Текст книги "Реквием по братве"

Автор книги: Анатолий Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Кныш не ответил, потому что в этот момент Протезиста наконец прихватило, и он, погладив по лысеющей голове продувшегося фраера, отправился освежиться. Но не один. Разумеется, за ним поперся для охраны тот самый громила в полутонну весом, сырой, как недожаренный ростбиф. Кныш извинился перед партнером и поспешил за ними.

Возле туалета дежурил пожилой служка в синей униформе, осанистый, с цепким взглядом – явно бывший сотрудник каких-нибудь спецслужб. Зорко следил за входящими и выходящими. Ловил террористов. После двух ужасных взрывов в Москве стало модным, чтобы в частном заведении достаточно высокого ранга обязательно стоял наблюдатель возле сортира. И предпочтительно в звании не ниже майора. Такой пригляд успокаивал клиента, и, садясь на толчок, он чувствовал себя в полной безопасности. С этим, который дежурил, Кныш загодя познакомился, выкурил по сигарете. Задача у сторожа была простая: углядеть, чтобы никто не оставил в сортире подозрительную поклажу. Остальное его не касалось. В туалете возле огромного зеркала, рядом с умывальниками, стояли несколько кресел и высокие бронзовые пепельницы. Здесь в уютной обстановке, в стороне от придирчивых глаз можно было и уколоться, и заключить какую-нибудь сделку, не привлекая ничьего внимания.

Кныш дал Протезисту с конвоиром минуту на обустройство и, дружески кивнув особисту, вошел в сортир следом за ними. Ему повезло: посторонних никого. Протезист уже стоял у писсуара, расстегнув ширинку, а громила-тяжеловес причесывался перед зеркалом, в глубь помещения не пошел, чтобы не смущать патрона своим присутствием при деликатной процедуре. Увидя Кныша, просипел:

– Тебе чего? Не видишь, занято?

Замечание было, конечно, юмористическое, вдоль стены расположено с десяток писсуаров и еще на противоположной стороне – несколько пустых кабинок с распахнутыми дверцами, но Кныш больше не улыбался. В доли секунды он привел себя в состояние атаки.

Протезист, продолжая облегчаться, обернулся, увидел Кныша:

– Передумал, приятель? Сыграем по тыще?

Кныш, не отвечая, поднял за длинную ножку бронзовую пепельницу и, раскрутив над головой, обрушил на сурового телохранителя. Тот лишь в последний миг сообразил, что дело-то неладное, дернулся, попытался отступить, но летящая железяка с хрустом врезалась ему в лоб. Посыпались искры, как при соприкосновении двух металлических изделий, и, обливаясь кровью, детина повалился на пол.

Протезист все это видел, но не успел оборвать вялую струю, как Кныш оказался рядом. Ухватил за шкирку и, слабо упирающегося, затащил в одну из кабинок и защелкнул дверь. В кабинке вдвоем было тесно, но Кныш приспособился, ловко перегнул паханка пополам и макнул мордой в очко. Потом проделал это несколько раз подряд, пока Протезист вволю не нахлебался воды и не посинел. Он пытался что-то прошамкать разбитым ртом, видимо, какое-то возражение, но это ему никак не удавалось. У него был точно такой же вид, как у собаки, которой хозяин ни с того ни с сего треснул палкой по затылку. Глубочайшее недоумение – и больше ничего.

– Ну вот, – самодовольно сказал Кныш, чуть-чуть давая клиенту раздышаться, – и теперь послушай меня внимательно, гнида. Я мог бы замочить тебя прямо сейчас, но добрые люди попросили дать тебе три дня на эвакуацию. Кто-то тебя пожалел… Значит, так. За три дня соберешь вещички, ликвидируешь притоны – и чтобы в районе твоего духу не было. Чтобы больше не воняло. Три дня. Не слышу ответа!

– Кто ты? – прохрипел Протезист.

– Я твоя смерть, – ответил Кныш и для убедительности умакнул Протезиста в толчок на целую минуту, пока у того из ушей не проступили два бледно-голубых пузыря. Недоумение на его лице сменилось выражением потустороннего черного ужаса. Он сломался, как все они ломаются, – от нежного прикосновения вечности. У Кныша он не вызывал никаких чувств, кроме омерзения. Мелкий столичный паха-нок в роковую минуту оказался не способен выказать хотя бы минимальное мужское достоинство.

