Текст книги "Injectio платины 3 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Пойдёшь со мной.

– Слушаюсь, господин, – привычно поклонился слуга.

– Дождёшься меня там, – продолжал отдавать распоряжения хозяин.

– Да, господин, – отозвался собеседник.

– Когда будешь болтать со слугами господина Сабуро, – секунду поколебавшись, с непривычной неуверенностью в голосе проговорил молодой человек. – Расспроси их о бароне Хваро.

– О ком, господин? – удивлённо вскинув брови, переспросил Жбан.

Тут из распахнутых дверей гостиницы выскочил мальчишка лет десяти в чрезвычайно застиранной, но чистой одежде.

– Господин, – поклонился он всаднику. – Мой хозяин, почтенный Тошаки, велел проводить вас до дома благородного господина Сабуро.

– Веди, – приказал младший брат губернатора и, посмотрев на выжидательно застывшего Жбана, раздражённо махнул рукой. – Ни о ком.

Слуга равнодушно пожал плечами, а его хозяин, ткнув пятками в бока мерина, направил животное вслед за маленьким проводником.

Когда мальчишка привёл их на тихую, замощённую улицу и указал на массивные ворота, толстые створки тут же распахнулись, и встречать дорого гостя вышел сам господин Бано Сабуро в окружении множества одинаково одетых слуг.

Весьма удивлённый столь стремительным появлением хозяина дома чиновник по особым поручениям решил, что того не иначе как кто-то заранее предупредил о приближении важного визитёра.

– Счастлив приветствовать вас, господин Нобуро! – торжественно объявил начальник уезда, кланяясь и прижимая ладони к животу.

– Для меня большая честь посетить ваш гостеприимный дом, господин Сабуро, – любезностью на любезность ответил тот.

– Для меня ещё большая честь принимать в своём жалком жилище столь благородного дворянина, – со всей возможной обходительностью продолжил собеседник, делая приглашающий жест.

Молодой человек глянул на Снегиря, которого держал под уздцы Жбан.

– О них позаботятся, господин Нобуро, – заверил его начальник уезда.

– Благодарю, господин Сабуро, – кивнул тот и в сопровождении хозяина дома проследовал в ворота меж двух шеренг склонившихся в поклоне слуг.

– Смею надеяться, господин Нобуро, – вкрадчиво заговорил собеседник. – Вы не сочли за дерзость мою нижайшую просьбу прибыть чуть раньше прочих гостей?

– Не беспокойтесь, господин Сабуро, – заверил его младший брат губернатора. – Зная ваши высокие моральные принципы и безупречную репутацию, его превосходительство повелел не афишировать причину моего расследования, и посторонних в него не посвящать. Об истинных целях моего пребывания здесь знают только вы, я и он.

После этих слов начальник уезда остановился прямо посередине двора, поклонился перед знатным гостем чуть ли не до земли, так что даже пришлось придержать рукой шляпу, а когда выпрямился, чиновник по особым поручениям увидел, как из его покрасневших глаз ручьями текут слёзы.

– Что с вами, господин Сабуро? – озадаченно проговорил не ожидавший подобной реакции молодой человек.

– Передайте его превосходительству моё глубочайшее почтение! – срывающимся от сдерживаемого рыдания голосом вскричал тот. – Пусть его превосходительство знает, что ничтожный Бано Сабуро готов выполнить любое его приказание и даже отдать за него жизнь.

– Непременно передам, господин Сабуро, – пообещал младший брат губернатора.

Тщательно вытерев мокрое лицо белоснежным платочком, начальник уезда вновь сделал приглашающий жест.

– Прошу вас, господин Нобуро, пройти в мой кабинет.

Глянув в ту сторону, чиновник по особым поручениям обратил внимание на двух служанок, застывших в полупоклоне по сторонам одной из трёх выходящих на веранду дверей. Они помогли хозяину дома и гостю раздеться, после чего распахнули перед ними тонкие створки.

В лицо молодого человека пахнуло теплом, исходившим от двух массивных бронзовых жаровен. Не то чтобы погода стояла уж очень холодная, но всё же зима ещё не закончилась, и кое-где по-прежнему лежал снег. Рокеро Нобуро порядком продрог в своём парадном шёлковом облачении, поэтому очень обрадовался возможности отогреться.

