Текст книги "Охотница на Лис (СИ)"

Автор книги: Анастасия Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Забрав брюнета из больницы и привезя его в квартиру, Марина растерялась. Она ни разу не оказывалась в подобной ситуации, так что не знала, как себя правильно вести, и что делать. Елисей велел остаться с Игнатом на ночь на случай, если ему станет плохо. Но, как это должно было работать? Васильева стоило уложить спать или наоборот, сон был ему противопоказан? Заварить ему чай, или от него брюнета может стошнить? Можно ли ему есть, или стоит повременить с этим до утра?

Игнат же, словно не замечая состояния своей девушки, прошёл вглубь квартиры и растянулся на диване в гостиной. Он чувствовал, как действие лекарств постепенно проходило, и боль волнами начинала накатывать на его израненное тело. Начинали ныть рёбра, а зашитая бровь едва заметно пульсировала. Неглубоко вздохнув, мужчина позвал:

– Ты чего там застряла?

– Иду, – послышалось со стороны кухни.

Рыжая вошла в комнату и мужчина сглотнул. В больнице девушка была всё время закутана в пальто, и лишь в тот момент Игнат понял, почему. Марина была одета в простые синие джинсы и серую домашнюю кофту, на груди краснела надпись «Никогда не говори никогда». На рукаве мужчина разглядел небольшое пятно, а на лице рыжей, как он заметил, не было ни грамма косметики. Создавалось впечатление, что Андреева собиралась впопыхах, и что новости вытащили её чуть ли не из постели.

Брюнет растерянно моргнул, когда понял, что Марина нервничала. Она волновалась из-за него. Торопилась к нему в больницу, потому что переживала, что он пострадал. Его гордая и временами такая независимая девушка, которая, узнав про его настоящую работу, несколько дней только фыркала ему в трубку и упорно отрицала наличие у неё чувств. И теперь он мог видеть её настоящую, без привычной брони в виде косметики и эффектных, с иголочки, нарядов.

Осознав это, Васильев шумно выдохнул и тут же охнул, ощутив, как завибрировали повреждённые рёбра. Марина тут же бросилась к нему, присаживаясь на корточки перед диваном и кладя одну ладонь ему на грудь.

– Игнат! – воскликнула она, и голос её задрожал от переполнявших её чувств – волнения и страха, – Что болит?

Но мужчина отмахнулся:

– Не бери в голову, – а после, усмехнувшись, добавил, – А ты, оказывается, умеешь волноваться. Я думал, ты будешь первой, кто скажет, что так мне и надо.

Вспыхнув, Марина замахнулась, и чуть было не ударила мужчину, но вовремя вспомнила, что он вроде как не в состоянии по достоинству оценить силу её гнева. Поэтому, поджав губы, девушка поднялась на ноги с резким:

– Знаешь, да пошёл ты!

Она хотела было уйти (хотя бы в другую комнату, чтобы брюнет не видел, как на самом деле задели её эти слова), но Марине не позволили этого сделать. Превозмогая боль, мужчина резко схватил её за руку и, дёрнув, усадил к себе на колени, прижимая её спину к своей груди. При этом он зашипел сквозь зубы и рыжая дёрнулась:

– Совсем с ума сошёл? У тебя рёбра повреждены!

– Спасибо, я в курсе, – сдавленно пробормотал Игнат, – Вот буквально сейчас ощущаю, как одна из костей хрустит. А ты не такая уж пушинка, моя милая.

– Отпусти меня, – процедила Марина сквозь зубы.

Но её лишь сильнее прижали к себе, и шепнули на ушко:

– Нет. Никуда и никогда. Здесь твоё место.

– Это где? – фыркнула Андреева, – На твоих коленях? Или, быть может, у твоих ног?

– Просто рядом со мной, – было ей ответом.

Марина вздрогнула, чувствуя, как бешено заколотилось сердце после этих слов. Она понимала, что в тишине гостиной этот звук подобен грому, и почти ненавидела глупый орган, который решил вот так подло её предать.

Громко выдохнув, девушка прошептала, обращаясь то ли к своему сердцу, то ли к своему парню:

– Ненавижу тебя.

