Текст книги "Охотница на Лис (СИ)"

Автор книги: Анастасия Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Но ведь у нас нет никаких проблем? – на всякий случай уточнил Елисей у друга.

Тот покачал головой:

– Нет. Всех проституток я уже вывез за город, нелегалов – утопил в море, а наркоту смыл в унитаз.

– Вот поэтому ты и мой друг, – усмехнулся Воронцов, но в этом жесте не было ни грамма веселья.

Брюнет кивнул и добавил уже не так уверенно:

– Вот только документацию я слегка забросил…Ну, как слегка, – поправил он сам себя, – Пару месяцев не открывал папки. Плюс-минус пару недель.

– Игнат! – воскликнул Лис.

– Елисей! – в тон ему отозвался Васильев.

– Какого хрена?! – продолжил Воронцов.

– Того самого. Я…блин, я не придумал отмазку, – честно признался Игнат, – Но я уверен, что ты не бросишь меня, и мы проведём несколько удивительных вечеров, заполняя все ведомости. Можем даже красить друг другу ногти и рассказывать последние сплетни.

– Нет уж, спасибо, – отказался Лис от такой перспективы, – Хватит и писанины.

Брюнет хмыкнул и хотел было еще что-то добавить, но его прервал звук входящего сообщения на телефоне. Достав аппарат, он взглянул на экран и улыбнулся – писала его девушка. Однако, перейдя по прикреплённой ссылке и изучив её содержимое, Игнат нахмурился.

– К слову о сплетнях, – медленно проговорил он, поднимая глаза на друга, – Братан, ты на первых полосах всех жёлтых изданий.

Елисей приподнял брови:

– Поясни.

Васильев протянул ему телефон:

– Вместо тысячи слов.

Мужчина, хмыкнув, выхватил аппарат из рук друга и бросил взгляд на экран. Пару секунду он изучал написанное и с удивлением узнавал себя и Алю на снимках, после чего немного растерянно спросил:

– Это что?

– Это, мой друг, то, что о вас пишут с самого утра. Марина прислала мне. Она сказала, что Аля уже это всё видела, и её это слегка расстроило. Она сорвалась домой после первой пары, и не отвечает на звонки.

Лис тут же поднял голову, как хищник, почуявший угрозу. И неважно было, от кого она исходила – куда больше его волновал тот факт, что направлена она была на его самого близкого человека. Ту, которую он клялся оберегать и защищать от всего.

– Аля расстроилась? – переспросил он.

Игнат только хмыкнул:

– А ты бы на её месте как отреагировал? Её выставили шлюхой и охотницей за деньгами в одном флаконе. Такое мало кого может обрадовать.

Лис рыкнул и ударил сжатым кулаком по столу.

– Эй, братан, полегче! Это красное дерево, – забеспокоился Васильев о целостности мебели.

– Плевать! – выплюнул Елисей, – Я должен ехать к ней!

– Эй, а как же документы? – воскликнул брюнет.

Воронцов смерил его тяжёлым взглядом:

– Ты правда считаешь, что эти бумажки для меня важнее, чем моя девушка?

Но в ответ Игнат пожал плечами и отозвался максимально спокойно, пытаясь урезонить друга:

– Я считаю, что это место – дело всей твоей жизни. И моей, кстати, тоже. И мы можем потерять всё, если ты не включишь голову. Поедешь к Але вечером. За день ничего не случится.

Однако, Лис был не настроен слушать друга. Поднявшись на ноги, тот презрительно хмыкнул и отозвался:

– Посмотрел бы я, как бы ты запел, будь это твоя драгоценная рыжая стерва.

– Не надо её так называть, – процедил Игнат сквозь зубы.

Нет, его друг и раньше позволял себе обращаться к Марине только так. Но всё зависело от интонации. И та, с которой Лис отозвался о рыжей в ту минуту, Васильеву не понравилась.

– Что, правда глаза колет? – хмыкнул Воронцов, испытывая мстительное удовольствие от того, что не только ему было плохо, – И вообще, – добавил он, словно желая добить друга, – Если бы так сильно любил это место – не запустил бы всё до такой степени. Так что разгребай всё это дерьмо сам. А я еду к той, которая действительно во мне нуждается.

С этими словами мужчина встал и, почти швырнув смартфон Игнату, вышел из кабинета. В душе он жалел только об одном – что еще не изобрели телепорт, и он не мог мгновенно переместиться к Але.

