Текст книги "Нападающий (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Я оглядел комнату, посмотрел на мрачные лица всех присутствующих. Впервые они не шутили и не дурачились. Начало было непростым, но мы многое пережили вместе. Я был благодарен им за то, что они рядом со мной, и не собирался снова их подводить.

– Однако это изменится, потому что я предан «Блэккаслу» и чертовски уверен, что мы привезем домой трофей в конце сезона.

Мои слова были встречены громкими криками одобрения. Я подождал, пока они стихнут, прежде чем продолжил.

– Я уговорю тренера вернуть меня в игру. Когда он это сделает, знайте, что я буду бороться за всех нас на поле. Это не обо мне, это о команде. И вместе мы надерем задницы другим командам.

Раздался еще один громкий взрыв аплодисментов.

– Слышите, слышите!

– Нахуй «Холчестер»!

– «Блэккасл», черт возьми, победит! – Эллиотт постучал по столу, подчеркивая свои слова.

– Ладно, успокойтесь, – крикнул Винсент, как зануда, но он улыбался. – У нас будет достаточно времени поговорить о футболе позже. Давайте займемся делом. – Он бросил на меня выразительный взгляд.

Ребята затихли, явно заинтересованные в том, к чему все идет.

Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем снова заговорить.

– Как некоторые из вас, возможно, знают, мы со Скарлетт недавно расстались.

– Да, я слышал. Ты и сестра Дюбуа. – Стивенс цокнул языком. – Вот дерьмо, мужик. Она была горячей... – Он резко оборвал себя, когда Винсент и я оба пронзили его мрачными взглядами. – Э-э, я имею в виду, она кажется прекрасной женщиной. Мне жаль. Пожалуйста, продолжай.

На этот раз я проигнорировал его дерзость.

– Как я уже говорил, мы со Скарлетт расстались, но я собрал вас здесь, потому что хотел бы попросить вас помочь мне разобраться в этой ситуации.

Команда обменялась озадаченными взглядами.

– Я не понимаю, – сказал Сэмсон. – Чем мы можем помочь?

– И почему нам для этого нужно встречаться лично? – Галлахер зевнул. – Это могло быть и письмо по электронной почте.

– Нет, не могло, – сказал Винсент. – Вы увидите, когда Ашер объяснит шаг номер один.

Галлахер нахмурился.

– «Шаг номер один» чего?

Я улыбнулся искренней улыбкой впервые за две недели.

– Наш последний план: Верни Скарлетт.

ГЛАВА 52

– Могу ли я задать вам вопрос? – Эмма снова задержалась после занятий, ее лицо было нервным. – Дело не в студенческом спектакле. Не совсем.

– Конечно. – Я выключила музыку и повернулась к ней. Некоторые преподаватели предпочитали использовать живого пианиста для своих уроков, но мне нравилась свобода делать паузы и воспроизводить заново, не полагаясь на то, что другой человек подхватит мои реплики. – Что это?

Эмма переминалась с ноги на ногу. Я терпеливо ждала, мое любопытство насторожилось из-за ее долгого молчания. Обычно она была более прямолинейной.

– Как вы справлялись с давлением выступления? – наконец спросила она, ее щеки покраснели. – Я имею в виду, зная, что все глаза будут обращены на вас, и что люди заметят любую ошибку, которую вы сделаете на сцене. Это засело у вас в голове? Заставило вас... заставило вас больше не хотеть эту роль?

Сочувствие нахлынуло на меня.

– Это из-за «Щелкунчика»?

Она колебалась мгновение, прежде чем кивнула, выражение ее лица было несчастным.

– Я знаю, что это школьный спектакль, а не, типа, представление для короля или что-то в этом роде, но это самая большая роль, которая у меня была. Я не хочу все испортить. Я знаю, что я могу это сделать, но чем ближе мы приближаемся к премьере, тем больше я этого боюсь. Все эти голоса в моей голове говорят мне, что я недостаточно хороша, чтобы сделать это должным образом, и я не могу их выгнать. – Подбородок Эммы задрожал. – А что, если они все еще будут там в премьеру и испортят мое выступление? Там будут все мои друзья и семья. Я не хочу все испортить.