– Нет, – шепнули ей на ухо, чуть прикусывая мочку, – Ты меня любишь.

– Совсем сбрендил? – срывающимся голосом пробормотала Марина, – Или тебе напрочь все мозги отшибли?

Брюнет издал приглушённый смешок, от которого по всему телу девушки побежали мурашки. Ей повезло, что она не видела его – что-то подсказывало рыжей, что она бы не смогла держать себя в руках, если бы могла видеть лицо мужчины. Но она его ощущала – жар от его тела, хватку его сильных рук, чужое дыхание на своей шее. Всё это тоже не помогало сосредоточиться, и вместо привычных язвительных выпадов у неё получалось лишь какое-то жалкое мяуканье.

– Что, не можешь произнести это вслух? – продолжать терзать её правое ушко Игнат, – Тогда я могу помочь тебе и сделать это первым. Я тебя люблю.

Марина резко обернулась, чем вызвала еще один болезненный стон мужчины. Но она почти не обратила на него внимания, застигнутая врасплох его словами.

– Что ты сказал? – требовательно спросила она, невольно повышая голос и глядя ему в глаза.

Ласково улыбнувшись и заправив за ухо одну из медных прядок, Игнат повторил:

– Я люблю тебя. Не знаю, когда я это точно случилось, но подозреваю, что еще в самую первую нашу встречу. И всё время, пока меня били, я жалел только об одном – что не послал эту работу к чёрту и не поехал вместо этого к тебе. Все мои мысли лишь о тебе, рыжая чертовка.

Эти слова он шептал уже в самые губы опешившей и зардевшейся Марины. А после, не встретив даже намёка на сопротивление, он накрыл их своими, тут же утягивая рыжую в жаркий поцелуй. Их отношения всегда напоминали вулкан, причём самый что ни на есть действующий. Никаких полумер – они оба действовали напористо и резко, не желая тратить время и силы на лишние раздумья и сомнения. И себя они друг другу дарили всегда полностью, без остатка.

Марина напоминала брюнету огонь – живое, яркое пламя, что он пытался подчинить себе. Оно то обжигало его до оглушающей боли, до волдырей, то грело и дарило тепло. Девушка могла как уничтожить его, так и возродить обратно к жизни. И Игнат давно уже сдался на волю судьбы, позволив этой чертовке вытворять с ним всё, что взбредет в её голову.

Андреева же впервые в жизни чувствовала себя не просто желанной – она чувствовала себя ЛЮБИМОЙ. Такое странное и порой непонятное чувство. Хотя бы потому, что она знала – если тебя хотят, то сделают всё, чтобы тебе было хорошо. Но когда к делу подключается любовь – произойти может всё, что угодно. Может стать не только очень хорошо, но еще и чертовски больно. И нередко после подобных признаний кому-то в паре – а может, и двоим сразу – приходится жевать стекло.

Но, кажется, она была к этому готова. Потому что не только принимала поцелуи, которые дарил ей мужчина – Марина отвечала с не меньшим пылом и отдачей, прижимаясь к брюнету всё ближе.

В какой-то момент Игнат сдавленно охнул, и девушка тут же отстранилась, чувствуя на языке привкус крови. Его рассеченная губа снова начала кровоточить.

– О господи, прости, – шепнула девушка, касаясь его лица кончиками пальцев.

– Не извиняйся, – хриплым голосом отозвался Васильев, – Это приятная боль.

– Ты в курсе, что ты маньяк? – хихикнула рыжая, упираясь ладошкой в его грудь и замечая, как потемнели глаза мужчины.

– Не больше, чем ты, – парировал Игнат, – Признайся ведь, что тебе понравилась моя кровь на вкус? Раньше ты её пила только ментально, а теперь вот, можешь и по-настоящему хлебнуть.

– Идиот! – фыркнула девушка, отстраняясь.

Но ей снова никто не позволил это сделать. Стоило Марине чуть отдвинуться, как её тут же вернули на место и брюнет, воспользовавшись ситуацией, тут же прижался к пульсирующей венке на нежной шее девушки. Каждое движение причиняло ему всё больше боли, но Игнат просто не мог себя остановить. Ему казалось, что даже если бы это грозило ему смертью, он всё равно продолжил бы целовать девушку, дыхание которой с каждой секундой становилось всё более тяжёлым.

