Текст книги "Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул"

Автор книги: Анатоль Имерманис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Что? – прервал маркиз.

– …из какого пальца вы ее высосали, – невозмутимо закончил фразу Мун.

– Из того же, что и вы свою.

Маркиз направился к группе местных жителей, уже заметно раскачивающихся на табуретах. Сзади он больше не походил на Дон Кихота. Шагал уверенно. Отозвав в сторону одного из крестьян, он уселся с ним в самом отдаленном уголке, рядом с дверью, и стал о чем-то шептаться. Кто-то вошел в кабачок. В открытую дверь ворвался поток света. Только теперь Мун узнал дона Брито – земледельца, на дом которого свалился реактивный мотор. Что общего между ним и маркизом?

Мун уже расплатился, но не торопился уходить. Ритчи, уронив голову на стойку, похрапывал. Даже в спящем состоянии он старался сохранить внешнюю благопристойность. Муну с трудом удалось растолкать его.

– Что такое? Как я сюда попал? – Ритчи не сразу узнал Муна. – Ах это вы, мистер Мун! Чем могу служить?

– Спросите хозяина, что ему известно о человеке, с которым разговаривает маркиз.

Полученная информация удовлетворила ожидания Муна. Ходили упорные слухи, что дон Брито – незаконнорожденный сын старого маркиза. В таком случае он приходится маркизу сводным братом.

Увидев, что оба встали, Мун тоже решил уходить. Маркиз Кастельмаре, направившийся было к двери, неожиданно повернулся и заступил Муну дорогу.

– Вы говорили, я высосал свою гипотезу из пальца… Так вот! Примерно неделю тому назад сеньорита Гвендолин брала у меня именно эту книжку.

– «Яд для избранных гостей»? Вы считаете, что она воспользовалась ею как руководством? – Мун откровенно издевался.

– К этой книжке есть приложение – точная копия флакончика с синильной кислотой, которой героиня отравила своих родственников. В нем была невинная миндальная эссенция.

– Ну и что?

– Эти реквизиты я для пущей важности держу в потайном шкафчике, в библиотеке. Когда Гвендолин брала книжку, я оставил ее одну. А на следующий день заметил, что флакончик исчез.

– Но ведь в нем была миндальная эссенция.

– Да! Но я, будучи детективом-любителем, спрашивал себя: «Почему она в таком случае украла флакон?» У меня есть ответ: «Потому что не знала истинного содержимого». Не забывайте, что синильная кислота и миндальная эссенция имеют одинаковый запах!

МИНДАЛЬНЫЙ ЗАПАХ

Центральная площадь, столь оживленная утром, была совершенно пуста. Время полуденной традиционной испанской сиесты. Судя по цыпленку, которого полагалось есть только вечером, она беспрекословно соблюдалась местными жителями. Что касается иностранцев, то они не признавали традиций. Отсюда Муну был виден далекий склон горы, на котором по-прежнему копошились солдаты.

Добравшись до гостиницы, Мун обошел ее кругом. Нижний этаж вообще не имел окон. Начиная со второго отель «Голливуд» представлял собой сплошное стекло с гирляндами балконов, нависшими прямо над морем. Чуть в стороне стоял большой одноэтажный гараж машин на двадцать.

В холле гостиницы не было никого, кроме портье. Он как раз кончал скромную трапезу, состоявшую из полбутылки самого дешевого вина и приправленного соевым маслом гороха с луком.

Заметив, что Мун принюхивается, дон Бенитес сказал извиняющимся тоном:

– Раньше жарили на оливковом. Теперь нам это не по карману. Продаем за границу, а сами покупаем американское, соевое. Слава богу, что они вино не додумались делать из сои… Ах, простите, сеньор! Не хотел вас обидеть. Есть очень славные американцы. Вот Шриверы, например. Всегда давали мне на чай. Я, конечно, отказывался, неудобно, что они подумают о нас, испанцах.

– В этом нет ничего оскорбительного, у нас все берут.

– У вас – может быть. Но мы очень бедный, очень честный и очень гордый народ. Такой мальчишка, как Педро, конечно, может себе позволить. Собственно говоря, это его единственный заработок. Но если я буду брать, меня перестанут уважать. У вас все иначе. Вот, например, сеньорита Гвендолин частенько кричала на свою мать. В приличной испанской семье такое невозможно.

