Текст книги "Возвращение.Хмара-2"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Часть 1

– Зачем обременять себя излишними государственными заботами? – подходя к трону, вкрадчиво произнёс Изенкранц. – Нынче в мире королевское правление выходит из моды, к чему королю тяготы и заботы государственные? К тому же, иногда случаются революции там всякие… перевороты… – советник, сделав театральную паузу, перешёл на другую сторону королевского трона. – А ограниченная конституционная монархия – это те же права, и никакой, Ваше Величество, совершенно никакой ответственности! Ваше дело поручить правление верному человеку, а уж он от Вашего имени и по поручению народа всё сделает в лучшем виде.

– Мня, мня, – король, переваривая сказанное, пошлёпал губами. Радетель и рачитель уже не первую неделю обихаживал государя, стремясь добиться его согласия на отречение, но Его Величество упорно хранил молчание. Прибамбас уже давно хотел сбросить с себя государственную обузу, но что-то не давало сделать ему этого последнего шага. Он уже подписал и утвердил выборы. Теперь от него требовалось ни много ни мало как почётное самоограничение с сохранением, как утверждал советник, всех привилегий и почестей. К почестям король был слаб, да и привилегии любил, а вот заниматься государственными делами, копаться в бумагах и строить планы государственные – это было для него ношей тяжкою. Поэтому Прибамбас раздумывал, а Изенкранц продолжал увещевать. И, наконец, Его Величество согласился.

Но несколькими месяцами спустя уже во всю правившему Изенкранцу пришла в голову мысль, что, пожалуй, с королевским отречением он поторопился. Придуманные им (с подсказки всё того же Караахмеда) реформы шли полным ходом, народ бурлил и стало ясно, что в случае бунта этот самый народ захочет крови. И чья это будет кровь? Правильно! Если король отрёкся, значит, вина падёт на управляющего министра-советника. А кто управляющий министр? То-то. Такой вариант Изенкранца не устраивал, и ему в голову пришла совершенно гениальная идея. Следовало вернуть королю трон (правда, он не должен был об этом знать) и творить реформы от его имени. Сделать это было проще простого, стоило лишь написать манифест о возвращении и дать королю в нём расписаться. Изенкранц решил так и поступить. В ночь он надиктовал своему слуге Ивашке несколько добивающих экономику страны указов и среди них подсунул "Манифест о возвращении государя". Так что спал Изенкранц ночью мало, а на утро уже стоял перед спальней Его Величества и уничижительно просил аудиенции.

– Заходи, заходи, что у дверей топчешься? – милостиво разрешил король, приподнимаясь в кровати и лениво потягиваясь. – С чем припёрся-то?

– Ваше Величество! – Изенкранц низко поклонился, ибо, даже уже обладая законной неограниченной властью, советник понимал, что король, хоть и отрёкшийся от трона, обладает слишком огромным влиянием, чтобы презирать его в открытую. – От Вашего имени я надиктовал несколько документов, – неизвестно откуда в руке советника появился туго свёрнутый свиток.

– Как, что, зачем? – король оторвался от созерцания собственных ногтей и повернулся к стоявшему подле постели Изенкранцу. – Ты же сам сказал: отныне правительство берёт все заботы о государстве в свои руки.

– Ваше Величество, всё это бесспорно, мы и так по мере сил способствуем процветанию нашего отечества, но эти документы слишком важны. Мы не посмели… Ваше Величество, одну только закорючку, и я оставлю Вас в покое!

– Хорошо, хорошо, – беззлобно проворчал Прибамбас, принимая из рук советника свиток. "Только бы он не начал читать, только бы он не начал читать!" – словно молитву, повторял про себя Изенкранц всё то время, пока король разворачивал бумаги и, скрипя пером, подписывал придуманные Изенкранцем указы. На последнем свитке перо скрипнуло и сломалось.

– Ах, ты… Вот незадача! – король покачал головой. – Ты пока за пёрышком сбегай, а я документики почитаю.

От этих слов внутри Изенкранца словно промчался ледяной вихрь.