глава двадцать четвёртая

Глава двадцать четвертая

Следующие несколько дней были непростыми. Во всех смыслах этого слова. Интернет-новости продолжали вываливаться на меня, и в какой-то момент, устав от той порции лжи, которой журналисты щедро кормили своих читателей, я просто перестала мучить себя. Хотя, нет – это за меня сделали Катя, Марина и Елисей. Будь моя воля – я бы продолжила с удовольствием мазохиста вчитываться в каждую строчку, узнавая о себе всё более пикантные и интересные подробности. Например, некоторые писали, что на самом деле я – дочь крупного нефтяного магната, и наши отношения с Воронцовым не более чем хитроумный пиар-ход. Да уж, интересно, откуда они только брали идеи для своих сюжетов? Это же тянуло на целый роман или сценарий для сериала. Эдакий русский вариант Санта-Барбары. Глядишь, может, я бы и со своим отцом познакомилась. Может, пришло время писать в «Жди меня»? А что, популярность я уже обрела, по крайней мере, в своём городе.

В общем, в какой-то момент у меня просто отобрали все гаджеты и запретили к ним прикасаться, чтобы не травмировать свою психику. Вместо смартфона тётушка презентовала мне простой кнопочный телефон без возможности выхода в интернет, чтобы я, как она выразилась «могла только звонить и отправлять сообщения».

Если бы это ещё могло меня хоть как-то уберечь от проблем – я бы нисколько не возражала. Вот только отобрать мой телефон и спрятать ноутбук – это не значило заткнуть другим рты. И не означало, что мнение окружающих обо мне поменяется только лишь потому, что я перестала про него читать. Скорее уж наоборот – тот факт, что я ничего не знала, казалось, только подогревал интерес других к моей скромной персоне. И я не знала, куда от этого спрятаться.

Но эту проблему тоже удалось решить. Правда, способ, который выбрали для этого, лично мне по душе не пришёлся. Расскажу всё по порядку.

Спустя три дня после первой публикации меня вызвали в деканат. Да – я продолжала исправно ходить на учёбу, отсидевшись дома меньше суток. В конце концов, сплетни не должны были сказаться на моём образовании. В противном случае, как бы я могла утверждать, что одна из статей, которая сообщала всем читателям, что жене олигарха образование и диплом нужны, как пятое колесо телеге, была неверна? Нет, я не собиралась позволять этому ломать меня. Так что я ходила на занятия, почти успешно игнорируя шепотки за моей спиной, и даже умудрялась сдерживать Марину, которая то и дело порывалась пойти и наказать моих якобы обидчиков.

Так вот, декан. Он был не таким душкой, как наш ректор, и крайне редко вызывал к себе кого-то из студентов. За все годы учёбы ни разу я еще не удостаивалась этой сомнительной чести – быть приглашённой на аудиенцию к суровому и неприятному, как горилла, Сергею Степановичу Кошкину. Да, вот такая милая и добродушная фамилия была у мужичка.

Догадаться, зачем меня вызвали, было несложно – наши педагоги, хоть и были, по большей части, стары, как мир, но всё же с некоторыми прелестями современных технологий, знакомы были. Удивляло лишь то, что всем понадобилось так много времени, чтобы прочитать все оды любви, что писали обо мне и моём мужчине.

Когда я, вежливо постучавшись и искренне надеясь, что это не прозвучало жалко или робко, заглянула в кабинет, декан поднял на меня глаза и кивнул.

– Аржанова, – он не спрашивал, а утверждал, хотя до этого мы явно не были знакомы лично, – Проходите, присаживайтесь.

Больше всего мне хотелось развернуться и трусливо дать дёру, но я сумела перебороть это неприятное чувство и вместо этого вошла в просторный кабинет декана, заняв одно из предложенных кресел. Сергей Степанович же, напечатав что-то на клавиатуре компьютера, спустя несколько десятков секунд, показавшихся мне вечностью, откинулся на спинку кресла, внимательно изучая меня.

– Галина, – я почувствовала, как один мускул дрогнул на моём лице, реагируя на столь нелюбимую мной вариацию моего же имени, – Знаете, последние пару дней я весьма тщательно изучил ваше личное дело, и был весьма озадачен. Одна из лучших студенток, блестяще закрывающая каждую сессию. И ваша внеклассная деятельность впечатляет. Мало кто может похвастать таким количеством мероприятий за плечами. И вы только на третьем курсе.

