Текст книги "Отважная лягушка. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

"Как бы бабуля не померла от радости", – с трудом подавила в себе нервный смешок девушка.

Буквально через несколько секунд до её слуха долетел звук приближавшихся шагов.

Отодвинув полог, в передний зал мелкой рысью вбежала сухонькая старушка в накинутом на костлявые плечи белом пуховом платке.

На бледном, морщинистом личике выделялись ярко накрашенные губы и огромные, горящие нетерпением глаза, почти моментально поймавшие ожидающий взгляд гостьи.

Ника тут же ощутила в них ликующий восторг и радость настолько чистую, светлую, почти святую, что сердце тут же больно кольнула растревоженная совесть. Попаданке вдруг стало ужасно стыдно за свой обман, она почувствовала себя так, словно украла любимую игрушку у смертельно больного ребёнка.

"Вот батман! – мысленно выругалась девушка, поспешно потупив взгляд. – Это же бабка тебе радуется, самозванка треклятая".

– Она! – выдохнула старушка, подаваясь вперёд. – Клянусь Ноной и Фиолой – она!

Оступившись, Торина Септиса Ульда едва не упала на ступенях, отделявших гостевую часть дома от парадной.

Новоявленная внучка рванулась на помощь, но её опередила выскочившая из-за занавеса пожилая рабыня с блестящей медной табличкой поверх застиранного хитона.

– Осторожно, госпожа! – вскричала она, подхватывая хозяйку под локоть и помогая спуститься.

Но та, кажется, даже не заметила, что едва не упала. Крепко вцепившись в руку невольницы, она выпалила:

– Посмотри сама, Дедера, это же наша Тейса! Разве ты её не помнишь?

– Ни на день не забывала, госпожа! – глухим, срывающимся на рыдание голосом отозвалась рабыня, кривя мокрые губы.

Осторожно приблизившись почти вплотную, Торина буквально впилась лучившимися любовью глазами в лицо девушки. От такой встречи у той перехватило дыхание, и защемило сердце.

– Ты доченька моей Тейсы? – как-то робко, словно опасаясь услышать ответ, спросила старушка.

– Да, – еле смогла выдавить из себя Ника. – А вы моя... бабушка?

Издав нечто похожее на горловой хрип, старушка бросилась к ней, неожиданно крепко обняла тонкими, похожими на веточки руками и зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в платье на груди.

Глядя на них, заплакали рабыни, а мужчины, дружно отвернувшись, стали делать вид, будто ужасно заинтересовались интерьером зала. При этом Олкад, не удержавшись, украдкой вытер глаза.

Вновь зашелестел отодвигаемый полог, и из семейной половины дома в сопровождении двух рабынь вышла женщина, явно бальзаковского возраста, одетая, несмотря на прохладу, в длинное, зелёное платье без рукавов.

– Рад приветствовать вас, госпожа Септиса, – поспешно поклонился коскид регистора Трениума. – Ваш достойнейший супруг повелел доставить из Этригии девушку, которая называет себя дочерью Лация Юлиса Агилиса, и я выполнил его распоряжение. Вот она!

С этими словами мужчина жестом циркового фокусника указал на обнявшихся бабушку и внучку.

– Думаю, муж будет рад этому, господин Минуц, – разомкнув плотно сжатые губы над гордо вздёрнутым подбородком, проговорила хозяйка дома. – Но его пока нет. А кто ещё с вами?

Недовольно сведя брови к переносице, она кивнула на скромно стоявшего в сторонке Олкада.

Никогда не забывавшая о той помощи, которую оказал ей писец, и опасаясь, как бы дядин посланец не сболтнул лишнего, Ника поспешила вмешаться.

Чуть отстранившись от начинавшей успокаиваться бабули, но по-прежнему обнимая её одной рукой, девушка представила своего спутника:

– Это господин Олкад Ротан Велус, коскид сенатора Касса Юлиса Митрора.

Она хотела продолжить, но Пласда Септиса Денса понимающе кивнула.

– Супруг говорил о вас, господин Ротан. Кажется, это вы защищали госпожу Юлису на суде?

– Да, госпожа Септиса, – гордо выпрямился молодой человек. – И мы вместе с господином Минуцем сопровождали её до вашего дома. А сейчас позвольте мне уйти. Я обязан доложить обо всём своему покровителю.