– Ваше Величество, не извольте беспокоиться! – советник мёртвой хваткой вцепился в разложенные перед королём бумаги. – Это не слишком важная бумага, на ней будет достаточно и вот этой кривой, то есть плавной линии. – Он ткнул пальцем в свиток, показывая черту, оставленную на листе сломавшимся пёрышком.

– Не слишком важная бумага? – выкрикнул король, багровея от ярости. Изенкранц понял, что он ляпнул лишнее.

– Нет, Ваше Величество, я не так выразился! Конечно же, это очень важный документ, государственной важности документ, документ важной важности, но предыдущие в сравнении с ним являются важнейшими!

– А-а-а, – глубокомысленно изрёк Его Величество, постепенно успокаиваясь и отпуская из рук тут же исчезнувшие со стола бумаги. – Что ж, теперь я надеюсь, никто не станет мне мешать заниматься более важными занятиями?! – король покосился на стоявшую на окне выпивку.

– Ни в коем разе, Ваше Величество! – Изенкранц, низко поклонившись, поспешил покинуть тронный зал. На губах прощелыги играла едва заметная улыбка. Ещё вчера он мог занять пост Императора всея Росслании и Рутении, но природная осторожность подсказывала советнику, что спешить нельзя. Ещё неизвестно, как выгорит дело и выгорит ли оно вообще. Ведь кто знает, а не сметёт ли волна народного возмущения дворец и не станет ли тогда подписавший столь "тяжёлые" и "кровавые" документы первым клиентом недавно воздвигнутой виселицы?!

Итак, обеспечив себе на сей случай твёрдое алиби, Изенкранц мог спокойно раздать документы писцам для переписки, чтобы потом разослать их с гонцами по городам и весям. А на следующий день ко дворцу с немногочисленной свитой прибыл граф Дракула…

– Союзники мы верные ваши. Нынче, когда и врагу ведомо, сколь силы мои подорваны, тяжело нам приходится. Помощи государя росского просим, ибо знаем мы, сколь обильно и могуче государство Рутенское, – граф, смиренно склонив голову и нервно теребя шлем, стоял подле государева трона.

– Так чем же можем помочь мы другу нашему разлюбезному? Рутения, чай, сама в разрухе великой стонет.

– А мы многого и не просим. Дозволь торговлю вести вольную, да…

– И чем же торговать будем? – перебил Дракулу всё более раздражавшийся государь.

– Оружием, коему равных нет да каменьями горными, взамен…

– Да у нас ныне и своего оружия завались, детей малых мечами одарить можем.

– Так оружие-то ваше "сырокованное", в горне не закалённое, на ветрах не стуженное, его лишь в лихую годину, коли лучшего не станется, из сусеков вынимать надо. Хорошего удара знатным клинком такой меч не выдержит!

– А нам и такой хорош, и нечего нам втюхивать свои мечи втридорога, знаем мы вас! – король смолк, увидев, как заскрежетал металл железных перчаток под крепко сжавшимися кулаками Дракулы.

– А каменья самоцветные? – едва умерив вскипевшую в груди злобу, вопросил побелевший лицом граф.

– Каменья? – кажется, на лице государя появилась хоть какая-то заинтересованность, но склонившийся к его уху Изенкранц склонил мысли короля в прежнее русло. – Хотя у нас и без того каменьев хватает. Из дальних краёв западных их так и везут, так и везут, а уж они – то, верно, много лучше вашенских будут!

– Каменья лучше? Да разве могут каменья самоцветные все как есть краше наших быть? Ходил я по рядам яхонтовым, изумрудным да бриллиантовым, у нас такие каменья и купцу проезжему не предложили бы, не то чтоб государству союзному!

– А ты не хули, не хули товары заграничные! В хуле да злобе зависть твоя купается. Нет моё твердое, и оно не изменится!

– Хорошо, государь, пусть по – твоему сбудется, но в этом отказать ты не посмеешь. За то, что границу твою бережём западную, не многое прошу: хлеба да крупицы в количестве малом выдели, – Дракула грозно насупился. – Не дашь ты, к народу твоему в ноги паду!

После этих слов королю стало неуютно в своём троне. Изенкранц молчал, не зная, что присоветовать, народ-то и впрямь мог прогневаться.

