Текст книги "Возвращение.Хмара-2"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Ага, вот она, где собака зарыта – до смерти того, кому обещано, а если, значит, помрёт аль сгинет где, то, значит, и можно, хотя…

– А коли неизвестно, жив или мёртв тот, кому слово то Змеево дадено, например, исчез он в мирах неизвестных, али сгинул в местах диких, нарушит Змей слово своё или держать будет?

– Такого и быть не может, чтобы Змей этого не знал, а коли и будет так, то держать слово будет века вечные, покудова след или могила того не сыщется.

Что ж, это неплохо. Я, если верить единожды Ягой сказанному, всё равно когда – никогда в свой мир вернусь и тогда держать Змею своё слово века вечные. Такая сделка меня устроит.

– Хорошо, клянись, что никогда не применишь огня своего яростного против людей добрых, стариков, женщин да детей малых, слушаться меня будешь, как… – я хотел сказать своего родителя, но передумал, мало ли какие у них отношения со своими предками. – Одним словом, будешь меня слушаться. Питаться будешь зверями лесными и травами сдобными да питательными, – при этих словах рожа змея скривилась, – хлебом там, либо булками, – я слегка подсластил пилюлю. – Клянёшься?

– Клянусь! – торжественно провозгласил Змей, почему-то старательно скрещивая пальцы ног.

– И без всяких штучек! – строго приказал я, глядя на его выкрутасы.

Мне показалось, что устрашающие рожи Горыныча залились краской.

– Клянусь во всём выполнять сказанное, перечисленное сим владетелем Перста Судьбоносного, в веки вечные и до самой смерти! – устыдившись своих хитростей, на этот раз Змей увиливать не пытался. – Уф, – выдавил он. – Теперь твоя очередь.

Если Змей и подумал, что я могу его надуть, то он сильно ошибался. Мне ничего не стоило выполнить свои обязательства. Я спокойно достал из кармана случайно завалявшееся там огниво.

– Отойдём! – проводить свои опыты по разжиганию Горынычевой топки я решил чуть в стороне от моих спутников.

– Ну, возвращай! – потребовал Змей, едва ли не дрожа от предвкушения. Я приготовил кремень и кресало и приготовился высечь искру.

– Что ж, набери в лёгкие побольше воздуха и дунь. Хотя стоп, – тут я запоздало сообразил, что ненароком могу изжариться и нагнулся и тихо поинтересовался у по-прежнему прижухшего в ножнах Судьбоносного:

– Надеюсь, лапы Горыныча сделаны из огнеупорного материала?

– Мням, мня, гм, уф, – невнятно пробормотал меч, но большего я от него не добился. Что ж, оставалось надеяться, что это так и есть.

– Горыныч, давай-ка ты лучше сам, не каждый же раз мне тебе огонь разводить. Берёшь вот этот камешек, бьёшь об этот, при этом дуешь, понятно?

– Угу, – Змей кивнул, принял огниво в свои лапищи и высек искру.

Пламя пыхнуло так, что впередистоящие осинки вмиг превратились в уносимый ветром пепел. Змей провёл из стороны в сторону своим природным огнемётом и, выжегши целую рощу, наконец соизволил захлопнуть пасть. Пламя пару раз лизнуло его ноздри и, наконец, исчезло. По центральной морде змея расползлась довольная улыбка.

– Ну как? – глядя на его умильную морду, осведомился я. Вместо ответа Горыныч проворчал что-то невразумительное. Кресало и кремень он, не выпуская ни на миг, держал в крепко сжатых кулаках. По его мордам растекалось внеземное блаженство, наконец он всхрапнул и рухнул на каменную твердь острова.

– Издох, – с облегчением констатировал Перст, – изжарился.

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Это он обкурился с непривычки, сколь уж годков-то, почитай, не куривал, не удивительно, что голова-то вскружилась.

– А-а-а, – понимающе процедил меч, и его глаз заметался в поисках наших спутников. Я сделал то же самое. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что они оба уже давно дрыхнут. А значит, пропустили самое интересное. Я выбрал место посуше и сел, приготовившись к длительному бдению.

