Текст книги "Клёст - птица горная (СИ)"
Автор книги: Анатолий Ключников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Столичная скука
Вы, уважаемый читатель, конечно, сразу же скажете, что мне нужно было разыскать Командира и набить ему морду за такие его подсказки. Да только я не смог найти его в столице, и поэтому не смог придумать ничего лучшего, как пойти к Лебедю.
Как не смог разыскать? Такого человека? Да вот так – не нашёл и всё. Я в первые же дни посетил парочку былых боевых друзей, но они послали меня ещё дальше… не в том смысле, а к другим знакомым, но в конечном итоге я всегда натыкался на беспомощно разведённые руки и слова типа «да кто ж его знает, где он живёт… раньше вон там жильё снимал, а теперь он ого-го кто! – ищи его…» Я даже пал духом: если не могу найти довольно известного человека, то как смогу выкрасть в другой стране того, кого вообще не знаю, и которого прячут под крыло силой государства?
Я думал, что от меня что-то скрывают, я каждому говорил что-то вроде «если встретишь Его, то передай ему, что его Клёст ищет», но так и не вышел на Командира, и он ко мне сам тоже не пришёл. Вот и пришлось мне от отчаяния напрашиваться на аудиенцию у Лебедя, – будь он трижды неладен.
Я за время своего пустого обретания успел наняться вышибалой в элитный бордель, где вся моя работа состояла, в основном, в отсвечивании своим старым облегчённым доспехом, состоявшем из льняной безрукавки со стальными пластинами, нашитыми на груди в виде крупной рыбьей чешуи, когда верхний ряд частично покрывает нижний, как черепица у домов, и широкого кожаного пояса с множеством кармашков, предназначенных для хранения разных смертоносных штук и совершенно пустых, ибо начальство того достославного заведения самым строжайшим образом запретило мне ношение любого железа, страшнее иголки для подшива подворотничка. Ибо клиентура того широко известного в узких кругах притонаподбиралась совсем не простой, а весьма капризной и постоянно норовившей обвинить нас в несусветных грехах и превышениях допустимого уровня насилия.
Будь наша столичная публика абсолютно чинной и адекватной, я бы, конечно, такую должность не получил бы никогда. Но… но все предыдущие охранники неизбежно, рано или поздно, срывались с катушек и позволяли себе самое разнузданное рукоприкладство в отношении не самых последних людей страны вообще и столицы в частности. Били в морду, проще говоря, и я, надо признаться, полностью поддерживал их позицию. И не только потому, что она позволила мне занять их место в порядке общей очереди.
Вообще-то, я сначала нанимался вышибалой в простые кабаки, – практически сразу по прибытию в столицу. Сначала пытался устроиться учителем фехтования, но довольно быстро сообразил, что, в отличие от прошлых лет, сейчас мне тут ничего не светит: что-то неумолимо изменилось в моде на таких учителей, и я не проходил предварительные собеседования. В старые добрые времена про такую ситуацию сказали бы так: «Рылом не вышел». Открыть свою собственную школу не было ни денег, ни связей – вот и пошёл я по кабакам.
Вы скажете, что эта работа для таких, как я – сущее удовольствие. Но, поверьте, я вовсе никогда не жаждал бить людей каждый день, и не испытываю удовольствия давать по морде даже мерзавцам. В конце-концов, никто из нас не железный, а от ежедневного мордобоя у кого хочешь кости заболят. К тому же, у любой работы есть нюансы, про которые простые обыватели не думают.
Например, началась банальная драка. Вы подходите к забияке. И что делаете?
Мне сейчас наперебой начнут советовать: если подошёл сзади, то нужно дать по шее ребром ладони, или сразу по обоим почкам. Или по печени. Если спереди, то «ласточку» ему в глаза. Или «удар змеи» в горло. Наконец, классический удар по тестикулам тоже не исключён.
Вот какие вы все умные. Если бы все вышибалы так и делали, то империя очень быстро оскудела бы на работников. И откуда потом брать налоги Его Величеству? Наконец, кому потом по кабакам ходить, если всех пьяниц перебьют, и у кого брать деньги для зарплаты вышибалам?
