Текст книги "Injectio платины 3 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Я не достойна подобных слов, госпожа Андо, – по-настоящему смутилась Платина, отвешивая ответный поклон. – Прошу вас, никогда так больше не говорить. Я чувствую себя очень неудобно.

Они ещё несколько минут обменивались подобными цветистыми любезностями, так что под конец диалога девушке показалось, что у неё во рту всё сводит от приторной сладости.

Усевшись в паланкин, путешественница между мирами с горечью поняла, что глубоко разочарована в этом визите, совсем не так представляя себе встречу с наставницей. Видимо, Ия сильно ошиблась, полагая, что за время обучения у них сложились близкие, доверительные отношения.

Госпожа Андо встретила её, мягко говоря, неласково, а столь разительный переход от почти нескрываемой враждебности к показному радушию озадачил и даже немного настораживал.

"Какое ей дело, нашёл мне папаша мужа или нет? – обескураженно думала девушка, уже не обращая внимание на то, что творится за тонкими стенками паланкина. – А каким тоном спросила? Словно я ей денег должна. Да ещё и окрысилась как хорёк. И из-за чего? Что я такого сказала?"

Сколько ни вспоминала Платина разговор с бывшей наставницей, так и не смогла понять, что же её настолько разозлило?

"Может, у неё просто было плохое настроение? – устав теряться в догадках, предположила Ия. – Или сынок чего отчебучил? А тут я со своими разговорами припёрлась. Вот бабку и проняло. Да ну и как хочет. Больше не приду, и всё".

Сделав вполне очевидный вывод, она тем не менее по возвращении отыскала супругу приёмного папаши и передала все пожелания госпожи Андо.

Азумо Сабуро отнеслась к подобному проявлению почтения с полнейшим равнодушием, не упустив случая напомнить, что теперь Ио-ли должна больше внимания уделять занятиям вышиванием.

– Конечно, старшая госпожа, – клятвенно заверила Платина. – Я сейчас же пойду к третьей госпоже наложнице. Она обещала научить меня правильно подбирать цвета.

– Ступайте, – отпустила её собеседница.

После суетливой подготовки и проведения торжеств, связанных с праздником фонарей, жизнь в доме начальника уезда вновь сделалась спокойной и размеренной.

Глава семейства пропадал на государственной службе, его супруга твёрдой рукой вела хозяйство, следила за припасами, командовала слугами, в общем делала всё, чтобы обеспечить своему господину покой и уют.

Наложницы привычно коротали время за вознёй с детьми, вышиванием, чаепитием и злословием.

Приёмная дочь Бано Сабуро помогала старшей госпоже, брала уроки вышивания и считала дни до свадьбы Тоиши Хваро.

Уж там она на него насмотрится. Жаль только, что придётся наблюдать за тем, как её парень женится на другой.

Пока перспектива замужества за бароном казалась призрачной и туманной, девушка не шибко заморачивалась по этому поводу.

Но теперь, когда он договорился с приёмным папашей, и осталось только ждать, Ия по-настоящему осознала, что это не ей, а дочери рыцаря Канако выпадет счастье первой оказаться в его объятиях.

Именно Изуко почти год будет делить постель с тем, кого Платина успела полюбить, и ей ничего с этим не поделать. В самом деле, не будет же брак Хваро с дочерью землевладельца фиктивным?

От этой мысли у девушки сразу портилось настроение, и в такие минуты она жутко ревновала барона и ненавидела свою будущую старшую госпожу.

Уже достаточно разбираясь в местных реалиях, Ия не могла не признать, что сделаться наложницей Хваро – единственный способ не только остаться с любимым человеком, но и обрести надёжную опору в этой жизни, где всё не так, как у неё дома.

Без особого труда убеждая себя в этом, путешественница между мирами на какое-то время успокаивалась, вновь чувствуя себя счастливой.

Но вечером перед сном, когда Оки задувала светильник, и разум Платиной расслаблялся, прежде чем погрузиться в сон, её вновь начинала донимать ревность. Тогда начинало казаться, что монашка не так уж и ошибалась, возражая против того, чтобы брат брал приёмную дочь в замок Канако.