– Не стану задерживать, господин Ротан, – благосклонно кивнула собеседница. – Но надеюсь ещё увидеться с вами.

– Готов явиться по первому вашему зову, госпожа Септиса, – раскланялся Олкад.

– А мне бы хотелось дождаться вашего мужа, госпожа Септиса, – сказал коскид регистора Трениума, едва его спутник скрылся в прихожей.

– Оставайтесь, господин Минуц, – согласилась хозяйка дома. – Сядьте, отдохните.

Она кивнула на стоявшие у стены табуретки.

– Я прикажу принести вам вина.

– Вы щедры, как сама Ангипа, госпожа Септиса! – расплылся в улыбке мужчина.

– Ты тоже жди здесь, – обратилась хозяйка дома к Риате, которая так и не решилась снять с плеч корзину.

– Госпожа Септиса, прошу вас оставить её со мной, – заступилась за рабыню Ника, решив пока держаться с родственниками настолько независимо, насколько это окажется возможным. – Она знает мои привычки, отличается чистоплотностью и трудолюбием.

Пока собеседница хмурила лоб, размышляя, что ответить новоявленной родственнице, та охнула.

– Я совсем забыла! У меня же для вас письмо, госпожа Торина Септиса!

По знаку хозяйки Риата поставила корзину на пол и после недолгих поисков протянула ей круглую деревянную шкатулку.

– От кого? – громко высморкавшись в поданный рабыней платок, деловито осведомилась бабуля.

– От моего отца Лация Юлиса Агилиса, – буркнула девушка, пытаясь откупорить плотно сидящую крышку.

– Так он обо мне не забывал? – довольно усмехнулась старушка.

– Отец говорил, что навсегда сохранил в памяти образы тех, кого пришлось покинуть по воле богов, – пробормотала Ника, досадливо качая головой. Едва не выругавшись, она, сунув руку за спину, вытащила длинный, тускло блеснувший клинок и лишь с его помощью смогла открыть шкатулку. – А в последнее время вспоминал особенно часто.

При виде кинжала Пласда Септиса заметно вздрогнула, тряхнув причёской из множества мелких кудряшек. Отметив про себя реакцию хозяйки дома, гостья перебрала свитки, и отыскав нужный, протянула застывшей с открытым ртом бабуле.

Внучка ждала вопросов, но не таких. Бережно приняв письмо, Торина Септиса недовольно проворчала:

– Значит, раньше он вспоминал обо мне редко?

Слегка растерявшись, Ника уже собралась рассказать о депрессии, охватившей Лация Юлиса Агилиса после смерти супруги, но в разговор вмешалась тётка:

– Давайте пройдёмте на семейную половину и там поговорим.

– Да, – поддержала её свекровь. – Пошли, внучка. А то я уже устала стоять. Ох и нелегко быть старой.

– Подождите немного, – попросила девушка, аккуратно снимая накидку и поворачиваясь спиной к Риате. Та быстро и ловко развязала крепившие ножны ленты, после чего, свернув, убрала их в корзину.

Сразу за занавесом их с нетерпением ждала девочка, лет десяти, в накинутом на худенькие плечи меховом плаще.

– Мама! – вскричала она, подпрыгивая на месте от нетерпения. – Это и есть дочка тёти Тейсы?

– Да, – со сдержанной строгостью подтвердила хозяйка дома. – Познакомься, Гэая, её зовут Ника Юлиса Террина.

– Именно так, – улыбаясь, подтвердила гостья, и желая сказать что-нибудь приятное, проговорила. – Я и не знала, что у меня есть такая красивая двоюродная сестричка.

– Как же вы могли узнать? – удивилась собеседница. – Если ваш отец увёз тётю Тейсу на край земли ещё до моего рождения.

– Её никто не увозил, – сочла необходимым возразить девушка. – Мама сама поехала за своим мужем и никогда не жалела об этом.

– Гэая! – сурово нахмурилась Пласда Септиса, прерывая их весьма содержательную беседу. – Не приставай к госпоже Нике! Она очень устала.

