Текст книги "Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул"

Автор книги: Анатоль Имерманис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Заполняя бланк, Мун невольно усмехнулся. Дело в том, что, не будучи пророком, он все же заранее знал ответ.

– Вы ведь приехали сюда из-за Шриверов? – Начальник почты, прочтя подпись Муна, задумался. – Мне только что пришла на ум одна деталь. Возможно, это пустяк, но не исключено, что вам, как детективу, что-то даст.

– Это относится к смерти Шриверов?

– Да нет! – отмахнулся начальник почты. – Тут дело ясное – недоброкачественная колбаса. Я вспомнил про одно письмо. Так вот, на днях…

– А точнее…

– Восемнадцатого марта. Шриверы переписывались только с одним парижским родственником. Зовут его мосье Арну.

Мун кивнул. Это совпадало с информацией Шривера, что вся корреспонденция шла окольным путем – через французское детективное агентство.

– Письма посылались раз в месяц, иногда несколько, изредка целая пачка. Это уже само по себе довольно странно, но я видел на своем веку достаточно чудаков. Восемнадцатого марта прибежал дон Бенитес с письмом. Сказал, что миссис Шривер просила отправить его как можно скорее.

– Кому оно было адресовано?

– Тому же мосье Арну. Минут через десять после дона Бенитеса пришла мисс Гвендолин. Она взяла письмо обратно под предлогом, что мать забыла что-то приписать.

– И больше вы письма не видели? – догадался Мун.

– В том-то и дело! Мисс Гвендолин с письмом в руках села в машину. Потом оказалось, что она больше не возвращалась в гостиницу, а сразу же уехала. К тому же дон Бенитес рассказывал, что миссис Шривер, когда заболела, очень волновалась, отправлено ли письмо.

– Ну что ж, спасибо за информацию. Не знаю, пригодится она или нет, но, во всяком случае, ваша наблюдательность делает вам честь.

Билль Ритчи по-прежнему сидел на скамейке.

– Что-то долго вы пробыли на почте, – сказал он, позевывая. – Куда теперь?

– К доктору Энкарно. Вы меня проводите?

– С удовольствием! – Актер проворно вскочил со скамейки, но внезапно, словно передумав, пробормотал: – Вот память! Совершенно забыл справиться, нет ли для меня писем… Видите вон тот домик? Да, да, это резиденция доктора Энкарно. Я только заскочу на почту и мигом вас догоню.

Мун проводил взглядом исчезнувшего в дверях актера и, покачивая головой, двинулся в путь. Всю дорогу он представлял себе, как Билль Ритчи пытается выведать содержание посланных им депеш. Игра продолжалась. Игра, где козырным тузом была телеграмма младшему компаньону агентства «Мун и Дейли».

ГДЕ ДОКТОР ЭНКАРНО?

Доктор Энкарно жил в маленьком домике у самого склона горы. Чтобы пройти к нему, пришлось долго объяснять лейтенанту саперного взвода, в чем дело. Мун перешагнул через прикрепленную к кольям веревку и подошел к дому. Дверь была заперта. На стук никто не отозвался. Мун пододвинул валявшийся поблизости пустой ящик с надписью «Собственность американской армии» и заглянул в окно. В комнате доктора царил строгий порядок. Но Мун заметил тонкий налет пыли на предметах, остановившиеся стенные часы и календарь со вчерашней датой. Календарь и часы могли быть случайностью, но пыль не вязалась со строгим порядком. Она явно не соответствовала характеру хозяина.

Мун направился к соседнему дому. Это был почти кукольный домик, состоявший из небольшой лавочки и чулана. Владелицей оказалась донья Села – та самая, на которую упал разрезанный пополам летчик. Услышав дверной колокольчик, она вышла из чулана. У нее был такой же испуганный вид, как в полицейском комиссариате.

– Что сеньор желает купить? – Она спросила это по-испански, но перевод вполне заменил красноречивый жест в сторону полок, на которых вперемежку с сигаретами были разложены имитирующие шпагу тореадора ножи для разрезания бумаги, статуэтки знаменитых матадоров, позолоченные медальоны с изображением святых и прочие дешевые сувениры.