Сочувствие углубилось и смешалось с долей стыда. Она звучала так молодо и неуверенно, что это бросало мои прежние, глубоко зарытые чувства зависти к ней в еще более уродливом свете.

У меня были свои причины чувствовать то, что я чувствовала, но я была взрослым, а она была подростком, чрезвычайно талантливым, но все же подростком. Я была на ее месте однажды, и я прекрасно понимала, откуда это исходит.

– Это было нелегко, – призналась я в ответ на ее вопрос. – Были спектакли, где я так нервничала, что меня чуть не стошнило за кулисами. Я не думаю, что это когда-нибудь действительно пройдет. Даже величайшие танцоры иногда нервничают перед большим выступлением. Это нормально, так что не думай, что ты недостаточно хороша из-за этих чувств. На самом деле, синдром самозванца часто является признаком величия.

Эмма нахмурилась.

– Как?

– Это доказательство того, что ты устанавливаешь для себя высокие стандарты и что ты не удовлетворена тем, чтобы быть просто достаточно хорошей, – сказала я. – Если мы думаем, что мы идеальны и нам нечего улучшить, мы никогда не вырастем. Если нет роста, мы топчемся на месте. А величие не приходит из застоя; оно приходит из прогресса.

Эти слова предназначались Эмме, но произнесение их вслух затронуло какие-то струны моей души.

Я жила в своего рода стазисе после несчастного случая. Ашер встряхнул его и вывел меня из зоны комфорта, но часть меня все еще сопротивлялась этому, потому что я не хотела расти. Статус-кво был стагнацией, но он также был предсказуем. Безопасен. И эта часть меня цеплялась за тонкие ветви давно мертвого дерева вместо того, чтобы принять семена нового начала.

Это была суровая правда, и я не ожидала столкнуться с ней в обычное время в среду. Но часто именно обычные дни удивляли нас больше всего.

Я глубоко вздохнула и отложила свое осознание в сторону для будущих размышлений. Сейчас не время копаться в своей голове. Бог знает, я достаточно натворила за последние несколько недель.

– Что касается выступления, то ты можешь только сделать все возможное, – сказала я в ответ на вторую часть вопроса Эммы. – Я не могу обещать, что все будет идеально. Никто не может этого гарантировать. Но я видела, как ты выступаешь, и знаю, как усердно ты работаешь на занятиях. Ты одна из моих лучших учениц, и я полностью уверена, что ты справишься с Феей Драже.

Сквозь ее нервы промелькнула легкая улыбка.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Я улыбнулась ей в ответ. – Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я обнаружила, что даже когда разум встревожен, тело помнит. В ту минуту, когда я вышла на сцену, мои тревоги растаяли, потому что я позволила им. Я не пыталась держаться за страх. Я просто отпустила его и позволила мышечной памяти взять верх.

– Это имеет смысл. – Эмма вздохнула. Она, казалось, не была полностью убеждена, но выглядела менее встревоженной, чем в начале нашего разговора. – Я делала это раньше, но ставки не были такими высокими, понимаете?

– Я знаю. Они будут становиться все выше, но твой опыт и устойчивость будут расти вместе с ними.

– Рост, а не стагнация.

– Именно.

– Спасибо, мисс Дюбуа. – Она снова переступила с ноги на ногу, выглядя смущенной. – Извините, что я продолжаю беспокоить вас после занятий, но это было действительно полезно. Правда. Я рада, что я не одна испытываю такие чувства.

– Поверь мне, ты никогда не бываешь одна, и ты меня не беспокоишь. – Я имела в виду именно это. Я была на ее месте и понимала это давление. – Я всегда здесь, если ты хочешь поговорить, будь то о выступлении или деловом аспекте балета.

Эмма излучала свою благодарность, ее лицо буквально сияло.

После ее ухода я навела порядок в студии, а мои мысли были заняты десятком разных тем.

До студенческого и преподавательского спектаклей оставалось меньше двух месяцев. Я не присоединялась к последней, ожидая, что она повлияет на мои взгляды на первую, но это произошло.