"Ну, уж нет! – возражала сама себе девушка, зло щерясь в темноту. – Я обязательно должна быть там! И от Хваро я не откажусь, даже если с ума буду сходить от ревности. Если он меня любит, пусть иногда и к ней заходит, раз родители когда-то сговорились, а здесь это так важно. Лишь бы быть с ним рядом… А там посмотрим".

Подобные рассуждения помогали обрести душевное равновесие и уверенность в своих силах. Однако, через какое-то время дурные мысли вновь возвращались, и бывшей учащейся циркового колледжа вновь приходилось устраивать себе сеанс психологической самопомощи. Причём, чем ближе к концу месяца Кабана, тем чаще.

Только через девять дней после памятного визита к бывшей наставнице Ия смогла вновь выйти из усадьбы. Наконец-то случилось то, чего она так ждала. Хозяйка дома всё-таки взяла приёмную дочь мужа на базар. Настало время пополнить запас тканей для мастерской, а заодно заглянуть ещё в кое-какие лавки.

По понятиям Платиной рынок располагался довольно близко. Однако супруга начальника уезда посчитала зазорным бить ноги наравне с прочими смертными и приказала подать тот самый паланкин.

Загрустив от того, что придётся тесниться вдвоём в этом узком ящике, девушка выразила готовность идти пешком, дабы излишне не утруждать бедных носильщиков.

– Вы что же, Ио-ли, желаете опозорить меня и своего приёмного отца? – сурово нахмурилась Азумо Сабуро, и глаза её недобро сверкнули.

– И в мыслях не было, старшая госпожа! – сообразив, что вновь сболтнула глупость, принялась энергично отнекиваться Платина. – Просто я подумала, что вам со мной будет тесно, а слугам тяжело.

– Ценю вашу заботу, Ио-ли, – слегка смягчилась собеседница. – Но я не могу позволить, чтобы вы шли рядом, как какая-нибудь простолюдинка. Это уронит честь нашей семьи. Поэтому или садитесь, или оставайтесь дома.

– Простите, старшая госпожа, – состроив гримасу, должную означать глубокое раскаяние, пробормотала Платина. – Я с вами.

– Тесно нам не будет, – проворчала хозяйка дома. – Не такая уж я и толстая.

И, не желая слушать оправдания приёмной дочери мужа, сделала кому-то за её спиной знак.

К носилкам подошли ещё двое слуг в "форменных" коричневых куртках.

Бросив полупрезрительный взгляд на Ию, супруга начальника уезда забралась в паланкин, уселась, демонстративно прижимаясь к стенке, и даже поправила подол платья, освобождая место рядом с собой.

Подавив горестный вздох, Платина кое-как умостилась на самом краешке сиденья.

– К Куаму! – скомандовала Азумо Сабуро.

Когда носильщики оторвали паланкин от земли, она достала из висевшей на поясе сумочки бумажный веер. От неё исходил густой аромат благовоний, изрядно приправленный запахом пота.

Даже за время столь короткого путешествия от неудобной позы у девушки затекли ноги. Поэтому, едва одна из служанок распахнула дверь, Ия торопливо выбралась наружу и, не удержавшись, потянулась, разминая мышцы.

Видимо, предупреждённый заранее, полный лавочник в новеньком кафтане из дорогого сукна стоял у широко распахнутой двери своего заведения и часто кланялся, повторяя, как заведённый:

– Какая честь, благородная госпожа Сабуро! Какая честь!

Дождавшись, когда Платина и Икиба помогут выйти супруге начальника уезда, он замер в поклоне и, глядя на знатную гостью, прямо-таки с собачьей преданностью сделал приглашающий жест, протараторив:

– Осчастливьте мою жалкую лавчонку своим сиятельным присутствием, благородная госпожа Сабуро! Мне только что привезли прекрасные украшения из ганганских изумрудов и сайранского нефрита. Я их ещё никому не показывал, специально оставив для вашего взора самое лучшее!

– Тогда почему не принёс сам и не показал? – усмехнулась дворянка.

– О! – всплеснул короткими ручками собеседник. – Я как раз сегодня собирался это сделать, но вы меня опередили, проявив чудесную прозорливость.

