Текст книги "Охотница на Лис (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
А вот у Елисея в этом плане опыт был куда богаче. И, слушая рассказы брата, которые то и дело прерывались громким хохотом Алисы, он лишь посмеивался, бросая осторожные взгляды в сторону своей девушки – не напрягала ли её обстановка? Но нет – Аржанова выглядела более уверенной, чем когда его родственники только представились. Девушка, видя, что никто не пытался устроить ей допрос с пристрастием, расслабилась и даже позволяла себе иногда хихикать.
– И такое случалось регулярно, – подытожил Дан одну из историй, качая головой, – И этот человек пытался еще меня воспитывать! Клянусь – я чувствовал себя в роли старшего брата для своего – вы не поверите – старшего брата. То еще испытание, скажу я вам.
– Так, ладно, – негромко хлопнул по столу Воронцов-старший, – Мы все уже поняли, что я был засранцем, и ты не жил, а мучился. Может, уже сменим тему? Расскажите, когда торжество?
– Мы еще не выбрали дату, – пожал плечами Дан, поворачиваясь к невесте, – Алиса всё пытается что-то высчитать для самого идеального, по её меркам, дня.
– Ты увлеклась астрологией? – приподнял бровь Лис, разглядывая будущую невестку с таким выражением лица, будто у неё выросла вдруг вторая голова, – Я думал, твой удел – это цветочки?
Но брюнетка только показала ему язык, после чего ответила:
– Это просто суеверие, но да – я слегка увлеклась. Дан хотел свадьбу в апреле – типа в годовщину начала наших отношений и бла-бла-бла. Но не осталось свободных дат. Потом он думал в мае. Но май – это плохой месяц. Типа семья всю жизнь маяться будет.
– Я родился в мае, – вставил Елисей.
– Ну, я бы могла ответить, что это многое объясняет, – обронила Алиса, ехидно улыбаясь, – Но примета касается только брака. И потом – май у нас, сам помнишь, был богатым на события.
– Есть такое, – вспомнив, как его младшего брата и его девушку похитили наркодиллеры, кивнул Воронцов, мрачнея.
– Так что мы в раздумьях. Может быть, июль. Но это не точно.
– Ясно, – хмыкнул Лис, поворачиваясь к брату, – Расскажи мне, как дела в моём клубе? И что там с твоей практикой в органах? Всё еще помогаешь своему другу распутывать дела, с которыми его отдел справиться не в состоянии?
Понимая, что мужчины сели на своего любимого конька – работу – Флорес повернулась к Але и спросила:
– А где здесь уборная?
Брюнетка улыбнулась, поднимаясь на ноги:
– Пойдем, покажу тебе. Честно говоря, и сама уже давно терплю. Но уж очень разговор был интересный.
– Это точно! – фыркнула Алиса, – Слушать старые истории про своего парня – что может быть интереснее?!
В дамской комнате Аля, закончив раньше, терпеливо ждала свою новую знакомую. Та, выйдя из кабинки, мягко улыбнулась девушке и подошла к раковине. Отвернув кран, она зацепила металл кольцом, отчего по всей комнате разнесся характерный лязг. Алиса бросила быстрый взгляд на руку – и на лице её расцвела полная искренней нежности улыбка. Аржанова замечала её не в первый раз за день – брюнетка с таким же выражением лица смотрела на своего жениха. Словно он был её персональным божеством, которое, даже при всём желании, было невозможно хотя бы на секунду выпустить из виду. И с таким же трепетом Алиса смотрела на кольцо, которое Дан однажды надел ей на руку. Также Аля замечала, что неосознанно девушка то и дело касается тонкого ободка из белого золота, увенчанного небольшим, но поразительно красивым камнем.
– Он так много значит для тебя? – негромко спросила Аля, и только дурак бы не догадался, о ком шла речь.
Алиса кивнула, прижимая правую руку к груди. Она понимала, что со стороны это могло напоминать сумасшествие, или крайнюю степень помешательства, но ничего не могла с собой поделать. Каждый раз была одна и та же реакция. Просто то, как оно каждый раз звякало при соприкосновении с вещами, будь то кран в ванной или ручка кружки, то, как оно нагревалось от тепла её руки, или то, как оно блестело при свете солнца – всё это каждый раз убеждало Алису, что это кольцо было предназначено ей. Как и человек, который вручил его, сопроводив бархатную коробочку простым «давай всегда будем вместе».