Слегка обеспокоенная словами новоявленной сестры, девушка воспрянула духом услышав, что её, как близкого человека, назвали по имени, не забыв добавить уважительное: "госпожа".

Потупив взор, Гэая обиженно надула губы.

Второй внутренний двор в доме регистора Трениума тоже оказался больше первого. Здесь так же, как на вилле Маврия, росли аккуратно подстриженные кусты, уже покрытые нежными молодыми листочками, но вместо статуи хозяина дома на круглом постаменте возвышался бронзовый Нап, бог лесов и чащ, с поднесённой ко рту свирелью.

– Мы ждали вас, госпожа Ника, – сказала Пласда. – И приготовили комнату.

– Сюда, внучка, – бабуся решительно взяла её под локоток и повела к узкой двери с ручкой в виде сжимавшей кольцо львиной морды.

"Всё-таки попросторнее, чем в хижине Наставника", – мысленно утешила себя путешественница, оглядывая тесную каморку с высокой кроватью, одноногим столиком, парой табуретов и сундуком. На полочке уже мерцал жёлтый огонёк масляного светильника, освещая белёные стены, расписанные цветами и длинноногими танцующими нимфами в лёгких развивающихся нарядах, почти не скрывающих тщательно прорисованных тел.

– Располагайтесь, – радушно пригласила хозяйка дома. – Здесь жил наш сын Анк, но сейчас он отправился в Либрию и вряд ли скоро вернётся.

Она тяжело вздохнула, тут же продолжив:

– Я распоряжусь, чтобы согрели воду для ванны.

– Благодарю, госпожа Септиса, – склонила голову гостья, не решаясь назвать её не то, что "тётей", но даже по имени.

– А за ужином вы всё расскажете о себе, – в голосе супруги регистора Трениума явственно прозвучала заметная издёвка. – О том, как ваши родители оказались так далеко от дома, и почему вы вдруг решили вернуться через столько лет.

– Непременно, – пообещала Ника, спокойно выдержав тяжёлый, буравящий взгляд собеседницы и даже не делая попытки отвести глаза.

– Пласда! – обратилась к невестке старушка. – Пришли ко мне Эминея, у него глаза молодые, а то я сейчас уже и букв не разгляжу.

– Трита, – негромко сказала женщина.

– Да, госпожа, – отозвалась одна из сопровождавших её рабынь.

– Слышала, что сказала старая госпожа?

– Да, госпожа.

– Пойди и найди Эминея.

– Слушаюсь, госпожа, – невольница выскользнула из комнаты, а её хозяйка обратилась к гостье:

– Зачем вы привязали за спину кинжал, госпожа Ника?

– Чтобы не держать его на виду, – ответила девушка. – Мужчины не обращают внимания на ленты, а женщины не ожидают, что у меня может быть оружие.

– Понимаю, – величественно кивнула супруга регистора Трениума. – Но здесь вам ничего не угрожает, и смертоносные железки не к лицу молодой девушке. Так что отдайте его мне. Если кинжал вам так нужен – обращайтесь к господину Септису. Пусть он, как глава семьи, сам решает. Но мне очень не нравится, когда по дому расхаживают с такими опасными штуками.

Речь прозвучала как ультиматум, и Нике ничего не оставалось делать, как только подчиниться.

По её знаку Риата достала из корзины оружие. Приняв кинжал из рук племянницы, тётка вышла из комнаты с гордо поднятой головой. Бабуля, задержавшись, с жалостью посмотрела на внучку и ободряюще улыбнулась.

– Не переживай, Пласда – женщина хорошая, но уж очень любит командовать.

– Я понимаю, что должна её слушаться, – кивнула слегка озадаченная происходящим внучка.

– Хвала богам, это ненадолго, – заговорщицки понизила голос собеседница. – Скоро сама хозяйкой станешь, и никто тебе указывать не будет.

– Надеюсь, – прерывисто вздохнула девушка, но тут же насторожилась: "Откуда ей знать, что я собираюсь вернуть имение Наставника?"

Пытаясь прояснить ситуацию, она с деланным удивлением вскинула брови.

– О чём это вы?

– Так тебе уже жениха нашли! – широко улыбаясь редкозубым ртом, выпалила Торина Септиса. – Богатый, и у императора в чести. Немолодой, конечно, так и ты уже не девчонка сопливая. На руках тебя носить будет, подарками с ног до головы засыплет.

