Текст книги "Охотница на Лис (СИ)"

Автор книги: Анастасия Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Я могу быть с тобой открытой и честной? – негромко спросила я, – И могу ли просить у тебя того же в ответ?

Лис накрыл мою лежащую на мягком покрывале ладонь своей и кивнул, добавив:

– Конечно. Всё, что захочешь.

Глубоко вздохнув, словно перед затяжным прыжком, я призналась:

– Твой брат сказал, что в твоей биографии есть моменты, которые могут меня напугать или смутить. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что, по твоему мнению, Дан считает этими самыми «моментами».

*****

Аля наблюдала за сидящим перед ней мужчиной с долей опасения и напряжения. Она задала вопрос, который терзал её вот уже несколько часов. Для кого-то этот срок мог показаться ничтожно маленьким, но Аржанова терпеть не могла недосказанности, как и чувство, будто она что-то не понимает. Поэтому, ей даже пять минут недомолвок казались вечностью. Так что тот факт, что она продержалась так долго, был поводом для гордости.

Елисей же сидел как громом поражённый. Первый порыв – поехать к себе домой и выбить мелкому мозги, несмотря на возможный протест со стороны его невесты – мужчина смог в себе подавить. В конце концов, именно такие его вспышки и послужили причиной того, что Дан счёл своим долгом влезть в его отношения со своими советами.

С другой стороны, он ведь просто хотел помочь. Лис знал своего брата с пелёнок, и мог быть уверен в том, что язык свой он распустил не из-за жажды посплетничать, или же желая разрушить то хрупкое и нежное, что установилось между Алей и Елисеем. Нет, Дан просто понимал, что сам мужчина на этот разговор смог бы выйти очень не скоро, и решил таким образом подстегнуть своего родственника, помочь ему. Потому что девушке действительно стоило знать, с кем она на самом деле связалась.

Вот только – как начать этот разговор? Елисей был не силён во всех этих выворачиваниях наизнанку своей души. Да и вспоминать то, каким он был раньше, мужчина не любил. Однако, выхода у него не оставалось. Поэтому, вздохнув, Воронцов сказал, не глядя на девушку:

– Рассказ будет длинным. Поэтому, я попрошу тебя набраться терпения.

Аля тонко улыбнулась:

– Знаешь, некоторые считают, что это – мой конёк.

– И я полностью с ними согласен, – кивнул мужчина, – Но тут правда разговор не пяти минут. И я боюсь, что после того, как я закончу, ты не захочешь продолжать беседу.

Лис почувствовал, как его слегка небритой щеки коснулись тонкие женские пальцы. Цепко, но вместе с тем мягко ухватив его за подбородок, Аля заставила мужчину повернуться к ней.

– Эй, – тихо позвала она Воронцова, – Ты можешь мне доверять. Я выслушаю тебя и постараюсь понять. Если ты, конечно, не хочешь сказать, что убивал детей и потрошил котят – тут, боюсь, даже моего понимания будет недостаточно.

Воронцов хмыкнул:

– Нет, ничего такого не было.

– Тогда начинай говорить. Потому что с каждой секундой тишины в моей голове разворачиваются всё более жуткие сценарии. Не мучай меня. Пожалуйста.

Кивнув, мужчина, пожевав губу, негромко произнёс:

– У каждого из нас есть свои отличительные черты, которые выделяют нас среди других людей. У тебя это – любовь ко всему живому, подруга твоя до безобразия уверена в себе, мой брат до обидного умён и проницателен, Игнат…ну, он пофигист. В какой-то степени. Моей же чертой всегда была ярость.

Шумно выдохнув, Елисей позволил себе погрузиться в воспоминания, выуживая из памяти кадры из своего прошлого. Оны были мутные, серые и потрепанные от времени, но окончательно от них избавиться Лис не мог. Да и не хотел – ему было это нужно. Чтобы помнить, какой вред он мог причинить, если позволит себе расслабиться.

