1том. Стихотворения. Коринфская свадьба. Иокаста. Тощий кот. Преступление Сильвестра Бонара. Книга моего друга.
Текст книги "1том. Стихотворения. Коринфская свадьба. Иокаста. Тощий кот. Преступление Сильвестра Бонара. Книга моего друга."
Автор книги: Анатоль Франс
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)
ВИДЕНИЯ СРЕДИ РАЗВАЛИН
Река, свободная, немая,
Стремит меж бледных тростников
Потоки влаги и песков,
Тот остров длинный обнимая,
Что кораблем разбитым спит,
Обломком славным приключенья,
И, преданный навек забвенью,
Утрачивает смысл и вид.
Лет журавлей, их клик тоскливый
Пронзает дымку облаков,
А стаи лебедей, чирков
Плывут по вольному разливу.
Две старых башни и портал —
Для мрачных сов приют просторный.
Во мху, в плюще, их очерк черный
Неявственно и грузно встал.
А камни длинных изваяний
Лежат меж ирисов густых.
Во сне, смежившем веки их,
Они сложили мирно длани.
Теперь настойчивый борей
Снедает тех изображенье,
Что так любили смерть и тленье, —
Дев, ангелов, волхвов, царей.
Во всей осанке их суровой
И в сухости бесплодных тел
Мы видим их былой удел —
Желать могильного покрова.
Над островом прошли века,
Храня покой его священный,
Струясь безмолвно, неизменно,
Мосты обрушила река.
Рос город, гордый и богатый,
Среди пустынных тех земель,
И вновь он спрятался когда-то
В неласковую колыбель.
Но камни улиц, пристаней
Отобраны землей нещедрой, —
Таят холмов цветущих недра
В себе жилища давних дней.
И беспорядочная куча
Стен, капителей и подпор
Венчает южный косогор,
Поросший туею плакучей.
Лягушки стонут из болот.
Меж трав, на западе, далеко
Стоят ворота одиноко,
Зияя в мокрый небосвод.
И бури в яростных порывах
Античных не щадят веков,
Круша людей, коней, быков
На сводах арок горделивых.
На севере, невдалеке,
Ряды колонн, светильни, плиты,
Стен, лестниц лабиринт извитый —
Гудят под бурями в тоске.
Руины храма, где повешен
Ряд лир на колышках златых,
Где танец нимф еще не стих
И вьется, радостен и бешен.
Молчит обитель королей,
Сев одинокою вдовою
На правый берег, над водою,
Над хладной белизной лилей.
Как царственные украшенья,
Мерцает, в водах отразясь,
На ней эмблем и знаков вязь,
Спасенная от разрушенья.
С беседки, чуть из облаков
Проглянет месяц, – оживая,
Смеется статуя нагая,
Роняя пригоршни цветов.
И сладострастно и лениво,
Присев, откинулась назад
Та, что к себе манила взгляд
Далекой эры нечестивой.
УЗНИК
У моря, у ласковых Сиртов,
Где мирно синеет вода,
Есть лес апельсинов и миртов,
Куда не заходят стада.
Под древней древесною сенью,
Изваянный дивным резцом,
Смеется сатир в опьяненье
На камне высоком своем.
А острые уши сторожки:
Их словно чуть-чуть повело.
Венчают задорные рожки
Его молодое чело.
Ноздрями, раскрытыми жадно,
Впивать непрестанно он рад
Морской этот ветер прохладный,
Цветущих лесов аромат.
Фалернскому [4]4
Фалернское – известное в древности вино, производившееся из винограда фалернских виноградников в Кампании (Италия).
[Закрыть], видно, во славу
Приподняты губы с углов,
Торчат под бородкой курчавой
Две шишечки, как у козлов.
У мрамора Пентеликона
Тоскующий отрок сидит,
И искоса бог благосклонный
На узника сверху глядит.
А он, молодой, белокрылый,
Слезами залиться готов,
Что ноги немеют без силы
И тело – в оковах цветов.
Слеза по прелестным ланитам,
По золоту прядей течет,
И крыльям, широко раскрытым,
Напрасно мерещится взлет.
Покуда под солнца лучами
Молчит целомудренно лес,
В глазах, увлажненных слезами,
Отважный огонь не исчез.
Но вечер опустится мглистый,
И нимфы начнут торжество, —
Он весел под цепью душистой,
Пьянящею сердце его.
РИМСКИЙ СЕНАТОР
Сам Цезарь – на полу в покое опустелом,
Под тогой складчатой величествен и строг,
И бронзовый Помпей, в крови, над трупом белым
В углу зеленых губ свой затаил смешок.
Душа, в далекий путь отпущенная телом,
Лишь Брут с Свободою вонзил в него клинок,
Печальная, кружит над прахом онемелым,
Где смерти кроткой след красою бледной лег.
На голом мраморе скамей один затерян,
Старик сенатор спит, и храп его так мерен,
Колышется живот, оплывший на скамью.
Молчаньем пробужден, вдруг сослепа, натужась,
Он хрипло возгласил, немой рождая ужас: —
За лавры Цезаря я голос подаю!