Ворвись в дом разъярённые легионеры, или не поверь регистор Трениума в её историю, попаданка удивилась бы меньше. Пока она приходила в себя, довольная старушенция, хихикая, скрылась за дверью.

Ника бросилась за ней, но у самой двери остановилась. Столь потрясающая новость требовала прежде всего осмысления.

Попятившись, она больно шмякнулась задом на вовремя подставленную рабыней табуретку. Бабушкины слова буквально вынесли мозг путешественницы, вызвав полное смятение в душе и сумбур в мыслях. Нервно сглотнув, она глянула на казавшуюся совершенно невозмутимой Риату.

– Это что, они меня уже того... просватали? – пробормотала хозяйка в отчаянной надежде на то, что ошиблась и просто неправильно поняла слова Торины Септисы.

– Ну так и слава богам, госпожа, – всем видом демонстрируя искреннее непонимание её беспокойства, заявила невольница. – Позаботился о вас дядя, нашёл богатого мужа. Не одной же вам жить? Семью надо, дом, детей.

– Да я хотела пока без них обойтись, – буркнула себе под нос собеседница, машинально потирая лоб.

Она ещё никого не посвящала в свои планы по возвращению имения отца. Риата всё равно не разбирается в имперских законах и не сможет посоветовать ничего путного, зато вполне способна проболтаться где-нибудь ненароком. А Олкад, несмотря на знание, большого доверия не внушал. Путешественница рассчитывала рассказать всё регистору Трениума в надежде, что тот по родственному, за небольшое вознаграждение, поможет ей решить этот вопрос. Однако, у дяди обнаружились совсем другие планы.

"Вот батман! – мысленно выругалась она. – Надо же, как быстро подсуетились!"

Между тем, рабыня, очевидно, не расслышав слов хозяйки, продолжала утешать её в меру собственного разумения.

– Не переживайте вы так, госпожа. Плохого мужа вам не найдут. Господин Септис – человек в столице известный и влиятельный, поэтому за кого попало свою племянницу не отдаст. А то, что не молод уже, так то не беда. Раз жениться хочет, значит, силы ещё есть. Уж поверьте, госпожа, со зрелым мужчиной куда приятнее миловаться, чем с мальчишкой, у которого только усы проросли.

"Ну, уж в этом ты разбираешься", – хмыкнула про себя Ника.

Ей хотелось прикрикнуть, заставить разболтавшуюся Риату заткнуться, но она молчала, словно какая-то неведомая сила заставляла слушать весь этот бред.

– Жених ваш, хвала богам, человек ещё и очень добрый, раз согласился взять невесту хоть и знатного рода да без приданого.

– Приданое! – вскочив, хозяйка заметалась по комнатке, не обращая внимания на растерянно замолчавшую невольницу. – Приданое!

Додумать ускользавшую мысль помешал негромкий стук в дверь.

– Госпожа Юлиса, – послышался почтительный женский голос. – Ванна готова.

– Я сейчас! – встрепенувшись, девушка поставила ногу на табурет и приподняла край платья. Понятливая рабыня тут же сняла закреплённый на голени кинжал и торопливо засунула его в корзину. Пояс с деньгами отправился под матрас.

Оправив одежду, Ника приказала открыть дверь. За ней оказались две невольницы, одна из которых держала в руке масляную лампу.

– Риата! – приказала девушка. – Возьми бельё и полотенце.

– Не нужно, госпожа Юлиса, – покачала головой местная рабыня. – Мы уже всё приготовили.

– Тогда только бельё, – кивнула гостья.

Невольницы переглянулись.

– Да, – решительно заявила гостья. – Она пойдёт со мной. Или госпожа Септиса запретила моей рабыне сопровождать свою госпожу?

– Нам ничего не говорили об этом, госпожа Юлиса, – растерянно пробормотала женщина.

– Тогда пошли! – победно усмехнулась Ника.

Они пересекли внутренний дворик, свернули в коридор, где явственно пахло кухней, и через двустворчатую дверь оказались в квадратной комнате с мраморными лавками вдоль стен, масляными светильниками на полочках и бассейном с почти прозрачной водой, в которой плавали засушенные цветочные лепестки.

