Текст книги "Добыча ярла Бьорка (СИ)"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Хотборк смеряет меня долгим тягучим взглядом, нехотя кивает Вейле и, пригнувшись, чтобы не задеть головой низкий дверной проём, выходит из хижины. Я переминаюсь с ноги на ногу, со всё возрастающей нервозностью провожая его высокую поджарую фигуру. Я остаюсь в этой хижине один на один с настоящей ведьмой. Без Бьорка рядом колени начинают реально трястись, с трудом выдерживая вес тела.
– Не бойся меня, девочка, – кряхтит старуха, словно читая мои мысли, и, тихо охая, шаркает к своему столу.
С трудом устраивается на одном из стульев, хлопает морщинистой рукой по соседнему.
– Иди сюда, садись. Поболтаем сначала. Познакомимся...Вижу я, долгая у нас дорога вместе будет, до самой смерти моей. Я твой друг, Хель, не думай иначе. Всему научу, что знаю. Всё расскажу. Рада я, что ты пришла ко мне. Сильные ведьмы нынче редкость. А чистые душой, не погрязшие в сумраке и гордыне, уж тем более. Ведь чем сильнее у ведьмы дар, тем слабее и нелепей ей кажутся обычные, простые люди. И не люди они уж вовсе для неё. Так...пыль под ногами, надоедливые мухи...Вот и выходит, что народ по одну сторону, а ведьмы по другую...Мда...
Вейла тяжко вздыхает, утирая слезящиеся глаза, устремленные куда-то мимо меня.
-Долго я тебе ждала. Ох, долго, Хель...– добавляет тихо и улыбается.
-Молодой Хотборк сказал – тебя прямо с костра сняли. Печоры пленные поговаривают, что ты убила их голову, – Вейла рассеянно водит узловатыми пальцами по шероховатой поверхности стола, смахивая невидимые крошки, -И я вот смотрю в прошлое и вижу, что это правда. Только то не ты. Вроде бы ты, а вроде не ты...Другая...
Ведьма резко вскидывает на меня свои мутные от старости глаза. Я кусаю щеку изнутри, не моргая. Старуха вдруг улыбается.
– А налей– ка нам сбору, Хель. Из котла. Сварился уже поди. Кружки там, – тычет подрагивающим пальцем в полку над очагом.
Я моментально встаю, радуясь перспективе не сидеть напротив и не умирать под цепким, пробирающем до костей светлым взглядом Вейлы. Медный половник торчит прямо из чана. Помешав, наливаю в две кружки душистый отвар и несу на стол.
– Что ты помнишь, девочка? – Вейла принимает сбор из моих рук и аккуратно дует поверху.
– Костёр, помню костёр. Перед этим ничего, – сажусь на скамейку и опускаю глаза в кружку.
– Ты пей...Пей! – поторапливает меня ведьма.
Я делаю маленький глоток. Губы, язык, нёбо обжигает, по горлу струится терпкая сладковатая горечь и плотным шаром разбухает в груди. Сердце заходится чаще, кончики пальцев горят.
– Неправда, – качает головой Вейла и хмурится.
Я в это время кривлюсь, пытаясь отдышаться, из глаз выступают слёзы. Старуха достаёт из передника маленький мешок и со стуком роняет его передо мной.
– Достань руну, Хель, – требует она.
Я послушно запускаю руку в мешочек, перебираю гладкие костяшки с резьбой надписей на одной стороне. Вытягиваю одну. Кладу на стол.
Ведьма щурится, рассматривая незнакомый мне символ. Проводит по нему сухими от времени пальцами.
– Да, так мне вчера и выпало...Да...
Поднимает на меня свой белесый взгляд, вновь улыбается своей немного пугающей беззубой улыбкой, превращающей её рот в черный провал.
– Как тебя по-настоящему зовут, Хельга? Это имя ведь ярл тебе дал?
– Да, я Оля. Ольга, – осторожно отвечаю. Старуха кивает.
– Оля, – жует губами, словно пробуя звуки на вкус, – Хочешь знать, что с тобой произошло, Оля?
– Д-да-а...
– Мир наш не единственный создан Неведомым...Их мириады. И все миры связаны друг с другом, но не прямо, а словно нечеткое отражение в воде. Что-то похоже, что-то искажено до неузнаваемости, где-то течение быстрее, где-то запруда и вода стоит веками. Где-то больше тени – где-то света. Понимаешь?
