Текст книги "Не бросайте бескрылок (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Силин Анатолий Савельевич
Не бросайте бескрылок

1

Весенним мартовским днем у заброшенного канализационного колодца на окраине города трое осматривали бесформенный сверток. Его вытащили из колодца ребятишки, а когда развернули и увидели, что в нем, то побежали звонить в милицию. Трое – из оперативной группы райотдела милиции. Майор Рудаков выглядел уставшим, на лбу глубокие бороздки морщин – меток нелегкой розыскной работы. Лицо бледное, с желтоватым оттенком. Сейчас его взгляд впился в содержимое свертка – обернутый газетами полуразложившийся, губчато-синюшного цвета торс человека.

Старший оперуполномоченный отдела капитан Шилов, присев на корточки, стал медленно читать сохранившееся на обрывке газеты название. Подняв голову, хмыкнул:

– Наша областная – "Маяк Придонья". – Рудаков вздохнул.

– Все это отправьте в судмедэкспертизу, пусть врачи разберутся, а газеты, до кусочка, – в ЭКО1 . В других колодцах посмотрите, может, что и там найдете. – И покрутил головой недовольно: на место страшной находки кроме оперативников пока никто не приехал.

– Уж это как учили, – кивнул Шилов, – ему-то о таких вещах можно было и не напоминать. Подняв с земли щепку, он начал старательно отрывать прилипший к бетонному колодцу кусок газеты. Отбросив дощечку, встал. Ростом Шилов выше Рудакова да и поплотнее его.

Все время молчавший лейтенант милиции Никитин, тонкий, с красивыми чертами лица, сделал несколько шагов к Рудакову.

– Был человек и вот что осталось. А ведь жил, как все мы живем. Кто же его так? – сказал, хмурясь.

Никитин старался не глядеть на содержимое свертка: он еще не привык к таким картинам, но свою слабость показывать не хочет. Работая милиционером патрульно-постовой службы, Никитин заочно окончил юрфак университета, и недавно его назначили оперуполномоченным уголовного розыска. Это первый выезд Никитина в составе оперативно-следственной группы, и он пока не спешит высказывать свои суждения по убийству.

– Да-а... – протянул Рудаков, понимая состояние молодого опера. – Жил человек, радовался и, наверно, не подозревал, что его ждет такая страшная участь. И вот другой человек, злой, жестокий, взял да и убил, а тело, как мясо скотины, разрубил и разбросал по частям, чтобы сразу не нашли. Где голова, где руки и ноги? Кто погиб, и кто убийца? А убийца небось ходит, разговаривает, смеется и думает, что у милиции руки коротки до него добраться. Да, пока так оно и есть, вначале надо разобраться, кто же убит? – Рудаков вздохнул, а говорил так длинно потому, что ждали приезда других членов следственно-оперативной группы. Посмотрел на Никитина:

– Первый выезд?

– Первый, – буркнул Никитин и примолк.

– У каждого из нас был свой первый выезд, так что с боевым крещением.

– Какое же это крещение, да еще боевое? Вот если бы убийцу найти!

– Такая возможность у вас, кстати, имеется. – Рудаков добродушно улыбнулся.

Никитин знал, что Рудаков милицейских школ не кончал, что по образованию он педагог, специфику службы в уголовном розыске постигал на практике, а это не детективы читать или боевики по "телеку" смотреть.

Глянув на часы, Рудаков недовольно заметил:

– Кто в прокуратуру и в судмедэкспертизу звонил? Почему никого нет?

– Дежурный передавал и лично я, товарищ майор, звонил, – ответил Шилов, щурясь от лучей весеннего солнца.

– Но почему же так неорганизованно?

– Сам удивляюсь. Прокурор сказал, что приехать не может, а пришлет заместителя с дежурным следователем. От машины отказался. Ну а судмедэксперт непонятно почему задерживается, может, что случилось в дороге с машиной? Да вы не волнуйтесь, товарищ майор, мы подождем.

– Ладно, мне пора в УВД на совещание. Вечером все обговорим, а вы тут еще разок попристальней оглядите вокруг...