Пол покрывала бело-синяя мозаика в виде то ли переплетённых листьев, то ли водорослей. Чувствовалось влажное тепло, и приятно пахло, кажется, жасмином.

Не доверяя местным, Риата лично помогла хозяйке раздеться. Одна из невольниц попыталась взять её одежду, поспешно пояснив:

– Госпожа приказала постирать ваши вещи госпожа Юлиса.

– Только будьте осторожны с платьем, – предупредила девушка, сидя на лавке и терпеливо дожидаясь, пока служанка расплетёт ей волосы. – Это подарок от её величества императрицы.

– Слушаюсь, госпожа, – невозмутимо поклонилась рабыня, обозначив удивление лишь дрогнувшим голосом да искоса брошенным настороженным взглядом.

"Хотела бы я видеть рожу тётки, когда ей передадут эти слова", – усмехнулась про себя Ника, делая шаг по уходящей в воду лестнице.

"Да, это не какая-то гостиница", – с удовлетворением подумала она, откидываясь на чуть скошенную стенку бассейна, и чувствуя, как в измученном усталостью теле расслабляются натруженные мышцы, а глаза сами закрываются в блаженной истоме.

– С каким запахом мыло желаете, госпожа? – вкрадчиво поинтересовалась невольница Септисов.

– А какие есть? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Лаванда, ромашка, тмин, роза, – медленно перечислила собеседница. – Имеется даросское. У него пряный морской аромат.

– Давай лаванду, – не дослушав, решила Ника.

Когда банщицы закончили промывать ей волосы и стали растирать плечи мокрыми губками, в комнату без стука вошла хозяйка дома.

Разомлевшая гостья, моментально насторожившись, проговорила с самой обворожительной улыбкой, которую только смогла изобразить.

– У вас прекрасная ванная, госпожа Септиса. Мне ещё ни разу не приходилось встречать подобного великолепия! А какая кругом чистота!

Несмотря на внешнюю суровость, супруге регистора Трениума лесть явно пришлась по вкусу, хотя она и постаралась не показывать этого.

– Что вы могли видеть, госпожа Ника, живя среди дикарей? – то ли с презрением, то ли с жалостью проворчала собеседница. – Они, наверное, всю жизнь не моются и воняют хуже козлов!

У Ники чесался язык рассказать, как аратачи летом купаются в ручьях и озёрах, а зимой ходят в пещеру с тёплым целебным источником, но она благоразумно промолчала, не желая с первого дня ссориться с властной тёткой.

– Я приготовила платье, более подходящее для девушки знатного рода, чем эти обноски, – та бросила полупрезрительный взгляд на аккуратно сложенную на лавке одежду племянницы.

Рабыня, с преувеличенным усердием растиравшая спину Ники, вздрогнула, а по лицу стоявшей спиной к двери Риаты промелькнула еле заметная тень злорадной усмешки.

– Это подарок государыни, госпожа Септиса, – покачала головой девушка.

Хозяйка дома встрепенулась, вытаращив глаза на собеседницу.

– Какой государыни? Думай, что говоришь! С такими вещами не шутят. Или ты настолько обезумела от радости, что твоим разумом уже овладела Исми?!

– Неподалёку от Наполя наш фургон опрокинулся, – чётко произнося каждое слово, заговорила Ника, стараясь не обращать внимание на невольницу, водившей губкой по её животу. – По воле богов в это время по дороге двигался поезд императрицы, возвращавшейся в Радл из Галайской долины. Её величество пожелала со мной встретиться, а потом пригласила на ужин, который прошёл на вилле господина Лепта Маврия Куста. Сомневаетесь в моих словах, спросите господина Минуца.

Она раздражённо отстранила чересчур усердную рабыню.

– Довольно!

Супруга регистора Трениума глянула через плечо, и одна из сопровождавших её невольниц скрылась за дверью.

"Проверяет, – усмехнулась девушка, неспешно выходя из воды к уже приготовившей полотенце Риате и буквально кожей ощущая, как скользит по телу напряжённо-оценивающий взгляд новоявленной тётки. – Ну, полюбуйся. Конечно, не Венера Милосская, но есть на что посмотреть. Только бы ещё ноги побрить. Ладно, это как-нибудь в другой раз."