Но когда мужчина попытался стянуть с неё кофту, Марина остановила его руки.

– Ты только что из больницы, – напомнила она ему, – И я вижу, что тебе больно.

– Мне никогда не было так хорошо, как в эту самую минуту, – сообщил Игнат, и по его глазам девушка поняла, что он не врал.

– Но… – начала было она, однако её прервали:

– Не может быть никаких «но» и «если». Есть только мы и наши желания. Если ты хочешь того же, что и я – то, прошу тебя, прекрати трястись надо мной. Я не хрустальный, – насмешливо добавил брюнет, – Где та тигрица, которая была готова растерзать меня за малейший проступок? Где моя дьяволица? Я хочу её обратно.

С этими словами мужчина таки стянул с Марины кофту и, отбросив её куда-то в сторону, тут же припал губами к её ключицам. Тихо выдохнув, рыжая, не сдержавшись, провела пальцами по его плечам, ощутимо царапая их ногтями. Игнат на это только что-то прошипел, но не сделал ни единой попытки остановить девушку, наслаждаясь происходящим.

Он действительно был сумасшедшим, потому что адекватные люди не должны получать столько удовольствия, видя свою кровь на чужом, зацелованном теле. Не должны испытывать наслаждение, чувствуя, как саднят синяки, а поврежденные ребра взрываются от боли при каждом движении, а воздух вырывается из отбитых лёгких с хрипом. Но Игнат ощущал всё это, и никогда раньше он не чувствовал себя настолько полноценным, цельным, настоящим.

Марина тоже не могла отнести себя к разумным людям. Потому что, стянув с брюнета футболку и снова увидев его синяки, большинство из которых стали уже темно-бордовыми, она поняла, что её пальцы задрожали. Но не от страха или жалости к любимому человеку – нет, они подрагивали от желания. Вид избитого Игната с кровоточащей губой пробуждал в ней самые низменные чувства. И она не собиралась от них отказываться.

Рыжая не поняла, как они оказались в спальне – её сознание словно помутилось, движимое лишь одним желанием – целовать, дарить тепло и забирать боль. Но девушка четко осознала в какой-то момент, что она сидела на мягкой и просторной постели, чуть нависая над лежащим под ней мужчиной. Который тяжело дышал и изредка морщился от боли. Но, тем не менее, не делал ни единой попытки остановить её или себя.

Чувствуя себя королевой положения, Марина позволила себе подразнить брюнета, даря ему лёгкие поцелуи. Девушка исследовала каждый его синяк своими губами, словно надеясь таким образом забрать его боль. И она делала определенные успехи – Игнат не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего желания сделать рыжую чертовку своей. Целиком и без остатка. И, когда Андреева, увлёкшись, прикусила одну из багровых отметин, мужчина, прорычав что-то, рывком перевернулся, подминая девушку под себя. Которая смотрела на него с вызовом – давай, мол, покажи, на что способен.

Игнат показал. Не было никаких прелюдий – никто из них не нуждался в этом. Их влекло друг к другу с животной силой, именно так они и отдавались друг другу – ярко, бурно, до прокушенных губ, кровавых борозд на спине, плечах и бёдрах, белых пятен перед глазами и громких стонов, которые наверняка не пришлись по душе соседям. Но им было плевать. В ту ночь не существовало никого и ничего, кроме них.

Уже после, когда притомившаяся Марина лежала на груди мужчины, а тот задумчиво перебирал пряди её волос, та хихикнула.

– Что смешного ты находишь в данной ситуации? – поинтересовался Игнат.

– Да так, подумалось вдруг, что у меня все волосы мокрые.

– Подтверждаю – так и есть. И что в этом забавного?

Марина пояснила, пробегаясь кончиками пальцев по бедру брюнета:

– Есть у меня парочка примет, как определить, хороший был секс или нет. Одна из них – если после зажирнились волосы, то это значит, что он был неплох.

Задумчиво хмыкнув, Васильев произнёс:

– Если верить твоим исследованиям – то сейчас он был просто крышесносный. Потому что твои локоны хоть выжимай.