Подойдя к столу, Бано Сабуро взял один из лежавших там листов и с поклоном протянул ему. Осторожно взяв бумагу, младший брат губернатора поднёс её к светильнику с ярко начищенным отражателем и торопливо пробежал взглядом текст, написанный ровным каллиграфическим почерком.

Пропустив пышные изъявления почтения адресату и его многочисленным родственникам, чиновник по особым поручениям сразу перешёл к сути, где автор письма опять-таки в самых изысканных выражениях просит дорогого дядюшку выслать немного денег.

Господин Сабо уверял богатого родственника в том, что осознал прошлые ошибки и готов полностью изменить своё поведение. В качестве одного из доказательств серьёзности своих намерений он сообщал о желании признать дочь, которую ему родила гетера Голубой Колокольчик.

Данный аргумент показался Рокеро Нобуро несерьёзным и, похоже, начальника уезда он тоже не убедил.

Признание дворянами рождённых вне брака детей случалось, хотя и нечасто. Только вряд ли подобный шаг со стороны оболтуса, промотавшего наследство отца, может служить подтверждением его возвращения на путь добродетели.

Тем не менее письмо имелось, а следовательно, господин Сабуро не врал, когда говорил о дочери троюродного племянника. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он и его сестра захотели помочь девушке, в жилах которой течёт кровь их благородного рода.

– Вы послали ему деньги, господин Сабуро? – спросил молодой человек, возвращая бумагу.

– Я отправил ему письмо, в котором просил сообщить, что он намерен делать дальше, – скорбным голосом проговорил собеседник. – Но ответа так и не получил. А потом я узнал, что господин Сабо внезапно скончался.

– То есть раньше вы никогда не видели дочь своего троюродного племянника? – решил уточнить младший брат губернатора, удобнее устраиваясь в кресле.

– Нет, господин Нобуро, – со вздохом подтвердил хозяин дома и, предупреждая очередной вопрос, предложил: – Не хотите ли чаю?

– Охотно, – согласился гость, напомнив: – Но вы обещали, что я смогу встретиться и поговорить с вашей приёмной дочерью, господин Сабуро.

– Я помню, господин Нобуро, – заверил собеседник. – И непременно исполню ваше желание.

Поднявшись, он крикнул, громко хлопнув в ладоши:

– Эй, кто там?!

Появилась одна из стоявших на веранде служанок.

– Звали, господин?

– Пусть нам принесут чаю.

– Да, господин.

– У нас в глуши ходят слухи, – вкрадчиво заговорил начальник уезда, вновь опускаясь в кресло. – Будто бы его превосходительство в самое ближайшее время отбывает ко двору государя. Вам что-нибудь известно об этом, господин Нобуро?

– Губернатор действительно собирается в столицу, – подтвердил чиновник по особым поручениям. – Только когда точно – я не знаю, но надеюсь успеть до его отъезда вернуться в Хайдаро и доложить о результатах проверки. Вы уже послали за сестрой, господин Сабуро?

– Да, да, – заверил хозяин дома. – Если она в монастыре, то скоро будет здесь, а если нет – мой человек обязательно её отыщет.

– Очень на это надеюсь, – многозначительно хмыкнул гость.

Прежде чем собеседник успел что-то сказать, в дверь тихонько постучали, и он тут же отозвался.

– Войдите.

Младший брат губернатора ожидал, что чай принесёт уже знакомая служанка, но в комнату вошла молодая девушка с лакированным подносом, на котором стояли две фарфоровые чашечки, заботливо прикрытые крышечками.

Рокеро Нобуро сразу понял, что перед ним приёмная дочь начальника уезда, и окинул её долгим, придирчивым, почти непристойным взглядом.