Деликатным нужно быть. Уважать подданных Его Величества. Не бить их по дурным головам, иначе они в них не будут наливать пойло и совать закуску, не ломать шеи, не отбивать почки. Поэтому я носил за поясом несколько полосок сыромятной кожи, с помощью которых можно мгновенно связать драчуну руки за спиной, не делая сложный узел, а потом просто свалить его с ног – лежи, остывай. Лучше сразу за порогом. А сырая кожа – это такая интересная штука, что связанному невозможно быстро освободиться. Уложишь, бывало, несколько самых буйных кучкой, а потом мудрый хозяин прикидывает: кого сразу пинками выбросить за двери, а с кого вытрясти деньжат за ущерб. Самое главное: погасить драку в зародыше, пока азарт не захватил всех посетителей – в этом случае вышибала уже бесполезен, и, если не глуп, то должен понимать, что нужно не соваться в общую свалку, где тебя затопчут, а отсидеться в тихом уголочке. Да-да, именно в углу, где на тебя невозможно напасть со спины, и невозможно атаковать вдвоём – нет места. Когда почти все выпивохи полягут на пол, – вот только тогда нужно выходить и укладывать по одному самых стойких.
Подумайте сами: вдруг среди кабацких драчунов оказался бы ваш отец, брат, сват? Вы точно уверены, что я должен был бы бить их со всей дури? – вот то-то же…
Да, очень и очень нелегко держать себя в руках во время драк в вонючих кабаках и вшивых корчмах! Пьянчуги не понимают, что ты заботишься о сохранении их здоровья и норовят тебе врезать, – лучше всего, конечно, изподтишка. Но, на самом деле драки – вовсе не будничная обыденность мест приёма пищи. Мордобой начинают, как правило, давние знакомые, пришедшие вместе, и что-там вспомнившие про старые счёты после пятой кружки, а неисправимые романтики составляют мизерную долю зачинщиков: постоянные войны давно зачистили ряды таких оболтусов.
Львиную долю проблем, на самом деле, создают опустившиеся пьянчужки, легкоузнаваемые по мелко дрожащим рукам и блуждающим глазкам. Лезет такой в дверь, а плечи – сгорбленные, голова маячит где-то на уровне груди, и улыбочка такая заискивающе-жалобная, типа «ну, тебе чего, жалко, что ли?». Запах опять-таки… кабак и без них воняет потом, впитавшимся в полы и столы прокисшим пивом, табачным дымом, а тут ещё и пьяница лезет в одежде с запахом мочи. Закажет, дай боже, на грошик, а потом всех соседей достает: «Ну, плесните малость, ну, дайте допить!» Руки о такого марать неохота, а можно и нужно… и вот такие посетители – каждый божий день, как мухи на патоку. Иной из них выпятит грудь колесом, разливается весенним соловьём, объясняя, что он тут давний и уважаемый клиент, что его хозяин знает, что они с детства с ним дружили, и отцы их дружили, и деды, а мне за неуважение плохо придётся! Тут я ему и в морду, конечно… прости, Пресветлый прегрешения мои тяжкие! А ему – как с гуся вода: глядишь, завтра он уже внутри помещения возле кого-то отирается, и как сумел просочиться – лишь один Нечистый знает! Если бы в нашем отряде у всех ребят имелись подобные таланты – глядишь, многие остались бы живы…
Приелись мне отёчные лица, знаете ли. Если это вообще лицами назвать было можно. Именно поэтому я был жутко счастлив, когда устроился в заведение «Сладкие кошечки», где рукоприкладство было скорее исключением, нежели правилом, и честь принимать ответственные решения целиком возлагалась на бордель-маман: если покажет тебе один пальчик – значит, нужно слегка пожурить наглеца, если два, то повысить голос, и так до пяти. Сжатый кулак – всё, неадекватного гостя можно выбрасывать на улицу.
Ну, не сам устроился… позвал меня на разговор серьёзный человек: говорят, что ты, мол, умеешь, гасить конфликты с малой кровью, а нам как раз такой охранник нужен, чтобы умел не столько кулаками махать, сколько думать о сохранности шкуры уважаемого клиента. Как бы там ни было, но пришлось мне притираться к новой должности на рабочем месте, какового у меня отродясь не бывало. И даже подумать никогда не мог, что придётся прикрывать гнездо разврата.