– Из-за чего она кричала?

– Да так, по всяким пустякам. Очень капризная барышня. Больше всего из-за того, что сеньора не давала столько денег, сколько та требовала на свои причуды. Представьте себе, как-то она хотела купить через подставных лиц эту гостиницу!

– Зачем?

– Чтобы выкинуть сеньору Роджерс со всеми чемоданами и Рамиро в придачу на улицу. Она ее ненавидела. Однажды специально пробралась ночью в комнату мексиканца. Через балкон.

– Я слышал об этом случае.

– Сеньор Рамиро утверждает, что она просто хотела его напугать. Сеньора Роджерс подозревает любовную интрижку. Но я-то знаю правду. Она сделала это, чтобы вызвать ревность и насолить ей.

– А как Эвелин Роджерс относилась к ней?

– Платила тем же. Иногда мне казалось, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы… Вот вернется сеньорита Гвендолин, и вы сами увидите, что это за чертенок.

– Вернется? – Мун нахмурил брови.

– Я в этом не сомневаюсь. Она и раньше пропадала подолгу. Кстати, не уверен, что сеньорита Гвендолин действительно поехала в Малагу. Она кому-то говорила, что поедет совсем в другое место.

– В какое?

– Педро точно не помнит.

– Тот самый Педро, что принес мой чемодан?

– Да. Рассказывал, будто подслушал какой-то разговор. Иногда он, правда, привирает. Не со злым умыслом, просто так, для важности.

– Все равно! – Муна начало лихорадить. – Мне надо немедленно поговорить с ним. Вы случайно не знаете, где можно его найти?

– Вы говорите о Педро? – почему-то изумился дон Бенитес. – Так он ведь в вашем номере! Все это время никуда не тронулся.

Так оно действительно и было. Открыв дверь тринадцатого номера, Мун увидел стоящий посреди комнаты чемодан. На нем сидел Педро и спал.

Но не это заставило Муна как вкопанного остановиться. В комнате ощущался слабый, но все же достаточно явный запах миндаля. Запах, свойственный и синильной кислоте, и безобидной миндальной эссенции. Педро мигом проснулся.

– Что с вами, сеньор? – Вскочивший с протянутой рукой мальчуган растерянно посмотрел на позеленевшее лицо гостя. – Если вам нездоровится, я могу сбегать за доктором Энкарно.

Педро проворно метнулся к двери. Очевидно, уже в уме подсчитал, сколько чаевых получит за эту услугу.

– Не надо, – Мун остановил его. – К тому же доктор уехал.

– Знаю, сам вчера помогал ему отнести чемодан до автобуса. Но может быть, он уже вернулся?

– Ты разговаривал с ним?

– Ну конечно! Спросил, куда это он. Доктор ведь обычно никуда не ездит, даже в Малагу.

– И что же он тебе сказал?

– Чтобы я лучше не совал свой нос в дела, которые меня не касаются.

– Интересно! Слушай, Педро, хочешь быть моим помощником?

– А кто вы такой?

– Разве портье тебе не сказал? Я детектив, человек, который ловит преступников.

– Полицейский? У нас в полиции служат одни фашисты.

– Я частный сыщик.

– Вроде Шерлока Холмса?

– Ты читал про него?

– Читать я не умею. – Педро мотнул головой. – Мне рассказывал маркиз Кастельмаре. Он хороший, даже позволяет поиграть пистолетом.

– Игрушечным?

– Зачем мне игрушечный? – с презрением отмахнулся Педро. – Настоящим! Даже позволил зарядить его.

Мун внимательно посмотрел на мальчика. Дон Бенитес предупреждал, что он иногда любит приврать. Но даже в этом случае от него можно получить ценную информацию. На детей обычно не обращают внимания, их не опасаются, зато сами дети временами подмечают то, что ускользает от взрослых.

– Значит, ты согласен стать моим помощником? – Мун потрепал вихрастую голову.

– А что я должен делать?

– Отвечать на вопросы. Портье сказал мне…

– Дон Бенитес? Между прочим, он мой дядя. Он тоже хороший.

– Тем лучше. Он говорит, ты слышал, будто Гвендолин Шривер поехала не в Малагу.