Я скромно улыбнулась, не зная, как реагировать на подобные дифирамбы. В этой бочке с мёдом обязательно должна была появиться ложка дёгтя – не зря же он упомянул, что взялся за мой файл пару дней назад. Мне нужно было просто дождаться того момента, когда он перейдёт к сути своего повествования.

И Сергей Степанович не подвёл. Умолкнув на секунду и так и не дождавшись от меня какой-либо внятной реакции, декан продолжил:

– Однако, меня и весь руководящий совет очень беспокоит, что в последнее время ваше имя…как бы это сказать…слишком часто упоминается в прессе.

– Я бы не назвала интернет-сайты прессой, – возразила я, – Особенно, если учесть, что от большей части разит желтизной.

– И, тем не менее, – продолжил декан, барабаня кончиками пальцев по столу, – В наше время именно таким изданиям уделяется повышенное внимание.

Мне хотелось сказать, что в таком случае, проблемы явно не со мной, а со всем остальным миром, но я решила всё же промолчать. В конце концов, сидящий напротив меня мужчина явно относился к числу людей, почитывающих желтую прессу. А заявлять во всеуслышание, что у декана вместо мозгов труха…в общем, это был не лучший способ помочь себе.

Не желая молчать, я всё же решилась хоть что-то сказать в свою защиту:

– Написанное там – неправда.

– Вот как, – задумчиво хмыкнул Сергей Степанович, – Значит, вы не состоите в отношениях с Елисеем Воронцовым, владельцем сети ночных клубов?

– Состою, – вынуждена была кивнуть я, – Однако, мои мотивы, как и его – они изложены неверно. Никто никого не соблазнял из корысти или любого другого непристойного умысла. Мы любим друг друга.

– Любовь, – протянул декан, – Любовь – это прекрасное чувство. Она толкает людей на безумства, заставляет юные сердца пылать. Я искренне рад за вас и ваши отношения, Галина.

Мужчина замолчал, я тоже ничего не говорила, в ожидании продолжения. Однако, видя, что Кошкин продолжал молчать, решила ему подсказать:

– Но…?

Встрепенувшись и словно вспомнив о моём существовании, Сергей Степанович сказал:

– Но, какими бы прекрасными ни были ваши чувства – мы не можем закрывать глаза на то, что одна из наших студенток оказалась в центре скандала. Это сказывается на репутации университета отнюдь не лучшим образом.

– Позвольте предположить, – медленно произнесла я, взвешивая каждое слов, – Вы позвали меня явно не за тем, чтобы предложить свою помощь в, скажем так, урегулировании ситуации?

Декан развёл руками в стороны:

– К сожалению, у нас нет рычагов давления на журналистов.

– Зато есть возможность отчислить меня, не так ли? – прямо спросила я, поняв, в какую сторону дул ветер.

Кошкин заёрзал в своём кресле, словно ему вдруг стало неудобно в нём сидеть. По всей видимости, ему моя прямолинейность не пришлась по душе. Но я не собиралась помогать ему почувствовать себя лучше. Ведь сам он, судя по всему, о моём душевном равновесии благополучно забыл.

– Мы не хотим отчислять вас, – покачал головой декан в итоге, – Просто предлагаем взять вам небольшой перерыв. Академический отпуск. С сохранением места. Когда буря вокруг вас поутихнет – вы сможете вернуться к учёбе.

– А если она так и не утихнет? – поинтересовалась я, хмыкнув, – Вы просто выкинете меня, из-за парочки скандальных заголовков? Даже не попытаетесь разобраться в ситуации и просто загубите мой шанс на образование и дальнейшую карьеру?

– Ну…у вас ведь весьма влиятельный мужчина, – развёл руками в стороны Кошкин, – Думаю, он не бросит вас в беде.

Вспыхнув, я вскочила на ноги. Дожили – уже взрослые и, на первый взгляд, разумные люди считали нормальным тыкать мне в лицо мои же отношения. Вот только мне было непонятно, что двигало деканом? Почему он с таким удовольствием делал это – ставил крест на моей жизни и при этом упоминал Елисея с этим, почти брезгливым выражением лица.

