Текст книги "Отважная лягушка. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Рыдая, она закрыла лицо руками и развернулась, собираясь уйти, но Вилит успел схватить её за локоть.

– Мы же собирались погулять...

– Да что вы такое говорите, ваше высочество?!! – вскричала Ника, без особого труда вырывая руку. – Разве вы не видите, во что превратилось моё платье?! Как я теперь посмею посмотреть в глаза вашей матушке?! Она оказала мне великую честь, а что сделала я? Ну вы посмотрите! Нет, я не могу, не могу...

На одном дыхании выпалив полную раскаяния и самобичевания речь, она сбросила с плеч плащ и, сунув его в руки слегка обалдевшего принца, бросилась к дому, одной рукой чуть приподнимая подол, а другой зажимая рот. Только теперь её душил прорывавшийся сквозь слёзы хохот.

К счастью, путешественница хорошо запомнила дорогу до своего временного пристанища и уже через пять минут барабанила кулаками в сбитую из толстых досок дверь.

– Госпожа Юлиса? – на всякий случай поинтересовалась рабыня.

– Я, открывай, – отозвалась хозяйка, чувствуя, как тело колотит крупная дрожь то ли от холода, то ли от взвинченных нервов.

– Что с вами, госпожа? – с тревогой спросила Риата, впуская её внутрь.

– Огня добавь, – проигнорировав вопрос, приказала девушка, кивнув на еле теплившиеся в очаге угли. – И помоги раздеться. Только осторожнее, здесь дырка.

Уже успевшая изучить характер госпожи невольница больше не лезла с расспросами и только скорбно качала головой, рассматривая разорванный шов.

– Зашить надо, – выпив разведённой вином воды, распорядилась Ника.

– Сделаем, госпожа, – кивнув, рабыня заглянула в корзину, где кроме всего прочего хранился мешочек с нитками, иголками и всякой мелочёвкой.

Пока она, подсев к очагу, ремонтировала подарок императрицы, хозяйка шёпотом поведала о неудачном свидании с Вилитом.

– Про детей государя нашего я плохого не слышала, госпожа, – так же тихо проговорила Риата. – Дочка Алтея вообще умница, её замуж за сына правителя Дароса выдали лет шесть назад. Сыновья, конечно, шалили, как все мальчишки. Ганий, самый старший, ещё в двенадцать лет сжёг гостиницу у третьих фиденарских ворот. Там ещё хозяин погиб. Но император щедро заплатил его семье, так что никто в обиде не остался. Но рассказывают, что особо горазд на проделки был Сельвий, средний сын. То выпустит на форум поросят с привязанными к хвостикам колокольчиками, то намажет клеем передние скамейки в театре. А перед свадьбой будто бы сделал подарок своим любимым легионерам. Скупил всех шлюх в трёх самых лучших публичных домах и прямо на ипподроме устроил состязание. Какая из них больше воинов обслужит, ту обещал выкупить и щедро наградить. Но после свадьбы и Сельвий остепенился. Только иногда участвует в гонках колесниц. Хоть и под чужим именем, а всегда выигрывает.

"Шутники, батман", – выругалась про себя путешественница, и не смогла удержаться от вопроса:

– А что про Вилита рассказывают?

– Слышала, что невеста его летом померла, дочь сенатора Перта Пинария, – нерешительно проговорила невольница и пожала плечами. – Больше ничего такого не знаю, госпожа. Он больше с матерью живёт, а у государыни Докэсты не больно забалуешь.

– Просто тебе ничего не известно, – хмыкнула девушка. – Может, Вилит такие вещи у себя в дворце вытворяет, что братьям и не снилось?

– Ваша правда, госпожа, – покладисто согласилась собеседница. – Одни боги всё знают. Только какое дело простому люду, что в тех дворцах делается? У себя путь что хотят, то и творят, лишь бы нас не трогали, как Тарц Эмил Булон из старших пиланских Эмилов. Вот тот, говорят, редко с кем во второй раз в постель ложился. Слышала я, будто бы, когда его паланкин на улице появлялся, все, кто помоложе: и парни и девушки торопились хоть куда-нибудь спрятаться. Не приведи небожители ему приглянуться. Схватят средь бела дня, а отца или мужа, если вмешается, просто зарежут. Детей горожан похищал, купцов, знатных всадников и даже вроде кого-то из аристократов.