Где-то между получением роли дублерши и сегодняшним разговором с Эммой моя ревность к ее звездному появлению в «Щелкунчике» постепенно угасла. Может быть, это потому, что мои собственные репетиции напомнили мне, насколько физически и морально обременительной может быть главная роль, а может быть, потому что у меня наконец появился выход беспокойству, которое преследовало меня с момента аварии. Что бы это ни было, это было освобождение от этих конкретных уродливых чувств.

Помогло то, что практика прошла гладко после моей госпитализации. Я заботилась о себе как могла, как дома, так и на работе. Тамара и я также работали вместе над измененным процессом репетиций, который включал временные ограничения, частые перерывы и более умеренный темп. К счастью, остальной персонал был полностью согласен, и у меня не было никаких серьезных обострений с тех пор, как были внесены изменения.

Оглядываясь назад, я смущалась, что довела себя до того, что пришлось пойти в больницу. Мое стремление к совершенству и нереалистичные стандарты, которые я себе навязывала, едва не погубили меня. Я была слишком безрассудна со своим телом, и я...

Я замерла, когда эти слова эхом пронеслись у меня в голове.

Слишком безрассудна.

Мое сердце сжалось.

Я так хорошо постаралась не думать об Ашере сегодня. С тех пор, как я проснулась тем утром, он приходил мне на ум всего пять раз, что было намного лучше, чем в те дни, когда он полностью поглощал мои мысли с рассвета до заката.

Однако отголосок моих ранних размышлений о себе вернул его на передний план моего сознания: его вид, стоящий в дверях студии, мука в его голосе, когда я рассталась с ним, звук его шагов, исчезающих вдалеке.

Воспоминания затянули узел в моей груди, затянув его еще туже.

Слишком безрассудна.

Я обвинила Ашера в том, что он слишком безрассуден и подвергает себя опасности, но разве я не сделала то же самое, когда отказалась прислушаться к требованиям своего тела? Конечно, моя ситуация с меньшей вероятностью приведет к немедленной, огненной смерти, но принцип тот же.

Тревога разлилась по моим венам.

Была ли я лицемеркой и наказывала ли я его за то, в чем сама была виновна?

Это не совсем то же самое, рассуждал прагматичный голос в моей голове. Ты не давала ему никаких обещаний относительно танцев. У тебя нет истории, когда ты подвергала опасности себя или других. Ты слишком сильно надавила на себя, вот и все.

Может быть, ситуации и не одинаковы, но принцип один и тот же, возразил другой голос.

Ой, заткнись.

Ты заткнись.

Моя голова раскалывалась от внутренней ссоры, бушевавшей внутри меня. Слышать голоса было плохим знаком, а слышать, как они препираются, было еще хуже.

Мне действительно нужно было снова позвонить моему старому терапевту. Я уже размышляла об этом после госпитализации, но последние несколько недель окончательно утвердили мое решение. Я думала, что я добралась до хорошего места после многих лет еженедельных сеансов с ней, но, очевидно, мне еще предстояло поработать – и в профессиональной, и в личной жизни.

Прошло две недели с момента моего разрыва с Ашером. Я думала, что боль от его отсутствия утихнет, но она только усиливалась с каждым днем. Я не могла включить телевизор или пройти мимо газетного киоска, не увидев повсюду его фотографии. Я даже не могла пройти по своей квартире, не увидев его лица или не услышав его смеха.

За то короткое время, что я его знала, он настолько прочно вошел в мою жизнь, что я не могла представить себе жизнь без него. Попытка сделать это была... трудной. И мои новые опасения о том, не возвела ли я его несправедливо на пьедестал, до которого даже я не могла дотянуться, не делали ее легче.

Я закончила протирать станок и выбросила использованные салфетки в мусорное ведро.

Имеет ли значение, что я лицемерю? Это не меняет сути нашей ситуации. Это не сделает Ашера менее склонным к саморазрушению или подверженным опасности. Если только он...