Погубила меня моя старческая чувствительность. Сотрудницы «Сладких кошечек» по возрасту мне в дочери годились, но все, как на подбор, были циничные и отвязные настолько, что мама дорогая. Среди них, однако, нашлась и такая, которая не курила моровку так, как бывалый ветеран войны, не ругалась так, как пьяный портовый грузчик и не пыталась дразнить меня своим откровенным неглиже. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вся моя симпатия оказалась на её стороне, да и реснички у неё хлопали так забавно. И вот однажды именно из-за неё случился жуткий скандал с клиентом: тот потребовал от неё… как бы это выразить помягче… взять в рот его пенис после того, как этот пенис успел побывать в её заднем проходе. Тьфу ты, про это просто рассказывать – и то тошно, а кому-то случалось пережить и такое…
Конечно, я к тому времени был прекрасно осведомлён, что в головах гостей нашего славного заведения живут прибабахнутые тараканы самого разного размера. И что наши раскрашенные девицы способны исполнить самые изощрённые их пожелания и фантазии. Причем, они могли, ни капли не смущаясь и хихикая, рассказывать друг другу, кто, как и с кем что смог. Делились боевым опытом, так сказать. И применять силу к посетителям «кошечек» тоже случалось: кто-то загулял так, что оказался с пустыми карманами, но не успел понять, что без денег уровень уважения резко снижается, кто-то упился до зелёных чёртиков, кто-то поранил сотрудницу. Всякое случалось…
Вроде бы ничем меня уже не пронять, но тут вдруг прямо на меня в чём мать родила выскакивает моя любимица, бьется с размаху мне в грудь, едва не сбивая с ног, и, захлёбываясь слезами, начинает объяснять, что и куда захотел пристроить наш гость и в какой последовательности. Следом вываливается треклятый любитель клубнички и начинает качать права… тут меня и перемкнуло.
Опомнился я лишь тогда, когда на мне повисла бордель-маман и ещё кучка визжащих девиц, одетых не более, чем пострадавшая. Я к тому времени успел не только свалить придурка на пол, но и попинать изрядно, как новомодный мячик для игры ногами.
– Прочь! Прочь! – кричала маман. – Сгинь с глаз моих! Ты уволен! Уволен! Убирайся!
Я опомнился. Нет, не так: ОПОМНИЛСЯ. Словно глянул на себя со стороны и спохватился: а что я тут делаю, почему я среди этих людей? Как будто я только что жил где-то в другом прекрасном месте, где звучал детский смех, и сверкали зубки одной вредной химички, а моё сознание мгновенно, только сейчас, перенесли в тело охранника развратного места, который мутузит грязного, потного, голого извращенца – и я перестал понимать: зачем я здесь, зачем занимаюсь этим?
Тело одеревенело, как будто и правда стало не моё. Я, покачиваясь, пошёл к выходу; моя феечка ещё дергала меня за рукав, семеня следом, и что-то говорила, жалобно всхлипывая, как котёнок; изредка сзади каркала толстая бордель-маман, грозя каким-то неслыханными карами – а я вообще не слышал, что она там орала. Открывал входную дверь – руки тоже не слушались; ночная прохлада принесла некоторое освежение, и я судорожно сглотнул прохладный воздух.
Я на непослушных ногах шел по спящему городу, освещаемому лишь жалкими жёлтыми пятнами фонарей возле кабаков. Моим последним обиталищем стала крестьянская корчма, сдающая комнаты и вовсе за грошик, работавшая только летом, в тёплое время года, когда селяне везли в столицу свой урожай и живность на продажу, а до зимы я пока не дожил. Крестьяне – люди богобоязненные, не желавшие лезть в драку вдали от дома и потому пившие в меру. Городские сюда совались редко: похоже, им претило общество деревенских мужиков, и только самые нищие студенты не чурались похавать здешнюю кашу за мелкий грош; подозреваю, что они сами тоже вышли из деревни и ещё не успели забыть своих корней. Мне, работавшему вышибалой и ненавидящему насилие, такое место казалось и вовсе райским местом.