– Через три дня приду за тобой, – сказал он, когда к Протезисту вернулось поверхностное дыхание. – И после того, что я с тобой сделаю, этот толчок покажется тебе райским местом. Три дня, гнида, ты понял?

Протезист слабо кивнул.

Проходя мимо лежащего под умывальником громилы, Кныш наклонился и потрогал у него яремную вену. Пульс бился, хотя с перебоями. Кныш почувствовал облегчение. В жизни этого барана с накачанной мускулатурой не было никакого смысла, но он не хотел брать на себя окончательный приговор. Не его это дело. Пусть живет, пока не нарвется на точно такого же, но более удачливого барана.

ГЛАВА 5

Громоздкий, тучный, с седым ежиком на голове, будто гора с подснеженной вершиной, Рашид Львович Бен-оглы был из тех людей, про которых уважительно говорят: он сделает. О каком бы дерзком предприятии ни шла речь – он сделает! Коротко и ясно. И так говорят до тех пор, пока в атмосфере вокруг этого человека начинают происходить какие-то

169 странные колебания, и тогда фраза начинает звучать так: надо сделать для него. Этот момент означает, что человек, подобный Рашиду-борцу, достиг жизненной вершины – и это уже навсегда. Теперь отношение к нему окружающих, полное почтительного трепета, может изменить только смерть.

Известие о пропаже любимого племянника Арслана он получил на уик-энде, проводимом в загородном поместье в Петрово-Дальнем. Прибежал запыхавшийся нукер Муса и, пряча стыдливо глаза, доложил, что двое суток назад Арслан ближе к вечеру отправился в казино «Манхэттен», что в Замоскворечье, провел там время до трех часов утра, проигрался немного, оставил около десяти тысяч баксов, сел в свой серебристый, известный половине Москвы «Линкольн-люкс» и отбыл вроде бы на свидание с какой-то дамой. С тех пор о нем ни слуху ни духу.

Рашид-борец поднял на нукера тяжелый, бледно-оранжевый взгляд.

– Почему пропал? Кто сказал, пропал? Гуляет где-то… Кто не знает Арслана?

– Нет, господин, – Муса боялся встретиться глазами с Рашидом и смотрел в пол. – Звонили из офиса. У него была назначена деловая встреча с англичанами, очень важная. Он не мог ее пропустить.

– Почему не мог? Арслан – и не мог? Он же лоботряс.

Бледный оттого, что приходится возражать хозяину, Муса сказал:

– Это не тот случай. Англичане везли ему большой, приятный подарок… Мальчик исчез, господин.

Рашид-борец с любопытством разглядывал Мусу, рискнувшего явиться с дурной вестью, но беспокойства не испытывал. Не верил, что кто-то мог обнаглеть до такой степени, чтобы покуситься на его родича. Коротко бросил:

– Ищите, – и, обойдя несчастного нукера, окостеневшего посреди гостиной, прошествовал к бассейну. Распустил кисти парчового турецкого халата, не спеша, заранее блаженно пофыркивая, погрузился в хрустальную, нагретую до двадцати пяти градусов воду. Около часу бултыхался, как тюлень, выплескивая воду на мраморные плиты. Обычный утренний моцион. При своей огромной мышечной массе Рашид-борец много времени и сил тратил на то, чтобы не ожиреть. Ожирение грозило ему полной неподвижностью, как это случилось когда-то с железным Али; неподвижность хуже смерти. Собственно, это и есть смерть, только перегруженная желаниями, которые не могут осуществиться. Ничего на свете не боялся Рашид-борец, но иногда с тоской размышлял о невероятном положении, в котором находится мужчина, не способный овладеть трепещущей от страсти женщиной, переплыть реку или кулаком сбить с ног врага. За грехи бывают разные наказания, но такое, наверное, одно из самых суровых.