Невысокая, стройная фигура, однако лишённая той, всё больше входившей в моду среди знатных семейств изящной хрупкости. Одетая в достаточно скромное, сшитое, однако из дорогого шёлка платье. Чистое, чуть удлинённое лицо с накрашенными неяркой помадой губами. Брови аккуратно подведены, а тёмно-серые глаза, обрамлённые длинными, пушистыми ресницами, смотрят в пол, как и полагается для девушки её возраста и положения. Густые тёмно-каштановые волосы уложены в незатейливую причёску, скреплённую большой серебряной шпилькой.

"А она ничего, – отметил про себя молодой человек. – И нисколько не похожа на дикарку".

Бесшумно ступая одетыми в белые носочки ногами, незнакомка подошла к хозяину дома и с изящным поклоном поставила перед ним чашку с чаем.

Вторая чашечка скоро оказалась на маленьком столике возле кресла гостя, невольно обратившего внимание на плавность и грациозность движений девушки.

– Это и есть моя названная дочь Ио Сабуро, – пряча лукавую усмешку, представил её начальник уезда, явно заметив, какое впечатление та произвела на младшего брата губернатора.

– Рад познакомиться с вами, госпожа Сабуро, – поднявшись на ноги, поклонился тот.

Прежде чем ответить, она посмотрела на хозяина кабинета.

– Это господин Рокеро Нобуро, – сделав глоток чая, представил тот юношу. – Наш дорогой гость и чиновник по особым поручениям его превосходительства губернатора Хайдаро. Я разрешаю вам с ним поговорить.

– Слушаюсь, господин, – девушка низко поклонилась названному отцу, после чего отвесила поклон молодому человеку, проговорив приятным мелодичным голосом: – Для меня честь беседовать с вами, господин Нобуро.

Тот нисколько не удивился тому, что слова прозвучали откровенно-заученно, но произнесла она их именно так, как это принято среди благородных и образованных людей.

– Господин Сабуро рассказал мне вашу печальную историю, госпожа, – вздохнул младший брат губернатора. – Скажите, память к вам не вернулась?

– Я уже кое-что вспомнила, господин Нобуро, – по-прежнему не поднимая взгляд, ответила собеседница. – Но пока что мои воспоминания обрывочны и похожи на отдельные листы, вырванные беспощадной судьбой из книги жизни.

"Она умеет образно выражаться, – одобрительно хмыкнув, отметил про себя чиновник по особым поручениям. – Только дурак и невежда мог подумать, что подобная девушка выросла среди варваров!"

Но вслух спросил:

– Что вы имеете ввиду, госпожа Сабуро?

– Я вспомнила какие-то лица, отдельные моменты, – принялась терпеливо объяснять собеседница. – Но они не складываются в целостную картину. Вот почему о своём прошлом я до сих пор больше знаю из рассказов госпожи Амадо Сабуро.

– Понимаю, – сочувственно кивнул молодой человек и попытался её как-то утешить: – Но вы, по крайней мере, остались живы.

– Лишь благодаря безмерной милости Вечного неба, господин Нобуро, – с чувством заявила девушка, первый раз за время разговора посмотрев ему в глаза.

К немалому своему удивлению, младший брат губернатора не заметил в её взоре робости перед незнакомым мужчиной, так характерной для всех молодых дворянок, за исключением, пожалуй, представительниц высшей знати.

Поскольку их взгляды встретились лишь на краткий миг, гость рассудил, что, вероятно, ему это просто показалось, и обратился к хозяину дома:

– Ваша сестра, господин Сабуро, тоже потеряла память после петсоры?

– Нет, господин Нобуро, – покачав головой, тот поставил блюдечко с чашечкой на столик. – Моя дорогая сестра перенесла болезнь гораздо легче. А вот госпожа Ио Сабуро выздоравливала очень тяжело, иногда даже теряя сознание от жара. Мой знакомый лекарь говорил, что от прилива чрезмерно горячей крови к голове может прерваться связь одной из частей души с телом. От этого человек словно бы рождается заново.

"Очень удобно, – внезапно подумал чиновник по особым поручениям. – Всегда можно не отвечать на неудобные вопросы, сославшись на то, что именно этот момент как раз и не сохранился в памяти".

Так и не придя к какому-то определённому выводу, он решил немного потянуть время и сделал глоток ещё не совсем остывшего чая.