2

В конце рабочего дня в кабинете Рудакова собирались сотрудники отдела, для обмена информацией. Обсуждали, что за день прошедший удалось решить, кому и чем назавтра заняться в первую очередь. Спорили, доказывали, предлагали... Расходились через час-полтора. Рудаков считал это своего рода учебой, особенно полезной для молодых коллег. В нем и тут проявлялась педагогическая струнка. Начальник райотдела полковник Елфимов, узнав про эти «посиделки», как-то попенял Рудакову – зачем он их устраивает? Рудаков тактично отмолчался.

В этот вечер кроме сотрудников отдела за приставным столиком сидел следователь районной прокуратуры Жихарев. Ему лет под тридцать, среднего роста, худощавый. Хмуря лоб, Рудаков читал лежавшее перед ним заключение судмедэкспертизы. Его результаты – убита женщина приблизительно сорока лет. В заключении отмечалась немаловажная для следствия деталь: на торсе обнаружен рубец, характерный при операциях на почках и мочеточниках.

Рудаков в раздумье постучал пальцами по настольному стеклу. Ждали Шилова, и вот он торопливо вошел, сел в углу на стул рядом с Никитиным и, достав из кармана куртки блокнот с ручкой, посмотрел на шефа. То, что несколько дней назад в канализационном колодце обнаружили отчлененный торс человека и что раскрывать это преступление будут Шилов, Никитин и следователь прокуратуры Жихарев, в отделе знали почти все. Знали и считали правильным, что к раскрытию тяжкого преступления Рудаков подключил двух оперативных работников: опытного Шилова и молодого, только начинающего Никитина.

Оперативники настроились на предстоящий разговор, памятуя об общеизвестном принципе: ум хорошо, а два лучше. Сотрудники не заметили, что Рудаков не стал в этот раз сгущать краски по раскрываемости преступлений. Обычно он подчеркивал, что дела в отделе идут по-прежнему неважно, что всем им надо больше крутиться, рассчитывать только на себя. Вновь постучал пальцами по стеклу и оглядел внимательно, будто взвешивая их возможности, каждого подчиненного:

– Ну, кто первый? Шилов? Говори, что у тебя.

Шилов встал, раскрыл записную книжку.

– За последние два года, – сказал неторопливо, – из числа пропавших без вести мною выявлено только по городу больше двадцати человек. Вообще-то по разным причинам людей пропадало значительно больше, но часть из них впоследствии находилась. С учетом всех данных, круг пропавших сужен до нескольких человек. Вот пока и все. Да, по рубцу не разобрался и пояснить ничего не могу. – Он развел руками.

– С родственниками пропавших не удалось поговорить? – спросил Жихарев.

– Нет, не управились, – Шилов посмотрел на Никитина.

– Надо объехать и опросить. Рубец есть рубец, просто так на теле не появляется.

– Само собой разумеется, – согласился Шилов. – С завтрашнего дня начнем с Никитиным прокручивать. Только б надо кое от чего освободить, товарищ майор. Иначе, сами знаете...

– Ладно-ладно, подумаю. Что за привычку взяли! Чуть что и сразу "освободить"! – недовольно прогудел начальник розыска. – Что у вас, Никитин? Местность осмотрели?

– Да, безусловно. – Никитин покраснел, и не столько от заданного вопроса, сколько от обращенного к нему внимания коллег.

– Оглядел все колодцы, ямы, рытвины и даже мусорки, но ничего такого не приметил. Еще хочу добавить, что согласен... Ну, в общем, не то чтобы согласен, а, так сказать, правильно врачи определили, что убийство произошло зимой, потому как торс неплохо сохранился. – Никитину об этом можно было и не говорить, не его дело это, но он, путаясь в мыслях, все же высказался, потому что хотел хоть чем-то о себе заявить.

– Да-а, – протянул Рудаков, – не густо, не густо. По времени убийства мыслите верно. В заключении судмедэкспертизы как раз отмечен декабрь месяц. А вот искать другие части тела надо: руки и ноги – не спички. Понимаю, что времени прошло немало, да и части тела могли вывезти куда угодно, хоть на свалку, а потом еще и трактором прикатать, но надо искать и искать, ничего другого сказать не могу. – Рудаков пожал плечами, а Никитин, кивнув, сел.

