Текст книги "Там избы ждут на курьих ножках..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

В сердце!..

– Ну все, допрыгались, – разочарованно проговорил Дьявол. – Не думал я, Маня, что ты так мечтаешь умереть! Эх, знал бы! Никогда не дал бы тебе ножик, которым можно только врага резать… Правда-правда! Освободила бы меня от неприятной обязанности! Вот если бы ножичек был в это время мой, ты бы непременно умерла!

Манька стояла посреди подвала, покрываясь красными пятнами, закусив губу до крови.

Пробитое кинжалом сердце не желало умирать.

Даже капля крови не пролилась.

Она стояла, сгорая от стыда, и проклинала Дьявола, который любовался заколотой Манькой с чувством глубокого удовлетворения, а у нее в это время в ушах и в голове визжала истеричная баба, которая во весь голос требовала вернуть ее к жизни. Манька с удивлением прислушивалась к голосу, который звал себя умирать и премиленько радовался жизни, ублажая слух заверениями в вечной любви. Ей было так стыдно, как никогда в жизни. Ну, разве ж можно было доверять Дьяволу, у которого все накось-выкуси?

Но сама она понимала, будь у нее другой нож, она могла бы совершить страшную ошибку. Изба была на месте, и Дьявол, и страшное зеркало… – и полнолуние еще не наступило! И ужаснулась тому, что сделала. Все ее чувства, пережитые перед тем, отлетели в один миг, как-то сразу отделившись и пристроившись к той самой бабе…

Манька проглотила комок в горле и вынула из себя нож.

Баба в голове сразу замолчала, и ушам стало тихо-тихо. Даже обычный звон, к которому она привыкла, куда-то подевался. Призрачный клинок сразу стал обыкновенным. Только черным, и все знаки на нем полыхнули огнем, будто клинок напился крови, но не человеческой, вампирской…

– Он что, ненастоящий? – разочарованно спросила она, протягивая кинжал Дьяволу.

– Самый настоящий! – Дьявол с удивительной нежностью погладил кинжал и, заметив в стене вбитое в бревно толстое металлическое кольцо с остатками цепи, которое она не смогла достать, легко срезал его, вытаскивая вместе со штырем и бросая ей под ноги. – Он разит врага, даже если враг в тебе!

Он поиграл кинжалом, вращая его на двух пальцах.

– Вранье! Как может враг во мне сидеть? – не поверила Манька, разглядывая ровно разрезанный металл.

– Маня, ты несешь в себе Проклятие, твоя душа – благоприятное порождение вампира, и ты спрашиваешь какой враг?! Верь мне, сегодня ты заколола свою болезнь, по имени Суицид! Каждый человек, убивая себя, верит, что именно этот бессмысленный, по сути, поступок (я и так заберу каждого!) убедит воинов тьмы открыть ему волшебные врата в мир добра и света! Но к чему этот разговор?! Я устал прикрывать себя, прикидываясь, будто я, Бог Нечисти, имею в себе от человека, – Дьявол вдруг стал насмешливо угрожающим, наступая на нее. Глаза его стали хищными, полыхнув алчным ядовитым огнем. – Маня, весь мир, весь мир помнит мое имя, и между делом платит мне страхом! Давай рассуждать здраво: я разве оберегаю проклятых? Разве я мешал им убивать себя? Разве я не позволяю вампирам убивать вас? Мои дети не ждут подаяний, я дал им бессмертие – вечную жизнь без угрызений совести, без боли. Отдал им Царствие Божье на земле, и оставил себе Царствие Небесное, где огонь и сера пожирают ваши внутренности. Я отдал им вас. Одним миром мазаны мои дети и я! Много ты знаешь примеров, когда я помог бы вам превозмочь нечисть?!

– Ну, не знаю, были же герой, – растерялась Манька, напугавшись, заметив в Дьяволе перемену.

Дьявол стал какой-то бесформенный и видимый, уплотнившись до обычного физического тела.