Запыхавшись, он вылез из бассейна и разлегся на поролоновом матрасе, косясь сразу на три, расставленные в необходимом порядке лампы Чижевского. Чтобы спастись от воображаемой беды, Рашид использовал все известные ему достижения науки, ежедневно по два-три часа изнурял себя лечебными гимнастиками, и единственное, что не мог заставить себя сделать, это посидеть на какой-нибудь новомодной диете, на чем настаивал его личный врач профессор Шлессер-зон. Еще ему плохо удавались пятилитровые очистительные клизмы на травяных настоях, хотя тот же Шлессерзон убеждал, что без них современному культурному человеку не обойтись. Рашид ему верил и старался изо всех сил, но могучий организм сопротивлялся проникновению в задний проход резиновой груши, может быть, на подсознательном уровне путая ее с одушевленным предметом. И смех и грех. Даже сразу трем опытным медсестрам не удавалось вогнать в него зараз больше литра настоя, а это, как говорил врач, было то же самое, что для слона дробина. Рашид-борец и сам знал, что лучше ничего не делать, чем делать что-то наполовину…

К нему подлетели две массажистки, турчанка Зузу и хохлушка Галя, и с веселым клекотом взялись охаживать ловкими кулачками его бугристую тушу. Он любил их обеих, но предпочтение все же отдавал турчанке (подарок Наюр-бека из Таджикистана), возможно, потому, что смуглоликая Зузу не понимала по-русски ни бельмеса, да скорее всего вообще не понимала человеческих слов. Беленькая и черненькая, обе пухленькие, со светящимися глазками, неистощимые на озорство, они действовали на него умиротворяюще. После их массажа он впадал в блаженную дрему и несколько минут словно плавал в юных грезах, размягченный, с оттаявшим сердцем. Но сегодня не вышло. Муса испортил утро, все же засадил маленькую занозу в сердце.

Честно говоря, племянник давно беспокоил Рашида. Старший брат Халид перед смертью (он умер от трех пуль в живот) поручил Арслана его заботам, но этого и не требовалось. Без всяких обещаний ни при каких обстоятельствах Рашид не оставил бы сироту. Теперь это был уже не мальчик, а взрослый мужчина двадцати трех лет, сильный, умный и смелый, как все мужчины в их роду; но с течением времени в характере Арслана проявились некоторые черты, непонятные Рашиду. Скорее всего это объяснялось тем, что по материнской линии Арслану подмешали русской крови, а природа, как известно, не терпит противоестественных соединений. Его простодушие и доверчивость граничили с идиотизмом. Сколько ему важных дел поручали, столько он и проваливал. Из осторожности Рашид использовал племянника только для разовых акций. Так хоть убытку меньше. Недавно послал в Баку за товаром, так Арслан вместо вагона травки пригнал две цистерны со спиртом и еще гордился собой, ожидал похвалы от дядюшки. Похвалы не дождался, но и вразумить дурачка, как положено, Рашид никогда не осмеливался: покойный брат стоял перед глазами с тремя пулями в брюхе и с вечным укором в глазах. Когда выяснилось, что в цистернах вдобавок спирт метиловый, мальчик немного смутился, но уже через час бодро похвалялся:

– Какая разница, гяуры жрут и такой!

Допустим, это верно, гяуры пьют и гуталин, но как это оправдывало Арслана? В том месяце отправил родича в Гамбург для налаживания одного солидного европейского транзита, и действительно, кого же еще посылать? Мальчик образованный, говорит на трех или даже пяти языках, Рашид купил ему три диплома о высшем образовании, причем один штатовский, пять штук за него отвалил – ну и что же? Да ничего, пустой прогон получился. В первый же вечер в портовом притоне Арслан подцепил какой-то хитрый триппер, ни с кем не встретился, вернулся через неделю весь синий, зато с красными чирьями на щеках. Ладно, вылечили кое-как, а что дальше? Какая дальше у него будет судьба, если он неприспособленный к бизнесу? В первый раз Рашид-борец поговорил с племянником по-настоящему сурово. Спросил:

– Чего ты хочешь, Ари, скажи? Чего ты ищешь в жизни? Может, чего-то такого, чего я не знаю?

Молодой человек испугался его насмешки и тут же искренне повинился:

– Прости, дядюшка Рашид. Я стараюсь, но, наверное, я просто невезучий. Если хочешь, убей меня.

И в глазах такая преданность, как у пса. Ну как после этого на него сердиться? Он в самом деле был невезучий, как и его покойный отец. Халид ничего путного не добился в жизни, еле-еле перебивался рэкетом, да подторговывал барахлишком на оптовых рынках, зато из трех пуль, пущенных убийцей, все три ухитрился поймать животом. А это не очень легко, если учесть, что стреляли в темноте и с большого расстояния.