– Могли запросто из села подвезти, – предположил Шилов.

– Могли, – согласился Рудаков. – Вспомните случай, что был, если мне память не изменяет, лет пять тому назад. Тогда части тела нашли на городской свалке, а убийство, как потом выяснилось, было совершено в одном из пригородных районов. Сколько промучились, какие только версии не выдвигались. А зацепились со случайно подслушанного разговора, что один пастух якобы видел, как двое мужиков топили в пруду своего дружка-собутыльника. Утопили или не утопили, он не доглядел, но сам случай припомнил и даже марку машины запомнил. Ухватившись за эту ниточку, потянули, потянули и, наконец, размотали весь клубок.

Стали припоминать другие случаи, заспорили. Рудаков не мешал подчиненным выговориться, зная, что минут через тридцать спор сам собой прекратится – розыскники рабочее время ценят.

Раздавались телефонные звонки. Рудаков или коротко отвечал, или просил перезвонить позже. Когда "базар" поутих, посоветовал:

– Важно оперативней разыскать и опросить родственников пропавших. Время на это не жалеть, но и не тянуть. И не забыть о рубце: деталь для следствия весьма важная.

– Можно по больницам проехать, с родными и близкими поговорить, узнать, обращался ли кто из пропавших туда за медицинской помощью, – добавил Жихарев.

– В общем, ноги в руки и за дело, – заключил Рудаков. – Если что, обращайтесь ко мне или к Жихареву.

С этим вопросом закончили. Жихарев ушел, а Рудаков продолжил разбор других дел.

3

В разное время без вести пропавших женщин в возрасте около сорока лет было, как установил Шилов, четыре. Три из них проживали в городе, четвертая – в Пригородном районе. Шилов взялся отработать городских, а Никитин поехал в Пригородный. Встретиться договорились вечером, в «малосемейке», где жил Никитин. Шилова это устраивало, так как у своего подшефного он еще ни разу не был. Малосемейку построили у «черта на куличках» – на самой окраине города, а это – неудобства с транспортом, магазином, доставкой ребятишек в школу, ясли-сад. Но работники милиции с этим мирились. Их устраивали изолированные, со всеми удобствами квартиры и небольшая квартплата.

Дверь Шилову открыл Никитин. Из-за его ног выглядывал мальчишка лет четырех.

– Звоню и думаю, а вдруг тебя нет. – Шилов снял плащ. – Ничего себе, в такую даль бестолку прокатиться! Далеко, однако, ты, братец, забрался. Как только на работу не опаздываешь!

– Встаю пораньше. Даже небольшую пробежку вокруг соснового лесочка делаю. Говорят, скоро рейсовый автобус пустят, магазин откроют, все не из города хлеб тащить. Мне еще куда ни шло, а вот с такими, – Никитин кивнул на мальчишку, – беда и только. Каждый день отвези – привези, встречай – провожай. Нынче я в няньках: сосед с женой к больному отцу в деревню уехали.

– Тебя как зовут, малыш? – спросил пацана Шилов.

– Костя, – прошептал тот, продолжая держаться руками за спортивные брюки Никитина.

– Молодец, Костя, что не молчишь. Вот за это тебе гостинец.

Шилов дал ему несколько конфет, взял на руки и прошелся по комнате.

– Все у тебя хорошо, только далековато. – Он присел на диван и усадил мальчишку на колени. Тот нетерпеливо завозился, сполз на пол и стал разворачивать обертку. Засунув конфету в рот, начал раскладывать на полу свои игрушки.

– Покажи-ка, Костя, какие домики умеешь делать? Построй большой-большой, а мы пока поговорим, ладно?

– Может, чайку? – спросил Никитин.

– Давай, и покрепче.

Вскоре Никитин поставил на стол чайник, сахарницу, тарелку с печеньем и банку варенья. Чай пили из больших кружек, не спеша, а Костя тем временем сооружал из кубиков домик. Прислушавшись к тишине, Шилов подумал, что не так уж здесь, на окраине-то, и плохо. Чем лучше у него в центре? Разве что все под рукой. Зато шум от транспорта, а загазованность такая, что дышать невозможно, особенно летом. Если открыть с улицы форточку, то будто в гараже оказался. Нет, тут есть свои прелести: тишина и свежий воздух. Отставив кружку, Шилов спросил:

– Как съездил? Есть, за что уцепиться?