– Вечно народ придумывает героя, который с папахой и саблей на коне спасет из заточения угнетенных! – усмешка проскользнула на его губах, которые были в крови, и тут же снова стал злобным, окончательно теряя человеческие очертания. С обеих сторон губ свешивались клыки, спускаясь до подбородка, весь он покрывался какой-то слизью, из-под которой проступила металлическая чешуя.

– А избы?! Мы же их вместе лечили! – торопливо напомнила Манька, почти вскрикнув, заметив, что с Дьявольской внешностью происходит нечто. – И Бабу Ягу помог мне превозмочь!

– Избы – достояние государственное, но к чему она нам? Разве дети мои живут в доисторических избах?! – бесстрастно и зловеще ответил Дьявол, – Баба Яга слишком многим мешала! Она была проклятой, и не одну душу держала за горло. Ты не можешь отрицать, что она имела склад боеприпасов: огонь, вода, крест крестов… Разве это свобода?! А если о дочери беспокоилась, почему подарок не развернула? Ковер-самолет, не ступа! Это ты мне ответь, почему я, Бог Нечисти, сопровождал тебя так долго и терпеливо? Ты хоть понимаешь, кто я? Я – Дьявол! У меня миллиарды таких, как ты, заключены во тьме!

Манька замолчала, но первый испуг, когда Дьявол обратил на нее алчный горящий взгляд, уже давно перерос в животный ужас, по мере того, как менялся его облик. Манька смотрела на него не мигая, отступая к стене, тело стало ватными, отчаянно пытаясь понять, что с ним происходит.

Он не выглядел, как она привыкла его видеть.

То был не Дьявол, а страшный змей о ногах и рогатой голове, и страшными лапами, с когтями в четыре ее пальца, а за спиной был уже не плащ, а перепончатые крылья, которые бились об пол избы. Весь он покрылся чешуей и противной с пупырышками кожей и шипами. Он стал большим, и стал бы еще больше, если бы позволили размеры подвала, который изба забила хворостом и разными бочонками, и даже пчелы в нескольких ульях, и небольшая мельница с жерновами, со следами муки – но пространство исказилось и снова стало больше, чем оно было, выказывая Дьяволу почтение и оставляя место для маневра. Из пасти страшного полузмея-полудракона вылетел смрадный огонь, а когда он произносил слово, огненная слюна падала на пол – и пол дымился.

Манька прижалась к стене, открыв от изумления и растерянности рот, с вывернутыми от страха внутренностями. Зеркало полыхало, как огонь в пасти Дьявола, и краем глаза она заметила, как корчится в огне ее отражение. Все ее тело сотрясла дрожь – она вжалась в стену, дальше пятиться было некуда.

– Разве могут мои дети жить спокойно, если есть что-то, чего они должны бояться? Я знаю, где лежит крест! Он у нас за спиной! – продолжал громыхать Дьявол скрипучим голосом, который разрывал ушные перепонки. Бранные слова вырывались из его пасти вместе с огнем. Он медленно приближался, скользя между хозяйственной утварью, сметая ее в сторону легким движением лапы.

Манька внезапно поняла, какой глупой была.

Она даже не посмела обернуться, чтобы посмотреть, какой такой крест нужен был Дьяволу. Она видела клыки в пасти, длинный раздвоенный язык, который был, как обоюдоострый меч. Сердце бешено забилось, неровно и гулко отбивая последние секунды.

Ужас обуял ее, но она не могла сдвинуться с места.

Безвольное тело стало чужим, отказываясь повиноваться.

Она закричала всем своим существом, но изо рта не вырвалось не звука, вздрагивая от каждого Дьявольского слова, которые стали чуть тише, но теперь между словами вырывалось шипение. Он дохнул, и пламя ударилось рядом, едва не опалив ее, поднял кинжал лапой, зажимая между длинными когтями, и стал медленно проводить ножом у самого ее лица.

Она еще помнила, как он вибрировал в руке, указывая нужное место.

Если нож разил врага – а Дьявол, не иначе, посчитал ее врагом, то зарезать ее этим ножом ему ничего не стоило – Манька отвернулась.