– И никто не обращался в суд? – вскинула брови Ника.

– Так свидетелей не находилось, госпожа, – горько усмехнулась Риата. Старшие Эмилы – древний и богатый род. Отец Тарца – главный имперский казначей, старший брат командовал первой сотней всадников Первого Молниеносного легиона, да и другие родичи при власти. Может, государю рано или поздно надоели бы эти мерзости, да бессмертные сами наказали развратника. Его прямо в постели зарезал какой-то мальчишка и сбежал. Хвала богам за то, что те не дали его поймать, хотя отец большую награду предлагал.

Слушательница невольно передёрнула плечами, а рабыня продолжала, щуря глаза от мерцающего света очага.

– Все префекты с доходов провинции толику в свой сундук кладут. Кто больше, кто меньше. Люди давно привыкли и не обижаются. Уж лучше заплатить одному начальнику, чем десятку разбойничьих шаек, что бродили по стране в "эпоху горя и слёз". Но зачем же уважаемых граждан так унижать? Префект Ксаирии любил ради смеха гостей крепкой настойкой буржавника поить, приказывая добавлять его в вино и соусы разные. От этого средства такой понос прошибает, что некоторые до уборной добежать не успевали. Причём никто не знал: над кем он так подшутит. А если кто отказывался принимать приглашения, обвинял в неуплате налогов и других имперских преступлениях...

Риата рассказала ещё несколько историй о жестоком самодурстве власть предержащих и их избалованных отпрысков, потом почти одновременно вспомнили о Сфине Бетуле. Артисты из урбы Гу Менсина, конечно, порядочные негодяи, но то, что этот аристократ и его приятели сотворили с их детьми, выглядит более чем отвратительно.

Уже широко зевая, Ника сделала для себя вывод, что, судя по всему, Вилит Тарквин далеко не самый худший представитель местной "золотой" молодёжи, но и от него следует держаться подальше, во всяком случае, пока.

Несмотря на солидную толщину входной двери, между ней и полом оставалась щель сантиметра в полтора, от чего по полу гулял холодный, кусавший на ноги ветер. Поэтому, бросив взгляд на аккуратный шов, вновь воссоединивший полоску ткани с подолом платья, хозяйка буркнула:

– Спать будешь на кровати. Холодно тут. Попробуешь приставать – нос расквашу и волосы выдеру. Поняла?

– Да что вы такое говорите, госпожа! – взмахнув руками, плаксиво запричитала рабыня. – Да разве я позволю...

– Ладно! – рявкнула уже начинавшая засыпать девушка. – Помолчи лучше.

Давно второй писец рудника «Щедрый куст» не испытывал столько крушений надежд за такой короткий период.

Первый раз он почувствовал острейшее разочарование, когда понял, что зря потратил целых два империала. Боги опять зло подшутили над ним. Мерзкий раб святилища богини Луны не передал госпоже Юлисе письмо, в котором молодой человек, признаваясь в любви, раскрыл перед ней свою душу. Из-за старого подлеца те чары, что наложила на папирус Сертия Власта, пропали зря. Несмотря на полученные деньги, негодяй, скорее всего, позабыл данное ему поручение, и сейчас свиток, написанный кровью сердца второго писца рудника "Щедрый куст", небось валяется в жалкой хижине храмового невольника. Теперь при воспоминании о том, как пришлось уговаривать противного старика, его буквально корёжило от злости, и сразу начинала болеть голова.

Ночью, получив столь коварный удар, Олкад едва не набросился на ту, перед кем ещё секунду назад преклонялся и боготворил. Но увидев обнажённый клинок и холодный взгляд девушки, внезапно понял, что именно так должны вести себя настоящие аристократки. Это он ошибся, положившись на лживого раба.