– Ах ты, плут! – громко, но не очень грозно воскликнула знатная покупательница, проходя мимо двух согнувшихся в поклоне амбалов.

Расположившаяся в ряду прочих торговых точек, эта лавка выгодно отличалась свежей побелкой гладко оштукатуренных стен и вторым этажом из не успевших потемнеть от времени брёвен.

Если окна на втором этаже прикрывали узорные деревянные решётки, то внизу они были из металлических прутьев. Кроме них, имелись ещё и толстые ставни на массивных, вделанных в кладку петлях.

Возле вывески, сообщавшей, что здесь "честный Куам торгует чудесными украшениями", висели два вычурных фонаря из розовой бумаги.

Когда супруга начальника уезда и сопровождавшие её лица вошли в небольшой зал, охранники тут же перекрыли вход, дабы случайные посетители не потревожили важную покупательницу.

Кроме привычного вида прилавка, чуть в стороне от двери разместился круглый столик с двумя низенькими креслами, в одно из которых и уселась Азумо Сабуро.

Ия хотела расположиться во втором, но старшая госпожа посмотрела на неё столь выразительно, что девушка предпочла остаться стоять.

Из глубины лавки появились приказчики и передали хозяину целую стопку лакированных коробочек, которые он лично расставил перед знатной гостьей.

Шпильки, диадемы, кольца, браслеты, серьги, норигэ. У Платины просто глаза разбежались при виде такого обилия украшений. При этом каждое из них сделало бы честь любому ювелирному салону её родного мира.

Всё это блестело золотом, жемчугом и разноцветными камешками. Вот только, как заметила Ия, гранить их здесь, кажется, ещё не умели и только шлифовали, придавая гладкую, округлую форму.

А вот супруга начальника уезда взирала на всё это великолепие с видом усталого равнодушия, так лениво перебирая драгоценности, словно имела дело с дешёвой бижутерией.

Торговец заливался соловьём, расхваливая товар, как горохом сыпал названиями драгоценных камней, местами их добычи, магическими свойствами и знаками зодиака, соответствующими тому или иному минералу.

А приказчики носили всё новые коробки, так что скоро на столике совсем не осталось места.

Время от времени важная покупательница брала понравившуюся вещь и, показав приёмной дочери мужа, спрашивала её мнение.

В большинстве случаев та совершенно искренне одобряла выбор старшей госпожи. А о тех вещах, что не нравились, высказывалась максимально аккуратно.

Наконец, отложив в сторону несколько коробочек, супруга начальника уезда поинтересовалась их общей ценой.

– Только для вас, благородная госпожа Сабуро, – умильно улыбаясь, заюлил продавец. – И из почтения к вашей семье… пять тысяч муни. Вы же отобрали самое лучшее!

Аккуратно подкрашенные брови женщины приподнялись, сминая всё ещё гладкий лоб.

– Четыре… с половиной тысячи, госпожа Сабуро, – улыбка лавочника стала ещё шире. – Клянусь Вечным небом, это очень хорошая цена.

И он вновь принялся расхваливать товар.

Покупательница негромко, но как-то очень внушительно пристукнула ладонью по лакированной столешнице.

– Простите, госпожа Сабуро, – стушевался собеседник, и его маленькие глазки заблестели от слёз. – Я хотел сказать ровно четыре тысячи.

– Хорошо, – равнодушно пожала плечами супруга начальника уезда. – Я согласна на три с половиной… тысячи.

– О да! – поспешно закивал продавец, изо всех сил стараясь сохранить на лице угодливую улыбку. – Как раз столько я и хотел предложить.

– Я рада, что мы с вами договорились, почтенный Куам, – благосклонно кивнула покупательница. – Отправь эти приятные вещицы в нашу усадьбу. И пусть твои люди меня дождутся. Я лично передам им деньги.

– Конечно, благородная госпожа Сабуро, – клятвенно заверил лавочник, забегая вперёд и застывая в поклоне возле распахнутой охранниками двери. – Всё будет так, как пожелаете.

Подходя к паланкину, Платина обернулась. Несчастный торгаш смотрел им вслед, и в блестевших от слёз глазах плескалась такая вселенская скорбь, что девушке его даже стало немного жаль.