– Это правда. Я как раз вышел из нашей пещеры. Вижу, на дороге стоит автомобиль сеньориты. Такой красивый, красный. Я уже хотел забраться в него и нажать на гудок. И тут услышал ее голос. Она стояла за скалой и с кем-то разговаривала.

– Что она сказала?

– Точно не помню. Я понял, что она собирается ехать в… Все время вертится на языке, но никак не могу вспомнить. Да, а до этого она отдавала мужчине деньги. Я слышал, как он пересчитывал, а потом спросил: «Это все?» Она ответила: «Больше у меня нет».

– Было ли у тебя впечатление, что она их отдает не по собственному желанию?

– Ну конечно! У меня под ногами зашуршал камень. Тут он высунулся из-за скалы. У него в руке был револьвер. Но он не успел заметить меня.

– А ты не выдумываешь?

– Спросите дядю Бенитеса, я никогда не выдумываю!

– Ты испугался?

– Ни чуточки! Только быстро заскочил в пещеру и больше не высовывался. А потом услышал, как заводят мотор. Когда я выглянул, машины уже не было.

– Мужчину ты не успел разглядеть?

– Нет. Но я узнал голос. По-моему, это был сеньор Краунен, тот, что живет у маркиза.

– Почему ты никому не рассказал об этом?

– Кому? – Педро презрительно поморщился. – Дядя Бенитес не поверил бы, остальные тоже. А в полицию я не пошел, потому что там служат одни фашисты.

– Понятно.

– Больше не будет вопросов? – Педро привычным движением протянул руку.

– Сколько с меня причитается? – с улыбкой спросил Мун.

– Во-первых, я тащил ваш чемодан до гостиницы, во-вторых, принес его в номер, в-третьих, сторожил несколько часов. – Педро загнул три пальца и, немного подумав, добавил: – В-четвертых, бегал за доктором.

– Но я не посылал тебя за ним.

– Да, но я собрался, уже добежал до двери… Если бы вы меня не остановили…

– Ладно, допустим, что я не остановил тебя. Сколько же всего получается?

– Ну, скажем, десять песет!

Мун порылся в бумажнике.

– Нет, нет, вы меня не так поняли. Это я бы с другого взял, но я ведь ваш помощник. Дайте сколько не жалко. Я сегодня еще ничего не ел.

– Если бы ты вспомнил, куда собиралась ехать Гвендолин Шривер, то получил бы сто песет.

– Целую сотню? Вы не обманываете меня? – недоверчиво спросил мальчуган.

– Нет. – Мун ободряюще взглянул на Педро. – Если случайно вспомнишь, забеги.

– Сто песет! – Педро присел на чемодан и задумался. – Знаете, я лучше постараюсь сразу вспомнить… Куда она могла поехать? В Бобадилу? Нет! Во Флорадо? Нет, совсем не то!

Загибая при каждом названии палец, Педро принялся перечислять все известные ему города и поселки. Похоже было, что он в состоянии просидеть на чемодане до следующего утра или, по крайней мере, так долго, пока не иссякнет запас его географических познаний.

– Сходи поешь сначала, – предложил Мун. – Вот тебе аванс.

– Ничего, потерплю, – рассеянно ответил мальчуган. Внезапно он вскочил с чемодана. – Вспомнил! Какое-то съедобное название. Сейчас, сейчас… – И Педро принялся цитировать все известные ему лично или понаслышке блюда. Процесс был трудоемким, ничто не предвещало близкий конец.

Мун открыл дверь на балкон и вышел. Почти у самых ног лежало море, испещренное парусами рыбачьих лодок и дымками стоявших на причале военных судов. Из комнаты доносилось монотонное бормотание Педро, сопровождаемое при упоминании особых деликатесов прищелкиванием, чмоканьем и вздохами. Пляж был почти безлюден.

Мун вспомнил слова Шмидта: «Прекрасный вид на море! Чтоб его черт подрал!» Что означала эта таинственная фраза? Чем вызвано поспешное бегство кёльнского предпринимателя?

Открытый в сторону моря балкон по бокам был обтянут тентом. Мун окинул взглядом расстояние до соседнего. Ловкому, не боящемуся головокружения человеку ничего не стоило забраться к соседу. Мун заглянул в прорезь развевающейся по ветру полосатой материи. Эвелин Роджерс принимала солнечную ванну. Ее шоколадное тело покрывал густой слой витаминизированного масла. Судя по аромату, это было оливковое – то самое, что из кухни испанцев перекочевало в лаборатории заграничных парфюмеров.