Сгоряча молодой человек пообещал себе, что в случае возвращения обязательно набьёт морду рабу храма Рибилы и вернёт себе зря потраченные медяки. Но потом передумал. Ни к чему связываться со святилищем богини Луны, приобретшим такую широкую известность. Верховная жрица и в суд подать может за порчу имущества.

Тем не менее Олкад ничего не забыл и и дал себе слово при первом же удобном случае отомстить.

Напутствуя свою бывшую подзащитную перед встречей с императрицей, он не сомневался, что девушка сумеет убедить государыню в правдивости своей истории, а это несомненно поднимет авторитет Ники Юлисы Террины среди столичной аристократии и заставит попритихнуть тех, кто поставит под сомнения её слова. Уж если поверила сама императрица, значит, так оно и есть! Столь благосклонное отношение к девушке несомненно пойдёт на пользу и его покровителю, как первому пришедшему на помощь дочери Лация Юлиса Агилиса в трудную минуту, и упрочит позиции Касса Юлиса Митрора в бесконечной войне с политическими противниками в Сенате и при дворе. За всё это он будет просто обязан по достоинству оценить выдающиеся заслуги своего коскида Олкада Ротана Велуса.

Когда легионеры по приказу императрицы помогли не только вытащить фургон на дорогу, но даже кое-как подлатали ось, писец с ликованием понял, что госпоже Юлисе удалось добиться расположения государыни.

Теперь оставалось только добраться до ближайшего города и отыскать там подходящую мастерскую для более капитального ремонта.

Олкад полагал, что после разговора с коронованной особой девушку просто высадят на дороге, где она с ними и встретится.

Однако немного погодя примчался раб с приказом следовать за поездом императрицы в поместье господина Маврия. Оказывается, государыня Докэста пригласила Нику Юлису поужинать с ней на вилле. Данное известие обрадовало Минуца и немного озадачило Ротана, хотя на словах он так же разделил радость спутника по поводу того, что родственница их покровителей удостоилась такой чести от императрицы. Вот только если бы от неё одной.

Вспоминая оценивающий взгляд Вилита, писец решил, что девушка привлекает его не только как интересная рассказчица.

Несмотря на скандал и разбитый лоб, Олкад тем не менее ощутил укол ревности. Не сильной, но раздражающей, словно чирей на неудобном месте. Тут ещё коскид регистора Трениума умудрился окончательно испортить настроение коллеге.

– Почему нас не пригласили на ужин? – недовольно проворчал он, заметив, что обоз сворачивает с имперской дороги. – Мы же представители самых близких родственников госпожи Юлисы.

– Что же такого интересного вы сможете рассказать её величеству? – насмешливо фыркнул писец.

– Ну я, положим, действительно, ничего, – совершенно неожиданно для собеседника согласился столичный хлыщ. – Но до чуда в святилище Рибилы вся Этригия только и говорила, что о суде над госпожой Юлисой, где вы так блестяще опровергли все обвинения, выдвинутые верховным жрецом храма Дрина. Кто же откажется узнать подробности такого громкого процесса?

С этим писец спорить не стал. Радлане судились часто и со вкусом. Выступления защитников и обвинителей собирали толпы зрителей на форумах. Выдающиеся юристы пользовались не меньшей славой, чем политики, военачальники или возничие гоночных колесниц. Так что рассказ о столь необычном деле вполне мог вызвать любопытство государыни и её приближённых. Если, конечно, госпожа Юлиса им об этом рассказала.

Тем не менее Олкад небрежно бросил:

– Обычное обвинение в святотатстве. Ничего выдающегося.

Но в душе начал надеяться, если не на приглашение к ужину, то хотя бы на разговор с её величеством. Увы, но его так никуда и не позвали. Очевидно, бывшая подзащитная в разговоре с императрицей даже не упомянула о человеке, который спас её от каторги.

И хотя писец знал, как быстро женщины забывают добро, он всё же вновь испытал чувство глубокого разочарования.