"С такими покупателями без штанов останешься, – с философской грустью подумала она, вспомнив рассказы родителей и из коллег о "лихих 90-х". – Это же рэкет в чистом виде! Интересно: приёмный папаша все "точки" в уезде "крышует" или только самые "жирные"?"

Дождавшись, когда спутница усядется, а служанка прикроет дверцу, супруга начальника уезда приказала:

– Теперь к Канши.

Потом проворчала, вновь доставая веер:

– Почему-то эти мошенники считают, что богатым деньги даются просто так, и они должны ими разбрасываться во все стороны, переплачивая за любой товар?

– Так уж устроены… купцы, старшая госпожа, – осторожно пожала плечами девушка. – Всегда хотят поменьше дать и побольше взять.

– Вы правы, Ио-ли, – скорбно вздохнула собеседница и наставительно заявила. – Вот поэтому на государственную службу и берут только дворян. Лишь благородные люди, с рождения обладающие высокими моральными принципами, способны помочь Сыну неба управлять империей на благо всех его подданных. Даже таких ничтожных, как этот торгаш. Подумать только…

Она возмущённо фыркнула.

– Хотел содрать с меня такую прорву серебра!

Пока Азумо Сабуро возмущалась алчностью купцов, носильщики доставили пассажирок к лавке тканей.

Здесь всё повторилось примерно в том же порядке. Сначала низкие поклоны и славословия знатной покупательнице, потом очистка торгового зала от лишних людей и демонстрация товара. Только на сей раз на широком прилавке.

Но, похоже, Канши изначально назначил подходящую цену, потому что супруга начальника уезда почти не торговалась и вела себя с ним довольно благосклонно.

Путешественница между мирами ещё слабо разбиралась в ценах на ткани, поэтому даже не пыталась определить, насколько госпожа Азумо Сабуро "нагрела" этого купца. Во всяком случае, расставаясь с ней, сильно расстроенным он не выглядел.

Нечто подобное произошло и в лавке пряностей.

Когда, вернувшись, они выбрались из паланкина на первом дворе, привратник сообщил, что хозяйку дома ожидает посланец госпожи Томуро.

– Что ему нужно? – нахмурилась женщина.

– Принёс послание от своей госпожи и просит дать ответ, – доложил Буган.

– Зови.

В ворота вошёл ожидавший снаружи мужчина средних лет в куртке из тёмно-серого сукна.

– Моя благородная госпожа Иико Томуро приказала передать это благородной госпоже Сабуро, – с поклоном протянул он аккуратно сложенный конверт.

Ия не могла видеть содержимого письма, но по тому, как смягчилось выражение лица хозяйки дома, поняла, что в нём нет ничего неприятного.

Не глядя сунув листок Икибе, супруга начальника уезда сказала:

– Передай госпоже Томуро, что я непременно постараюсь быть.

– Слушаюсь, госпожа Сабуро, – слуга поклонился, отступил на пару шагов и поспешил к воротам.

Платина не ожидала каких-либо объяснений, но на этот раз жена приёмного папаши до них всё же снизошла.

– Госпожа Томуро устраивает чаепитие в честь дня рождения младшей дочери второй госпожи наложницы. Она знает, что я не очень люблю встречаться с некоторыми… городскими дамами, вот и торопится составить список гостей.

Поймав её выжидательный взгляд, девушка сообразила, что та ожидает какой-то реакции и, уже успев уяснить местные порядки, решила немного польстить:

– Госпожа Томуро относится к вам с большим почтением, старшая госпожа.

– Конечно, – самодовольно усмехнулась женщина. – Её муж – сотник нашей городской стражи.

"Тогда понятно, – усмехнулась про себя приёмная дочь Бано Сабуро. – Вот она тебе в рот и смотрит".

– Вам, Ио-ли, – строго сдвинула брови хозяйка дома, – следует принять ткани. Да осмотрите их как следует. А то эти жулики иногда норовят подсунуть совсем не то, что я выбирала.

– Сделаю, старшая госпожа, – чуть поклонилась Платина.