Но чего у Арслана не было и не могло быть, так это врагов. Его незлобивость была еще поразительнее, чем доверчивость, и, рожденный в смутное время, когда, по словам древнего поэта, скалы плачут от горя, мальчик ухитрился прожить так, что, наверное, ни разу не прихлопнул и комара у себя на лбу. Правда, молва приписывала юноше расправу над Сашей Зеленым, а также участие еще в двух-трех подобных историях, где он якобы показал себя героем и настоящим горцем, но уж Рашид-борец лучше других знал, что все это если не ложь, то большое преувеличение; он сам старательно поддерживал слухи о тайно-мужественном характере мальчика, как же иначе? Ведь если прослывешь овечкой, то рано или поздно тебя обязательно прирежут на шашлык. Горькая истина была в том, что, видимо, опять же от русской бабки перетекла ему в кровь юродивая склонность к всепрощению, которая заставляла его на самых злейших обидчиков смотреть с миролюбивой улыбкой. Арслан был совершенно не способен, как настоящий мужчина, накопить в сердце ярость, затаиться для того, чтобы однажды подстеречь негодяя на узкой тропинке и, образно говоря, вонзить в поганую грудь меч возмездия. Откуда взяться врагам у такого человека? Именно поэтому сообщение Мусы о том, что мальчик пропал, Рашид-борец сперва воспринял как несерьезное (загулял в очередной раз постреленок), но сейчас, поразмыслив, ощутил внезапный приступ тревоги. Конечно, у Арслана врагов не было, зато у его дядюшки их не счесть. Он удивился, почему эта мысль сразу не пришла ему в голову. Сбросив дрему с глаз, спросил у Гали-хохлуш-ки, усердно выскребавшей его пятки:

– Скажи, девочка, давно ли ты видела Арслана?

– О-о, господин, – у прелестной блондинки вспыхнули щеки. – Если вы упрекаете меня, то…

– Нет, нет, – Рашид поднял руку, – я не упрекаю. Я знаю, мальчик иногда заглядывает к тебе, это нормально. Хочу спросить о другом. Когда ты видела его в последний раз, он ни на что не жаловался?

Теперь девушка покраснела до макушки.

– Нет, господин, Ари остался доволен. Ему немного нужно, он очень нежный.

Рашид в сердцах отпихнул ее ногой, бедняжка опрокинулась на спину. Турчанка Зузу, разминающая его могучее предплечье, увидя, что хозяин чем-то недоволен, замерла, как мышка, и тихонько пискнула от страха. Рашиду это не понравилось. У девочек не было причин его бояться. Он никогда не бил женщин, полагая, что склонность к садизму – признак мужской слабости. Убить можно, без этого бывает не обойтись, но истязать, мучить – зачем? Женщина не является человеком, так отмечено и в сурах, но даже если принимать ее за скотину, то какой нормальный хозяин станет издеваться над домашним животным? Это стыдно и глупо. Хороший хозяин оберегает и любит все, что живет и дышит в его саду – и птицу, и кошек с собаками, и баранов, и коз, и коров – и самый малый цветок, распустившийся на клумбе. А как же иначе? Аллах акбар.

– Галя-джан, – ласковым тоном извинился перед девушкой за свою дерзость. – Немножко подумай головой. Я спрашиваю, не показался ли тебе мальчик странным, непохожим на себя? Может быть, говорил какие-то слова, каких ты раньше не слышала? Или называл какие-то имена?

– О нет, господин. Он вообще со мной редко разговаривает. Быстрее, быстрее, давай-давай – и убегает. Ари очень нетерпеливый.

…Из кабинета Рашид-борец сделал три звонка, которыми поднял на ноги все сложные разветвленные службы охраны, обеспечивающие безопасность клана в Москве. Приказ был всем один: немедленно найти Арслана или его следы. Тому, кто отличится, Рашид, – он всегда так делал в экстренных случаях, – посулил награду – пятьдесят тысяч долларов. Но принятых мер ему показалось мало, и он связался со своим добрым кунаком, полковником Сашей Милюковым из ФСБ. К помощи полковника он прибегал нечасто, не хотел засвечивать по пустякам столь взаимо-полезную дружбу. Сам Милюков был потомственный разведчик и входил в головку некоего особо засекреченного подразделения. Рашид-борец, разумеется, не доверял своему русскому побратиму ни на грош, хотя бы потому, что так и не понял толком, где служит Саша и чем занимается, кроме того, что пьет водку, любит красивых баб и иногда в охотку оказывает Рашиду мелкие услуги в сугубо информационном ключе. К слову сказать, его информация иногда шла на вес золота, но хитроумный полковник не брал за нее ни копейки, чем вызывал у Рашида еще большее недоверие. В новом мире, построенном в России для сильных, независимых мужчин, в основном иностранного происхождения, где все продавалось и покупалось, человек, который что-то отдавал бескорыстно, выглядел не просто подозрительно, а в некотором смысле вызывающе.