Оставив Жирдяя с Солтом приглядывать за вещами и помогать рабам господина Маврия ремонтировать фургон, коскиды вслед за провожатым, отправились в помещение, отведённое им для ночлега. Здесь Олкада ждал очередной удар. Гостеприимные хозяева имения приготовили для них крошечную, убогую комнатёнку одного из надсмотрщиков, расположенную прямо в приземистом здании рабской тюрьмы.

Узнав об этом, писец едва не расхохотался. Совсем недавно они со Сципом Антоном Уром собирались прятать в похожем месте госпожу Юлису. Теперь он сам будет вынужден провести здесь ночь, вдыхая исходивший от запертых узников смрад, слушать доносившиеся из-за стены стоны и звон цепей, в то время как Ника Юлиса Террина наслаждается изысканной едой в обществе членов императорской семьи.

Хвала богам, хозяева имения не забыли и о других своих гостях. Уже в сумерках смазливая, но очень усталая невольница принесла корзину с кислым, чуть разбавленным вином и закуской.

После того, как кувшин опустел более чем наполовину, а от жареного петуха осталась только горка костей, Олкад, окончательно потеряв надежду попасть на званый ужин, криво усмехнулся.

– Вашему покровителю повезло обрести такую племянницу, господин Минуц.

– Это как посмотреть, господин Ротан, – вытирая грязным платком жирные губы, пробормотал посланец регистора Трениума. – Конечно, он будет рад, что дочь его единственной сестры жива, здорова и вернулась на родину с края света. К тому же она оказалась вполне симпатичной, хотя несколько высоковатой, на мой вкус, и достаточно умной для женщины. Вот только...

Пьяненький собутыльник многозначительно поднял вверх указательный палец.

– ...совершенно без денег!

Заметив, что собеседник собирается возразить, Минуц энергично замахал руками.

– Речь идёт не о тех крохах, что у неё с собой. Я говорю о приданом, достойном девушки рода младших лотийских Юлисов и племянницы регистора Трениума. Прежде чем выдать её замуж, господину Септису придётся изрядно раскошелиться. А у него ещё и своя дочь есть. Может, ваш покровитель поможет Нике Юлисе Террине, господин Ротан? Если уж он проявил такое участие в её судьбе.

Имея собственный печальный опыт, молодой человек сильно сомневался в щедрости сенатора Касса Юлиса Митрора, однако вслух сказал с плохо скрываемой горечью:

– Этого не понадобится. Госпожа Юлиса уже не раз доказывала, что может сама о себе позаботиться.

И в ответ на недоуменный взгляд собеседника охотно пояснил:

– Судите сами. После первой же встречи с её величеством получила приглашение на ужин. Не каждый сенатор удостаивался подобной чести. Если она сумеет удержаться возле императрицы или понравится Вилиту, то обеспечит себе такое приданое, что самые богатые семьи Радла будут рады с ней породниться.

– Всё не так просто, господин Ротан, – с нескрываемым превосходством усмехнулся коскид регистора Трениума. – Сразу видно, что вы давно покинули столицу и ничего не знаете.

Писец недовольно засопел, но Минуц продолжал как ни в чём не бывало.

– Констант очень редко посещает Цветочный дворец и никогда не остаётся там ночевать. А её величество уже давно не появлялась в императорском Доминиуме. Вместе их видят только на церемониях в святилище Сенела и других храмах.

– Когда я покидал Радл, они уже не ладили, – понимающе кивнул Олкад, бросив опасливый взгляд на плотно прикрытую дверь. – Но я слышал, будто бы собирались помириться.

– Насколько я помню, даже не пробовали, – вытерев губы, покачал головой собеседник и ещё более понизил голос. – Император, уже не стесняясь, появляется повсюду с Сариной Госгулой, дочерью Тарца Госгула Капила.

– Кто такой? – пьяно нахмурился писец. – Почему я не знаю?

– Внук отпущенника, – пренебрежительно скривился коскид регистора Трениума. – Сделал карьеру в городском управлении и теперь надзирает за водопроводом и канализацией всего Радла. Несметно богат, как и все те выскочки, которых государь пригрел при дворе. Но дочь у него воистину прекрасна! Модный поэт Ун Певелий посвятил ей оду, где назвал земной Диолой, хотя многие посчитали подобное сравнение богохульством.