– Хорошо, будь по – твоему! – король изобразил на лице улыбку. – Волей государевой покупать твои мечи да копия не стану, неча казну разорять, а так торгуй, с кем сторгуешься, но каменьев что бы твоих и духу не было. У меня с партнёрами западными счета не оплачены. Да и хлеба не дам, купишь, коль заработаешь.

– Ну, спасибо, государь, порадовал! Видит бог, с чистой душой к тебе ехал! В одной упряжи мы, вместе, что те прутики. Только пока до тебя дойдёт-доедет, уже и поздно будет назад поворачивать! – с этими словами Дракула развернулся, гордо выпрямился и, стуча тяжёлыми коваными сапогами, покинул тронную залу.

– Это что он имел в виду? – поинтересовался король у своего "верного" советника.

– Заговаривается он, Ваше Величество, как мечом по шлему заехали, так разум и померкнул.

– А – а – а… – задумчиво протянул король, возвращаясь к так некстати прерванному пасьянсу.

– Седлай коней! – в сердцах пнув ногой дубовые ворота, Дракула не вошёл, а влетел в гостиничный двор. – Уезжаем!

– Куда ж, отец родной? А подводы, а припасы? – бородатый вой-старшой над дюжиной воинов растерянно огляделся по сторонам.

– Не будет ни подвод, ни припасов, ничего не будет.

– Как это не будет? А как же… – поняв, что расспросы бесполезны, старшой оборвал себя на полуслове. – Эй вы, олухи, что рты поразинули? Не слыхали что ль, что сказал князь-батюшка? Живо коней седлайте, а то ужо я вам! – второй раз повторять распоряжение ему не пришлось. Закованные в броню воины вывели из стойла ещё жующих свой овес животных и принялись быстро оседлывать. Вскорости маленький отряд, одетый в чёрные брони, был готов к выезду.

– По коням! – прозвучала зычная команда. Повинуясь голосу командира, всадники одновременно и легко (словно и не было на них тяжёлой брони) влетели в сёдла и, дав в шпоры, поскакали в сторону поспешно распахнувшихся перед ними ворот.

– Что ж теперь делать-то будем, князь-батюшка? – осмелился задать вопрос подъехавший к скакавшему впереди Дракуле старшой.

– Сражаться будем, до самой смерти сражаться. Не впервой нам с ворогом в одиночестве биться! – "Не впервой-то оно не впервой, а после битвы крайней нет прежней мощи в гнезде родовом. И стены порушены и народ поизведён. Это когда ж оно всё восстановится, когда ж дети подрастут и стены поднимутся? До того времени ещё дожить-продержаться надо!" – с тоской подумал граф, но вслух говорить этого не решился. – Бог даст, выстоим, и крепость отстроим, и детей вырастим.

– Только на бога и уповать остаётся! – проворчал себе под нос седой воин, едущий чуть поодаль и невольно прислушивавшийся к разговору старших начальников.

Месяц спустя Рутения расторгла своё мирное соглашение с княжеством графа Дракулы, урожденного князя Улук-Ка-шен. Ещё через месяц войско росское к княжеству приблизилось, и у границ лагерем, повинуясь указам королевским, стало. А на исходе третьего к крепости княжеской огромное западное войско припылило, но на приступ сразу не пошло, а парламентёров для переговоров выслало.

– Князь-батюшка, что нам разговоры с супостатами разговаривать? – обратился к Дракуле самый старый из воинов. – Начиним их стрелами калёными. Будут знать, как к нам соваться!

– Я бы рад сделать по – твоему, да не могу поступиться честью воинской. Не к лицу воину безоружных бить! Вот когда на приступ пойдут, тогда пусть свистят стрелы калёные и мечи звенят булатные, а сейчас мы их выслушаем и ответ дадим.

Пока они таким образом разговаривали, вражеские парламентёры приблизились. Было их трое. Восседали они на чёрных рослых конях, из доспехов лишь кольчушки лёгкие, головы без шлемов, волосы коротко острижены, в руках хлысты длинные. Они подъехали и под стеной, где стоял граф, остановились.