– Глупо думать, что за этот крест я не верну дюжину чертей туда, откуда они пришли! – прозвучал голос Дьявола почти над самым ухом. – Но, глупо думать – суть природной особенности недостойных тварей! Стал бы тот, кому нужен крест, и кто не видит его, искать его сам? – Глаза Дьявола пылали холодным светом голубого огня, который она уже видела. – Только проклятый может достать такой крест! Вы – жалкие создания, не способные понять, что плевела дважды дает урожай, пока вызревает пшеницы, и если сорняк не выдернуть с корнем, он задушит посевы! Да, я сею сорняк, плевела проросла на всех полях! И я сам смотрю, когда взойдет пшеница, чтобы ввергнуть ее в Ад!

Голова его потянулась к ней, крылатое чудище щелкнуло зубами.

Манька смотрела на Дьявола затравленно, до нее, наконец, через животный ее ужас, стало доходить, как мало она знает о Дьяволе, вампирах и оборотнях. Сам Владыка Мира приносил клятву верности ножом той, которую она не любила всем своим сердцем. Просто не было на земле для нее места, если сам Дьявол так захотел…

Но разве могла она себе представить, что именно она встанет на пути Благодетельницы? Маленькая, несчастная, жалкая…

Не было ей места, и не надо! Унижаться она не будет. Одно примеряло ее с действительностью, что не было на земле человека, который мог бы сравниться с Владыкой Вечности…

– Я – не червяк! – тихо беззвучно прошипела Манька в ответ, глядя Дьяволу прямо в его пылающие глаза.

Сердце облилось болью, мысленно перед глазами пронеслась вся ее короткая беззлобная жизнь. Не та жизнь, которую показало зеркало, другая. Солнце, весна, сараюшки, в которых она поселялась, из которых ее изгоняли, верные псы, Шарик, Жулька, Цезарь и Лорд – убитые кем-то один за другим…

Она закрыла глаза, задержав дыхание, чтобы вздох ушел вместе с жизнью…

Сердце оборвалось…

– Маня, не многие оказались бы храбрее, чем ты, но я помню, что мы с тобой пуд соли съели! И не какой-нибудь, а железной! Ты меня помнишь еще? Или твой дар речи был утерян вместе с твоей вновь приобретенной памятью? – голос Дьявола прозвучал мягко и насмешливо. – Вот и зверюшек вспомнила! Силенки тебе еще пригодятся… Могу честно признаться, что это была репетиция предстоящей встречи с драконами! Поверь, даже в три избы они не поместятся, и голов таких у них не одна, а двенадцать! Ну, если мерить завершенной стадией…

Маньке приоткрыла один глаз, потом второй, и зажмурила снова.

Дьявол все еще истекал слюной.

И только поверив, что он не собирается ее убивать, она сползла на пол, лишившись последних сил.

Дьявол весело бил хвостом, усевшись на задние лапы, упираясь головой в потолок подвала, и чистил кинжалом свои зубы, как зубочисткой.

Маньке снова стало стыдно: за свой страх, за свои подозрения, и не знала она за что еще. Краска заливала лицо. Но она испытала невероятное облегчение. Тело, наконец, вернулось к ней, но еще обмякшее, слезы и смех, запертые внутри, вырвались наружу.

Как она могла забыть, что Дьявол был Богом и мог принимать любые обличья?!

Все равно его никто не видел, кроме нее. Она смотрела на новый облик Дьявола во все глаза с восхищенным трепетом и благоговейным ужасом. Если уж на то пошло, то новый его вид был не только грозный, но и красивый. Опаловая чешуя изнутри наливалась светом – и каждое движение порождало мириады разноцветных искр, глаза теперь были черные, к которым она привыкла, но в глубине горели огни, и этот тихий, едва заметный огонь струился из глаз. Корону увенчивали огромные камни-самоцветы, каждый коготь был аккуратно подпилен, как и рога, перепончатые крылья, красные изнутри и черные снаружи, пластично охватывали тело.

– На, пригодится! – Дьявол протянул ей кинжал. – Береги его! Он дается, как особый знак отличия проклятому, который тащит на себе Царя…

– Я так испугалась! – тихо произнесла она, сотрясаясь мелкой дрожью, клацая зубами. Зуб на зуб у нее не попадал. – Помяни меня когда-нибудь в своем Аду! Теперь я понимаю, что он из себя представляет!