Я только киваю, хотя пока далеко от того, чтобы что-то понять.
– Во-о-от...– тянет задумчиво старуха, – И души в этих мирах тоже связаны. Везде проживают свою судьбу, решают свои задачи...Ведьма, которую жгли на костре печоры, была действительно очень сильной и очень любила жизнь. И она, судя по всему, не захотела умирать...
Мутный взгляд старухи, направленный на меня, на мгновение становится до страшного ясным и пронзительным.
– И она вызвала тебя – одно из мириад своих отражений, Оля, чтобы ты умерла за неё. А сама предпочла прожить твою жизнь. Пусть и совсем не известную ей. Ты должна была сгореть, в этом мире никто бы ничего не заметил. Вот только...Ты не сгорела...Варравы пришли. Наш ярл.
Старуха каркает, то ли смеясь, то ли кашляя, и лезет в передник за длинной трубкой. Достаёт мешочек с травами, огниво. Раскуривает, сильно втягивая пергаментные щеки и чмокая губами. Я же всё это время сижу, не шевелясь, пытаясь осознать только что сказанное. В голове гудит диким роем, мысли хаотично мечутся по кругу.
– То есть она сейчас...– я шумно сглатываю, – В моём теле? Там?
Старуха кивает, щуря один глаз, в который попадает сизый дым от её трубки.
– И как вернуть?
– Тебе – никак, – отвечает Вейла, – Только если сама ведьма захочет. Да только захочет ли? Она ж думает, что ты, вернее её тело, умерло...Некуда ей возвращаться.
– Некуда...– отупело повторяю. Осознание, что возможно это со мной навсегда, приходит только сейчас. Придавливает бетонной плитой. Размазывает по полу.
– Значит, я не ведьма, – тихо размышляю вслух, – это она...
– Почему же не ведьма? – ухмыляется Вейла, – Телом ведьма, его инстинктами. Может теперь не такая сильная, как раньше была, но посильнее чванливого Ульриха уж точно...
И смеётся. Сипло и заразительно, до прозрачной влаги, собирающейся в уголках морщинистых век.
– Ладно, Хель, не грусти. Некогда нам. Давай-ка лучше я тебя пока травам поучу да про силу их расскажу...Некогда нам с тобой печалиться. Много познать надо. Только смотри. Не говори никому. Даже ярлу. Между нами это. Поняла?
***
Когда солнечный диск в первый раз задевает горящей кромкой горизонт, в дверь пугливо стучат.
– Госпожа...Госпожа Вейла! Можно?
Я удивленно поднимаю брови, услышав тонкий женский голос.
– Входи, – отзывается ведьма, недовольно скосившись на окно, где уже занимается розовый закат.
Дверь распахивается, и на пороге появляется служанка Ингрид, смущенная и робкая.
– Я за Хельгой пришла. Меня госпожа Борга отправила.
Я пытаюсь как можно скорее стереть разочарование с лица, смотря на мнущуюся на пороге хижины девушку. Я думала, Бьорк придёт за мной...Хочется спросить, где он, но я, конечно, не решаюсь. Лишь, вздохнув, поднимаюсь с лавки.
– Госпожа, я пойду тогда? – обращаюсь к ведьме, пронизывающей меня слишком уж понимающим взглядом.
– Иди, дочка, иди...– улыбается та, сверкая черным провалом беззубого рта, – Завтра, как солнце встанет, жду тебя.
– Да. До завтра.
– До свидания, госпожа, – слабо пищит Ингрид, отходя в сторону и давая мне пройти.
– До свидания...
***
Стоит хижине ведьмы скрыться из виду, как Ингрид разом оживает. Походка её становится легкой и пружинистой, тем более, что путь наш лежит вниз по горному склону, черты лица расслабляются, переставая напоминать гипсовую маску, а язык словно срывается с цепи, напрочь похоронив недавнюю молчаливость.
– А что это старая карга тебя привечает, печорка? – интересуется служанка простодушно, как выходит только у бесхитростных и не очень далеких людей, – Ты ж вроде не ведьма? Или...
Девушка замирает на камне, на который запрыгнула, и округляет на пол-лица свои серые глаза.
– Не ведьма, – быстро отрицаю, пока она не успела ничего лишнего додумать, – Просто...Кое-что в травах понимаю, вот она за меня и взялась.
Я выдаю версию, которую мне велела говорить сама Вейла, продолжая дальше путь и не дожидаясь служанку.