Девушка кивнула, упираясь подбородком мужчине в солнечное сплетение:

– Тут мне даже наблюдения не нужны. Я чувствую себя так, словно все мои мышцы превратились в желе. А ведь я тренированная девушка.

– Даже не хочу знать, с кем, как и когда ты тренировалась, – проворчал Игнат, – Я чисто физически не в состоянии навалять всем твоим ухажёрам.

– И не надо, – пожала плечами рыжая, – Они ведь все в прошлом. Люблю то я тебя.

Услышав признание, Игнат распахнул глаза, которые до этого прикрыл, утомившись, и посмотрел вниз. Андреева встретила его взгляд и порадовалась, что в полумраке не было видно её покрасневших щек. Но довольную улыбку брюнета она разглядеть смогла.

– Ты это всё же сказала, – протянул он довольным тоном.

– В первый и последний раз, – буркнула Марина, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.

Объяснять Игнату, что он в принципе стал первым мужчиной, который услышал эти слова от неё, девушка не стала. Почему-то она понимала, что он итак это знал. И потому её признание стало для них обоих началом чего-то совершенно нового.

глава двадцать третья

Глава двадцать третья

На следующий день ехать на учёбу не хотелось совершенно. Я сама не понимала, почему, но меня как будто что-то смутно беспокоило. Во время завтрака в животе будто вертелся какой-то слизняк – скользкий и неприятный. Обычно он приходил ко мне в моменты крайнего волнения – перед сессией, например. Но до неё у меня было еще, как минимум, два месяца, и было несколько рано начинать мандражировать. Тем не менее, противное чувство не покидало меня, от этого аппетит пропадал напрочь, и я просто сидела за столом, лениво ковыряясь в тарелке с омлетом, который сама же и приготовила.

– Ты в порядке? – Елисей, который всегда чутко угадывал моё настроение, коснулся моего локтя, заставляя вздрогнуть и поднять голову.

– Более чем, – кивнула я, выныривая из своих мыслей, – Просто чувствую себя как-то странно.

– Заболела? – нахмурился мужчина, – У меня есть какие-то лекарства в аптечке. Принести?

Я покачала головой, чувствуя, как внутри всё теплеет от того количества заботы, что читалось в тоне Воронцова. Серьёзно – я была уверена, что на свете нет человека более обходительного и чуткого. Рядом с ним мне было совершенно не о чем волноваться – это та простая истина, которую я усвоила за всё время, что длились наши отношения.

– Всё в порядке, – мягко повторила я, – Просто нехорошее предчувствие. Как будто что-то должно случиться. Что-то нехорошее.

Лис хмыкнул, делая глоток чая, после чего заметил:

– Что-то уже случилось – какие-то самоубийцы решили, что могут нападать на моего друга, и при этом не понести наказания. Может, в это всё дело?

Чуть подумав, я кивнула, улыбнувшись:

– Да, наверное, я просто переволновалась за Игната.

– И напрасно! – заявил Елисей.

Наклонившись ко мне через стол, он мягко коснулся моих губ своими и, шкодливо улыбнувшись, шепнул:

– Обо мне думай. За меня волнуйся. Не за него. Иначе я буду ревновать.

Я засмеялась и шутливо пихнула мужчину в плечо:

– Такой балбес иногда! Слов просто нет.

– Раз нет слов – просто молча поцелуй меня, – не растерялся тот, подставляя щеку и довольно улыбаясь.

Ну, разве я могла ему отказать?

В итоге Елисею удалось убедить меня в том, что мои волнение и страх рождены событием, которое произошло накануне. Так что, закончив завтракать, мы быстро собрались и мужчина уже по привычке повёз меня в университет. Уже на парковке Елисей, заглушив двигатель машины, повернулся ко мне и с мягкой улыбкой сказал:

– Спасибо.

– За что? – удивлённо спросила я, распахивая глаза.

– За всё, – пожал плечами Воронцов, – За то, что рядом со мной. И я не только вчерашний вечер имею в виду. Я рад, что сумел убедить тебя довериться мне и надеюсь, что ты не жалеешь о своих решениях.

Я мягко улыбнулась и покачала головой:

– Нисколько. Более того – никогда в жизни я не была так рада, что оказалась неправа, и моё первое впечатление было ошибочным.