– Сколько я себя помню – во мне всегда бурлила злость. Словно вместо крови по венам бежала, клокоча и заставляя меня во всех всегда видеть угрозу. Кроме родных, конечно, но любить трёх человек и ненавидеть весь остальной мир – это было ненормально. Я был ненормальным. По крайней мере, так считали мои родители, и я со временем убедился, что они были правы. Я постоянно влезал в драки, с тех пор как научился ходить. Другие матери не разрешали своим детям играть со мной, потому что получить от меня лопаткой по лбу мог кто угодно – девочка, мальчик, собака. Тогда я не видел различий между хорошими и плохими, и ненавидел всех одинаково.

Аля попыталась нарисовать эту картину в своём воображении – маленького Елисея, который смотрит на всех злобным взглядом, размахивая крошечными кулачками. Откуда в невинном создании, которое совсем недавно появилось на свет, могло взяться столько агрессии?

Словно прочитав её мысли, Елисей продолжил:

– Никто не понимал, откуда во мне это. Но решили, что с этим потоком энергии нужно что-то делать. Направить её в более мирное русло. Чтобы я дрался, но делал это по правилам, и лишь с разрешения взрослых. Меня отдавали в секции – бокс, карате, тхэквондо, и баскетбол. Последнее – уже по моей просьбе, просто для развлечения. Хотя, толкать соперника было моим любимым занятием, – с кривой усмешкой заметил Лис, – Такая терапия принесла свои плоды – я действительно стал более спокойным, научившись запирать своего зверя и выпускать его лишь на ринге. Семья выдохнула с облегчением – чёртик спрятался в своей табакерке.

Мужчина замолк на пару секунд, собираясь с мыслями. Это была лишь прелюдия, но она была необходима – Аля должна была понять, что это сидело в нём всегда, а не проснулось в один день. Также она должна была усвоить, что это не было чем-то, что могло просто так взять и исчезнуть. Лис была таким – всегда, каждый день, каждую минуту своего пребывания в этом мире.

– Я рос, обзаводился друзьями, подружками, и все уже забыли про то, каким я был раньше. Закончилась школа, началась другая жизнь – более взрослая, более интересная, с новыми соблазнами. Например, выпивка.

Аля не сдержала лёгкую улыбку. Она знала, как это бывает – сама ведь была студенткой. Но всё равно – представлять молодого, такого еще совсем зелёного, но все равно сильного и опасного Елисея было…волнительно.

– Эту часть Дан мне рассказывал, помнишь? – мягко перебила девушка Воронцова.

Тот кивнул:

– Он рассказал самое невинное. Решил, видимо, что главную часть своей эпопеи я должен поведать сам. Это случилось, когда мне было двадцать. Несмотря на то, что я был мертвецки пьян, помню я всё даже слишком отчётливо. Мне кажется, что я даже при всём желании никогда не смогу выкинуть тот вечер из головы. Мы с моей тогдашней компанией довольно неплохо проводили время – отжигали в клубе в моём родном городе. Никакого «Феникса» тогда не было даже в помине, так что, честно говоря, это была самая обычная дыра. Но нам всё равно было весело. До тех пор, пока какой-то неразумный человек не решил пристать ко мне. Вот причину спора я, честно говоря, упустил из виду. Помнил только, что шутливая перепалка переросла в нечто большее.

Елисей поморщился, воспроизводя в памяти тот вечер. Если бы его не остановили, всё кончилось бы куда хуже, но это утешало мало. А точнее – не утешало вовсе. Аля же вся словно подобралась и замерла, чувствуя, что мужчина подбирался к самому главному. К тому, что должно либо сплотить их, либо разрушить то, что они уже успели построить.

– Я пытался успокоить того парня, – продолжил Воронцов, не замечая, какую реакцию производили его слова, – Не потому что не желал драки – скорее наоборот, с каждым словом, что он произносил, я чувствовал, как злость поднимается во мне. Просто я знал, что я МОГУ с ним сделать. Я видел это в своей голове. Просчитал все его манёвры и знал, что легко одолею его. Представлял с точностью до последнего движения, как обхвачу его руками поперек корпуса, и, опрокинув через себя, воткну его голову в пол. Я так уже делал раньше. С той только разницей, что это было в школе, и на полу были постелены толстые маты. В клубе же был лишь бетон. И я вполне четко понимал, какие последствия будут у этого поступка. И пытался себя сдержать.

