Текст книги "Отважная лягушка. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Пласда тут же устремилась на кухню, а слегка пьяненький Итур, плюхнувшись на скамеечку, пригласил Нику сесть рядом.

– Я всё выяснил! Закон, позволяющий женщинам наследовать землю, формально до сих пор не отменён.

– Значит, я смогу вернуть себе Домилюс? – вскричала девушка, которую после утреннего разговора терзали смутные сомнения.

– Да, – кивнув, дядя продолжил с не меньшей важностью. – Я также думаю, что твой отец прав. Не стоит пока привлекать внимание к вашей с Аварием свадьбе. Я постараюсь уговорить его отложить подписание брачного контракта до тех пор, пока не разрешится вопрос с усадьбой. Но если он не согласится...

Регистор Трениума красноречиво развёл руками.

– Я уверена, вы найдёте нужные слова, господин Септис, – не вставая, склонила голову собеседница. – И надеюсь, что господин Аварий окажется столь же мудр и предусмотрителен, как вы.

– Не отдам же я свою племянницу за глупца!? – фыркнул хозяин дома, и вальяжно откинувшись на спинку скамейки, деловито осведомился. – Я могу что-нибудь ещё для тебя сделать?

– Да, – кивнула Ника, выдавая давно припасённую заготовку. – Помогите мне сдержать клятву, господин Септис.

– Какую ещё клятву? – моментально насторожился тот.

– Помните, я рассказывала о своём аресте в Этригии? – спросила племянница, и дождавшись утвердительного кивка, продолжила. – Тогда моей рабыне удалось ускользнуть от стражников. Сначала я подумала, что она сбежала, прихватив все вещи, деньги, а главное – письма отца. И я поклялась именем Анаид, что если Риата меня не бросит, то получит свободу сразу, как только мы прибудем в Радл. И богиня услышала мои молитвы! Риата не только сохранила верность, но и помогла мне избежать каторги и смерти. Именно благодаря ей, обо мне узнал коскид господина Юлиса, а потом и сам сенатор...

– Ты совершенно точно помнишь, что обещала отпустить её сразу, как окажешься в Радле? – после недовольного сопения решил уточнить собеседник, сурово сведя брови к переносице.

– Разве можно забыть подобную клятву, господин Септис? – со смиренной обидой пробормотала девушка.

– Вы поступили очень необдуманно, – покачал головой дядя.

"Вот батман! – новоявленная племянница почувствовала, что начинает злиться. – Да тебе какая разница?! Моя рабыня, что хочу – то и делаю!"

Притворно вздохнув, она в который раз грубо задавила одни эмоции и старательно попыталась изобразить другие.

– Вы, конечно, правы, господин Септис, – громко всхлипнув, Ника с силой потёрла пальцами сухие глаза. – Я ошиблась. Но меня тогда обвинили в чудовищном преступлении, за которое полагается смерть на колу! Одна в чужом городе, кого я могла просить о помощи? Только бессмертных богов. Теперь поздно что-то менять. Слова произнесены, и всеведающие небожители их услышали.

Наконец-то взвинтив себя, девушка заговорила с надрывом, а на щеках заблестели долгожданные слёзы.

– Боги беспощадны! Страшно подумать, что сделает со мной Анаид, если я нарушу освящённую её именем клятву.

– Молодости свойственно совершать необдуманные поступки, – сварливым тоном сурового экзаменатора заявил хозяин дома. – А вообще, женщины сначала делают, потом думают... И то не всегда.

Видя, что гостья ещё сильнее расстроилась, он поморщился.

– Ну хорошо... Но что твоя рабыня будет делать, когда получит свободу?

– Риата говорит, что её единственное желания и дальше служить мне, – ответила Ника, шмыгая носом.

– Подобная преданность достойна похвалы, – слегка смягчился регистор Трениума. – Я посмотрю, что можно сделать.

– Благодарю, господин Септис! – вскричала племянница. – Вы так добры!

– Я же твой единственный дядя, – самодовольно усмехнулся собеседник. – Кто же ещё позаботится о тебе, кроме меня.

Он подался вперёд, явно собираясь подвинуться ближе, но державшаяся на стороже девушка порывисто вскочила.