Мун пробормотал что-то по-английски и беспомощно оглянулся. Он забыл, что для разговоров с местными жителями нужен переводчик. Но донья Села вывела его из затруднений, вынув из-под прилавка новенький испано-английский разговорник, приобретенный по случаю нашествия туристов. Разговорник не мог заменить переводчика, но Муну все же удалось понять, что донья Села видела, как доктор вчера выходил из дома с чемоданом в руке.

Мун поблагодарил донью Селу и купил пачку сигар. Стоила она семьдесят пять песет. Мун удивился, но, вспомнив, что ему-то сигары обошлись только в один доллар с центами, дал сто песет. Выражение испуга в глазах владелицы лавочки на миг сменилось радостью. Но когда Мун выходил, донья Села уже снова смотрела на него так, словно ожидала увидеть вместо живого человека раздвоенный труп.

Выходя из лавочки сувениров, Мун оглянулся. Билль Ритчи как в воду канул. Причины, заставившие актера задержаться, были довольно ясны. Муна это вполне устраивало. Он не собирался утаивать содержание некоторых своих запросов от кого бы то ни было, скорее наоборот. Существуют разные методы проводить расследование. На этот раз Мун сознательно вел его (точнее говоря, существенную часть) в открытую.

Следующим пунктом намеченной программы было посещение американской медчасти. Найти военный лагерь удалось без труда. Следуя по пятам шагающих строем солдат, направляющихся после смены на отдых, Мун добрался до берега.

Невдалеке стояло на якоре несколько военных судов. Из причаливших катеров высаживались группы военных моряков. Очевидно, это и было пополнение, о котором говорил генерал Дэблдей.

Такое же оживление царило у входа в военный лагерь. Один за другим в ворота въезжали накрытые брезентом «студебеккеры».

Часовой задержал Муна.

– Талон есть? На душ.

– Мне надо в медчасть.

– Ничего не знаю. Мне приказано пускать только с талонами.

– Вызовите дежурного офицера.

К счастью, за проволочной оградой показался майор Мэлбрич.

– Впустить! – приказал он. – Хотите посмотреть, как живем? Или, может быть, нашли шифр и пришли за вознаграждением? – усмехнулся майор.

– Я хотел бы побеседовать с начальником медчасти.

– Ну что же, пройдемте! – предложил майор. Внезапно он обернулся.

Из остановившейся рядом машины выскочили солдаты. У всех были такие же целлулоидные личные значки, какой носил майор.

– Подъезжайте к складу и ждите! – приказал майор. – Без меня не выгружать!

– Собираетесь нырять за шифром на дно морское? – спросил Мун, заметивший в кузове что-то вроде водолазных костюмов.

– Я лично считаю, что это бесполезно. Но генерал хочет на всякий случай прочесать участок от пляжа до того места, где упал командир самолета.

Они прошли мимо выстроенных тут же под открытым небом походных душей. В двадцати одинаковых полуоткрытых кабинах мылись двадцать человек. Большинство были солдатами, среди них двое негров.

На зарубежных базах американской армии негры попадались куда чаще, чем дома. Удачный пропагандистский прием, подкрепленный легендой, что прохождение военной службы доставляет им одно удовольствие. Мун в этом сомневался. Едва ли расовые беспорядки на родине способствовали воспитанию патриотизма у чернокожих представителей американской демократии.

Внимание Муна привлекли двое посетителей душевых кабин. Солдаты были все упитанные – кормят в армии неплохо. Эти же двое, несомненно, штатские. Одного Мун узнал без труда, по одутловатому лицу и глазам навыкате. Это был дон Брито, пожилой крестьянин, на дом которого обрушился реактивный мотор. Лицо второго казалось знакомым, но вспомнить, кто он, никак не удавалось. Среди свидетелей его наверняка не было, и вообще едва ли Мун видел этого человека в Панотаросе. Худощавый, очень высокий, весь облепленный клочьями мыльной пены, он стоял вполоборота к Муну. В отличие от остальных кабин полиэтиленовая полупрозрачная занавесь была плотно задернута. Но оставалась узкая щель. Натренированному глазу Муна было достаточно мимолетного взгляда, чтобы отметить и показавшиеся знакомыми морщинистые щеки, и ожесточенную тщательность, с которой знакомый незнакомец водил намыленной щеточкой по коротко остриженным ногтям.