– О, н-е-е-т! – самодовольно произнес Дьявол. – Ты еще не знаешь, каким безжалостным бывает Ад. Великим и ужасным не дано понять безмятежность беззлобного Рая!

– А как же черти, они же …

– О, да! Поворот на сто восемьдесят градусов. Для них ваш мир примерно то же самое, что зеркало, перед которым ты стоишь. В вашем мире их нельзя увидеть, только затылком, а там их видят лицом к лицу.

Дьявол трансформировался обратно в привычный образ. Провел ладонью по ее лбу и страх прошел, зубы перестали клацать.

– А грешники? – Манька с удивлением прислушалась к себе, обнаружив, что и страх, как воду, можно в нее положить, а можно вынуть.

– Не забывай, я Дьявол! Если в человеке нет праведности, я камень положу на месте его! Каждый человек уверен в своей праведности, но если посмотреть со стороны, найдется тот, кто имел человека и в хвост, и в гриву, и кого имел он! Они не судят друг друга, чтобы не быть судимыми, но я Судья! Я сужу людей Законом. Если не судил и прощал нечисть, тем хуже для человека. Неужели я скажу одному: ты судил, и я буду тебя судить, а второму, ты не судил, и я не буду тебя судить? Так делает только тот, кто менее всего помочь бы мог человеку. Только нечисть может бояться суда! Если человек сберег землю и врос в нее корнями, никто не станет выкорчевывать его.

– А нечисть? У них ведь есть земля, не своя, но есть… Вот я, меня выставили, и на моей земле теперь другой человек…

– Чужая. Свою они обливают проклятием, чтобы обречь душу на погибель. Нарисовал вампир себе имидж со стороны души. Он как Дух Божий парит над собою, но Дух его мертв, Он лишь слепок его самого, который проживает его жизнь, ничего не чувствуя, ничем не загружаясь, постоянно возвращая его в тот момент и то состояние, когда он стоял над тобой, и произносил речь, чтобы быть услышанным и собой, и людьми. Но ведь его сознание никогда не прорастет в твоей земле. Прикрываться имиджем он уже не сможет. И будет стоять передо мной в своей земле, а там… А там обливают душу грязью и посылают ее куда подальше.

– А почему Баба Яга не развернула ковер-самолет? – спросила Манька, прокручивая пережитое в уме.

– Откуда я знаю?! – раздраженно ответил Дьявол. – Ну, хорошо, знаю, но частная жизнь разве должна тебя волновать? Баба Яга готовила подарок своему зятю по случаю твоей смерти и обретении им Неба. И как, стало легче?

Манька молча согласилась, что вопрос был некорректным.

Она оглянулась, и никакого креста не увидела.

– А крест, ты его нашел? – робко спросила она, все еще находясь под впечатлением.

– Нет, я пошутил, – ответил Дьявол, ничуть не расстроившись. – Если я думаю о том самом кресте, который мне отовсюду мерещиться, то он предназначен убивать вампира, а тут его перенастроили. Нонсенс! Сдается мне, что крест находится в двух местах сразу. Только так он мог шутить с тобой шутки, заставляя желать себе смерти от своей руки, и бояться любого, кто мог бы убить тебя. Если кто-то всадит порцию зверя вампиру через тебя, он никогда не будет чистокровным. И где бы он ни появился, лицо твоего убийцы начнет терроризировать встречных.

У вампира в имидже одна любовь, а с убийцей разве имидж?

Оборотни никогда не становятся лидерами. Люди их побаиваются, особенно, если кто-то видел трансформацию. Перед ними преклоняют колени от страха, а не от любви. Понимают, что лучше оборотня не трогать и не ссорится с ним, можно получить сдачу, и будет она много больше. Поэтому с ними интуитивно ведут себя корректно. И не спорят. И не нарываются. В их присутствии ведут себя тихо. И начальство их любит, чувствую силу оборотня.