– А-а-а...– тянет облегченно Ингрид и догоняет меня, – А то знаешь ли, слухи разные ходят, Хель. Вот Агнес упорно твердит, что ты ведьма, и что ярла нашего опутала, и потому он тебя к себе положил. Но я не верю, конечно. Нет! Угрожала бы ты нашему ярлу – разве взяла бы тебя госпожа Вейла в свои ученицы? Конечно бы не взяла...
Из льющегося мне в уши потока слов я вычленяю главное и невежливо перебиваю свою разговорчивую провожатую.
– Агнес твердит про меня такое? Правда?
– Да, – Ингрид кивает, беззаботно продолжая, – Агнес и Яра. Говорили, что избавиться от тебя надо, пока Хотборк совсем головы ни лишился. Выгнать. Все уши бы до дыр нам прожужжали, да их госпожа Борга с кухни выгнала. Так они на скотном дворе себе друзей нашли. Твои ж там соплеменники служат, благо, что ни слова– ни полслова не поймут. Правда, Яра вроде может немного по– вашему...
– Ясно...– я непроизвольно сжимаю руки в кулаки, ускоряя шаг.
Агнес и Яра, значит...Тоже мне – две революционерки, Клара Цеткин и Роза Люксембург...Выгнать они меня собрались...Ага, ждите! Никуда я...И тут я так не вовремя вспоминаю, что из покоев-то своих ярл меня с сегодняшней ночи попросил...
Чёрт!
Лицо вспыхивает от прилившей крови, стоит только представить, как Агнес обрадуется этому факту. И как будет глумиться надо мной, что мол сплавил меня Хотборк подальше после всего двух ночей...Тело охватывает липкое, неприятное предчувствие. Ноги тяжелеют, отказываясь идти. Надежды на то, что Борга устроит меня куда-то кроме общей спальни, практически нет. А это значит, что жить мне теперь бок о бок с этой Агнес и её подпевалой– подружкой. Нет, я справлюсь, но...
Боже...как не хочется!
Но ведь не к Хотборку же с просьбой обратно пустить идти!
Когда я с Ингрид возвращаюсь в дом ярла, то рядом с Боргой как назло суетится Агнес, и рассказать домоправительнице о том, что я переезжаю в общую спальню, у меня при блондинке просто язык не поворачивается. Поэтому я молча беру швейные принадлежности и иду мастерить себе вторые трусы. Когда доделываю сей шедевр гардероба, приходит время ужина. И Борга вновь не одна. Я сажусь с ней рядом за столом для слуг, но всё не могу выкроить момент для того, чтобы рассказать новость. Лишь с неясной тоской поглядываю на пустой стул ярла за столом на пьедестале. Оказывается, на границе леса поймали браконьеров, и Хотборк, Ульрих и Тормод отправились туда, оставив в Унсгарде за главного рыжего Альва – Косу.
Вернется ли ярл этой ночью– никому не ведомо, и в голове моей мелькает шальная мысль, что может пока и не стоит ничего Борге говорить...
В отсутствие непосредственного хозяина ужин за столом слуг проходит не в пример веселее вчерашнего. Привычный квас незаметно и полностью сменяет брага. Голоса становятся громче, шутки скабрезней, хохот заразительней, и даже толстый Олаф не выдерживает и пересаживается к нам за стол, когда старый Гун, скотник, достаёт дощечки, сильно смахивающие на наше домино.
Воин бесцеремонно прижимает к себе вяло протестующую Агнес, посмеиваясь в обвислые усы, и отпивает брагу из её кружки. Служанка недовольно кривит губы, но обмякает в его медвежьих объятиях, видно, уже давно привыкшая к подобному мужскому вниманию. В какой-то момент наши взгляды с Агнес встречаются, и я резко отвожу свой. К горлу подкатывает комок от того, сколько яда было в её взоре. Словно это именно я виновата, что зажимает её сейчас Олаф, а не Бьорк...
В узких мутных окошках уже непроглядная темень. Трескотня цикад на улице слышна даже в зале, и в воздухе разливается пьяный аромат летней ночи, смешанный с запахом плавящегося воска свечей. К игре я не присоединяюсь. Подпираю подбородок кулаком, рассеянно наблюдая за остальными. По всему видно, что сидеть слуги будут ещё долго.