– И проследите, чтобы всё записали в книгу, – продолжила инструктировать собеседница.

– Непременно, старшая госпожа, – пообещала девушка.

Правда, она немного переживала, станут ли слуги сразу добросовестно исполнять её распоряжения, или на них придётся кричать? Но те слушались беспрекословно и даже заискивали, несмотря на её самый низкий ранг в семье.

Сперва она объяснила это тем, что местные простолюдины прямо-таки трепещут перед любым дворянином, независимо от пола, возраста и положения. Однако, быстро вспомнила, как третья наложница жаловалась на то, что, кроме Усуи, прочие слуги не очень-то торопились выполнять её распоряжения. А случалось, даже дерзили, словно подчёркивая низкий статус Анно.

Весь остаток дня Ия пребывала в лёгком недоумении от подобной странности в поведении аборигенов. А вечером, не желая плодить неразрешённые загадки, спросила об этом у Оки.

Поначалу та просто не понимала, что именно хочет услышать хозяйка? Но когда до неё дошло, принялась долго и путано объяснять, смешно хмуря редкие бровки.

– Так все знают, что вы помогаете старшей госпоже. Всегда с ней рядом. Она вас слушает…

Девочка стушевалась.

– И я всегда могу нажаловаться на нерадивых слуг, – закончила за неё Платина.

Собеседница молча кивнула, не поднимая глаз.

"Получается: меня считают её любимицей, – догадалась девушка. – Или… как там их называли? Вспомнила – фавориткой. Или так называли любовниц? Да неважно. Главное – удалось наладить отношения с Азумо. И это неплохо. Мне здесь ещё почти целый год жить".

Однако на следующий день выяснилось, что благорасположение супруги начальника уезда весьма непостоянно.

С утра ничего не предвещало неприятностей. Обойдя усадьбу, хозяйка демонстративно проверила все записи, а после обеда отправилась в гости к госпоже Томуро.

Ия под мудрым руководством третьей госпожи наложницы заканчивала вышивать цветок ромашки, когда пришла хмурая Икиба и передала приказ старшей жены приёмного папаши немедленно предстать перед её светлые очи.

"Маловато она погостила, – усмехнулась про себя Платина, обуваясь с помощью Оки. – И двух часов не прошло, а она уже дома".

Стоявшая у дверей Угара объявила:

– Самая младшая госпожа к старшей госпоже!

– Пусть заходит! – донеслось из комнаты.

– Звали меня, старшая госпожа, – поклонилась девушка, а когда выпрямилась, с тревогой обратила внимание на сурово сведённые брови собеседницы.

– Я никогда не думала, что вы разочаруете меня так быстро.

"Ну, что ещё?! – мысленно взвыла Ия. – Неужели узнала про письма? Или о свидании? Вот же-ж!"

Даже не пытаясь скрыть своего недоумения, она поинтересовалась, тщательно подбирая слова:

– Скромно прощу разъяснить: какие мои речи или поступки вызвали ваше неудовольствие, старшая госпожа?

– Кто вам дал право, самая младшая госпожа, столь непочтительно отзываться о великих мудрецах и поэтах?

Никак не ожидавшая ничего подобного, путешественница между мирами вытаращила глаза и захлопала ресницами.

– Ещё раз прошу простить мою глупость, старшая госпожа. Но я не понимаю, о чём вы?

– О том, что уже по всему городу идут разговоры о том, как дерзко и неподобающе вы высказывались на празднике фонарей!

– Полагаю, вас ввели в заблуждение, старшая госпожа, – слегка успокоилась Платина, понимая, что ничего по-настоящему компрометирующего собеседница не узнала. – Прекрасно помню тот день и готова поклясться Вечным небом, что не говорила ничего предосудительного.

– Слухи не рождаются на пустом месте, самая младшая госпожа, – ещё сильнее посуровела женщина. – Чем вы можете объяснить их появление?

– Могу только предположить, старшая госпожа, – Ия начала догадываться, откуда могли взяться эти сплетни. – Перед запуском фонарей вторая госпожа наложница беседовала с дамами о жизни вдали от людей. Она знает, что я пряталась в лесу от петсоры, вот и попросила меня высказать своё мнение. Я и рассказала, каково это на самом деле, и предположила, что вряд ли те, кто пишет о счастливой жизни отшельников, сами готовы сменить удобный дом в городе на хижину в лесу.