– Скарлетт. – Карина просунула голову в студию, прерывая мои бессвязные мысли. Ее лицо раскраснелось, а глаза блестели от волнения. – Тебе нужно немедленно спуститься вниз.

– Почему? Опять папарацци? – Они еще не пронюхали о моем разрыве с Ашером, но это был лишь вопрос времени.

Карина покачала головой, выглядя почти благоговейно.

– Ты должна увидеть это сама.

ГЛАВА 53

– Я видела их на камерах видеонаблюдения, – сказала Карина, затаив дыхание, когда мы вышли из здания. – Я должна была тебе сказать.

– Видела кого... – Мой вопрос затих, когда мы добрались до парковки.

Я остановилась.

Выдохнула.

И уставилась.

Логически я понимала, что видят мои глаза, но мой мозг не мог полностью осмыслить увиденное.

Потому что на меня смотрел весь футбольный клуб «Блэккасла», на их лицах были отпечатаны почти одинаковые ухмылки. Каждый из них стоял рядом с отдельным спортивным автомобилем, словно они были продавцами на роскошном авторынке.

Ну, почти каждый из них.

Мое сердце замерло, когда двое игроков в центре расступились, открыв вид на знакомую копну темных волос и изумрудные глаза.

Как... что...

Мой мозг закипел, я не могла подобрать слов, когда Ашер прошел мимо своих товарищей по команде и направился ко мне. Его губы изогнулись в легкой улыбке.

– Привет, дорогая.

Это было простое приветствие. Два слова, которые я слышала уже много раз. Это не должно было вызвать такую ​​мгновенную, инстинктивную реакцию, но вызвало.

Каждое нервное окончание искрилось, как живые провода под дождем. Тепло разливалось по моему телу, а сердцебиение замедлялось, пытаясь растянуть этот момент как можно дольше.

Привет, дорогая. Единственные слова, которые всегда заставляли меня чувствовать, что я возвращаюсь домой.

Они подгоняли меня подбежать к нему и обнять его за шею. Уткнуться лицом в его грудь и послушать его сердцебиение как доказательство того, что он жив и здесь.

Принуждение было настолько сильным, что я даже сделала крошечный шаг вперед, прежде чем разум возобладал и я остановила себя.

Вместо этого я сглотнула растущий комок в горле и указала на машины, выстроившиеся позади него.

– Что это?

Мне потребовалась вся оставшаяся сила воли, чтобы не дрогнуть, когда Ашер сократил расстояние между нами.

Один шаг.

Два шага.

Три.

И так далее, пока он не остановился менее чем в двух футах от меня, достаточно близко, чтобы его запах проник в мои легкие, а его тепло окутало меня, как одеяло в снежную зимнюю ночь.

По моей коже пробежала дрожь.

– Я объясню через секунду. – Голос Ашера был достаточно тихим, чтобы услышать могла только я. – В последний раз, когда мы разговаривали, ты обвинила меня в излишней безрассудности и склонности к саморазрушению. Тогда я не хотел в этом признаваться, но у меня было время поразмыслить над своими действиями и причинами, стоящими за ними, и ты была права. – Над головой проплыло облако, отбросив тень на скульптурные черты его лица. – Я не участвовал в гонках из-за опасности; я участвовал в гонках благодаря этому. Мне нравился адреналин. Мне нравилось волнение от состязания со смертью и победы. Но недавно, после нескольких... разговоров с другими близкими мне людьми в моей жизни, я понял, что это не единственная причина.

Ашер сглотнул, прежде чем продолжил.

– Когда он отстранил меня, тренер сказал, что мне не хватает дисциплины, потому что что-то более глубокое движет импульсивностью, которая заставляет меня делать глупости, например, гоняться с Боччи. Это был не «Холчестер». Это была не моя гордость или мое желание быть великим. Это было что-то другое, и я не мог понять, что именно. Потом на выходных появился мой отец... – он снова улыбнулся, когда я вздрогнула от удивления, – ...да, я тоже был шокирован. Но он появился, и мы долго разговаривали. Он упомянул мое поведение после смерти Тедди и то, как, похоже, я желал смерти в то время. Вот тогда меня это осенило. Я так и не смог по-настоящему примириться со своей виной из-за смерти Тедди. Я был привлечен к опасности гонок, потому что пытался наказать себя за то, что произошло. Потому что часть меня считала, что я должен был умереть той ночью, а не он.