Флорес разглядывала его при каждом удобном моменте, крутила его вокруг пальца, снимала, чтобы в очередной раз ощутить его тяжесть на своей ладони. При этом она тут же возвращала его обратно на палец, до смерти боясь потерять, если будет снимать слишком часто, и всё равно не могла бороться с искушением. Она позволяла лучшей подруге по сотне раз за неделю изучать её безымянный палец, не снимала кольцо даже дома, лишь перед душем, аккуратно убирая его в коробочку в ванной. Брюнетка знала, что это несколько нелепо – настолько любить то, что, по сути, являлось всего лишь ювелирным украшением. Но, ведь, это было нечто большее, не так ли? Алиса кивнула собственным мыслям, даже не замечая этого. Потому что знала правду. Кольцо было символом. Чем-то осязаемым, что было залогом того, что нет, это все ей не казалось. Не чудилось в алкогольном угаре, и что она не проснётся скоро в своей квартире, окруженная ненавистными воспоминаниями о прошлом. Что на самом деле в её жизни существовал человек, который любил её настолько, что преодолел все препятствия, которые создавало, казалось, само существование Алисы. Тот, кто видел уродливые и извращенные частички её души, и настаивал, что они прекрасны. Она прожила не так много, и видела лишь крохотную частичку мира, но даже там её несколько раз умудрились использовать, сломать, а после выбросить. Каждый раз ей приходилось собирать себя заново, по кусочкам, по крупицам, и не всегда ей это удавалось. Но, наконец, она смогла достичь этого
У неё было это кольцо. У неё был Дан. У неё было всё.
– Он – вся моя жизнь, – ответила в итоге девушка, поворачиваясь к Але, и та сила чувств, которую она вложила в эти простые слова, накрыла Аржанову с головой.
Она рассматривала брюнетку, которая так сильно, так беззаветно и с такой самоотдачей любила, и была любима в ответ не менее горячо и страстно, и ей показалось, что она вновь заглянула туда, куда совать свой нос не пристало приличным людям. Почувствовав, как щеки её наливаются краской, Аля пробормотала:
– Прости, я лезу не в своё дело.
Но Алиса покачала головой, заправляя волосы за уши:
– Что ты, всё в порядке! Я не стесняюсь своих чувств – наоборот, я горжусь ими. И потом – мы ведь не чужие друг другу, в какой-то степени, – добавила брюнетка, – Ты, кстати, заметила, что им нравится похожий тип женщин? Они оба выбрали брюнеток.
Посмотрев в зеркало, Аля с удивлением отметила, что Флорес была права – они действительно были чем-то похожи. Не только волосами, но и глазами – цветом и формой. Изгиб губ был иным, но вот улыбка – да, что-то похожее девушка обнаружила и в ней. Да и фигуры у них, если присмотреться, были примерно одного типажа.
Переглянувшись, девушки в один голос произнесли:
– Братья!
Уже в самом конце обеда, когда Лис, извинившись, отошел, чтобы ответить на важный телефонный звонок, а Алиса снова упорхнула в уборную, Дан повернулся к Аржановой и произнёс:
– Ты очень смелая девушка, раз связалась с моим братом.
Аля чуть наклонила голову, ожидая, продолжения, но Воронцов молчал, продолжая изучать её внимательным взглядом серых глаз. В них не было ни грамма веселья, что означало – его слова не были забавной прелюдией.
– И ты мне это говоришь, потому что… – подсказала Аля, поняв, что продолжения она всё же не дождётся.
– Потому что ты должна это знать, – равнодушно отозвался Дан, – Я люблю своего брата, очень сильно. Но я также знаю его. И в его жизни были моменты, которые могут тебе не понравиться.
– Если ты про все его пьяные выходки – то можешь быть спокоен. После твоих рассказов мне уже ничего не страшно, – Аля выдавила из себя смешок, но и сама поняла, насколько фальшиво он прозвучал.