Рокеро Нобуро допускал, что с приёмной дочерью Бано Сабуро действительно всё не совсем так, как ему рассказывают, да и сама девица вряд ли говорит всю правду. Однако ему категорически не верилось, что собеседница – дикарка из какого-то варварского племени. Для этого у неё слишком правильная и образная речь. И держится она хоть и скромно, как подобает девушке из дворянский семьи, но без страха, который внушил бы любому простолюдину посланец самого губернатора.

Вот только если тот добродетельный лавочник действительно воспитывал Ио, как носительницу благородной крови, он просто обязан был научить её читать, писать и хоть сколько-нибудь разбираться в поэзии.

– В вашей памяти, госпожа Сабуро, сохранились какие-нибудь стихи, которые вы знаете с детства? – задал гость коварный вопрос, с удовлетворением отметив, что ему всё же удалось смутить собеседницу.

– К сожалению, господин Нобуро, я помню лишь отрывок, – пролепетала она, не поднимая глаз:

С веток осыпав цветы,

Ветер пронёсся и стих.

Из лепестков за окном

Алый сугроб намело.

Знаю, как только начнут

Бегонии дружно цвести,

Значит, расстаться с весной

Грустное время пришло.

Чаши из яшмы пусты,

Песни умолкли давно.

Свет фонаря то горит,

То исчезает на миг.

Даже во сне совладать

С грустью не суждено!..

– Где-то далеко в ночи птицы пронзительный крик, – закончил за неё молодой человек, неплохо знакомый с творчеством Омоко Нагаро, и попросил: – Почитайте ещё что-нибудь, госпожа Сабуро.

Девушка вновь вопросительно посмотрела на довольно улыбавшегося приёмного отца и, дождавшись его благожелательного кивка, продекламировала:

Дивным видом вечерней зари

Насладиться весна зовёт.

Стаи рыбок сверкают в ручье,

И цветы повсюду пестрят…

Только в мире людей никто

И не помнит природы красот.

Все друг друга спешат превзойти,

Состязаясь, чей ярче наряд.

– Это стихотворение вы тоже знали ещё до своей болезни? – на всякий случай поинтересовался младший брат губернатора.

– Нет, господин Нобуро, – разглядывая пол, покачала головой собеседница. – Я прочитала его в книге, которую мне дала госпожа Андо.

Гость вопросительно глянул на хозяина кабинета.

– Эта добродетельная вдова обучает госпожу Ио Сабуро правилам этикета, – охотно пояснил тот.

– И как давно? – живо заинтересовался чиновник по особым поручениям.

– Почти два месяца, – ответил начальник уезда.

– Госпожа Сабуро, вы помните, когда начали заниматься у госпожи Андо? – решил на всякий случай уточнить молодой человек.

– Да, господин Нобуро, – не поднимая взгляд, ответила та. – Я обучаюсь у неё с четырнадцатого дня месяца Орла.

– Благодарю вас, господин Сабуро, – склонил голову гость. – Я узнал всё, что нужно.

Однако, прежде чем хозяин кабинета отпустил приёмную дочь, младший брат губернатора вдруг вскричал:

– Последнее!

Начальник уезда недоуменно вскинул брови.

– Вы не могли бы написать мне пару строк, госпожа Сабуро? – позабыв все правила приличия, заявил чиновник по особым поручениям.

– Господин Нобуро! – строго, но с заметной просительной интонацией в голосе возмутился начальник уезда. – Вам не кажется, что подобная просьба выглядит несколько бестактной? Вряд ли незамужней девушке прилично писать письма незнакомому мужчине?

– Вы меня неправильно поняли, господин Сабуро, – поспешил успокоить разгневанного отца молодой человек. – Я лишь хотел, чтобы ваша дочь написала какое-нибудь мудрое изречение или отрывок из её любимого стихотворения.

– Ну, если так, – пожимая плечами, хозяин кабинета поднялся со своего места. – Садитесь, Ио-ли.

– Да, господин, – поклонившись, девушка грациозно опустилась в кресло, привычным движением взяла кисть и, на миг задумавшись, принялась быстро выписывать букву за буквой.