Но понял, что искать надо в зеркале: нечто должно от него отражаться, и в зеркале это должно быть видно. Крест крестов как бы сам для себя стал крестом, тогда как обычно крестом не раздваиваются. Наоборот. А тут один из крестов говорит одно и от твоего имени, а второй другое. То есть ты подходишь к зеркалу со своим крестом, которых у тебя пруд пруди, крест на крест говорит: Маня, у тебя тут неполадка, а отражение пробивает его и усиливает действие креста, который в тебе.

И тут, глубокое размышление натолкнули меня на интересный факт: крест на крест должен бы открывать любой крест, ан нет, действие креста на крест имеет строгую избирательность. После непродолжительных размышлений я пришел к выводу, что есть третий крест, который привносит дополнительную личность. Она заводит, поднимает, подстегивает. И выбирает определенные кресты, которые в тебе. Сам по себе крест безделушка, им печать снимается, а тут уже мыслеформы в ход идут.

Это может быть только черт!

Если бы два креста между собой спорили, у тебя был бы выбор. Но черт всегда противостоит, как фактор, на стороне негативного креста. Черт пытается обратить на себя внимание и опускает твое эмоциональное состояние до уровня, когда нужно искать ответ. Черт такой же крест в треугольнике крестов. Без него он не был бы таким действенным.

Из объяснений Дьявола Манька опять не поняла, но теперь она знала, что бояться Дьявола не надо. Ей хотелось спросить, часто ли он так шутит и про настоящее его обличие, но постеснялась, понимая, что не просто так он устроил представление. Наверное, он мог превратиться в кого угодно, если мог заказать погоду и заставить раков выползать строем в то время, когда у них зимняя спячка. Дьявол доказал давно, что знал, что делал.

Главную мысль она уловила.

– А зачем Баба-яга держала его здесь? – спросила она, подойдя ближе к зеркалу и разглядывая подвал через отражение.

– Думаю, издевалась над людьми. Она же могла только над телом глумиться, человек сознанием от нее не зависел, а тут она высмеивала сознание. Ей было мало убить человека, нужно было заставить его убить себя! Настоящая кузница чистокровных вампиров! Жаль их. Но разве можно к Бабе Яге без железа? А железом они побрезговали! Решили сначала пользу свою вампирам доказать!

– ??? – Манька вопросительно уставилась на Дьявола.

– Это тоже проклятые, как ты, – признался Дьявол, пожав плечами. – Ты дорожишь нашей дружбой?

– Ну! – неопределенно протянула она.

– А они долго смотрели на меня и признали негодным, – сказал Дьявол с отвращением. – Разве можно против вампира крестным ходом с Вампиром в уме? Но если Бабе Яге удалось собрать столько проклятых в одном месте, значит, Благодетели твои, Маня, создают то самое общество, которое милует их в мечтах.

– А разве раньше у них его не было?

– Нет, раньше больше каждый сам за себя… Существуют кланы вампиров. Группы, которые обращают людей в вампиров и проклятых. А сейчас за Благодетельницу. Представь, сколько верноподданных вампиров будут искать твоей смерти. При другом раскладе радовались бы, что царские палаты освобождаются.

– Это совсем плохо? – понимая, что плохо, спросила Манька. Но подтверждения Дьявола не оставило бы оснований для сомнений.

– Да так себе… Можешь уразуметь, как царевны лягушки устраиваются по совместительству пресвятой царевной лебедью. Думаешь, Баба Яга не объяснила вампирам, кого любить надо? Я бы объяснил! Меня другое беспокоит – вряд ли они оставили Бабу Ягу без присмотра с таким количеством вразумленных душ. А значит, вампиры следят за каждым нашим шагом, и, возможно, знают, что кто-то тебе помогает! Хуже, они могут узнать о тебе. В избушке еще должны быть всевидящие очи и всеслышащие уши…

– Получается, что они знают, что мы задумали?

– Не могу сказать.

– Почему?

– Потому что чертей мы убрали. Общение вампира и черта происходит на уровне мыслеформ. Глаза и уши сами такие не родят. Я проверил баню, в бане я чертей не нашел. А Бабу Ягу ты убила в бане. И потом, она была в облике свиньи, что тоже могло сбить чертей с толку. Они все же настроены на человекообразное существо. Про покойников они, наверное, знают, когда ты их хоронила. Но опять же, вряд ли черти в своих темницах имеют достаточно мыслеформ, чтобы передать информацию точно так, как они ее застали. Никогда не поверю, что Баба Яга объяснила им свою смерть или действия проклятого после ее смерти. Старушка не собиралась умирать.