Что ж, перед смертью не надышишься...Поразмыслив, решаю сначала сходить в баню, привести себя в порядок перед сном. А потом уж подойти к Борге и попросить её отвести меня в общую спальню. И, если повезет, выпросить себе местечко подальше от Агнес и её подружки.
– Госпожа Магнусен, можно я парную схожу? – обращаюсь к домоправительнице, вставая.
Борга окидывает меня удивленным взглядом, словно пытаясь увидеть упущенную ей грязь.
– Зачем? Ты ж вчера только мылась? – выгибает дугой широкие брови.
– Люблю каждый день, – пожимаю плечами, улыбаясь.
– Ну ид-и-и...– женщина хмурится, всем видом показывая, что не понять ей подобных причуд.
– Для ярла нашего стараешься, а, печорка? – хмыкает Яра мне вслед, – Так он не придет поди сегодня...
– Не для ярла – для себя. И тебе бы тоже, Яр, не помешало...– буркаю в ответ, не оборачиваясь.
В спину мне летит возмущенное шипение, но я его не разбираю, успевая захлопнуть за собой дверь. Проскользнув по темным неосвещенным сеням, выхожу на улицу. Ночная уютная летняя мгла тут же окутывает меня с головой, плотная и прохладная. В ноздри пробирается запах сырой почвы, смешанный с ароматами сена, навоза, дерева и ночных цветов. Зябко повожу плечами, обнимая себя, и бегу через темный двор к бане.
Здесь мне уже всё привычно. Быстро нахожу и зажигаю толстую оплавленную свечу, подбрасываю дров в почти потухшую печку. Воздух стремительно прогревается, заставляя потеть и желать поскорее окунуться в прохладную воду бадьи. Но я терплю до последнего, сидя обнаженной на широкой скамье, зачарованно смотря на тлеющие красным и желтым поленья и ощущая, как вместе с потом и грязью из головы моей уходят все эти глупые метания. Ну посмеется надо мной Агнес, ну и что? Пусть, если ей от этого легче... Ополоснуться иду, когда перед глазами уже вовсю цветут красные круги, а тело качает от слабости и жара.
Из бани я выхожу словно новым человеком: посвежевшим, расслабленным и обретшим такое спокойствие, которому могли бы позавидовать и тибетские монахи. Улыбнувшись красноватому диску луны, висящему над головой, зеваю, сладко потягиваюсь, вспоминаю, что теперь я смогу вытребовать себе у Борги матрас и подушки, и делаю шаг с низкого крыльца.
И всё. Мир рушится как карточный домик. Я ничего не успеваю осознать, не могу сориентироваться. Болезненный толчок в спину, чьи-то пальцы впиваются сзади в мои волосы, резко дергая на себя до искр перед глазами. Удар в бок, и я сгибаюсь пополам, завыв. Перед глазами чернота, голову накрывает грубая пыльная ткань, плотно обволакивает лицо, опускается до плеч. Визжу, не понимая, что происходит, пытаюсь снять ткань с головы, но мне не дают. Удар – удар– удар...В голову, плечи в грудь. И всё так тихо, беззвучно, безмолвно, будто я схожу с ума. Лишь чужое надрывное сопение, мои шумные попытки сделать вдох через эту чертову ткань, глухие звуки ударов. Я запинаюсь, или ноги подкашиваются, или меня валят, – не знаю. Но я оказываюсь на четвереньках, ладони утопают в грязи двора, кто-то наступает на пальцы левой руки. Удар в живот, перед глазами темнеет...Боль, острая, жгучая, звенящая, уже во всем теле, кислорода не хватает, и эта тьма...Мир кружится, но я могу это понять только по безумному хороводу кровавых кругов перед глазами. В ушах отчаянно шумит, на языке разливается металлических вкус, легкие горят, судорожно сокращаясь, сознание мутнеет…
Кажется, я сейчас умру...
Резкие окрики я слышу словно через вату. Удары прекращаются вмиг. Топот ног, убегающих и приближающихся. Меня штормит, и я валюсь кулем на землю, слабыми руками пытаясь сдернуть со своей головы проклятый мешок. Самой не выходит. Но меня кто-то хватает за плечи и рывком ставит на колени, стягивая с кружащейся головы опостылевшую грубую ткань. Жадно хватаю ртом зябкий ночной воздух, встретившись мутным расфокусированным взглядом со своим спасителем. Разбитые губы едва шевелятся в попытке произнести имя.
– Бран?