По её спине пробежал холодок, и она не знала, что послужило причиной – слова мужчины, или взгляд, которым он наградил её. В нём Аля ясно прочитала, что рассказал психотерапевт лишь самую невинную часть общих воспоминаний. Так сказать, приоткрыл занавес. А основная театральная постановка осталась в тени.
– Я просто хочу, чтобы ты помнила – у всех у нас есть прошлое. И, когда ты узнаешь ту часть его, с которой он тебя еще не познакомил – будь готова к тому, что не всё тебе понравится. Но не руби с плеча. Не принимай поспешных решений. Возьми паузу, обдумай всё, но не обрубай всё на корню. Потому что я вижу, что мой брат действительно увлечен тобой. И то, что происходит между вами – настоящее.
– О чем болтаете? – рядом неожиданно возник герой их разговора.
Наклонившись, он коротко поцеловал Алю в висок, и та выдавила из себя еще одну улыбку, кивая в ответ на вопросительный взгляд Дана.
– О глупостях, – отозвалась девушка.
Сама же она, чуть прикусив губу, напряженно думала, бросая беглый взгляды в сторону своего мужчины. Вот и какое прошлое, по мнению Дана, могло бы её так сильно напугать, что она бы просто развернулась – и ушла? Что натворил Елисей Воронцов?
*****
– Тебе пора.
Эти два слова Марина повторяла уже в который раз, но Игнат, по всей видимости, оглох. Либо слишком ловко притворялся, продолжая покрывать нежными поцелуями шею девушки. Стоило отметить, что сопротивлялась Андреева не слишком активно – её руки сжимали плечи брюнета, и не то отталкивали, не то, наоборот, прижимали его всё ближе.
Парочка расположилась, ни много ни мало, в спальне рыжей. Решив, видимо, поиграть с огнём, Марина пригласила Васильева в гости, пока её родители были на очередном приёме. Игнат, хоть и посмеивался от самой идеи, чувствуя себя сопливым пацаном, который впервые дорвался до женского тела, однако отказываться от такой возможности не стал. Девушка хотя бы не стала выдумывать нелепых поводов, типа починки компьютера или помощи с курсовой. Нет, она просто потащила его в сторону своей квартиры, коротко бросив:
– Я замёрзла.
Разумеется, Игнат счёл своим долгом согреть свою фею. И подошёл к этому делу со всей серьезностью, на какую только был способен. Спустя некоторое время он добился неплохих результатов – Марина холода больше не ощущала. Мало того – ей стало настолько жарко, что она избавилась от хорошенького свитера нежно-салатового цвета, и тот валялся где-то возле кровати. Чуть позже туда полетел и тонкий шелковый топ, оставив девушку в джинсах и кружевном тёмно-зеленом бюстгальтере.
Несмотря на то, как много обнажённого тела она показала мужчине – намного больше, чем планировала – Марина не ощущала стыда, или неловкости. Все эти чувства стёрли такие умелые губы, и чуть грубоватые руки, которые сжимали её талию, словно боясь переместиться на другие участки кожи и огрести за наглость.
Игнат в какой-то момент поймал себя на мысли, что действительно чувствует себя подростком. Таким слегка брутальным, бородатым студентом. Потому что в его представлении валяться на кровати с шикарной во всех отношениях девушкой, которая дышала так, что аппетитная грудь, скованная кружевом белья, быстро поднималась и опадала, выдавая всё эмоции своей обладательницы с головой – так мог вести себя только зелёный щегол, неоперившийся еще пацан.