– Спи, владетель, я посторожу! – без тени сарказма предложил меч, и впервые за долгое время я почему-то не посмел усомниться в сказанном. А потому придвинулся к спящему дракону и, притулившись к его боку, уснул сном… нет, не праведника, а обыкновенного усталого, измученного человека.

Утро наступило, как всегда, неожиданно… Нет, никаких пеньев петухов, свирестенья пигалиц не было, с этим делом всё было в полном ажуре. А был самый обыкновенный храп. То есть это храп обыкновенный, хотя сам храп обыкновенным назвать нельзя. Вот вы представьте у себя под ухом духовой оркестр!!! Ага… сообразили. Дракон храпел как три паровоза, вместе взятые, при этом изрыгал из ноздрей клубы чёрного зловонного газа. А ветер, как назло, дул в мою сторону… Хорошо хоть зуба искромётного у него не было, а то вот так ненароком во сне зубами щёлкнул и… было бы одним жареным прапорщиком больше или нежареным меньше. Впрочем, мне всё едино, что в лоб, что по лбу. Зажав нос, я отвалил от тёплой туши Горыныча и принялся искать местечко, не столь пропахшее его ароматами. Если вы думаете, что это было сделать так просто, то вы ошибаетесь. Казалось, на острове не осталось ни единого уголка, до которого бы не добрались ароматизированные воздушные потоки. Наконец, после долгих поисков мне это удалось. За небольшой насыпью мой нос не ощутил столь неприятной смеси сероводорода и болотного газа, что формировались в утробе нашего нового знакомого. Отдышавшись, я развёл небольшой костер и принялся кипятить воду, налитую в большую кружку. В это время за моей спиной раздались звуки ворочающегося тела. Чудище до хруста в костях потянулось, с шумом втянуло воздух ноздрями и…

– Ап-чхи, – над моей головой пронёсся небольшой смерч. Ещё чуть ниже, и с меня не только бы сбило шапчонку, но и могло малость зажарить. Дожидаться второго ап-чхи я не стал. Чёрт с ним, с чайком, перебьюсь и простой водицей. Я отставил кружку и быстро затоптал разгорающиеся ветки, и сделал это как раз вовремя. Второй чих едва не поверг меня на землю, опрокинул мою кружку и разметал пепел кострища, но самым страшным был запах. Меня едва не вывернуло наизнанку.

– Почисть зубы! – что есть мочи заорал я, надеясь, что мой вопль будет услышан. Зажав нос, я посмотрел в сторону чихающего. Горыныч, услышав мои слова, на мгновение застыл, затем понимающе кивнул и, раскрыв пасть, чиркнул зажигалкой. Грохот тройного взрыва, наверное, был слышен за сотни миль. Пламя полыхнуло на добрую сотню метров, а Горыныч, только слегка дёрнувшись, переминался с ноги на ногу и довольно лыбился, а из его пастей вылетало бордовое, чуть поддымливающее пламя. Почва под его ногами дымилась, на полсотни метров вперёд от росших деревцов остались лишь головёшки.

– А поаккуратнее нельзя? – осведомился я, глядя на результат его "разрушительной деятельности". – Весь лес так спалишь!

– Да ты, Владетель, не беспокойся! С радости он великой не знает, что творит, играется, – поспешил успокоить меня проснувшийся от спячки Судьбоносный. – Вот наиграется, тогда огонь палить почём зря перестанет.

– Ага, а запах куда девать?

– Так то от пищи сырой, нежареной, несварение у него случается. К завтрему всё и утрясётся.

– Да я до завтра задохнусь или отравлюсь к ядреной матери! – но мой глас вопиющего услышан не был. Меч лишь вжикнул и укрылся в ножнах, не обременяя себя ответом.

– Эй, змей пустоголовый, огнём ещё рыгать будешь? – тот отрицательно покачал головой, но я не желал рисковать. – Знаешь что, суперогнемёт, встань к лесу передом, ко мне задом, и сиди так, не поворачиваясь, доколе я тебе не прикажу обратного, понял?

– Ага, – осклабился Змей и, отвернувшись, рухнул на свою толстую задницу. Я же вернулся к развороченному костерку и продолжил своё так некстати прерванное занятие, время от времени слыша, как за моей спиной ревёт вырывающееся из Змеиных глоток пламя. Правильно я сделал, что приказал ему отвернуться. Горыныч совершенно не мог совладать с ощущением нахлынувшего на него счастья.