После чего встала, отдав листок отцу, а тот, торопливо пробежав глазами короткий текст, протянул бумагу гостю.

Младший брат губернатора, почему-то ожидал увидеть какое-нибудь стихотворение, вроде тех, что уже читала девушка. Однако она написала: "Женщина не должна обладать выдающимися талантами, женские беседы не обязательно должны быть поучительными или оживлёнными. К женской сущности не обязательно относятся красивое лицо или хорошая фигура, но женская работа должна быть эффективной и искуснее других работ".

Это явно было изречением кого-то из мудрецов. Однако, несмотря на все усилия, автора его чиновник по особым поручениям так вспомнить и не смог.

Не желая демонстрировать своё невежество, и, убедившись, что приёмная дочь начальника уезда не только ловко управляется с письменными принадлежностями, но и имеет красивый почерк, Рокеро Нобуро посчитал эту часть своего расследования законченной и коротко поклонился.

– Спасибо, госпожа Сабуро.

– Вы выяснили всё, что нужно, господин Нобуро? – поинтересовался хозяин кабинета, вновь занимая своё кресло.

– Да, господин Сабуро, – подтвердил тот. – Теперь мне всё ясно.

– Тогда моя дочь может нас покинуть? – задал новый вопрос начальник уезда.

– Разумеется, господин Сабуро, – кивнул молодой человек.

– Ступайте, госпожа Ио Сабуро, – отпустил девушку приёмный отец.

Едва та вышла, явилась служанка, доложившая, что гости уже собрались.

– Благородный господин Нобуро! – поднимаясь со своего места, торжественно провозгласил хозяин дома. – Смиренно прошу вас оказать мне честь, почтив своим присутствием пир, который я устраиваю в ознаменование вашего прибытия в Букасо.

– С большим удовольствием, господин Сабуро, – вставая, ответил чиновник по особым поручениям.

С его точки зрения праздник удался. И пусть местные повара не столь искусны, как их коллеги из дворца губернатора Хайдаро, но они буквально "завалили" столы гостей множеством разнообразных изысканных блюд.

Не забывая тот крайне неприятный разговор со старшим братом, Рокеро Нобуро поначалу пытался сдерживаться, но расторопные слуги то и дело наполняли его чарку таким великолепным вином, что молодой человек просто не мог оставить на дне ни капли.

Мысль о том, что он безобразно пьян, пришла только тогда, когда пиршественный зал вдруг начал плавно покачиваться, словно палуба корабля, плывущего по спокойной реке, окружающие люди стали лучшими друзьями, душа воспарила к горним высям, а с заплетавшегося языка едва не сорвался рассказ о скандале с бароном Бакуфо, из-за которого ему и пришлось ехать в эту дыру под названием Букасо.

Крепко вцепившись в край лакированной столешницы, чиновник по особым поручениям попытался собрать в кучу торопливо разбегавшиеся мысли, спутавшиеся, словно клубок весенних змей.

Чувствуя, что не в силах совладать с собой, он потребовал всеобщего внимания, велел наполнить чаши и попросил осушить их вместе с ним. Разумеется, каждый из присутствующих счёл своим долгом опрокинуть чарку с младшим братом губернатора.

Подавая пример, он влил в себя сразу три чаши и, расслабившись, заснул прямо за столом.

В себя молодой человек пришёл только на кровати в гостинице. Голова буквально раскалывалась от боли, горло превратилось в знойную пустыню, а во рту, словно не один год гадили все кошки Благословенной империи.

Глухо застонав, Рокеро Нобуро с трудом повернулся на бок.

– Господин! – вскочил с расстеленного по полу одеяла Кубвань. – Проснулись?

– Пить! – жалобно попросил страдалец.

Как правило, он довольно легко переносил похмелье и в состоянии, подобному нынешнему, оказывался всего несколько раз в жизни после совершенно грандиозных пьянок.

Одним махом осушив кружку и даже не почувствовав вкуса, несчастный глухо выдохнул.

– Ещё!