И, тем не менее, это происходило именно с ним. Именно он полулежал на рыжеволосой фее, упираясь коленями в матрац, чтобы не раздавить девушку своим телом, и дарил ей всё новые и новые поцелуи. И, что самое интересное – он даже мысленно не думал жаловаться, получая истинное удовольствие от процесса. Он смаковал её, как самое изысканное блюдо, пробуя кожу девушки на вкус, и не пытался ни стянуть с неё остатки одежды, ни еще каким-то способом нарушить то хрупкое и эфемерное нечто, что окутывало их. Ему хотелось целовать её – нежно, медленно и тягуче, будто пробуя сладкую нугу, и грубо, кусая губы и кожу, оставляя свои метки на её теле, чтобы каждый, кто видел её, мог понять, что эта девушка была занята. Ему нравилось касаться её, вырывая у неё тихие вздохи, слушая, как учащается её дыхание, как негромкие звуки чистого удовольствия прорываются сквозь стиснутые зубы, и с нотками самодовольства он отмечал, что всё это было плодом его трудов. Игнат довёл её до такого состояния, и смог сделать это лишь поцелуями. Было чем гордиться. А то, что в штанах очень больно и тесно – ничего, это он мог пережить.
Однако, остатки здравого смысла Марину всё же не покинули. И она снова и снова напоминала, что Игнату пора было убираться, поскольку время приближалось к той отметке, когда должны были вернуться её родители. А это значило, что брюнету стоило исчезнуть из её дома, вместе со своими вещами, а еще руками и губами.
Тогда, спрашивается, какого чёрта рыжая сама потянулась, и, вместо того, чтобы оттолкнуть Игната, стянула с него черную футболку, которая итак скрывала слишком мало?
Прикосновение кожи к коже вызвало судорожный вздох у обоих. Игнат оторвался от шеи Марины, где он с каким-то фанатичным упоением прикусывал пульсирующую жилку, и, чуть приподнявшись, заглянул ей в глаза. Девушка чуть не задохнулась от его взгляда – горячего, почти обжигающего, и невероятно голодного. Зрачок расширился настолько, что практически скрыл радужку, оставляя тоненький ярко-голубой след по краям. Мужчина напоминал наркомана, который, наконец, дорвался до своей дозы. И, судя по отражению, которое девушка увидела в его глазах, сама она выглядела ничуть не лучше.
Игнат тяжело дышал, призывая на помощь всю свою выдержку, но она слабела буквально на глазах. Неудивительно – ведь под ним на постели раскинулась, наверное, самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел. У которой на шее начинал наливаться небольшой, но весьма выразительный отпечаток его зубов. Игнат почти ощутил стыд, ведь его всегда учили, что оставлять засосы – это всё равно, что вслух заявить о своей неуважении к женщине. Но вместе с тем он вновь испытывал чувство гордости – слишком аккуратной и почти ювелирной показалась ему собственная работа. Марину только нужно было как-то предупредить о том, что ей придется походить какое-то время в водолазках.
Но всё это можно было отложить на потом. Первой строкой в списке задач Васильева стояло не сорваться и до конца отыграть свою роль джентльмена. Сглотнув, он спросил низким хриплым голосом:
– Мне пора?
Марина хотела было что-то ответить – она и сама до конца уже не понимала, о чём именно собиралась попросить мужчину – но судьба решила за неё. Громко хлопнула входная дверь – и Андрееву почти подбросило на кровати.
– Мои родители! – прошипела она, вскакивая.
Оттолкнув Игната, она бросилась к шкафу, пытаясь найти в его недрах что-нибудь не такое безнадежно измятое, как её топ и пуловер. Натянув первую попавшуюся футболку, она повернулась к Васильеву и одними губами крикнула:
– Одевайся!
Брюнет, не будучи дураком, последовал её совету. В конце концов, ситуация итак была далеко не радужной, и усугублять её еще больше в планы мужчины не входило.
– Марина! Ты дома? – раздался высокий женский голос в опасной близости от её, к счастью, прикрытой двери.
– Да, мам! – крикнула рыжая.
Схватив свою одежду, валяющуюся возле кровати, она швырнула её в шкаф. Одновременно с тем, как одна дверь с негромким щелчком закрылась – другая распахнулась, и рыжая прикрыла глаза. В спальне она оставила включенным лишь ночник, так что яркий свет из коридора был ей неприятен.
– Так-так-так, – хмыкнув, пробормотал всё тот же женский голос.