– А утречко какое славное! – до меня донёсся заспанный голос отца Клементия. – А воздух, воздух!

– Да уж какое славное… Вонища стоит, хоть святых выноси! – недовольно пробурчал отец Иннокентий, и надо сказать, я ему чуть ли не впервые поверил.

– Что ты говоришь, брат мой, этого не может быть! Правда, мой нос забит и… А впрочем… брат мой, а не ты ли…

– Нет, нет, не я! – поспешно заверил его священник, перепуганный таким хамским предположением. – Дракон, тьфу ты, тоже тварь божия…

…Слов не было.

Мы не торопились. Я решил (воспользовавшись мощью и защитой Горыныча) как следует отдохнуть, прежде чем двигаться дальше. Бесконечные переходы вымотали не только моих спутников, но и меня. По моим расчётам, идти предстояло ещё двое суток, а подойти к "объекту" донельзя вымотанными противоречило моим правилам и здравому смыслу. Сейчас же, пока мои спутники насыщались, я лежал и, закрыв глаза, думал (перекусил – то я раньше них). Во мне боролись два взаимоисключающих решения: первое – взять в провожатые Змея, второе – двигаться тихой сапой. С одной стороны, кто сможет выстоять перед его исполинской мощью? С другой – но ведь срубил же ему бошки приснопамятный Илюша. Значит, врываться во вражеские позиции с криком "бонзай" не стоило, а значит… Да, как ни крути, топать дальше нам следовало втроём. Конечно, отметать Змея Горыныча как авиационную поддержку сухопутных войск я не собирался, но и слишком на него не рассчитывал. Итак, нам предстояло выбраться из этого затянувшегося болотистого распада, преодолеть каменистый хребет, обозначенный на моей карте как Хвост чертовки, спуститься с него и, преодолевая бесконечную череду поросших лесами более низких хребетиков, выйти к Бескрайнему болоту. Там, если верить карте и словам умирающего ратника, "творилось нечто злое и тайное", что именно, ратник не знал, да и меня оно интересовало постольку, поскольку там же должен был томиться в неволе наш друг. А мы своих не бросаем…

Незаметно для себя я вновь погрузился в дрёму. Проснулся я, когда солнце уже было высоко. Змей Горыныч, лёжа на левом боку, оберегал наш сон. Мои спутники, проснувшиеся раньше меня, уже увязывали котомки. Да, как не был велик соблазн перекоротать здесь ещё и ночку, но нужно было двигаться дальше.

– Что, Змей Горынович, прощай! Может ещё и свидимся, а может и сгинем, не повидавшись! – уже водрузив на плечи котомки, произнёс я.

– Что значит свидимся – не свидимся, а моё доброе имя? – обиженно засопел Змей, недовольно поглядывая в мою сторону.

– Твоё доброе имя останется при тебе, – ответил я, не поняв, куда тот клонит.

– А как же моё обещание, моя клятва? – Змей насупился ещё сильнее. – Вы все сгинете, а мне век вечный мучиться? Я же обещал вам помогать! – похоже, самолюбие рептилии было и впрямь уязвлено.

– Хорошо, хорошо! – примирительно сказал я, чтобы не осложнять и без того нервную обстановку. – Прилетишь нам на помощь, коль в том нужда случится, – вот ведь, господи, навязался на мою шею! Впрочем, это я сам виноват, влез со своими клятвами, дипломат без диплома.

– А откуда я узнаю, что с вами плохое случилось? – эта Змеюка была не так тупа, как казалась.

– Нда и впрямь… – делая удивлённое лицо, переспросил я. Вот зараза, как теперь отвязаться? – я что-то и не подумал…

Горыныч поскреб за ухом центральную голову.