Лис притих, сглатывая образовавшийся в горле ком. Внутри всё сжалось, совсем как в ту ночь, когда совершил непоправимое и чуть не убил человека.

– Я не смог, – шепнул он, скорее сам себе, но Аржанова всё равно слышала каждое его слово, – Я почти ушёл, сумев побороть своих демонов. Но тот парень упорно не желал оставлять меня в покое. И, когда он схватил меня за плечо, я не выдержал.

Аля тихо выдохнула, сжимая руки в кулаки и осознавая, что они мелко подрагивают. Она понимала, что должна была как-то отреагировать, но её хватило лишь на едва слышное:

– Ты..?

Воронцов покачал головой:

– Нет. Но не потому что не хотел – просто меня вовремя оттащили. А парня увезли в больницу. Удивительно, что никто из его родных не попытался выдвинуть обвинение – в клубе были камеры, так что вопрос, кто ударил первым, удалось бы разрешить практически сразу. И моя жизнь была бы разрушена, – невесело усмехнувшись, Лис добавил, – Какой я мудак. Чуть не убил человека, и всё равно думаю лишь о том, что моя задница могла бы пострадать.

– Это не так, – попыталась возразить Аля, но мужчина её перебил:

– Как бы то ни было, факт остаётся фактом. Моя семья решила, что им удалось выкорчевать из меня эту ярость, которая граничила с безумием. Но они ошиблись. Она всегда была со мной, просто я научился с ней договариваться. Вот только иногда ей всё же надоедать сидеть тихо, и она берёт бразды правления над моим разумом в свои руки. И тогда страдают люди. Тот случай – он был не единственным. Дан не рассказывал, но он несколько раз вытаскивал меня чуть ли не на себе, потому что иногда я выбирал соперников, которые были мне не по зубам. За это приходилось платить.

Очень осторожно, словно боясь, что её слова могут повлечь новую вспышку, Аржанова спросила:

– Как ты смог взять себя в руки? Ведь сейчас ты явно ведёшь себя иначе.

Лис кивнул:

– Да, есть такое. Просто однажды увидел, какими глазами на меня смотрит мама. В них читался такой ужас, словно она боялась, что я и на неё смогу поднять руку. Такая чушь – я ведь никогда даже пальцем не тронул ни одну женщину без её согласия! Тем более – это была моя мама! Но её взгляд – он словно отрезвил меня и заставил взять себя в руки. А Дан, который уже тогда был довольно неплохим психотерапевтом, помог загнать моего зверя обратно в клетку.

Аля выдохнула. Да, рассказ её слегка напряг и даже чуть напугал – девушка была противником необдуманной жестокости. Но вместе с тем она не ощутила ни отвращения, ни злости. Ничего из того, чего так боялись Воронцовы – брюнетка уж точно не собиралась бросать Елисея.

А тот продолжил:

– Не знаю, заметила ты или нет, что я почти не пью, – Аля кивнула, и Лис сказал, – Я позволяю себя пару банок пива, только если рядом Дан или Игнат. Потому что они знают, каким я становлюсь, и я точно уверен, что они не позволят мне сорваться. А так – никакого алкоголя. Но не потому, что мне не нравится его вкус или состояние опьянения. Я не пью из страха, что зверь снова вырвется. Я знаю, на что способен в приступе ярости, и это пугает. Я боюсь самого себя. И, по хорошему, тебе тоже стоит.

Аржанова моргнула, фокусируя взгляд, и непонимающе посмотрела на мужчину.

– Объясни, – попросила она.

– Я опасен, – просто заметил мужчина, – Я могу причинить вред тебе, даже не желая этого. Потому что – я снова чувствую это. Каждый раз, когда вижу, как кто-то смотрит на тебя, или говорит с тобой – во мне снова просыпается эта ярость. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило тогда не врезать твоему сокурснику. Я осознавал, что одним ударом могу отправить его в больницу – и я ХОТЕЛ это сделать. Потому что он был рядом с тобой.