Проморгавшись, Андреева открыла глаза и повернулась в сторону двери. На пороге стояли оба её родителя, и выглядели они при этом крайне озадаченными. Еще бы – на кровати единственной дочери расположился вполне себе взрослый мужчина, с густо заросшими щеками и растрепанными волосами. А сама дочь, хоть и стояла от него на приличном расстоянии, но и сама выглядела не лучше – рыжая чувствовала, как горели её губы от всех тех поцелуев, и понимала, что они наверняка распухли и покраснели. Да и прическа оставляла желать лучшего. А шальной блеск в глазах не смогли бы скрыть даже солнечные очки.
– Привет мам, привет пап! – прощебетала Марина, натягивая на лицо улыбку.
– Привет-привет, – пробасил отец девушки.
Щелкнув выключателем, он позволил свету люстры развеять ореол романтики, который царил в спальне его дочери. Не то, чтобы там что-то итак оставалось после их появления.
– А это у нас кто? – кивнул мужчина в сторону молчавшего Игната.
– Мой друг, – обреченно выдохнув, призналась Марина, – Игнат Васильев. Игнат – это мой папа, Виктор Андреевич, и моя мама, Маргарита Игоревна.
– Здравствуйте, очень приятно с вами познакомиться, – кивнул брюнет, ослепительно улыбнувшись.
– Просто Виктор и Марго, – отмахнулась женщина, удивительно похожая на дочь, – Значит, вы друг нашей Марины? Она у нас скрытная, ничего про своих парней не рассказывает.
– Мам, – поморщилась рыжая.
Но Игнат, кажется, поймал какую-то свою волну. Потому что, всё с той же шкодной улыбкой, он заявил:
– Вы не поверите, но мне Мариночка тоже ничего про них не говорит! Как бы не выпытывал – молчит, как партизанка!
– Ты что несешь, дурень? – прошипела рыжая.
Мысленно она уже приготовила пару десятков вариантов убийства мужчины, но в большинстве случаев ей нужна была помощь со стороны. Да и делать это при родителях тоже как-то было неправильно. Так что приходилось ограничиваться лишь грозными взглядами и молниями из глаз.
Однако, на родителей дерзость Игната, кажется, произвела ровно противоположный эффект. Неожиданно хохотнув, Виктор Андреевич заявил:
– Он мне нравится. Игнат – давай со мной на кухню. Марго – сообрази нам что-нибудь. Будем знакомиться с зятьком.
– Только безалкогольное – я за рулём, – скромно отозвался Васильев.
– Идите, – кивнула Маргарита Игоревна, – Мы с Мариной заварим вам чай.
Когда мужчины, негромко переговариваясь, вышли из комнаты, женщина повернулась к дочери, и улыбка на её лице сменилась укоризной:
– Не стыдно? Хоть бы предупредила.
– Прости, мам, – искренне покаялась Марина, – Я сама не ожидала, что так получится.
– Ладно, что сделано – то сделано. Только, Марин, надень что-нибудь с воротником высоким. Не шокируй отца еще больше.
Проводив мать недоумевающим взглядом, рыжая повернулась к зеркалу. Убрав спутавшиеся волосы на спину, та заметила темно-фиолетовый след от зубов и громко ахнула. А после прорычала:
– Я убью его!
Пока Марина пылала праведным гневом и искала хоть что-то подходящее из одежды, её отец и парень расположились в гостиной. Виктору Андреевичу не терпелось узнать, кого же он, собственно, обнаружил в спальне своей принцессы.
– Итак, чем ты занимаешься? – спросил глава семейства.
Игнат задумался. Врать отцу своей девушки в первый же день знакомства о том, что он работал простым барменом, ему не хотелось. Васильеву в принципе казалось, что его игра затянулась, и пора было раскрыть все карты. Он просто пока не мог подгадать нужный момент. Но и эти тонкости Марининому отцу знать было вовсе не обязательно.
Поэтому, брюнет ограничился лишь туманным:
– Я работаю в «Фениксе».
– Неплохое место, – кивнул Виктор Андреевич, – Очень удачно расположено и здание в прекрасном состоянии.
– Вы бывали там? – поинтересовался Игнат.