– Во! – воскликнул он, и грохоча своими ножищами по булыжникам, сиганул в заросли чёрного обуглившегося кустарника и скрылся во внезапно открывшейся моему взгляду пещере. Некоторое время оттуда доносились звуки переворачиваемых столов и бьющейся, как мне казалось, посуды. На самом деле это трещали и сыпались с полок многочисленные пожелтевшие от времени и совсем свежие кости. Наконец из отверстия пещеры показалась донельзя довольная морда земноводного гада (или же он всё – таки пресмыкающееся?). В зубах Змей держал махонькую (для его размеров) свистульку.

– Вот, – довольно улыбаясь, Змей взял её лапой и протянул в мою сторону. Свистулька оказалась не такой уж маленькой.

– Что, зачем? – я с любопытством разглядывал вырезанную из чьей-то кости дудочку длиной сантиметров тридцать и толщиной в два пальца.

– Если что – свистнешь, – кажется, дракон всё же немного того!

– И что?

– То ведь дудка-то из кости вестник – птицы, – теперь уже он глядел на меня, как на неразумного дитятю.

– А-а-а, – многозначительно протянул я, изображая на лице внезапно вспыхнувшее озарение. Если это поможет мне отделаться от настырного Змея, то так и быть, я согласен запихать в котомку эту палеонтологическую реликвию. – Спасибо! – поблагодарил я, приложив руку к груди. – Если что, свистну.

– И да будет святиться имя твоё! – непонятно к чему вставил отец Иннокентий. Змей подозрительно покосился в его сторону, но смолчал.

Я спрятал дудку во внутреннем кармане и, ещё раз поблагодарив радушного Змея, вместе со своими спутниками отправился в путь.

– Если будет трудно, только свистни! – донеслось до меня троекратное эхо. Я едва не споткнулся и, мысленно чертыхнувшись, поспешил дальше.

Дудку я сперва хотел выбросить, но, по трезвому размышлению, решил оставить. Весила она всего ничего, а в случае интересного завершения нашей эпопеи можно было захватить к себе на Родину, на память. Вот попотеют зоологи, отгадывая, к какому классу земных животных принадлежала эта косточка…

К вечеру мы, наконец, выбрались из болотных топей и, найдя ровную каменистую площадку, покрытую тонким слоем сухого мха, остановились на ночлег. Не спалось. Чем больше я был здесь, тем чаще задумывался над своим возвращением. Что меня ждало там, дома? Прошлый раз это был смертельный бой, но тогда я, по крайней мере, хоть что-то да помнил. Сейчас же меня окутывала чернота ночи. Ощущение было такое, что несколько месяцев вычеркнуты из моей жизни. Что меня ждало там по возвращении? Уж не означает ночная чернота смерть? Мой автомат пах порохом и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы отчистить его от нагара. Но ни в одном из магазинов патронов не было. И вообще, на предмет боеприпасов моя разгрузка оказалась девственно чиста. В то, что я расстрелял весь боекомплект без остатка, не оставив не единого патрона, не хотелось верить, но, тем не менее, это было именно так. Мои святые отцы давно спали, я и не заметил, как за раздумьями отстоял и свою, и следующую смену, и уже вознамерился перейти на третью, когда в воздухе мелькнуло что-то тёмное и небольшое, затем пронзительно пискнуло.

"Летучая мышь?" – подумал я. Зверёк этот вроде бы опасности никакой не представлял, тем не менее, я вскочил на ноги.

– Что стоишь?! – заревел из ножен Судьбоносный, наливаясь светом. – К бою! Крысаков, что ли, ни разу не видел? – Не сразу я сообразил, кто это такие крысаки, а когда сообразил… Короче, я едва успел выхватить меч, когда он с непостижимой быстротой стал вращаться, очерчивая передо мной мерцающее – серебристый круг. Летящие на меня крысаки разбивались о него тысячами. Вскоре мне пришлось отступить назад, так как гора высившихся передо мной трупов стала мешать вращению Судьбоносного. Воняло неимоверно! Время шло, количество куч увеличивалось с каждой минутой, но поток падающих с небес тварей не уменьшался. Рука сперва устала, затем начала ныть, потом я понял, что долго не продержусь. Перехватить в другую руку я не мог, стоило мне на мгновение остановиться, и меня бы попросту "затоптали".

– Ну что, на помощь звать будем или так, в одиночку сдохнем? – отплёвываясь от летевших окровавленных ошмётков, осведомился недовольный моей тупостью Судьбоносный. По шелесту и скрежету, звучавшему у меня над головой, было ясно, что одному мне и впрямь не справиться.