МИНДАЛЬНЫЙ ТОРТ

Когда Мун спустился вниз, в холле уже царило некоторое оживление.

– Я хотел бы осмотреть комнату Гвендолин Шривер, – обратился он к портье.

– Минуточку. – Дон Бенитес дал кому-то ключ, кому-то расписание самолетов, третьему пообещал заказать на завтра место в автобусе. Делал он все это проворно и быстро. – Знаю, мне звонил полковник Бароха-и-Пинос. Вы не возражаете, если я пойду с вами? Не то чтобы я вам не доверял. Но хозяин, сеньор Девилье, будет сердиться, если узнает, что я впустил вас в пустую комнату.

– Вы забыли ключ, – напомнил Мун, увидев, что портье направляется к лестнице.

– Не беспокойтесь. Он у меня тут. – Дон Бенитес хлопнул себя по карману.

– Не понимаю, – пожал Мун плечами. – Могли спокойно оставить на доске. Вы ведь уверены, что за исчезновением девушки ничего не кроется.

– Я-то да. Но не другие. Первые два дня он висел на доске, пока я не поймал маркиза Кастельмаре при попытке тайком стащить ключ.

– Когда это было?

– Вчера утром.

– То есть сразу после смерти Шриверов… Гм… А как он пытался объяснить свой поступок?

– Никак. Я его и спрашивать не стал. Дело ясное – маркиз воображает себя детективом. Ему, совсем как вам, повсюду мерещатся преступления.

Дон Бенитес отпер комнату и впустил Муна. Запахло еле уловимыми, уже выветрившимися духами и ароматом свежих цветов.

– Тут кто-то недавно был. – Мун остановился перед металлической подставкой для вазы. Ваза была миниатюрная, похожие на красные ромашки цветы выглядели по сравнению с ней непомерно большими.

– Ах это? – Дон Бенитес улыбнулся. – Это поставила горничная. Сеньорита Гвендолин может вернуться в любую минуту, и если не будет убрано, мне влетит от хозяина. Вы не знаете, какая она капризная.

– Вы всем гостям ставите цветы?

– Только в номерах, где соединительная дверь. Для полной иллюзии. Мосье Девилье считает…

– Соединительная дверь? – прервал Мун, разглядывая покрытые абстрактным узором обои стены, за которой находилась его собственная комната. Он не нашел ни малейшего намека на отверстие, пока портье не указал на вбитые в пол шляпки декоративных гвоздей.

– Это двойной апартамент, точно такой же у сеньоры Роджерс и сеньора Рамиро. Вот задвижка! – Дон Бенитес, притронувшись к подставке для вазы, передвинул ее влево. – Не будь гвоздей, вы могли бы сейчас пройти в свой номер.

– К чему это хитроумное приспособление? Простая ручка сослужила бы ту же службу.

– Вы не знаете наших гостей. – Дон Бенитес грустно покачал головой. – В наше время люди, даже если они молодожены, не говоря уже о прочих родственниках, ценят не только комфорт, но и уединение. Поэтому мосье Девилье и придумал эти подставки для цветов. Запираешься, и никакая дверная ручка не напоминает тебе, что рядом твой ближний.

Мун принялся осматривать комнату. По меблировке она ничем не отличалась от его собственной. Разбросанные по столам, кровати и креслам журналы и книжки в пестрых обложках, по которым можно было безошибочно угадать, что привлекало Гвендолин: сенсация, насилие, секс. На стенах – вырезанные из журналов фотографии знаменитых гангстеров и киноактрис, преимущественно исполнительниц главных ролей в вестернах.

Не было никакого сомнения, что в глазах Гвендолин эти револьверные полубоги олицетворяли романтику. Муну приходилось сталкиваться с такой романтикой каждый день – чисто профессионально. Одних она приводила к наркотикам, других – на скамью подсудимых. Тех, которым удалось избежать худшего, заставляла бешено мчаться на мотоциклах неизвестно зачем, неизвестно куда или ломать стулья и опрокидывать машины после концерта их любимцев.