И вот что это было, если не признание в любви? Да, слова были не те, но они ведь, по сути, были и не нужны. Важно ведь не это – не три громких слова, за которыми, порой, не скрывается ничего, кроме лжи, обернутой в фантик из пафоса. Гораздо важнее поступки человека, то, как он ведёт себя рядом с тобой, и как ты сам ощущаешь себя рядом с ним. И я могла даже под присягой признаться, что Лис каждым словом и действием доказывал, что его чувства – искренни. И рядом с ним я ощущала себя по-настоящему любимой.

Поцеловав его на прощание и еще разок вдохнув тот невероятный, просто непередаваемый аромат, что исходил от его загорелой кожи, я поспешила в университет. Уже на бегу я прочитала смс от Марины, которая сообщила, что приедет только ко второй паре, поскольку ей нужно было заехать домой и привести себя в божеский вид. Да уж, накануне она выглядела отнюдь не как с обложки. И что-то мне подсказывало, что у Игната в доме не было ни плойки для волос, ни шкафа с женскими дизайнерскими шмотками. В противном случае Мариночке стоило бы задуматься, с кем она связалась.

Почти влетев в аудиторию и чудом не врезавшись в замешкавшегося преподавателя, я поспешила занять своё место. При этом от меня не укрылось, что добрая половина сокурсников как-то странно покосилась в мою сторону, что-то при этом обсуждая весьма оживлённым шёпотом. Я невольно задумалась – может, у меня было что-то не так с лицом? Или Елисей в очередной раз поставил мне на видном месте засос, несмотря на мои ярые запреты – я считала, что метить свою пару могли только животные. Однако, достав телефон и включив фронтальную камеру, я убедилась, что мой внешний вид ничем не отличался от того, как я выглядела в любой другой день. Разве что щеки слегка зарумянились от бега. В таком случае, в голове у меня только одна мысль – какого чёрта?! И произнесла я её тоном своей лучшей рыжеволосой подруги.

Как бы то ни было, педагогу на странности в аудитории было явно до лампочки, поэтому, кашлянув, он бодро начал вещать с кафедры, зачитывая очередную лекцию. И внимание студентов, медленно, со скрипом, но всё же обратилось к нему. Я же, мысленно пожав плечами, вся обратилась в слух.

После полуторачасовой лекции я решила, что побаловать себя кофейком – это самая лучшая из всех моих идей. Однако, не успела я и шагу ступить в сторону буфета, как меня схватили за локоть – и втащили в пустую аудиторию, в которой у нас должна была вот-вот начаться новая лекция. Я успела только громко ойкнуть, а, повернувшись, удивлённо и даже возмущенно выдохнула уже вслух:

– Какого чёрта?!

– Потом «спасибо» мне скажешь.

На меня смотрела Алина. Мрачно так смотрела, недобро. И вместе с тем в её взгляде читалась озабоченность. Я повторю ещё раз, вдруг, первых двух попыток было мало – какого чёрта происходило вообще?!

– За что? За то, что оставила мне синяк на руке? Вот уж и правда – тысяча благодарностей просто, – буркнула я, потирая конечность.

– Тебя не рука должна беспокоить, а твоя репутация, – парировала блондинка, а после добавила, – Я вообще была уверена, что ты не явишься, как минимум, до конца этой недели. А зная твою далекую от боевой натуру – готова была делать ставки на то, что ты запрёшься дома до конца своих дней.

Честно – первым моим желанием было проверить лоб Макаровой на предмет повышенной температуры. Потому что мне начинало казаться, что она бредит, а делал человек это обычно во время лихорадки и жара. Порыв свой я, однако, сдержала и просто спросила:

– Ты вообще о чём?

Настороженность в глазах Алины сменилась удивлением и недоверием. Прищурившись, она спросила:

– Хочешь сказать, что ты не в курсе?

– Не в курсе чего? – я чувствовала, что начинала терять терпение и только усилием воли удерживала свои глаза от закатывания.

Но блондинке было явно плевать на это. Всплеснув руками, она чуть ли не закричала:

– Ну конечно! Это всё объясняет!