– К оружию! – крикнул я, но вышло не слишком убедительно. Ослабленные усталостью лёгкие произвели лишь жалкое писклявое подобие командирского голоса. Подобным криков моих спутников было не разбудить. Тогда я, рискуя задохнуться, набрал полные лёгкие воздуха и заорал изо всех сил. Гортань едва не лопнула от напряжения, но крик получился отменным. Святоши вскочили как ошарашенные, и ещё не понимая, что к чему, потянулись к своим посохам. Казалось, будто бы до сих пор не замечавшие их присутствия крысаки бросились в их сторону. Воспользовавшись этим, я перехватил меч в левую руку. Бой, пока больше похожий на бойню, закипел с новой силой. Но, похоже, удача сегодня была не на нашей стороне. Посохи, вращавшиеся не так быстро, не могли отбить всех нападающих, и вскоре полянка под деревьями огласилась криками боли. Твари, прорвавшиеся сквозь вращающееся кольцо, нещадно вгрызались в кисти рук, в лицо, с налёту хватали и вырывали волосы. Вскоре я почувствовал, как какая-то тварь впилась в мой затылок. Стряхивая её, я чуть замедлил вращение, и этим не приминули воспользоваться полчища противника. Сразу три крысака, прорвавшись сквозь заслон, замельтешили своими крыльями подле моего лица.

– Сделайте же что-нибудь! – взмолился я, не понимая, собственно к кому относятся мои молитвы. А сбитый на землю, уронивший свой посох, залитый собственной кровью Иннокентий как последнюю надежду вытащил из-за пазухи большой серебряный крест и, выставив его перед собой, стал молиться. Но молился он почему-то странною молитвою, не богу небесному и не дьяволу ночному, а матушке сырой Земле и батюшке Роду. И крест вспыхнул ослепительным белым светом. Крысаки, как по команде пронзительно завереща (так, что заболели уши), оставили меня и Клементия в покое и единым строем ринулись на столь ненавистный свет. Казалось, их стремительный натиск ничто не способно остановить. Но, не долетая полуметра до источника ослепительного света, они вспыхивали фиолетовым пламенем и пеплом осыпались вниз. Последняя вражина закончила свой полёт, когда у горизонта уже начинало алеть солнце. Я посмотрел на устлавшие полянку трупики и понял, что эта ночка могла и впрямь стать для нас последней.

Вконец вымотанный, уставший до обессиливания племянник Тихоновны наконец добрался до её избушки и, стукнувшись лбом в дверную притолоку, повалился на ступеньки.

– Донесение срочное, от владетеля Судьбоносного! – прохрипел он, протягивая мой свиток выскочившей на шум Бабе – Яге.

Матрёна, трезво оценив состояние своего племянника как не внушающее опасений, выхватила у него бумагу и, решительно сдернув сдерживающие скрепки, принялась читать.

– Здравствуйте, дорогая моя Матрёна Тихоновна! Ежели Вы читаете это письмо, значит, задуманное удалось. Ваш племянник до Вас добрался. Тайну мы почти выведали: на болотах Бескрайних великий маг меч кует призрачный, а ещё знаю я, что замыслил он Чёрного Повелителя вызвать в образе призрачном. Вот туда стопы мы свои и направляем. Там же по информации верной и друзья наши содержатся. Так что Род даст, одним махом и проблемы свои решим. Ежели что у нас не получится, Вы первые о том и узнаете, ибо сила злобная над миром поднявшись, всколыхнёт его до основания. Есть одна лишь надежда у нас, что успеем мы вовремя. На том и кланяемся.

Любящие Вас Клементий, Иннокентий и я, Николай персоной собственной.

Постскриптум. Племянника отсылаю под Ваше покровительство, дабы не пускали его никуда больше. Пусть сперва наследников рода оставит, а потом с опасностями балует. Передайте ему от меня затрещину и извинения.

– Ну как, прочитали? – тяжело дыша, осведомился приподнявшийся на локте волшебник. – Когда с войском – то в путь отправимся?

