Текст книги "Не бросайте бескрылок (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Наташа тайну своих встреч с Егором подругам открыла. Никакой обиды на Егора у нее не было. Была мечта, но она рассеялась, и Егора она не винила. Мнение девчонок о Егоре менялось: красив и силен, работяга и самостоятелен. Только у Валентины к Егору были по-прежнему свои мерки и ее не волновало, почему он редко приходит на молодежные посиделки и так рано домой уходит. Для нее он – молчун и обманщик. Это не Миша со своей доброй, открытой душой. Мише она писала о всех деревенских новостях, а он ей расписывал о городской жизни и своих планах на жизнь. Они у него, как всегда, огромны.

Однажды Егор предложил Валентине проводить ее до дома. Для нее это было неожиданностью. Качнув головой, спросила:

– Это зачем?

– Поговорить надо, – тихо ответил Егор. Чувствовалось, что он был смущен и взволнован.

– Пошли, – абсолютно равнодушно ответила Валентина, а про себя подумала: "Вот еще навязался провожатый". От разговора с Егором ничего хорошего не ожидала, да и что девчонки подумают, ведь знают, что с Мишей переписывается и все уши о его письмах им прожужжала. А этот... С Наташей крутил, крутил и обманул, теперь за нее решил взяться. Не выйдет, пусть не рассчитывает. А любопытство все-таки донимало, хотелось послушать, что же он ей скажет?

Но разговора до самого дома не получилось. Оба шли молча, будто в рот воды набрали. "Почему ничего не говорит? Может решил пошутить? Ну и шуточки у этого молчуна", – думала Валентина, злясь на Егора.

– Вот и пришла, – сказала, остановившись у калитки. Изобразив на лице подобие улыбки, насмешливо добавила: – Давно такого интересного разговора с провожатым не было. – Круто развернувшись, пошла к дому. Вслед услышала:

– Поговорить надо. Посидим чуток на дубках, хотя можно и постоять, – тут же поправился Егор.

Валентина остановилась и посмотрела на него: в самом деле, Егор был будто не в своей тарелке. Вздохнув, пожала плечами.

 – Так говори, слушаю. – Подошла ближе и стала с удивлением его разглядывать. "Странный какой-то, – вновь мелькнула мысль, – сам напросился в провожатые, а теперь вроде как стесняется".

Наконец, настроившись, Егор выпалил, именно выпалил, иначе и сказать нельзя, что жениться на ней хочет. Сказал и вновь будто в рот воды набрал, зато как смотрит, какие строит жалостливые глаза – прямо ягненочек да и только. Нет уж, все это несерьезно. Ишь чего захотел! На Наташу наплевал, ни одного письма из города не написал. Теперь думает ее одурачить. Об этом и многом другом, к примеру, что с Мишей переписывается, она вгорячах высказала. Думала, что с ходу отстанет. А он неожиданно разговорился и стал убеждать, что писем Наташе не писал, так как только о ней, Валентине, все время думал, что из-за нее и домой вернулся. Разговор получился сумбурный и для Валентины совсем неожиданный. Егор умолял сразу не отказывать, а посоветоваться с матерью и братом. Тот как раз погостить из города приехал. Так и ни о чем не договорились.

Валентина рассказала о предложении Егора матери и брату. Те сказали, чтобы сама решала, ведь ей, в конце концов, придется с ним жить. Написала письмо и стала ждать ответа от Михаила – как он отнесется к предложению Егора? Тешила надеждой, что приедет, сосватает и увезет к себе, а, может, в деревне останутся. Миша ей больше нравился, чем Егор. Но тот ответил, что жениться пока не собирается и предлагал самой определяться. Такого ответа она от него не ожидала. Теперь осталось посоветоваться с подругами, а те в один голос: нравится – выходи. Теперь и они Егора подхваливали: работяга и не пьет, а кого дожидаться-то? Свои ребята в город метят или уходят служить в армию, а после на стройки уезжают. Но привыкнув к Егору, согласилась. Свадьбу сыграли осенью, как только с уборкой свеклы закончили.