– Кажется, высказавшись, вы употребляли выражения, неподобающие для молодой девушки из благородной семьи, – чуть мягче проворчала супруга начальника уезда, продолжая буравить её тяжёлым взглядом.

– Уверяю вас, старшая госпожа, – смело возразила Платина, не опуская глаз. – Я хорошо запомнила ваши наставления и говорила очень аккуратно. Спросите у второй госпожи наложницы.

– Кто ещё присутствовал при этом разговоре, кроме Ошо-ли? – спросила хозяйка дома.

– Там была наложница господина Чаито Сабуро, – начала вспоминать девушка. – Дочь господина Тако Сабуро и его наложница.

"Сказать, что я застала её с любовником? – спросила себя Ия, предположив, кто именно распустил столь нелепую сплетню, и сама же себе ответила: – Не стоит. Ещё начнут разборку, найдут того парня, и слуги будут считать меня доносчицей".

– Так вы считаете, что кто-то из них вас оклеветал? – недоверчиво усмехнулась собеседница.

– Дурным языкам говорить не запретишь, – ответила местной пословицей девушка.

– Ступайте, Ио-ли, – после недолгого раздумья кивнула супруга начальника уезда. – На первый раз я вас прощаю. Но впредь будьте осторожны со словами. Вы уже не в доме лавочника.

– Слушаюсь, старшая госпожа, – поклонилась Платина.

Оказавшись на веранде, она позволила себя обуть и не смогла удержаться от кривой усмешки.

Приходилось признать, что Азумо Сабуро – вполне себе адекватная тётка и, несмотря на изначально негативную реакцию, всё же дала возможность объясниться, ограничившись дежурной нотацией. На этот раз у неё получилось оправдаться. В этой благополучно завершившейся истории неприятно удивило то, с какой лёгкостью супруга приёмного папаши поверила в столь нелепую клевету. А что будет, если ситуация окажется не настолько очевидной?

Через пять дней путешественница между мирами узнала эту женщину с ещё одной стороны.

Когда она утром пришла поприветствовать хозяйку дома и узнать, чем может быть ей полезна, та сухо поинтересовалась:

– Вы знаете, что господин берёт вас на свадьбу дочери рыцаря Канако?

Врать смыла не имелось, поэтому приёмная дочь начальника уезда честно призналась:

– Да, старшая госпожа.

– И давно? – задала собеседница новый вопрос.

Не получив никаких особых инструкций на этот счёт, девушка и тут не стала ничего скрывать:

– Со дня праздника фонарей.

– Почему же вы ничего не сказали, Ио-ли? – осуждающе покачала головой женщина.

– Прошу простить меня, старшая госпожа, – церемонно прижав ладони к животу, поклонилась Платина. – Но господин сказал, что сам сообщит вам всё в своё время.

– Тогда вы поступили правильно, – выдержав драматическую паузу, собеседница попыталась благожелательно улыбнуться, однако глаза остались колючими и холодными. – Исполнять повеление господина – наш долг. Но, к сожалению, у нас остаётся слишком мало времени, чтобы сшить вам новое платье.

"Сшили бы, если бы приказали, – мысленно возразила приёмная дочь начальника уезда. – Ночей бы не спали, но сшили. А это мне типа месть за то, что имею от тебя секреты с твоим мужем".

Однако вслух сказала:

– А разве то платье, в котором я была на празднике фонарей, не пойдёт? Оно неплохо смотрится и ещё чистое.

– Мы пробудем в замке два дня, – страдальчески поморщилась женщина. – Вы что же, Ио-ли, всё время будете ходить в одном и том же?

– Сколько раз благородная девушка должна менять платья на чужой свадьбе, старшая госпожа? – рассудив, что нечего болтать попусту, ответила Платина вопросом на вопрос.

– Минимум два, – ворча взялась перечислять хозяйка дома. – А лучше три. Первое – на день приезда и знакомства с другими гостями. Второе – на церемонию вручения подарков женихом. И третье – на прощальный пир с невестой.