Глубоко вздохнув, я, помолившись всем известным мне богам, произнесла:

– Алина, ты прости, конечно, но я не понимаю, на каком языке ты сейчас со мной разговариваешь. Была бы тебе очень признательна, если бы ты перешла на нормальный такой русский и, наконец, донесла до меня суть. А иначе – я просто пойду в буфет и возьму себе кофе, как и планировала пару минут назад.

– Нет! Тебе нельзя в буфет! – вскрикнула Макарова.

– Да почему?! – чуть ли не зарычала я.

Кажется, общение с Елисеем приносило свои плоды – я впитывала его скрытую агрессию. Только, в отличие от него, не совсем еще умела её контролировать, так что Алина сильно рисковала, и еще пара таких её слов могли выпустить на волю зверя.

– Потому что ты сегодня – героиня всех сплетен! – «обрадовала» меня Алина, – Ты в ТОПе всех новостей! Умудрилась сделать то, о чём я мечтала всю свою жизнь. Вот только я почему-то тебе совсем не завидую.

Я слушала весь этот поток сознания, и не могла понять, о чём она говорила. Какие новости? Какие сплетни? О чём? Причём тут вообще я? Можно мне было просто пойти и купить себе этот идиотский кофе?!

Вздохнув, я спросила только:

– Почему ты мне не завидуешь?

– Потому что… – чуть помявшись, Алина сказала, – В общем, смотри.

Достав блестящий смартфон известной марки, она открыла в нём какую-то вкладку, а после протянула его мне. Вид у неё при этом был виноватый, словно она уже заранее представляла, какой будет моя реакция.

Нахмурившись, я взяла аппарат в руки и, развернув к себе, замерла. С экрана на меня смотрела…я. Фото было не самое лучшее – честно признаюсь, у меня были снимки и получше, но, видимо, в этом и был весь смысл. Потому что под ним я прочитала весьма пикантный заголовок:

«Когда на стипендию не прожить»

А ниже шёл текст, читая который, я чувствовала, как от моего лица отливает кровь, а в висках начинают медленно стучать молоточки.

«Ветеринар – бесспорно, очень достойная профессия. И, если повезёт, имея необходимые навыки, у собачьего доктора будут все шансы прожить достойную жизнь, полную достатка.

К такому выводу, по всей видимости, пришла и студентка третьего курса кафедры ветеринарной медицины, Галина Аржанова. Вот только под теми самыми «навыками», она, по всей видимости, поняла что-то другое. И, не желая размениваться по мелочам, решила окрутить самую что ни на есть крупную дичь в городе. А, точнее, Лиса. Ведь жертвой этих, весьма посредственных, чар, пал владелец сети ночных клубов «Феникс» Елисей Воронцов. Этих двоих регулярно видят вместе, они держатся за руки, и некоторые очевидцы были свидетелями и более явных проявлений симпатии и привязанности.

Что это – искренние чувства или просто попытка студентки, которая подрабатывает в зоопарке, устроить свою жизнь? И знает ли Воронцов, что его избранница настолько молода? Ведь, если бы предложение Минздрава о повышении срока детства до 21 года приняли – фактически, владелец «Феникса» совращал бы несовершеннолетнюю. С другой стороны, у него столько денег, что заткнуть рты всем недовольным не составило бы труда. Про то, чем еще известный в народе Лис затыкает рот, лучше спросить у Галины».

Я смотрела на экран с таким видом, словно это было что-то бесконечно отвратительное. Как паук, или скалапендра, или что-то еще, настолько же мерзкое.

– Что это? – озвучила я свой главный вопрос.

– Жёлтая пресса, – отозвалась Алина, забирая у меня телефон, – И так везде. Все порталы, паблики, интернет-журналы и газеты. Заголовки и текст слегка меняются, но суть остаётся прежней. Вот, смотри: «Недетские игры: сколько стоит "помоложе"?», «От сессии до SEXии живут студентки весело», «Чему учат студенток? Половое воспитание от владельца клуба "Феникс"» и так далее. Где-то проезжаются по Елисею, считая его чуть ли не педофилом, где-то – по тебе и твоим моральным принципам. Есть ваши фотографии – возле университета, во время прогулок в парке, есть ещё какие-то возле больницы. Вы там, кстати, очень хорошо получились. Я бы на твоем месте нашла фотографа и попросила скинуть экземпляр для вашего семейного архива.