Але бы испугаться этих слов, потому что они действительно не могли принадлежать адекватному и уверенному в ясности своего рассудка человеку. Но всё, что она ощутила – это щемящую сердце радость. Нет, она не хотела, чтобы Вадим оказался в больничной палате – такой судьбы она в принципе не желала никому. Но всё равно, осознавать, что кто-то так сильно хочет обладать ей – всей, без остатка – это вызывало бурю эмоций в душе всегда сдержанной Али.

Может, она тоже сошла с ума? В таком случае, они были в одной лодке. И Аржанова уж точно не собиралась выпрыгивать за борт. Оставалось лишь убедить в этом Елисея.

Поэтому, придвинувшись чуть ближе к нему, девушка твёрдо произнесла, глядя ему в глаза:

– Я не боюсь. Хотя, нет, – чуть подумав, поправила она саму себя, заставив мужчину вздрогнуть от этих слов, – Мне немного страшно.

– Ну конечно, – криво улыбнулся Лис.

– Я не тебя боюсь, – нетерпеливо отмахнулась брюнетка, – А саму себя. Потому что, всё то, что ты мне рассказал, не вызвало во мне ту реакцию, на которую вы с братом, очевидно, рассчитывали. Я знала, что ты не ангел. Тут, знаешь ли, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

– Аля, – я чуть не убил человека. И не одного, – напомнил мужчина.

– Но не убил! – воскликнула девушка, – Вот что главное. Да, это не красит твою биографию, и вряд ли стоит рассказывать эту историю детям и внукам, но это не делает тебя плохим человеком. И уж точно – я не собираюсь из-за этого уходить от тебя. Это – прошлое. Оно не должно мешать твоему настоящему.

– То есть ты пропустила тот момент, где я сказал, что это было со мной всегда? Аля, это не моё прошлое! Это – моё настоящее и будущее! Я такой человек! Монстр! Внутри меня сидят демоны! И они соблазняют меня каждый день!

– Значит, я влюбилась в монстра! – не сдержавшись, рявкнула Аржанова, – Смирись с этим! Я не уйду от тебя, идиот!

Елисей застыл, как громом пораженный словами, что сорвались с губ девушки. Ему казалось, что он ослышался, но нет – Аля смотрела на него, тяжело и явно сердито дыша. И выглядела она при этом настолько потрясающе, что, не соображая, что он делает, и явно не контролируя свои действия, мужчина притянул девушку к себе и, обхватив рукой за шею, резко поцеловал.

Аржанова, ни секунды не колеблясь, ответила на поцелуй, чувствуя, как внутри неё разливается небольшое озеро удовольствия. И облегчения – тяжёлый разговор можно было оставить позади. Девушка понимала, что они не закончили и поставили не точку, а всего лишь запятую, но в ту минуту она просто отбросила дурные мысли. Она сумеет убедить Лиса в том, что не слабачка и сможет выдержать всех его демонов. И будет делать это хоть каждый день, если потребуется. Но всё это будет потом. А в ту минуту был лишь он. Его руки, и его губы, которые позволяли забыть обо всём.

Аля и сама не понимала, как в один момент оказалась сидящей верхом на мужчине. Всё смазалось перед глазами, оставив вместо себя лишь потрясающие ощущения. Стальные мышцы, которые перекатывались под её пальцами, щетина, которая колола нежную кожу её лица, сильные руки, сжимавшие её хрупкую фигурку в объятиях. Девушка практически задыхалась от всего этого – казалось, что эмоций слишком много для одного человека. И она щедро делилась ими, выплескивая на своего мужчину, прижимаясь к нему всё ближе и целуя всё отчаянней.

Руки Воронцова свободно гуляли по её телу, то сжимая до хруста и синяков, то лишь касаясь кожи кончиками пальцев. Но боли Аржанова не чувствовала. Елисей никогда не делал ей больно. Любое, даже самое животное, ведомое инстинктами прикосновение, было нежным. Будто он своими руками вынимал её душу наружу.