– Если государь так не любит свою жену, то почему не разведётся? – спросил жадно переваривавший столичные сплетни Олкад. – Разве Курс Асербус поступил не так когда второй раз женился, на Весавии Эмиле?

– На то есть веские политические причины, господин Ротан, – снисходительно, словно малому ребёнку стал объяснять собеседник. – Государыня Докэста происходит из рода Пиромиев, а они в свою очередь тесно связаны с аразийскими Клавдинами...

– Мать императора была из рода Клавдинов! – вскричал Олкад.

– Именно! – усмехнулся собеседник. – А с ними так или иначе почти треть сенаторов и все аристократы юга.

– Подождите, господин Минуц! – поднял руку писец. В голове у него шумело от выпитого вина и усталости, но он изо всех сил старался разобраться в словах коскида регистора Трениума. – Если родственники государыни настолько влиятельны, то почему позволяют императору относиться к ней с таким пренебрежением?

– Потому что Докэста, как всякая жена, находится в полной власти мужа, господин Ротан! – наставительно проговорил столичный хлыщ. – Государь Констант, как глава семьи, вправе поступать так, как считает нужным. На самом деле всем безразлично, с кем он делит ложе или смотрит гонки колесниц. Тем более, император уже далеко не молод. Главное в другом...

– Кто станет его наследником! – шёпотом выпалил Олкад.

– Всё-таки заметно, что вы долго жили в Радле, господин Ротан, – хмыкнул коскид Итура Септиса. – Пока Докэста – законная супруга государя, никому и в голову не придёт поставить под сомнение право её детей на престол. Говорят, прекрасная Сарина уже подарила своему царственному любовнику дочку, а что если появится сын?

Многозначительно поджав губы, Минуц потряс кувшин, в котором что-то сиротливо булькало на самом дне, и, с сожалением вздохнув, продолжил просвещать своего опровинциалившегося попутчика.

– Наш великий император прекрасно понимает, что страна, только начавшая приходить в себя после "эпохи горя и слёз", нуждается в покое. Поговаривают, что именно для того, чтобы пресечь все слухи о возможностях каких-то перемен в престолонаследии, первого принца Гания собираются объявить соправителем. Государь Констант любит своих детей, но жену давно только терпит. Поэтому её покровительство большой пользы госпоже Юлисе не принесёт. А Вилит слишком молод и непостоянен.

– Вы правы, господин Минуц, – грустно усмехнулся Олкад. – Я действительно ничего не знаю. Однако, пора и отдохнуть.

Не сдерживая себя, он зевнул, едва не вывернув челюсть.

– Завтра увидим, захочет ли её величество оставить госпожу Юлису при себе.

Проснувшись, Ника растолкала тихо посапывавшую Риату, с её помощью привела себя в порядок и отправилась на поиски господина Фаба или хотя бы хозяев дома, чтобы те просветили её, где найти сотника?

Рассудив, что занимаясь обеспечением безопасности императрицы, тот может помочь с ней встретиться хотя бы на пару минут.

Однако, первым из придворных девушке встретился её недоверчивый лысый знакомый, на сей раз одетый в тунику и плащ. Обменявшись с ним короткими поклонами и холодными улыбками, путешественница прошла мимо, но внезапно оглянувшись, окликнула:

– Господин Акций!

– Да, госпожа Юлиса? – обернулся мужчина.

– Вы не знаете, её величество уже проснулась?

Бросив быстрый взгляд на солнце, собеседник неопределённо пожал плечами.

– Скорее всего.

– А нельзя ли с ней встретиться, господин Акций?

– Зачем? – живо заинтересовался царедворец.

– Хочу обратиться к ней с просьбой, – ответила Ника и торопливо добавила. – Это очень важно, иначе я ни в коем случае не стала бы беспокоить государыню.

– С какой, если не секрет? – мгновенно насторожился собеседник.

– Что вы, господин Акций! – девушка постаралась рассмеяться как можно непринуждённее, изо всех сил изображая наивную простушку. – Никаких тайн. Просто хотела узнать, нужна ли я ещё её величеству?