Казалось бы, тут всё должно было быть благочинно, как в монастыре, но Нечистый не любит, когда всё хорошо. Случилось так, что как-то раз во время моего ужина тут начал буянить один крестьянский сынок, мордой поперёк себя шире. И ладно бы из-за денег, но, как я понял, изначальной причиной его недовольства стала та, что родной батя запретил ему брать в жёны красную девицу, запавшей в душу этому громиле. Перепив кислого пива после удачного торгового дня, этот отпрыск начал шумно высказывать претензии в ответ на несогласие с его матримональными планами, в результате чего отец этого дивного чада оказался на полу – вместе со всеми теми, кто не успел вовремя соскочить со скамьи. Обиженный подросток поднял дубовую скамью над головой, промычал что-то о том, что никто не хочет учитывать его выстраданное мнение и уже совсем собрался переломить её о свою шею, но тут я подошёл сзади и разбил глиняную кружку о его голову. У меня, знаете ли, тот день тоже оказался слишком нервный.
Мой удар вызвал только удивление – пришлось пинать юношу сзади под коленки. Озлобленная туша рухнула на пол, – оставалось только скрутить её руки и ноги кожаными ремешками и вернуться к трапезе. Проникшийся хозяин объявил, что мой ужин и ночлег в этот день – бесплатные, а также объявил, что, буде мне ещё раз случиться избавить его корчму от погрома, то скидка будет повторена. И даже сам лично вынес мне две бесплатных кружки пива взамен одной разбитой; обиженно плакал неудачливый жених, а его тщедушный отец совал ему под нос свой сухощавый кулачок – парень пускал слёзы и сопли.
Да, было… отец буяна откупился от хозяина, чтобы не терять место, и даже мне сунул медную монету. Я взял, раз заслужил.
…Я постучал в дверь – сынишка хозяина впустил меня в дом; я сразу купил у него бутыль вина и отмахнулся от любопытных расспросов. Зашёл в свою комнатку, вырвал у бутыли деревянную пробку зубами, сплюнул её на грязный пол и сразу осушил половину сосуда жадными глотками. Потом, не снимая сапог, завалился поверх соломенного матраса, и начал думать.
Я слишком понадеялся на то, что быстро разыщу Командира, и он сразу же отправит меня искупать грехи молодости. Из-за этого к поиску работы я относился совершенно несерьёзно и сначала выбирал такую, чтобы легко повернуться и уйти, ни о чем не сожалея. И, похоже, незаметно для себя сделался человеком, на которого солидные работодатели тоже начали смотреть несерьёзно.
А теперь предложение Командира представлялось чем-то призрачным, и нужно было всерьёз подумать о своей карьере. Вышибала – это не тот путь: я как будто оказался на самом дне выгребной ямы, сделал маленький шажок наверх, но моя нынешняя попытка сделать что-то хорошее опять швырнула меня вниз. Быть может, лучше будет устроиться жить к иной вдовушке и честно помогать ей по хозяйству? – тут тебе и еда, и крыша над головой… или в охрану к богатому купцу?
Вот так, отхлёбывая глоток за глотком и глядя в потолок, я лежал и думал, пока не уснул. Мысли, как и тело, тоже никак не хотели меня слушаться, и ничего толкового придумать так и не удалось.
Разбудил меня стук в дверь. Голова раскалывалась от дешёвого пойла, а тошнота подкатила такая, что боялся пошевелиться. Однако, нежданный визитёр проявил настойчивость и колотил по доскам от души; с потолка сыпались тоненькие струйки пыли, мерцавшие в лучах утреннего солнца, а дверной засов жалобно дёргался в неплотных пазах. Я взял за горло пустую бутыль и швырнул её в дверь – глиняные осколки с грохотом разлетелись в разные стороны.
Получилосьотлично: мой удар встряхнул дверь так, что язычок засова окончательно вышел за скобу, и створка со скрипом приоткрылась. За неё осторожно выглянула голова Командира:
– Привет, Клёст! Мне сказали, что ты не выходил. Я уже начал волноваться.
Я вытянул метательный нож, задумчиво взвесил его в руке и швырнул. Лезвие вошло в дверь рядом с головой посетителя, пробив хлипкую доску насквозь.
– О, я вижу, что ты уже проснулся! – жизнерадостно восхитилась голова, не заходя телом вовнутрь и обнюхивая вонзившийся нож, как будто подобную вещицу видела впервые в жизни.
– Ещё слово – и получишь в глаз, – я показал второй нож.
– Я вижу, ты не в духе. Может, мне лучше завтра зайти?
– Запишись на приём у моего секретаря внизу, – я метнул второй нож, воткнувшийся недалеко от первого.