– Не совсем, – покачала головой отец Марины, – Моя фирма занимается торговлей недвижимостью. «Феникс» – одна из моих сделок. Помнится, у него еще два владельца, но здание при заключении сделки переписали на одного. Как же его звали то, дай Бог памяти…
– Игнат Васильев, – услужливо подсказал брюнет, понимая, что скрывать что-то было уже, в какой-то степени, бессмысленно.
Щелкнув пальцами, Виктор Андреевич воскликнул:
– Точно! Погоди, выходит ты – владелец этого клуба?
Игнат кивнул:
– Совладелец. Мы с другом в равных долях. Но по бумагам – да, всё записано на моё имя.
– Что ты сейчас сказал?
Громкий, звенящий голос, казалось, прорезал гостиную пополам. Игнат, чувствуя, как холодеет внутри, медленно повернулся ко входу – и увидел Марину. Которая смотрела на него одновременно шокировано, потрясенно и невероятно яростно.
Игнат сглотнул. Видимо, искать подходящий момент ему было уже без надобности. А вот заказывать себе поминальную молитву было самое время.
глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая
– И в итоге выясняется, что он никакой не бармен! – закончила свой рассказ Марина, яростно размахивая руками.
Я чуть отодвинулась от подруги, опасаясь, что такими темпами она засветит своей царской ладонью мне по лицу, после чего поинтересовалась:
– И ты закатила скандал прямо при родителях?
– Конечно! – воскликнула Андреева, – И знаешь, что самое обидное?
– Твои мама с папой встали на его сторону? – предположила я.
Подруга, уже открывшая рот, осеклась на полуслове, бросив на меня полный удивления взгляд, после чего, подозрительно прищурившись, спросила:
– Ты что, была там?
– Ага, блин, в шкафу сидела, – съязвила я беззлобно, – Просто это как бы очевидно. И родители у тебя очень адекватные – раз не выкинули взрослого мужика из дома, застукав в спальне дочери. Вряд ли они решили, что вы там плюшками баловались. Так что, Мариночка, только ты у нас реагируешь странно.
– В смысле – странно?! – возопила подруга.
Она была так возмущена, что даже спрыгнула с подоконника, на котором мы по привычке коротали время до начала занятий. Как подруга умудрилась не упасть и не сломать себе шею на десятисантиметровой шпильке, лично для меня осталось загадкой.
Пожав плечами, я отозвалась:
– Просто я не понимаю, что тебя не устраивает. В итоге он же оказался обеспеченным человеком. Не это ли тебя больше всего всегда беспокоило?
Нахмурившись и надув губы, рыжая покачала головой:
– Ты не понимаешь! Нельзя врать своей девушке и сознаваться в этом при её родителях в первый же день знакомства! Это неправильно!
В голосе Марины звучало такое неподдельное негодования и даже обида за обман, что её даже стало жалко. Но я не была бы собой, если бы упустила возможность зацепиться за её слова и поддеть девушку. Мы ведь были подругами, и это, вроде как, входило в наши обязанности. Я не была в этом до конца уверена, но сама Андреева регулярно так поступала. Пришло время вернуть ей её же монетку.
Так что, максимально широко улыбнувшись, я протянула:
– Погоди-погоди. Ты сказала «своей девушке»? То есть ты признаешь, что вы встречаетесь?
Подруга, поперхнувшись словом, которое грозилось сорваться с её губ, и, бросив на меня полный укоризны взгляд, воскликнула:
– …Знаешь что? Иди ты! Я ей об одном, а она…
– А что я? – пожимание плечами было ей ответом, – Как по мне, так ты раздуваешь из мухи слона. В конце концов, Игнат ведь скрыл от тебя не три судимости, и два неудачных брака. Он просто утаил от тебя своё истинное материальное положение. Как по мне – ничего криминального не произошло. Может, он просто хотел, чтобы ты ценила его не за деньги, а за богатый внутренний мир?
Марина в ответ лишь фыркнула:
– Мы что, в бразильском сериале? К чему такие тайны?
– Сериал то, может, и русский, но даже ты не будешь спорить, что своей цели – если она у него, конечно, была – мужчина добился, – заметила я с улыбкой, – Ты ведь правда увлеклась Васильевым, думая, что он просто разливает напитки в клубе. И даже не вздумай это отрицать – я всё равно не поверю.