– Идемте! У меня и так мало времени, – нетерпеливо пробубнил майор Мэлбрич.

Только теперь до Муна дошло, что, пытаясь вспомнить, где видел этого человека, он невольно остановился. Пробормотав что-то насчет проклятого ревматизма, Мун, слегка прихрамывая, двинулся вперед. Какой-то инстинкт подсказывал ему, что до тех пор, пока смутное воспоминание не примет конкретные очертания, лучше хранить этот факт про себя.

Медчасть размещалась отчасти в палатках, отчасти в автобусах. Один из них стоял несколько в стороне. Без единого окна, кроме кабины водителя, весь молочно-белый, без красного креста или иных обозначений, он производил неизъяснимо зловещее впечатление.

– Подполковник Брилтен! – громко позвал майор Мэлбрич и тут же откланялся.

Из какого-то автобуса вышел сравнительно молодой человек в белом халате. Прежде чем дверь захлопнулась, Мун успел разглядеть внутри целую походную лабораторию.

– Вы ко мне? – спросил подполковник.

– Мне нужен начальник медчасти.

– Это я. А вы кто будете?

Мун представился.

– Мистер Мун? Слышал о вас, даже читал. Не могу себе представить, что вас привело ко мне.

– Хотел узнать подробности о кончине Шриверов, – сказал Мун.

– Вы обратились не по адресу.

– То есть как это не по адресу? Начальник полиции утверждает, что Шриверы умерли после того, как их доставили в американскую медчасть.

– Правильно. Но не в нашу. Мы прибыли в Панотарос прошлой ночью, сменили медчасть шестьдесят седьмой моторизованной бригады. А насчет Шриверов слыхал. Говорят, они отравились колбасными консервами.

– А может быть… – Мун в задумчивости запнулся. Только сейчас он понял, почему в автобусе размещена именно лаборатория. Это означало, что версия с химически отравленными осколками не маскировка. Мозг был настолько занят разгадкой смерти Шриверов и исчезновения Гвендолин, что фон этих событий – воздушная катастрофа – временами начисто забывался. А хорошему детективу не следует забывать ни о чем.

– Вы что-то собирались сказать, – напомнил начальник медчасти.

– Мне просто пришла в голову одна гипотеза. Допустим, Шриверы действительно нечаянно отравились. Но причиной тому не консервы, а… – Мун, сделав паузу, испытующе посмотрел на подполковника.

– А?… – нетерпеливо повторил тот.

– Осколки! – выпалил Мун.

– Ни в коем случае! – Начальник медчасти рассмеялся.

– Почему?

– Это долгий рассказ. Вы ведь все равно ничего не понимаете в медицине.

– Я догадываюсь, – заметил Мун, размышляя вслух. – Генерал Дэблдей намекал, что осколки не опаснее боя быков.

– Кто это говорил? Генерал Дэблдей? Ну, разумеется, он должен знать. – Подполковник усмехнулся. – Речь не об этом. При любом отравлении могут быть несчастные случаи. Но Шриверы умерли в тот же день. А для медика этим сказано все. К нашим осколкам их смерть не имеет никакого отношения.

В автобусе затрезвонил телефон. Начальник медчасти, кивнув Муну на прощание, повернулся.

– Извините, вы случайно не знаете, куда передислоцировали ваших предшественников? – задержал его Мун.

– Понятия не имею. Когда мы прибыли, их и след простыл. Обратитесь к майору Мэлбричу, он заведует кадрами.

Майора Мун нашел у склада – полутемного барака, где солдаты возились с каким-то снаряжением. Мэлбрич стоял в полуоткрытых дверях спиной к Муну и отдавал распоряжения.

– Майор! – Мун кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Майор Мэлбрич, захлопнув дверь, резко обернулся.

– Пожалуйста! – Всем своим тоном он давал понять, что торопится.

– Меня интересует медчасть шестьдесят седьмой моторизованной бригады.

– В каком смысле?

– Вы не скажете, куда их перебросили?

– Ах вот что! – Майор снял фуражку и, поправив и так безукоризненно прямой пробор, снова надел. – Туда же, откуда прибыли. В Картахену.