– С войском? – Яга, как всегда, соображала быстро. – Значит, тебя Николка за войском послал? – племянник, чувствуя тут какой-то подвох, но ещё не понимая какой, согласно кивнул. – Эх, дурень ты, как был ты у меня непутёвый, так непутёвым и остался. Это ж тебя Колюшка от смерти уберегал, когда до меня посылал, а в бумаге той он мне челом бьёт да кланяется. Прощается на всякий случай. Ну да что ж теперь… Глядишь, Род поможет, и без нашей помощи справится. А ты в лес не косись, а то живо обратно в кота превращу, а то ишь, в племянниках ему понравилось. Ладно, ладно, побегай ещё на двух лапках, покамест мой настоящий племянник не вернётся, что-то он и впрямь задерживается. Боюсь я, Барсик, как бы не завели нас тайны извечные до погибели, а ну чёрные лорды – властители догадаются, какой камень мы под них подкатываем? То, что баталию мы выиграем, это теперь и без гадания ясно. Раз Николай и Перст Судьбоносный вновь сошлись, не будет им супостата равного. А вот сумеем ли мы выиграть последнее противостояние???

Стоя на возвышенности, я внимательно сверился с начертанной от руки картой. Изломанные линии, обозначающие хребты, сходясь в одном месте, внезапно обрывались, образуя огромную впадину, посреди которой на карте виднелась размашистая (моя собственная) надпись: Бескрайнее болото. Я бы, конечно, мог посомневаться в его бескрайности (обитель Горыныча едва ли была намного меньше), но обозначенные на нём бесконечные топи делали его воистину бескрайним. Преодолеть это болото было дано либо бесконечно везучему безумцу (а кто кроме безумца мог рискнуть на подобное гибельное дело?), либо живущему на этих болотах зверю. Я не был ни тем, ни другим, но разве у меня был выбор? Я осторожно скрутил карту и засунул её за пазуху (в ближайшее время она вряд ли могла мне понадобиться) и, кивнув своим спутникам, побрёл дальше. Нам предстоял тяжёлый спуск и не менее тяжёлое преодоление водной преграды.

"Отпустите на свободу варканов, пусть они рыщут вокруг, оберегая наши владения от непрошенных гостей, пусть ни один перевал не останется без догляда".

Кажется, я услышал эти слова, произносимые странным потусторонним голосом вслед за криком петушиным как раз в тот момент, когда из-за ближайшего валуна в мою сторону прыгнула здоровенная, облезлая, с осклизло – лысой кожей, уродливая кошка. Точнее, даже не кошка, а нечто вышедшее из мира фильма ужасов. Красные глаза даже при солнечном свете горели яркими немигающими огнями, с уродливых, длинных клыков капала жёлтая, чуть розоватая пена, а лапы с длинными когтями дробно стучали по камням, высекая из них искры. Я даже не понял, как выдернул из ножен клинок и, встав в боевую стойку, рубанул со всего маха. Уверенная в своей неуязвимости зверина даже не подумала увернуться, но в моих руках был не простой меч. Судьбоносный с лёгкостью рассёк толстую и прочную, как бронь, кожу и едва ли не располовинил взвизгнувшее чудовище надвое. Я вновь воздел меч, но раненый варкан, извернувшись, откатился в сторону и взвыл, призывая на помощь своих собратьев. Я добил эту тварь прежде, чем чёрная стая зловещих теней обступила нас со всех сторон и, жадно щёлкая челюстями, стала настороженно приближаться…

– Что, твари, повылупились? – спросил начавший свою психологическую атаку меч. – Меня разглядываете? Боитесь, да? – Судьбоносный, вырвавшись из моей руки, клацнул ножнами, словно стальными челюстями, получилось очень убедительно. Ближайшие к нам твари поджали свои хвосты. Но на них напирали сзади и они были вынуждены двигаться дальше. – Вы уже решили, кто будет первым? – невинно поинтересовался меч, великолепным финтом вкручиваясь промеж пальцев моей сжатой ладони. – Кажется, это будешь ты! – меч клюнул в сторону ближайшего зверя, тот испуганно попятился. Я предусмотрительно не вмешивался. – Или ты? – Перст едва вновь не вылетел из моей руки, указуя на очередную жертву. – А может ты? – чтобы не выпустить рукоять, я был вынужден шагнуть в сторону дуреющего от такой наглости противника.