И, громко рыгнув, подумал с нарастающей тревогой: "Ничего не помню. Неужели опять наболтал лишнего или чего отчудил? И что я брату скажу? Теперь он меня точно отправит куда-нибудь на южную границу".

Глядя, как слуга суетливо наполняет чашу, хозяин сел, привстал и, вырвав у него из рук кувшин, жадно припал к горлышку, только сейчас сообразив, что вода имеет травяной привкус, приятно увлажнявший пересохшее горло.

А вот желудку она не понравилась, да так, что он вздумал вернуть её обратно. Однако младший брат губернатора умудрился справиться с бунтующим организмом и, возвращая опустошённый сосуд Кубваню, поинтересовался:

– Я вчера не… шумел?

– Нет, господин, – успокоил его собеседник. – Просто уснули за столом и упали на пол.

Осторожно тронув трещавший лоб, страдалец нащупал большую шишку, частично прикрытую волосами.

– Подай зеркало! – отрывисто приказал он.

Слуга проворно метнулся к столику у окна. Опухшая физиономия с красными прожилками лопнувших сосудов в белках глаз и с тёмными мешками под ними повергла чиновника по особым поручениям в уныние.

"Или вино у Сабуро – дрянь, или я что-то не то вчера съел", – предположил Рокеро Нобуро, внезапно ощутив резкую боль в животе, и приказал немедленно подать ночной горшок.

Не на шутку перепуганный Кубвань полез под кровать.

– Он, что же, мерзавец, отравить меня решил! – охнув, простонал сквозь стиснутые зубы несчастный, подумав: "О Вечное небо, как же мне плохо! Кишки того и гляди наружу вылезут! Нет, чтобы я ещё раз что-нибудь выпил или съел у этого мошенника! Ох! Может, за лекарем послать? Чтобы тот растрезвонил по всему городу, что я обделался после ужина у начальника уезда? Нет, надо просто полежать, и всё само пройдёт".

С кряхтением забравшись на кровать, он охнул.

– Окно открой.

– Да, господин, – откликнулся слуга, бросаясь исполнять приказание.

Забравшись под одеяло, страдалец в изнеможении прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к доносившимся со двора звукам.

Судя по ним и по тому, как светло в комнате, солнце уже встало, но высоко не поднялось.

В дверь деликатно постучали. Решив, что вернулся Кубвань, молодой человек проворчал:

– Заходи.

– Доброе утро, господин Нобуро, – церемонно поклонился служащий Палаты налогов и податей, невольно морщась от все ещё не выветрившегося запаха.

Посмотрев на него, младший брат губернатора удивлённо вскинул брови, потому что выглядел тот лишь слегка помятым, но в общем, вполне бодрым и работоспособным.

– Здравствуйте, господин Фунадо.

– Что с вами, господин Набуро? – забеспокоился гость, подходя ближе и с тревогой вглядываясь в лицо чиновника по особым поручениям.

– Пустяки, господин Фунадо, – изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее, успокоил его тот. – Небольшое расстройство желудка.

И после короткого колебания всё же поинтересовался:

– Вам не показалось, что вино, которым нас вчера угощал господин Сабуро, было несколько… испорченным?

– Я ничего такого не заметил, – покачал головой служащий Палаты налогов и податей, добавив то ли с издёвкой, то ли с участием: – Возможно, вы просто слишком много выпили?

– Мне случалось пить и больше, – раздражённо проворчал молодой человек, с тревогой прислушиваясь к урчанию в животе.

– Не послать ли за лекарем, господин Нобуро? – озабоченно предложил собеседник.

– Не нужно, – отказался страдалец. – Отдохну немного, и всё пройдёт.

– Тогда я пойду в канцелярию, – сообщил гость, поднимаясь. – Что сказать господину Сабуро, если он вдруг спросит о вас?

– Передайте, что я жду возвращения его сестры, – ответил младший брат губернатора и, видя недоуменно вскинутые брови собеседника, криво усмехнулся. – Уверяю вас, господин Фунадо, он всё поймёт правильно.

– Ну, если так, – неопределённо пожал плечами тот.