– Придется мне, по-видимому, съездить туда, – заметил Мун.

– Их там уже тоже нет. Они сейчас в пути – не то в Сеул, не то на Окинаву. Точно не помню.

– А куда именно? Постарайтесь вспомнить. – Мун пристально посмотрел на своего собеседника. Человек с таким прямым пробором обычно может похвастаться не только аккуратностью и исполнительностью, но и хорошей памятью. Однако, если учесть воздушную катастрофу и особенно пропажу секретных устройств… В таких случаях немудрено потерять голову.

– В данном случае совершенно неважно, – майор Мэлбрич прищурился. – И я, и они сами отлично знали, куда их направляют. Во Вьетнаме санитарный персонал нужен до зарезу.

– Был официальный приказ? – осведомился Мун.

– Им об этом скажут, когда транспортный самолет возьмет курс на вьетнамский аэродром. В принципе это правильно. Зачем преждевременно подрывать моральный дух? Но наши мудрецы не учитывают, что у людей имеются уши. Сержант Смит, у которого в штабе есть знакомый сержант Джонс, часто осведомлен лучше любого генерала.

На обратной дороге Муну пришлось снова пройти мимо душевых кабинок. Мылась уже другая смена. Та кабина, в которой он видел высокого худощавого человека со странно знакомым лицом, была пуста.

КАБАЧОК ДОНА ЭРНАНДО

Задумавшись, Мун вышел из ворот мимо часового и рывком остановился. Море слепило глаза. Солнце уже было в зените, и вода превратилась в отражатель. Море надвинулось на него, огромное, наполненное солнцем. Впечатление было настолько сильным, что с полминуты Мун не видел ничего, кроме воды и солнца.

Постепенно он стал различать детали. Знакомая фигура поднялась, стряхнула песчинки с шорт и с угодливой улыбкой шагнула к Муну.

– Опять вы? – Муну не удалось скрыть раздражения.

– Извините, что задержался. – Билль Ритчи притворился, будто ничего не заметил. – Я только собирался осведомиться, не пришла ли на мое имя корреспонденция, но эти испанцы так болтливы! – Старый актер театрально вздохнул.

– Каким образом вы вообще узнали, где я?

– О, это проще простого. Расспрашивал прохожих. За несколько часов вы успели стать знаменитостью. Вы не учитываете, мистер Мун, что означает прибытие знаменитого детектива для такого местечка, как Панотарос.

– А для вас? – иронически спросил Мун.

– Для меня? О, по отношению к вам у меня нет никаких корыстолюбивых замыслов. Я только подумал, что могу быть полезен хотя бы как переводчик. Конечно, согласись вы написать детективный сценарий, вы могли бы потребовать, чтобы на главную роль пригласили меня. – Билль Ритчи замолчал и, остановившись, помахал кому-то рукой.

Мун обернулся и увидел одного из свидетелей – дона Камило. Рыбак стоял на борту изрядно потрепанного баркаса, который выходил в море. У Муна сложилось впечатление, будто суденышко состоит в основном из многочисленных зашпаклеванных дыр. Помахав в ответ, дон Камило быстро спустился в каюту – очевидно, причиной тому был внезапно заглохший мотор.

Несколько минут Мун и его спутник молча шагали вдоль почти безлюдного берега.

– Вы видели доктора Энкарно? – наконец осведомился актер, глядя на собеседника своими наивными мутно-голубыми глазами. – Говорите, уехал? Не может этого быть! – Глаза Билля Ритчи стали совсем круглыми.

– Почему не может?

– Насколько я помню, доктор Энкарно ни разу не выезжал из Панотароса. Даже в Малагу за медикаментами посылал кого-нибудь другого.

– Ну и что ж? На этот раз решил поехать сам.

– А если с кем-нибудь что случится? Он ведь единственный врач в поселке! В последнее время в основном лечил туристов. Местные крестьяне не очень любят врачей. Считают, что панихида обходится дешевле. С меня же он никогда не брал денег.

– Доктор Энкарно хорошо знал языки?

– Только английский. Несколько лет прожил в Америке. Я пытался его как-то расспросить, но он все отмалчивался. А в тот раз, когда заговорил, был так пьян, что я толком ничего не понял. Какие-то наркотики. Его не то арестовали, не то собирались…

– Он много пил?