– Да хранят вас бессмертные боги! Я пойду умоюсь, а то неудобно сидеть рядом с вами с таким некрасивым, заплаканным лицом.

– Иди, – вздохнув, снисходительно усмехнулся хозяин дома, провожая её отнюдь не родственным взглядом.

"Мало мне жениха, так теперь ещё и дядюшка готов в койку затащить!" – с раздражением подумала Ника, рывком распахивая дверь в свою комнату.

От неожиданности мирно дремавшая на сундуке Риата едва не упала, ошарашенно уставившись на хозяйку сонными глазами.

– Спишь!? – буркнула та, плюхаясь на табурет.

– Ой, да что вы такое говорите, госпожа! – привычно заканючила рабыня. – Вот только прикорнула на минуточку.

Поморщившись, девушка взмахом руки велела ей замолчать.

– Господин Септис только что пообещал помочь мне дать тебе свободу.

Невольница вздрогнула, сонный взгляд мгновенно прояснился, а на лице появилось удивлённо-испуганное выражение. То ли ещё не придя в себя или же искренне переживая, та не нашла ничего другого, как ляпнуть:

– Так я вам больше не нужна?

– Не говори ерунды! – прикрикнула Ника. – Ты останешься со мной до тех пор... пока сама не захочешь уйти. Клянусь в этом Ноной и Анаид. Только будешь уже не рабыней, а служанкой.

– Я никогда не покину вас, госпожа! – рухнув на колени, невольница зарыдала и потянулась к руке хозяйки, явно намереваясь её поцеловать.

– Перестань! – отмахнулась та. – Мне тоже не хочется с тобой расставаться. Но эта свадьба...

Тяжело вздохнув, девушка уставилась в стену невидящим взглядом.

– И вообще... Не хочу, чтобы кто-то распоряжался твоей жизнью. А чтобы ты не осталась нищей, я буду тебе платить. Подай пояс!

– Сейчас, госпожа, – недоверчиво глянув на хозяйку, рабыня бросилась к корзине.

Покачав на ладони заметно похудевший золотой запас, Ника бестрепетной рукой уменьшила его ещё на двадцать империалов.

– Это тебе за то, что добросовестно служила мне по пути в Радл.

Нервно сглотнув, Риата посмотрела на кучку тускло поблёскивавших монет, потом на госпожу и вновь на деньги.

– Забери и спрячь так, чтобы никто не знал! – нетерпеливо распорядилась девушка. – Потом сходи за водой. Мне надо умыться. И сделаешь мне причёску. Сегодня Постум Аварий в гости зайдёт. Вдруг и на меня посмотреть захочет?

– Ой, госпожа! – заметалась рабыня, явно не представляя, за что браться? – Сейчас госпожа...

Дабы пресечь бестолковую суету, хозяйке вновь пришлось повысить голос:

– Да угомонись ты! Сначала убери деньги.

Послушно кивнув, невольница сгребла монеты, после чего вытащила из-под кровати узелок со своими вещами.

– Давно бы так, – усмехнулась Ника, когда Риата завернула империалы в какую-то тряпку. – Вот теперь иди за водой.

Умывшись в небольшом медном тазике, девушка уселась перед зеркальцем, позволив всё ещё крайне озабоченной рабыне колдовать над своими волосами.

Как правило, сооружая причёску госпоже, та болтала обо всём подряд, но на сей раз вела себя на редкость молчаливо. Да и у хозяйки не имелось никакого желания трепать языком. Все её мысли крутились вокруг одного: увидит она сегодня своего жениха или нет?

Казалось бы, визит сенатора Юлиса и Постума Авария даёт дядюшке отличный повод устроить что-то вроде смотрин. Надо же ему, как говориться, показать "товар" лицом?

Неожиданно Ника подумала: "Что, если "купца" внешний вид "товара" совсем не интересует, а важна лишь "фирма-изготовитель"? Вполне возможно, Аварий даже не захочет увидеть будущую невесту? Вот батман!"

Она чуть поменяла позу, вызвав недовольное сопение Риаты, продолжавшей укладывать ей волосы.