Семейная жизнь пошла, как у многих в деревне: Егор плотничал, а Валентина на свекле пропадала. Родились две девочки. Стали собирать деньги на собственную постройку – уж так хотелось пожить в новом доме... Строил сам Егор, собирая дом по бревнышку да по досточке, и он получился красивым, просторным. Во всем старались от других не отстать: держали корову, поросят, овец. Егор как хозяин – идеален, у Валентины к нему никаких претензий не было. Его лишь злили депутатские хлопоты жены: зачем какие-то жалобы разбирать и кому это надо? Убеждения жены на него не действовали. Шли годы, подрастали дети: старшая дочь, Тамара, вылитая в Егора, а младшая, Лена, внешностью в мать пошла.

О переезде в город не помышляли, да и зачем переезжать, если и в колхозе все ладилось. Зажили, можно сказать, по-человечески. Транжирами никогда не были: рубль к рублю откладывали, да по-другому и нельзя – две невесты подрастали.

У свекловичниц самое трудное время – осень. Уборка свеклы по разным причинам всегда затягивалась, и заканчивали с ней, когда начинались осенние дожди или вовсю стучали морозы. Как просидеть целыми днями под дождем на свекольных листьях, очищая собранную в кагаты свеклу? Хотя и одевались потеплей, но все равно простывали. Питались в основном без горячего: лишь бы, лишь бы. И это годами. Была помоложе, все еще сходило незаметно, потом стал прибаливать желудок, затем спина и суставы. Разомнешься при погрузке машин – вроде и отпустит, а потом еле на ноги встанешь.

Больше всего беспокоил желудок. Егор советовал лечь в больницу и полечиться, но как бросишь семью и хозяйство, да и работу на свекле? Разве одной ей так плохо? Терпела до тех пор, пока однажды в поле стало совсем невмоготу и ее доставили в поселковую больницу. Анализы были неутешительными: целый клубок желудочно-кишечных заболеваний. Десять дней пролежала: кое-как подлечившись, вновь вернулась на свеклу. К советам врачей, что все может плохо кончиться, не прислушалась. Вновь желудок забарахлил. Узнав об этом, Егор поставил условие: работу на свекле прекратить, иначе пригрозил, что на работу не пустит. Согласилась, но упросила, что год доработает, а потом уйдет на ферму дояркой.

– Вставать знаешь во сколько придется? – довольно кисло заметил муж.

– Зато с едой проблем не будет, – ответила Валентина. Она планировала устроиться дояркой на ближнюю, недалеко от дома, ферму. Егор спорить не стал. Больше-то куда? Если б было образование... Между тем Егор стал все чаще заводить разговор о переезде в город: дочки подрастают, учить надо, разве плохо детям быть с родителями? Для него работа в городе всегда найдется, да и ей можно попроще найти, а заодно – подлечиться. Ясно, что город – не деревня. С этим Валентина соглашалась. Однако легко сказать переехать, а как? Кто там их ждет? Егор и сам при этом руками разводил. Помочь в переезде мог лишь брат Валентины – Антон. Он занимает в городе солидную должность и сестре должен помочь. Но это были пока лишь разговоры, не больше: жилье в городе дорогое, нужна еще и прописка. А это по девять метров на каждого, где найти столько площади?

...Председатель сельсовета Демин считал Валентину одной из исполнительных депутатов. У нее хотя и не было должного образования, но с любой жалобой или заявлением вовремя разбиралась и вносила дельные предложения. В этот раз он заехал к ней на свекловичное поле и попросил разобраться в одном щепетильном вопросе. Суть его банальна: родители спивались, а дети без присмотра. Что делать?