– Предводителя видеть хотим вашего! – крикнул располагавшийся посередине.

– А не много ли чести будет? – спросил Дракула, который в воронёных доспехах и без шелома, перьями украшенного, ничем от воинов своих не отличался.

– Ему слово повелителя нашего обращено и с ним разговаривать велено.

– Так что ж он сам-то не явился? – спросил кто-то из стоявших рядом с графом воинов. – Наших стрел испугался?!

Парламентёры от таких слов скривились, но промолчали, вроде бы и не заметили прозвучавшей в них насмешки.

– Если нет среди вас Дракулы, то передайте ему: знаем мы, что меч, миру явленный под именем Перста Судьбоносного, пребывает сейчас в крепости. Вот графу слово наше великое: коли добровольно его отдадите, не тронем вас, мимо пройдём. Пусть стоит ваша крепостёнка от дня сегодняшнего до века скончания, а там видно будет.

– Значит, коли меч вашим станет, так вы нас не тронете? – граф насупился и пристально посмотрел на стоявшего перед ним парламентёра.

– Так, значит, ты Дракулой будешь? – спрашивая, парламентёр уже не сомневался, что заговоривший с ним и есть Дракула. – Обещаем тебе, что не тронем, в том клянёмся мечами и землями нашими.

– Клятва – это хорошо, только не было ещё клятвы, которую бы вы не нарушили. Да и поверил бы я вам, всё одно ни к чему это было б. Нет у меня меча. Не я ему хозяин, и не мне отдавать его врагам земли росской. А и был бы он мой, всё одно не отдал бы. А теперь уходите, пока целы, а то у моих воинов уже руки чешутся.

– Зря ты так, граф, зря! Пожалеешь ещё, когда кровью своей умоешься! – пригрозил один из парламентёров, поворачивая коня и поспешно отъезжая от стен столь негостеприимной крепости. – Нет сегодня в мире силы, способной нам противиться! Твоя крепость падёт, меч будет наш, и Рутения задрожит от топота наших коней!

А граф ничего не ответил. Он молча повернулся к своим воинам и, надев шлем, опустил забрало…

…Вскоре земля и впрямь содрогнулась от копыт наступающего войска, и закипела битва и полилась кровь…

Благословенный халиф, эмиред Рахмед, правитель оркского халифата, верховный вождь высших орков, развалившись на шелковых перинах огромной, захваченной в походах кровати, спал. Внезапно ему послышался странный шипящий звук, будто из туго надутого курдюка спустили воздух. Он открыл глаза и увидел стоявшую напротив кровати огромную фигуру старого воина, увешанного изржавленным оружием и облечённого в истлевшие погребальные одежды. В руках воина был большой меч, с острия которого на пол капала исходящая паром кровь. "Это всего лишь сон", – подумал Рахмед и закрыл глаза, но видение не исчезало. Казалось, оно стало ещё чётче, будто в спальне кто-то зажёг вечерние факелы. Меж тем фигура, загремев доспехами, приблизилась, и призрачная левая рука простёрлась в сторону притихшего в страхе Рахмеда.

– Что же ты, праправнук мой, правнуком моим выращенный, заповеди мои забыл древние? Во дворце сидишь, словно пёс, ко двору прикованный? Я ли за тебя в поход да разор деревень росских ходить буду? Я ли стану славу, богатства да земли оркские приращивать? Кровь на мече моём почти уж высохла. Где же видно, чтобы орки работали да в полях, словно рабы, трудились? Нынче должен ты в поход идти да пощипать врагу нашему извечному волосья да испить его крови сладостной!

– Как же я в разбой пойду, если своей рукой собственной договор вечный о дружбе нерушимой подписывал, печатями оркскими скреплял? – оцепенев от пристального взгляда пращура, молвил правитель халифата.

– Это когда ж договор с врагами для орка обязателен был? – с ехидной улыбкой спросил пращур. – Мы всегда их вершили и рушили по своему усмотрению. Ибо нет ничего неизменного и нет ничего в вечности верного. Даже конь любимый понесёт другого седока, стоит лишь тебе от меча пасть!