– Тогда надо их достать!

– Не сможем! Пока крест не достанем. Тут такой клубок змей, что убрать его, надо иметь недюжинные способности и терпение. Так, Маня, встань перед зеркалом и говори где граница того, что в зеркале отражается, а я буду чертить.

Манька посмотрела в зеркало.

– Да почти весь подвал видно!

– Весь, да не весь, стену, на которой висит зеркало, уже можно исключить. Говори, что видишь в проходе. И потолок. Ближе, ближе подойди, – Дьявол достал мел, и показал его Маньке. – Этот мел ты видеть не должна. Лучше перестрахуемся, чем что-то пропустим.

– Да, да… дальше… тут лестница мешает, слепое пятно за лестницей… подожди!.. Если крест должен падать на человека и на зеркало, то за канделябром можно тоже отчертить слепое пятно…

Из полученной поверхности мелком другого цвета исключили площадь, которую могли заслонить случайным образом, в первую очередь пол, и заднюю стену в высоту человеческого роста. Остальную площадь Манька исследовала по сантиметру. Но никаких признаков креста обнаружить не удалось.

– М-да, – неопределенно промычал Дьявол, страшно озадаченный. – Похоже, мы зашли в тупик!

Манька смотрела то на зеркало, то на стены подвала и его потолок, и вдруг ее осенило:

– А как крест может быть связан с чертом, объясни!

Дьявол удивленно посмотрел на Маньку и задумался.

– Это невероятно, но в этом что-то есть! Крест материально применяют, значит, он материальный, а черт виртуальный. Связь между крестом и зеркалом виртуальная! Но, может быть и такое, что крест через пещеру с чертом видит себя в зеркале, тогда, Манька, помолись, мы в пещеру попасть никогда не сможем. А крест надо искать где-то вне подвала. Но пространство такая штука, что его можно свернуть и развернуть на все четыре стороны! Это не параллельный мир, это искусство перехода из одной точки материальности в другую.

– А куда выходит эта стена? – Манька пощупала заднюю от зеркала стену. – По идее, ее быть не должно… Нет у изб подвала снаружи…

– А это я смогу сказать, измерив площадь сечения… – он остановился и почесал макушку. – Подумать только, сколько умных мыслей у тебя в голове! – похвалил он ее. – И правильно, с внешней стороны мы подвал видим? Нет! Избушка начинается почти с самого основания! Предположим, он в ноге, но как тогда избушкина куриная лапа не раздулась до самого основания? Если пространство избушкино больше площади сечения углов, то мы, Манька, находимся где-то вне пределов этого сечения. Но если это пространство где-то бы застолбили, то избушка не смогла бы покинуть то место: далековато она ушла от начала своего начала.

– А изба-банька, которая плетется за ней следом, куда бы избушка не направилась?! Мы же не знаем, когда этот подвал был опушен до нижних пределов. Не такая уж она и новая!

И Манька и Дьявол выскочили из подвала и наперегонки припустили к бане. Манька забыла про свои железные башмаки, которые сняла перед зеркалом, бежала она босиком.

В баньке Манька не успела перевести дух, как Дьявол попросил ее встать спиной к каждой из стен и посмотреть затылочным зрением на зеркало в подвале. Если его догадка была верна, его можно было увидеть, минуя черта, который сам стал стенами этого виртуального прохода, чтобы земля не сдвинула пещеру, оставляя ее открытой.

Что Манька и сделала.

Зеркало обнаружили сразу же. Вход в подвал из бани был во всю стену, и зеркало висело за ее спиной на стене напротив двери. Она смотрела затылком, но видела его не затылочным зрением, а глазами, но посмотреться в него не смогла: ничего из того, что было в бане, зеркало не отражало. И когда она повернулась, зеркало исчезло. Увидеть его только глазами не представлялось возможным.