– Да что мы на них смотрим?! – поддержал атаку моего меча отец Клементий и, ловко размахивая своим посохом, двинулся вперёд, и чуть было за это не поплатился. Крайняя тварь сделала стремительный выпад, и если бы не расторопность Судьбоносного, предусмотрительно потянувшего меня в его сторону, одним священником на свете стало бы меньше. А так блестящее лезвие рассекло воздух и начисто срубило голову безрассудной зверины.

– Тьфу, гадость! – с видом знатока процедил меч. – Первый на вкус был лучше. Тьфу, тьфу, тьфу, противно! Владетель, надо бы закушать!

– Намёк понят! – тихо ответил я, и коротким прыжком скакнув вперёд, срубил голову ещё одной образине.

– Эта лучше, – громко произнёс Судьбоносный, потом произвёл звуки, напоминающие пошлёпывание губами и так же громко закончил: – Но всё ещё горьковато! – От этих его слов ближайший ко мне десяток попятился. Недовольно ворча, были вынуждены отойти и дальние. Вдруг среди задних рядов началось какое-то шевеление. Расталкивая толпу себе подобных, на поляну передо мной выбрался огромный, чёрный, как смоль и страшный, как ядерная война, Варкан-Кровакс-вожак. Он был выше остальных не менее чем вдвое и, судя по его выпирающим мышцам, сильнее впятеро. Казалось, что на его оскаленной, с кривыми клыками, противной морде играет издевательская ухмылка. Он прыгнул и я, едва сумев избежать его зубов, был вынужден упасть на землю и откатиться в сторону. Не успел я подняться, как подле меня словно молния просвистел его похожий на тонкий бич хвост. Я вновь отскочил в сторону и рубанул возникшего за спиной другого, более мелкого варкана, решившего воспользоваться моментом. Что ж, ещё одним порожденьем тьмы меньше. Тем временем мой основной противник развернулся и ринулся на меня с прежней решимостью, но я уже успел всё продумать и вместо того, чтобы уклониться, бросился ему навстречу. Когда расстояние между нами уменьшилось на половину, я выкинул вперёд ноги, упал на спину и принял своего противника на высоко поднятый клинок. Остриё Судьбоносного взрезало живот Кровакса, как консервную банку. Тварь взвыла и попыталась достать меня когтями, но оглушающий удар по голове, нанесённый посохом Клементия, хоть и не нанёс зверю существенного вреда, но всё же заставил его на долю секунды отвлечься. Этого мне хватило, чтобы развернуть клинок и ударить зверя в основание черепа. Вырвавшийся из горла рык застыл на полуноте. Кровакс дёрнул лапами и издох. Остальные твари, видя гибель своего предводителя, стали медленно поворачивать оглобли. Я же, отпихнув от себя тяжеленную тушу, поднялся на ноги и с безумной улыбочкой бросился в их сторону. Визг и вопли возвестили о полной капитуляции противника. Страшные порождения тьмы, утратившие парализующее воздействие воина – чарожника и обретшие столь привычную всему живому жажду жизни, бросились в разные стороны.

– Зря мы стояли – раздумывали, – подбоченясь и глядя на мою перепачканную одежду, с досадой в голосе сказал отец Клементий, – напали бы скопом и перебили бы всех тварей по – скорому.

– Да? – надеюсь, я выглядел не слишком потешно. – А если бы они скопом навалились? – мой вопрос повис в воздухе. Кажется, Клементий понял, что в впопыхах сморозил глупость и потому заткнулся.