"Тогда такой жених нам тем более не нужен! – от этой мысли сознание ожесточилось, вновь обретая потерянную ясность. – Понятно, что Септис ухватился за идею возврата Домилюса. Не знаю, по скольку они с Юлисом решили вложиться в моё приданое, но сумма, скорее всего, значительная. Которую дядюшка будет не прочь сэкономить. Только удастся ли ему уболтать Авария, повременить с подписанием брачного договора? Жаль, совершенно непонятна позиция сенатора. Что для него важнее: сохранить деньги или поскорее женить Авария? Если что, двух дядек сразу не уговорить. Как не хочется выходить замуж, да ещё непонятно за кого! А может, отказаться? Вот так прямо и заявить дядюшке: "Нравится тебе Аварий – вот и женись на нём сам!""

Девушка вспомнила рассказ Наставника о том, как в одной из знакомых ему семей отец выгнал сына из дома вроде как за то, что тот стал заглядываться на мачеху. Молодому человеку даже не пришло в голову обращаться в суд или просить защиту у властей, поскольку по местным законам глава семьи имеет полное право распоряжаться жизнью его членов. Помыкавшись по друзьям и знакомым, парень пошёл служить в легион, ибо ничего другого ему не оставалось.

А она Септисам даже не дочь. Станет артачиться – её просто объявят самозванкой и продадут в рабство. У сына того радланина хотя бы друзья были, у неё никого. А если сбежать?

Ника криво усмехнулась своему отражению в зеркале.

"Куда? Это в лесу можно попробовать выжить, а среди людей без защиты, без денег в два счёта сгинешь. Нет, это не выход. Надо отыскать способ расстроить свадьбу. Но как?"

– Всё, госпожа! – прервала её грустные размышления довольный голос Риаты. – Теперь вы прекрасны, как сама Диола!

После пристального осмотра себя в зеркало настроение девушки немного улучшилось. Без всякого лака, с помощью лишь расчёски и шпилек рабыня умудрилась уложить её волосы в красивую, довольно сложную причёску, вроде бы и напоминавшую те, что хозяйка видела у горожанок, но гораздо изящнее.

– Ты просто волшебница! – охнула Ника.

– Для вас всё что угодно, госпожа, – поклонилась явно довольная похвалой невольница.

Со стороны прихожей долетел дребезжащий звон медной пластинки.

– Вот и гости пожаловали, – пробормотала девушка, скомандовав. – Закрой дверь, зажги светильник.

– Простите рабу глупую, госпожа, – залепетала Риата, уперев взгляд в пол. – Только вдруг госпоже Септисе это не понравится?

Она замялась.

– Что не понравится? – озадаченно вскинула брови хозяйка. – Говори, я за подсказку только спасибо скажу.

– Солнце ещё не село, госпожа, – по-прежнему не поднимая взгляд, пробубнила рабыня. – А масло дорогое.

Несколько секунд девушка бестолково хлопала глазами. Однако, собеседница явно не шутила, поскольку знала, что за подобный юмор можно схлопотать не только устное взыскание.

– Тебе Септиса что-то сказала? – понизив голос до шёпота, попробовала прояснить ситуацию Ника.

– Нет, что вы, госпожа! – отстранилась невольница.

– Тогда с чего ты решила, что ей не понравится, если у меня в комнате будет гореть светильник? – усмехнулась Ника, вновь посмотрев на себя в зеркало.

– Я случайно услышала, как Трита с Эминеем разговаривала, – воровато оглядевшись по сторонам, склонилась к уху хозяйки Риата. – Трита – это...

– Я знаю, кто это! – отстранившись, оборвала её девушка. – Чего они болтали?

– Будто бы госпожа Септиса ругалась из-за того, что у вас всю ночь светильник горел! – выпалила рабыня.

– А она откуда узнала? – нахмурилась собеседница.

Невольница красноречиво пожала плечами.

– Ну, понятно, – кивнула хозяйка, вспомнив, что дверь в её комнату не запирается ни изнутри, ни снаружи.

"Хотя бы засов какой-нибудь приделать, – подумала она, чувствуя, как стремительно портится настроение. – Ага, кто же мне даст распоряжаться в чужом доме? Вот батман, денег куры не клюют, а на масле экономят!"

– Тогда просто закрой дверь! – распорядилась Ника, поднимаясь.