Голова исчезла.
– Кончай дурить! – раздражённо гавкнул Командир, не высовываясь более. – Дело есть!
– Да пошёл ты!.. со своими делами.
– Я-то уйду, а ты что, опять пойдёшь быдло гонять? Не надоело?
– Опять начнёшь фигню всякую предлагать?
– Что!? Да за кого ты меня держишь, щенок?!
Вот как-то так мы и договорились. Командир опять сидел за моим столом, но только на этот раз мы не пили ни капли: у меня уже ничего не имелось, а он, как и тогда, с собой ничего не принёс.
Сказка про синицу в руке и журавля в небе
Я сидел и слушал, как Командир горестно изливал мне свою душу: афера с похищением «огненного» химика провалилась в самом начале: вроде бы и границу перешли нормально, вроде бы обосновались на новом месте, вроде бы начали прощупывать подходы к научному городку Божегории… и вдруг всё мгновенно оборвалось: агентовразоблачили. Успели они отравиться или нет – одному только Нечистому известно, но, по крайней мере, до сих пор дипломатического скандала нет.
Пока я, по словам Командира, развлекался в столице борьбой с хулиганством и расслаблялся в окружении легкодоступных девиц, он, рискуя своей драгоценной жизнью, внедрял агентов в околонаучное окружение и собирал по крупицам драгоценные сведения о привычках интересующего объекта и ломал голову: как бы его выманить в такое место, где человека можно было бы тихо усыпить и захватить?
Командир, конечно, не говорил мне прямо вот такими же словами: хоть у нас все постояльцы – люди тёмные, да и нет рядом соседей никого, так как днём все заняты на ярмарке, но, тем не менее, мы научились осторожничать и использовать жаргонные словечки. Если вдруг кому-то захотелось бы нас подслушать, то он бы подумал, что речь идёт о сорвавшейся торговой сделке, когда неудачливых купцов погнали взашей.
– И что, теперь я должен туда соваться? – спросил я с откровенным ужасом, прекрасно понимая, что после первого провала все агенты тайной службы Божегории поставлены на уши, и выполнение задачи становится и вовсе нереальным. – Дело тухлое! Да я грошика за него не дам! Шёл бы ты… без тебя тошно.
– Не бойсь, есть ещё один интерес! – Командир хлопнул меня по плечу. – Но об этом поговорим не здесь, а….– и он назвал другое место, назначив время встречи. – И, да, давай быстрее выздоравливай, а то выглядишь совсем паршиво. Смотреть страшно. И разит же от тебя, прости Пресветлый… Фу! – он картинно помахал ладонью перед своим носом, как чувствительная девица из благородного пансионата.
Пока мы беседовали, моя хмельная голова окончательно разболелась и грозила вот-вот лопнуть. После ухода гостя я снова задремал, но вскоре был разбужен очередным стуком в дверь. «Пресветлый, дай мне сил! – взмолился я. – Убью паскуду! Забыл, что ли, что-то?!»
Дверная створка опять приоткрылась, а посетитель снова деликатно осторожничал, не торопясь ворваться внутрь и только вопросительно гмыкая. Мой третий нож пробил дверь, создав нечто похожее на знак Пресветлого, – в ответ раздался испуганный писк.
– Кто там? – крикнул я, потирая висок, ломившийся сквозной болью.
– Это я, Синичка, – послышался жалобный и определённо знакомый голосок.
– Заходи, – согласился я, приподнимаясь на локте и силясь вспомнить, что бы это за птичка такая могла быть, так как за последнее время я варился в котле с изобилием женских кличек – и кабацких, и тех, что вращались в «Сладких кошечках».
Гостья робко шагнула внутрь – и я узнал свою подзащитную, из-за которой меня ночью выперли с работы.
– Кх-гм, – только и смог пробурчать я, изумлённый и раздосадованный.
– Дядя Клёст, Маман меня выгнала. Можно, я у Вас поживу?
– Это что, жизнь, что ли? – я устало обвёл рукой неприбранную комнату. – А за жильё платить надо, деточка.
– Да-да, конечно, я же понимаю! – прочирикало это создание и принялось робко расстёгивать пуговки на своём лёгком жакете.