– Так как же понимать твоё веление? – спросил вздрогнувший от звука своего голоса Рахмед.

– Ну и глуп же праправнук мой… Так и понимай, что на коня садиться да меч в руки брать пора пришла, твои воины лишь команды ждут. Торопись в путь, пока Рутения обессилила, нет в ней мощи, способной тебе на границах своих противостоять. Далеко не ходи, там погибельно. Пробегись по её окраинам. Собери рабов да добра разного, вырежи жителей да дома спали, потешь душу старого пращура! И не смей моей воле противиться! – старец замолчал, ударил копьём об пол и видение исчезло.

Рахмед лежал ни жив, ни мёртв на разбросанных подушках и пялился в открытое окно. Пот холодный по спине бежал, а на полу подле кровати, там, где старец меч окровавленный держал, натекла кровавая лужа, будто сон и не сон был вовсе.

А в это же время в пещере потаённой Караахмед над чашей воды колдовской сидел и посмеивался. Его появление в спальне Рахмедовой, ещё с вечера зельем отупляющим окуренной, в одеждах смертных оркских да в чарах лик изменяющих, удалось на славу. Чародей не удивился бы, если б Рахмед тут же кинулся исполнять сказанное "пращуром". Да, маг был доволен. Пока всё шло по намеченному плану. Рутения постепенно разваливалась. Правда, очередной (весенний) поход западного войска провалился, но зато была дотла разрушена столь ненавистная лордам крепость графа Дракулы. Теперь, если ничто не изменится, орды орков наводнят собой заокраиную Рутению, а это значит, что скоро и к оркам придёт война. Караахмед довольно потирал руки. Его замыслы и впрямь начали сбываться.

– Видение мне ночью было, – Рахмед, в тревоге озираясь по сторонам, рассказывал окружившим его придворным, – будто стоит надо мной старик древний, в руках меч до эфеса окровавленный и говорит он страшным голосом: "Иди походом на села росские, бери всё, что на пути попадётся, убивай, жги да в полон уводи"! Не посмел я ему противиться. Обещание дал на границу войска наши двинуть. – Если Рахмед и ожидал увидеть на лицах своих придворных мудрецов осуждение в поспешности данного слова, то он ошибался…

– И правильно, – поддержал своего правителя сидевший впереди всех пожилой мудрец. – Давно пора мечи обнажить, воины по крови да добыче вольной стосковались.

– Дело говоришь! – сидевший по правую руку от пожилого мудреца молодой, только что назначенный племенным вождём орк, начав говорить, аж вскочил на ноги. – Кровь застоялась в руках наших, иные роды к стыду своему орало в руки взамен мечей взяли, мужчины за женскую работу взялись. Не пристало нам, оркам, в земле ковыряться! Мы, орки – люди вольные!

– Давно пора Рутении отомстить за обиды наши! – в один голос, перебивая друг друга, заговорили сидевшие в кругу старейшины.

– Мы созданы, чтобы сеять зло и разор врагам своим! Мы всемогущи в гневе своём! – выкрикивал всё тот же молодой вождь, мечущийся между разгорячённых принимаемым решением мудрецов.

– Значит, решено! – ни на кого не глядя, тихо произнёс правитель, но его услышали и притихли. – А кого в поход двинем? Войско ханское и воинов старших родов или будем призывать воинов родов младших? – в зале повисло молчание, затем подал голос всё тот же пожилой мудрец, сидевший на самом почётном месте (напротив властелина).

– Зачем призывать рода иные, коли и наших воинов хватит? – старик слегка покосился на сидящих рядом. – Мы своё войско выставим, возьмём на себя все тяжести и битвы великие приграничные, собьём заставы охранные, померимся силами с войсками бродячими. А остальные прочие пусть пребудут в благостном неведении. А уж когда вглубь Рутении за большой добычей двинемся, тогда и созовём воинства родовые. – Он замолчал, а Рахмед подумал: "Ох, и хитёр же ты, Ник-хи-та бек! Добычей лёгкой делиться не желаешь, знаешь, что нет никаких застав росских и что никаких воинств бродячих на границах не осталось, лишь деревни да поселения беззащитные!" – подумал, но промолчал. Ни к чему было заводить пустопорожнее.