– Абсолютно не за что, только время зря потратил. Обычная семейная драма: жена не поладила с мужем и, никому не сказав, уехала к своим дальним родственникам. Потом вернулась, а наши проинформировать забыли. Я звонил в отдел, хотел вам передать, но не получилось, – сказал Никитин. – У вас-то как, Виктор Петрович?

– Да точно такая же картина, – махнул тот рукой.

– Ну и задачка, – озабоченно произнес Никитин.

– Со многими, как говорят, неизвестными, – поддержал Шилов. – И времени маловато. – Отхлебнув чаю, предложил: давай прикинем, с чего начинать, все равно Рудаков завтра спросит.

Свои мысли излагал в основном Шилов, а Сергей слушал и кое-что дополнял. Ему казалось, что за столь короткий срок вряд ли удастся сделать все, о чем говорил наставник. По пропавшим женщинам следовало заново отработать город и сельские районы. Поиск убитой решили вести с учетом того, что в розыск ее могли и не объявлять, такие случаи бывали. Кроме того, надо сделать соответствующие запросы в соседние области. И это еще не все... У Никитина голова пухла от объема предстоящей работы. Заметив это, Шилов спросил:

– Ну и как настроеньице, товарищ лейтенант? Что-то огонька в глазах не вижу.

– Столько наговорили, – пожал Сергей плечами. – Управимся ли? – Он явно был настроен скептически.

– Обязательно должны управиться, – подбодрил Шилов. – Какие же мы тогда с тобой оперативники? Оперативники должны работать оперативно. И уж никак нельзя нос вешать. Да я, в общем-то, не вижу ничего сверхособого. Предстоит обычная нудная работенка, без которой не обойтись. Мы ведь думали, что сразу установим пропавшую, а не получилось. Теперь будем прокручивать со всех сторон. – И стал объяснять, как лучше использовать рабочее время и свои возможности. Шилов и Никитин так заговорились, что даже о мальчишке позабыли. А он, построив обещанный незнакомому дяде домик, стоял и ждал его похвалы. Подморгнув Сергею, Шилов восхищенно всплеснул руками:

– Смотри, какой ладный домик у Кости получился! Скажи, здорово, а? А еще будешь строить?

– Буду, – не сразу ответил тот.

– Тогда построй красивый-красивый. – Шилов изобразил что-то руками. – Это будет дом для работников милиции, и в нем станут жить твои папа, мама, ты, дядя Сережа и все-все милиционеры.

Сломав домик, Костя тут же принялся собирать из кубиков и деталей конструктора новый.

– Пацан тихий и такой спокойный, что порой его просто не замечаешь, – улыбнулся Никитин. Какое-то время они наблюдали за мальчиком. Молчание нарушил Шилов.

– Моя дочка года на два постарше, но так мало ее вижу, – сказал с грустью. – Все некогда да некогда... Воспитание ее полностью на жену переложил, а у той своих проблем хватает. Вздохнув, добавил: – Плохо, когда родители детьми занимаются от случая к случаю. – Посмотрев на Сергея, улыбнулся. – Чего говорю, ведь тебя это пока не касается, у тебя все еще впереди. Ладно, пора отчаливать, а то как бы пешком не пришлось добираться. Значит, как и договорились, завтра утречком встречаемся и сразу к Рудакову. – Шилов стал надевать плащ.

4

Началась круговерть, да какая! Хорошо, что Рудаков ни на что другое не отвлекал, а начальник райотдела дал в помощь участковых. Вот тогда и закрутилось. Свободного времени катастрофически не хватало, домой Сергей приезжал, когда и попутку непросто было поймать. Прошлую ночь переспал у Шилова, тот жил поближе. Из отдела вышли совсем поздно, транспорта – никакого, вот Шилов и предложил переночевать у него. "Заодно, сказал, – посмотришь как живу, да с девочками (так звал жену с дочкой) познакомишься. Дочка такая любопытная, про все спрашивает. Хотя, – добавил, нахмурившись, – дочурка-то небось давно спит.