Если б Егор знал, куда Валентина пойдет после работы, он бы ее ни за что не пустил. Но Валентина мужу соврала, сказав, что пойдет за покупками в магазин. Какой уж тут магазин? Увидев, как живут с пьяницами-родителями двое ребятишек, она почувствовала себя плохо. На попутке довезли до больницы и там оставили. Егора предупредили, что жену положили в больницу. Попсиховав, Егор подумал, что нет худа без добра. Он в срочном порядке поехал в город к брату Валентины и рассказал ему все как есть. Так же быстро и вернулся из города, а вскоре в село приехал ее брат – Антон. О чем он разговаривал с врачами и что они ему о болезни Валентины сказали, Егор и Валентина не узнали. Да и не в этом суть. На другой день Антон уехал в город, а Егор начал продавать дом, скотину и все, что нельзя было забрать в город. Со своей задачей Егор справился, а Валентина, выписавшись из больницы, ему больше не перечила. Постарался для сестры и Антон. Он написал заявление в горисполком, в котором мотивировал прописку в городе семьи сестры тем, что она тяжело больна и нуждается в квалифицированном лечении, что ее муж уже жил и работал в городе, что в деревне у сестры никого из родственников не осталось. В порядке исключения прописка в купленном доме была разрешена. С этого времени Егор с Валентиной и детьми стали городскими. Вроде и недавно переезжали, а столько лет пролетело. Старшая дочь, Тамара, окончила школу, потом институт, после вышла замуж за военного и живет в Подмосковье. У них двое детей: внук и внучка. Младшая дочь, Лена, после школы поступила в медучилище и собирается поступать в мединститут. Егор работает на механическом заводе, у Валентины работа несложная, через сутки, и ее это вполне устраивает.

...Подумала, как ехать в деревню, так и глаз до утра не смыкает. О чем только не вспомнит, а ведь и в самом деле переезд помог во всех отношениях: здоровье, слава Богу, поправилось, боли в желудке в общем-то долго не напоминали, муж, дети и сама – при деле. Что было бы, если в деревне остались? Трудно даже представить, чем бы все закончилось.

Уснула под утро, а вскоре громко зазвенел будильник.

III

Егор стругал рейки для оконных рам. Старые рамы потрескались, покоробились и дышали на ладан. Егора они не устраивали еще и потому, что больше походили на решетки. Сарай, где он работал, хотя и небольшой, но теплый, удобный, тут все под рукой: верстак и ящички со всякой, так необходимой в работе, мелочью.... Егор курил и изредка бросал взгляд на небольшое оконце – не покажется ли жена? По его расчетам, ей бы пора вернуться. Младшая дочь уехала на две недели в сельский район на практику, так что работать и думать никто не мешал. Волновался за жену – скоро вечер, а ее нет. И чего мотается? С подружками захотелось встретиться: Наташа больна, а у Раи – сына посадили и муж спивается. Ясно, что хорошего мало, но она-то им чем поможет? Разве что поплачут вместе. Можно б было и дома посидеть, думал Егор.

В городскую жизнь Егор окунулся давно. Три года отработал плотником, потом устроился на механический завод. Заработки на заводе были получше, чем в стройтресте. Да и жизнь в городе ему понравилась. Но влюбился, и пришлось в село вернуться. Может быть и остался там, если бы не болезнь жены.

Дом в городе купили не ахти какой, хотя и такому были рады. Теперь-то он и к нему неплохо руки приложил: крышу перекрыл, полы перестелил, кирпичный сарай во дворе сложил, ограду заменил, а сколько разной мелочевки поделал? Жена пристает по кирпичной пристройке к дому – уж до того кухонька и санузел с ванной малы. Но это все не так просто, вначале надо деньжат подсобрать, а уж потом за дело браться. Включил свет, так как во дворе стало темнеть. Почему жена не приехала? Уж не случилось ли что? Каждый раз как уедет, он за нее переживает, волнуется. А она этого недопонимает. Вот приедет – все выскажет.

Наскоро поужинав, Егор посмотрел по телевизору "Новости" и уже собрался ложиться спать, полагая, что жена, скорее всего, вернется утренним автобусом, как услышал легкий стук в калитку. Звонок специально не устанавливал: кому надо – постучит. Стук этот был аккуратный, не тревожный, свой.

"Приехала" – подумал он, обрадовавшись, и пошел в коридор одеваться. Открыв калитку, увидел – она! Жена стояла, устало притулившись к дощатому забору, а у ног – несколько увесистых поклаж. Голос у нее уставший, слабый, слышен еле-еле.

– Здравствуй, Егор.

– Привет, – проворчал он. Прихватив сумки, пропустил жену во двор, потом закрыл калитку на ключ.