Его откровенное признание поразило меня с силой физического удара.

– Ашер...

– Я не пытаюсь заставить тебя пожалеть меня, чтобы ты простила меня, – сказал он. – Я знаю, что это не оправдание моего поведения, но это правда. Как я уже говорил ранее, у меня было много времени, чтобы поразмыслить за эти две недели, и я понял кое-что еще. Всякий раз, когда я думал о гонках в прошлом, я получал выброс адреналина. Я не мог дождаться, чтобы сесть за руль и посмотреть, как далеко это меня заведет. Но когда я думаю об этом сейчас, единственное, что я чувствую – это сожаление. Даже если бы у меня не было откровения о Тедди, я бы чувствовал то же самое, потому что гонки – это то, из-за чего я потерял единственное, единственного человека, который мне дорог больше всего на свете. Тебя.

Непролитые слезы навернулись на глаза. Я попыталась заговорить, но это было невозможно. Дышать было невозможно. Поэтому я могла только стоять там, мои глаза горели, а грудь болела, пока он медленно, но методично разрушал защиту, которую я построила вокруг своего сердца.

– Всю свою жизнь я был сосредоточен на футболе и победах. Вот и все, – сказал Ашер, и нотка уязвимости смягчила его голос. – А потом появилась ты и разбила все мои предубеждения о том, кем я был и чего хотел. Ты заставила меня переосмыслить свою жизнь и захотеть стать лучшим человеком не только для тебя, но и для себя.

Одна из слез выскользнула и обожгла мне щеку. Я смутно осознавала, что Карина все еще там, и его товарищи по команде, и кто-то еще, кто случайно проходил мимо в этот момент, но мне было все равно.

В этот момент никто, кроме нас, не имел значения.

– Я не могу полностью смириться с тем, какое влияние оказала на меня смерть Тедди за одну ночь, но я думаю, что признание этого хороший первый шаг. Я больше не хочу быть тем парнем, который позволяет своему прошлому и своей гордости вести его к безрассудным решениям, – сказал Ашер. – Я не хочу причинять боль себе или людям, которые мне дороги, ради кратковременного кайфа. Больше всего я не хочу рушить свои шансы провести с тобой как можно больше дней, потому что я люблю тебя. Больше футбола, больше гонок, больше всего на свете, включая Плутон.

Из моего горла вырвался полусмех-полурыдание. Слезы полились еще сильнее, но я не стала пытаться их остановить.

Признание Ашером моей глупой тирады о Плутоне этим летом и того, как много эта маленькая планета значила для меня в этот конкретный момент, было настолько идеальным, что мое сердце сжалось.

– Я люблю тебя, – повторил он, его слова были полны эмоций. – Я так чертовски влюблен в тебя, дорогая, и единственное безрассудное, что я хочу сделать – это исследовать, насколько глубока эта кроличья нора, с тобой. Вместе.

Я снова рассмеялась, мой собственный голос был постыдно водянистым.

– Это заходит довольно глубоко, я полагаю.

Он улыбнулся.

– Я так думаю.

Я тебя люблю. Мое тело пело от этих слов, но прежде чем я успела ответить или признать эти чувства чем-то большим, чем слезы, Ашер отступил в сторону.

– Однако я знаю, что слова ничего не стоят, поэтому я попросил ребят подойти и помочь мне, – он указал на автомобили. – Это вся моя коллекция автомобилей. Я завещал по одному автомобилю каждому члену команды.

Мой пульс стучал в ушах. Ранее я была так отвлечена видом команды, что не обратила внимания на сами машины.

«Порше». «Бугатти». «Ягуар».

Все знакомые машины из гаража Ашера теперь в чьих-то руках.

– Скажи мне, что ты этого не сделал, – выдохнула я. Это были миллионы фунтов в роскошных автомобилях.