– Наоборот, очень мало. Но иногда на него находило. Как будто изнутри грызет. Вы, слава богу, не знаете, что это за чувство… – Билль Ритчи замолк, потом принялся причитать: – Уехал? Странно! А если у меня вдруг будет сердечный приступ?…

– Кто-нибудь приходил к Шриверам, после того как их перевели в медчасть? – довольно грубо прервал Мун.

Билль Ритчи не ответил. Остановился, словно переваривая какую-то мысль. Мутные глаза прояснились, морщины разгладились.

– Ну да, медчасть! Я ведь совсем забыл о ней. – Он говорил громко и радостно. – Там хорошие врачи! И они наверняка не откажутся помочь своему соотечественнику… Вы уже обедали?

Вопрос был настолько лишен связи с предыдущим, что Мун опешил.

– Даже не завтракал. Может быть, пообедаем вместе? – предложил он.

– Нет, спасибо. Я не голоден. Но с удовольствием провожу вас. Это совсем недалеко. Погребок дона Эрнандо. Очень милый кабачок, оригинальные блюда, вам понравится.

Кабачок дона Эрнандо действительно представлял собой похожий на подземный ход, вытянутый в длину прохладный погреб. По одну сторону стояли винные бочки, по другую – стойка. Между ними оставалось достаточно места для высоких табуретов, на которых сидели посетители.

Здесь присутствовали почти все местные жители, встреченные Муном в полицейском комиссариате. Не было никакого сомнения, что они пьют в счет обещанной американцами компенсации.

Усевшись на табурет, Ритчи повеселел.

– Вы должны все попробовать… Все! Не бойтесь, тут нет таких громоздких блюд, как у нас. Только легкие закуски.

Мун улыбнулся.

– С удовольствием! Но только если вы согласитесь разделить со мной этот обед.

Ритчи сначала для вежливости отказывался, потом, решив, что приличия достаточно соблюдены, сразу заказал множество блюд. Тут были бандерильяс – нанизанные на деревянные палочки тонкие ломтики ветчины, хлеба, колбасы и четверть яйца поверх всего. Турецкий горох. Жареная рыба на каких-то тарелочках. Мясо на миниатюрном вертеле. И много других поданных крошечными порциями блюд, названия которых Ритчи объявлял по мере их появления. Последним он заказал паэлью. Хозяин кабачка поморщился, но все же принял заказ. Судя по его гримасе, Мун ожидал увидеть по меньшей мере маринованную лягушку. Но это оказался обычный цыпленок с рисом и моллюсками.

Ритчи ел нарочито медленно, стараясь показать, что такой пир для него является обычным. Запив кусочек манчегского сыра глотком вина, представлявшего собой изобретенную самим хозяином смесь андалузских сортов, он внезапно уставился на Муна.

– Вы спрашивали, посетил ли кто-нибудь Шриверов? Я ходил, но меня не впустили. Даже этого падре не пустили. Должно быть, собирался перед смертью сделать из них католиков.

– Католиков? – удивился Мун.

– А как же! Вы разве не поняли, зачем он вертится вокруг Куколки? Небось меня не станет обращать в веру истинную! Ему нужны люди богатые, влиятельные. Я ему как-то высказал без обиняков свое мнение, с тех пор Куколка и разозлилась на меня.

– Судя по этому, падре Антонио имеет на руках довольно хорошие карты, – заметил Мун.

– О, он-то знает свое дело! – сердито кивнул Ритчи. – Добивается, чтобы Куколка развелась с Мострелом и вышла замуж за своего официанта. Рамиро – католик. Падре надеется, что из любви к нему Куколка бросится в объятия римской церкви.

– А она? – спросил Мун, думая о чем-то своем.

– Сначала только посмеивалась, но внезапно присмирела. Даже четки купила, носит их иногда вместо ожерелья…

– По-моему, амплуа верующей не очень подходит для Куколки?

– Почему? Ей все надоело, ей подавай чего-нибудь свеженького – нового любовника или новую веру! – Выпитое на голодный желудок вино начало оказывать свое действие. – Разве она еще способна во что-нибудь верить? Пять лет Голливуда превратят даже самого Христа в богохульника.