Осведомившись, чем занят полковник, и услышав, что ничем не занят, а сидит и чешет себе пузо, Рашид-борец пригласил его в гости, намекнув, что хочет посоветоваться о таком важном деле, о котором нельзя говорить по телефону.

– Почему такая срочность, бек? – удивился Саша Милюков.

– Все узнаешь, дорогой, все узнаешь, – таинственно ответил Рашид. – Посидим у камина, как ты любишь. Вина выпьем. Очень надо, поверь.

– Приеду, бек, – хмуро отозвался полковник. – Через час. Жди.

Сделал как обещал. Через час с небольшим вошел в голубую гостиную – стремительный, в распахнутой кожаной куртке, с загорелым продолговатым лицом, на котором весело светились холодные синие глаза. Обнялись – и в который раз Рашид-борец с уважением отметил, какая опасная сила таится в этом худощавом и с виду совершенно безалаберном человеке. Эта сила передавалась через прикосновение, от кожи к коже, как дыхание ветра с горных вершин. Никому из соплеменников Рашид-борец не признался бы в этом, но про себя думал, что пока у русских еще есть такие бойцы, с ними лучше не сталкиваться лоб в лоб, лучше заключать контракты, вести переговоры и ждать: кто этого не понял, тот рано погибал. Примеров много, не хочется вспоминать.

Расположились у камина, гость с улыбкой спросил:

– Что случилось, бек? Неужто кто-то посмел встать у тебя на дороге?

Рашид ответил серьезно:

– Ничего удивительного, Саша. Люди озверели, кидаются друг на друга, как псы. Раньше так не было. Раньше уважали старших и не продавали душу за горсть серебра. У людей не осталось ничего святого.

– Ты прав, бек, – согласился полковник. – Когда объявили свободу, многие сорвались с цепи и до сих пор не могут остановиться.

В ледяных глазах особиста тлела усмешка, которую Рашид не любил.

– Ты помнишь, Саша, моего племянника Арслана?

Полковник кивнул.

– Он куда-то пропал, и я немного нервничаю. Мальчик неосторожный, вспыльчивый. Далеко ли до беды?

– Расскажи, пожалуйста, подробнее, бек.

Рашид поведал все, что знал. Мальчик развлекался в казино, проиграл немного денег, наверное расстроился, хотя он не жадный. Оттуда поехал на свидание к какой-то даме, но к какой – неизвестно. У него много дам по всей Москве. Больше его никто не видел. Вчера у Арслана была назначена важная деловая встреча с английскими бизнесменами, но он на нее не явился. Это на него не похоже. Если даже предположить, что он напился водки или заболел, то обязательно позвонил бы в офис. Совсем недавно он поклялся дядюшке, что покончит со всеми глупостями и возьмется за ум. Рашид ему поверил. Арслан хороший, добрый юноша, правда, чересчур впечатлительный. Иногда может так увлечься красивой женщиной, что не слезает с нее целую неделю. Но всегда при этом находит минутку, чтобы позвонить. Он не стал бы огорчать дядюшку понапрасну.

– Ты же знаешь, Саша, как я отношусь к Аричеку. Он мне дороже родного сына.

– Знаю, бек… И когда он исчез?

– Два дня назад.

– Никто не звонил насчет выкупа?

– Никто не звонил. Ты можешь его найти?

– Во всяком случае попробую… Но ты же понимаешь, Рашид, какая в Москве обстановка. Надо приготовиться к самому плохому. Если еще денек-другой не подаст весточки, значит, его нет в живых. Статистика – упрямая вещь.

Рашид-борец как будто ощутил сквознячок вечности и печально поник головой. Но быстро взял себя в руки.

– Зачем так говоришь, Саша? Не надо так говорить. У кого поднимется рука?.. Мальчик никому не сделал зла.

– Это понятно… Скажи, бек, кого ты считаешь своим главным врагом?

– Я уже думал об этом, Саша… Хочешь верь, хочешь нет, но у меня нет серьезных врагов. Я все дела веду по закону и никогда ни на кого не нападаю первый. На меня иногда нападали, но те, кто нападал, все куда-то подевались. Из крупных людей в Москве никого не осталось, кто пошел бы на такую подлость. Если остались, то я их не знаю.

– В Москве нет, но есть другие места. Может быть, оттуда дотянулись, бек?

– Ты прав, Саша, шайтан вездесущ, но если кто-то хотел меня ужалить, то почему молчит?

– Прошло слишком мало времени. Может, кто-то хочет, чтобы ты помучился в неведении… Ладно, оставим это. Есть еще тысяча причин, которые объясняют исчезновение Арслана. Он мог попасть под машину, ввязаться в уличную драку… Опять же женщины. Иногда они подмешивают что-то в вино, и человек улетает на небеса.

Рашид-борец криво улыбнулся.

– Утешил, брат, спасибо…

– Ты подключил свои службы?

– Не преувеличивай мои возможности, Саша. Мои люди возьмут штурмом Белый дом, если их послать, но иголку в стоге сена не найдут. Для этого нужны другие мозги. У тебя они есть, Саша. Ты найдешь мальчика, да?

Полковник уверил магната, что сделает все, что возможно. Хотя в розыске не силен, не его специфика. Но связи кое-какие есть, скрывать нечего. Есть специалисты, которые разыщут не только человека, мертвого или живого, но именно иголку.

– Скажи им, Рашид-борец хорошо заплатит за племянника, он не скупой…

– Это мои друзья, – отозвался полковник. – Они берут строго по таксе.

– Это их дело, хоть по таксе, хоть так… Давай будем обедать, Саша-джан. Барашек уже на вертеле. Вино – у-уф! – не хочу говорить, сам попробуешь. Из Стамбула с оказией ящик прислали.

– Как же обедать? – удивился Милюков. – Искать надо.

– Искать надо, спешить не надо, – Рашид-борец просветлел лицом, сбросив с плеч обузу. Знал, если полковник пообещал, толк будет. У таких людей с ледяными глазами и задушевной улыбкой сбоев не бывает. У них сбой бывает только один раз, когда отрывают башку. Но это сделать непросто. Саша очень осторожный. Как снежный барс в горах.

– Спешить не надо, – повторил Рашид вкрадчивым голосом. – Два часа туда-сюда ничего не поменяют. Девочки есть новые, для тебя приберег. Ты ведь ни разу не пробовал моих девочек, – Рашид изобразил на лице недоумение. – В чем дело, Саша? Или ты девочек разлюбил?

– Найду Арслана, тогда погуляем, – усмехнулся полковник, и Рашид понял, что это его последнее слово.

– Возьми немного денег, – застенчиво предложил. – Вдруг придется задаток давать.

– Не придется, бек.

Гость уехал, не прикоснувшись к угощению, и Рашид-борец весь день ждал какого-нибудь сообщения. Но все телефоны молчали. Он сам звонил разным людям, проверял, как идут поиски, но ничего обнадеживающего ни от кого не услышал. Уже половина Москвы стояла на ушах, в том числе и несколько райотделов милиции, но племянник как в воду канул. К ночи у Рашида появилось предчувствие, что добром эта история не кончится. Великое множество двуногих крыс притаилось в каменных джунглях, разве за всеми уследишь? Вместе с беспокойством за родную кровинку в груди Рашида-борца постепенно разбухала злоба. Он знал, что рано или поздно все равно доберется до того, кто это сделал.

Чтобы злоба не обрушилась на чью-нибудь невинную голову, Рашид засветло удалился в спальные покои, сидел в одиночестве, пил водку, слушая, как сердце со стуком ломится в ребра. Подлые! Хотят его запугать. Но он и сам виноват, плохо воспитывал Арчи, жалел сироту. Вот и вырос пустоцвет. Только гулянка и девки на уме. В его годы Рашид стал чемпионом Европы по вольной борьбе, а чем может похвалиться мальчик, какими достижениями и успехами? Своими купленными дипломами – и больше ничем. Ничего, пусть только вернется живой. Посидит месяц под замком, отведает домашнего зиндана – и быстро начнет выздоравливать. Все задатки для того, чтобы стать настоящим мужчиной и прославить свой род, у мальчика есть. У него верная рука, быстрый ум и преданное сердце. Сквозь мерцающую влагу в стакане Рашид увидел милое, с нежными щеками, с блестящими светлыми глазами лицо Арчи и растрогался до слез. Искренне, горячо взмолился: спаси его от гибели, Аллах!