Проигнорировав протянутую местной рабыней набедренную повязку, Ника взяла у своей чистые трусики, вызвавшие неподдельный интерес Пласды, на какое-то время превративший её из суровой хозяйки дома в любопытную женщину.

– Что это? – спросила она, глядя, как гостья завязывает верёвочку, заменявшую ей резинку.

Племянница объяснила и даже приказала Риате быстро принести из комнаты ещё одни, дабы госпожа Септиса сама смогла оценить удобство данного предмета дамского туалета.

– Шить их легко, а ходить гораздо удобнее, чем в набедренной повязке.

– Неужели дикари такие носят? – с сомнением в голосе спросила собеседница.

– Нет, конечно, – рассмеялась племянница, влезая в подаренное тёткой платье, которое, как и следовало ожидать, оказалось ей немного коротковато. – Сама придумала. Приходилось много ходить, вот я и сшила себе такую штуку.

Пока дамы беседовали об особенностях различных фасонов нижнего белья, Риата споро завязала на хозяйке пояс и обула сандалии.

Вернулась уходившая куда-то невольница и что-то прошептала на ухо госпоже. Та пристально посмотрела на гостью и вышла из комнаты. Ника последовала за ней.

"Совсем стемнело, – хмыкнула она про себя, глядя на рассыпанные по небу звёзды и с трудом сдерживая зевоту. – Где же это дядюшка шляется так долго?"

– Госпожа Септиса, – окликнула девушка шагавшую впереди хозяйку дома.

– Да, госпожа Ника? – обернулась та.

– Госпожа Торина Септиса сказала, что вы нашли мне жениха?

– Да, – сухо повторила тётка.

– Кто он? – спросила племянница, останавливаясь у двери своей комнаты.

– Постум Аварий Денсим, – коротко бросила собеседница, всем видом демонстрируя нежелание беседовать на данную тему, и торопливо перевела разговор. – Скоро придёт господин Септис, а у вас волосы растрёпанные. Неужели вы собираетесь предстать перед родным дядей в таком виде?

– Сейчас Риата что-нибудь сделает, – отмахнулась девушка, открывая дверь.

– Нет, так не пойдёт! – решительно запротестовала хозяйка дома. – Если среди варваров или в дороге вы могли себе позволить выглядеть кое-как, то здесь в столице следует следить за собой и не забывать, кто ваши родственники!

"Вот батман!" – мысленно фыркнула Ника, с трудом выдавив более-менее вежливое:

– Я никогда об этом не забывала, госпожа Септиса.

Видимо, почувствовав в её словах раздражение, тётушка снисходительно заметила:

– Ваша рабыня просто не знает, какие причёски теперь делают в Радле.

– Госпожа Септиса! – взмолилась племянница. – Уже поздно, скоро спать... Я очень устала. Давайте хотя бы сегодня обойдёмся чем-нибудь попроще!

Сжав губы в тонкую нить, супруга регистора Трениума окинула её презрительным взглядом, и нехотя кивнув, развернулась, собираясь уйти.

Но собеседница попыталась остановить её новым вопросом:

– А кто такой Постум Аварий Денсим?

– Главный смотритель имперских дорог, – не задерживаясь, бросила через плечо Пласда.

Войдя в комнату, Ника опустилась на табурет и грустно посмотрела в стоявшее на столике тусклое серебряное зеркало.

– Что с причёской делать, госпожа? – робко поинтересовалась Риата, беря в руки изогнутый костяной гребень.

– Косы заплети и всё, – равнодушно отозвалась погружённая в свои мысли хозяйка.

Судя по всему, её будущий жених тётке явно не нравится. Это можно легко понять по тому, как она о нём говорит. А вот бабуля, кажется, наоборот, в восторге от Постума Авария. Если жена регистора Трениума приняла Нику с подчёркнутой холодностью, то его мать, напротив, всячески демонстрирует свои родственные чувства. Отсюда напрашивается вывод, что потенциальный кандидат в мужья не так уж плох. Вот только попаданка категорически не хотела связывать себя узами брака с тем, кого в глаза не видела.

До её слуха донёсся какой-то шум.