– Блин! – выругалась Манька с чувственным просчетом, что пещера ей оказалась не по зубам.

– Та-ааа-ак! – с таким же «умным» лицом высказался Дьявол. – Смотри, Мань, что на стене, где дверь!

На стене ничего не было, но Манька заметила замазанный распил в бревне, который при простукивании обнаружил глухой звук некоторой пустоты. Она предупредила баньку, что будет немного больно, но что так надо, вооружилась кинжалом, подаренным Дьяволом, и отковырнула брусок, который прикрывал тайник.

Крест лежал там, но взять его не удалось.

Манька видела крест как материальную вещь, но руки ее проходили сквозь него.

– Странно, – сказал Дьявол с тоской и обреченностью, когда заглянул в тайник и обомлел, заметив крест. – Обрастать начинаю всякой чертовщиной! Я тоже его вижу!

Дьявол отошел, протер глаза, вернулся и не поверил глазам.

– На смех мне вижу я, что это – дьявольский крест! Мой старый знакомый обращается ко мне!.. Неужто на моем собственном изобретении споткнули меня?! Люди меня в глаза высмеивают, другие в спину спасителями тычут! Да что же это твориться-то на белом свете! – он всплеснул руками и обиженно простонал: – Всякий страх перед Богом потеряли! Посмеялись надо мной? А я думаю, что такое, в Раю пополнения не было уж как две тысячи лет! Единичные голуби – один – два в столетие! Абсолют на меня обижается: «посмотри, что творишь, говорит, что за текучесть у тебя!? Я скоро Абсолютом не буду, весь перейду в Бытие! Каждый летит и пищит: «Я Бог!» А Я каждый раз пытаюсь понять, это ты, мой Блудный Сын, или не ты? Настроение у тебя испортилось? Плохо быть сброшенным на землю? Решил, как раньше, парить надо мною? Понял, наконец, что Я твое прошлое и будущее?» И сколько бы ни объяснял Ему, что жизнь у меня замечательная – не верит!

Дьявол нашел объективную проблему и разошелся не на шутку.

Таким Манька его никогда не видела – Дьявола ей стало жалко.

Поняла она, что не завидовать ему сейчас надо, а сказать что-то умное, как обычно делал он, но в голову ничего не приходило. Читать его мысли она не умела.

А Дьявол между тем решил излить на нее всю свою печаль с такой напористостью, что ничего другого не оставалось, как только смотреть и слушать:

– Мы-то как с Абсолютом порешили, – отчаянно жестикулируя, простонал он, с полным недоумением на лице, – что пока жив человек, Он его в свой удел тянет, а я в свой. А как отошел, я Ему всех, кто Его своим назвал, а Он мне – кто меня! И кто назвал меня своим? Ой, горе-то! Кому помолиться?! И полчища тьмы тараканьей, прошлась по моей земле! Как тать нашли на меня Спасители, и спасли всех до единого! А мне-то, мне-то что делать? Кому оставлю я свою Утопию?

Манька кое-как сообразила, что идеализировать Дьявольские причитания не надо: у нее появились сомнения, что крест не подействовал на него с этой стороны. Обычно Дьявол был в здравом уме и твердой памяти, не теряя нить рассуждения, даже когда его заносило – а теперь уподобился человеку и казнил себя. Она же почувствовала себя наоборот, что поумнела до головы Дьявола.

– Ну ладно, что теперь-то! – растерялась она. – Давай лучше подумаем, как разбить этот красивый треугольник.

– Не могу, Маня, ой не могу! – Дьявол сел и залился горючими кровавыми глазами. – Утоплю я в крови Благодетелей моих! Утоплю! – он выскочил из бани и слезы полились ручьем, разбиваясь о землю. И там где он встал на колени, и слезы смешивались с землей, вставали от земли страшные существа, которые, молча внимая ему, уходили на все четыре стороны.

– Стоять! – заорала Манька, сообразив, что Дьявол творит что-то такое, что не смог бы сделать некрещеный. – Это кто?! Посмотри на меня! Я с вампирами бьюсь, а что получу? Этих злодеев? – она ткнула пальцем на исчезающих в пространстве чудовищных существ. – Это кто такие?!