Закутавшись в плащ, она уселась на скамейку и стала бездумно наблюдать за подготовкой к приёму дорогих гостей. Суетились рабы, несколько раз туда-сюда прошла хозяйка дома.

Из комнатки напротив выглянула любопытная мордашка Гэаи. Заметив двоюродную сестру, девочка, видимо, решив, что та скучает, поспешила составить ей компанию.

– Госпожа Юлиса, – сказала дочка регистора Трениума, чинно усаживаясь рядом. – Вы же плавали по Западному океану, правда?

– Правда, – кивнула погружённая в свои мысли собеседница.

– Расскажите, какой он?

– Огромный, – проговорила девушка. – Настолько, что человек просто не в силах вообразить...

Помимо собственных впечатлений попаданка добавила кое-что из школьного курса географии, и дочка регистора Трениума слушала её с горящими глазами и полуоткрытым ртом.

Их познавательную беседу прервал появившийся из гостевой части дома раб.

– Госпожа Юлиса, вас зовёт господин Септис.

– Извините, госпожа Гэая, – Ника встала, пряча волнение за лёгкой улыбкой. – Мы ещё поговорим с вами как-нибудь в другой раз.

В переднем дворике светильники ещё не зажигали, хотя сумрак уже сгущался, сглаживая очертания предметов и размывая краски.

Хозяин дома расположился в кресле за столом, а гости – на сиденьях без спинок.

По красной полосе на белом плаще девушка сразу определила сенатора в толстом мужчине с двумя подбородками и родимым пятном на обширной лысине, тут же потеряв к нему интерес.

Поскольку Постум Аварий Денсим сидел к ней спиной, то, чтобы увидеть невесту, ему пришлось повернуться вполоборота. В таком положении Ника не могла судить ни о его росте, ни о телосложении, которое скрывал наброшенный на плечи плащ, но широкое лицо с грубыми чертами и глубоко посаженными глазами ей сразу не понравилось.

– Здравствуйте, господа, – чуть поклонившись, она перевела взгляд на дядюшку. – Вы звали меня, господин Септис?

– Да, госпожа Ника, – важно кивнут тот. – Позвольте вам представить своего друга, сенатора Касса Юлиса Митрора из рода старших лотийских Юлисов.

Пристально разглядывавший её гость снизошёл до лёгкого кивка.

– Очень рада вас видеть, господин Юлис, – отвесила глубокий поклон девушка. – Я собиралась в самое ближайшее время лично поблагодарить вас за помощь в благополучном завершении моего трудного путешествия. Но если небожители позволили нам встретиться раньше, позвольте выразить мою самую глубочайшую признательность.

Не поленившись, она ещё раз поклонилась, чем явно произвела на собеседника самое благоприятное впечатление.

– Да пошлют вам всемилостивейшие боги ещё много долгих и счастливых лет. А я всегда буду помнить о том, что смогла вернуться только благодаря вашей щедрости и участия к моей судьбе.

– Мы же Юлисы, – снисходительно усмехнулся сенатор. – Значит, должны помогать друг другу. Нет в мире ничего важнее кровного родства. Не так ли, господин Аварий?

– Оказывая благодеяние близком, человек угождает богам, а значит, помогает себе, – важно кивнул тот, рассматривая Нику, как товар на витрине.

Голос у потенциального жениха оказался негромким, вкрадчивым и каким-то липким, словно старая паутина.

– Господин Аварий просит у меня разрешения ввести вас, госпожа Юлиса, хозяйкой в свой дом! – торжественно объявил регистор Трениума. – Как ваш самый близкий родственник, я уже дал на это своё согласие.

Он красноречиво замолчал, глянув на племянницу так, словно приглашая высказаться.

Выдохнув, девушка почувствовала, как бешено колотится сердце, а пальцы крепко вцепились в уголки наброшенной на плечи накидки.

– Воля ваша, господин Септис. Но отец, которого я обязана почитать всё же превыше вас, наказал мне не выходить замуж до тех пор, пока не будет восстановлена попранная много лет назад справедливость, и Домилюс, наше имение, не вернётся к его законной владелице, последней из рода младших лотийских Юлисов в Империи.

Переведя дух, она внезапно уловила определённо знакомый аромат, который ей до этого в доме не встречался. Пахло явно от кого-то из визитёров.

"Странный выбор парфюма", – совершенно некстати подумала Ника.

Хозяин дома посмотрел на гостей с таким видом, будто хотел сказать: "Ну, что я говорил?"

Главный смотритель имперских дорог, нахмурившись, схватился за подлокотники, и подавшись вперёд, стал похож на готовую расправить крылья хищную птицу.

– И пусть между нами тысячи арсангов, и я его больше никогда не увижу, – с мрачной торжественностью продолжала вещать ораторша, отчаянно подыскивая слова, способные зацепить заскорузлые души слушателей.

"Может, богами пугануть?" – внезапно подумала она, возвысив голос.

– Но не вернув наши родовые земли, я предам волю отца! А это тягчайшее преступление в глазах небожителей, которое не останется без воздаяния.

Хмуро оглядев молчавших мужчин, Ника добавила паники:

– Все знают, насколько непреклонны наши боги! Вдруг они захотят покарать не только меня?

– Вы не жрица, чтобы толковать волю богов, – покачал лысой головой сенатор.

– Я всего лишь поделилась своими опасениями, господин Юлис, – потупив взор, сказала собеседница.

– Если вам так необходимо это имение, госпожа Юлиса, я готов его купить! – внезапно с апломбом заявил Аварий. – У меня уже есть двенадцать усадеб, эта будет тринадцатой. Кто сейчас владеет Домилюсом, господин Септис?

– В тысяча пятьсот тринадцатом году император пожаловал его Волсу Аттилу Веру, трибуну Второго Северного легиона, – ответил регистор Трениума. – Четыре года назад он умер. Сейчас имение принадлежит его старшему сыну Коруну, брату сенатора Сципа Аттила Кватора.

– Этот задёшево не отдаст, – покачал головой Юлис .

– Ну, и сколько он может запросить? – сухо поинтересовался главный смотритель имперских дорог.

– Тысяч четыреста, – не задумываясь, ответил хозяин дома. – А то и полмиллиона империалов.

"Ну ни батман себе!" – мысленно охнула девушка, едва успев подхватить и вернуть на место нижнюю челюсть.

– Отчего же так дорого, господин Септис? – недоверчиво нахмурился гость. – Я полагал, самое большее – тысяч триста.

– Место хорошее, господин Аварий, – охотно пояснил тот. – Имперская дорога рядом. Плодородная земля, ухоженные богатые виноградники, озеро. Большая вилла, которую полностью перестроили перед восшествием на престол императора.

– Замечательное приданное, господин Аварий! – рассмеялся сенатор, видимо, довольный тем, что ему не придётся раскошеливаться.

– Да, клянусь Питром и Семрегом! – с энтузиазмом поддержал его главный смотритель имперских дорог. – Только как его вырвать из загребущих лап Аттилов?

– Господа! – привлёк внимание гостей хозяин дома. – Давайте не будем утомлять госпожу Нику скучными мужскими разговорами?

И не дожидаясь их реакции, обратился к племяннице:

– Передайте госпоже Септисе, чтобы накрывали на стол.

– Подождите, госпожа Юлиса, – остановил её потенциальный жених. – У меня для вас подарок...

– Эй, Кром! – крикнул он в прихожую. – Неси шкатулку!

– Бегу, господин! – отозвался молодой звонкий голос.

Из сгустившегося сумрака выскочил молодой, рослый мужчина в жилете из шкуры какого-то пятнистого зверя поверх длинной туники с рукавами. Даже при скудном освещении выделялась его широкая, белозубая улыбка на бледном, чисто выбритом лице. На груди невольника блестела медная табличка, а в руках он держал ящичек размером с пачку бумаги формата А-4.

Не удосужившись даже поднять своё седалище, главный инспектор имперских дорог небрежно махнул в сторону всё ещё стоявшей столбом девушки.

– Примите сей скромный подарок, госпожа Юлиса, как знак моего восхищения вашей несравненной красотой. Клянусь небожителями, когда вы войдёте хозяйкой в мой дом, то найдёте там много подобных приятных глазу вещиц.