– Погоди-погоди, не раздевайся! – остановил я её. – Ты, это… сбегай к Ломтику, возьми там у него вина хорошего. Не могу я больше пить здешнее пойло: так и сдохнуть можно. Вот тебе монетка. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза в домашнем хозяйстве.
Я кинул ей серебрушку, и девица умело перехватила её в полёте.
– Я сейчас, я мигом! – она буквально вспыхнула от радости, и даже круглой попкой повертела.
И вот такая, розовощёкая, кинулась исполнять поручение – только каблучки весело застучали по коридору.
«Чего это она такая радостная? – тупо подумал я, заваливаясь на кровать. – Блин, а у меня тут даже гвоздя лишнего нет, чтобы её жакет повесить. Хоть на нож вешай.»
Синичка вернулась с бутылью, купленной у жирдяя Ломтика. Наливала мне в кружку, суетясь рядом как заботливая дочурка. Жизнь постепенно обретала смысл.
Когда мою голову отпустило окончательно, я начал, наконец, присматриваться к той, что прилепилась ко мне. Мучимый жутким похмельем, я мог обещать что угодно и кому угодно – лишь бы тот сбегал за лечебной выпивкой. Однако, возвращаясь в строй, я мог уже вполне здраво поразмыслить на тему о том, требуется ли мне подобный попутчик или вообще не нужен никто? Если кто-то нужен, то с какими личными качествами? Громила? Ловкий убийца? Послушный лакей? Проныра, который умеет без мыла влезть в любую задницу? Или бывшая работница элитного борделя?
Синичка и правда порхала птичкой, хлопая наивными ресницами и слегка приоткрыв ротик. Когда я собрался на встречу с Командиром, комната оказалась подметенной, стол – протёртым, на окне не красовалась паутина с дохлыми мухами, и сделалось явно светлее. Кстати, метательные ножи лежали на столе аккуратным рядком вроде столовых приборов, а не торчали в дверной створке.
Командир встретил меня в прокуренном кабаке, – всё такой же отвратительно жизнерадостный. В помещении стоял такой гвалт, что, казалось, его ножом резать можно, как масло.
– По ходу дела выяснилось, что в Божегории создают летающую повозку, – сказал мой собеседник, смачно и со вкусом отхлёбывая пиво, – в отличие от меня, с усилием сосавшим его по чайной ложке.
– Брехня, – ответил я. – Человек даже с крыльями летать не может, а ты, говоришь, повозка летающая…
– А вот и нет! – он многозначительно поднял палец. – Никто не будет под брехню выделять много денег и много-много людей в помощь. Причем, очень продолжительное время.
– Ты сам-то её видел? Может быть, хоть кто-то видел?
– Нет, готовый образец пока не создан…
– Я же говорю – брехня.
– Если бы нам 10 лет назад сказали, что будет создана пыль, от которой крепостные стены валятся, то что бы мы ответили?
– Ну, порох – это другое дело: взял то, взял это, смешал – и готово. Всё по науке. А по небу летать – тут, Командир, хоть ты что смешивай, а никак не наколдуешь.
– Может, ты и прав. Но только дело в том, что главного их умника по летающим телегам держат в том же самом научном городке, что и огненных химиков, – он снова поднял палец. – Смекаешь? – они науку под это дело подписали. А, когда за дело берётся наука, то тут всякое может случиться. Ты же ведь в курсе, что созданы большие стрелы, которые сами летят, и никакую тетиву натягивать не нужно?
– Да, страшная штука… я сам как-то раз попал под обстрел такими стрелами. Они ещё и взрываются, мелкое железо разбрасывают. Думаешь, они там придумали человека сажать верхом на такую стрелу? Да брось ты, не найдётся дураков так летать.
– Вот как раз дело в том, что ни хрена не известно: что они там придумывают и как летать собираются? Верхом или как? Но только если, спаси Пресветлый, они всё-таки придумают летающую телегу, а у нас такой не будет, то тут нам и труба.
Он поднял ладонь над грязным столом и начал неспешно водить ею над столешницей:
– Представь, что это – повозка, загруженная бочками с порохом, а кучер летает туда-сюда и смотрит, где идут наши войска. Увидел, дал команду второму седоку, а тот сбросил их прямо нам на голову. Соображаешь?