– Это, Маня, пожары, ураганы, смерчи, кислородные голодания, потепления и похолодания, наводнения и пустыни… Кровь это, кровь земли! – продолжал он лить кровавые слезы, но, похоже, что на улице крест на него не действовал. Дьявол начал отходить, он уже не рыдал, а только всхлипывал. Наконец, он и сам понял, что земля ушла у него из-под ног. – Ой, что это со мной? – он схватился за голову и посмотрел на Маньку виноватыми глазами.

– Ну-ка, верни их! – твердо потребовала она, топнув ногой.

Дьявол отвел глаза и посмотрел вслед чудовищам, которых сам только что наплодил.

– Не могу, – виновато пробормотал он, стараясь на нее не смотреть. – Пока на земле всю пролитую кровь не соберут, не успокоятся: где войну развяжут, где золото начнут делить, где разломят землю… Однако, – Дьявол дал себе умницей, поднимаясь, – надо посмотреть, что так меня разворошило…

В баню он не пошел. Своими девятью зрениями он, видимо, мог смотреть из любого места, но спустя минуту был готов зарыдать снова. Манька вцепилась ему в грудки и начала трясти так, что голова у Дьявола едва не отвалилась, болтаясь из стороны в сторону. Она поняла, что у него нет никакого сопротивления кресту, и, самое неприятное, действовал он на него как-то наоборот.

– Говори, что там! – зарычала она не хуже оборотня.

– Маня, там черт – заключенный! Зачем его растянули так?! – тоскливо звхныкал Дьявол, глядя в пространство перед собой. Уголки глаз его снова наполнились кровью, готовые сорваться.

Манька подставила ладонь, чтобы в случае, если Дьявол сорвется, не дать им упасть на землю. Думая, что уж о чертях-то знает все, она выпалила:

– Жалко ее нечисть-то что ли?!

– Манька, не говори ерунды! – Одернул ее Дьявол. Одна слеза все же проскочила мимо пальцев, и тварь унеслась в сторону юга. – И в Раю и в Аду они сущие ангелы! Это тут они материальности не имеют и не знают, как ум у людей достать, а там они умнее! Там они материальнее людей. Раздевают людей и нечисть, и голыми предстаете передо мной! А здесь они раздевают человека, раздевают, а люди материализуют их мысли-то! Ты же заметила, что они бьют человека, когда тот неправильно трактует стены темницы.

И Манька еще раз поняла, что ограниченное ее мышление заключено в какие-то рамки, потому как и в чертях надо уметь разглядеть благо, когда оно явно чертом рисуется. И еще Манька поняла, что если она черта не спасет, то прощаться ей надо с жизнью, потому как ума у Дьявола не прибудет.

– Что делать-то, чтобы он обратно собрался? – простонала Манька, скрипнув зубами от злости. Дьявол расклеился, как старая калоша.

– Ну не знаю, – развел руками Дьявол, хлюпнув носом. – Не знал я, что крест на себе несу!

– Но он же не в тебе! – воскликнула Манька, понимая, что Дьявол все еще недостаточно умен.

– Тело мое намного больше, чем ты себе представить можешь, но его видеть нельзя, – всхлипнул Дьявол горестно. – Я колобок, без рук, без ног, качусь себе сам в себе. И не тот крест, что ты, Маня, руками взять не можешь, на мне лежит, а другой, тот который обнажен был этим крестом. Но я его уже снимать начинаю.

– А этот мне доставать или не доставать? – раздраженно спросила Манька, принимая на себя руководство.

– Доставать, конечно, только сначала надо черта вернуть в родные пенаты. Черт из креста материю высасывает. Черти хоть и не материальные, материей могут управлять, и черт достать его пытается, чтобы вернуться назад, и не понимает, что не уймется крест, пока не расщепит его на мелкие части, а части те летят в зеркало и обратно к черту возвращаются!

– Может, забьем эту дыру землей, – предложила Манька шутя, не предполагая, что Дьявол придет в неописуемый восторг от ее идеи.

Он замахал руками возбужденно: