Текст книги "Нападающий (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

– О. – Я попыталась сориентироваться в его новом, резком тоне. Казалось, он переключился с игривого на профессиональный. – Это хорошо. Знаешь, как они тебя нашли?

– Они следовали за Винсентом. – Его черты лица напряглись. – Нетрудно заметить его нелепый оранжевый «Ламборгини».

Я воздержалась от упоминания о том, что у Ашера было немало «нелепых» спортивных автомобилей; «Мир Футбола» посвятил целую статью его многомиллионной коллекции.

– Он не упомянул о них, когда мы вчера говорили. – Я была так отвлечена несчастным случаем с нашим отцом, что не спросила Винсента, не столкнулся ли он с папарацци по пути к выходу. – Он бы их заметил, если бы увидел.

– Я думаю, они все еще прятались, когда он ушел, но нашли способ пробраться позже. – Ашер осмотрел меня, его глаза были непроницаемы по сравнению с их прежней теплотой. – Я слышал, что он возвращается в Париж на лето.

– Да. Чтобы заботиться о нашем отце. – Боль пронзила мои коленные суставы.

– Поэтому в дальнейшем мы будем тренироваться только вдвоем.

Я переместила вес, надеясь ослабить давление. Это не сработало.

– Так сказала Лавиния. Нет смысла усложнять ситуацию, когда «Блэккасл» уже заплатил за лето.

– Полагаю, ты права. – Ашер не сдвинулся со своего места в дверях. Его ответ был холоднее, чем я ожидала, что было хорошо. Это я установила наше правило – никакого флирта; я не могла злиться на него за то, что он ему следовал.

Боль пронзила мое бедро и поднялась к тазу.

Я резко втянула воздух и выдохнула, забыв о любопытной перемене в поведении Ашера. Я месяцами обходилась без вспышек, но последняя неделя была кошмаром. Стресс, гормоны, перемены погоды – не всегда у моей боли была причина.

Прежде чем я успела что-то ответить, он внезапно выпрямился и мотнул головой влево.

– Эй! – в его голосе послышалось подозрение. – Ты здесь работаешь?

Я не услышала ответа, но через секунду по залу разнесся топот шагов.

Ашер бросился за ними, и я инстинктивно последовала за ним, несмотря на протестующие крики моего тела. Мой пульс взмыл от волнения.

Опять папарацци? Это была единственная причина, по которой я могла предположить его реакцию. Если да, то как они проникли в школу, когда охрана уже была начеку после первого инцидента?

Я бросилась в коридор, но в спешке ударилась бедром о дверной косяк. Большинство людей могли бы легко отмахнуться от удара, но для меня, в моем нынешнем состоянии, это было равносильно взрыву бомбы внутри меня.

Крик боли вырвался прежде, чем я успела его остановить.

Ашер прекратил погоню и резко обернулся. На его лице отразилось беспокойство.

– Скарлетт? – Его голос звучал как-то издалека, словно я тонула под водой, а он наблюдал за мной с берега.

Кровь ревела в моих ушах. Зал накренился, когда каждая капля внимания сосредоточилась вокруг моих ног, и боль пульсировала с силой кувалды, пробивающейся сквозь стену.

Дыши.

Вдох, один, два, три. Выдох, один⁠...

Меня пронзила еще одна вспышка боли, такая острая и мучительная, что казалось, будто кто-то разрывает меня пополам изнутри.

Если раньше моя боль была похожа на молоток, то сейчас это были тысячи шипов, пронзающих самые чувствительные точки моего тела.

Мое зрение помутнилось, и я сохраняла ясность сознания ровно настолько, чтобы увидеть, как Ашер бежит ко мне, прежде чем земля резко подкосилась и все почернело.

ГЛАВА 7

Все болело.

Мои кости, мои суставы, простой акт дыхания. Каждый вдох был подобен стальному когтю, царапающему мои легкие, заставляя меня снова желать забвения.

Я смутно осознавала, что мне следует открыть глаза и окинуть взглядом свое окружение. Пахло не так. Вместо лимонного очистителя или лавандового диффузора я учуяла антисептик и... лосьон после бритья? Что-то пряное с оттенком цитрусовых.

Итак. Я не была ни в студии, ни в спальне.

Где я, черт возьми? Надеюсь, не дом какого-то мальчика на одну ночь. Мальчики на одну ночь никогда не были хорошей идеей, даже если они вкусно пахли.

– Нужно что-нибудь еще...

– Когда она придет в себя...

Слабый шепот голосов отвлек мои мысли от таинственного лосьона после бритья и снова напомнил о моем нынешнем затруднительном положении.

Странная комната. Боль. Точно.

По крайней мере, мои суставы не болели так сильно, как когда я впервые пришла в сознание. Мне все еще хотелось свернуться в клубок и молиться о сне, но я могла это пересилить.

Я всегда так делала.

Я открыла глаза, почти опасаясь оказаться в какой-нибудь грязной мужской берлоге с едой на вынос недельной давности и плакатами с обнаженной грудью, развешанными по всем стенам.

Вместо этого на меня уставилась пара зеленых глаз из-под нахмуренных бровей.

Скульптурные скулы. Выточенный рот. Раздражающе привлекательная копна темных волос.

Ашер.

– Ты очнулась. – Морщина разгладилась, хотя глаза оставались обеспокоенными. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня сбил грузовик, который дал задний ход и снова переехал меня. – Мой ответ царапал мне горло. – Поэтому я чувствую себя отлично.

Ашер фыркнул.

– Твой сарказм на месте, так что все не может быть настолько плохо.

Тем не менее, он осмотрел меня с быстрой тщательностью человека, которому нужно было убедиться, что с другим все в порядке, не устраивая из этого большого представления.

Ничего даже отдаленно сексуального в этом не было, но мою кожу все равно покалывало от осознания происходящего.

Чтобы отвлечься от его пристального взгляда, я оглядела комнату. Тот, с кем он говорил, ушел, оставив нас одних в школьном лазарете. Неудивительно, что я не узнала его по одному запаху; я редко сюда приходила, предпочитая справляться со своими вспышками в одиночку.

– Ты хочешь рассказать мне, что случилось? – Взгляд Ашера снова встретился с моим. – Ты там здорово влипла.

В его голосе звучали одновременно беспокойство и командование – редкое сочетание, от которого у меня внутри разлилось тепло.

Но вместо правды я прибегнула к оправданиям.

– Я забыла пообедать, и у меня закружилась голова.

Мне не нравилось говорить о своей хронической боли. Это часто заставляло людей чувствовать себя неуютно, что заставляло меня чувствовать себя неуютно. Они, конечно, сочувствовали, но всегда была доля жалости, невысказанное «бедная ты», которое заставляло меня прикусить язык.

– Это было не головокружение. Тебе было больно. – Глаза Ашера потемнели. – Тебе все еще больно?

В его голосе прозвучала грубая нотка, и мне пришлось сглотнуть, чтобы облегчить внезапно пересохшее горло.

– Немного. – Очень много. Не настолько, чтобы снова потерять сознание, но достаточно, чтобы перспектива встать показалась более пугающей, чем восхождение на Эверест.

Он выругался себе под нос.

– Позволь мне позвать медсестру...

– Нет! – я схватила его за руку, прежде чем он успел уйти. – Она ничего не может сделать. Мне просто нужно подождать, пока это пройдет.

Все, что требовало обращения за помощью к другим людям, делало меня паникующей, поэтому мне было так трудно справиться после аварии. Переход от полной самодостаточности к зависимости от других, был трудным для переноса.

Черты лица Ашера стали резкими.

– Подождать, пока пройдет что?

– Мои вспышки. Они у меня случаются нечасто, но, когда случаются, они могут быть... изнурительными.

Смирение вытащило из меня правду. Если мы собирались провести лето вместе, я могла бы ему рассказать, тем более что мои вспышки становились все чаще.

Одно дело – скрывать это от моих других, более молодых учеников, и совсем другое – пытаться скрыть это от профессионального спортсмена, который понимал сигналы тела так же хорошо, как и я.

– Пять лет назад я попала в автокатастрофу, – сказала я. Ашер замер, его дыхание было единственным признаком жизни, пока я продолжала свой рассказ. – Я ехала на представление, когда другой человек проехал на красный свет и столкнулся с такси, в котором я ехала. Я очнулась в больнице с проколотым легким, вывихнутым бедром и десятком других проблем. Это был конец моей карьеры и начало этого. – Я указала на себя. – Врачи сказали, что моя хроническая боль – результат повреждения нерва.

Пронзительная боль перешла в общую болезненность, но воспоминания о той ночи вызвали у меня боль иного рода.

Я никому не рассказывала об аварии кроме Карины. Когда это случилось, это вызвало шумиху, но это было достаточно давно, чтобы никто за пределами балетного мира не помнил. Автомобильные аварии случались каждый день; они не были запоминающимися, если только вы не знали кого-то лично вовлеченного.

Забавно, как момент, изменивший жизнь одного человека, для кого-то другого оказался всего лишь отрывком в новостях.

– Могу ли я чем-то помочь? – Ашер не стал говорить мне, как ему жаль, и не стал выпытывать подробности. Он просто сосредоточился на мне своими твердыми, сочувствующими глазами, и боль за моей грудной клеткой превратилась в неопределенную эмоцию.

– Конечно. – Мне удалось слабо улыбнуться. – Расскажи мне, как ты нас сюда привел.

Моя студия находилась на первом этаже, лазарет на четвертом, а лифт в настоящее время находился на техническом обслуживании.

– Я нёс тебя, – он ответил так буднично, что потребовалась минута, чтобы до меня дошли его слова.

– Ты нёс меня три пролёта вверх по лестнице?

Его широкие плечи приподнялись.

– Это была моя силовая тренировка на день.

Смутное воспоминание о сильных руках и топоте ног пронеслось в моем мозгу, но исчезло так же быстро, как и возникло. Я не могла сказать, было ли это реальным воспоминанием или фантазией, вызванной его словами.

В любом случае, в комнате стало немного теплее.

– Ого, я хорошо справляюсь со своей работой, – сказала я с легким смехом. – Находясь без сознания, я все равно заставила тебя работать.

– Ты суровый надсмотрщик. – Губы Ашера слегка приподнялись, а затем снова смягчились. – Если все еще будет больно, я могу попросить медсестру дать мне грелку или обезболивающие.

Тепло вернулось, распространившись от моего живота по ногам до пальцев ног.

Я покачала головой.

– Я просто хочу домой. – Пилатес, сон и теплая ванна были моими фаворитами в борьбе с обострениями, а койка в лазарете была не лучшим местом для всего этого.

Обычно я бы никогда не призналась в чем-то столь уязвимом вслух. Я следовала философии «выше нос, смирись с этим», но усталость взяла свое, ослабив мои запреты, и присутствие Ашера было странно успокаивающим.

– Мы можем это осуществить. – Взгляд Ашера опустился, и, к своему ужасу, я поняла, что держалась за него все это время.

Я тут же отпустила его руку, огонь пополз по затылку. Почему он ничего не сказал раньше?

Моя ладонь покалывала от отсутствия его тепла, и я вытерла ее о ногу, надеясь, что это поможет.

Этого не произошло. Это только усилило болезненность моих мышц.

Я поморщилась. Умный ход, Скарлетт. Действительно достойный «Менсы».

Лицо Ашера слегка нахмурилось, прежде чем он отвернулся.

– Предупреждение, – сказал он. – Пресса вернулась. Тот парень, за которым я гонялся ранее? Это был молодой папарацци, замаскированный под будущего студента. Вот как он попал сюда.

Моя грудь закружилась от недоверия.

– Серьёзно? – Это было безумие. Какую историю они могли продать с фотографиями Ашера в КАБ? Его кросс-тренинг в танцевальной студии не был чем-то скандальным.

Я была полностью за то, чтобы люди зарабатывали на жизнь тем, чем могут, но я была твердо убеждена, что папарацци заслуживают особого места в аду рядом с телепродавцами и коррумпированными политиками.

– Это будет проблемой, – сказала я.

Я не хотела беспокоиться о том, что мои откровенные фотографии окажутся в каком-нибудь грязном таблоиде каждый раз, когда я приду на работу. Их целью был Ашер, но как его тренер, я имела высокую вероятность попасть под перекрестный огонь.

– Я согласен, но я думал об этом с момента нашей первой стычки с ними, и у меня, возможно, есть решение, – сказал Ашер. – Можешь прислать мне список всего, что нам нужно для обучения? Оборудование, расходные материалы, размеры помещения. Все.

– Зачем?

– Доверься мне.

Должно быть, я отнеслась к этому скептически, потому что легкая улыбка тронула уголки его губ.

– Это будет сюрприз. Папарацци продолжат быть проблемой, потому что они знают, где я буду через день. Мы должны сбить их со следа. Доверься мне, – повторил он. – Я знаю, что делаю.

У меня не было сил спорить.

У меня также не было привычки доверять кому-либо, кроме членов моей семьи и Карины, но в тот момент мне было трудно вспомнить, почему я должна держать Ашера на расстоянии.

Он не был врагом моего брата или моим учеником – он был тем человеком, который нёс меня на руках три лестничных пролета, оставался со мной, пока я не пришла в сознание, и не заставил меня почувствовать себя объектом жалости, когда я рассказала ему о своем несчастном случае.

И именно поэтому он опасен.

ГЛАВА 8

За следующие две недели я выработал новую мантру: Веди себя профессионально и перестань думать о ней.

Это было немного длинно для мантры, но это было умно, ясно и действенно. Я был очень горд этим.

К сожалению, это также доказало, что мантры – полная чушь, потому что четырнадцать дней спустя Скарлетт все еще преследовала мои мысли, словно остроумный и слишком красивый призрак.

Проснувшись, я с нетерпением ждал нашей следующей совместной сессии.

Когда я сел за руль, я вспомнил ту ночь, когда я вез ее домой под дождем.

Когда я вошел в ее студию, я вновь пережил свою панику, когда увидел, как она падает, и огромное облегчение, когда она очнулась.

Несмотря на то, что я ей сказал, я заскочил в КАБ в тот день, чтобы обсудить с Лавинией проблему папарацци. Вот и все. И все же мои ноги привели меня в ее студию, а не в кабинет директора, и моя решимость держать ее на расстоянии вытянутой руки рухнула в ту секунду, когда я увидел, как она страдает.

Я был убежден, что мы являемся субъектами какого-то вселенского заговора в тот момент. Я просто не мог этого доказать.

– Ты меня слушаешь? – сквозь мои нежелательные мысли прорвалось раздражение отца.

Я откинулся на спинку стула и снова сосредоточился на его хмуром взгляде. Мы сидели друг напротив друга за моим детским обеденным столом, на котором все еще сохранились следы от перманентных маркерных фигурок известных футболистов, которые я нарисовал в детстве. Несмотря на все мои усилия перевезти родителей в новое, более просторное место, они настояли на том, чтобы остаться в своей старой двухуровневой квартире на юго-западе Холчестера.

К счастью, после нескольких стычек с прессой они согласились на новую систему безопасности, но меня все еще беспокоило, насколько они доступны любому человеку, имеющему подключение к Интернету и хотя бы минимальные навыки сыщика.

– Я слушаю, – сказал я, хотя уже двадцать минут назад отключился от его разговора.

Мы всегда говорили об одном и том же: что я сделал неправильно в своем последнем матче и как я могу улучшиться в следующем. Мой отец смотрел больше повторов моих матчей, чем тренер, а это о чем-то да говорило.

– Весь сезон вам не хватало сосредоточенности, – сказал он. – Где была сплоченность? Где был огонь?

– О, да ладно тебе, Рон, – сказала моя мать со своего места у стойки. Она взяла две кружки чая и поставила их на стол, по пути бросив на моего отца сердитый взгляд. – Я думаю, он играл великолепно. Ты был лучшим бомбардиром лиги в этом сезоне, не так ли, дорогой?

Мой отец прервал меня, прежде чем я успел ответить.

– Лучший бомбардир, но без трофея. – Его обветренное лицо еще больше нахмурилось. – Надо было остаться в «Холчестере», как я тебе и говорил. Ты же знаешь, что я сейчас едва могу показаться в пабе? Мы всегда были красно-белой семьей. А потом тебе пришлось пойти и... и сделать это.

Он указал на раскрытую на столе газету. Фотография меня, явно опустошенного после матча с «Холчестером», заняла половину первой страницы спортивного раздела.

Я не только проиграл, но и был одет в фирменную форму «Блэккасла» – фиолетово-белую.

Если мой отец был главой Объединенной церкви Холчестера, то я был ее величайшим еретиком.

– Ты знаешь, почему я это сделал. – Мне надоело повторять одно и то же снова и снова. Каждый раз, когда я приезжал, отец неизбежно поднимал тему моего «предательского перевода» к самому большому конкуренту «Холчестера», поэтому я теперь редко приезжал домой. Я был здесь только в эти выходные из-за дня рождения Тедди.

– Деньги, Фрэнк Армстронг, и кровавый проигрыш в твоем послужном списке. Как это относится к тебе? – Мой отец издал звук отвращения.

Деньги и работа с Фрэнком Армстронгом. Я назвал ему эти причины, но они не были единственными. Но я никогда не скажу ему, какой была третья.

Когда я не ответил, он оттолкнул стул и умчался, забыв о чае.

– Не принимай близко к сердцу то, что он говорит. – Мама похлопала меня по плечу. – Ты же знаешь, как он фанатичен в отношении этой команды. Потребуется время, но он справится.

У него было полгода, чтобы это пережить. С другой стороны, он отказывался разговаривать со мной в течение месяца после того, как узнал о переводе, так что тот факт, что мы вообще общались, был улучшением.

– Я иду к Тедди. – Я встал и поставил полупустую кружку в раковину. – Я вернусь к ужину.

Ее лицо смягчилось.

– Ладно. Не будь слишком строг к себе, ладно? Все это: матчи, прессинг, давление – это временно. Это не определяет тебя.

Я продолжал улыбаться, хотя внутренности у меня сжались.

Она имела в виду то, что сказала, в утешительном смысле, но временный характер моей карьеры был причиной того, что я так сильно напрягал себя. У меня было только определенное количество лет, чтобы достичь всего, чего я хотел, и это при условии, что я не получу травму, которая еще больше сократит это количество.

К тому же, она ошибалась. Футбол действительно определил меня. Это было единственное, в чем я преуспел. Кем бы я был без него?

Никем.

Однако я не высказал ни одной из этих мыслей, поцеловал ее в щеку и ушел.

Моя мать имела достаточно проблем на своей работе в качестве учителя. Я не хотел добавлять свои в эту кучу.

Мои родители жили в тихом районе Холчестера, поэтому там было мало машин, и мне потребовалось меньше десяти минут, чтобы добраться до Тедди.

На территории пахло сырой землей и мхом. Сквозь тонкие ветви пробивался солнечный свет, а взрывы цветов добавляли красок к степенному пейзажу. Рабочие содержали место в порядке, но там было не так много радости, как можно было ожидать от кладбища.

Я прошёл знакомой тропой к месту упокоения Тедди. Чувство вины пронзило мою грудь, когда я увидел, насколько голым оно выглядит.

Его мать умерла много лет назад, а отец снова женился и переехал в другой конец страны. Я был единственным человеком, который регулярно навещал его; тем не менее, мои визиты сократились с тех пор, как я переехал в Лондон.

Я положил поздравительную открытку на могилу своего лучшего друга и сидел там, пока не наступил закат.

Помимо моей матери, Тедди был единственным человеком, который помнил меня как Ашера до того, как я стал Ашером Донованом.

Иногда мне тоже было нужно такое напоминание.

 

– Если ты тащишь меня в свое тайное логово, чтобы разделать меня, я буду очень расстроена, – сказала я. – У меня сегодня вечером планы, просмотр шоу в Вест-Энде.

– Тревожно, что это была первая мысль, которая пришла тебе в голову, но нет, я не тащу тебя в свое тайное логово. Все мои логова публичные.

– Мило. – Я взглянула на нашего водителя и постаралась не думать о миллионе разных способов, которыми мы можем погибнуть, если он ускорится, замедлится или повернет не туда. Все в порядке. С тобой все будет в порядке. – Серьезно, куда мы едем? Где новая студия?

– Скоро ты узнаешь. – Ашер сидел рядом со мной на заднем сиденье, его поза была расслабленной и безразличной по сравнению с моими побелевшими костяшками пальцев и напряженной спиной.

Он попросил меня встретиться с ним сегодня неподалеку от школы, чтобы мы могли избежать папарацци, которые каждый день ночевали недалеко от школьной территории в надежде сделать деньги из-за фото Ашера.

Когда я появилась, слишком заинтригованная его «решением проблемы папарацци», чтобы остаться в стороне, меня встретили бронированный Range Rover, мужчина в черном костюме размером с Халка и Ашер.

– Сегодня я не за рулем. За рулем Эрл, – сказал он, кивнув на Халка 2.0. – Мы едем в нашу новую студию.

Мне следовало настоять на том, чтобы он рассказал мне, где находится студия, прежде чем я (неохотно) села в машину, но любопытство снова взяло верх.

Ну, это и заверения Ашера, что Эрл был самым безопасным, самым опытным водителем в районе Лондонского метро. Судя по всему, он был шофером на Даунинг-стрит в течение двадцати лет, после чего работал с чрезвычайно богатым, чрезвычайно замкнутым миллиардером.

Я все еще ненавидела садиться в машину к незнакомцам, но я верила Ашеру, и он был прав. Эрл был великолепен до сих пор.

– Какое шоу в Вест-Энде вы смотрите сегодня вечером? – спросил Ашер.

Я назвала новый мюзикл, который получил восторженные отзывы.

– Свидание в пятницу вечером. Должно быть весело, – сказал он.

Я бросила в его сторону острый взгляд. Он был воплощением беззаботности, его профиль на фоне окна вырисовывался в солнечном золоте, но под его небрежной манерой говорить проглядывалась некая резкость.

Наши отношения последние три недели были совершенно радушными. Он появлялся в студии, мы тренировались, он уходил. Все еще очаровательный, но без флирта наших ранних встреч.

Это было легко. Просто. Профессионально. Именно то, о чем я просила.

– Да. – По какой-то причине я отказалась упоминать, что Карина – моя горячая подруга в пятницу вечером. – Это должно быть очень весело.

Мускул на челюсти Ашера дернулся, прежде чем выражение его лица разгладилось.

– Хорошо.

Хорошо.

От его лаконичного ответа у меня по спине пробежали мурашки, а затем последовало странное волнение.

Он произнес одно слово, и мой разум разрывал его на части, выискивая скрытые смыслы, которых не существовало, например, была ли это ревность, скрывающаяся за его добротой или искренностью.

Я скрещивала и распрямляла ноги, беспокойно среди нарастающей тишины. Взгляд Ашера метнулся вниз, прежде чем снова скользнул к окну.

Очевидно, сегодняшняя резкая смена планов сбила меня с толку, если я беспокоилась о том, что он подумает о моем свидании.

Почему ты не сказала ему, что встречаешься с Кариной, а не с каким-то гипотетическим парнем, с которым ты познакомилась в перехваленном приложении для знакомств?

Потому что это не его дело.

Конечно. Вот почему.

Замолчи.

Эрл повернул за угол, и мой такой восхитительный разговор с самой собой быстро оборвался.

Мне не была чужда роскошь. Винсент жил в особняке стоимостью в несколько миллионов фунтов (прим. 1 млн. фунтов ~ 12,5 млн. руб.), который когда-то принадлежал известной рок-звезде, и в расцвете своей карьеры я посещала вечеринки в заведениях, которые заставили бы даже самых пресыщенных обалдеть.

Но поместье передо мной... ух ты.

Он мог похвастаться обычными чертами, которые можно ожидать от дома в одном из самых фешенебельных районов за пределами Лондона: устрашающие железные ворота, мраморные фонтаны, просторный зеленый газон.

Не это делало его исключительным. Исключительным его делало то, насколько он был неожиданным.

Я бы представила себе дом Ашера (а я была почти уверена, что это дом Ашера) как некое современное чудовище из стекла, бетона и без души, в соответствии со стандартным дизайном жилища холостяка.

Вместо этого три этажа из бледного камня возвышались над идеально ухоженной территорией, стены были увиты плющом, а арочные окна ярко светились под солнечным светом. Мраморный лебедь украшал фонтан, закрепляющий круговую дорожку, и везде, куда бы я ни посмотрела, цветы цвели во всей своей летней красе. Пионы, розы, герани...

Смех вырвался, когда я заметила пару изгородей, вылепленных в форме футбольного мяча и кубка чемпионата соответственно. Они были настолько очевидной сатирой, что я могла только покачать головой.

– Тонко, – сказала я, когда Эрл припарковался на подъездной дорожке, и мы вышли из машины. – Если бы ты добавил свой номер, у тебя на лужайке было бы три из трех.

– Это отличное предложение, – сказал Ашер со всей серьезностью. – Я позвоню своему ландшафтному дизайнеру и дам ему знать.

– Ты заплатишь мне гонорар за эту идею?

– Только если ты принимаешь его в виде пиццы и мороженого.

– Овощи и фисташки?

– Пепперони и мороженное «Роки Роуд».

– Договорились.

Улыбка тронула губы Ашера. Наша прежняя неловкость растворилась, сменившись новым пьянящим напряжением. Оно заползло мне под кожу и пустило мой пульс в галоп.

Я всегда гордилась своей способностью ясно мыслить.

Когда мои родители развелись, я составила план действий из тридцати пунктов для всех четырех членов нашей семьи.

Когда в прошлом году прорвало трубу, затопив мою квартиру и уничтожив половину моих вещей, я спокойно перекрыла основной водопровод, открыла краны, чтобы слить оставшуюся холодную воду, и вызвала сантехника.

И когда я узнала, что больше никогда не буду танцевать профессионально, я не проронила ни единой слезинки. Опустошение было личным делом, которое должно было быть заключено в стенах моего разума и души.

Так что нет, я не была склона к решениям, основанным на эмоциях. Я старалась мыслить максимально рационально.

Но иногда, когда я находилась рядом с Ашером, мне было трудно вообще о чем-то думать.

Мой разум затуманился. Я запарилась в своем трико и колготках. Я не могла понять, было ли это из-за погоды или...

Эрл прочистил горло. Звук имел тот же эффект, что и выливание ледяной воды на ревущий огонь.

Мой мысленный туман рассеялся, и мы с Ашером одновременно отошли друг от друга на шаг.

Эрл не сказал ни слова, но я могла поклясться, что увидела ухмылку на его губах.

– Давай войдем внутрь. – Ашер повернулся ко мне спиной и отпер входную дверь. – Здесь слишком жарко.

Во время прогулки по его дому нас снова окутала тишина.

– Пицца и мороженое. Не та диета, которую я ожидала бы от топового футболиста, – сказала я. В этом разговоре не было смысла, но мне нужно было заполнить тишину.

– У меня это не вошло в привычку. – Рука Ашера задела мою, когда мы повернули за угол. – Но иногда мне хочется чего-нибудь сладкого.

В его словах прозвучала легкая грубость, превратив то, что должно было быть невинным ответом, во что угодно, кроме него.

Тепло согрело мою шею сзади. Короткий образ Ашера, наслаждающегося чем-то сладким, промелькнул в моем сознании, прежде чем я решительно раздавила его кулаком.

Я сделала еще один, преднамеренный шаг от него, когда мы вошли в дом. Это не остановило молнию осознания, проносящуюся по моей крови, но, по крайней мере, я активно боролась со своими гормонами.

Эти предатели. Я никогда не могла им доверять.

Ашер провел для меня краткую экскурсию по особняку, который оказался даже больше, чем казался снаружи.

Оригиналы «Пикассо» висели рядом с рубашками в рамах, подписанными бывшими легендами футбола; современный развлекательный центр был обращен к витрине, заполненной трофеями, медалями и сентиментальными предметами, такими как бутсы, которые он носил в своем первом матче Премьер-лиги. Кинозал на сорок человек с настоящим концессионным стендом занимал тот же зал, что и крытый боулинг, а естественный свет лился через десятки гигантских окон, выходящих на территорию.

Он идеально сочетал в себе уют и роскошь, и мне это очень понравилось.

– Подвал отведен под все, что касается фитнеса. Он фактически находится на одном уровне с нижним ярусом заднего сада, первый этаж дома ведет к главному ярусу, так что там много света, – сказал Ашер, ведя меня вниз по лестнице. – Сауна, паровая баня и крытый бассейн находятся слева. Тренажерный зал и массажный кабинет справа.

– То есть у тебя фактически домашний спа. – Я повернула шею, чтобы лучше рассмотреть инфракрасную сауну. Я бы хотела личную сауну. Они очень помогли бы мне с болью.

– В принципе. – Мы остановились перед закрытой дверью. – Ты готова увидеть последнее дополнение к «Спа Донована»?

– Полагаю, – я изобразила зевок, чтобы скрыть любопытство. – Надеюсь, внутри больше вдохновения, чем в названии.

Ашер наградил меня быстрой ухмылкой.

– Эй, вот почему я футболист, а не магнат сферы гостеприимства. Но, как говорится... – Он распахнул дверь с размахом. – Добро пожаловать в наш новый тренировочный центр.

Я не знала, чего я ожидала. Стандартную комнату с зеркалами, может быть, или серый бетон и балетный станок.

Мне следовало знать лучше; Ашер Донован не делал ничего наполовину.

Вместо обычной тренировочной зоны я зашла в полноценную профессиональную балетную студию.

Поправка: это была не какая-то балетная студия; это была настоящая балетная студия. То есть балетная студия моей мечты, только еще лучше.

КАБ не пожалел средств на свое оборудование, но это... это было все, о чем я мечтала.

Блестящий простор твердой древесины тянулся по всему огромному пространству, ее поверхность была настолько отполирована, что, казалось, волнообразно двигалась от солнечного света. Это был пружинный пол, что означало, что он был разработан для обеспечения оптимальной амортизации и свести к минимуму нагрузку на кости и суставы.

Золотистое тепло лилось через стену окон, выходивших на прилегающий открытый спортзал, а по периметру комнаты тянулся двойной ряд станков. Казалось, они были изготовлены на заказ, чтобы соответствовать моему и Ашера разному росту. Черное пианино «Стейнвей» и современная звуковая система доминировали в одном углу, а растения в горшках добавляли приветственный всплеск зелени по всей студии.

Зеркала от пола до потолка отразили мой шок.

– Я построил его в соответствии со списком, который ты мне дала о наших основных тренировочных принадлежностях, но я добавил несколько штрихов. – Ашер кивнул в сторону открытого спортзала. – Если я что-то упустил, дай мне знать.

– Как ты... – Я медленно повернулась, впитывая детали, которые подняли студию от профессиональной до изысканной. Линейные рисунки танцоров знаменитой художницы Марины Эскрол; незаметная установка камеры, которая позволяла нам снимать наши сессии и отслеживать прогресс с течением времени; адаптивная умная домашняя система силовых тренировок. Он не упустил ни единой детали. – Прошло всего три недели!

– Деньги – отличный мотиватор. – В глазах Ашера загорелся озорной огонек. – И я, возможно, добавил ВИП-абонементы для всей команды в качестве стимула, если бы они управились меньше, чем за месяц.

Конечно, подрядчики были футбольными фанатами.

Однако, как бы мне ни нравилась студия и обретенное уединение, была одна проблема.