Брови придворного, скакнув на лоб, начали медленно возвращаться обратно, а в глубоко посаженных глазах мелькнуло снисходительное превосходство.

– Торопитесь в Радл? – поинтересовался он с неожиданным участием.

– Да, господин Акций, – вздохнула Ника, с удовлетворением чувствуя, что хитроумный царедворец, кажется, повёлся на её игру и посчитал легковерной дурочкой. – Я очень хочу поскорее увидеть своих родных.

– Вам не стоит так переживать, госпожа Юлиса! – заявил собеседник с проникновенным участием. – Я сам переговорю с государыней и передам её ответ через раба.

Поначалу путешественница обрадовалась столь любезному предложению, избавлявшему её от множества хлопот, но потом подумала, что Акций может просто обмануть и ничего не сказать императрице. Вдруг Докэста ни с того ни с сего вспомнит о своей новой игрушке, а ей доложат, что та самым наглым образом укатила, даже не испросив разрешения. Кто знает, как государыня отнесётся к подобного рода самодеятельности. Ещё прикажет Фабу разыскать и наказать наглую девчонку, и не дождётся Итур Септис Даум своей племянницы. Нет, нужно подстраховаться.

Поэтому девушка энергично запротестовала:

– Нет, нет, господин Акций. Государыня проявила ко мне столько доброты и участия, что боги не простят, если я лично не выражу ей своего почтения.

– Поверьте, госпожа Юлиса, – мягко улыбнулся придворный. – Я передам её величеству все ваши слова.

Но Ника не отступала, изо всех сил напрягая мыслительные способности и подбирая слова.

Выскочивший из дома императорский раб, торопливо оглядевшись, подбежал к ним и застыл в трёх шагах, терпеливо дожидаясь, пока наговорятся свободные граждане.

Оборвав речь на полуслове, царедворец хмуро глянул на невольника.

– Чего тебе?

– Её величество за вами послала, господин Акций.

– Простите, госпожа Юлиса, – с наигранно-виноватым видом развёл руками мужчина. – Я должен идти.

– Понимаю, господин Акций, – вернула та лёгкий поклон. – Долг зовёт.

– Хорошо сказано, госпожа Юлиса, – одобрительно хмыкнул придворный, но когда она направилась за ним, раздражённо поинтересовался:

– А вы куда?

– К её величеству, – как ни в чём не бывало заявила девушка. – Если вы поможете, надеюсь, она уделит мне минутку своего драгоценного времени?

Ничего не ответив, Акций торопливо зашагал дальше, казалось, перестав обращать внимание на собеседницу.

В полном молчании они прошло мимо часовых, пересекли прихожую, первый внутренний дворик, где рабы господина Маврия уже мыли пол, а их владелец, сидя в кресле за столом, что-то раздражённо выговаривал немолодому мужчине в длинном коричневом плаще.

Потом попали во второй внутренний двор, гораздо больше первого. Здесь вместо водоёма был разбит маленький садик, где среди всё ещё голых цветочных кустов возвышалась мраморная статуя хозяина дома, а по углам стояли легионеры в полном вооружении.

Одна из множества выходивших во двор дверей приоткрылась, выпустив трёх императорских рабынь во главе с Пульчитой.

Заметив царедворца с девушкой, рабыня государыни всплеснула руками.

– Хвала богам, вы здесь, господин Акций. Поспешите, у её величества опять сводит икры.

"Так он врач, то есть лекарь!" – догадалась путешественница, совсем по-другому глядя на спутника.

– Жди здесь, – тихо буркнул он, скрываясь в комнатке и плотно прикрывая за собой дверь.

Встав у стеночки, так чтобы никому не мешать, Ника принялась с любопытством оглядываться по сторонам.

Здесь тоже во всю кипела уборка. Ступая на цыпочках, сновали рабыни господина Маврия с деревянными тазиками и мочалками.

Тихо переговариваясь, прошла группка богато одетых придворных дам. Одна из них, та что присутствовала вчера на ужине, остановившись и поприветствовав девушку, поинтересовалась, что она тут делает?