Черные в лунном свете глаза молодого воина увеличиваются от удивления, когда он меня узнаёт. Бран изумленно выгибает брови, сильнее сжимая мои дрожащие плечи, а потом орёт куда-то в темноту за моей спиной.
– Бьорк, это Хель! Хель, представляешь?! Бьорк...
Шумный шорох гравия под чьими-то тяжелыми быстро приближающимися шагами. Меня перехватывают сзади и рывком дёргают на себя, разворачивая. Голова мотается в сторону, как у кукольного болванчика. Мутит.
– Кто это был? – шипит ярл, шумно выдыхая мне в лицо, – Хельга!
– Ты не догнал? – интересуется за моей спиной Бран, вставая с земли.
– Я не особо пытался. Не думал, что это...– ярл поджимает губы и переводит на меня нечитаемый бездонный в лунном свете взгляд, – ...она.
– Хельга? Кто это был? – повторяет Бьорк настойчивей, чуть встряхивая меня. Но ребра так ноют, что я кривлюсь от прострелившей боли.
– Говори!
Я только судорожно всхлипываю, не в силах и слова сказать. Тело начинает крупно безудержно трясти от облегчения, что все кончилось, и жгучей обиды, что это со мной произошло. Чувство беспомощности, которое мной в тот момент овладело, ядом выжигает любые мысли, оставляя лишь боль и смутное унижение. Глаза застилает влажная пелена, мокрые дорожки медленно расчерчивают лицо на три части. Хотборк угрюмо сдвигает брови на переносице, раздраженно выдыхает и удивительно ласково касается большим пальцем моей разбитой губы, убирая капельку крови.
– Что-то сильно болит? – интересуется Бьорк вкрадчиво, другой рукой быстро проводя через платье по моим ребрам, талии, бедру и остановившись на ноге. Я отрицательно качаю головой, медленно отстраняясь от его пальца, так и прижатого к уголку моих губ. Хотборк щурится, скрывая в глубине глаз вспыхнувшее раздражение.
– Ладно, пошли, рыжая. Идти-то можешь? – он снисходительно хмыкает, хотя взгляд его остаётся всё таким же бездонным и напряженным.
Не дожидаясь, когда отвечу, ярл уверенно перехватывает меня под коленками и, словно пушинку, легко берет на руки. Я, пискнув от неожиданности, крепко вцепляюсь ему в шею, чтобы удержать равновесие, а потом смущенно перемещаю руки на плечи, покрытые грубой тканью рубахи. Кончики пальцев отчаянно покалывает от соприкосновения с голой горячей кожей. Запах кедра, пота и чего-то мужского забивает нос, и я не нахожу ничего лучше, чем просипеть.
– На землю поставь, Хотборк. Идти я могу...
– Помолчи, а? – раздраженно осекает меня ярл. Чуть подбрасывает вверх, перехватывая поудобней, и обращается к своему приятелю.
– Бран, сходи в спальню слуг – посмотри кого нет. Потом к рабам– я точно видел, что последний мужчина был в рабской робе. Пораспрашивай...Сегодня не сознаются– я уж завтра переговорю...Сам.
Это последнее «сам» звучит так зловеще, что Бран расплывается в кривой улыбке. Подмигивает мне и, кивнув другу, растворяется в темноте.
– Не судьба тебе видимо без меня спать, ведьма...– бормочет ярл недовольно, широко шагая по двору со мной руках.
– Или это тебе не судьба, Хотборк, – слабо фыркаю я, постепенно приходя в себя.
От него таким жаром пышет…И ухо моё прижимается к твердой мужской груди, улавливая оглушающий ровный ритм сильного сердца. Так, что всё моё тело начинает вибрировать с ним в такт, словно подстраиваясь и успокаиваясь. Ту-ук-тук..Ту-ук-тук...Ту-ук-тук...Уверенные мужские шаги, попадающие в ритм. Руки, надежно удерживающие меня. Тянет закрыть глаза и прижаться сильнее...
– Или мне...– как-то обреченно вздыхает Хотборк и вносит меня в дом, толкнув плечом входную дверь, – Точно не знаешь, кто напал, Хель? Не бойся сказать.
Я только головой качаю и, получается, трусь при этом щекой о его рубаху. У меня, конечно, есть предположение, что это Агнес, но ошибиться страшно. Откуда я знаю, как тут за такое наказывают. Вдруг ее убьют вообще, ну мало ли? А я не уверенна даже...