Неожиданно, меня озарило. И, прежде чем я успела себя остановить, я сказала:

– Вы просто завидуете. Не мне, – отметила я, видя, как округлились глаза Кошкина, – Ему. Потому что всё, что вы можете – это сидеть здесь и наблюдать, как студенты, один за другим, осуществляют свои мечты. Как они строят карьеру, обретают популярность, влюбляются и заводят семьи. Ваш же потолок – это кресло, и, судя по всему, вас это не особо радует. Не удивлюсь, если выяснится, что вы мечтали о той работе, которую имеет мой мужчина. И вас больше всего злит и бесит, что он добился всего этого, так и не доучившись в университете. А вы же, со всеми своими бумажками, сели в лужу. И девушки, такие, как я, вам могут только сниться. А у него это всё есть, – усмехнувшись, я добавила, – Может, вы и мне завидуете? Может, вы бы хотели оказаться вместо меня на первых полосах скандальных пабликов? Ведь это был бы ваш единственный шанс хоть как-то заявить о себе, сделать так, чтобы вас, наконец, заметили. Что же, простите, что не могу вам в этом помочь. Можете мне поверить – я бы с радостью уступила бы вам это место у позорного столба. А теперь – прошу меня простить. По расписанию у меня сейчас как раз обливание дёгтем и вываливание в перьях. Приходите посмотреть – может, и вас зацепит лучами моей славы!

Выпалив всё это и отметив, как вытянулось и покраснело лицо декана, я выскочила из кабинета. Марина, которой я, разумеется, всё рассказала, долго хохотала и повторяла, что они с Елисеем создали монстра в моём лице.

– Как бы я хотела видеть лицо этого прыща старого! – воскликнула рыжая, сидя со мной на лавочке перед зданием теперь моего уже бывшего университета (надеюсь, временно, но после такой выходки я уже была в этом не уверена), – Ты его так припечатала, что он, небось, до сих пор рыдает, свернувшись калачиком на полу своего кабинета.

– Да, наверняка так и есть, – кивнула я рассеянно, – Ты прости, что я не радуюсь вместе с тобой – меня просто слегка отчислили.

– Эй, никто тебя не отчислял! – возмутилась Марина, – Смотри на это с позитивной стороны. Тебе дали несколько выходных. Которые ты сможешь провести с пользой. Например, выспишься. Будешь больше готовить для своего здоровяка. Ну, и для меня тоже, – добавила подруга с усмешкой.

– Да уж, это было моей мечтой – стать домохозяйкой, – отозвалась я.

– Эй, ну не кисни, – обняла меня за плечи Андреева, – Всё будет хорошо. Помни – когда закрывается одна дверь, то другая открывается.

Однако, эта мудрость явно не имела никакого отношения ко мне. Поскольку все мои двери только и норовили захлопнуться. Не успела я успокоить себя и убедить, что хотя бы работа у меня осталась, как директор зоопарка вызвала меня к себе. Она была куда более искренней, чем мой декан, однако смысл её слов оставался прежним – во всех новостях фигурировало место моей работы, и она просто не хотела рисковать репутацией своего заведения.

– Малыш будет очень по тебе скучать, но ты должна понять меня, – извиняющим тоном произнесла женщина, глядя на меня чуть ли не с жалостью.

И вот на неё я, как ни странно, не обижалась. Потому что знала, зоопарк для неё – всё. Она была как мать для всех обитателей зоосада, и в ней преобладал главный инстинкт – защищать своё потомство. Я была в этом случае вполне реальной угрозой, и, несмотря на всю симпатию, которую я чувствовала по отношению к себе, становилось понятно, что меня в этом случае не выберут.

Так что я могла только кивнуть и попытаться выдавить из себя улыбку, вместе со словами:

– Конечно. Я всё понимаю.

– Мы выплатим тебе зарплату за три месяца, как и полагается в таких случаях, – добавила директор, подписывая какие-то свои бумаги, – И я прошу тебя не злиться на меня. Ты в любом случае переросла это место и заслуживаешь чего-то большего в этой жизни, чем прибирать за котиками и морскими львами.

Я только кивала, как китайский болванчик, не забывая механически улыбаться. Да, мне часто говорили про мой потенциал и прочее – я регулярно слышала подобные речи от Кати, Марины, да и всего своего окружения в целом. Вот только как можно было строить свою жизнь, если всё, буквально всё, рассыпалось в моих руках, подобно карточному домику?