– Начальник почты рассказывал мне, что вы приносили письмо миссис Шривер, – только сейчас вспомнил Мун. – Она не делала никаких намеков на его содержание?

– Никаких. Но письмо было очень важное – для нее.

– Почему вы так полагаете? – спросил Мун, продолжая тщательно обшаривать комнату. Ему было самому не очень ясно, чего он ищет.

– Сеньора казалась очень взволнованной. К тому же это было сразу после ссоры с сеньоритой Гвендолин.

– Они часто ссорились?

– Я вам уже рассказывал. Большей частью из-за пустяков. Но на этот раз дело было посерьезнее.

– Вы подслушивали? – догадался Мун.

– Что вы? Просто проходил по коридору и случайно уловил несколько фраз… По-моему, речь шла о каком-то мужчине, с которым сеньорита Гвендолин встречалась. Мать пригрозила, что напишет отцу, чтобы тот лишил ее наследства.

– А что на это ответила Гвендолин?

– Закричала, что мать об этом еще пожалеет.

– Значит, вы все-таки иногда подслушиваете? – Мун улыбнулся.

– С умыслом никогда! – Портье тоже улыбнулся, полувиновато-полулукаво. – Я тогда просто еще раз прошелся по коридору.

– Получается, что миссис Шривер реализовала свою угрозу, – задумчиво пробормотал Мун, протягивая дону Бенитесу десять песет.

– Нет, нет, не беру чаевых, – отмахнулся тот.

– Жаль. Я хотел отблагодарить вас за информацию.

– Вы можете купить у меня какого-нибудь святого. – Портье проворно вытащил из кармана целый набор пестрых открыток. – Шриверы всегда так делали. Вот вам святой Хулиан! Покорнейше благодарю. – И он с поклоном взял деньги.

Минут пять Мун еще продолжал обыск, но ничего любопытного так и не нашел. Услышав рядом радостный крик, Мун кинулся к себе. Педро стоял посреди комнаты и счастливо улыбался.

– Вспомнил! Вспомнил! – смеялся он, хлопая в ладоши. – У Рола в субботу был день рождения, меня тоже пригласили. Сеньорита Гвендолин специально привезла из Малаги огромный миндальный торт. Вкусный до черта, я ведь тогда еще не знал, что завтра Рола уже не будет в живых.

– Ты говоришь, миндальный торт? – взволнованно переспросил Мун.

– Да! Но дело не в этом…

Мун усмехнулся. Откуда мальчику знать, что миндальный торт – самая идеальная возможность добавить в еду синильную кислоту – так, чтобы едок не почувствовал ее горечи.

– Когда ты уходил, от торта еще что-нибудь оставалось?

– Почти половина! – Педро с сожалением облизнулся. – Я ведь говорил, он был громадный. Но черешни и ананасные дольки мы с Ролом уже съели. Они лежали сверху, для украшения.

– При чем тут черешни? – Кулинарная болтовня Педро с трудом доходила до сознания Муна.

– Благодаря им я наконец вспомнил. Черешня по-испански «сереса». А место, куда поехала сеньорита Гвендолин, – Пуэнте Алсересильо. Звучит очень похоже, не правда ли? Это в сторону Малаги, примерно на полдороге.

– Спасибо. Ты первоклассный помощник. – Мун вынул из бумажника деньги.

Педро схватил банкнот без всяких церемоний и мгновенно убежал. Видно, не терпелось утолить голод, растравленный получасовым перечислением яств.

Мун остался один на один с въедливым запахом. Вопреки сомнениям дона Бенитеса в правдолюбии Педро у Муна создалось впечатление, что на этот раз мальчик не слишком привирал. Не исключено, что утверждение, будто он узнал проживающего в замке Краунена, зиждется на довольно простительном для подростка желании щегольнуть своей осведомленностью. Однако вся остальная описанная им сцена звучала вполне правдоподобно. Особенно занимали Муна деньги, которые Гвендолин передала своему спутнику.

Узнав у дона Бенитеса, что миссис Шривер хранила свои деньги в местном отделении малагского банка Педро Хименеса, между прочим единственном финансовом заведении Панотароса, Мун направился туда.