-Горе ты, а не ведьма...– продолжает бурчать ярл, поднимаясь по лестнице в свою спальню со мной на руках, – Как Агнуса при всех на пиру, так чуть заживо не сожгла. А тут...Её мутузят, а она даже не пискнет...Шли б с другой стороны – и не услышали бы...
– Я вообще ничего не поняла. Так всё быстро...
– В первый раз что ли бьют? – насмешливо хмыкает Бьорк, аккуратно опуская меня на свою постель.
– А должны не в первый? – рассеяно отвечаю, метнув взгляд в угол, где еще утром я спала.
Шкур не было – голые доски. Как-то неприятно кольнуло внутри... Если бы не это происшествие, я бы уже ворочалась, устраиваясь на новом месте в общей спальне...
– Ну, ты же ведьма, – хитро щурит ярл свои черные глаза, отчего лучики морщинок стремятся к вискам, – Если не били, то точно пытались...
– Ты не помнишь? Я же всё забыла, – сухо сглатываю, вдруг понимая, что хоть на постель он меня уже опустил, но вот рук своих до сих пор не убрал.
И не отодвинулся...Бьорк так близко, что я вижу, как пульсирует аорта на его сильной загорелой шее...
– Не помнишь – забыла...Забавно звучит, Хель, – хрипло усмехается Хотборк, понижая голос до вкрадчивого полушепота, – Знаешь, ведьма, к тебе поближе подойдешь...И правда, всё забываешь...
– Что ты делаешь? – я застываю, не находя в себе сил пошевелиться.
Его мозолистая жесткая ладонь ползет по моей голой ноге вверх, оглаживает коленку, подступает к бедру. Большой палец второй руки вновь ложится на треснувшую нижнюю губу, чуть оттягивая вниз. Черный взгляд делается одновременно отстраненным и жадным, заставляя низ моего живота нервно сжиматься. Я и просто не могу отстраниться. Не могу. Потому что не хочу, наверно...Из головы вылетают все причины, почему нет...Я пытаюсь их вспомнить, и...Не выходит.
– Проверяю, всё ли с тобой в порядке, – ярл лениво растягивает в полуулыбке губы, приподнимая один уголок.
Пальцы на моём бедре делают круговое движение, слегка царапая нежную кожу короткими ногтями и посылая толпу озверевших мурашек.
– Всё в порядке, – бормочу я, упрямо смотря на его шею, а не на лицо.
При этом мои губы размыкаются, и кончик языка непроизвольно касается подушечки прижатого к ним пальца. Терпкий полынный вкус чужой кожи отравой разливается во рту, вызывает выделение вязкой слюны, которую я с трудом сглатываю. Вскидываю взгляд вверх, и вижу, как зрачки Бьорка стремительно расширяются, топя и без того черную радужку. Пальцы на моём бедре сжимаются крепче, другая рука перехватывает затылок. И я, застонав, выгибаюсь в пояснице, с каким-то незамутненным восторгом ощущая, как твёрдые, горьковатые мужские губы с силой вжимаются в мои. Зубы глухо сталкиваются, я раскрываю рот и впускаю в себя его язык, обмякая в болезненно сдавливающих тело объятиях.
Металлический привкус крови во рту усиливается, разбитую губу жжет. Но сейчас это лишь подстёгивает, смутно напоминая, как враждебен и непонятен мир вне этих объятий. Хочется прижаться крепче, раствориться в чужом сильном теле, напитаться его уверенностью. И я жадно целую Бьорка в ответ, посасывая его язык, исследующий мой рот. Выгибаюсь навстречу мужским рукам, лишь слегка морщась от ломоты в ребрах и тихо шипя на выдохе. Губами ощущаю, как ярл улыбается сквозь поцелуй, почти бережно опуская меня на шкуры.
И совсем не бережно рывком подтягивает мои бедра к своему паху, заставляя приподнять таз. Тянет мои колени вверх так, что я инстинктивно обхватываю Бьорка ногами, пытаясь удержаться на весу. Дыхание вмиг сбивается, становясь рваным. Это очень интимно и очень быстро. Я чувствую, как Хотборк, напряженный и твёрдый, трётся о мою промежность сквозь одежду.
-Вот так, Хель...