Аля чувствовала, как внутри неё постепенно начинает словно заниматься какой-то ведьмин костёр. Она не понимала, что с ней происходит, но точно знала, что найдёт ответ лишь в объятиях Елисея. Лишь он сможет помочь ей избавиться от этого неясного и не до конца понятного ощущения.

А Лис…он понимал, что еще немного – и рассудок окончательно покинет его. Потому что ощущать, как тонкие девичьи пальчики терзают его плечи, сминая ткань футболки, в то время как ноги девушки всё сильнее сжимают его бёдра – это было слишком. Слишком откровенно, слишком чувственно, слишком…потрясающе. Мужчина, хоть и не мог грешить на свою выдержку, всё же понимал, что он не железный, и такие головокружительные поцелуи могли подействовать даже на него.

Аля же, в силу своей неопытности даже не осознавая, какую власть она имела над мужчиной, продолжала целовать его, всё больше отпуская себя и позволяя инстинктам, древним, как сама жизнь, вести себя. В какой-то момент она, забравшись прохладными ладонями под ворот его футболку, царапнула ноготками кожу его шеи, и Лис издал нечто, напоминающее рычание. Испугавшись, что сделала что-то не так, Аля отстранилась, но горящий взгляд мужчины лучше любых слов объяснил ей, что нет – она всё делала так. Даже слишком ТАК.

Воспользовавшись тем, что его губы получили некое подобие свободы, Елисей притянул девушку к себе и, убрав с шеи несколько выбившихся из пучка прядок, поцеловал её в шею. Он уже давно мечтал это сделать – зарыться носом в ямочку за ухом и, вдыхая терпкий, едва уловимый аромат её кожи, дарить всё новые поцелуи.

Аля тяжело дышала, упиваясь такими новыми для неё ощущениями. Девушке казалось, что её слышно на всю квартиру, но ей было абсолютно плевать на это. Всё, чего она хотела – это чтобы тот миг никогда не заканчивался.

Но когда Елисей, увлекшись, чуть прикусил её шею в том месте, где расположилось её тату, Аржанова, не сдержавшись, выдавила из себя тихий стон. Она испугалась того, что мужчина посмеётся над ней, но его, казалось, только порадовала такая реакция – услышав этот тихий звук чистого удовольствия, он снова мягко прихватил зубами кожу. И Аля окончательно отпустила себя, позволил увлечь её в этот водоворот эмоций.

Шумные вдохи, звуки поцелуев, шелест ткани – всё это напоминало какое-то безумие, которое завладело двумя людьми. И Але это нравилось. Не думать ни о чём, не беспокоиться, не волноваться – лишь получать ласку и тепло, даря себя взамен.

В какой-то момент девушка поняла, что ей мало. Мало Лиса, мало его тела, его загорелого, несмотря на раннюю весну, кожи. Опустив руки, девушка запустила тонкие пальцы под его футболку, обводя кончиками твердые мышцы пресса. И вот тут пришёл уже черед Лиса втягивать воздух сквозь стиснутые зубы и сдерживать стон. А девушка, поощрённая такой реакцией, продолжила исследовать тело сидящего под ней мужчины. А после, почувствовав, что ткань ей только мешает, Аля просто стянула её с Воронцова.

Тот не понимал, куда делась его скромная и вечно краснеющая девушка, но ему нравилось то, что он видел, как и то, что они делали. Хотя он и понимал, что если они не притормозят – то могут зайти куда дальше, чем могли себе представить. И, тем не менее, Воронцов просто не мог отказать Але, которая с таким восхищением смотрела на него и, кажется, даже боялась дотронуться. Хотя за минуту до того, как футболка слетела с него, руки девушки были куда более бойкими.

– Я не кусаюсь, – тихим хриплым голосом выдавил из себя Елисей, видя, как Аля застыла в нерешительности.

Та улыбнулась, чуть покраснев, и кивнула:

– Знаю. Просто ты такой красивый. Идеальный.

Та простота, с которой девушка произнесла эти слова, заставила сердце Воронцова сжаться. Он слышал комплименты часто – даже слишком, по меркам мужчины. Кто-то восторгался его телом, некоторые – умением вести дела, знакомые мужики нередко отпускали комментарии относительно его успеха у женщин. Слова могли быть самыми разными, но итог всегда был один – равнодушие и дежурные слова благодарности.