– А у нее здесь, в Панотаросе, были мужчины, кроме Рамиро?

В общем, похождения киноактрис ничуть не занимали Муна. Но почему Билль Ритчи так много и упорно говорил о ней? Может быть, за этим что-то кроется?

– Как вы думаете, она меня даром допускала в свое изысканное общество? Я был ее придворным поставщиком! Недавно здесь появился один американский журналист, так она и его захотела заполучить. Но ничего не вышло. Он меня все расспрашивал про эту сумасбродную Гвендолин. С кем проводит время, часто ли бывает одна, куда уезжает на своем «кадиллаке»?

– Из какой газеты он был? – Мун насторожился.

– Судя по физиономии, из какой-то бандитской. Вы ведь знаете, что представляет собой большинство наших журналистов – гангстеры, убивающие автоматической ручкой! – Ритчи все больше хмелел. – Вы думаете, я сам сошел на нет? Это они меня уничтожили. Сначала восхваляли до небес, а потом, когда я выступил в звуковом фильме, писали, что у меня дикция как у недорезанного поросенка.

– Этот журналист еще не уехал?

– Не знаю… Не видел его уже несколько дней. Он живет у маркиза. Да вот и он сам! Легок, черт, на помине!

Мун обернулся. В кабачок вошел высокий седой человек. Он не походил ни на журналиста, ни на американца, ни на гангстера. Скорее на Дон Кихота, втиснутого вместо доспехов в узкий клетчатый пиджак и потертые коричневые брюки.

Заметив Муна и Ритчи, человек направился прямо к ним. Прежде чем Мун успел что-нибудь сообразить, он увидел наведенное на себя дуло пистолета.

– Руки вверх! – прозвучал повелительный голос.

МАРКИЗ КАСТЕЛЬМАРЕ

Мун вскочил.

– Маркиз, когда вы бросите эти шутки? – раздраженно проворчал Ритчи. – Вы ведь знаете, что у меня больное сердце… Чуть не напугали меня.

– Игрушечным пистолетом! – Маркиз довольно рассмеялся. – Это – приложение к американскому детективному роману «Панихида по епископу». Точная копия оружия, из которого епископ Дедлок убивает своих противников. Сеньор Ритчи, представьте меня.

– По-моему, вы уже сами прекрасно представились, – усмехнулся Мун.

– Вы считаете? Но этикетом тоже нельзя пренебрегать. Ритчи, прошу вас!

– Маркиз Кастельмаре-и-Энусанче-и-Касалакуна-и… Как там дальше было? – Ритчи, мстя за свой испуг, подтрунивал над маркизом.

– Хватит, все равно напутаете. – Маркиз отмахнулся иронически великодушным жестом. – В общем, моя фамилия состоит из пятидесяти двух слов и представляет собой полный реестр всех принадлежавших нашему роду владений. Очень печальная фамилия.

– Печальная?

– Каждый раз, когда ее произносят полностью, я вспоминаю, что мне могло бы принадлежать. Последние остатки былой роскоши франкисты конфисковали у отца. Он симпатизировал республиканцам. Остался только замок. Хорошо, что в нем почти нет мебели. Все равно крысы бы съели. Они у меня ходят такие голодные, что пришлось обить стены библиотеки жестью.

– У маркиза самая большая коллекция бандитских книжек в мире, – заметил Ритчи. – И разные приложения. Например, точная копия пушки, из которой архиепископ Чертбыегопобрал застрелил инспектора полиции Болванопулоса.

– Сеньор Ритчи, вам вредно есть! – Маркиз притворился рассерженным. – Слава богу, это не часто бывает! – И он заглянул в тарелку актера. – Ба! Паэлья! А сейчас только двенадцать часов. Вы, сеньор Ритчи, достаточно долго живете у нас, чтобы знать, что для каждого настоящего испанца это почти святотатство. – Маркиз поморщился точно так же, как хозяин кабачка.

– Тут принято есть паэлью только после девяти вечера, – пояснил Ритчи. – Идиотская традиция. У них, когда выбирают блюдо, смотрят не в меню, а на будильник.