Хриплый вибрирующий шепот в губы. Крупная ладонь ложится на мою макушку, крепко фиксируя голову, чуть отводя её назад. Я выгибаю шею и сипло стону, когда Хотборк проходится влажным языком по горлу. Вцепляюсь в его напряженные плечи, дрожащие мышцы рук, удерживающие Бьорка надо мной на весу. Снова поцелуй в губы, развязный и мокрый. Толчок языка– толчок бёдер. Мой тихий стон ему в рот. Мужская рука, рывком задирающая мне юбку до пояса. Жесткие пальцы, накрывающие покалывающую от возбуждения промежность сквозь ткань трусов...
И замирающий Бьорк, резко прерывающий поцелуй. Я вопросительно выгибаю брови, взглядом спрашивая «Что?».
И натыкаюсь на совершенно такой же вопрос в его черных, пока ещё мутных от желания глазах.
Помолчав, Хотборк бесцеремонно задирает мою юбку ещё выше, чуть не закинув мне её на голову, и сильно оттягивает хлопковую ткань белья на животе.
– Это ещё что? – черные глаза ярла вспыхивают ехидным весельем, когда я, извернувшись, возмущенно ударяю его по наглой лапе и возвращаю несчастную юбку на место.
– Пытаешься вырастить на себе штаны как на грядке, Хель? – продолжает лыбиться он.
– Очень смешно, Хотборк, – я сажусь на шкурах, обхватывая колени и испытывая нереальное раздражение от того, что этот неандерталец запорол такой чувственный момент своим неуместным любопытством. Тело до сих пор потряхивает от медленно спадающего возбуждения, и это вызывает злость...
– Это трусы – одежда такая. Очень удобная, между прочим, и полезная. Тебе бы тоже не помешала, ярл, – сообщаю ровным тоном, хмуро взирая исподлобья на продолжающего криво ухмыляться Бьорка.
– Удобная? Ну, точно не в твоем исполнении. Швы ужасные, ведьма. Ты пьяная что ли была, когда их мастерила? – ржет он, растягиваясь рядом со мной на шкурах.
Весело тычет меня в бок, отчего я тут же шиплю от прострелившей боли. Хотборк быстро добавляет «извини» и гладит меня по ноющим ребрам словно свою собачку. Я демонстративно отстраняюсь, на что ярл только снисходительно хмыкает, щурясь.
– И чем полезны тебе эти твои трусы? – интересуется примирительным тоном.
– Ну...– тяну я, ощущая, как вся заливаюсь густым румянцем. Я вот как-то не готова такие интимные подробности объяснять...Вместо ответа нервно кусаю и без того разбитую губу. На языке вновь расцветает металлический характерный привкус.
Бьорк лениво улыбается, блуждая по моему лицу нечитаемым взглядом, наполовину скрытым черными прямыми ресницами.
– Странная ты, Хель...– через пару секунд хрипло заявляет ярл.
Помолчав, добавляет, закидывая руки за голову и продолжая следить за мной из– под опущенных ресниц.
– Мой народ носит повязки, похожие на твои трусы, в лютые морозы. Но они из меха и кожи, и нужны для того, чтобы было теплее. Для чего тебе эта тряпка летом, я, конечно, понять не могу....
– Повязки? – переспрашиваю я, – Какие повязки?
– Эх, – Бьорк с шумным вздохом нехотя поднимается, отталкиваясь руками от постели, и идет к ближайшему сундуку. Роется там с полминуты.
– Вот, Хель, – сообщает ярл победным тоном, поворачиваясь ко мне с растянутым в руках предметом своего зимнего гардероба.
Я пару раз ошалело моргаю и...начинаю ржать. Потому что мой суровой хозяин растягивает сейчас в своих грубых руках настоящие мужские стринги! Причем очень смелого фасона: с игривым густым мехом спереди и тонкими расшитыми рунами кожаными нитками по бокам и сзади. Довершают образ идеального белья для извращенцев пара веселых ниточек бусин по бокам. На моих глазах выступают слёзы, делая картинку из все более насупленного с каждой секундой ярла с его бельишком менее четкой, что приносит хоть какое-то облегчение. И я наконец могу выдавить из себя первый вопрос, тыча в хмурого как грозовое небо Хотборка дрожащим пальцем.
– Т– твоё?
– Да, – рявкает Бьорк, – Говорю же – для зимы. Тепло – видишь?
– А-а-а...прекрати-и-и! – вою в ответ, пытаясь остановить болезненные спазмы, скручивающие рефлекторно напрягающийся живот, пока ярл трясет передо мной настоящими меховыми стрингами с ниточками бусинок по бокам, – Вы…вы все...в ни-и-их?