Но Аля…она была самим олицетворением искренности. И когда этот образец чистоты и бескорыстия, не стыдясь и даже не пытаясь как-то завуалировать свою речь, говорил такие вещи – Воронцов чувствовал, как что-то в его холодной и расчетливой душе трескается, ломается и осыпается, освобождая место для чего-то нового.

– Нет, – покачал головой мужчина, – Это не так. Ты – вот кто по-настоящему красив.

Сглотнув, Лис нерешительно схватился за края футболки девушки, и чуть потянув её на себя, спросил, не отрывая при этом напряжённого взгляда от её лица:

– Можно?

Он был готов к отказу – в конце концов, Аля была совершенно невинна, и такие темпы могли её запросто напугать. Но, каким же было его удивление, когда, прикусив покрасневшую губу и чуть подумав, девушка всё же кивнула и нерешительно улыбнулась Лису.

Тот, словно боясь, что она передумает, тут же стянул с неё такую ненужную вещь и чуть не задохнулся от вида, что открылся перед ним. На Але был простой чёрный лифчик без кружев и бантиков, но он так просто и выгодно подчеркивал все её изгибы и оттенял бледную кожу, что остаться равнодушным было просто невозможно.

– Ты прекрасна, – не удержавшись, шепнул Лис, проводя кончиками пальцев по голым плечам девушки.

Заметив в районе ключицы небольшую родинку, Елисей наклонился и прижался к ней губами, вырывая у Али еще один судорожный вздох. Схватившись за его плечи и неосознанно качнув бедрами вперед, девушка притянула мужчину к себе, утягивая его в очередной жадный поцелуй. Когда их полуобнажённые тела соприкоснулись, оба негромко простонали друг другу в губы, наслаждаясь ощущениями.

И, быть может, именно поэтому Лис и Аля не услышали, как скрипнула дверь.

– Чёрт побери, Аля! – не сразу они сообразили, что этот голос никому из них не принадлежал, и вообще их губы были слишком заняты для того, чтобы что-то говорить.

Оборвав поцелуй, девушка обернулась и почти простонала:

– Катя…

На пороге действительно стояла тётя девушки, про существование которой они оба благополучно забыли. Вот только Катя о них не забыла, и, услышав подозрительные звуки, без задней мысли решила просто почти и проверить. За что и поплатилась.

У Али же не осталось сил ни на смущение, ни, тем более, на гнев. Поэтому, уткнувшись лбов в плечо усмехающегося Елисея, девушка сказала:

– Личное пространство, Катя! Сто раз это обсуждали, кажется.

– Да-да, помню, – пробормотала женщина, после чего добавила, – И вообще – нечего! Устроили тут разврат! Алька, запомни, водить к себе мужиков – это дурной тон! Пусть они тебя водят к себе! Так что – одевайтесь! Жду вас на кухне! Две минуты у вас!

С этими словами Катя вышла, захлопнув за собой дверь. Девушка же, с сожалением вздохнув, потянулась к футболке и натянула её на себя, к величайшему сожалению Лиса.

– Одевайся, – велела ему девушка, – В этой квартире невозможно остаться одним.

Последовав примеру Аржановой, Елисей натянул на себя слегка помятую вещь, после чего заявил:

– В таком случае, в следующий раз я просто отвезу тебя к себе.

Аля хмыкнула и, чувствуя, что смущение снова к ней вернулось, пробормотала:

– Посмотрим. А пока – идём пить чай.

– Эм… – протянул Лис, не решаясь подняться с кровати, – Ты иди, а я догоню. Мне…нужна еще минутка.

Аля непонимающе нахмурилась, а после, опустив взгляд на джинсы мужчины, ойкнула. Её щеки тут же покраснели и она, пробормотав что-то себе под нос, поспешила покинуть свою же комнату. Лис же только посмеивался, глядя ей вслед. Всё же в какой-то степени она была тем еще ребёнком. Немного наивным и потрясающе бесстрашным.