– Два дня вам готовиться, на третий день выступим, – сказал Рахмед, жестом отпуская своих мудрецов – советников.

На третий день разномастное оркское воинство двинулось к границам росского государства.

Отряды орков ворвались в предгорную деревушку. Сталь обагрилась кровью. Немногочисленные мужчины, ошеломлённые внезапностью нападения, пали, даже не начав защищаться. Хохот радостно хватавших добычу орков разносился под низко опустившимися небесами.

– Ребятушки, деточки, вы же меня не убьёте? Вы же хорошие?! Деточки, – дрожащими губами пролепетала упавшая на колени старушка, – не надо, деточки, пожалуйста! – по изрезанному морщинами лицу потекли слёзы. И вдруг поняв, что гибель стала неизбежной: – Только не сжигайте, нельзя нам в огонь, деточки, нельзя! Тело в земле упокоиться должно, бог наш гневаться станет! Па-жа-лу-ста, ради…

– Ага, щас, – ухмыльнулся длиннобородый молодой орк Айдыр, сын самого Рахмеда. Тяжелая дубина, набирая скорость, со свистом рассекла промозглый, пахнущий сыростью воздух и рухнула вниз.

– Поджигай! В огонь…

– Жги их всех! – возглас потонул во всеобщем хохоте.

– Ж-ги… – пронеслось над темнеющими вершинами леса.

– Гос-по-ди! – истошно завопили на окраине посёлка, но господь отвернулся…

Пламя пылало под жалобно завывающим ветром, со стоном вырывалось из-под стропил и длинными жадными языками лизало по – ночному чёрное небо.

– Чтоб ни один не ушёл! Слышите, ни один! Нам не нужны призраки прошлого! В огонь! В пламя! Пусть они обратятся в пепел, а пепел развеется ветром. Пусть память о них померкнет под слоем чёрной сажи! – огромный, укутанный в медвежью шкуру, Айдыр потрясал топором, стоя на ещё тёплом трупе полураздетого крестьянина, грудь которого рассекала широкая рубленая рана, а на голове виднелся кровавый след от удара палицы. Левой рукой, ухватив за косу, он держал стоявшую на коленях девушку. Её бледное лицо заливала кровь, а по намытым в ней дорожкам безудержными потоками текли слёзы. Ладонь разжалась, и пленница упала в пыль дороги. Сын Рахмеда усмехнулся и впечатал каблук тяжёлого сапога в девичий позвоночник. Вскрик, выгнувшееся дугой тело, пальцы, срывая вмиг окрасившиеся в красное ногти, заскребли по каменистой земле.

– Айдыр! – окликнул его находившийся чуть в стороне и молча наблюдавший за происходящим высокий худой орк в укрывающем до пят балахоне. Не видимый для остальных орков, Караахмед предстал перед наследником халифа в образе его предка.

– Чего тебе? – недовольно отозвался Айдыр, продолжая истязать лежавшую у ног девушку.

– Подойди ко мне! – голос человека звучал повелительно. Орк недовольно поморщился, но противиться сказанному не посмел.

– Ну? – выдавил он, остановившись в шаге от скрывающего своё лицо чародея.

– Скажи отцу, пора уходить, скоро здесь будут воины государя.

– Подумаешь, мы – витязи гор, мы никого не боимся! Нет силы, способной совладать с нами!

– Оставь свои слова для глупого воинства и беги к своему отцу. Пусть поторопится. Они уже в лиге отсюда. Это говорю я, твой пращур.

Повелительно ткнув пальцем в грудь орка, Караахмед замолчал. И только тут Айдыр осознал, что не знает этого говорящего с ним старца. Он хотел у него что-то спросить, но тот уже исчез в облаке сиреневого дыма. Айдыр вздрогнул, от прежней уверенности на его лице не осталось и следа, по исказившимся чертам лица пробежала тень страха.