Помимо денег, Ашер любил свои машины. Даже если он не участвовал в гонках, это не означало, что ему придется отказаться от своей коллекции.

– Я знаю, что мы не встречались, но ты мой самый любимый человек на свете, – крикнул игрок, стоявший рядом с «Порше». Я узнала в нем Сэмсона Агбо, одного из крайних нападающих клуба. – Я получил эту малышку бесплатно. – Он с любовью похлопал по блестящему черному капоту.

– У меня есть «Ламбо»! – Адиль позвенел ключами с победной ухмылкой. – Спасибо, что порвала с ним, Скарлетт. Тебе стоит делать это чаще.

Остальные игроки рассмеялись, а Ашер сердито посмотрел на него.

Я просматривала очередь, пока мой взгляд не упал на Винсента, который прислонился к борту винтажного кабриолета «Ягуар» цвета «охотничий зеленый». Любимчика Ашера. Того, который, как он сказал, «Холчестер» испортил и который положил начало всему этому бардаку.

Тот, кого он нанял для восстановления, выполнил работу безупречно, поскольку не осталось ни единой царапины.

Винсент кивнул, когда наши взгляды встретились. Это был небольшой жест, но я услышала его громко и ясно.

Я могла бы с его благословения возобновить отношения с Ашером, если бы захотела.

Новые эмоции хлынули в мое горло.

Я снова повернулась к Ашеру, пытаясь собрать свои мысли в связный ответ. Мне хотелось сказать так много важных вещей, что они ускользали от моего понимания, поэтому я вернулась к первому, что пришло в голову.

– Если ты отдашь все свои машины, на чем ты будешь ездить?

Его лицо расплылось в улыбке, когда он указал на машину рядом с «Ягуаром». Салон был таким безвкусным и невзрачным, что слился с окружающим серым цементом, пока он не обратил на него мое внимание.

– Вот этот, – сказал он с гордостью. – В этом году его признали самым безопасным автомобилем в мире. Антиблокировочная система тормозов на все четыре колеса, система предупреждения о лобовом столкновении, защита головы спереди и сзади... кому нужно разгоняться с нуля до сотни за две с половиной секунды, когда есть адаптивный круиз-контроль?

Ветер разнес мой испуганный смех по парковке.

– Понятия не имею, что все это значит, но звучит... безопасно.

– Очень безопасно. – Выражение лица Ашера стало отрезвевшим. Он повернулся спиной к команде, заслоняя меня от их глаз, и его голос снова понизился. – Я хотел показать, насколько серьезно я настроен измениться. Я не могу искупить то, что я сделал, но я могу сделать все, что в моих силах, чтобы это никогда не повторилось. И мне так чертовски жаль, что я заставил тебя пройти через...

Я прервала его поцелуем.

За неимением подходящих слов я позволила своим действиям говорить за меня. Мои пальцы зарылись в его волосы, и после доли секунды удивленного колебания он поцеловал меня в ответ, его губы таяли на моих с такой изысканной близостью, что я чувствовала это каждой молекулой своего тела.

Мой разум затуманился, и, несмотря на октябрьский холод, тепло разлилось по коже.

Снова поцеловать Ашера после почти двух недель лишений было как прорваться сквозь поверхность воды после часов ледяного погружения. Каждое чувство кристаллизовалось с острыми подробностями: чувственная твердость его губ, намек на специи в его лосьоне после бритья, сила его руки, обхватившей мое лицо.

Я едва слышала свист и крики команды, поддавшись сладостному опьянению момента.

Я не могла гарантировать, что Ашер не вернется к своим старым привычкам в будущем, но я доверяла ему. Я видела убежденность в его глазах и слышала ее в его голосе. Даже если бы я этого не сделала, тот факт, что он был готов отказаться от своей любимой коллекции автомобилей, сказал мне все, что мне нужно было знать.

Плюс, если я чему-то и научилась за последние четыре месяца, так это тому, как важно проявлять благосклонность, как по отношению к себе, так и к другим.

Мы не могли изменить прошлое. Мы могли только формировать будущее, и я хотела будущего с ним. Вместе.