Протягивая ей шкатулку из тёмно-красного дерева, раб одновременно приподнял украшенную инкрустациями крышку.

Внутри тускло поблёскивали гладко отшлифованными камнями три заколки для волос в виде золотых цветов на тонком железном стебле.

За время своих странствий Ника часто посещала местные рынки, где в том числе имела возможность ознакомиться с продукцией местных ювелиров. Поэтому данные украшения её не поразили. На взгляд путешественницы, они выглядели как-то слишком скромно для одного из богатейших людей Радла.

Тем не менее, свято помня, что "дарёному коню в зубы не заглядывают", она сочла необходимым поблагодарить главного смотрителя имперских дорог:

– Спасибо за подарок, господин Аварий.

– Надеюсь, при нашей следующей встрече увидеть их в вашей причёске, – вальяжно проговорил собеседник и вновь то ли поёжился, то ли передёрнул плечами.

Приняв от раба тяжёлую шкатулку, девушка ушла на семейную половину дома, успев услышать за спиной приглушённо-заговорщицкий голос регистора Трениума:

– Главное – сохранить всё в тайне!

Едва она осознала, что её план удался, и подписание злосчастного брачного контракта удалось отложить, как тут же свинцовым одеялом навалилась усталость. Колени задрожали, и Нике пришлось на пару секунд даже упереться рукой о стену, с удивлением чувствуя, что спина стала мокрой от пота. Душевная беседа с дядей и его приятелями вымотала не хуже многокилометровой погони за раненым оленем в лесу Некуима.

– Госпожа Юлиса! – окликнула её хозяйка дома. – Господин Септис ничего не велел передать?

– Сказал, что можно накрывать на стол, – ответила девушка.

Тётушка тут же поспешила на кухню, а племянница, чтобы никому не мешать, скрылась в своей комнате, где продемонстрировала подарок потенциального жениха многоопытной Риате. Та очень тщательно осмотрела шпильки, буквально обнюхав каждую из них, и отыскала множество царапин, а один из тёмно-синих непрозрачных камней и вовсе оказался с трещиной.

После чего рабыня осторожно высказалась в том смысле, что подобные подарки явно не соответствуют слухам о несметном богатстве Постума Авария. На её взгляд, украшения тянули самое большее на сто или сто пятьдесят империалов.

– Так он ещё и жмот! – заключила путанную речь невольницы хозяйка.

За ужином, вновь проходившим исключительно в женской компании, бабуся попросила внучку поделиться впечатлениями о женихе.

– К сожалению, я его как следует не рассмотрела, – нисколько не покривила душой та.

– Ну хоть то, что не такой уж он и старый, увидела? – не отставала настырная старушенция.

– Но и не молодой, – не выдержав, сердито пробурчала себе под нос Ника.

– Вам тоже не пятнадцать лет, – опережая свекровь, сухо заметила тётушка.

Старательно удерживая натянутую улыбку, племянница отодвинула тарелку. Есть уже совершенно не хотелось, зато появилось жгучее желание ответить что-нибудь вежливое и обидное. Вот только в голове, как на зло, вертелись одни ругательства.

За столом повисла настороженная тишина. Гэая с каким-то нездоровым любопытством поглядывала то на неё, то на неторопливо жующую мать.

Внезапно послышалось недовольное ворчание хозяина дома, а через несколько секунд, опираясь на плечо старого раба, появился он сам. Не обращая внимания на настороженные взгляды родственников, Итур Септис Даум торопливо проследовал в направлении уборной.

– Столь неумеренное потребление даров Диноса не делает чести благородному мужу, – с плохо скрытым осуждением покачала головой мать регистора Трениума и неожиданно поинтересовалась:

– Ника, а те дикари, у которых вы жили, вино пьют?

Рассматривая столь резкую смену темы разговора, как своего рода сигнал к примирению, девушка охотно ответила:

– В Некуиме не растёт виноград.

– А я читала, будто северные варвары делают вино из кобыльего молока, – блеснула эрудицией Гэая.

– Лошадей аратачи тоже не разводят, – усмехнулась её двоюродная сестра.

– Госпожа Ника! – окликнул её дядя, возвращавшийся из туалета уже без посторонней помощи.