– Отец! – едва ли не бегом он бросился на поиски где-то затерявшегося среди воинов родителя. А чародей, появившись вновь, посмотрел вслед бегущему и слегка приподнял закрывающий часть лица балахон, открыв свету скрывавшуюся под ним усмешку. Войско государя было ещё далеко, но иногда стоило сбить спесь с расхрабрившихся в победах над крестьянами горцев. Караахмед, о существовании которого даже не подозревали вышедшие на тропу войны орки, протянул руку в сторону жалобно застонавшей девушки. Вспышка пламени, и на том месте, где она только что лежала, осталась лишь уносимая ветром горсть пепла. Ничто не должно было запомнить его присутствия. Чародей обвёл взглядом поднимающиеся ввысь клубы дыма, и лёгкая улыбка искривила его губы. Что ж, он своего добился. Теперь уже ничто не остановит возжелавших мести воинов государя. Пламя захлестнет оркские аулы и крепости, тысячи их лучших воинов полягут в битвах, кровь потечёт по камням мутным потоком, в котором так хорошо ловится золотая рыбка, особенно если знать, на что и как ловить. А он знал множество великолепных приманок…

Тем временем запыхавшийся Айдыр наконец-то нашёл распалённого кровавым действом родителя. Лицо вождя блестело пота и тёмных полос разбрызгавшейся по нему крови, а висевшая на его плечах медвежья шкура, мокрая от изрядно пролившейся на неё крови в багровом отсвете пожаров казалась медной.

– Отец! Наш великий предок явился мне в образе воина. Он слышит топот вражеских сотен, – левая рука Айдыра, державшая щит, поднялась на уровень плеча, указуя куда-то в сторону севера. – Армии подлого государя вторглись в наши земли.

– Что с того? Росские собаки не посмеют придти в наши горы! – Рахмед, верховный вождь высших орков, сердито взглянул на запыхавшегося от быстрой ходьбы сына.

– Они в лиге пути! – рука с тяжёлым топором взметнулась в сторону севера. – И позволь мне напомнить: мы уже давно ведём нашу праведную войну на равнине. У них было достаточно времени, чтобы собрать войско…

– Ты мне перечишь? – злобно пророкотал голос эмиреда.

– Нет, отец, я всего лишь…

– Молчи! – казалось, вождь к чему-то прислушался. Хотя, что можно было услышать среди криков и завывания вздымающихся к небу пожаров? – Хорошо, если ты боишься, мы уходим.

– Отец, я…

– Молчи! – Рахмед повернулся к сыну спиной, и медвежья шкура, сдвинувшись на бок, обнажила огромный бицепс на его правой руке, державшей окровавленный меч. – Уходим! – его голос вознёсся над равниной, перекрывая рёв пламени и грохот рушащихся стропил.

– Уходим! – пронеслось многоголосое эхо, и сотни обезумевших от кровавой бойни орков, взвалив на плечи тюки с награбленной добычей, поспешили на зов своего предводителя. Они торопились. Каждый знал: последнего из пришедших ждёт наказание. И хорошо, если вождь проявит милость и всего лишь лишит опоздавшего законной добычи, а не отрубит голову и не оставит тело на растерзание расплодившимся шакалам.

Но сегодня эмиред Рахмед был добр или просто не счёл нужным наказать опоздавшего, и через несколько минут его воинство ускоренным маршем двинулось на юг. За их спинами ветер разносил искры, раздувал и без того бушующее огненное море. А на самой окраине села, надрывая душу, сквозь рёв пламени рвался в зенит тоскливый плач обречённой на мучительную смерть собачонки, метавшейся на привязи подле всё сильнее разгорающейся избёнки своих хозяев.

…И горели дома росские, и кричали матери криком звериным, детей оплакивая, и заливались кровью пашни хлебные. И вздрогнула земля, и загремела гроза в небе, и пошло эхо по всей стране, и не смогли его величество гневу народному противиться, и собрали они войско великое и отправили на покорение оркской погани…

(из летописной книги Рутении).

– Ваше Величество, орки совсем обнаглели! Наши земли объяты пламенем, – Изенкранц склонил голову в почтительном поклоне.

– Но, – король вопросительно посмотрел на своего главного советника, – мы же заключили мирный договор с горными витязями. – На лице короля появилась растерянность. – Или не заключили?