Странное сооружение, издали более всего похожее на башню, высилось в центре Бескрайнего болота. Сотни рабов, средь которых встречались не только россы, заунывно звеня кандалами, делали свою работу. Иногда в монотонность шагов и звон кандалов вплетался свист распарывающего воздух бича. На спине замешкавшегося раба оставался тонкий кровавый след, но никто не кричал, все крики и мольбы остались в прошлом. Люди мечтали лишь об одном: о смерти. В том, что им после окончания строительства предстоит умереть, никто не сомневался, и жаждали её, как избавления. Надсмотрщик, что подгонял рабов, занятых на обтёсывании камней, бросил в рот кусок грязно-зелёного "насвая" – лёгкого наркотического зелья, в изобилии распространённого по всему халифату. С первыми же потоками проглоченной слюны жизнь показалась ему прекрасной. Он приподнял хлыст и беззлобно стегнул по спине, как ему казалось, замешкавшегося раба. Тот болезненно дёрнулся, из-под рассечённой кожи брызнула кровь. Раб облизал пересохшие губы и с прежним усердием принялся обрабатывать камень. Внезапно лицо его застыло подобно маске. Длинный ряд видений пронёсся перед его глазами. Велень выронил из рук внезапно ставший неимоверно тяжёлым молоток и улыбнулся.

– Чего перестал работать? – взревел росс-надсмотрщик, приподнимая готовый обрушиться на беззащитную спину раба хлыст. – Да он, блаженный, ещё и лыбится! – вторая кровавая полоса осталась на спине замершего в неподвижности раба, но на этот раз он даже и не пошевелился. Надсмотрщик хотел ударить его в третий раз, но то ли передумал, то ли отвлёкся на рабов, затеявших какую-то заваруху из-за куска тухлого мяса, брошенного им другим "сердолюбивым" надсмотрщиком. Тем временем Велень медленно вышел из транса. Глаза его блестели. Он обвёл взглядом сидевших рядом товарищей.

– Мы не умрём! Умрут они, а мы будем жить! Нас спасут, мы будем свободными! – произнёс Велень быстрым шёпотом, но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания и даже не посмотрел в его сторону. Мало ли что мог говорить сумасшедший юродивый? А стоило ли задумываться и обманывать себя ложной надеждой?

Маленький раб вздохнул и, видя, что его слова не коснулись сердец сидевших рядом россов, принялся тесать и без того уже гладкую поверхность камня.

Караахмед, выйдя из чёрного зева кузни, взглянул на сгрудившихся в большой гурт невольников и его губы брезгливо искривились. – Он поманил пальцем командира стражников. Тот, не заставив себя ждать, приблизился и, почтительно преклонив левое колено, застыл в молчаливом ожидании.

– Рабы слишком худы и жалки, чтобы приносить их в жертву властелину тьмы, он может затаить обиду. Гоните сюда надсмотрщиков. Я думаю, это будет достойная жертва, способная смягчить бездушное сердце властелина тьмы. Давайте живее! – чародей повёл своим крючковатым носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь, затем снова поторопил всё ещё стоявшего на коленях стражника. – Живее, я чувствую, что у нас осталось не так много времени, чтобы закончить начатое!

– А как же рабы? – командир стражи не выглядел удивлённым.

– Рабы? – казалось, Караахмеда совсем не волнует вопрос, что станет с сотнями измождённых работой и голодом людей. – Ах, эти! Заприте их пока в стенах хлева. Позже я сам разберусь с ними. И не спускайте глаз с рыцаря, он нам ещё понадобится!

Некоторое время спустя дюжие стражники втолкнули в стены кузницы два десятка ничего не понимающих в происходящем надсмотрщиков. Руки их были вывернуты за спину и связаны широкими кожаными ремнями, у некоторых на лицах виднелись следы побоев.

– Сколько? – только и спросил чародей, прежде чем начать церемонию.

– Двадцать один, как Вы и требовали, – поспешно ответил командир стражников.

– Но я вижу средь них и одного орка, это твой? – Караахмед позволил себе улыбнуться.

– Да господин, он по неосторожности убил одного из надсмотрщиков, пришлось восполнить потерю.

– Хорошо, ты толковый командир! Я похлопочу о тебе перед новым Владыкой мира! – глаза мага блеснули, и он одним мановением руки бросил половину надсмотрщиков в горнило пылающей печи. Многоголосый крик наполнил помещение и, едва не разрывая барабанные перепонки, впиявился в уши стоявших. Остальные надсмотрщики застыли в немом ужасе. Двое упали и забились в истерике, прочие, не в силах поверить, что их ожидает подобная участь, таращились на происходящее тупым, ничего не понимающим взором.