Клерк в белой рубашке с черным галстуком и темно-синими нарукавниками поверх белоснежного пиджака разменивал пожилой даме американские чеки на песеты. Проводив клиентку, он с деловитой любезностью обратился к Муну:

– Прошу!.. Банк Педро Хименеса совершает любые операции во всех крупных городах мира, включая покупку акций, игру на бирже и тотализаторные ставки, – угадав с безошибочным профессиональным чутьем национальность Муна, он заговорил с ним по-английски.

– Меня интересует, сколько денег осталось на счету у миссис Уны Шривер.

– Странно! – Клерк подозрительно покосился на Муна. – Совсем недавно с таким же вопросом ко мне обратился маркиз Кастельмаре. Но при всем уважении к нему, а также к вам я не имею права нарушить оказанное нам доверие.

Мун показал выданное Джошуа Шривером полномочие.

– Это не меняет положения. Абсолютная тайна вкладов – основной принцип нашего банка, – упрямо повторил клерк.

– Позвоните начальнику полиции, – потребовал Мун.

Клерк неохотно послушался. После короткого телефонного разговора с еще меньшей охотой дал нужную справку.

– Восемнадцатого марта на счету было 16747 песет.

– Вклад, довольно скромный для миллионеров.

– Это только в местном отделении. У сеньоры Шривер неограниченный кредит в нашем банке. Деньги по мере надобности переводились из Малаги.

– Мисс Гвендолин имела доверенность?

– Да.

– Она в последнее время снимала со счета крупную сумму?

– Как раз восемнадцатого марта.

– По доверенности?

– Нет. – Клерк замялся. – Дело в том, что за день до этого сеньора Шривер аннулировала ее. Сеньорита Гвендолин предъявила подписанный матерью чек. Она взяла…

– Не трудитесь. Всю сумму, не так ли?

– Действительно. Но откуда это вам известно? – недоумевал клерк.

– Покажите мне чек, – попросил Мун.

– Чеки я отсылаю в Малагу. А что такое? – встревожился клерк.

– Только то, что чек скорее всего поддельный. Позвоните мистеру Хименесу, пусть даст подпись на графологическую экспертизу.

Клерк побледнел. Кинулся было к телефону, но сдержался, вспомнив о своих обязанностях.

– До свидания, сеньор! Наш банк всегда к вашим услугам. Любые денежные операции во всех… – конец фразы наполовину заглушила захлопнувшаяся дверь.

На улице Мун замешкался, чтобы закурить сигару и поразмыслить над этим новым поворотом событий. Изнутри донесся взволнованный голос клерка, кричавшего в телефонную трубку: «Падре Антонио!» Потом голос стал невнятным, испанские фразы превратились в глухое бормотание. Но у Муна не осталось ни малейшего сомнения, что речь шла о его визите.

Потом Мун долго сидел в своей комнате, не зажигая света, обволакиваемый горьковато-сладким запахом миндаля, густым дымом сигар и целым роем навязчивых идей.

Так прошло более получаса.

Мун посмотрел на светящийся циферблат и только тогда вспомнил приглашение генерала Дэблдея. Генерал обладал в Панотаросе всей полнотой власти и мог бы существенно помочь в расследовании. Завязать с ним хорошие отношения особенно важно потому, что в начальнике местной полиции Мун инстинктивно чувствовал скорее недоброжелателя, нежели союзника. Но стоит ему получить соответствующее приказание от генерала, как он, усердный служака, расшибется в лепешку, чтобы угодить тому.

Мун принял душ и переоделся. Пока он застегивал сорочку, его преследовало какое-то неотвязное смутное воспоминание, выплывшее из подсознания, когда он стоял под леденящей струей. Оно было как-то связано с посещением военного лагеря и казалось очень важным, как любое зашифрованное послание, к которому потерян ключ. Но вспомнить так и не удалось. Помешал майор Мэлбрич, пришедший сообщить, что генерал Дэблдей ждет его.

СЕКРЕТЫ ГЕНЕРАЛА

Коктейль назывался «Манхэттенский проект». Уже после первой рюмки Мун убедился, что название весьма подходящее. По своему воздействию напиток даже превосходил первую атомную бомбу, над которой трудились выдающиеся ядерные физики, собранные в Лос-Аламосе для осуществления «Манхэттенского проекта».

