри.

Протянул цветную фотографию, на которой молодая красотка с распущенными огненными волосами стояла в изящной позе у входа в магазин «Саламандра». У Рашида защемило в груди. Что-то знакомое померещилось ему.

– Кто такая?

– Не поверишь, ата. Она с телевидения. Кривляется на экране и плюется ядом. Съедобная штучка, да? Я хотел просто подарить ее тебе, но братьям нужно оружие.

– Врешь!

Абрек мгновенно изменился в лице.

– Не говори, пожалуйста, так… Я уважаю твои седины и твою славу, но со мной нельзя так говорить.

– Сорвалось, прости… Но сам подумай. Телевидение. Я знаю девочек с телевидения. Помочиться – и забыть. Они не способны на такое.

– Говорил тебе, будешь улыбаться…

У Рашида-борца осталось много вопросов, но он задал только один:

– Почему ты пришел с этим ко мне?

В ответ услышал убедительное:

– К кому еще идти?

На том, в сущности, и расстались. Голову старика, которую насуливал Каха в подарок, Рашид-борец не взял, и сумму проплаты за ценные сведения конкретно не обговорили. Рашид сказал, что, если все подтвердится, Каха в обиде не будет.

– Подтвердиться не может, – загадочно возразил Каха. – Тагира обратно не вернешь.

И сейчас, три дня спустя, Рашид-борец пребывал в душевном разладе. Он так и не решил, что ему делать. Тагира, действительно, не вернешь, но такие люди, как он, не уходят из жизни бесследно. Это не какой-нибудь московский барыга-предприниматель, которых можно истреблять десятками и сотнями без всяких последствий. Черный Тагир был большой человек – и у него остались родичи, которые постараются отомстить. К этому Рашид-борец, конечно, был готов с самого начала, и этого не боялся, знал свою силу; но Кахино появление все перевернуло с ног на голову. Выходит, Тагир – невинная жертва чьих-то мерзких козней, и даже не чьих-то, а смазливой сучки с экрана. Получается, какая-то кукушка нагрела его на половину «лимона» – и как с ней теперь? По-тихому придавить – неубедительно, никто не поймет. Устроить показательную казнь – позорно, все равно, что испачкаться в дерьме. С одной стороны – она и ее поделыцики, полулюди-полузверьки, без роду, без племени, с пузырями американской жвачки на губах, поколение россиянчиков, выбравшее пепси, вроде того одноглазого вошика… И с другой стороны, он, Рашид-борец-Бен-оглы, признанный мировой авторитет, глашатай справедливости, чья слава шагнула далеко за пределы родного дома. Да что там родного дома, еще немного усилий, еще год, два, три – и весь мир, признавая в нем хозяина, ляжет к его ногам, как сворачивается на коврике турчанка Зузу, утомленная его могучими ласками. Как совместить каменную гору и зеленую соплю, вылетевшую из ноздри? Как может великан сводить счеты с пигмеями, не умаляя своего человеческого достоинства? Но оставлять мелких пакостников безнаказанными тоже нельзя. К сожалению, он живет в окружении существ, которые судят о величии властелина не только по крупным деяниям, но и по множеству повседневных проявлений, и случается порой, что маленький промах, недосмотр влечет за собой большие неприятности, точно так же как иногда песчинка, сорванная ветром со скалы, вызывает обвал, сметающий с лица земли селения.

Вдобавок – Каха Эквадор. Рашид его понял. Каха отдал ему девку и предлагает сотрудничество, но на том условии, что Рашид-борец переступит через свое самолюбие, лично разберется с московской шпаной – и тем самым частично покается, оправдает жертвенную кровь несчастного Тагира. Другими словами, Рашид должен поклониться Кахе, а это ему не по нутру. Каха – герой, дружбой с героями не бросаются, но ведь вопрос всегда в том, какую цену за нее платить.

Ближе к обеду приехал Арслан, вошел в кабинет боком, согнулся у двери в поклоне, как бедный проситель. Рашид поманил его пальцем, Арчи послушно засеменил по ковру и целомудренно прикоснулся губами к руке влиятельного дядюшки. Это не понравилось Рашиду. Арчи хитрил, он не мог быть таким униженным, а если был, то какой он, к шайтану, племянник? Молча указал ему на стул.

– Ты звал, дядюшка, – смиренно произнес Арслан, – и вот я здесь.

– Пил сегодня?

– Как можно, ата! Всего одну бутылку красного на завтрак.

Рашид, невольно начав улыбаться, смотрел на свежее, красивое лицо непутевого родственника и, как всегда, узнавал черты любимого брата, столь поспешно покинувшего земную обитель, что Рашид считал это постыдным бегством.

– Скажи, Арчи, как ты связался с Кахой? Ты знал его раньше?

– Только понаслышке, как и все.

– Он сам приехал к тебе в офис?

Арслан обескураженно пучил глаза: этот разговор дядюшка начинал заново уже третий день.

– Да, приехал… Хорошо со мной говорил, по-дружески. Попросил, чтобы я устроил встречу, но его имени не называл. Я выполнил его просьбу. Вы осуждаете меня за это?

– Что ты думаешь о Кахе?

Арслан попросил разрешения закурить – и получил его.

– Каха – великий воин, – сказал искренне. – Я ему в подметки не гожусь.

– Ты хотел бы стать таким, как он?

– Каждому свое, – уклонился племянник от прямого ответа. – Отец хотел, чтобы я получил образование… Вы же помните, он хотел, чтобы я стал дипломатом, послом в какой-нибудь стране. Он говорил: времена изменились. Теперь мир завоевывают чековой книжкой, а не кинжалом. Я рос в окружении наставников с французскими именами. А Каха никогда не сворачивал с волчьей тропы. В двенадцать лет зарезал своего первого русака.

– Он сам тебе сказал?

– Об этом все знают.

– Когда тебя похитили, там была женщина?

– Нет, никаких женщин. Почему спросили?

Рашид показал фотографию.

– Вот эту знаешь?

Арслан вгляделся, облизнул губы.

– Красивая… Нет, никогда не видел… Познакомь, дядюшка.

Рашид убрал фотографию, горестно вздохнул. Правильно сказал Каха, мальчик никогда не повзрослеет. На него и сердиться нельзя. Таким уж уродился. Ни в отца, ни в мать – вообще ни в какую родню. И в бизнесе ему, конечно, делать нечего. Однако на днях Рашид-борец все-таки придумал, куда пристроить мальчика, чтобы всем было хорошо. Он и позвал его сегодня, чтобы объявить свое решение.

– Что же, Арчи, пора тебе браться за ум, как думаешь?

– Думаю, пора, дядюшка. Как скажете.

Арслан сидел на стуле, курил, но казалось, опять согнулся в поклоне. Он уже догадался, что грозный дядюшка приготовил какой-то сюрприз – и ничего хорошего не жцал. Но заранее был готов ко всему. С тех пор, как его кинули на солому в сарае, точно он русский раб, а потом освободили, заплатили выкуп, Арслан жил с ощущением вины, мучительным, как непроходящая зубная боль. Лучше перенести любое наказание, чем ловить на себе косые взгляды сородичей и чувствовать глубокое неудовольствие великого человека, к которому он испытывал нечто большее, чем сыновнее почтение. Он отдал бы все на свете, даже свою молодую, цветущую жизнь, лишь бы не видеть на латунном лике, в умных, выпученных, как у краба, глазах печально-ироническую улыбку, с какой рачительный хозяин смотрит на безнадежно потравленную виноградную лозу, еще совсем недавно обещавшую богатый урожай. Арчи часто задумывался, отчего так происходит, что одному человеку, в сущности, невежественному, дикому, не прочитавшему за всю жизнь ни одной книжки, Аллах отпускает столько силы, что люди покорно склоняются перед ним, как перед высшим существом, а другим, может быть, более достойным и утонченным, не дает ничего. В чем причина такого странного выбора, который трудно назвать справедливым? Ответа Арчи не находил – и иногда на него накатывало злое чувство, которого он стыдился: ему хотелось взять в руки шило и выколоть дядюшке глаз – просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

– Скоро выборы в парламент, ты что-нибудь слышал об этом?

Арчи в изумлении поднял брови.

– Слышал, ата, и что из этого?

– Я подумал, почему бы тебе не стать депутатом?

– Мне?

– Да, Арчи, тебе, тебе – и никому другому, – в дядюшкином голосе зазвучали незнакомые торжественные нотки. – Ты сам сказал, времена изменились. И это сущая правда. Не будем обманывать друг друга, к настоящему мужскому делу ты пока непригоден, но заметь, я не виню тебя за это. У тебя нежный, доверчивый характер, что ж, видно, так угодно Пророку. Зато в этом ихнем парламенте ты принесешь много пользы своим близким. Поверь, это не такое уж унизительное занятие. Будешь с важным видом сидеть в кресле, давать интервью журналистам, а когда понадобится… Там уже сегодня много наших, слава царю Борису, а завт-ра будет еще больше. Как ты смотришь на это?

Арслан испытал легкое душевное потрясение, но дядюшке не так уж и требовался его ответ, это была всего лишь учтивая форма наставления. С добродушно-самодовольным видом он нажал кнопку селектора, распорядился:

– Позови Иван Иваныча, Марютка!

Через пару минут в кабинет вкатился большой, грузный черногривый человек лет шестидесяти, обряженный в старорежимный лапсердак сиреневого цвета, бородатый, с острыми маленькими глазками, похожий на выкуренного из берлоги косолапого. Это был знаменитый Иван Иванович Розенталь, главный адвокат компании «Русский лизинг. Любые услуги». Он работал на Рашида Львовича больше десяти лет, и не было такого судебного процесса, который он не выиграл, как не было темного дела, где он не был бы главным закулисным советником. Рашид-борец чрезвычайно им дорожил и платил ему огромный, даже по меркам россиянского бизнеса, гонорар. Накануне они уже обсудили этот вопрос.

– Ванюша-джан, – ласково обратился к нему Рашид, – Сколько нужно времени, чтобы сделать из мальчика депутата?

Адвокат выпучил толстые губы, привычным движением стряхнул с плеча перхоть и озорно подмигнул Арслану, отчего тот почувствовал болезненный приступ тошноты.

– Два месяца, Рашид Львович, не больше. Но смета еще не готова.

– К черту твою смету, Иван. Забирай мальчишку – и все ему растолкуй. Завтра утром жду обоих с докладом… Арчи, малыш, ты вроде чем-то недоволен?

– Почему недоволен, очень доволен, дядюшка. Спасибо большое.

– Ванюшку Розентальчика слушайся во всем, он плохому не научит.

При этих словах волосатый адвокат зычно захохотал – и за руку потянул Арслана из кабинета. Оставшись один, Рашид-борец вольно раскинулся в кресле, расслабился. Тело отдыхало, ум дремал. Не так уж все плохо. Арчи будет сперва депутатом, потом спикером, как блистательный Руслан, потом можно двинуть его в президенты. Постепенно из гадкого утенка вырастет лебедь. И все те, кто сейчас посмеивается над доверчивым мальчиком, станут изо всех сил добиваться его расположения. Разумеется, Арчи понадобится мудрый опекун, чтобы помочь управлять россиянским стадом…