Взглянул на часы: уже ночь. День слетел, как соринка с ладони – и весь режим псу под хвост. Это очень плохо. Культурный человек, который не хочет умереть от ожирения, на уик-энде должен бегать трусцой, париться в бане и отдыхать с женщиной, а не пить водку и не сходить с ума от беспокойства. Рашид, огорченно покачивая головой, кликнул мажордома и велел прислать массажисток, чтобы застелили постель. Пожилой черкес Вагиб, как призрак, возник на пороге и так же мгновенно исчез: в такие дни, когда хозяин бывал не в духе, прислуга старалась не попадаться ему на глаза. Но Рашида и это раздражало. Чего они боятся? Он разве зверь дикий в лесу? Обиженно кривясь, Рашид набулькал себе еще водки, с грустью прикинув, что выпил уже больше двух бутылок и не опьянел, – и тут вдруг резко рассек тишину телефонный звонок, ожил белый аппарат из слоновой кости с золотыми виньетками, с засекреченным номером, который знали лишь очень близкие Рашиду люди, может быть, человек десять, не больше. С дрогнувшим сердцем Рашид поднял трубку. Оказалось, это Саша Милюков, с которым днем расстались. Ему этот номер Рашид никогда не давал, но ничуть не удивился, что тот его знает.

– Еще не спишь, бек? – голос у полковника был веселый.

– Узнал, где мальчик, да, Саша? – робко спросил Рашид.

– Не совсем, бек, не совсем. Но все-таки звоню с хорошей новостью. Арчи живой, его не убили.

– Кто сказал?

– Информация странная, но, пожалуйста, прими ее всерьез. Ты веришь в колдовство?

– Много выпил сегодня, да, Саша?

– Только собираюсь… Так веришь или нет?

– Мальчика заколдовали?

Полковник ответил не сразу, видно, обдумывал что-то, и у Рашида появилось желание швырнуть драгоценный аппарат о стену. Он не хотел ссориться с полковником, но если тот позвонил, чтобы поиздеваться… В комнате возникли две одалиски – Галя и Зузу смущенно мялись у порога. Небрежным движением руки Рашид отправил их обратно за дверь.

– Есть такой человек, – заговорил Милюков, приглушая голос, – зовут его дед Архип. Он известный колдун. Иногда сотрудничает с нами. Помнишь маньяка Алешу из Сокольников?

– Не помню, – пробурчал Рашид.

– Его поймали по наводке старика. Он несколько раз помогал найти похищенных. Я не шучу, бек. Сам участвовал в этих операциях.

– Хорошо, что не шутишь, – уныло заметил Рашид.

– Я только что от него… Со стариком трудно ладить, но я его уговорил. Он провел сеанс. Клянется, что Арчи живой.

– Сказать «живой» я тоже могу. Где же он теперь?

– Дорогой Рашид Львович, ты олигарх или хрен собачий?

– В газетах пишут: олигарх.

– Старик никому не скажет, где Арслан. Только тебе лично.

– Почему так?

– Наверное, потому, что никому, кроме олигархов, не верит. И он по-своему прав.

– Хочешь сказать, Саша?..

– Да, тебе придется поехать к нему.

– К старому колдуну?

– Бек, ты просил помочь?

– Да, просил.

– Хочешь увидеть племянника?

– Саша, дорогой, ты меня знаешь. Если это понт, я могу от обиды убить старика. Потом мне будет стыдно перед тобой.

– Не надо убивать, – засмеялся полковник. – Это хороший дед. По-нашему, по-научному – ясновидящий. Он тебе понравится. Так поедешь или нет?

Рашид-борец почмокал пересохшими от водки губами.

– Поеду, Саша.

– Утром?

– Зачем утром? Сейчас оденусь и поеду. Погляжу, какой он ясновидящий. Говори, пожалуйста, адрес…