– Алина, хватит, – перебила я девушку, затыкая этот словесный фонтан.

У меня перед глазами всё плыло, и я осторожно присела на парту, не заботясь о том, что сидеть на столе считалось дурным тоном. О каких манерах вообще могла идти речь, когда весь город считал меня шлюхой, которая прыгнула в постель к престарелому богачу? Я чувствовала себя так, словно меня окунули во что-то грязное, мерзкое и липкое. Будто мои чувства, которые еще за несколько часов до этого казались мне самыми светлыми и чистыми, вываляли в дерьме. А я не смогла их защитить.

– Кто мог это сделать? И зачем? – спросила я скорее у самой себя, чувствуя, как дрожал мой голос.

– Это мог быть кто угодно, – отозвалась Макарова, – Конкуренты твоего мужчины, например. Такие разборки могут подмочить его репутацию и привлечь ненужное внимание. У меня нет других вариантов, ведь у тебя врагов нет. Ты слишком хорошая для этого. Тебя либо любят, либо любят. Увы.

– Уже нет, – покачала я головой, вспоминая, как на меня смотрели сокурсники, – Теперь я для всех – падшая женщина. Это читал весь наш курс?

Макарова бросила на меня полный сочувствия взгляд и извиняющим тоном призналась:

– Это читал весь университет. По крайней мере, студенты. Вы везде – даже в студенческой колонке. Такое сложно не заметить. Не знаю, видели ли учителя, но, думаю, сарафанное радио сделает своё дело и…ну, сама понимаешь.

Я кивнула и хотела было ещё что-то спросить, как дверь в аудиторию распахнулась. Я напряглась, ожидая увидеть дышащих осуждением сокурсников, но это была всего лишь Марина. Которая прямо-таки светилась от счастья и выглядела максимально довольной жизнью. Хотела бы я оказаться на её месте.

– Привет! – воскликнула рыжая, переводя взгляд с меня на Алину и обратно, – А вы чего такие мрачные? Что-то случилось?

Мне искренне не хотелось портить настроение лучшей подруге, потому что она точно не заслужила этого. У неё творился свой дурдом, и дома ждал покалеченный парень, которого она, как я надеялась, выхаживала всю ночь. Но я понимала, что это было неизбежно, поэтому кивнула Алине:

– Покажи ей.

– Показать мне что? – тут же нахмурилась Андреева.

Блондинка протянула ей телефон со словами:

– Листай вправо.

Хмыкнув, Марина вгляделась в текст и задумчиво прочитала:

– «Содержимое штанов или кошелька: что привлекает студенток элитного учебного заведения в престарелых мажорах». «Современная "Лолита" нашла своего "Гумберта"». Не поняла. Это что такое и почему здесь твои фото? И фото Елисея.

– А это, знаешь ли, наша история глазами журналистов, – хмыкнув, бросила я, нервно теребя край своего свитера.

– Какого хрена? – как всегда, не ограничивала себя в выражениях подруга, – Я оставила тебя всего на ночь – и вот что произошло? Что за е*аный п*здец?!

А вот это было что-то новенькое. На откровенный мат Марина переходила только когда обстановка накалялась настолько, что никакие сочные эпитеты не могли передать весь смысл. Значит, я действительно было в заднице. Самой настоящей.

– Поверь, я никому не звонила и не просила опубликовать это, – махнула я рукой в сторону смартфона, который мигал светящимся экраном.

– Кто это сделал?!

Подруга выглядела по-настоящему злой. У неё едва ли не пар из ушей валил, а пальцы с такой силой сжимали телефон, что в какой-то момент я заволновалась за его сохранность.

– Тебе не кажется, что этот вопрос ты задаёшь слишком часто в последние дни? – хмыкнула я в ответ, – Я не знаю, кто был источником этих…писаний, – бросила я почти брезгливо.

Фыркнув, Марина протянула смартфон Алине и заявила:

– Зато Я узнаю! И когда выясню, кто подкинул этим жалким прыщам, зовущих себя журналистами, идею для материала – я сотворю с ним такое, что Хиросима и Нагасаки покажутся ему райским местом!