– Да, господин Септис! – отозвалась племянница.

– Завтра с утра оставайтесь дома и свою рабыню тоже никуда не отсылайте, – распорядился хозяин дома, и на его красной, как кирпич, физиономии расплылась довольная улыбка. – Будем исполнять вашу клятву.

– Спасибо, господин Септис! – искренне поблагодарила девушка. – Да хранят вас бессмертные боги и пошлют ещё множество благ!

– О какой такой клятве идёт речь? – насторожилась тётушка.

Ника охотно рассказала о верности Риаты и своём обещании дать ей свободу, подкреплённом обращением к Анаид.

В отличии от самого регистора Трениума, его мать, супруга и даже дочь поддержали данное решение.

– Подобная преданность очень редко встречается у этих скотов, – проворчала Торина Септиса Ульда.

– Не даром говорится: сколько рабов, столько врагов, – усмехнулась её невестка.

– Ты правильно сделала, решив наградить свою невольницу, – одобрительно кивнула старушка.

Услышав о том, что уже завтра она может обрести свободу, Риата расплакалась, упала на колени, обещая служить верой и правдой, отдать жизнь за госпожу и т.д., и т.п..

Однако, через пару часов, помогая хозяйке раздеться, уже выглядела какой-то озабоченной. После недолгих расспросов выяснилось, что разговор за ужином имел неожиданное продолжение. Госпожа Пласда Септиса подарила рабыне племянницы старые, но ещё крепкие и довольно симпатичные сандалии.

– Они тебе не подошли? – участливо поинтересовалась Ника.

– Даже чуть великоваты, – понизила голос собеседница.

– Тогда чем ты недовольна? – удивилась девушка, присаживаясь на кровать.

– Трита предупредила, чтобы я даже не думала к их хозяйке подлизываться, – тревожным шёпотом сообщила невольница. – Она им, видите ли, уже все уши прожужжала, какая я верная и преданная. Вот я опасаюсь. Тут все рабы за неё.

Горько усмехнувшись, попаданка покачала головой. Даже в таком крошечном коллективе среди, казалось бы, одинаково бесправных людей находятся такие, кто готов вести бесконечную грызню за близость к источнику власти и материальных благ.

– Забудь, – усмехнулась она. – Если завтра утром всё получится, вечером ты будешь выше их всех.

– Да благословят вас небожители, госпожа! – всхлипнула женщина. – До последнего часа буду помнить вашу доброту.

Уже лёжа в постели, Ника внезапно вспомнила странное поведение местных невольников, попрятавшихся, едва из спальни выбрался страдавший с похмелья Итур Септис Даум.

Закутавшаяся в одеяло и плащ Риата охотно просветила хозяйку.

– У радлан издавна повелось, что глава семьи должен просыпаться первым, чтобы принести жертву на алтарь домашних богов. Видно, ваши родственники тоже придерживаются старинных порядков. Только забот у господина Септиса много... Рано встать не всегда получается.

– То есть, прячась от хозяина, рабы делают вид, будто все в доме ещё спят? – усмехнулась девушка, в который раз удивляясь практичности местных жителей. Действительно, если господин, выйдя утром из комнаты, никого не видит, значит, он проснулся первым и может с чистой совестью приносить жертву, как того и требует старинный обычай.

– Может, поэтому госпоже Септисе не понравилось, что у вас всю ночь светильник горел? – еле слышным шёпотом предположила невольница. – Говорят, в давние времена их зажигали только после того, как солнце полностью скрывалось за горизонтом, и гасили перед тем, как лечь в кровать.

"Выходит, мои горячо любимые родственники свято чтут традиции предков, – подумала Ника. – Это плохо. Консерваторы – люди упрямые. Но и у них есть свои слабости. Главное – суметь вовремя их отыскать".

Покидая дом регистора Трениума, второй писец рудника «Щедрый куст» не предполагал, что расставание с госпожой Юлисой окажется настолько тяжёлым. Молодой человек чувствовал, что некая частица его души навсегда останется с этой девушкой. Теперь, сколько бы лет не отмерили Олкаду Ротану Велусу бессмертные боги, скольких бы женщин ему не пришлось встретить на своём пути, каждую из них он неизбежно будет сравнивать с Никой Юлисой Терриной.