Мне почему-то окончательно расхотелось служить в армии…
– Вот-вот, я и говорю. Поэтому, если ты какого ихнего умника сумеешь доставить в нашу страну, то Его Величество сам тебе ручку облобызает, а не ты ему. Ну, поймай ты нам хотя бы самого паршивого плотника, который умеет только молотком работать, но зато забивает гвозди именно в такие телеги! За такое дело тебе не только полное прощение будет – глядишь, ещё и дворянство получишь! – он поднял вверх уже не только палец, но и закатил глаза, всем своим видом изображая, насколько высок уровень тех, кто возжелал исполнения задачи, и как велика окажется их благодарность.
– Таких умников, небось, охраняют не хуже королей, – заметил я.
– А ты думаешь, мы провалились из-за того, что полные дураки? – он жадно отхлебнул ещё. – Э, брат, если бы тут было всё просто – я бы за тобой не бегал, и королевские милости не предлагал. Как их охраняют – это ты должен знать лучше всех, так как сам именно этим несколько лет занимался. Ты, получается, – это самое лучшее, что только можно подобрать на такое дело.
В одном из углов шум сделался выше обычного – я невольно потянулся к поясу, но сыромятных ремешков там, конечно же, не имелось. Командир уловил моё движение и ухмыльнулся:
– Что, руки чешутся? Хочешь показать силушку молодецкую?
Я от досады даже кулаком по столу пристукнул:
– Привычка, блин!.. Дело ты предлагаешь, конечно, заманчивое, но только я в таких не участвовал. Ты и сам знаешь: напакостить по мелочи, сделать разведку – это я умею, это – моё. Но похищать учёных… такого мне делать не приходилось. Опыта нет. Вы вон уже пытались кого-то выкрасть – и получили по зубам.
– С химиком, конечно, у меня полный облом получился, – согласился Командир, перекосив свою морду так, словно съел кислое. – Если бы я не имел информации про летающие повозки – всё: прощай, служба! Припомнили бы и мне нихельское прошлое в полной мере и башку, как пить дать, оттяпали бы.
Его ладонь прижалась ребром к его шее.
– Если бы у нас имелась толпа ловкачей, делавшая такие похищения, – продолжил он с явной досадой, – то я бы не уламывал тебя, как красную девицу. То-то и оно, что опыта нет ни у кого, а не только у тебя. Кому-то надо начинать. Кто окажется самым первым удачливым – тому и вся слава в руки. Я тебе суть дела изложил уже давно, ты мог бы сто раз подумать и решить для себя. Если ты здесь – значит, готов рискнуть? Если нет, то давай разойдёмся, и я тебя больше знать не знаю, и ничего тебе не предлагал.
– У тебя есть план, как провернуть такое дело?
Командир принялся излагать свою идею: отправить меня в научный городок Божегории под видом инспектора, проверяющего организацию безопасности. Только я смог бы сыграть такую роль, не вызывая подозрений в компетентности, если оснастить меня сопровождающими бумагами с печатями от самых высоких инстанций, что, вроде бы, сделать очень даже можно. Главное: надо суметь как-то выманить нужного человека за пределы охраняемого периметра, где его аккуратно упаковала бы вспомогательная группа.
– Не прокатит, – я помотал головой. – В тех краях горцы рыщут, – ваша группа не пройдёт незаметной. Если мы кого-то схватим, то нас точно не поймут. Я уже разок попадался в тех краях, и во второй раз с меня точно шкуру спустят.
Мой собеседник сник, но не надолго:
– Вот и придумай, что можно было бы сделать. А я тебе любую бумагу сварганю, и людей подберу, каких скажешь!
В конечном итоге я согласился, так как не видел иного выхода. Конечно, мою прежнюю должность мне уже не вернут: в нашем научном городке наверняка уже приняли другого человека, но без полной амнистии доступ к научным людям для меня закрыт наглухо – мне с женой даже краткого свидания не разрешат. Ведит рано или поздно вычеркнет меня из своей жизни, дети – забудут, и что тогда? Тогда надо будет устраивать свой быт с чистого листа, а это, по любому, лучше делать при условии, когда над тобой не висит проклятие королевской немилости.
Мы с Командиром вышли из кабака по одному и разошлись, не прощаясь. За нашими спинами кто-то всё-таки попробовал побуянить, но после звука тупого удара шум голосов сделался не более обычного.