– Чего так долго? – спросил недовольно. – Неужели непонятно, что в голову лезут мысли всякие?

– Сама изнервничалась. Один прошел битком набитый, другой не остановился, – оправдывалась жена. – Завтра на работу, а меня нет – представляешь?

– Да уж как не представить – вся жизнь в городе без тебя остановится, – съязвил Егор. – Я так скажу, в нашем возрасте надо поменьше мотаться-кататься, тогда и психовать не придется. Ты нервничаешь! Я психую – кому это надо?

– Ладно, заладил одно и то же, как слепой на стежку: психую, психую. Чай к твоей матери ездила, помогла ей, ты бы видел, как рада была!

– Сама еле держишься, помощница...

– Может потому и держусь, что на месте не сижу, – с каким-то непонятным намеком сказала. – Как дома-то?

– Нормально, как же еще, – ответил Егор остывая. Помог жене раздеться и больше расспрашивать не стал – сама после расскажет.

Валентина стала выставлять деревенские гостинцы. Лишнему куску в семье были всегда рады. А передача и в самом деле получилась немалая: солидный шмот сала, трехлитровая банка постного масла, распотрошенная курица, яйца, тыквенные семечки, мешочек сушеных груш и яблок. Егор молча наблюдал, как жена с комментариями все это выставляла на стол и, в принципе, на нее нисколько не обижался. Другая бы дома просидела, а она не только другим помогает да настроение кому-то поднимает, но и для семьи пригадывает. Довольная поездкой Валентина говорила, говорила. Сам-то Егор, когда бы к матери ни поехал, ничего особенного там, как правило, не примечал, а у нее одни сплошные новости.

– Ты знаешь, Егор, – сказала с мирным настроением,– мама к нам в гости собиралась, да передумала, посчитала, что лучше по теплу приехать!

– Оно и верно: зачем по слякоти тащиться? Довольна небось?

– Спрашиваешь, – ответила жена. – Печь побелила, полы помыла, белье простирала, в сенях порядок навела. Ты же знаешь, без дела не посижу.

Егор слушал и кивал головой. Он и сам, когда приезжал к матери, колготился с утра до вечера. – Ну а у Натащи-то как, расскажи? – Ему интересно узнать, что же там с его первой-то любовью.

Вздохнув, жена склонила голову.

– Плохо, Егор, хуже некуда, – ответила, нахмурив лоб. – На днях муж в Москву ее повезет. Рак крови врачи определили, у нее два раза кровь уже переливали и никакого улучшения. Теперь вся надежда на Москву. – Помолчав, сокрушенно добавила:

– И кто бы мог подумать!

– Чем же ты ей помогла? Посидели и все?

– Как у тебя только язык, Егор, поворачивается. Да, посидели и поплакали, само собой разумеется, повспоминали и успокаивали вместе с Раей. Она же нам подруга! По-твоему, надо было не заметить или стороной обойти? Нет, Егор, в такое время как раз и внимание проявить.

– Да разве я против? Может, лишний раз напоминать об этом самом тяжелом-то не следовало?

– О чем говоришь, да она больше нас обо всем знает. – Опустив глаза, Валентина устало сказала: – Наташа и сама не верит, что сумеет поправиться.

– Так уж и не верит?

– Да, Егор, сама слышала, как сказала, что не жилец на этом свете. Так, тешит надеждой – жить-то, как и всем, хочется.

Егор покачал головой, а Валентина стала мыть посуду. Помолчали.

– Ну а у Раи что? – спросил Егор, настроенный поговорить. – Володька так и прикладывается?

– Райка его в ЛТП определила. Теперь хоть малость вздохнет. А старшего сына второй раз осудили.

– Тот, что в очках?

– Он самый. Никогда бы не подумала, с виду вроде такой смирный и обходительный, а как выпьет – дурак дураком. Младший сын – молодец: в институте учится, матери помогает; вот и подумай – два сына, а какие разные. Рая-то просит по старинке с Антоном поговорить, может, брат в чем поможет? А просить, ей-Богу, стыдно, один раз уже выручал.

– О чем просить-то?

– Ну, чтобы побыстрей оттуда вернулся. Он же клянется, что на руках мать будет носить.