– И скажите Жбану, что я приказал отвезти вас на повозке, – успел проговорить молодой человек, прежде чем гость успел закрыть за собой дверь. – Не к лицу чиновнику Палаты налогов и податей пешком ходить в канцелярию этого городишки.

– Благодарю, господин Нобуро, – отозвался собеседник уже с галереи.

Проводив спутника, младший брат губернатора устало закрыл глаза и, недолго полежав, задремал, проснувшись от настойчивого стука.

Приподнявшись на локте, он увидел, как метнувшийся к двери Кубвань высунулся за дверь и принялся кому-то что-то втолковывать злым, свистящим шёпотом.

Вновь заглянув в комнату, он наткнулся на раздражённый взгляд хозяина.

– Тут это. Передают, что вас очень хочет видеть какой-то благородный господин.

– Какой ещё господин?! – скривился молодой человек, не имевший никакого желания с кем-либо встречаться. – Он что, карточку не передавал?

– Нет, – покачав головой, Кубвань что-то спросил у невидимого собеседника и доложил:

– Господин Джуо Андо – младший писец.

Младшему брату губернатора пришлось изрядно напрячь память, прежде чем он сумел вспомнить пропитую физиономию одного из собутыльников ненавистного барона Хваро.

– Передай, что я никого не хочу видеть!

Кубвань вышел, прикрыв за собой дверь, и скоро вернулся.

– Сказал? – спросил хозяин, садясь на кровати.

– Да, господин, – подтвердил слуга.

– Там сам господин Андо был? – спросил чиновник по особым поручениям, с облегчением понимая, что чувствует себя значительно лучше.

– Нет, господин, – покачал головой собеседник. – Здешний слуга приходил.

"А Тошаки не глуп, – хмыкнул про себя Рокеро Нобуро, потягиваясь и удовольствием прислушиваясь к своим ощущениям. – Не даёт кому попало тревожить покой гостей".

Но тут вновь послышался надоедливый стук.

Поймав недовольный взгляд хозяина, слуга метнулся к двери и распахнув её, зло рявкнул:

– Ты сдурел?!

Потом молодой человек расслышал какое-то неразборчивое бормотание, а вслед за ним озадаченный голос Кубваня:

– Вон оно что. Ну, давай.

Обернувшись, он показал сложенную бумагу.

– Вот, господин. Господин Андо просил вам передать. Сказал, что очень важно.

Заинтересовавшись, младший брат губернатора, развернув послание, прочитал короткий текст, написанный ровным, но явно торопливым почерком.

"Господин Нобуро, я могу сообщить вам ценные сведения об одной особе, из-за которой вы прибыли в наш город".

– Ого! – не удержался он от удивлённого возгласа и посмотрел на слугу. – Пусть господину Андо передадут, что я приму его чуть позже.

– Слушаюсь, господин, – поклонился Кубвань.

А когда вернулся, хозяин уже натянул штаны и, глядя на своё отражение в полированном металле зеркала, потирал заросший колючей щетиной подбородок, гадая: стоит ли бриться перед встречей с незваным визитёром, или младший писец уездной канцелярии должен радоваться, что чиновник по особым поручениям вообще согласился его выслушать?

– Подай халат, Кубвань, – распорядился он. – И передай, что я жду Андо.

Облачившись в форменный халат, молодой человек уселся на табурет и постарался придать лицу выражение суровой задумчивости.

Сделав пару шагов, гость торжественно опустился на колени, ткнувшись лбом в пол.

– Спасибо за то, что согласились принять своего ничтожного слугу, благородный господин Нобуро…

– С чего вы взяли, будто меня интересует какая-то особа? – оборвал его младший брат губернатора, с тревогой подумав: "Неужели вчера я всё-таки наболтал лишнего?"

– Ну так приёмная дочь господин Сабуро живёт в моём доме и обучается у моей матери, – выпрямившись, но не вставая с колен, ответил мужчина. – Вчера господин Сабуро приглашал вас на ужин, а его супруга велела отправить эту девицу в их дом. Сегодня она вернулась и рассказала матери, зачем её вызывали.

– Это вы написали жалобу на своего начальника! – догадавшись, вскричал чиновник по особым поручениям.