Елисею тоже приходилось непросто. Нет, его не донимали зеваки и наверняка никто не позволял себе шептаться у него за спиной, но у мужчины были проблемы иного рода. Возникли какие-то проблемы с клубом и, хоть Воронцов отмахивался, утверждая, что всё в порядке, я видела, что он с каждым днём становился всё более мрачным. К тому же, они с Игнатом умудрились поссориться, что также не прибавляло хорошего настроения. В общем, война и немцы, дамы и господа.

В таком настроении прошла неделя. Сложно было не унывать, когда остался без любимой работы и учёбы, но я правда старалась держать себя в руках. Днём я обычно занималась самостоятельно, чтобы не сильно отстать по программе (да, я наивно верила, что к началу сессии меня снова вернут в студенческий стан), вечером готовила что-нибудь вкусное, и на ужин к нам с Катей всегда приезжал мой Елисей. Тётушка, зная о моих трудностях, выказывала протесты насчёт совместных ночёвок у Воронцова дома, утверждая, что на фоне депрессии я могла бы натворить глупостей. Но я знала, что на самом деле Катя просто хотела быть рядом со мной, поддерживая меня, так что соглашалась и наши с Елисеем свидания ограничивались моей квартирой.

Мужчина, к счастью, не спорил, хоть я прекрасно понимала, что его такой подростковый вариант свиданий устраивал мало. Но Лис всегда отличался от других невероятным терпением, чуткостью и пониманием, и тот случай исключением не стал. Он старался поддерживать меня, по сотне раз на дню повторяя, что всё это – ерунда, и что мы со всем справимся. Мне правда хотелось ему верить, но выходило с трудом.

Я не понимала одного – мы что, на всю страну такие одни? Так нет же – полно пар с большой разницей в возрасте. Почему же именно на нас все заострили так пристально внимание? Может, Алина была права и Воронцов просто перешёл кому-то дорогу? Но от того, что происходило, страдала только я. Или это был такой хитроумный тактический ход? Типа, если хочешь сделать больно человеку – заставь страдать его любимых? В таком случае у этого неизвестного мне, но уже крайне нелюбимого мной человека отлично получалось воплотить свой план в жизнь.

– Эй, – негромкий голос Елисея заставил меня вынырнуть из своих далёких от весёлых мыслей и обратить внимание на него, – Ты где-то не здесь, – заметил мужчина, касаясь кончиком пальца складки на моём лбу в тщетной попытке разгладить её.

Мы расположились после ужина в моей комнате. Место в кровати для нас двоих было немного маловато, но Лис не жаловался, прижимая меня к себе и что-то увлечённо рассказывая. Вот только что именно – я не знала, потому что безнадёжно прослушала его, погрузившись в пучину самокопаний.

Послав любимому виноватую улыбку, я призналась:

– Задумалась. О чём ты говорил?

Кивнув, Воронцов терпеливо повторил:

– Я сказал, что, кажется, нашёл тебе занятие. Мне не нравится, что ты целыми днями сидишь дома.

– Как будто я от этого в восторге, – пробормотала я, – И что за занятие? Надеюсь, приличное?

Елисей криво улыбнулся:

– Более чем. Хотя, ход твоих мыслей мне однозначно нравится, – добавил мужчина, наклоняясь и целуя меня в шею.

Я засмеялась и увернулась от его губ, чувствуя, как меня снова наполняет живительная энергия, исходящая от любимого. Он был моим персональным аккумулятором, источником бесконечного запаса энергии. Моей электростанцией.

– Так что ты придумал? – повторила я, напуская на лицо серьёзный вид.

Елисей пожал плечами и с беспечной улыбкой ответил:

– Я решил открыть центр по спасению морских животных. И хочу подарить его тебе.

Я тут же резко села, выскальзывая из объятий мужчины. Тот от неожиданности едва не свалился с кровати, но всё же сумел удержаться, бросая на меня удивленный взгляд. А я смотрела на Воронцова и пыталась найти хотя бы на намёк на юмор в его глазах.

– Это же шутка? – с надеждой спросила я, – Ты просто прикалываешься надо мной?

Теперь, видимо, настал черёд Елисея хмуриться. Тот, мигом стерев с лица ухмылку, поинтересовался:

– С чего бы мне шутить?

– Ну, не знаю, – протянула я, закусывая губу, – Да хотя бы с того, что ты бизнесмен, а не ветеринар. Ты в этом ничего не понимаешь.