– Все клянутся, пока там сидят.

– Сама понимаю, но подруга все-таки.

– Решай, но Антон, как мне кажется, не одобрит. За что посадили-то?!

– В клубе по пьянке подрался и кому-то крепко вмазал. С полгода всего как на воле побыл и вновь загремел. Рая женить его собралась, думала, может остепенится. Так нет же, ни одна из невест этого балбеса не устраивала. Подруга на язык знаешь какая острая, – сказала, что сам хуже ржавого железа, а ищет золото. А ведь родной сын-то, никуда не денешься.

– Да-а, загвоздка! А может, Антон и смилостивится. Райку он вроде когда-то любил?

– Ты чего мелешь – любил? Просто нравилась... Ладно, погляжу по настроению брата. Да, а чего не спросишь, с кем до города добиралась? Хотя все равно не угадаешь.

– С кем же?

– Болговых с городка помнишь? Ну те, что за плотиной живут, семья у них большая?

– Припоминаю, и что?

– Так вот, сын у них сейчас в милиции участковым служит, с ним и доехала.

– Чего это он в город?

– Один пьянчуга ногу ему повредил.

– Как это? – удивился Егор.

– Да, тракторист, фамилию забыла, должен был с фермы навоз в поле возить, а вместо этого по деревне пьяный на тракторе раскатывал, самогон вроде как искал. Болгов-то в тележку прыгнул, а тот кричит: "Будет тебе, мильтон, в навозе и могила. Дурак есть дурак". Так вот: тележка перевернулась и Болгову ногу придавило. Хорошо, что так отделался, могло быть и хуже. Болгов-то тебя помнит. Зря, говорит, в город уехали, такие люди деревне как воздух нужны.

– Ты хоть ему пояснила, почему переехали?

– Пока доехали – обо всем поговорили.

Егор достал пачку "Примы" и хотел закурить, но вспомнив, что жене запах табачного дыма не нравится, отложил сигареты в сторону.

– Ладно уж, кури, – махнула Валентина рукой. Холодно на улице-то да и темно. Благодарно качнув головой, Егор закурил.

– Устала, мочи нет, – сказала Валентина и зевнула. – Пойду постель готовить. Надо сегодня пораньше лечь.

– Можно и пораньше, – согласился Егор. – Неделя и у меня намечается нелегкая.

...Возвращаясь в город, Валентина думала лишь об одном – побыстрей бы добраться до дома и хорошо выспаться. Даже разговаривать с Болговым было неудобно: зевала и извинялась, зевала и извинялась. Встреча с подругами в чем-то успокоила, но и утомила, расстроила.

Вот и чистая постель, рядом похрапывает Егор (к этому храпу долго не могла привыкнуть), а ее сон не берет. Не хватало еще и эту ночь мозгами проворочить – завтра чуть свет на работу. Вроде и оснований для волнений не было: поездка удалась, а главное – с подругами повидалась и вволю наговорилась, а душа неспокойна. Нет, это не из-за семьи – тут все нормально. Может, из-за Наташи? В какой-то степени – да, ей сейчас трудно, сама видела, как хочет жить и как переживает. Говорили обо всем, тут совесть чиста, и все-таки, нет-нет, а страшная мысль исподволь подбиралась и червоточила, заставляя думать о том, о чем думать не хотелось. А вдруг и со мной точно такое случится? Нет, только не это, не дай Боже, помоги, Господи, убереги – ведь я перед тобой ни в чем не провинилась.

Егор спит. Спальная комната двумя окнами выходит на узкую улочку. Слышно, как прошли, о чем-то весело разговаривая, мужчина с женщиной, потом окна прорезал свет от фар машины, а следом и легковушка проехала. Вообще-то машины по улице, тем более так поздно, проезжают редко: улочка тихая, зимой и летом здесь спокойно.