Я отстранилась ровно настолько, чтобы мы смогли перевести дух.

– Помнишь, что ты говорил раньше?

– Об антиблокировочной системе тормозов?

– Нет. – Я тихонько вздохнула от раздражения, но улыбнулась. – Ты сказал, что любишь меня.

Он провел ладонью по моему затылку. Ее тепло приятно обожгло мою кожу.

– Я сказал, что люблю тебя больше всего на свете, включая Плутон, – поправил он, поддразнивая. – Не разбавляй поэзию моих слов.

– Я сделала это намеренно. Я не хотела повторяться, потому что на самом деле я хочу сказать, что я тоже тебя люблю. – Мой голос смягчился. – Больше всего на свете, включая Плутон.

Я так долго не решалась сказать ему, что произнесение слов в мир – это своего рода освобождение.

Дыхание Ашера на полсекунды сбилось. Он не давил на меня, чтобы я ответила тем же, и, похоже, не ожидал этого, и это только заставило меня любить его еще больше.

Он не был идеален, но он был идеален для меня.

– Я скучала по тебе, – прошептала я. Слезы высохли, но эмоции остались, разбухая и поднимаясь за моей грудной клеткой. – Так сильно.

Как бы я ни была расстроена, я так сильно скучала по нему в каждую секунду нашей разлуки, что он преследовал меня во сне чаще, чем я могла себе представить.

Ашер провел большим пальцем по моей щеке, его прикосновение было невыносимо нежным.

– Я тоже скучал по тебе, дорогая.

– Просто пообещай мне одну вещь.

– Что угодно.

– Забери «Ягуар» у Винсента. Он будет с ним невыносим.

Как бы я ни ценила стремление Ашера к переменам, я не собиралась заставлять его отказываться от любимой машины. Она ему подходила; седан – нет.

Ашер рассмеялся, его глаза заблестели в лучах вечернего солнца.

– Готово.

Затем он опустил голову и накрыл мой рот своим, и все: машины, люди, свист товарищей по команде – снова растаяло.

 

– Донован! – рявкнул тренер. – Тащи свою задницу сюда. – Он скрылся в своем кабинете.

Я проигнорировал выкрики команды и закончил стягивать рубашку через голову.

– Это уже надоело, – сказал я, слегка подтолкнув Эллиота и направляясь к кабинету тренера. – Найди себе новую фишку.

– Мы найдем новую фишку, когда ты перестанешь попадать в неприятности. – Эллиот хихикнул. – Сколько раз тебя вызывали в кабинет тренера в этом сезоне? А ведь еще только ноябрь.

– Новый пул ставок! – крикнул Адиль. – Пятьдесят фунтов на то, что Донована вызовут туда еще как минимум два раза до праздников.

Я покачал головой, пока остальная часть команды кинулась делать ставки. Идиоты.

Однако я не мог по-настоящему вызвать раздражение по отношению к ним. Прошло две недели с тех пор, как мы со Скарлетт снова сошлись, и с тех пор я не мог перестать ухмыляться. Я был обязан команде за их помощь (даже если их «помощь» заключалась всего лишь в том, чтобы забрать у меня мои машины и отвезти их в КАБ), поэтому я позволил их добродушным насмешкам сойти с рук.

Я вошел в кабинет тренера, кажется, уже в сотый раз за сезон и ждал, что он скажет.

Мои травмы полностью зажили, и я снова тренировался с остальной командой на поле, но я все еще был на скамейке запасных. К сожалению, убедить тренера в том, что я изменился, оказалось сложнее, чем Скарлетт.

Я сомневался, что признание в любви и поцелуи с ней перед всей командой помогут.

Тренер прищурился, словно мог слышать мои мысли, и они его не радовали.

– Итак, – сказал он. – Я слышал, ты снова сошелся со своей девушкой.

Мой рот открылся, прежде чем я его снова закрыл. Из всех тем, которые, как я думал, он захочет обсудить, моя личная жизнь не была одной из них.

Не говоря уже о том... откуда, черт возьми, он узнал обо мне и Скарлетт?