– Быстрее! – резко приказала она рабыне. – Кажется, Итур Септис пришёл, а я ещё не готова!

– Сейчас, добрая госпожа! – взмолилась Риата, торопливо заправляя непослушную прядь. – Если только вот так.

Её хозяйка еда успела накинуть на плечи покрывало, когда в дверь громко постучали, и послышался незнакомый голос:

– Госпожа Ника!

Кивнув невольнице, девушка встала, чувствуя, как начинают мелко дрожать колени. Только сейчас она со всей отчётливостью поняла, что странствие окончилось, и начинается новый, возможно, гораздо более трудный этап её жизни.

В гостеприимно распахнутую дверь вошёл мужчина среднего роста, среднего телосложения с круглым, абсолютно не запоминающимся лицом, в белом плаще поверх такой же белой туники с рукавами и украшенной вышивкой воротом. На правой руке тускло поблёскивал украшенный красными камнями золотой браслет, толщиной раза в два больше, чем у сотника Тарквица.

Из-за спины хозяина дома выглядывала его супруга, мать и ещё какие-то люди.

– Похожа, клянусь молниями Питра! – разглядывая гостью, пробормотал вместо приветствия регистор Трениума. – Если бы не рост, подумал, что к нам вернулась сама Тейса.

– А ты ещё не хотел никого посылать! – вытирая платком красные, слезящиеся глаза, пробормотала Торина Септиса. – Я-то сразу поняла, что небожители послали мне внучку.

– От туда, куда ушла мама, не возвращаются, господин Септис, – склонившись в поклоне, сказала Ника.

– Хвала богам, хоть ты до нас добралась, – широко улыбнулся собеседник. – Пойдём ужинать. Там всё о себе и расскажешь.

– У меня к вам письмо от отца, господин Септис, – девушка обернулась к Риате, которая уже протягивала ей знакомую шкатулку. – Только мне пришлось разрешить прочесть его господину Минуцу.

– Знаю, знаю, – махнул рукой собеседник. – Он мне писал. Потом отдашь. Сейчас пора вкусить яств и восславить Диноса. Ты, наверное, голодна? Я так быка готов съесть и даже не запивая!

– Господин Септис, – пока не будет специального разрешения, новоявленная племянница решила обращаться к дяде сугубо официально. – Отец написал письма маминым сёстрам, но господин Минуц сказал, что госпожа Урба Грания умерла...

– Да, – со вздохом подтвердил регистор Трениума. – Она уже покинула нас.

– Тогда мне бы хотелось отдать письмо госпоже Анне, – через секундную паузу продолжила девушка.

– Я недавно рассказывал о тебе её мужу Олию, – хмыкнул дядя. – И завтра же пошлю кого-нибудь к ним домой.

– Спасибо, господин Септис.

– Если бы ты вернулась пораньше – могла бы застать и Урбу, – грустно покачал головой собеседник. – Император помиловал сенатора Госпула Юлиса Лура ещё двенадцать лет назад. Но вы с отцом почему-то не очень спешили.

– На это у него имелись свои причины, господин Септис, – сухо проговорила Ника. – И я их вам изложу.

Столовая в доме регистора Трениума своими размерами почти не отличалась от аналогичного помещения на вилле Маврия. Только вместо натюрмортов стены украшали изображения пирующих мужчин с пышными зелёными венками на головах. Неизвестный художник достаточно тщательно прописал лица, чтобы гостья легко смогла узнать среди них хозяина дома с большим кубком в воздетой к потолку руке.

– Я не люблю ужинать в одиночестве, госпожа Ника, – проговорил хозяин дома, радушным жестом указав на расставленные вдоль стен широкие, застланные коврами ложа. – И обязательно приглашаю кого-нибудь из друзей или коскидов разделить со мной трапезу.

Он гулко рассмеялся, хлопнув себя по объёмистому животику.

– Но едва я узнал, что ты наконец-то добралась до дома, тотчас отослал их прочь. Сегодня наше семейное торжество. Не правда ли, Пласда?

– Как ты решишь, дорогой супруг, так и будет, – скромно потупила взор хозяйка дома.