– Не слушайте его! Традиция – прекрасная вещь. Почему в полицейских романах сыщик разоблачает преступника на последней странице, даже если ему все ясно с первой? Традиция. Например, глядя на вас, сеньор Мун, сразу чувствуется, что вы уже все разгадали.

– Вы знаете меня? – немного удивился Мун.

– Разумеется. Иначе не позволил бы себе сказать вам «руки вверх!» вместо «здравствуйте!». Вы мой любимый детектив.

– Как вижу, испанцы не скупятся на комплименты.

– Да нет, какой я испанец. Космополит. Знаю все основные языки, на которых выходит детективная литература.

– Подтверждаю, – сытым голосом отозвался Ритчи. Игнорируя лежавшего перед ним цыпленка, он теперь налегал на вино.

– Пить вам еще более вредно, сеньор Ритчи. – Отмахнувшись от него, маркиз повернулся к Муну. – Честное слово! Я уже давно слежу за вашей блестящей деятельностью. В моей библиотеке целая куча газетных вырезок… Специально из-за вас пришел сюда.

– Как вы меня нашли?

– А как детектив находит преступника? При помощи логики. Вас видели с сеньором Ритчи. Этого мне было совершенно достаточно, чтобы догадаться, куда он вас в конце концов приведет.

– Маркиз, вы начинаете хамить. – Чем больше Ритчи пил, тем больше свирепел.

– Я еще недостаточно поел и выпил, чтобы отвечать вам в том же духе, – примирительно пошутил маркиз. – Сейчас наверстаю упущенное. Эй, дон Эрнандо!

Между ним и хозяином кабачка завязалась оживленная перепалка. Не понимая ни слова, Мун все же почти уловил суть. Сначала маркиз говорил повелительно, потом мимика и жесты приняли просительный характер. У хозяина же все было наоборот. Начал он спокойно, извиняющимся голосом, а под конец угрожающе размахивал руками.

– Кончилось мое райское житье! – ничуть не обескураженный маркиз повернулся к собеседникам. – Какое несчастье жить в таком маленьком местечке! Я-то надеялся, что, кроме меня, еще никто не пронюхал про отъезд сеньора Шмидта.

– Разве это имеет какое-нибудь значение?

– Для меня – колоссальное! Дон Эрнандо не только отказался кормить меня, но и возымел наглость потребовать от меня уплаты. Говорит, что за те деньги, которые я проел в счет будущей гостиницы «Маркиз Кастельмаре», он мог бы сам выстроить небоскреб. Типично испанская склонность к преувеличению.

– Может быть, я сумею поправить положение? – Мун улыбнулся.

– Не трудитесь! Это пустяки! – разговаривая, маркиз незаметно придвинул к себе тарелку Ритчи и начал жадно обгладывать цыпленка.

– Маркиз, вы забываетесь! – Ритчи осовело уставился на него.

– Я? Ах да! Это ведь ваш цыпленок, – небрежно бросил маркиз, продолжая спокойно есть.

– Мой! Но не в этом дело. Я хотел вам напомнить, что сейчас только двенадцать часов.

– Вполне возможно. Но поскольку в Панотаросе сейчас так много американцев, я решил жить по нью-йоркскому времени. – И маркиз, расправившись с цыпленком, пододвинул к себе сразу две тарелки со съедобными ракушками.

Пока он поедал их, Мун присматривался к нему. Клетчатый пиджак Шерлока Холмса, почти пародийное увлечение детективной литературой и ее героями, подтрунивание над собственной бедностью, гротескная манера разговора – было ли все это подлинным?

– Мистер Ритчи сказал мне, что в вашем замке проживает американский журналист. – Мун первым прервал молчание.

– Сеньор Краунен? О да! Поселился сразу же после переезда Шриверов в отель «Голливуд». Подождите! – Маркиз, прищурившись, перевел взгляд с Муна на актера. – Сеньор Ритчи вам, вероятно, сообщил, что мой гость интересовался сеньоритой Гвендолин. Так вот, мне достаточно посмотреть на вас, чтобы знать, что вы думаете о деле Шриверов. Мать и сына отравили, а дочку похитили. И сделал это не кто иной, как сеньор Краунен. Я жду! – Маркиз даже перестал есть. – Только очень прошу, если вы намерены арестовать меня как его сообщника, не делайте этого здесь. Я навсегда потеряю кредит у дона Эрнандо.