Валентина, как впервые заболела, так стала до того набожной, что без молитвы заснуть не может. Слова молитв разные, в зависимости от обстановки в семье, да и не только. Но перед тем, как попросить о чем-то Господа Бога, она его всегда поблагодарит за то, что семейная жизнь сложилась неплохо, считая, что без Божьей помощи тут никак не обошлось. Егор, хотя и бывает грубым, нудным, но деловит, расчетлив. А странности – они у каждого человека бывают. Радуют дети и внуки, только пожить бы да на них порадоваться. Как не поблагодарить Бога, что старшей дочери Тамаре достался чудесный муж – такое сейчас для любой семьи счастье. Младшая Елена настроена вместе с родителями остаться, значит, будет к кому на старости голову преклонить. Даст Бог, и у нее семейная жизнь сложится, как у Тамары. Особая благодарность Господу Богу за то, что вовремя переехали в город. Болезнь там, в деревне, ее несомненно доконала бы. После переезда все пошло на поправку. Как не поблагодарить за это брата Антона? Нет, Бог к ней пока милостив. "Господи, помоги поправиться Наташе с Михаилом, – шепчут губы, – дай здоровья всем родным и близким. Прости, Господи, если в чем-то тебя обидела".

Нет, Валентина уверена, что она была, есть и будет перед Богом чиста, а он убережет ее от тяжелых болезней. "Спаси и убереги, Боже, спаси и убереги, не дай, Боже, болезни прицепиться", – просит Валентина у Всевышнего и успокаивается душой. А побеспокоиться ей было о чем. Она, правда, не хочет придавать этому какого-то особого значения; мало ли чего в жизни у каждого не бывает, но это как раз то, что исподволь вторгается в ее душу и давит, давит на сознание и психику. Она бы и не вспоминала, позабыла, да не может этого сделать. Это, оказывается, не в ее силах.

Валентина имела в виду два недавних случая. Егор об этом пока ничего не знает. А у нее почему-то нехорошее предчувствие. В первый раз было так.... Шла с работы домой, как всегда с двумя набитыми сумками. Увидев издали появившийся трамвай, побежала к подземному переходу, а потом наперерез через трамвайное полотно. Споткнувшись, упала и ударилась о что-то твердое, на какое-то время потеряла сознание. Прямо как в известном кинофильме. Сердобольные люди посадили на скамейку, помогли собрать в сумку рассыпавшиеся продукты, а средних лет женщина даже до дома сопроводила и все успокаивала. Почти сразу появились синяки. Егор как увидел жену – ахнул. Но Валентину обеспокоили тогда не синяки – они вскоре прошли, а тот липкий, противный пот и застрявший в горле комок. Этот комок долго не давал нормально дышать, его будто что-то снизу подпирало. А еще словно резануло чем-то острым в желудке. Это напомнило о былой болезни. Так что же, все-таки это было: пот, комок в горле и боль в желудке?

Не хочется об этом думать и напрочь выбросить бы из болезненного сознания волнующие предчувствия.

Второй случай произошел на работе. Еще с утра стала донимать изжога. С чего бы? Вроде не мыла, не стирала и тяжело не поднимала. А тут изжога и вновь тяжесть в желудке. Выпила воды с пищевой содой, и горечь постепенно отступила. Подумала, что к весне вполне могла обостриться язва. Хорошего мало: опять врач потребует соблюдения диеты, не допускать тяжелой работы и постараться исключить волнения. Легко сказать, но как это сделать? После обеда почувствовала слабость во всем теле, а перед глазами замельтешили мушки, и почти сразу ощутила тот самый противный липкий пот, а в горле вновь появился комок, который не сглотнуть, не пропихнуть. Доставили в поликлинику и сделали укол. Когда отошла, врач мрачным голосом сказал, что надо немедленно пройти фиброгастроскопию или рентгеноскопию и сдать все необходимые анализы. И об этом случае Егору тоже не сказала, а сдавать анализы и выполнять требования врача пока не спешила, думала, что все обойдется. Вот и тянет, волынит, а мысли донимают, волнуют, выводят из себя. Да и зачем умолчала, почему Егору, детям об этом сразу не сказала? Ах, чтобы не волновать...

После очередной молитвы Валентина неожиданно заснула. В окно светила луна. При свете луны Валентина всегда спала беспокойно.