– Праздник у нас! – вскричала Торина Септиса, звонко высморкавшись в платок. – Бессмертные боги позволили мне прижать к сердцу ещё одну внучку, плоть от плоти, кровь от крови нашей несчастной Тейсы!

– Располагайтесь, – громко распорядился её сын, протискиваясь вдоль стены к центральному ложу.

Скромно присев с краю, Ника вытянула ноги, давая возможность Риате развязать ремешки сандалий, но тут совершенно неожиданно запротестовал дядюшка:

– Нет, нет! Иди сюда, чтобы я мог расслышать каждое слово.

"Вот батман!" – мысленно выругалась новоявленная племянница, которой как-то не очень хотелось валяться рядом с близким родственником. Мало ли какие фантазии придут ему в голову? Однако, отказываться от такого почётного предложения она не посмела и скрепя сердце устроилась на центральном ложе. Странно, но судя по выражению лица, Пласда отнеслась с полным равнодушием к столь тесному соседству своего мужа с молоденькой родственницей.

После того как все улеглись, хозяин дома принял из рук молоденького, смазливого раба наполненный вином кубок. Отточенным движением регистор Трениума плеснул несколько капель на пол и торжественно возгласил:

– Возблагодарим богов за то, что в нашей семье появилась ещё одна молодая красивая девушка.

Вино оказалось настолько сладким, что попанадка на миг подумала, будто за то время пока, Наставник прятался в Некуиме, его соотечественники научились делать сахар. Но оставшееся на языке странное, металлическое ощущение быстро развеяло иллюзию.

Осушив бокал, Ника вслед за остальными набросилась на еду. Как и полагалось на подобного рода застольях, кушанья представляли собой либо отдельные изделия: вроде пирогов, колбасок, завёрнутого в какие-то листья рубленого мяса с грецкими орехами, или оказались уже порезанными на куски: как то ли курица, то ли утка и душистых свиной окорок. А в больших чашках с салатами и кашами торчали специальные ложки, чтобы пирующие могли наложить порцию себе на тарелку. Однако, как и на вилле Маврия, девушке на дали спокойно поесть.

Видимо, дядя, несмотря на свои слова, уже успел где-то изрядно перекусить, потому что через несколько минут отодвинул позолоченное блюдо.

– До сих пор не могу поверить, что мой шурин решился отравиться за океан! Он не рассказывал, как это получилось?

– Очень часто, господин Септис, – аккуратно вытерев губы салфеткой, Ника внутренне собралась, готовясь к самому главному экзамену на пути к окончательному обретению имени и статуса в здешнем обществе.

Регистор Трениума просто обязан ей поверить. В противном случае окажется, что весь длинный и тяжёлый путь проделан зря. К счастью, многочисленные репетиции этого разговора сыграли свою благотворную роль, и слушатели сидели, как зачарованные, позабыв про еду.

Паренёк-виночерпий стоял с широко открытым ртом, судорожно прижимая к груди кувшин. Рабыни, не стесняясь, плакали, вытирая струящиеся по щекам слёзы. Только сама рассказчица и Риата выглядели более-менее спокойно.

– Почему же он не поверил купцу?! – не выдержав, прервал девушку дядя. – Вы же могли вернуться гораздо раньше!

– Отец сказал, что эта новость показалась ему чересчур хорошей для правды, поскольку на протяжении многих лет небожители радовали его слишком редко. Поэтому он попросил своего друга ещё раз всё перепроверить. И только когда торговый партнёр господина Картена, пользовавшийся его полным доверием, побывав в Радле, нашёл на стене Сената имя Госпула Юлиса Лура, отец начал собираться...

– Но ты всё равно вернулась одна! – не дал ей закончить собеседник.

– Увы, – печально развела руками Ника. – Отец вдруг решил, что слишком стар для такого долгого и тяжёлого путешествия.

– Лаций болен? – с тревогой спросила бабушка.

– Не знаю, госпожа Торина, – потупила взор Ника. – Только он всё время повторял, что не хочет быть похороненным в море.

– Вот как? – недоверчиво вскинул брови регистор Трениума, знаком приказав наполнить свой бокал.

– Предчувствие его не обмануло, – чуть понизив голос, рассказчица обвела мрачным взглядом враз притихших слушателей. – Путь через океан оказался очень тяжёлым.