Чуть подумав, Марина махнула рукой и совершенно не по-женски высказалась:
– Хрен с тобой, пусть будет так! В конце концов, с ним правда интересно. Но немного я его всё же поморожу, чтобы в другой раз неповадно было, – мстительно прищурилась подруга.
Я лишь кивнула, решив не спорить. Ведь это была их жизнь, а не моя. Но за подругу я была искренне рада, хотя бы потому что Игнат с каждым днём нравился мне всё больше и больше – разумеется, в сугубо платоническом смысле. Особенно я прониклась им после того дня, когда брюнет заступился за мою подругу. Но повлияло на моё мнение не то, что он разбил глаз Максиму – хотя, наблюдать за тем, как в течении недели Смирнов освещал нам всем путь своим «фонарём» было, бесспорно, приятно.
Нет, меня впечатлило первое свидание Марины и Игната. Мужчина повёз мою подругу на крытый каток, который, как оказалось, он снял для них двоих. Андреевой же он сказал, что просто знаком с охранником и убедил его впустить их. Ложь всё же вскрылась, но лично мне она показалась настолько невинной, что я бы на месте рыжей, простила бы его в ту же секунду. Да она и не злилась, на самом то деле, просто делала вид и выпендривалась.
В конце концов, я ведь помнила, с какими горящими глазами Маринка рассказывала мне про тот вечер. Уж не знаю, просто догадался Игнат о том, куда нужно вести мою подружку, или же наводил о ней справки, но он попал в десятку. Андреева несколько лет занималась фигурным катанием, и лёд просто обожала. Каждую зиму мы стабильно раз в неделю выбирались на каток, где я скромно наворачивала круги, держась за бортик, пока подруга выполняла такие акробатические трюки, что лично меня начинало подташнивать.
Вот и Игнат оказался впечатлён. Андреева со смехом рассказала, что мужчина упал, как минимум, раз десять, пока девушка – наверняка снисходительно – не предложила ему взяться за руки. После этого пару раз с ног была сбита и сама Марина, но что-то мне подсказывало, что ей это было даже приятно.
В общем, как по мне, так Андреевой повезло настолько, насколько только могло повезти рыжей ведьме с вредным характером. В конце концов, рано или поздно она поймёт, что её выходки терпеть вечно сможет далеко не каждый, и уж если попался такой мужик, которому было не жалко свою нервную систему – за него стоило держаться.
К слову о нервной системе. Мою вот ждало большое потрясение, когда, освободившись и от учёбы, и от работы, я пришла домой – и обнаружила на своей кухне не только Катю, но и Елисея. Тот с милой улыбкой слушал какую-то очередную историю, которую втирала ему моя любящая поболтать родственница.
– Привет, – протянула я, оглядывая помещение, – А вы чего тут делаете?
– Так, болтаем о пустяках, – пожала плечами Катя, – Тебя вот дожидаемся.
– Умоляю, скажи, что ты ничего не ел? – окинув глазами стол, спросила я у Лиса.
– Алька! – вспыхнув, воскликнула тётушка, – Выпорю!
– Не посмеешь! – парировала я, – Иначе вообще готовить перестану!
– Ах ты…! – казалось, что родственница задохнётся от возмущения.
Воронцов же, дождавшись паузы в нашей короткой перепалке, покачал головой:
– Я был не голоден, так что ограничился чаем.
– Тогда тебя еще можно спасти, – с улыбкой отозвалась я, – А если серьёзно – что ты здесь делаешь?
– Захотел тебя увидеть, – Елисей, как и всегда, был весьма прямолинеен, – Решил не дёргать тебя лишний раз, а просто приехать в гости.
– Как мило с твоей стороны, – хмыкнула я слегка нервно, – Ладно, пойду пока переоденусь.
С этими словами я оставила Лиса со своей тёткой, а сама ушла в комнату. Кто-то может решить, что я совершила несусветную глупость, но я так не считала. В конце концов, он уже мог узнать всё, что хотел, пока я была на работе. Хуже быть не могло.