– Надеюсь встретиться с её величеством, – столь же благожелательно ответила та.

При этих словах успевшие пройти вперёд женщины остановились.

– Государыня пожелала вас видеть? – удивилась придворная.

– Нет, госпожа, – покачала головой Ника. – Простите, не знаю вашего имени.

– Исора Квантия Бела, – торопливо представилась собеседница. – Так что вы хотите, госпожа Юлиса?

– Попросить разрешения уехать, госпожа Квантия, – не стала та ничего скрывать, уже убедившись, что приближенные государыни с удовольствием помогут нежданной конкурентке за благосклонное внимание императрицы оказаться вне поля её зрения.

– Понимаю, госпожа Юлиса, – с сочувствием кивнула придворная дама. – Вы хотите как можно скорее увидеться с родными...

Разговор прервал выглянувший из-за двери Акций.

– Заходите, госпожа Юлиса.

– Простите, госпожа Квантия, – поклонившись собеседнице, девушка проскользнула в небольшую комнатку с широкой кроватью на высоких ножках, где, обложившись подушечками, возлежала Докэста Тарквина Домнита и осторожно прихлёбывала из керамической кружки какой-то напиток, судя по запаху, кажется, с мёдом.

Согласно радланским обычаям окон помещение не имело. Расставленные на полочках масляные светильники, видимо, служили не только для освещения, но и согревали спёртый воздух спальни.

Ника с удивлением заметила аккуратно уложенные волосы императрицы и уже нанесённый макияж. Похоже та проснулась уже давно, раз успела привести себя в порядок.

Поклонившись, девушка открыла рот, но тут же замолчала, повинуясь властному жесту августейшей собеседницы.

– Господин Акций передал мне, что вы просите разрешения уехать?

– Да, ваше величество, – подтвердила своё желание путешественница. – Меня ждут.

– Отправляйтесь, госпожа Юлиса, – кивнула императрица, ставя чашу на прикроватный столик. – История ваша мне понравилась. Вы смелая девушка, достойная своих славных предков.

– Благодарю за сердечные слова, ваше величество, да благословят вас небожители счастьем и удачей, – поклонившись, Ника хотела уйти, но Докэста Тарквина Домнита ещё не закончила:

– Передайте привет господам Юлису и Септису и ждите приглашения в Цветочный дворец. После возвращения в столицу я обязательно с вами встречусь.

Последние слова ударили по мозгам, словно обмотанная тряпьём дубинка: мягко, но сильно. Перспектива карьеры при дворе попаданку нисколько не прельщала. Оставалось надеяться, что щедрые посулы всего лишь проявление благожелательной учтивости со стороны государыни. Вроде обещания кадровика "обязательно позвонить" соискателю после неудачного собеседования о приёме на работу.

– Как будет угодно вашему величеству, – смиренно пробормотала девушка.

Получив высочайшее соизволение, она развила бурную деятельность: послала Риату на поиски коскидов, а сама вместе с Рулой отправилась с столярную мастерскую, возле которой уже стоял отремонтированный фургон, и расхаживали довольные Солт с Жирдяем.

Увидев Нику, к ней подошёл мастер.

– Уделали мы вашу повозку, госпожа. Теперь будет бегать как новая.

– До Радла не сломается? – улыбнулась путешественница.

– Смотря где и как ездить, госпожа, – вернул улыбку собеседник, но тут же стал торжественно-серьёзен. – Клянусь Наклувом, всё сделано прочно, госпожа... Ещё мы туда вашу... металку положили. Пользуйтесь во славу Анаид.

– А хозяин ваш не против? – озабоченно поинтересовалась Ника.

– Так это господин Маврий и приказал, – пояснил столяр. – В подарок от него.

– Тогда не забудьте передать ему мою благодарность, – кивнув, девушка глянула на застывшего в ожидании Солта. – Грузите вещи, запрягайте ослов. Мы уезжаем.

– Даже на завтрак не останетесь, госпожа? – неуверенно проговорил раб Итура Септиса Даума.