Но вместе с этим писец с предельной ясностью понимал, что эта девушка потеряна для него навсегда. И дело не столько в том, что знатные родственники не позволят ей встречаться с каким-то коскидом, скорее всего, она сама не захочет продолжить их знакомство.

Молодой человек машинально потёр лоб, осторожно ощупывая недавно зарубцевавшуюся рану. Более чем красноречивый ответ на все его надежды.

Погружённый в мрачные мысли, он едва не прошёл мимо знакомых ворот в высокой, гладко оштукатуренной стене.

Видимо, за время его отсутствия управитель дома сенатора Юлиса поменял привратника, потому что в ответ на энергичный стук в калитке открылось узкое окошечко, и послышался недовольный хриплый голос:

– Чего надо?

Второй писец рудника "Щедрый куст" знал, его одежда выглядит небогато, и время для визита уже неподходящее, тем не менее, грубость раба разозлила его не на шутку.

– Да как ты смеешь, мерзавец, так разговаривать со свободным гражданином, коскидом славного Касса Юлиса Митрора?!

– Простите, господин, – уже вежливо, даже заискивающе пробормотал невольник, по-прежнему даже не думая открывать. – Но я вас не знаю.

– Олкад Ротан Велус! – заносчиво представился запоздалый гость. – Сын Пруса Ротана Глеба!

Тут же звякнул засов, потом ещё один. Как и все обитатели дома, привратник не мог не знать имени секретаря своего хозяина.

Кряжистый здоровяк с лысой головой, посаженной, казалось, прямо на широченные плечи, прикрытые жилетом из толстой кожи, застыл в более чем почтительном поклоне.

Не удержавшись от соблазна, молодой человек, перед тем как ступить на плотно подогнанные плиты двора, влепил звонкий подзатыльник могучему стражу ворот.

В отличие от регистора Трениума, сенатор Юлис имел в столице не просто большой дом, а целую, пусть и крошечную усадьбу с хозяйственными постройками и садиком.

Из конюшни вышел пожилой невольник в облезлом меховом плаще поверх застиранного, но ещё крепкого, без видимых заплат хитона.

Узнав одного из подручных управителя, Олкад остановился.

– Эй, Шоря!

– Да, господин, – поспешно поклонившись, раб выпрямился, подслеповато щуря узкие, запрятанные среди морщин, глаза.

– Не узнаёшь? – усмехнулся молодой человек, величаво расправляя плечи и выпячивая грудь.

– Да это же молодой господин Ротан! – всплеснул руками собеседник. – Хвала богам, вы вернулись! Вот уж обрадуется ваш почтенный отец!

– Где он? – перебил его коскид.

– Так у себя, господин Ротан, – махнул Шоря в сторону дома. – Всё работает с зари и до зари.

– А господин сенатор?

– Откуда же глупым рабам знать, что изволит делать их хозяин? – заюлил старый невольник.

– Он дома или нет? – прикрикнул Олкад.

– Нет, нет, господин Ротан, – энергично замотал головой собеседник. – Как с утра отбыл, так и не появлялся.

Кротко вздохнув, он развёл руками.

– Дела.

Тут же потеряв к старику всякий интерес, молодой человек торопливо поднялся по мраморной лестнице, миновал ряд колонн, прикрывавших фасад дома с высокой резной дверью, не обращая внимание на ещё одного привратника, склонившегося в глубоком поклоне, быстро пересёк богато обставленную прихожую и оказался в первом внутреннем дворике с большим квадратным бассейном.

Олкад знал, что его дно выстлано голубой галькой, которая удивительно красиво смотрится при свете дня, привлекая внимание каждого, кто впервые оказывался в доме сенатора Касса Юлиса Митрора.

Но коскида сейчас мало интересовали прелести интерьера. Почти бегом добежав до стола с пустым хозяйским креслом, он свернул в неприметный коридорчик, оканчивавшийся крепкой деревянной дверью.

Поначалу молодой человек хотел просто ворваться в комнату, служившую архивом сенатора и рабочим местом его секретаря, но в последний момент остановился и вежливо постучал, чувствуя, как бешено колотится сердце.