– Но у меня есть три платья, старшая госпожа, – напомнила девушка.

– Не говорите глупостей, Ио-ли! – прикрикнула женщина. – Это обычные платья, а нужны праздничные.

– Но если нет таких, – нимало не смутившись, ханжески вздохнула приёмная дочь начальника уезда. – Придётся ехать с теми, что есть, если такова воля господина.

Под напудренной кожей лица собеседницы заходили желваки, крылья носа гневно раздулись. Побуравив для приличия дерзкую девчонку тяжёлым немигающим взглядом, Азумо Сабуро выдохнула:

– Пойдёмте к Андай. Посмотрим, что можно сделать. А то так придётся покупать готовое.

– Как прикажете, старшая госпожа, – покладисто согласилась Ия.

Мастерица не подвела. Поговорив с хозяйкой и посоветовавшись с коллективом, она пообещала за пару дней сшить самой младшей госпоже наряд, достойный приёмной дочери благородного Бано Сабуро. Но попросила на это время освободить их от других работ.

Супруге начальника уезда пришлось согласиться.

Вечером Оки насплетничала хозяйке, что третья госпожа наложница просила господина тоже взять её в замок Канако. Но тот ответил, что произойдёт это не раньше, чем её дочь, которую ещё предстоит родить, достигнет брачного возраста.

В эти дни Платина могла думать только о предстоящей встрече с Хваро. Она понимала, что вряд ли сможет с ним поговорить, но надеялась хотя бы обменяться парой-тройкой взглядов, которые порой могут сказать больше всяких слов.

Изо всех сил стараясь справиться с волнением, Ия тем не менее то и дело вызывала неудовольствие старшей госпожи своей невнимательностью и чаще обычного колола пальцы иглой, занимаясь рукоделием.

Даже новое, сшитое буквально накануне отъезда платье она в первую очередь оценила с точки зрения яркости оранжевого и зелёного шёлка, их способности бросаться в глаза среди нарядов других дам.

"Может, причёску какую-нибудь особенную сделать? – лихорадочно думала девушка, беспокойно ворочаясь на кровати. – Нет, папаше точно не понравится. Монашка специально предупреждала насчёт скромности. Вот же-ж! Тогда, может, драгоценностей побольше навешать, чтобы блестели? Только где ж их взять?"

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы обиды и жалости к себе, она громко шмыгнула носом.

У печки на полу завозилась Оки. Платина знала, что та спит очень чутко, и замерла чуть дыша.

"Вот же-ж! – выругалась она, поправляя квадратную, обшитую шёлком подушку. – Чуть девчонку не разбудила".

"И чего я взбеленилась? – успокаиваясь, мысленно усмехнулась Ия. – Захочет он меня увидеть, любую разглядит. Не захочет, значит, ещё не время. Ему тоже тихариться приходится. Главное – я на него посмотрю".

Она мечтательно улыбнулась, гладя в темноту: "Правду говорят, что все влюблённые женщины – дуры. Если так, то лучше не умнеть".

Сборы начались с раннего утра. Путь по местным меркам предстоял неблизкий. И чтобы путешествовать с максимальным комфортом, начальник уезда снарядил сразу две повозки на высоких, почти в человеческий рост, деревянных колёсах. В одной намеревался ехать он сам с супругой и дочерями, а на другую загрузили сундуки с нарядами, припасами и подарками.

Десятник городской стражи Роко Кимуро, по совместительству исполнявший обязанности телохранителя господина Бано Сабуро, сядет рядом с возницей, а четверо служанок и трое слуг пойдут пешком.

Перед отъездом старшая госпожа надавала ворох поручений Чиникешу, а хозяин дома долго шептался о чём-то со своим секретарём, явившимся лично проводить начальство.

Но вот чиновники обменялись поклонами, и глава семейства, ни на кого не глядя, проследовал к переносному трапу, где подоспевшие слуги почтительно помогли ему подняться на четыре ступеньки.

За ним проследовала супруга, опираясь на руку Икибы, и Иоро, которую поддержала одна из служанок. Платиной тоже пришлось последовать их примеру. Едва касаясь тонких пальчиков Оки, она легко вбежала на площадочку перед завешанным циновкой входом в фургон.