Майор Мэлбрич, на которого было возложено приготовление коктейля, сам ничего не пил. Росита Байрд делала вид, что пьет, а генерал Дэблдей больше закусывал. Один Мун занимался тем, чем положено заниматься на коктейльной партии.

В открытое окно доносился говор шумной толпы, заполнившей всю центральную площадь. Испанские фразы вперемежку с английскими. Изредка вплетались отдельные французские и немецкие слова. Как и вся Испания, Панотарос начинал жить по-настоящему по вечерам. У Муна слегка гудело в ушах. То ли это был шум прибоя, то ли воздействие напитка.

Майор Мэлбрич поставил перед ним третью рюмку. Мун опрокинул ее и чуть не поперхнулся.

– Ну, как вам нравится? – спросил генерал Дэблдей.

– Отлично! Такое ощущение, будто я проглотил настоянный на спирте кайеннский перец.

– В данном случае я имел в виду Роситу. – Генерал улыбнулся. – Посмотрите на нее! Серебряное облако над белым утесом! Нечего краснеть, лейтенант! Если бы не мое официальное положение, обязывающее оказывать внимание Эвелин Роджерс… Конечно, незамужней она остается только для рекламных афиш. На самом деле она миссис Мострел. Мисс – это, если так можно сказать, ее воинское звание. Куколка в некотором роде тоже генерал. У нее тоже есть секреты, только косметические, есть адъютант, правда, не такой надежный, как мой.

Майор Мэлбрич отвернулся. Шутка генерала, видно, пришлась ему не по вкусу.

– Ну что, лейтенант, может быть, мне все-таки плюнуть на свое положение и влюбиться в вас? – Генерал подмигнул.

– Вы слишком много выпили, генерал, – Росита сдержанно улыбнулась. – Мисс Роджерс не простила бы мне этого.

– Не преувеличивайте. Во-первых, я выпил всего полторы рюмки, во-вторых, очаровательной Эвелин мои ухаживания нужны только для популярности. Она без ума от своего Рамиро.

Черные глаза Роситы блеснули подобно вспышке магния. Она отошла к окну.

– Высматриваете своих кавалеров? – Генерал добродушно улыбнулся и, повернувшись к Муну, пояснил: – Лейтенант служит на военно-морской базе в Роте. Я, признаться, не сразу понял, почему такая красивая девушка так охотно согласилась перебраться в эту дыру. Думал, что покорил ее своими хорошими манерами.

– А теперь понимаете? – Росита спросила полукокетливым тоном, за которым, как показалось Муну, скрывалась тревога.

– Разумеется! Женский инстинкт подсказал вам, что все ваши поклонники будут передислоцированы в Панотарос. За один сегодняшний день прибыло пятьсот моряков. Готов поспорить, что из-за Роситы они не заметят даже Куколку Роджерс.

– И водолазы тоже? Я полагал, что у них бывают романы с русалками, – пошутил Мун.

– Водолазы? – Росита удивилась. – Почему вы думаете, что с нашей базы прибыли водолазы? Ничего подобного…

– Вы просто не в курсе, лейтенант, – поправил майор Мэлбрич. – Мистер Мун видел снаряжение, оно прибыло сегодня, а люди будут завтра.

– Да, да! – быстро подтвердил генерал. – Это идея майора – искать шифр в морских пучинах.

– Извините, генерал, это была ваша идея, – вежливо поправил майор. – Вы просто забыли.

– Возможно, – генерал Дэблдей поморщился. – Но с вашей стороны, майор, не очень воспитанно напоминать мне о моем старческом склерозе. – Он рассмеялся и, словно желая перевести все в шутку, добавил: – Между прочим, я даже забыл, какие гости еще должны прийти.

– Мисс Эвелин Роджерс, мистер Рамиро Вилья… – по-военному четко доложил майор.

– Я начинаю верить, что забывчивость стала характерной чертой для руководящих офицеров. – Мун насмешливо улыбнулся. – Сначала майор Мэлбрич поразил меня, а теперь и вы, генерал…

– Я? Ах да, насчет водолазов. Это простительно. Операцией по поиску шифра непосредственно руководит майор.

– Но этикетом вы. Полковник Бароха мне сегодня жаловался, что его забыли пригласить.