– Моя дочь дружит с твоей девушкой, – сказал тренер, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Она разговаривает. Они тоже. – Он дернул подбородком в сторону двери, его лицо сморщилось от хмурого взгляда. – Иногда не могу понять, руковожу ли я командой профессиональных спортсменов или эпизодом чертовой «Сплетницы».

Добавьте ко второму шокирующему событию дня то, что тренер знал, кто такая «Сплетница».

– Да, Скарлетт и я снова вместе, сэр, – сказал я, не совсем понимая, к чему это ведёт.

– Она знает, с каким идиотом встречается?

– Да, сэр, и она все равно меня любит.

Губы тренера дернулись в самом близком подобии улыбки, которую я видел у него с момента его хет-трика в 1995 году. Когда он заметил мою ответную улыбку, его выражение лица снова сменилось хмурым выражением.

– Я также слышал, что ты раздал свою коллекцию дорогих автомобилей.

– Большую часть, сэр. Кроме одного. – Я забрал «Ягуар» у протестующего Винсента на следующий день после того, как мы со Скарлетт помирились. Он забросал меня всевозможными английскими и французскими ругательствами, но в конце концов отдал ключи с гневным ворчанием.

Я помогал Скарлетт спланировать большую вечеринку по случаю его дня рождения в следующем месяце, так что, надеюсь, это компенсирует.

– Тебе от это грустно? – спросил тренер.

Я покачал головой.

– Машины были материальными вещами. Я любил их, но они мне больше не нужны.

Я работал над своей затянувшейся виной из-за смерти Тедди с Майлзом, психологом клуба. Однако простое знание причины, по которой я действовал так, как я действовал, помогло мне обуздать свои худшие импульсы.

Иногда эмоции все еще брали надо мной верх, но я не давал им выход, ударяя кого-то кулаком или превышая скорость на суперкаре.

Это был прогресс.

Тренер неохотно одобрительно хмыкнул.

– Ты много работал на тренировках, даже когда был травмирован. – Он осмотрел меня, его глаза были проницательными. – Что ты думаешь о субботнем матче?

Я поморщился. На выходных «Блэккасл» проиграл второй матч подряд. Это был домашний матч, что задело еще сильнее.

– Мы были сильны в первом тайме, но линия атаки отстала во втором тайме, – честно сказал я. – Мы были не так агрессивны, как должны были быть, и наша нерешительность стоила нам как минимум одного гола.

Тренер снова хмыкнул.

– Ты был для меня головной болью с тех пор, как присоединился к команде, Донован, и я видел твое лицо в своем офисе больше раз, чем могу сосчитать. Если бы я действительно хотел преподать тебе урок, я бы держал тебя на скамейке запасных все праздники и в новом году. Мне наплевать, что говорит общественность.

Я сглотнул, моя кровь застыла от его слов.

– Я понимаю.

– Однако. – Он наклонился вперед и сложил руки под подбородком. – Вы с Дюбуа наконец-то ведете себя по отношению друг к другу как взрослые. Вы продемонстрировали конкретную готовность слушать и меняться, и, хотя он, очевидно, не может поделиться подробностями, Майлз говорит, что вы добиваетесь хорошего прогресса в своих сеансах. Так что я склонен думать, что, возможно, ты уже усвоил свой урок.

Мое сердце забилось быстрее, но я сохранял нейтральное выражение лица, ожидая, пока он закончит. Я не хотел ничего сглазить.

– Я ставлю тебя обратно на матч на следующей неделе. Считай это испытанием. Посмотрим, что из этого выйдет. – Тренер нахмурился. – Однако, если ты получишь штраф за превышение скорости под моим надзором, ты сразу же вернешься на скамейку запасных. Ты понял?

Ошеломляющее облегчение ворвалось в каждую клетку моего тела. Я вернулся, черт возьми. Я не мог дождаться, чтобы рассказать Скарлетт и команде.

– Да, сэр. – Моя ухмылка могла бы сама по себе зажечь весь стадион Марковича. – Вы не пожалеете. Обещаю.