–Зимой. Это тепло! – рычит Хотборк, гневно раздувая ноздри.
Из чего я заключаю, что да... все.
Перед глазами предстает образ толстого Олафа, с меховым начесом спереди и тоненькой, расшитой кожаной полосочкой сзади. Потом все знакомые воины разом в этом чудесном одеянии. Потом они дружно бегут только в стрингах с топорами наголо, и истерика моя достигает своего апогея. И даже злобное шипение Хотборка уже над самой моей головой, а потом и грубое встряхивание за плечи, не способно её остановить.
– Наденешь? – только и мычу я, похрюкивая, – Надень, Хотборк...Может и станцуешь что-нибудь...Для меня...
– Весело тебе, ведьма? – спрашивает Бьорк вкрадчиво, сверля меня бешеным взглядом.
Таким пронзительным, что я вдруг разом замолкаю. Мужская ладонь обманчиво ласково проводит по моей щеке. По щекам, покрытым щетиной прокатываются желваки.
– Сейчас мне тоже будет...весело...Как думаешь? Кто дольше посмеётся, м...?-низким шепотом интересуется Бьорк. Шероховатые пальцы обводят мой подбородок, небрежно оттягивают нижнюю треснутую губу, отчего я непроизвольно морщусь. Легонько сдавливают горло, мешая сглотнуть.
– Я больше не хочу...пусти...– заявляю сипло, вытягиваясь в струну, – У меня болит всё...
Черные глаза напротив превращаются в затягивающие воронки, сверкая опасными, пугающими искрами в самой глубине. Твердые губы расплываются в хищной улыбке. По моему телу пробегает колкая дрожь, когда я понимаю, что именно сейчас ему совершенно всё равно на мои желания.
– Не хочешь...– тянет лениво Бьорк.
Осуждающе цокает языком, качая головой, и вновь проводит костяшками пальцев по моей щеке. Обманчиво ласково убирает за ухо выпавшую прядку.
– Ну-у-у...раз не хочешь...
Я замираю, перестав дышать. Воздух вмиг заполняется гулким напряжением, густеет между нами от черного взгляда ярла. На секунду повисает ватная тишина, отчего треск рвущейся ткани в следующее мгновение воспринимается лишь пронзительней.
– Что...что ты делаешь? – лепечу испуганно, когда Хотборк рывком оторвав часть подола от моего платья, валит меня на себя и быстро завязывает мне этим лоскутом глаза.
– Ну, ты же не хочешь, ведьма...– фыркает довольно ярл, тяжело дыша, пока одной рукой подавляет любое моё движение, – А я не хочу, чтоб спалила меня, раз не хочешь...Вот...
Отпускает, плотно завязав глаза.
-Так лучше...
Я дергаю головой в сторону его довольного бархатного голоса. Сердце начинает частить, как безумное, от тотального ощущения беспомощности. Я ничего не вижу. Наощупь вытягиваю руки. Пальцы натыкаются на крепкую мужскую грудь. Ладони упираются, когда пытаюсь оттолкнуть, но бесполезно. Мгновение, и я уже опять на шкурах, дезориентированная, в кромешной тьме, вынужденная прислушиваться к нашему частому дыханию, ставшему таким громким, к шороху малейших движений. Вынужденная видеть прикосновениями, отчего они стали такими волнительными, порождающими чувственную дрожь. Мои ладони судорожно шарят по мужской груди, напряженной спине, перекатывающимся мускулам на вытянутых руках, подушечки пальцев боязливо порхают над склоненным надо мной лицом, пытаясь «увидеть» Бьорка, прочитать его. Мужское колено расталкивает мои ноги, вклиниваясь между. Горячее кедровое дыхание опаляет нежную кожу на губах. Так близко, что я ощущаю его фантомный вкус.
– Не бойся, Хель...Всё равно моя...
Я слабо мотаю головой, улыбнувшись. Я сейчас испытываю что угодно, но точно не страх.
– Это ты бойся, Хотборк.
Сама не знаю, почему так сказала.
– Я знаю, ведьма, – хмыкает с нотками горечи ярл, проталкивая между моих ног второе колено.
Перехватывает мои запястья одной ладонью, заводя мне руки за голову и заставляя чуть выгнуться, и снова целует в губы, глубоко и жадно. Будто и не было этого дурацкого отступления с демонстрацией нижнего белья.