САНДАЛОВЫЙ КОСТЕР
Когда в далекий путь, величествен и странен,
Чрез Тихий океан пустился англичанин,
На дивном острове, где бриг пристал тогда,
Царица, девочка по имени Ти-да,
Браслет из раковин пришельцу отдавая,
Хотела с ним рабой плыть из родного края.
И целых тридцать дней слыхал любимый друг
Из бронзовой груди немолчный страстный стук
Среди циновок, там, в бамбуковой палатке.
Но все ж заранее, в тот самый месяц сладкий,
Ти-да, готовая к разлуке с давних пор,
Воздвигла для себя сандаловый костер.
А путник уловил, чуть бледный, над волнами
Тот странный аромат, что посылало пламя.
ПОСЛЕДНИЙ ОБРАЗ [6]6
«Последний образ». – Стихотворение является поэтическим переложением сцены прощания Давида Копперфильда с матерью из романа Диккенса «Давид Копперфильд». Эпиграф взят из VIII главы первого тома этого романа, который Анатоль Франс ценил чрезвычайно высоко.
[Закрыть]
Ни один волосок на ее голове, ни одна складка ее платья не шевелились.
Чарльз Диккенс
Поутру, в зимний день, прохладный и погожий,
Печальный мальчик сел в подъехавший возок,
Вот, джин свой проглотив, берет возница вожжи,
Зафыркал белый конь на бодрый ветерок.
Ждет снова школяра все чуждое такое,
Где столько скуки, кар, решеток и чернил, —
И в детской памяти щемящею тоскою
Встал этот мрачный мир, что так ему немил.
Он опустил стекло и выглянул в смятенье, —
Свое изгнание не может он понять.
И видит на крыльце в последнее мгновенье:
Вся в белом, высоко младенца держит мать.
Прощальный щелкнул бич. Мать, расставаясь с сыном,
Бледна и молода, длит ласковый привет,
А грудь дыханием не дрогнет ни единым,
И в пристальных глазах так ровен синий свет.
Ни складки ветерком на ней не шевелило,
И не играла кровь под нежной кожей щек,
На светлой голове, простоволосой, милой,
Не дрогнул ни один летучий волосок.
Вовек не свидится с ней мальчик одинокий, —
Но так таинственен и прост возник тогда
Тот образ матери, что, кроткий и глубокий,
Во взоре сына жить останется всегда.
КОРИНФСКАЯ СВАДЬБА (LES NOCES CORINTHIENNES) [7]7
Над драматической поэмой «Коринфская свадьба» Анатоль Франс начал работать с конца 1875 года. Первая часть поэмы была опубликована в 1876 году в третьем сборнике «Современного Парнаса», вышедшем в издании Лемерра. Полностью «Коринфская свадьба» была напечатана отдельным изданием у Лемерра в том же, 1876 году. В этот том вошло также несколько маленьких поэм Франса: «Левконоя», «Пострижение», «Вдова», «Пиа», «Поэт – своему другу».
Античный мир, его культура интересовали Франса еще в годы его учения в коллеже Станислава. Общение с парнасцами содействовало еще большему увлечению молодого поэта античностью. Особенно привлекал его поздний период античной культуры, время умирания старого языческого мира и зарождения христианства. Не случайно, что первое опубликованное его поэтическое произведение – поэма «Легенда о Таис, комедиантке» (1867), относящаяся по сюжету ко времени раннего христианства. К теме раннего христианства обращается Франс и позже в романе «Таис», в ряде своих новелл и стихотворных произведений.
На формирование мировоззрения Франса большое влияние оказала идеалистическая философия Ренана. Франс хорошо знал работу Ренана «История происхождения христианства», первый том которой «Жизнь Иисуса» вышел в 1863 году. В предисловии к «Коринфской свадьбе» Франс высказывает мысли, близкие Ренану, о том, что наука не может открыть перед человечеством всех тайн и поэтому люди никогда не смогут обойтись без иллюзий, «и разве эти иллюзии – не главное условие жизни?» В основе всякой религии, утверждает Франс, лежит иллюзия, самообман или обман. Затрагивая тему христианства в ряде своих поэтических произведений («Прощание», «Левконоя», «Пострижение»), Франс очень далек от какого бы то ни было религиозного чувства. Обращение к религии вызвано у его героинь, Левконои и других, прежде всего неудовлетворенностью жизнью, желанием забыться. Религия – это иллюзия, которой тешат себя слабые мятущиеся люди. Но если языческая религия античности дарила людям радостные грезы, благословляла жизнь и веселье, то христианская религия лишает людей радости и красоты жизни, лишает права на любовь.
В «Коринфской свадьбе» Франс противопоставляет жестокой и антигуманистической христианской аскезе жизнерадостность античного язычества.
В основе сюжета драматической поэмы Франса лежит эпизод из трактата римского писателя II века н. э. Флегонта из Тралл «Чудесные происшествия». В примечании к поэме Франс полностью приводит отрывок из Флегонта. У Флегонта неясна причина смерти молодой девушки Филинион; все сводится лишь к рассказу о таинственном явлении призрака умершей. Рассказ Флегонта еще до Франса привлек внимание Гете, который создал в 1797 году балладу «Коринфская невеста». Гете отнес действие своей баллады к I веку н. э., к началу христианства. «Двух влюбленных, разлученных родными и соединенных таинственными силами, он изобразил жертвой битвы богов, которая потрясала мир со времени Нерона до Константина», – замечает Франс. Тема столкновения двух религий, двух противоположных взглядов на жизнь получает дальнейшее развитие и углубление в произведении Франса. Он значительно видоизменяет сюжет, отбрасывает все фантастические мотивы, которые есть в балладе Гете. У Гете юноше является лишь призрак умершей – у Франса Гиппий обнимает живую Дафну.
Франс придал истории трагической гибели Дафны и Гиппия ярко выраженную антихристианскую окраску. В радостных идиллических тонах рисует Франс уходящую в прошлое античную Грецию (действие происходит в I веке н. э.), страну радости и красоты (песни хора, рассказ Гермия о сборе винограда). В прологе, предшествующем драме, Франс скорбит о том, что христианство убило светлую радость Эллады. Гибнут ведь не только Дафна и Гиппий, гибнет Греция, которую покинули ее радостные боги, – таков смысл символического сна Гиппия. С «Коринфской свадьбы» начинается борьба Франса с фанатизмом и всякого рода религиозными догмами, которая пройдет через все его творчество. Антихристианская направленность поэмы, осуждение мрачного бога смерти и отречения найдет продолжение в других произведениях Франса («Таис»). В дальнейшем его борьба с религией и клерикалами примет более резкие и конкретные формы. От общих абстрактных антихристианских тенденций «Коринфской свадьбы» Франс позже перейдет к созданию целой галереи сатирических образов служителей церкви в тетралогии «Современная история», к гневному утверждению, что церковь «давняя истребительница всякой мысли, всякого знания, всякой радости» (книга «К лучшим временам»).
Прославление благости жизни, мудрости законов природы объединяет «Коринфскую свадьбу» с другими созданиями Франса этих лет.
«Коринфская свадьба» – драматическая поэма для чтения. Франс разделил ее на три части, каждую из которых он посвятил одному из своих друзей: Анри Казалису, Эмманюэлю дез-Эссару и Полю Бурже. В «Коринфской свадьбе» Франс в традиции Парнаса создает яркие красочные описания, добивается совершенной звучности и пластичности стиха, искусно пользуется александрийским стихом, лишь иногда отступая от него (в песнях хора). «Коринфская свадьба», являясь лучшим произведением парнасской драматургии, свидетельствует наряду с этим об отказе Франса от одного из основных принципов парнасской эстетики – от принципа бесстрастности и объективизма.
Антихристианскую направленность поэмы подчеркнула Жорж Санд в своем письме Франсу: «Это прекрасно и правдиво, как античное произведение, и заставляет меня еще раз оплакать вредное дело христианства, этого ложного толкования слова Иисуса, слова, более чем когда бы то ни было подвергаемого искажениям и кривотолкам в наши дни. Ваши стихи поражают эту ложь в самое сердце, и они великолепны, ибо обладают большой значительностью. Пишите еще в том же роде и отомстите за жизнь этой величайшей доктрине смерти». Высокую оценку поэме дал Флобер. В письме от 10 мая 1876 года он писал: «Я восхищен Вашим искусством в обработке темы, которой уже касался великий Гете. Хотя я сам стихов не пишу, но уверен, что Ваши очень хорошие».
И. Тэн, говоря о достоинствах стихов Франса, отметил, однако, известную скованность диалога, которому, по его мнению, не хватает живости. Золя в обзоре французской поэзии, сделанном для «Вестника Европы» в 1878 году, отозвался о «Коринфской свадьбе» довольно резко, упрекая Франса за то, что тот «удалился в Грецию» и не затрагивает в своей поэзии современных тем. Однако в этой оценке Франса Золя был не совсем прав. Несмотря на абстрактность антихристианских утверждений Франса, на условность сюжета и образов, поэма была не только данью парнасской традиции; она была связана и с актуальными вопросами современности. В опосредствованной форме в «Коринфской свадьбе» нашло свое выражение враждебное отношение Франса к клерикальной реакции во Франции, в конце 70-х годов XIX века. Не будучи предназначенной для театра, «Коринфская свадьба» тем не менее несколько раз исполнялась на сцене. Ее первое представление состоялось в кружке актеров-любителей в 1884 году. По воспоминаниям современников, во время спектакля часть публики открыто выражала свое недовольство антихристианскими настроениями произведения. Особенно актуально прозвучала «Коринфская свадьба» в 1902 году, когда она была поставлена в театре «Одеон». Эта постановка совпала с борьбой министерства Вальдека-Руссо против религиозных конгрегаций, которые не хотели подчиняться закону 1901 года, ставящему их деятельность под контроль государства.
«Коринфскую свадьбу» играли еще в 1918 году в театре Французской Комедии и в 1922 году на сцене Комической оперы. Музыка к этому спектаклю была написана Анри Вюссером.
Созданием «Коринфской свадьбы» заканчивается поэтическая деятельность Франса. Хотя он и написал после 1876 года еще несколько поэтических произведений, однако его все больше влечет к себе проза. В конце 70-х годов Франс печатает свои первые значительные прозаические вещи.
Полный перевод «Коринфской свадьбы» на русский язык публикуется впервые.
[Закрыть]
О могила, о брачное ложе…
Софокл, «Антигона»
ПРОЛОГ
Дорога, ведущая от Коринфа к морю. Мраморный храм с фронтоном, на котором изображено рождение Афины. Источник, миртовая роща. В глубине – дом с расписанными стенами, сад, виноградник. Вдали, весь розовый Акрокоринф [9]9
Акрокоринф – центральная, укрепленная часть Коринфа.
[Закрыть].
МУЗА
Перед поднятием занавеса музыка.
О дева-лирница, о юная Эллада!
Ты, чьим устам сладка была любовь и мед!
С тобой, искусница, смеяться было радо
И море ясное и светлый небосвод.
Все дни твои текли безоблачно и мерно.
Когда осеребрит луна дорожный прах,
Ты думала под звон цикад ежевечерний
О смене месяцев и о людских трудах.
Эллада, дочь морей и взморий золотистых,
В груди твоей и страсть и неги забытье.
А песнь твоей любви струится в звуках чистых:
Гармония волной нахлынула в нее.
Я, та латинянка, кому в мечте заветной
Всегда являлась ты, сияя красотой,
Предпринимаю труд, прилежный и не тщетный —
Правдиво воскресить прекрасный образ твой.
Другие пусть поют о той поре безбурной,
Когда от родника, пристанища богов,
Ты тихо шла домой с наполненною урной, —
В тоске моя душа, ей не до мирных слов.
На грудь тебе кладу фиалок бледных связки,
То время воскрешу, когда жестокий бог,
Сорвав с твоей главы священные повязки,
Разбил твой светлый храм и мрамор белых ног.
Навек ушел твой смех из сумрачного мира,
Ушла и грация с тобой и красота,
Напрасно ждет певца покинутая лира,
И землю ужасом объемлет темнота.
Эллада, белая сестра, нарисовать бы
Хотела я тебя в красе последних дней,
Чтоб стали зрители моей «Коринфской свадьбы»
К земле приверженней и к любящим – нежней.
Занавес
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Рыбак
Гиппий
Дафна
Каллиста
Рабыня Фригия
Феогнид
Гермий
Кормилица Дафны
Колдунья
Артемида
Афродита
Хор юношей
Хор виноградарей
Хор виноградарей
Хор христиан
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
То же место. Но на фронтоне храма, среди искалеченных прекрасных изображений, на месте богини – монограмма Христа, намалеванная киноварью по мрамору.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рыбак Ольпий ( ставит на землю пустые корзины и садится, бессильный от усталости и старости, на разбитые ступени храма)
От моря к городу дорога далека,
И скоро устаешь. Да, доля нелегка —
Хлеб зарабатывать на этих рынках жадных.
И в водах, некогда обильных и отрадных,
Стада блестящих рыб уж начали редеть,
Былою тяжестью не наполняют сеть,
И под добычею не стонет челн веселый.
Нет, боги не хотят хранить мой труд тяжелый…
Скупы коринфянки, не лучше – повара,
И выручить успел от самого утра
Оболов только лишь тринадцать за улов я.
От женщин толка нет – одно лишь многословье!
( Поднимает свои корзины.)
Развратен род людской, и в наш жестокий век
Богами гневными оставлен человек.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Рыбак, Гиппий
Гиппий ( на нем фессалийская шляпа, его серая туника препоясана на бедрах. Высокая обувь укреплена у щиколотки ремнями. В руке у него белый посох, походка быстрая)
Привет вам, сад и дом, приют той девы юной,
Что для меня цветет за пряжей тонкорунной.
Рыбак (ведь ты ж рыбак: корзина на руке,
И водорослей клок на мокром ивняке),
Скажи, не старого ль то Гермия ограда?
Он жив ли?
Рыбак
Да, мой сын, и соком винограда
Сосуды древние он полнит каждый год.
Гиппий
Рыбак
Невинная краса – ее святой убор.
Да, путник, счастливо живется ей на свете
По милости богов.
Гиппий
Отрадны вести эти.
О матери ее Каллисте рассказать
Не можешь ли, мой друг?
Рыбак
Страдает тяжко мать
И стонет от руки разгневанного бога.
Но говорить о том не подобает много
С прохожими. Одно скажу: еще могуч
Стрел Аполлоновых удар из грозных туч.
( Уходит.)
Гиппий
Да, это Дафна там, бредя своей тропинкой,
Сияя белизной, былинку за былинкой
Сбирает, тонкий стан и шею наклоня.
Смущенье странное наполнило меня.
Вот предо мной она, чудесней и желанней,
Чем в страстные часы моих ночных мечтаний!
Сверхчеловечески прекрасной выслал бог
Ее ко мне сюда, в скрещенье двух дорог.
( Прячется.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Гиппий, Дафна.
Дафна ( перед храмом)
В болезнях, говорят, полезны эти травы.
Вот рута. Между трав она всех выше славой.
Спасу от смерти ту, что жизнь дала мне. Дочь
Нарвет целебных трав, чтоб матери помочь.
Христос, божественный посланник всеблагого!
Коль верно, что богов твое изгнало слово
И даже Аполлон бессилен с этих пор [12]12
…и даже Аполлон бессилен с этих пор. – По древнегреческой мифологии, Аполлон – бог света и солнца, обладал даром исцеления. Он считался отцом Асклепия (Эскулапа) – бога врачебного искусства.
[Закрыть], —
О скорбный Иисус, склони свой тихий взор,
Ведь царствие твое пришло, воздень же руки:
Пусть муки исцелит, кто сам изведал муки.
Господь, оставь ей жизнь. Ведь мать тебе вера
А мне отдай того, с кем я обручена.
Гиппий ( делая к ней несколько шагов)
О Дафна нежная! Одно мое желанье —
С тобой делить любовь и все существованье.
Навек мы связаны обетом давних дней.
И вот я здесь. Приди! Дай руки мне скорей!
Дафна
Да, я стою с тобой, а не с бесплотной тенью,
Тень возвестила бы о кораблекрушенье.
Мой путник дорогой, я знала, что опять
Тебя мне суждено, любимый, увидать.
Надежда преданной груди не покидала.
Но к матери пойдем. Печально и устало
Она мотает шерсть. Желанный гость у нас,
При ней о странствиях ты поведешь рассказ.
Ее гнетет недуг, всю печень ей снедая.
Гиппий
Полна и скорби жизнь и счастья, дорогая.
С тобой скорблю и я. Мне дорог твой привет,
Но ныне твой порог не перейду я, нет!
Широкополою я шляпою покроюсь
И туже затяну вокруг туники пояс.
Ты видишь, в дальний путь спешу я налегке,
В высокой обуви и с посохом в руке.
Да, гавань тихую у города родного
Покинул мой корабль и парус поднял снова, —
Идти в далекий путь по западным волнам.
Так приказал отец. Но недостало нам
Воды. И вот, пока мехи наполнят ею,
Спешил я свидеться с невестою моею.
Сулит попутный ветр, и звезды заодно,
Что скоро черное ферасское вино
Я в Пестуме продам.
Дафна
Помедли. Так жестоко
Мне расставание, а море так широко!
Гиппий
Я лишь на краткий миг пришел. Мечталось мне,
Что ты мелькнешь вдали хоть тенью на стене.
Но если будет мне благоприятно море,
Я твой родной очаг опять увижу вскоре,
Мне чашу осушить предложит твой отец,
И увезу тебя, о Дафна, наконец,
На корабле в свой дом, где, ярко пламенея,
Зажгутся факелы во имя Гименея.
О чаши! О цветы и песни! О, когда ж
Ты этот день, судьба медлительная, дашь?
Познал я, как сердца любовью неизбежной
Нам ранят девушки уверенно и нежно.
И я люблю. Любовь – страданье, говорят.
Что ж, знаю – и люблю. И я страданьям рад.
О женщина, сама ты прекратишь мученье.
Так рута горькая приносит исцеленье.
Любить – не значит стать безумным навсегда.
С тобой, супругою, мы долгие года
В довольстве проведем. Придет благоразумье,
И дети, и покой, и мирное раздумье,
Так дерева растут согласною четой,
Прохладой радуя, сплетясь листвой густой…
Но мне велел отец, – и снова в путь готов я.
Судьба вознаградит почтение сыновье.
Взывай же к Весперу, сияющему нам.
Дафна
Нет, к Иисусу лишь: ходил он по водам. Гиппий
Не будем слов таких произносить без нужды:
Ведь чуждых нам племен и боги тоже чужды.
Дыханием богов родных еще леса,
И древняя земля полна, и небеса.
В священном воздухе приметы их нередки, —
Недаром мудрые их почитали предки.
Богам ревнивым дань в былые времена
Беспрекословная бывала воздана.
Храня завет отцов и чувство их святое,
Молиться буду я, под портиками стоя.
Ведь боги к нам добры, о Дафна, и, смеясь,
С стыдливой девою соединяют нас.
Дафна
Но христианкой я твой перстень получила
В давно минувший день, воспоминаньям милый.
Да, в детстве крещена водой и солью я
Священником, что нимф из нашего ручья
Изгнал. Крещеная, я нареклась сестрою
Того, чей скорбный крест воздвигся над горою.
Гиппий
Есть множество богов, природа их темна.
И все мы почитать должны их имена.
Нам Азия богов дала уже немало [13]13
Нам Азия богов дала уже немало. – С конца IV века до н. э. в Грецию проникает культ восточных богов.
[Закрыть].
Амброзия у них в устах благоухала.
К царю еврейскому с почтеньем отнесусь.
Признаю, что богам причастен Иисус.
Но он же – Адонис: в часу девятом так он
Погиб, как тот, кто был Киферою оплакан.
Он также и Гермес, – ведь в преисподний мрак,
В обитель мертвецов и он спустился так.
Живи и радуйся ты жизни, дорогая!
Рвет якоря корабль, свой парус напрягая.
Так волосы твои поцеловать мне дай!
Дафна
Лобзаньям час придет. Терпи и ожидай.
Гиппий
Лови цветущий миг!
Дафна
Изведай ожиданье!
Гиппий
Нам память радостна.
Дафна
Но больше упованье.
Гиппий
Пора! А светлый взор и воздух голубой
Меня сковали.
Дафна
В путь! Избрали мы с тобой
Благую часть. Прощай!
Гиппий
Как миг свиданья краток!
В твоей улыбке есть печали отпечаток.
Изменчивой судьбы страшишься ты сейчас!
Дафна ( плача)
Я думаю сейчас о море и о нас,
О днях томительных, о снах, что бездыханным
Тебя покажут мне на береге песчаном.
Гиппий ( после долгого поцелуя)
Я слезы пью твои, что льются обо мне.
Зачем искать угроз в грядущем нашем дне?
Дай году круг один закончить прихотливый,
О Дафна, и к тебе вернется друг счастливый.
Дафна
Что ж, дома месяц я за месяцем опять,
Как должно женщине, свиданья буду ждать.
Клянусь я, – только смерть, завистливая, злая,
Нарушит наш союз, друг с другом разлучая.
Гиппий
Будь, Дафна, счастлива!
Дафна
Прощай!
( Он уходит.)
Постой! Постой!
Мой Гиппий! На глаза мне лег туман густой.
О грусть, предчувствие и страх неизъяснимый!
( Она идет к храму. Музыка.)
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дафна, Каллиста на носилках в сопровождении своей рабыни Фригии . Музыка смолкает.
Каллиста ( на носилках)
Я, Фригия, хочу, чтоб вместе в храм вошли мы.
Ты помоги мне.
( К Дафне)
Дочь! Один лишь только бог
Тебя сейчас ко мне навстречу выслать мог.
Дафна
Я вышла собирать целительные травы.
Каллиста
Дитя, ведь к тайне ты причастна величавой,
В болезнях не найти нам помощи земной,
И к исцелению приводит путь иной.
Послушай, дочь моя! Я жизни преходящей,
Ты знаешь, не ценю, мне жизнь иная слаще.
Я только к небесам желанием влекусь,
И в смерти для меня таится сладкий вкус.
Но мне земную жизнь еще покинуть рано.
Где будет без меня надежная охрана, —
От козней дьявольских кто оградит наш дом!
Ведь старый твой отец, нечестием ведом,
Совсем низвергнется в коварную пучину,
Как только я его без помощи покину.
А ты сама, когда к тебе придет тоска, —
Где нежности людской вкусишь ты молока?
Где утолишь вином духовным сердца жажду?
И о рабах своих я тоже тяжко стражду.
Их много, господи! Кто на путях твоих
Рукой суровою тогда наставит их?
Кто город просветит евангелия словом,
Скудельных идолов круша под каждым кровом?
Кто помощь беднякам подаст – и только лишь
По справедливости, как ты всегда велишь?
Да будет, господи, твоя святая воля, —
Но душ беспомощных меня смущает доля,
Ведь страшной гибелью им всем грозит судьба.
Ведь я твой вертоград должна, твоя раба,
Возделывать весь день, чтоб к ночи было можно
К твоим стопам, господь, сложить мой дар ничтожный.
Дафна
О мать, ты будешь жить, и безмятежных дней
Немало протечет над сединой твоей.
Каллиста
Ты любишь мать свою, не веря, но желая
С тревожной нежностью, чтоб все еще жила я.
Один господь бы мог отсрочить дальний путь,
Но в исцеленье ты участницею будь.
Своей невинностью и верой богомольной
У бога заслужи еще мне жизни дольной.
( Дафна встает. Каллиста берет ее за руки.)
Голубка чистая! Отрада ты моя!
Невинный агнец мой! Цветок, который я
С любовью строгою заботливо растила!
Цвести не для земли тебе должно быть мило,
А для того, чтоб ввысь струить свой чистый вздох,
К престолу божьему, – невинность любит бог.
Душа твоя полна надежды плодоносной,
И чужд ей этот мир, и низменный и косный.
Желаньем неземным горят уста твои
И лишь бессмертной ждут, божественной струи.
Жизнь для тебя – ночлег короткий на привале.
Ты бодрствуешь, скрестив персты и глядя в дали.
Пускай земной мечтой, дитя, когда-нибудь
Была взволнована девическая грудь,
Ты хочешь, чтоб никто твоих лобзаний не пил, —
Ведь горше это нам, чем самый горький пепел.
В болезнях и трудах не станешь сеять ты,
Чтоб жатву умножать для смерти и тщеты.
Ведь девы чистые достойней, чем вдовицы.
Блажен, кто молится и ждет, смежив ресницы!
Блажен, кто плоть свою умеет презирать!
Дафна
Ты знаешь хорошо, кто стал мне дорог, мать!
Мне сам отец избрал любезного супруга.
Он дорог и тебе, и любим мы друг друга.
Ферасский Гиппий – он. Мы после как-нибудь
О нем поговорим. Лишь ты здорова будь.
Каллиста
Но ведь земной союз, поверь, моя голубка,
Соединяет нас цепями глины хрупкой.
А дева чистая, иным огнем горя,
Находит вечный брак под сенью алтаря.
Из звезд ее венец. Белы ее покровы.
И меч пронзает грудь избраннице Христовой.
И ангелы ей шлют небесной арфы звон, —
Союз таинственный, бесплотный славит он.
Блаженство на пиру из полных чаш дано ей,
В любви дано вкусить ей счастье неземное —
В лучах того навек очами утонуть,
Чье сердце кровь струит и чья разверста грудь.
О Дафна, нет славней и нет блаженней доли…
Узнай же, дочь моя, о материнской воле:
Священные врата откройте мне скорей, —
Хочу я говорить сейчас с царем царей.
( Она становится на колени на пороге храма. Музыка.)
Дозволено, чтоб шел за помощью проситель
К тебе лишь, господи, в священную обитель, —
Под свет семи лампад, и я здесь на порог
Колена преклоню, чтоб ты продлил мой срок
И дал закончить труд, что был предпринят мною,
Уже простившейся со всей тщетой земною.
Ведь умолил Евфай [14]14
Евфай (Иевфай). – По библейской легенде, Иевфай дал богу клятву принести в жертву первого, кто поздравит его с победой. Первой поздравила его единственная дочь, которую он и принес в жертву богу.
[Закрыть]всевышнего отца, —
Так от меня и сын не отвратит лица!
Клянусь, кровавых жертв пред богом не сжигая,
Что жертва для тебя готовится другая.
На этих письменах, что лев, орел, телец
И ангел дали нам [15]15
…на этих письменах, что лев, орел, телец и ангел дали нам… – Имеются в виду четыре книги евангелия, приписываемые Матфею, Марку, Луке и Иоанну. Марка обычно изображали со львом, Луку – с быком, Иоанна – с орлом, Матфея – с ангелом.
[Закрыть], клянусь тебе, творец,
Исполнить свой обет – воздать супругой милой
Тому, кто одарит меня былою силой.
Лишь исцели меня, – и дать тебе клянусь
Из дома моего супругу, Иисус!
Продли мне жизнь! Вот дочь, мне данная когда-то, —
И ныне к алтарю, как верная расплата,
Дитя счастливое, она приведена.
Обрезав волосы, тебе обручена,
К тебе она придет, и не споет мужчина
Ей песни свадебной, нечистой и бесчинной.
Дафна
О мать моя!
Каллиста
Придет, как верная жена.
Девичий пояс свой тебе отдаст она.
Дафна
О мать моя!
Каллиста
Обет дан на ступенях храма:
Не прикоснется к ней отныне сын Адама.
Дафна
О мать моя!
Каллиста
Обет вовеки нерушим!
И не пренебрегай усердием моим,
Сын божий, у отца сидящий одесную!
Христос! Воздень венец на дочь мою родную!
Тогда лишь дай сойти мне с жизненной тропы,
Когда сотру в трудах и руки и стопы, —
Чтоб ангел предо мной к господнему престолу
Нес сноп мой золотой, обильный и тяжелый.
Вот, господи, мой дар. Со мной он, погляди!
Его я для тебя вскормила на груди.
Коли воспряну вновь, как добрая раба, я, —
На двадцать пятый день все силы обретая, —
То будет знак, господь, что дочь тебе мила.
Ведь веру с молоком она восприняла.
Лишь лозы через год опять нальются соком,
Невестой пред твоим она предстанет оком,
За покрывалом скрыв прекрасное лицо,
В знак брака вечного надев твое кольцо.
Дафна ( на коленях)
О мать, не связывай меня таким обетом.
В смятенье и слезах молю тебя об этом.
Ведь он неисполним, жестокий твой обет,
Он свяжет путами неисчислимых бед.
От клятвы откажись, неосторожно данной,
Чтоб нашей гибелью не искупить обмана.
О, вспомни, вспомни же, ведь клятву я дала,
Когда перед отцом супруга избрала.
Не допускай, о мать, чтоб мстительные тени
Сгубили жизнь мою средь вечных угрызений.
Вот перстень верности избраннику – взгляни!
Адама сыну я отдать готовлюсь дни.
Мне Гиппий, я клялась, один развяжет пояс.
Каллиста
Будь с богом, о земных долгах не беспокоясь.
Дафна
Меня ты любишь?
Каллиста
Да, но в боге.
Дафна
Западня
Обета твоего подстерегла меня.
О мать, освободи от ужаса и гнета.
Я жить хочу, дышать! Сорви с меня тенета.
Послушай, жениху я только лишь сейчас
Под синевой небес вторично поклялась
К нему супругою в чертог явиться брачный —
Или уплыть навек с Хароном в барке мрачной [16]16
…уплыть навек с Хароном в барке мрачной – то есть умереть. Харон – в античной мифологии перевозчик душ через адскую реку Стикс в загробный мир.
[Закрыть].
О, сжалься, вспомни же, как девушкой и ты
Благоуханные лелеяла мечты!
Каллиста
Мирская суета давно забыта мною,
Лишь господа любовь пьянящею волною
Возносит к радости покорные сердца,
В жизнь бесконечную влюбляя без конца.
Но если так нужна тебе любовь мужчины,
Плыви, счастливая, в любовные пучины!
Обет мой нерушим. Уже никто иной
Теперь не может стать между Христом и мной.
Дафна
Так, значит, кончено, и крепко держат сети!
Каллиста
Да, слово сказано, но пусть одна в ответе
Я буду, господи, коль дочь забыла долг
И голос совести навеки в ней умолк.
Не сокрушай, господь, ее своею карой!
Пусть гнев одной моей главы коснется старой.
Одна в ответе я – и дьявольским стадам,
Повсюду рыщущим, одна себя предам.
Да буду проклята и в том и в этом мире.
Да не приду вовек вкусить на божьем пире.
Пускай, отстранена от всех Христовых дел,
В изгнанье буду влечь жестокий свой удел,
И слез иссохшие не обретут глазницы,
И жаркие уста разучатся молиться!
Когда, не зная сна, измучена, без сил,
Пойду на кладбище, пусть из святых могил
Стенанья праведных меня погонят мимо
И чернокрылые ночные серафимы
За мной крыла свои зловещие помчат,
Извергнув на меня проклятий серный чад.
Пусть без напутствия навек уйду из мира
И погребут меня без масел и без мирра,
И пусть навек за мной замкнется черный ад
И в смоляной поток мне душу погрузят.
Они уже летят. Вот ангелы расплаты!
Смотри, как руки их и цепки и косматы!
Схватили! Жизнь свою и душу загуби,
Я умираю, дочь, я гибну за тебя!
Рабыня Фригия ( на коленях)
Упала замертво. Не слышно стона даже!
Опомнись, госпожа!
(Рабыням)
Снести ее сейчас же
В носилках к нам домой! Смотрите, как бледна.
О горе, дочерью загублена она!
Дафна
Пусть принесут кольцо, венец и покрывало!
Завистливый Христос, я не о том мечтала.
Опомнись, мать моя! Обет исполню твой,
Чтобы вернуть тебе здоровье и покой.
( Рабыни уносят Каллисту.)
Дафна
О Гиппий, ты лишен своей невесты милой,
И нас уже навек судьба разъединила.
Не возвращайся же! Да, трижды несчастлив
Ты стал, меня избрав и крепко полюбив.
О звезды, спутайте ему пути вы сами!
Вы, ветры, что в морях поют меж парусами,
Коль только есть у вас разумная душа, —
Вы в сумрак ринетесь, за кораблем спеша,
И шепотами вы настигнете своими
Того, чье навсегда должна забыть я имя.
И если он заснул, мечтая обо мне,
Вы тихо образ мой из памяти во сне
Развейте у него, чтоб он не знал страданий.
Пускай забудет он меня. Среди скитаний
Пускай счастливый кров он встретит по пути,
Где мог бы новую невесту он найти…
Музыка.
Счастливее меня, но только не нежнее…
Ах, если бы и мне…
Далекий хор юношей
Гименей, встает звезда
Веспера над нами!
Где ж ты? Легкими стопами
Поспешай сюда!
Дафна
Но слышу в стороне я
Как бы незримый хор и отдаленный клич,
Что деву юную торопится настичь.
Хор ( приближается)
Ночь не медлит, а влюбленным
Хорошо в тиши.
Где же ты? Спеши, спеши
К нам в венке зеленом!
Дафна
Цветами к празднику их головы повиты, —
Ведь клятвы жениху не могут быть забыты!
Хор ( все приближаясь)
О, в сандалиях златых,
Гименей-властитель!
Девы шаг к тебе в обитель
Трепетен и тих.
Дафна
Друзья, помедлите! Нет, не сейчас, друзья!
Да, слово мной дано, но неодета я,
Я ароматными цветами майорана
Еще своих волос не убрала так рано.
Хор ( проходит своей дорогой и удаляется)
Гименей, твои законы
Правят красотой.
Пусть же будет девы той
Плодоносно лоно!
Дафна
Зачем же песен шум и шум шагов затих?
Так, значит, уж за мной друзей не шлет жених!
А ведь моя любовь в счастливые палаты
Нежней амброзии струила б ароматы.
Ты, Гиппий, думаешь, другая та жена
Сильней привязана и более верна!
Безлюдье, хладный мрак, безмолвие ночное…
Нет, более не жду от мира ничего я.
( Она снимает с пальца золотое кольцо.)
Ручей! Восторг любви изведал, говорят,
В тебе счастливых нимф неисчислимый ряд.
Я с детства чту тебя, о ключ мой заповедный!
Так вот последний дар от христианки бедной!
Родник! Прими кольцо и там, на самом дне,
Надежно сохрани в холодной глубине!
Прощай, кольцо любви, и стань кольцом разлуки.
(Она бросает кольцо и идет к храму.)
Ликуй, печальный бог, – ведь ты так любишь муки!
Музыка.
Занавес