Но я покачала головой:

– Не надо, Марин.

Подруга закричала на меня:

– Совсем сбрендила?! Тебе репутацию так сильно изгваздали, что ты вовек не отмоешься! И ты позволишь тому, что сделал это, просто выйти сухим из воды?

– А может, это карма? – пожала я плечами, чувствуя, как моё тело словно окутывает дымкой усталости, – Что, если я просто слишком сильно радовалась жизни в последнее время? И теперь всё это вернулось ко мне, чтобы укусить меня за зад.

– Вот только чушь нести не надо! – вспыхнула рыжеволосая, – Это не карма, а какой-то завистник с большим эго и маленьким членом. И мы разберёмся со всем этим. Я обещаю.

– Ага, – апатично кивнула я, поднимаясь на ноги, – Только не сегодня. Я…я просто пойду. Увидимся.

И, не дожидаясь ответа или возражений, я просто взяла свою сумку – и вышла из кабинета, мечтая лишь об одном – оказаться в своей комнате. И вариант никогда не выходить из неё казался мне не таким уж и отталкивающим.

Вот вам и утреннее дурное предчувствие. Тот случай, когда не в бровь, а в глаз.

*****

Для Елисея день не задался с того самого момента, как он высадил свою девушку возле её альма-матер. Хотя, на первый взгляд ничто не предвещало беды – у него было отличное настроение, вовсю светило солнце, он был влюблён и счастлив. Казалось бы, что ещё нужно для счастья?

У жизни, однако, были свои планы на этот счёт, о чём они поспешили сообщить мужчине в виде звонка от его лучшего друга. Игнат, особо не церемонясь, потребовал, чтобы Воронцов «тащил свой зад в клуб». И что-то в его тоне подсказывало Лису, что проигнорировать этот призыв он не сможет.

Пришлось вспоминать о своих обязанностях и ехать на работу. В здании, кроме него и Васильева, никого не было. Сам же Игнат окопался в кабинете, перебирая какие-то только ему известные бумажки.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Елисей, присаживаясь в кресло напротив.

Брюнет кивнул:

– Вашими молитвами. Но я тебя позвал не затем, чтобы мы тут светские беседы вели. У нас проблемы.

– Какие? – нахмурился Воронцов.

– Вот такие.

С этими словами Игнат протянул другу весь набор бумаг. Тот пробежался по ним взглядом и моргнул, словно надеясь, что ему просто померещилось. Но нет – документы всё еще маячили перед его глазами.

– Не понял. Что это? – решил всё же уточнить Лис.

– Это, друг мой, извещения о проверках, – «обрадовал» его Васильев, – Причём, от всех сразу – пожарка, налоговая, Роспотребнадзор, МВД, миграционка и ещё много замечательных организаций, которые вдруг резко решили вспомнить о нашем существовании.

– И когда конкретно они решили почтить нас своим визитом?

– Скажу тебе просто – ничего не планируй на следующие две недели, – продолжал вываливать на него новости, словно из рога изобилия, Игнат, – Начиная с понедельника, у нас тут начнут искать нарушения, нелегалов, проституток и наркотики. Безудержное веселье.

– Да уж, – хмыкнул Елисей, проводя рукой по гладко выбритому черепу.

Самих проверок, как таковых, он не боялся – бизнес свой он всегда вёл чисто и честно, и подловить его на чём-то незаконном было крайне сложно. Особенно, когда среди знакомых были ФСБшники. В другом городе, конечно, но бонус всё равно был весьма весомым.

Нет, его волновало другое. Пока не закончатся все эти набеги – клуб должен был оставаться закрытым. Что грозило потерей некоторой суммы денег. Но и это было не страшно – Лиса куда больше напрягал сам факт того, что несколько дней или недель ему придётся безвылазно торчать в клубе и не иметь возможности заниматься другими своими делами. Он даже уехать не сможет – все его дела и сделки окажутся под угрозой до тех пор, пока все инстанции не поставят галочку напротив графы «Нарушений нет». Не говоря уже о том, что сами эти инспекции были весьма утомительны.