– Не понимаю… Лейтенант встретила полковника на улице. Он ей сказал, что придет. – Генерал обратился за подтверждением к Росите. – Вы ведь именно поэтому пришли? Полковник, правда, считает, что говорит по-английски не хуже оксфордского профессора, но, когда он начинает беседовать об искусстве, я даже с переводчиком не всегда его понимаю.

Смуглое лицо Роситы зарделось. Казалось, что сквозь бронзовые тонкие стенки просвечивает пламя.

– Может быть, я его не так поняла. – Она быстро отвернулась.

– Ничего, даже если это только недоразумение, я от него все равно в выигрыше… За вашу красоту! – Генерал поднял рюмку.

Росита взяла свою. Лицо, с которого сошел багрянец, было спокойным, улыбка, как всегда, сдержанной. Но Мун уловил скользнувший по нему, словно невзначай, испытующий взгляд. Переводчица как будто старалась понять, какое значение Мун придал ее выдумке о встрече с полковником. Он не сомневался, что это намеренная ложь. Но ради чего, вернее, ради кого Росита Байрд пожелала присутствовать на этой коктейльной партии?

Столь же загадочны были отношения между генералом и его адъютантом. Одетый в замшевые туфли, бежевые фланелевые брюки и малиновую рубашку с распахнутым воротником, сыпавший комплиментами, с завидным аппетитом уплетавший закуски, генерал Дэблдей походил в эту минуту на дипломата, отдыхающего от официальных речей в обществе обаятельной женщины и умного собеседника. Затянутый в мундир майор Мэлбрич выглядел его полной противоположностью. Даже коктейли он смешивал по-военному четко. Рука, встряхивающая в эту минуту посеребренный шейкер, казалась созданной для стрельбы по мертвым и живым мишеням, для отдачи чести, для наведения полевого бинокля. Судя по всему, это был идеально вымуштрованный подчиненный для оперативного и точного исполнения приказов. И все же Мун не мог отделаться от чувства, что генерал его немного побаивается. Вот и сейчас между ними разыгралась сценка, давшая богатый материал для размышлений.

Генерал попросил майора закрыть окно. Становилось прохладно. Резкий, свойственный этим местам переход от дневного тепла к ночному похолоданию вызывал озноб… Майор поставил шейкер на передвижной бар и тремя размеренными шагами подошел к окну. Генерал о чем-то зашушукался с переводчицей. Майор закрыл окно, направился к генералу и встал за его спиной. Шепот сразу прекратился.

– Не бойтесь, майор, никаких военных секретов я не раскрывал, – засмеялся генерал. – Только предложил лейтенанту сопровождать меня в Мадрид.

Майор улыбнулся. Улыбка чем-то походила на его прямой пробор – она была точно отмеренной и, как в этом Мун после убедился, одинаковой на все случаи жизни.

– Именно это вы не должны делать, генерал. – Майор почему-то взглянул на Муна. – Вы же знаете, ваша жена просила меня присматривать за вами.

– Моя жена! – Генерал расхохотался. Пенсне на его крупном, с горбинкой носу подпрыгивало от хохота. – Жаль, что мистер Мун не в состоянии оценить ваш юмор. Нет, нет, мистер Мун, это вам никогда не удастся… Надо знать мою уважаемую супругу! Слава богу, что майор доложил ей о моем безукоризненном поведении.

Генерал умолк, потом, вспомнив, что обязан разъяснить Муну ситуацию, добавил:

– Она не менее ревнива, чем Куколка Роджерс.

– А разве она имеет основания для ревности?

– Моя жена? – Генерал возмущенно закачал головой. – Ну что вы! Я образец супружеской верности.

– Я имел в виду Эвелин.

Генерал не успел ответить. В дверь постучали. Майор приоткрыл ее немного, потом, убедившись, что это ожидаемые гости, широко распахнул дверь.

Куколка словно решила поменяться ролями с генералом. Вместо вечернего туалета она щеголяла в форме рядового воздушно-десантных войск. Это был тот самый запечатленный неоднократно на кинокадрах и фотоснимках наряд, которым она в прошлом году покорила сердца сражавшихся в Южном Вьетнаме американских солдат. Державшийся на расстоянии Рамиро был одет в белый смокинг. Он был до того элегантен, что, будь это не номер гостиницы, а зал шикарного ресторана, его можно было принять за метрдотеля.