И потом – после короткого, но весьма ёмкого разговора с его братом, меня не могло покинуть неприятное ощущение, что как раз таки это я была тем человеком, который не обладал полной картиной мира. Мне действительно стоило опасаться, но несколько других вещей.
Я была из тех людей, которые могли раздуть проблему из воздуха, накрутить себе в голове столько всего и потом мучиться от невозможности понять, права я или нет. И это когда дело касалось каких-то пустяков, вроде заваленной лабораторной или не сданной вовремя курсовой. Что уж говорить про отношения с мужчиной, которые были у меня первыми, и которые обретали все оттенки серьёзности? Да я была просто в панике! А брат этого самого мужчины лишь подбрасывал поленья в мой костёр сомнений.
У меня из головы не шли его слова о прошлом Лиса. Да, я дурой не была и знала, что у всех у нас за плечами была своя история, и глупо было бы полагать, что летопись жизни Воронцова началась лишь в тот момент, когда он меня встретил. Но, чёрт возьми, лично про себя я не могла сказать, что было в моей жизни что-то такое, за что мне было бы стыдно, или что могло бы отпугнуть от меня человека! А у Елисея, по всей видимости, таких историй был воз и маленькая тележка.
Негромкий стук в дверь отвлёк меня от мыслей. Чертыхнувшись, я натянула домашнюю футболку и простые джинсовые шорты, после чего крикнула:
– Можно!
Дверь в спальню открылась и на пороге появился Елисей. Я была вынуждена признать, что видеть его – облаченного в чёрную футболку и простые синие джинсы – в моей комнате было, как минимум, непривычно. И сам факт того, что она находился в моей самой, что ни на есть личной обители, заставлял мои щеки наливаться румянцем.
– Что, Катя тебя утомила? – спросила я, завязывая волосы в неряшливый пучок.
– Вовсе нет, – покачал головой мужчина, – Но я просто вроде как к тебе приехал, а не к ней.
Хмыкнув, я кивнула:
– Ну, раз так – мы можем вернуться. Я переоделась.
Однако, Елисей пошёл наперекор моим словам. Прикрыв за собой дверь, мужчина прошёл вглубь моей комнаты и опустился на кровать. Я в этот момент мысленно порадовалась, что с утра прибралась и не явила Воронцову свой привычный бардак, вроде разбросанных по полу лифчиков или футболок, которые я по той или иной причине отвергла, и, так и не надев, просто поленилась убрать обратно в шкаф.
– Или, – медленно проговорил мужчина, поднимая на меня глаза, – Мы можем остаться здесь, чтобы ты спокойно рассказала о том, что тебя беспокоит.
Вот и как он это делал? Как умудрялся читать, словно открытую книгу, по одному слову, взгляду или жесту? Помнится, еще совсем недавно у Лиса были проблемы с этим – он не мог понять, что мне нравилось, а что вызывало раздражение. Как он сумел так быстро прокачать этот навык? Неужели в городе открыли какие-то специализированные курсы, а мне об этом не сообщили??
Вслух я, однако, этого не сказала. Вместо этого я изобразила на лице крайнюю степень удивления, прежде чем произнести:
– Не понимаю, о чем ты вообще.
Воронцов поморщился:
– Давай только без этого. Аля, я не слепой, и вижу, что что-то происходит. Терпеть не могу неизвестность и недомолвки, поэтому давай договоримся – мы решаем всё, что возникает в процессе общения, сразу, не откладывая это в долгий ящик. Вот увидишь – такая позиция сэкономит нам кучу времени и нервов.
Я рассматривала мужчину, чуть прикусив губу, и не знала, стоило ли всё это затевать. Помнится, мы как-то заговаривали про уровни общения. Достигли ли мы того самого уровня, когда задавать вопросы о прошлом стало бы нормой, и не вызывало бы неприятных последствий?
Узнать ответ на этот вопрос я могла только одним способом – произнеся его вслух. Так что, вздохнув, я подошла и присела рядом с Елисеем. Который внимательно следил за каждым моим движением, будто боялся, что я начну кричать или просто убегу.