– Скажите, он действительно журналист? – Мун не реагировал на явное издевательство.

– Журналист? Сеньор Краунен утверждал, что занимается океанологией. Меня он, между прочим, тоже расспрашивал о сеньорите Гвендолин. Я ему посоветовал держаться подальше. За исключением этого пункта, он мне показался довольно сообразительным парнем.

– Из чего вы сделали это заключение?

– Хотя бы из того, что он не клюнул на знаменитый клад маркизов Кастельмаре. Я, знаете, каждому предлагаю за известное вознаграждение искать этот клад. Шриверы, например, облазили всю Черную пещеру.

– Вы мне напоминаете генерала Дэблдея, – заметил Мун.

– По-моему, между нами большая разница. Генерал Дэблдей считает детективов идиотами, а я наоборот, – двусмысленно отрезал маркиз.

– Я имел в виду ваш несуществующий клад. Генерал, например, выдумал тоже неплохую сказку. Ищет секретные устройства, а притворяется, будто дело только в химически отравленных осколках. Для правдоподобия даже выплачивает компенсации.

– Что? Компенсации? – Маркиз от удивления даже перестал есть. – То-то я недоумевал, откуда они берут деньги на выпивку!

Мун вынул из кармана полученные от Шривера снимки сообщников Рода Гаэтано.

– Среди них нет случайно вашего квартиранта? – Мун пристально следил за маркизом.

– Нет! – рассеянно бросил маркиз. Он имел или делал вид человека, думающего о чем-то другом. – Сеньор Краунен выглядит совсем иначе. Светлые волосы, очки, темно-карие глаза. Таким я себе всегда представлял моего любимого героя Эллери Квина.

– Маркиз, вы лжете, – засыпавший было Ритчи вскинул голову.

– Я?

– Да, вы! У него серые глаза!

– Вы просто пьяны, сеньор Ритчи. У него темные глаза, почти как у испанца.

– Не спорьте! – бросил Мун. – Когда я увижу мистера Краунена, я скажу, кто из вас ошибался и почему.

Ритчи ничего не сказал. Он уже успел уснуть. Зато маркиз с явным вызовом спросил:

– Продолжаете развивать свою гипотезу? Могу заранее сказать, что она ошибочна. И затем, еще неизвестно, дождетесь ли вы сеньора Краунена. Дело в том, что он уехал.

– Когда и куда?

– За день до воздушной катастрофы. Что касается «куда», то я не так любопытен, как вы. Спросите сами, если хватит терпения дождаться.

– Он вам сказал, что вернется?

– Я сам догадался.

– При помощи логики? – Мун начал уже выходить из себя. В словесной дуэли с маркизом он явно терял преимущество.

– На основании вещей, которые он оставил.

– Прекрасно! Вы не имеете ничего против, если я осмотрю их?

– Надеетесь найти какую-нибудь нить? Случайно забытое письмо, в котором преступник раскрывает свои злодейские замыслы? Пожалуйста! Но только завтра. Сегодня я буду очень занят.

– Чем? – ехидно спросил Мун.

– Догадайтесь сами. Может быть, уничтожением улик, а может быть, наоборот. Впрочем, если это объяснение вас не удовлетворяет, потребуйте у начальника полиции ордер на обыск. Ворота моего замка всегда открыты представителям законной власти. До скорой встречи!

Отойдя несколько шагов, маркиз нерешительно остановился, потом вернулся.

– Вы, надеюсь, читали знаменитое произведение Брента Фримена «Яд для избранных гостей»?

– У вас что-то общее с полковником Бароха-и-Пиносом, – усмехнулся Мун. – Он тоже любитель поговорить о литературе.

– Вы ошибаетесь. Я говорю о смерти Шриверов. Мне кажется, в данном случае кто-то действовал точно по книге.

– Кто именно? – рассеянно спросил Мун, глядя на недоеденные маркизом ракушки. С той минуты, как разговор зашел о Краунене, тот больше не притрагивался к еде. Случайное совпадение? Маловероятно.

– Гвендолин! Отравила свою мать и брата, а сама скрылась! – выпалил маркиз.

– Интересная гипотеза, – кивнул Мун. – Хотелось бы знать…