– Ну, так я и не буду этим заниматься, – пожал плечами Лис, – Я же сказал, что хочу подарить его тебе.

– Ты хочешь? – переспросила я вкрадчивым тоном, – А ты не подумал о том, чтобы спросить, чего хочу Я?

Взгляд Воронцова стал растерянным. Мне было его почти жалко, если бы не одно «но» – меня буквально распирало от злости. И больше всего злил тот факт, что он не понимал, на что конкретно я злюсь.

– Но ты ведь говорила, что хотела бы открыть такой центр, – пробормотал Лис.

– Хотела, – не стала спорить я, – Вот только я планировала сделать это лет через десять, когда наберусь опыта, накоплю, в конце концов, денег!

– Я не понимаю, – признался мужчина, и я уловила в его голосе нотки раздражения, – Зачем ждать годы, если я готов осуществить твою мечту уже сейчас?

– Может быть, потому что это выглядит как подачка?! – воскликнула я, повышая тон.

– Для кого?! – вторил мне Елисей.

– Да для всех!!! – взорвалась я, вскакивая на ноги, – Тебе мало того, что про меня итак пишут? Ты хочешь своим жестом кинуть еще пару поленьев в костер, на котором эти писаки пытаются меня сжечь?!

Меня буквально колотило от злости и обиды, что он не понимал меня. Всегда такой тонко чувствующий, в тот момент он смотрел на меня…как чужой. Как тот самый Лис, которого я встретила на нашем первым свидании. Который пытался купить меня, или умаслить дорогим подарком. Может быть, я преувеличивала, но на фоне стресса мой чердак не мог похвастать богатым содержимым.

А вот Елисей, наоборот, из-за моей вспышки будто успокоился. Последовав моему примеру, он поднялся на ноги и смерил меня прохладным взглядом, от которого мне стало не по себе. А после он открыл рот и сказал лишь:

– Повзрослей.

Я почувствовала, как мои глаза вылезают из орбит от удивления. Громко выдохнув, я переспросила:

– Что, прости?

– Повзрослей, Аля, – повторил мужчина, глядя на меня всё с тем же холодком в глазах, – Я понимаю, тебе сложно и ты не привыкла к ненависти со стороны незнакомых людей. Но это твоя жизнь, а не их. И если ты будешь взвешивать каждое свое слово и каждый жест, оглядываясь на незнакомцев – это рано или поздно сломает тебя. Если ты не заметила, в этих статьях есть и моё имя, но я не кисну. И не потому, что я старше и опытнее или что там все уже себе надумали. Всё просто – я просто не позволяю этому себя задеть.

– Ты не понимаешь, – покачала я головой, – Меня погнали с учёбы, уволили с работы…

– И что? – перебил меня Елисей, – Я могу потерять свой клуб – место, которое мне действительно дорого! И Игнату тоже! Но я не позволяю этому ломать меня! И ты не должна. Выгонят из одного вуза – поступишь в другой. Уволят – работы ещё полно! Жизнь этим не ограничивается! Её ограничиваешь ты! Честное слово, ты мудрее всех, кого я встречал раньше, но порой ведёшь себя, как неразумное дитя. И я мог бы нянчиться с тобой, если бы мне нужен был ребёнок. Но я люблю женщину, и хочу, чтобы она перестала, наконец, грызть себя, и вытащила свою голову из песка!

Не таким я представляла себе признание в любви. Совсем не таким. Однако, оно прозвучало. Ия должна была как-то отреагировать. Ответить тем же, или же продолжить спор. Сделать хоть что-нибудь.

Однако, всё, на что меня хватило, так это на короткое:

– Уйди.

Лис не стал спорить, иди как-то пытаться меня переубедить. Нет, он кивнул и двинулся в сторону выхода. Уже на самом пороге моей комнаты он обернулся и сказал:

– Они задевают тебя только потому, что ты им это позволяешь. Как только ты забьёшь – всё изменится само собой.

С этими словами Воронцов вышел. Стоило двери закрыться, как я бросилась на кровать, утыкаясь лицом в подушку и давая волю слезам. Я не знала, что конкретно оплакивала в тот момент – возможно, свою жизнь в целом. Или же просто напряжение, которое я копила в себе все те дни, нашло таки выход.

Одно я знала точно – неизвестному злопыхателю не нужно было так напрягаться, чтобы разрушить мою жизнь. Я прекрасно справилась с этой задачей сама.