Знакомство с женой было коротким, тут уж не до лирики и общения: поужинали и на боковую, а утром – в отдел. Сергею жена наставника понравилась: с расспросами не приставала, недовольства, что муж пришел поздно, не высказала. Ужин был готов, осталось на плите подогреть. Постель гостю приготовила без напоминаний: тихо, мирно, спокойно. Когда утром вышли на улицу, Шилов негромко заметил: вот так, мол, и несет свой крест. Сергей понял, что речь шла о жене. Дополнять ничего не стал.

Вскоре, хотя и не густо, но начала поступать информация. Ее перепроверяли, отметая ненужное, однако то, чего так ждали, пока не было.

– Ну не могли же "сверток" с Крайнего Севера самолетом к нам доставить! – как-то в сердцах воскликнул Шилов. – Да это невозможно, никакой логики не вижу!

Сергей тоже порой был настроен скептически: лопатят, лопатят, а толку никакого. Но постанывал молча, не на показ. У него даже азарт появился: установить бы личность погибшей, а уж там раскрутка пойдет проще. Навязчивая мысль не давала покоя; за что же так убили женщину, за что? Ведь у нее есть родители, семья! Как можно столь жестоко и безымянно уйти из жизни? Ведь человек же, человек! И кто как не они с Шиловым должны в этом чудовищном мраке разобраться и установить убийцу? И тогда в душе даже росло что-то приятное, напоминая о значимости и пользе выбранной профессии. Вновь и вновь названивали, кого-то тормошили, подключали, хвалили, но больше ругали. Где же та необходимая им ниточка, за которую можно было б уцепиться? Она словно в густом тумане: не увидеть и руками не ухватить. "Ну и повезло же с работенкой!" – не раз перед сном думал Сергей. А может, только у них такая напряженка? Да нет, и в других службах тоже не мед. У розыскников же дел всегда невпроворот, но сотрудники службы розыска за работу держатся! Что их удерживает, прельщает? К примеру, того же Рудакова? Ведь мог быть отличным учителем. А Шилов? Умница. Как-то сказал, что жена ценит его работу, а еще, что не приходит домой выпивши. Она ему доверяет. Значит, есть престиж в этой непростой работе, вот и вкалывают с молчаливым упорством на пользу общества. Да-а, думы, думы, не передумать. Сергей отключился и уснул.

...Шилов зашел к Никитину вместе с незнакомым старшим лейтенантом милиции. Сам куда-то спешил. Махнул рукой:

– Послушай участкового, а вечером обтолкуем. Повернувшись, вышел, крикнув из-за двери, что вернется не раньше чем через два часа.

Участковых Сергей знал еще не всех, сидевшего перед ним тоже не знал. Не крупный, приятной наружности, с любопытными, даже шустрыми глазами. Познакомились.

– Рассказывайте, – сказал Сергей нежданному собеседнику, пододвигая к себе общую тетрадь для записей.

– В общем, ситуация такого порядка, – начал, не торопясь, участковый, похлопывая ладонями по обтрепанной папке, лежавшей на его коленях. – На моем участке проживает одна старушка, ну-у, может, и не такая уж старая, но пожилая, по фамилии Мошнева. – Фамилию произнес для ясности и запоминания по слогам. – У нее есть дочь, разведенная, Тамарой зовут, а у Тамары сын – подросток лет десяти. Вот и вся их семейка. Об этой Тамаре отдельный разговор, но если коротко, то с нашим братом-мужиками крепко подгуливает, да мужа своего за кражу в тюрьму упекла. А теперь Тамара пропала. Еще до моего отпуска, якобы в декабре куда-то уехала. Это со слов матери. С отпуска я уж вернулся, а ее все нет. Она и раньше уезжала, но не так надолго. Вчера бабку встретил, а она крутит-вертит, понять ничего не могу. Вернется, говорит, Тамара, никуда не денется. Вот такие дела.

– А сколько лет Тамаре?

– Где-то за тридцать, ну-у, может, под сорок, точно сказать не могу.

– Да-а, любопытно, любопытно, – хмыкнул Сергей. Задумчиво вздохнул: – А случайно не слышали, делали этой самой Тамаре раньше операцию?