– Да, Ваше Величество! Истинно так, заключили! – Изенкранц склонился ещё ниже.

– Тогда… тогда почему они не остановят вражеское нашествие? Мы же союзники!

– Они говорят, у них слишком мало сил, чтобы противостоять врагу, – советник склонился почти до самого пола, чтобы король, не дай бог, не увидел ухмылку, появившуюся на его лице. – Они потеряли слишком много воинов в недавней битве. Им необходимо пополнить силы.

– Но, – растерянность короля стала ещё сильнее. – Они же бились против нас, по договору они…

– Осмелюсь возразить, Ваше Величество. Они всего лишь продекламировали свою готовность обеспечивать безопасность наших южных границ в обмен на поставки военного и гражданского имущества, а также некоей суммы, чтобы они могли содержать свою оберегающую нас армию.

– И что мы? Мы не выполнили своих обязательств?

– Что Вы, Ваше Величество! Все поставки, все выплаты, всё, всё, вплоть до копеечки, согласно договору, но… – рачитель отечества обречённо вздохнул. – Последнее время их траты возросли, им требуется некое увеличение расходных фондов.

– Но мы не можем, вот так взять и… – король замолчал, обдумывая сказанное. – И какова же сумма предполагающихся дополнительных субсидий?

– Сущие пустяки, Ваше Величество, сущие пустяки! Два миллиона золотом, – советник развёл руками. – Всего два миллиона.

– Но это же, но это же почти столько, сколько мы тратим на содержание всего королевского войска?!

– Ваше Величество, мир на границах не может стоить слишком дорого!

– Где мы сможем взять искомую сумму? – король решил не спорить со всё знающим, мудрым советником. – Это окончательно опустошит казну!

– О, Ваше Величество, это не будет стоить Вам ни копейки!???

– На половину суммы мы поставим им оружие, и на половину сократим зарплату ратникам, этого вполне хватит.

– Но мои ратники и без того не слишком богаты!

– Мир, Ваше Величество, это такая штука… Мир стоит дорого. А что касается ратников, так они что, ради Родины и пострадать не могут? А чужим платить надо! Хорошо платить, а то, не ровен час, кто и побогаче нас сыщется.

– Но, надеюсь, после этого они наведут порядок на наших южных границах?

– Естественно! Но не сейчас, они ещё слишком слабы. Год, другой… – Изенкранц прищурился, – третий, – добавил он едва слышно и, низко поклонившись, поспешил откланяться.

Теперь ему было что поделить с благословенным Мурзой, правителем горных витязей.

А войско росское и впрямь вскоре к владениям оркским двинулось. Повозки скрипели, подковы стучали по дорогам разрушенным, ратники пешие лаптями да сапогами старыми пыль поднимали. Жёны да невесты любимых провожали, а детки малые слезами заходились.

Войско Росслана хоть и медленно, но приближалось к предгорьям. Война, к которой со слепым упрямством так стремились орские правители, становилась неизбежной. Рахмед со страхом вдруг понял, что настало время великой битвы, а значит, ему следует призвать старейшин младших родов и ещё более отдалённых, замкнутых в себе кланов. Клич был кинут, и в назначенный час старейшины и военачальники собрались в просторном доме верховного эмиреда.

– Король Рутении вышел на тропу войны! – одетый в шубу из шкуры белого горного волка Рахмед величественно развалился на специально постеленных для него подушках.

– У-у-у, – в едином порыве взвыли приглашённые старейшины, но эмиред воздел вверх руку, призывая к спокойствию.

– Его войско в трёх днях пути от нашей столицы, но, – верховный вождь улыбнулся, – волей Всевышнего идти они будут семь. Мы долго готовились, ибо знали, что час этот неизбежен. И вот он настал. Встретим же врага так, как и подобает настоящим воинам, пиками да стрелами! Завалим их трупами наши горы и долины! И да славятся наши предки! – произнеся ритуальную фразу, Рахмед обвёл взглядом всех присутствующих. – А теперь пусть выступят старейшины старших родов, славные воители, отличившиеся в первых, самых жестоких и кровавых битвах! Слава им, первыми принявшим удар на свои плечи. Слава!