– Да, господин Нобуро, – подтвердил собеседник и, вновь ткнувшись лбом в пол, затараторил: – Я не мог спокойно смотреть, как господин Сабуро, сойдя с пути добродетели, лжёт, выдавая дикарку из какого-то варварского племени за свою родственницу! Намереваясь даровать ей благородную фамилию, он позорит всё дворянство Благословенной империи, совершая действие, граничащее с государственной изменой.

– Не говорите ерунды! – прикрикнув, молодой человек прервал патетическую речь гостя. – Я сам видел письмо родственника господина Сабуро, где тот писал, что хочет признать дочь, рождённую от него какой-то гетерой. И с госпожой Ио Сабуро я тоже встречался. Она выглядит и ведёт себя, так подобает девушке из благородной семьи. Как её вообще можно было принять за дикарку?

– Возможно, покойный троюродный племянник господина Сабуро и хотел кого-то признать, – злобно сверкнув глазами, криво усмехнулся младший писец. – Но уж точно не эту наглую, вульгарную особу! Всему, что вы вчера видели, её научила моя мудрая мать. Она же и догадалась, что эта особа не та, за кого её выдают.

– И как же она это поняла? – насмешливо фыркнул младший брат губернатора.

– Моя мать – старая и мудрая женщина, господин Нобуро, – собеседник явно прилагал значительные усилия, чтобы говорить почтительным тоном, приличествующим при беседе с чиновником по особым поручениям. – Ей часто приходилось обучать правилам этикета девушек из благородных семей. И приёмная дочь господина Сабуро совсем на них не похожа!

– Ничего удивительного, – пренебрежительно пожал плечами чиновник по особым поручениям. – Она же выросла в семье лавочника, да ещё и потеряла память.

– Я матери тоже самое говорил, – понимающе кивнул мужчина. – Когда она мне в первый раз рассказала о своих подозрениях. Да только когда же эта девка успела чужой язык выучить?

– О чём вы, господин Андо? – нахмурился молодой человек, уже начиная уставать от этого пустого разговора.

Видимо, почувствовав это, гость взмолился:

– Господин Нобуро, прошу, поверьте мне! Мать сама слышала, как Ио болтала на чужом языке!

– На каком ещё языке?! – рявкнул младший брат губернатора, опираясь ладонями о столешницу, чтобы встать и выпроводить прочь настырного визитёра.

– Мать никогда не слышала ничего подобного, – затараторил собеседник, от волнения путаясь и проглатывая окончание слов. – И ещё, когда они только начали заниматься, уже вспомнила грамоту, которой её начала обучать Амадо Сабуро, но всё ещё не помнила самых простых вещей, известных каждому ребёнку! И я сам был этому свидетель!

– Сестра господина Сабуро учила её грамоте? – уточнил чиновник по особым поручениям.

– Да, – кивнул гость. – Нам сказали, что после болезни Ио потеряла память, и госпожа Андо очень быстро заново научила её читать и писать. Вот и получается, что грамоту она вспомнила, а самые простые вещи нет!

– Какие именно вещи? – нахмурился по-прежнему ничего не понимающий молодой человек.

– Даже самые малые дети знают, что в печени собирается всё плохое в человеке, – продолжил терпеливо разъяснять собеседник. – Мы вместе сидели за столом, когда мать сказала, что благодарные слова Ио наполняют её печень радостью.

– Зачем вашей матери понадобилось говорить такое? – вскинул брови младший брат губернатора.

– Она пыталась доказать мне, что эта особа не та, за кого её выдают господа Сабуро! – ответил младший писец. – Хотела, чтобы я сам всё услышал. И Ио ответила, что очень рада. Очень рада, что её слова наполняют печень наставницы радостью. Печень, господин Нобуро!

– И только на этом основании вы решили, что госпожа Ио Сабуро – дикарка? – насмешливо, но уже без прежней убеждённости спросил чиновник по особым поручениям.

– А что ещё думать, господин Нобуро?! – очевидно, теряя терпение, досадливо взмахнул руками собеседник. – Говорит на непонятном языке, не знает самых простых вещей, на старших смотрит без почтения и робости.