Сморщив лоб, участковый пожал плечами.

– Да нет, про операцию не слышал. Но ведь об этом можно и у матери спросить?

– Можно, – согласился Сергей. – А муж пропавшей где сейчас?

– Как свое отсидел, так и опять на завод вернулся. С родителями живет. Бабка с Тамарой к сыну его не подпускают. А он, как подопьет, так и приходит. Они дверь не открывают, он кричит, буянит. Милицию вызывают, чуть до драки не доходит. Я его, признаться, не раз от греха подальше уводил. Мужик-то, в принципе, неплохой.

– Неплохой, а в тюрьму угодил.

– Ну-у, так получилось, жена подставила: шины с завода своровал, а ей чем-то не угодил.

– Так-так, а почему мать на дочь в розыск не подает?

– Говорит, что найдется. Мне тоже непонятно: бросила старуху, ребенка и как будто ничего не случилось.

– А хоть знает, куда та уехала?

– В том-то и дело, что не знает. Сказала, что, вроде, в Подмосковье, а куда конкретно, с кем и к кому – темный лес.

– Ладно, сейчас я с Рудаковым посоветуюсь, – заключил Сергей, чувствуя, что в пропаже дочери Мошневой есть кое-какая зацепка: возраст подходит, легкого поведения, с мужем не в ладах. Да и бабуля, в общем-то, довольно странно себя ведет. А чего, собственно, с Рудаковым советоваться? Может, сразу пойти и встретиться с Мошневой да и поговорить с ней, не упоминая о находке в колодце?

– Слушай, а пожалуй, не надо с Рудаковым советоваться. Поедем к Мошневой, узнаем, почему с розыском медлит, может, какие подробности прояснятся? Как со временем? Проскочим?

Участковый согласно кивнул головой.

– Проскочим.

5

Вечером Сергей и Шилов обсуждали результаты полученной от участкового инспектора информации. А она вселяла какой-то оптимизм. Дневная толкотня поутихла, никто не мешал. Сергей рассказал о встрече с Мошневой. Разговор получился долгим. Слушая ее, Сергей почему-то все время ловил себя на мысли, что Мошнева с ним неоткровенна и что-то скрывает. Несколько раз из соседней комнаты выглядывало бледное, с испуганными глазами, личико мальчишки, но тут же скрывалось за дверью. Это был сын загулявшей Тамары. Под конец же Мошнева расплакалась, жалуясь на плохое здоровье и свою нелегкую судьбу. Шилов слушал и задумчиво ходил по небольшому кабинету. Когда Сергей умолк, сказал:

– Да-а, уж представляю, какое горе свалилось на бабушку с внуком. Что ж это за гулена такая Тамара? Мальчишку, говоришь, Романом зовут?

– Да, пугливый какой-то, но с ним я и не разговаривал.

– А где его папаша?

– Отбыл срок и живет со своими родителями. С полгода как вернулся с зоны.

– Случайно не помнишь номер квартиры Мошневой?

– Номер? – переспросил Сергей, – а при чем тут номер? Кажется, тринадцать. Да-да, я еще подумал о чертовой дюжине. Улыбнувшись, Шилов сел за стол.

– Понимаешь, какое дело. Эксперты наконец-то закончили работу с газетами, что со "свертка". Ну, помнишь, мы их все до кусочка собрали и передали тогда в ЭКО.

– Как не помнить! – Сергей передернул плечами. – Сам и отвозил.

– Так вот, в заключении есть любопытная деталь: номер квартиры, куда газетки доставлялись, выходит, что по соседству с квартирой Мошневой. Надо будет узнать, кто рядом с ней живет.

– Участковый говорил, некто Бородулин.

– Интересно, интересно, а не сказал, что за человек?

– Жаловался на него, говорил, что этот Бородулин грязнее грязного: неоднократно судим и не просто по какой-то мелочевке. Вдобавок – темный алкаш, недавно вышел из ЛТП и теперь готовится на пенсию.

– Как понять?

Да сынок пробивает местечко в Доме престарелых. Пусть, мол, теперь государство позаботится о нем, порастерявшем свое здоровьице в местах, как у нас говорят, не столь отдаленных.