IV

Заболел Егор. С вечера было все нормально – даже никаких предчувствий болезни. Наконец-то закончил две рамы. Хотелось как лучше, и у него получилось: работой остались все довольны. Вечером слушал письмо от старшей дочери Тамары. Валентина читала письмо неспешно. Тамара обрадовала, что квартиру могут получить к ноябрьским праздникам. Как не порадоваться за дочь, столько лет помыкавшуюся с семьей без своего жилья. Словом, болеть было абсолютно не с чего. И вот тебе на: утром, а Егор вставал всегда вместе с женой, он еле-еле поднялся. Что совсем расстроило – правую руку поднять не мог. Егор болел хоть и редко, но уж если приходилось, тогда к нему было не подступиться. Зная слабость мужа, Валентина в такое время была с ним особенно осторожна и старалась ничем не зацепить. В это утро тоже молчала, потому, как только попыталась помочь мужу одеться, – обиделся. Когда посоветовала перед работой зайти в поликлинику, он негромко заметил, что у самого мозги пока варят. Варят-то они у него варят, а сам места себе не находил. Волнует, что подумает теперь бригадир, когда узнает о его болезни? Тот как на грех получил вчера какое-то задание и попросил придти Егора пораньше. «Вот и пришел, – удрученно хмыкнул он. – С больной-то рукой да негнущейся спиной много не наработаешь». Валентина тоже расстроена: с чего вдруг рука у мужа не поднимается? Никак с нервов? – подумала она. Сказала об этом ему – психанул. Ушла на кухню и стала готовить завтрак, но и завтраком не угодила. Поковыряв вилкой в тарелке, Егор встал и, кряхтя, начал обуваться. Все у него в это утро не ладилось и сам был такой, что спичку поднеси, заполыхала бы. Жену обидел, дочь Лену, сказавшую что-то невпопад, оборвал. А ведь и сказала дельное – побереги пап, нервишки, они еще тебе пригодятся.

Хотя Егор это и понимал, а как ответил? "Все учат и учат, будто сам без мозгов". Любимые словечки: без мозгов, без ума... В общем, завелся. Теперь будет все отметать, пока не успокоится.

Наконец вышел на улицу и только там, подышав свежим воздухом, стал приходить в себя. Всегда вот так нашумит, накричит, а потом остынет и сам же потом обо всем сожалеет.

Было еще темно. Легкий морозец побелил лужи, под ногами хрустел ледок. Выйдя из переулка, заспешил к приближавшемуся красному пятну трамвая. Но опоздал. Коротая время, позвонил из телефонной будки бригадиру. Тот его объяснения о болезни воспринял вполне спокойно и даже посоветовал, что в таких случаях мужики обычно друг другу предлагают. А еще сказал, чтобы на работу не спешил и как следует вылечился. Даже посоветовал, что лечение хондрозов и радикулитов у врачей – дело безнадежное. Вот, если бы попасть к толковому костоправу! Пообещал разыскать знакомого костоправа и попросил перезвонить завтра вечером.

... Очередь к врачу в поликлинике, как всегда, огромная. Пока дождался вызова, чего только не наслушался. Врач подтвердила диагноз: хондроз. Откуда только прицепился? Скорее всего, в сарае застудился, где часто курит и дверь открывает. Время-то подошло не летнее. Врач прописала уколы и таблетки, а также оформила на три дня бюллетень. Домой Егор шел не торопясь и был спокоен: спешить-то теперь нечего.

Валентина мужа поджидала. Пока раздевался, старалась определить, чем закончился его поход в поликлинику. Почувствовала, что утренний психоз с него слетел.

– Обедать будешь сразу, или Лену подождем? – спросила тоном обиженного человека.

– Подождем, ага, – примирительно кивнул головой Егор. – Часок можно и повременить.

Стараясь сгладить утренние наскоки на жену, где был только сам виноват, сказал:

– В общем, бюллетень на три дня всучили. Таблетки прописали, уколы надо поделать. – Валентина слушала мужа с обидой. Весь ее упрямый, молчаливый вид говорил о том, что она хотя его и слушает, но утренние обиды не позабыты.

– Шейный хондроз, понимаешь, нашли и еще что-то, – сморщив лоб, продолжал Егор. – Нервишки, оказывается, стали ни в дугу.