Внутри оказалось тесновато. Вдоль стен тянулась широкая, мягкая скамейка, покрытая серой, вытертой тканью.

Прямо напротив двери восседал начальник уезда, по правую сторону от него разместилась жена, по левую – дочь. Недолго думая, девушка заняла место рядом с ней.

– Отправляемся, – негромко скомандовал Бано Сабуро.

– Да, господин, – отозвался возница и рявкнул: – Пошла!

Повозка дёрнулась и покатила, подпрыгивая поскрипывавшими колёсами на мельчайших неровностях. Рессор и прочих амортизаторов в этом мире ещё не знали.

– Разойдись, разойдись! – покрикивал шагавший впереди каравана слуга. – Дорогу благородному господину Бано Сабуро.

Свет внутрь попадал только сквозь узкие, завешанные шторками, окошечки. Так что Ия вновь оказалась лишена возможности любоваться пейзажем. Но тут ей на помощь неожиданно пришла родная дочь приёмного папаши:

– Господин, – краснея от смущения, проговорила она, – позвольте мне посмотреть в окно?

– Как вы можете такое говорить, молодая госпожа? – столь же тихо возмутилась мать, бросив тревожный взгляд на мужа.

Но тот вдруг мягко улыбнулся.

– Вам очень интересно, дочь?

– Да, господин, – потупившись и ещё сильнее покраснев, пролепетала Иоро. – Я так давно была за городом, что уже почти ничего не помню.

"Вот же-ж! – едва не присвистнула от удивления Платина. – Ну и порядочки! Да я в её годы уже полстраны объездила… Ну, если не половину, то треть точно. А тут столько лет даже за ворота не выпускают. Бедная девчонка!"

Возможно, у Бано Сабуро тоже появились подобные мысли, потому что, улыбнувшись, он проговорил, качнув широкими полями шляпы:

– Но мы же ещё в городе, Иоро-ли. А вот когда выедем, то можете посмотреть.

– Спасибо, отец! – лицо дочери буквально расцвело улыбкой, а ярко накрашенные губы матери сурово сжались в куриную гузку.

Через какое-то время движение фургона стало замедляться.

– Господин Кимуро! – послышался взволнованный голос. – Никак наш благодетель господин Сабуро куда-то собрался?

– А тебе что за дело, Мазик? – отозвался телохранитель начальника уезда.

– Нет, нет, господин Кимуро, – торопливо заговорил собеседник. – Я просто хотел передать господину Сабуро счастливого пути!

И тут же раздался нестройный хор грубых мужских голосов, перебивавших друг друга.

– Доброй дороги, господин Сабуро! Недостойный Тури тоже желает благородному господину Сабуро счастливого пути! И недостойный Ванчан, Ванчан тоже желает! И жалкий Муран тоже!

Ия искоса глянула на приёмного папашу. Тот восседал на скамейке всё с тем же сурово-сосредоточенным выражением лица, казалось, не обращая никакого внимания на проявление горожанами верноподданнических чувств.

– Пошла! – поторопил лошадь возница.

Фургон чуть дёрнулся. На миг внутри стало темно. Очевидно, они миновали надвратную башню.

Иоро умоляюще посмотрела на отца. Но тот молчал, погрузившись в свои мысли.

Пухлые губы девочки задрожали, глаза наполнились слезами. С жалостью посмотрев на неё, мать громко кашлянула, выронив веер, глухо стукнувшийся о деревянный пол.

Вздрогнув от неожиданности, глава семейства глянул на дочь и усмехнулся.

– Теперь можете смотреть.

Расплывшись в улыбке, та, подобрав подол платья и встав коленями на скамью, выглянула в окно.

Подвинувшись, Платина тихонько попросила:

– А мне можно, господин?

– Тоже давно не были за городом, Ио-ли? – ехидно осведомилась Азумо Сабуро, выжидательно посмотрев на мужа.

Начальник уезда то ли разрешил, то ли, толком не расслышав вопроса приёмной дочери, машинально кивнул каким-то своим мыслям.