– Постой, постой, может, он шутит?

– Не-ет, не шутит, а хочет сбагрить папашу от себя подальше. Насколько мне известно, сейчас это и законом не запрещено.

– Черт-те что творится! Тот для общества за всю жизнь палец о палец не стукнул, а теперь подавай, как какому-нибудь ветерану, персональное жилье да еще с обслугой.

– То же самое и я сказал участковому, – вздохнул Сергей.

– А номерок-то квартиры Бородулина все-таки рядышком с квартирой Мошневой. Тут надо разобраться, хотя есть и сомнения – соседи как-никак? Что еще?

– Про мужа говорил, про бабку и мальчишку тоже. Да, вот еще, муж Тамары на заводе работает. Мошнева посетовала, что совсем спился, но алименты платит регулярно и вовремя. А участковый говорит, мужик вроде ничего, просто Тамара с ним жить не захотела. Уж что между ними произошло, ей Богу, не знаю.

– Давай-ка закругляться, – Шилов зевнул. – Значит, с мужем надо поработать – раз, – стал он загибать пальцы, – с соседом Бородулиным – два, попытаться установить всех любовников и с кем уехала – три, с ее мамашей – четыре...

– Да с ней-то зачем? – перебил Сергей.

– А затем, что мне, к примеру, непонятно, почему так долго на дочь в розыск не заявляла. Почему? А-а, молчишь, то-то...

– Ждала, наверно, надеялась, вот-вот вернется.

– Не знаю-не знаю. Можно ждать месяц, два, ну от силы три, но не больше. Хотя это мое личное мнение и я его тебе не навязываю. Но разобраться надо. Значит, бабушке напомнил насчет розыска?

– Да, объяснил, что и как, потом участковый еще добавил.

– Вот и ладненько, пусть пока думает, пишет, оформляет. Мы подключимся, но подталкивать ее не будем. Надо еще самим кое в чем разобраться. Я поговорю с Рудаковым. Жаль, что ты не спросил про операцию дочери, а надо бы...

– Как не спросил? – обиделся Никитин. – Спрашивал, а Мошнева сказала, что ни о какой операции не помнит.

– Так и сказала? – расстроился Шилов. – Это уже хуже: на теле убитой, как помнишь, был послеоперационный рубец. Да-а, неувязочка получается. – Сморщив лоб, Шилов умолк.

– Получается так, – вздохнул Никитин.

– Но можно в заводскую поликлинику проехать. Уж там-то наверняка по медицинской карте скажут, была или не была операция. А если это не Тамара? – сказал задумчиво Шилов. – Хотя в принципе мы ничего не теряем. Давай, смотайся завтра в поликлинику, делу это не помешает. В общем, ты туда, а я с мужем Тамары потолкую. И все это надо провернуть в темпе, без сучка-задоринки.

"При чем тут сучок с задоринкой?" – подумал Сергей, а вслух спросил: – А как же номер квартиры Бородулина? Может, и тут ошибка вышла?

– Не исключаю. Я попросил экспертов еще поработать с газетами: столько месяцев пролежали в колодце, там же все порасплылось. Плохо, что нет названия улицы, а квартир с такими номерами сколько угодно. Бородулина я тоже на себя возьму. С ним лучше оперативным путем разобраться.

– Как это?

– С помощью агента, у меня такой есть. У тебя-то ведь пока ничегошеньки: гол как сокол. А оперативник без агентурного подкрепления – ничто. Запомни, к слову пришлось.

– Да как, если не секрет, оперативным-то путем разбираться будете?

– Тут коротко не расскажешь, времени в обрез. Как-нибудь посидим, пивка попьем и без спешки потолкуем.

6

Антонина Андреевна Мошнева четвертый месяц жила замкнуто, на улицу почти не выходила, в разговоры ни с кем не вступала. А все из-за единственной, любимой доченьки Тамары. Вот и милиция пришла узнать насчет нее. Пришлось объясняться. Мошнева смахивала с лица слезы и, мрачно потупив глаза, молчала, думая о чем-то своем.