– Это я и без твоего врача знаю, – довольно кисло вставила Валентина. И вновь замолкла, решив больше молчать, пусть муж прочувствует свою неправоту. Ишь, до чего обнаглел! Слова сказать нельзя.

Егор спорить не стал – ведь так оно и есть. Прервав неловкое молчание, простодушно признался:

– Зато теперь спокоен – все по закону. Да, знаешь, позвонил бригадиру, а он мне говорит – лечись и не ломай голову. Даже костоправа обещал подыскать. Только в голову не возьму – зачем мне костоправ? Кости целы, они у меня, сама знаешь, в порядке.

Валентина молчала. "Что ни говори, – думала она, – а Егор с закидоном. Если ему дать волю, верхом сядет".

– Ага, вспомнил, – воскликнул Егор, – баралгином таблетку-то называют. Ну и укольчики, само собой. Кто-то, видно, приезжать к нам будет. С недельку, а то и больше, придется дома посидеть.

– Уколы и Лена могла бы делать, – сказала, скептически посмотрев на мужа, Валентина. – На красный диплом дочь тянет, уж что-что, а уколы сумеет сделать.

– А и правда, – обрадовался Егор. – Как же это я не допер. Зачем кому-то из больницы к нам мотаться, когда дочь специалист? – Покачав головой, посожалел: – Вот только обидел я ее утром. – Ища поддержки у жены, Егор виновато посмотрел на Валентину.

– Ты без этого не можешь – холодно ответила жена. – Порой как с цепи срываешься, и вот я думаю, кому это надо? – Но взгляд ее несколько смягчился. Решила с воспитанием мужа кончать, а то как бы не переборщить.

...Уколы и таблетки Егору не помогли. Шею, как и прежде, не повернуть, руку – не поднять. Опять занервничал. Вспомнил, что надо было бы бригадиру позвонить, тот же обещал костоправа найти. Поругав себя за забывчивость, оделся и поплелся звонить к телефонной будке. Бригадир слово сдержал и дал адрес костоправа, но предупредил, что к Лёне (его бывшему сослуживцу) надо непременно найти подход. Человек он занятый и к тому же большой матершинник. Сказал также, что такса за услугу у Лёни небольшая и для всех одна – пятнадцать рублей. Получив инструктаж и пообещав бригадиру магарыч, Егор ближе к вечеру оделся потеплее и поехал к Лёне-костоправу.

Когда за мужем щелкнула калитка, Валентина присела на стул и, глядя в окно, задумалась. Вспомнилась свадьба, потом – как с Егором строились, а им завидовали, как в город переезжали. К городу так и не привыкла, все тут не так, как в деревне. Если б не болезнь, ни за что из села не уехала. Когда недавно на работе у Егора стали по шесть соток давать, упрашивала его их взять или вообще купить поближе к городу какую-нибудь хатенку-развалюху, а потом ее переделать. Но чтобы непременно был свой огород. "Поизносился я, – молча передразнила мужа. – Какой смысл?" Как это какой? Дело идет к пенсии, попробуй прожить на пенсию по нынешним-то временам и ценам. Уж был бы сам городской... Ведь деревня деревней, к тому же и без образования, а туда же... "Хватит, нажился в грязи, хочу пожить по-человечески". Долго еще Егору доставалось за глаза от Валентины. Потом мысли повернулись в его защиту. Уж не такой он и плохой. Зарплату до копейки отдает, к пьянчугам не прилипает, а хозяин – каких поискать. Куда ни глянешь – все его рук дело. Хотя бы вот эти, асфальтовые дорожки во дворе и перед домом. Неблизко возил на тачке содранные с дороги пласты старого асфальта, потом их растапливал и уложил асфальт в приготовленные из металлических уголков формы. Как же все были довольны! И вообще, когда муж работает – не нарадуешься. А с земелькой она его со временем утолчет, надо только выбрать момент поудобней. Земля нужна, без нее что за жизнь? К сватье как приедешь да повкалываешь на огороде, а у нее есть где развернуться, слов нет – устанешь, а вот голова – не болит. Зато в городе все время сидит на таблетках. Нет, он должен ее понять... А то поизносился, нет, муженек, рано еще...