– Дорогой поедим, – нахмурилась она.

Однако желание непременно подкрепиться за чужой счёт выразили и другие её спутники. Вот только путешественница, опасаясь встречи с Вилитом, не собиралась задерживаться в усадьбе и после короткого, но эмоционального спора смогла настоять на своём.

Пока невольники возились с повозками, она, отыскав хозяйку имения, в самых изысканных выражениях поблагодарила за гостеприимство. Госпожа Маврия предложила задержаться и хотя бы позавтракать, но гостья осталась непреклонна. Тогда добрая женщина приказала собрать им продуктов в дорогу. Такой вариант очень даже устраивал Нику, и та ещё раз сказала хозяйке "спасибо".

Уже зная, что Риата отнесла корзину с вещами к мастерской, девушка торопливо направилась туда, однако, завернув за угол длинного здания без окон, невольно замедлила шаг, увидев у фургона принца с двумя приятелями. Герон о чём-то расспрашивал её рабыню.

– Так вот она, господа! – с облегчением проговорила невольница, кивнув в сторону неторопливо приближавшейся хозяйки.

– Госпожа Юлиса! – обернувшись, вскричал Вилит, кривя губы в неприятной улыбке. – От чего же вы так рано нас покидаете?

– Приходится, ваше высочество, – поклонившись, Ника картинно развела руками. – Мы очень торопимся. Я спешу увидеть родственников и величайший город мира, а эти уважаемые люди...

Она кивнула на притихших у фургона коскидов.

–... должны как можно скорее доставить меня к своим покровителям. Как видите, мы никак не можем задерживаться.

– А если я попрошу вас об этом, госпожа Юлиса? – напряжённо усмехнулся принц.

"Вот батман! – мысленно взвыла путешественница. – Ну, чего ты ко мне пристал?! Других девок мало? Я же старше тебя и выше на голову! Надо решать... Не останусь, точно обидится. Врага себе наживу и ещё какого! Да пошёл он!"

– Я уже получила позволение уехать от её величества, – тщательно подбирая слова, заговорила собеседница. – Обосновывая свою просьбу тем, что очень тороплюсь. Но если останусь, то может создаться впечатление, будто я обманула государыню. Во имя Ноны, Цитии, и Ауры, прошу простить меня, ваше высочество, но мне никак нельзя задерживаться.

– Подождите хотя бы, как тронется наш поезд! – раздражённо предложил молодой человек.

– Но вы же сами не знаете, когда это случится, ваше высочество, – с лёгки укором заметила девушка, чувствуя, как опасения перерастают в страх, по спине бегут мурашки, и сердце начинает дёргаться, словно отбойный молоток. – А между тем любая моя задержка непременно будет очень превратно истолкована.

– Я сам поговорю с матерью! – не сдавался Вилит.

– Что вы, ваше высочество! – замахала руками Ника. – Всеми богам заклинаю вас не делать этого! Не выставляйте меня перед государыней двуличной особой, то и дело меняющей свои решения!

Собеседник угрожающе засопел. Поклонившись, девушка застыла, молча разглядывая пепельно-русые волосы принца.

– В таком случае, мне остаётся только пожелать вам счастливого пути, – угрожающе процедил тот сквозь зубы, и развернувшись, быстро зашагал к дому, на ходу резко запахивая плащ.

– Вы даже не представляете, какую глупость только что совершили, госпожа Юлиса, – прежде чем устремиться за своим августейшим приятелем, насмешливо фыркнул Герон.

– Очень возможно, что я об этом пожалею, – не стала возражать Ника. – Но, даже если и так, ничего не стану менять.

Дождавшись, когда самый младший сын императора и его спутники скроются за углом, она рявкнула на скромненько стоявших в сторонке рабов.

– Забирайтесь на повозки, мы уезжаем!

– Госпожа Юлиса, – обратился к ней посланец регистора Трениума.

– Не сейчас, господин Минуц! – оборвала его девушка. – Чуть позже я с удовольствием вас выслушаю.

Стражники в кожаных доспехах со щитами и короткими копьями без слов распахнули ворота усадьбы.