С ее слов, в тот роковой вечер дочь Тамара пришла с работы раньше обычного и радостно заявила, что уезжает "на смотрины" в Подмосковье. Дочь так радовалась, что наконец-то встретился порядочный человек, который любит ее и даже готов жениться, несмотря на то, что она с ребенком. Уехала – и с тех пор как в воду канула. Антонина Андреевна припомнила, что дочь надела тогда новую, только что купленную на деньги матери шубу. Охала и ахала, что разрешила уехать в такой дорогой шубе – ведь могли и позариться. Искать же человека в Подмосковье, не зная с кем и к кому она уехала, все равно что искать иголку в стогу сена.

Прижимая к себе десятилетнего внука Романа, пугливого, по-детски неуклюжего и такого же, как она, замкнутого, Антонина Андреевна всплакивала. Все, кто в последние дни соприкасался с постигшим бабку горем, по-человечески сочувствовали, понимая, что если Тамара не найдется, нелегко ей будет доживать свой век с малолетним внуком. Здоровьем бабка и раньше не отличалась, а под старость болячек стало просто не счесть. Больше всего беспокоили глаза: слепла. А кроме внука Романа из родных у нее никого не осталось.

7

– Вы ко мне? – настороженно спросил лысоватый, с волнистыми разводами красных прожилок на щеках, мужчина неопределенного возраста, не приглашая Шилова в квартиру.

– Если вы Михаил Сунцов, то к вам. Вот удостоверение.

Сунцов бросил взгляд на удостоверение и кивнул.

– Тогда проходите. Старики в церковь ушли молиться, – сказал, словно оправдываясь.

Снимая плащ и фуражку, Шилов заметил, что квартира однокомнатная, изолированная, с небольшими кухней и коридором, совмещенными ванной и санузлом. Прошел в комнату, сел на услужливо предложенный стул. В комнате чисто, на полу два ряда домотканых дорожек, на кровати множество подушек и подушечек, на стене в рамках фотографии, в углу две небольшие иконки. "Прямо как в деревне", – подумал Шилов, вспомнив своих родителей. Перед тем как идти к Сунцову, он ознакомился в архиве с его судебным делом, встретился с работником БХСС. Дело было обычным... и необычным. Молодой инженер после института "распределился" на шинный завод. Вскоре женился на Тамаре Мошневой, работавшей на соседнем заводе. Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Дом родителей попал под снос, старики переселились в однокомнатную, а он с Тамарой в двухкомнатную квартиру. Родился сын Роман. Казалось, живи да радуйся, но радости не было. Как вскоре понял, жена его не любила. А потом началась ревность, выпивки и кражи с завода шин. Несколько раз сошло, а однажды родная жена на него же и заявила. Дали срок. Думал, что вернется и все уладится, но жгла обида – ни разу не приехала и ни одного письма не прислала. Писал сын, если б не он... Да, ради Романа простил бы все, даже измену. Не пустила. Сколько потом не приходил и не просил сойтись – бесполезно. Как-то в начале зимы бросила обидное, что он ей противен и что есть человек, которого она любит. Михаил пригрозил, что убьет ее. Несколько раз по пьянке попадал от дома Тамары в вытрезвитель. Однажды встретил жену с любовником и избил его. Опять милиция. Спасибо участковый помог, иначе получил бы второй срок.

– Я пришел поговорить про Тамару, вашу бывшую жену. Может быть, что по ней проясните? – спросил Шилов, замечая, как Сунцов, опустив голову, вздрогнул.

– Что прояснить-то? – поднял он наконец глаза.

– Когда вы ее в последний раз видели? При каких обстоятельствах и где?

– Не помню, давно это было, месяца четыре... После того как побил в парке ее хахаля, больше не встречались. Что толку, все равно не пускает... К родному сыну не пускает! – вскрикнул обиженно.

– А вы хорошенько подумайте – может быть, все-таки встречались?

– Сказал нет, значит, нет. Она меня больше не интересует. Хватит, перегорело. Пусть живет как хочет.

– Тамары больше трех месяцев нет дома. Пропала она, я потому и спрашиваю. Вы что, не знали об этом?

– Как пропала? Куда пропала? Шутите? Извините, но мне надоели эти шуточки!

Сунцов неподдельно заволновался, красное лицо стало почти фиолетовым, он тер ладонями лоб, щеки, шею.